Действующие лица:
Квятковские:
Алексей — 30 лет, преподаватель университета,
Сергей — 25 лет, брат Алексея, бизнесмен.
Ланские:
Петр Федорович Ланской — 56 лет, хозяин имения, генерал в отставке,
Софья Юрьевна Ланская — 42 года, его жена,
Анастасия Ланская — 20 лет, старшая дочь генерала Ланского,
Полина Ланская — 19 лет, младшая дочь генерала Ланского.
Девушки из Англии:
Девушка, похожая на Анастастию — 20 лет,
Девушка, похожая на Полину — 19 лет.
Андрей Сергеевич Загорский — 30 лет, чиновник, жених Анастасии.
Дмитрий Иванович Иванов — 26 лет, офицер жандармерии, жених Полины.
Священники:
Отец Иоанн — 35 лет,
Отец Серафим — 35 лет.
Дворовый мужик — 60 лет.
Маша — 20 лет, горничная.
Управляющий имением
Слуга
Студент-пропагандист
Дворовые люди
На протяжении всей пьесы звучит лейтмотивом, иногда видоизменяясь, особенная мелодия, обозначающая «полет стрекоз».
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена представляет собой берег реки. Сзади — обычный среднерусский пейзаж начала XXI века от Р.Х.: березовая роща и старая полуразрушенная церковь с ободранными куполами и покосившимся крестом. За рекой виднеется большое, но несколько унылое село. На берегу — два современных мотоцикла (байка). Кучкой сложена одежда одного из героев.
Звучит современная музыка, чем-то отдаленно напоминающая «мелодию стрекоз».
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Из-за кулис выходит Сергей, на нем джинсы и легкая зеленая безрукавка с надписью по-английски «I like life». Подходит к мотоциклу и проводит рукой по бензобаку. Отдергивает руку.
Сергей: Нагрелся как! Не закипел бы. (Смотрит вверх.) Солнце сегодня — прямо африканское. (Хлопает рукой по сиденью.) Эх, искупать бы тебя, как коня в реке, чтобы чуток остыл. Да не оценишь ты русской ласки, железо японское! (Подходит к берегу, ищет кого-то глазами.) Поторопить бы надо братишку, пора ехать. Обедать пора. (По занавесу пролетает тень чайки, потом — нескольких чаек, слышен их крик). Ух ты, чайки-то как разлетались. Кажется, сейчас чайку бы жареную съел. Пора, пора. Да и женушки наши ненаглядные кипят уже, наверное. Заждались...
Алексей (издалека): Серега, сделай потише свою шарманку, не порти кайф!
Сергей (кричит в ответ): Ладно! (Выключает плеер, при этом музыка, напоминающая «мелодию стрекоз», прекращает звучать). Эй, Леха, вылезай, да поехали, сколько можно! (В сторону): Хуже нет — ждать кого-то. Был бы один — сел да уехал. (В кармане у него звонит мобильник. Он разговаривает с виноватым выражением лица.) Настенька, ну мы же заехали бог знает куда. Мой брательник — это же бродяга, ты ведь знаешь. Ты бы видела, куда мы заехали! Глухомань! Ну, всё-всё-всё, я сейчас в седло — и к тебе, а он как хочет. Нет, с Полиной пусть сам говорит. Не знаю, что с ним такое: уже час плавает. Рыба по гороскопу. Нет, не утонул, только что голос подавал. Ну, всё, кажется, идет, наконец-то. Всё-всё-всё, не греми серьгами, сейчас тронемся. Нет, не умом, а в путь. Эх, зря вы с нами не поехали, местечко здесь что надо. Я тут по березовой роще прогулялся: земляника уже появилась! Да, я попробовал. Нет, банки у меня нет, собирать не во что. Давайте завтра сюда все вместе? Ну и зря. Ну, всё-всё-всё, пока, скоро будем!
Входит Алексей. Он в плавках, на ходу вытирается полотенцем. Подходит к Сергею.
Алексей: Водичка — класс! А ты что-то быстро выскочил. Я думал, вместе к церквушке сплаваем. Посмотрим, что там. Помнишь, в детстве… мы бы с тобой не упустили такой случай. (Скачет по поляне, вытряхивая воду из уха.) Хорошо здесь, тихо. Смотри: ни одной пустой бутылки, ни бумажки. Заповедные места, мечта «гринписов». Недаром сюда и дороги нет. (Поет во весь голос:) «Только самолетом можно долететь!..»
Сергей: Я уж думал, тебя там русалки приголубили. Затащили в осоку и не отпускают.
Алексей. Ну, а ты-то на что, помог бы брату в таком разе! Вон какой откормленный… настоящий буржуй! А русалки, Серега, здесь наверняка водятся. Настоящие, а не те, которых ты обычно охмуряешь. Русалки…(смеется) из РусАЛа, из «Русского алюминия»… Твои-то русалки, Серега, всё больше на чужбине отдыхают. А здесь наши — красивые… светловолосые… пахнущие речной свежестью… ммм…
Сергей: Размечтался… Здесь, Леха, я думаю, тихая заводь для пожилых русалок. Тех, которые на пенсии. Прицепится такая — и будешь с ней с утра до вечера говорить о ценах на плотву на местном рынке. Поехали-ка лучше. Настя мне только что звонила. И твоя Полина тоже волнуется, требует вернуться в семью. (Пристально смотрит на Алексея.) Эх, как тебя живность-то разная любит! Недаром все деревенские псы у тебя в приятелях. Идешь — не тявкнут, а когда я иду — всегда вой стоит. Гляди, Леха: у тебя на каждом плече по стрекозе сидит! (Оба смеются.) Ну, спугнул. Улетели.
Алексей (провожая стрекоз взглядом): А им есть за что меня любить… (Делает несколько шагов по направлению к реке) Серега, смотри! Видишь, вон там? Одна в воду попала, никак не может взлететь, бедняга. А другая, смотри, вцепилась в нее. Пытается спасти сестричку, пока какой-нибудь язь не сожрал. Тоже жить хотят… Постой-ка… (Идет к реке; наклонившись, что-то там делает минуты две. Затем возвращается к брату). Я их на ладошку, да на кувшинку. И еще на мобильник заснял… занятная запись получилась… Ух, ты, Серега, смотри — опять прилетели! (Братья ловят летающих вокруг стрекоз взглядами).
Впервые уверенно звучит, запоминаясь зрителю, оригинальная «мелодия стрекоз». Алексей: Наверное, очухались и прилетели сказать мне спасибо. Вежливые, благородные. (машет рукой вслед улетающим стрекозам.) Счастливого лета, сестрички!
«Мелодия стрекоз» затухает.
Сергей: Леха, я от тебя балдею. Ведь тебе уже тридцатник, и в разведке послужил, и на Кавказе повоевал, контужен был… Серьезный мужик, вроде бы… а как был фантазером, так и остался… Стрекозам ладошки подставляешь…Мне иногда кажется, что это я — твой старший брат, а не наоборот. Правда-правда...
Алексей: После войны по-другому на жизнь смотришь, Серега. Тебе этого не понять, и слава богу…. (Достает из сумки на байке зажигалку и сигареты, закуривает.) Ну, ладно. Ты бы ехал тогда… Полинку успокой. А я еще здесь поплещусь. Когда еще сюда попадешь... Знаешь, хочется иногда безлюдья. А где его в городе найдешь? Вся жизнь в толкотне, как в автобусе в час пик: там перегаром дышат, там обкашливают, там толкают… И куда бежим? Вечная погоня за тенью от облака… Помнишь, как в детстве мы с тобой за тенью от облака бегали? И ни разу не догнали….
Сергей (хлопает брата по плечу): Что на тебя нашло? Брось ты эту музыку. Сейчас приедем, по стопочке-другой жахнем…под свежий огурчик из парничка… Я видел, они уже поспели! (Меняя тон). Ну, правда, Лёш, жрать хочется. Поехали. А то твоя опять обидится. И так всё время на тебя губу дует.
Алексей: Уж не перед тобой ли исповедовалась?
Сергей: Не, на попа я не похож: и рясы нет, и ряха не та. Сестре жаловалась, жене моей, а вот уж та — мне.
Алексей: Если женились на сестрах — прощай, семейные тайны. Ладно, это я так. Сам не понимаю, что со мной. Наверное, этот, как его… кризис среднего возраста, так, что ли? Это когда всё — не так. Не так — и всё тут...
Сергей: Тебе лучше знать. Мне вот как-то не до философии. В бизнесе — чем меньше рассуждаешь о смысле бытия, тем лучше.
Алексей: Кому лучше-то?
Сергей: А всем! Ну, вот были бы мы оба такие, как ты! Тебе бы и занять не у кого было! А так… Я зарабатываю, ты философствуешь на своих лекциях. Все при деле! Хотя…кто знает, какая брага забродит в моей башке к тридцати-то годам. Но это будет еще не скоро…
Алексей: Ой, Серега, всё идет так быстро… Я тоже думал, что молодость и любовь — это
навечно. А жизнь — навсегда… Ну, ладно… Давай, пили на дачу. Я буду через пару часов. Позагораю, русалку какую-нибудь склею…
Сергей: …и, как честный человек…
Алексей: …женюсь на ней, естественно. Второй раз в жизни. И это будет правильное решение, Серега! Эта будет молчать, как рыба. А не донимать меня всякой чепухой.
Сергей: Брр… Жена, которая пахнет рыбой, холодная на ощупь, и всё время молчит… А ты ведь, между прочим, любитель горячих женщин с хорошим парфюмом. Уж я-то знаю…
Алексей: Ничего ты не знаешь. Тем более, что это семейная легенда. (Достает из сумки бутылку воды, открывает и дает брату. Тот молча пьет.) А может, еще подождешь? Я только сплаваю на ту сторону и попробую дойти до церквушки.
Сергей: Далась тебе эта развалина! Ничего там нет интересного. Одна крапива, да еще змеи, наверное. (Хочет выбросить пустую бутылку из-под воды. Алексей не дает и прячет ее в багажник). Ну, вот, не дал нарушить девственность здешней природы… Ты бы занялся семьей своей, Лёха. Бросит тебя Полина, что делать-то будешь? Такую еще поискать. И красивая, и тебя любит. Ну, чего тебе не хватает? Ребенка бы завели… Тогда уж точно отпала бы у тебя охота по развалинам лазать. Тут же Россия, Лёш, а не Италия. Вот в Италии развалины — как новенькие. А у нас и новенькие — как развалины.
Алексей: Знаешь, мне иногда хочется, чтобы вы все оставили меня в покое. И ты тоже… со своими проповедями. (Направляется к реке.) Ну, всё, я в воду. (Слышится плеск воды.)
Сергей (подходит к мотоциклу). И что его так колбасит? Ну да ладно, все будет о’кей. А места здесь действительно классные. И рощица березовая тут очень кстати. Как раз для коттеджного поселка… (мечтательно:) Подъезд хороший можно сделать… Когда-то здесь, наверно, было жилое место. Я заметил: за рощей, на горе, есть остатки фундамента какого-то большого дома. Да, отличная идея! Постой, а у меня ведь был путеводитель по здешним местам… и даже карта… (Достает из багажника планшет, разворачивает и рассматривает карту.) Та-ак… бывшее имение генерала Ланского, затем тут была коммуна трезвенников «Смерть Зеленому Змию», затем колхоз «Путь Ильича»…та-ак… а теперь что? Земля выставлена на торги? Гм, путь Ильича… Так мы пойдем путем Ильича? Нет, мы пойдем своим путем. Сам же Ильич так и говорил!
Уводит мотоцикл за кулисы. Слышен затихающий звук работающего двигателя. Затем появляется нарастающий звук мчащегося на большой скорости поезда — но и тот вскоре затихает. Звучит музыка Моцарта.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Меняется задник. На нем всё тот же пейзаж, но церковь выглядит уже совсем по-другому: нарядной и ухоженной. Бросаются в глаза голубые купола с золотыми осьмиконечными звездами. За рекой виднеется то же село, но оно тоже немного другое — залитое солнцем, нарядное, веселое. Из-за кулис слышатся женский смех и звон велосипедных звонков. На сцену выходят Анастасия и Полина: они одеты в длинные платья, на головах шляпки. Обе ведут старомодные велосипеды. Анастасия и Полина останавливаются неподалеку от мотоцикла Алексея и с удивлением начинают рассматривать эту машину.
Полина (подходя к полянке): Какой чудный день... Смотри, Настенька, здесь кто-то есть.
Анастасия: Как это некстати, право. Так хочется поплавать. Водичка, наверное, уже теплая в нашей заводи.
Полина. Кто бы это мог быть? Из села люди сюда не ходят, из имения — тоже… Смотри, какая забавная машина!
Анастасия: Похожа на растолстевший велосипед. (Обе смеются.) Кстати, может статься, это Андрей Сергеевич перед визитом к нам решил окунуться… Хотя — дороги сюда нет, экипаж тут не проедет, а он не любит ходить пешком… Но такой машины, как эта, у него нет… он бы уже давно похвастался…
Полина: Странный он, ты не находишь? Всё время серьезный, почти не улыбается. Тебе с ним, наверное, скучно?
Анастасия: Не знаю…. Иногда. Он вообще весь какой-то неопределенный. Я даже не могу понять, какой у него цвет глаз: всё время разный. Вот у твоего Дмитрия Ивановича — у того всё ясно. Глаза, как два василька. Под цвет мундира. (Декламирует:)
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ…
Полина: Что вы все прицепились к его службе? Мне с ним весело! А как он Пушкина читает! (Подходит к сестре, обнимает ее.) Мне кажется, ma chère, Андрей вот-вот сделает тебе предложение. Как он на тебя смотрит, как слушает…
Анастасия: Пустые хлопоты, как говорит маменька. Выходить замуж за провинциального чиновника? Нет уж…
Полина: Никого ты не любишь. Все у тебя не такие. Останешься одна…
Анастасия: Знаешь, мой избранник должен быть необычным человеком. Не таким, как эти серые, бесцветные люди.
Полина: Он любит тебя, это главное.
Анастасия: Любит… Вряд ли он даже понимает смысл этого слова… да и маменьке он не нравится. Ей хочется видеть меня замужем в Москве.
Полина: Ах-ах, какая послушная дочь…
Анастасия: И ты тоже вернешься в Москву, домой, и забудешь всё, что здесь было. Осенний дождь все перечеркнет…
Полина: А мне мой жених нравится. Он такой смелый. Сегодня вот этого студента-пропагандиста арестовал. А вдруг у того был револьвер?
Анастасия (смеется): Смелый… Впятером они этого студента ловили. Я его видела, тщедушный такой… Вот он-то, как раз — смелый, не побоялся ничего. Ой, смотри, кто-то идет! А вдруг это тот самый студент убежал? Боже, спаси и сохрани…
Полина: Да, убежал — и сразу купаться…
Появляется Алексей. Он в плавках, босиком, с полотенцем на шее. Скачет то на одной ноге, то на другой. Увидев девушек, прекращает скакать. Девушки отворачиваются и о чем-то шепчутся, решая, уйти или остаться.
Алексей: Привет, красавицы! Не пугайтесь, я сейчас уеду. Чувствую, что занял ваше место. (Подходит к байку, рядом с которым сложена его одежда, надевает джинсы и зеленую безрукавку с надписью «I like life».)
Алексей (одеваясь): Какие вы воспитанные, как я посмотрю…. Прям, как из института благородных девиц. И одеты соответственно. Только вот не по сезону. В такую жарищу и в таких доспехах. Сваритесь заживо, девчонки! Вот в холодный денек, да около камина — в таких платьях в самый раз. Эх, водичка тут хороша! Теплая, чистая. Завидую вам: вы сейчас в воду, а мне вот — в дорогу…
Девушки ничего не отвечают, только переглядываются и перешептываются.
Алексей (посмотревшись в зеркало заднего вида мотоцикла и расчесав волосы, садится на сиденье байка, надевает шлем): Ну, всё, пора. (Смотрит в небо). Небо сегодня какое-то конопатое, как будто звезды на нем видны... Или мне чудится? От такой жары в глазах рябит, наверно. (Пытается завести мотоцикл, тот не заводится. Слезает, осматривает мотоцикл.) Точно, перегрелся. В тенёк его, что ли, отвести? Пусть остынет. Но, вообще-то, первый раз с ним такое. Да-а… а до дачи отсюда километров пять. Прогулочка мне предстоит, если что… (Стоит в растерянности.)
Анастасия (подходит к мотоциклу): Можно вам задать вопрос, сударь?
Алексей: Валяйте, сударыня. Ух, слово какое шикарное — «суда-а-арыня»… (Садится в седло, вновь пытается завести байк.)
Анастасия: Что это за машина? Мы таких никогда не встречали, даже в Петербурге…
Алексей (не отвечая на вопрос, хмуро достает из багажника бутылку пепси, машинально предлагает девушкам, те отшатываются): У меня там маленький холодильник. Ну, угощайтесь, «сударыни».
Анастасия: Нет, благодарим покорно. И всё же ответьте нам, если это вас не затруднит.
Алексей: Машина? Обычный байк. Родственник Харлея. Лицензионный. Первая поездка сегодня… (делает паузу). Да-а, лицензионный… А не кинули ли нас с братаном? Точно, наверняка, кинули. Китайская работа. А продали, как японца. У японцев ничего и никогда не отказывает. Да, попали мы... (Допивает бутылку пепси и убирает ее в багажник.)
Вы, девчонки, как будто разыгрываете меня. Мотоцикла они не видели... Хотя (с иронией), живете вы в глуши, одеваетесь как в позапрошлом веке… прямо чеховские барышни.
Анастасия (с любопытством): Это, наверное, английская машина? (Ходит вокруг мотоцикла. Алексей насмешливо наблюдает за ней.) Какая у вас чудная надпись на одежде: «Я люблю жизнь». Какая прелесть. Вы, наверное, из-за границы недавно? Я угадала?
Алексей: Угадала, угадала… Я живу за границей… этого района. В городе. А машина — ну, вон же везде написано «Made in Japan». Но теперь уж я сомневаюсь. Ладно, пойду, поставлю его в тень. А вам — счастливого омовения.
Полина (подходит к мотоциклу): А где же у него педали? Как он ездит? А Япония — нам в гимназии рассказывали — закрытая страна, там нет промышленности. Они ни с кем не торгуют. Вы что-то путаете, сударь (смеется).
Алексей (смеется): Точно-точно, поймали вы меня. Эту машину сколотили из досок, вон в том селе, за бутылку «Путинки». (Показывает рукой на село.) Девчонки, признайтесь честно: здесь, наверное, где-то рядом «желтый дом», а вас за хорошее поведение выпустили погулять. И одежду специальную выдали, чтобы легко было вас вычислить, в случае чего. А?
Девушки смеются.
Алексей: Ну, ладно, хоть развеселил вас, а то скучно в такой глуши. (Обращаясь к Анастасии.) А вам, знаете, идет этот наряд. Прямо светская барышня. Вы, наверное, из «театралки»? А здесь сейчас съемки идут, да? Я тут слышал звук идущего поезда. Теперь понятно, откуда. Так что вы там снимаете-то — «Анну Каренину», «Три сестры»? Или вы не знаете ничего, а просто из массовки? Угадал?
Девушки улыбаются, но ничего не отвечают.
Алексей: Не хотите, значит, поделиться творческими планами. Не иначе, подписку давали о неразглашении. Но чего там таить? Ну, снимет ваш главный режиссер очередной занудный сериал, которым будут потом мучить полстраны… А вот я вас не увижу: ТВ я не смотрю, только DVD, да по интернету качаю фильмы...
Анастасия (подходя к Алексею): Как странно, сударь. Вы говорите по-русски, но мы не всё понимаем. Что такое «интернет»?.. «ди-ви-ди»?
Алексей: Какой у вас голос красивый, говорите, как поете… Слушайте, девчонки, да вы здорово вошли в роль. Я почти поверил, что веду светскую беседу на пленэре с двумя дореволюционными аристократками. Так вы актрисы уже? Или еще учитесь? Та-ак, опять куда-то моя зажигалка запропастилась…(Ищет зажигалку, находит, прикуривает.)
Полина: Помилуйте, сударь, мы — дочери генерала Ланского и с актерками не имеем ничего общего.
Анастасия: Да, это так, сударь. Вы разочарованы? И неужели мы на них похожи? Чем, интересно?
Алексей: Ну-у… вы обе красивы, у вас хорошая дикция... Что бы еще такое приятное сказать вам… А!.. и не без таланта! Я это оценил. В общем, продолжайте в том же духе. «Дочери генерала» — это звучит.
Анастасия: Но мы говорим правду, сударь.
Алексей: Ну, кто бы сомневался! Это у меня крыша съехала от жары — или мне просто почему-то нравится думать, что вы — девушки из массовки… Хотя… постойте-ка. Я понял, понял! В эти места вернулся потомок бывших здешних помещиков! Арендовал землю, да и зажил, как его предки. Наверное, у вас и настоящие лакеи есть? Есть, конечно, как не быть. В ливреях! А вы, значит, дочери хозяина? Хорошо устроились… (Задумчиво) Да, время сейчас такое: всё можно купить… Всё и купили — пока я на Кавказе воевал…
Анастасия: Я плохо понимаю вас, сударь. Кавказская война давно кончилась. Очень давно.
Алексей: У вас, может, и кончилась. А у нас… да тоже почти кончилась. Ну, взорвут раз в год аэропорт или метро, а так… Кстати уж, а крепостное право у вас здесь уже отменили? Или опять ввели? С вас, дворян, станется. Дай вам волю — и вы тут же отнимете ее у других. Впрочем, что это я… К вам это, девушки, не относится.
Полина: А вы плохо изучали отечественную историю, сударь. Крепостное право давно отменили. Когда мы еще маленькими были. Все крестьяне ныне — вольные люди.
Анастасия: Многие уехали на заработки в Питер и Москву.
Полина: Но скоро сенокос, и почти все вернутся. Будет весело! И сено так вкусно пахнет…
Алексей: Как у вас всё ладненько получается, всё как-то к месту. Нигде не собьетесь. Кстати, может, по сигаретке, не хотите? (Протягивает им пачку сигарет. Девушки переглядываются, отрицательно качают головами.) Ладно, ехать мне надо. Спектакль окончен. Аплодисментов не надо. Может, прокатить одну из вас на прощанье? (Обращаясь к Анастасии) Вот вас, хотите? (Анастасия молчит в нерешительности.)
Алексей: Что ж, поеду… (Подходит к мотоциклу, пытается его завести. Опять ничего не выходит.) Вот засада! Бензин есть, свечи в порядке. Что же с ним такое? Как заколдовал кто. Это не вы, девушки, тут наворожили?
Полина: Я же говорила, что без педалей он не поедет. А таких маленьких паровых двигателей не бывает.
Алексей: Да, и трубы-то ведь нет паровозной. А без трубы — дело труба… Однако, заигрался я в ваши игры. Расколдуйте мне машину, а? Не умеете? Девчонки, знаете, что я заметил? Вы говорите не как местные, акаете слишком. Москвички, видимо, а не тверские-ярославские. По Москве, наверное, на «Бентли» гоняете со своими бой-френдами? (Внезапно хватается за голову) Ох ты, опять!.. (Садится на землю, держится за голову обеими руками).
Анастасия: Что с вами, сударь? Вы, верно, перегрелись на солнце. Я сейчас сбегаю к реке, намочу полотенце. Дайте мне его. Я сейчас. (Бежит к реке, быстро возвращается. Кладет мокрое полотенце на голову Алексея.) Сейчас всё пройдет, не волнуйтесь. Я окончила в институте курсы сестер милосердия, помню, что требуется делать в таких случаях. У вас такой шрам на голове… Что это?
Алексей (приходя в себя после приступа): Ранен был в Чечне. Сказывается иногда…
Полина: Может, вам отдохнуть у нас в имении? Это рядом. Вот за той березовой рощей. Наш отец вас осмотрит. Он когда-то кончал по медицинской части. А за вашей машиной мы слуг пришлем.
Алексей: Девчонки, ну в самом деле, хватит уже меня разыгрывать. «Слуг пришлем»… Спасибо. Мне уже легче. Сейчас поеду. Только бы завелся…
Анастасия: Нет-нет, вам, действительно, лучше отдохнуть у нас. Полежите, чаем вас напоим…
Алексей (раздумывая): Чаем? Чаем… Ну, если чаем… А что? Если уж вы так настойчиво предлагаете… А то еще столб по дороге поймаю… Так где это ваше имение, то бишь, съемочная площадка?
Анастасия (показывает рукой): Там. Поедете вверх и увидите большой белый дом с колоннами… А мы очень скоро придем и отдадим все необходимые распоряжения.
Алексей: Ну да, конечно. Белый Дом, президент Обама, лужайка для приема вертолетов… необходимые распоряжения… Именно в такой глуши и надо было всё устроить. Вот заехал! Ну да ладно. Посмотрю хоть, как кино снимается.
Анастасия: Да вы не волнуйтесь, сударь. Господь все устроит.
Алексей: Спасибо. Я в этом не сомневаюсь. (Уводит мотоцикл за кулисы. Слышен звук работающего мотора.) Ты гляди, завелся! Однако, японец-китаец, и помотал ты мне нервы! (Выходит к девушкам.) Что это такое с байком? От вас — никак, а к вам — пожалуйста… просто чары какие-то! Хорошо, красавицы, я поехал. По этой тропке? Вы меня просто заинтриговали своим «Белым домом»…
Полина: Мы сейчас придем. Вы поезжайте. Мы искупаемся — и назад.
Алексей: Аккуратней, девушки! Здесь омуты есть с русалками.
Полина: Нет, здесь только стрекозы.
В течение нескольких мгновений как бы издалека звучит «мелодия стрекоз».
Алексей (после паузы): Да, стрекозы… верно… Ну, пока, я поехал. (Уходит за кулисы. Слышен звук удаляющегося мотоцикла.)
Полина (смотрит вслед): Надо же, ma chère, он поехал! И как быстро!
Анастасия: Но мы появимся там быстрее…
Снова возникает и уверенно звучит «мелодия стрекоз»… Девушки синхронно смеются, раздеваются и бегут к реке. Слышится их смех и плеск воды.
На сцене появляется молодой человек в студенческой куртке. Затравленно озирается по сторонам. Пробегает по сцене, оглядывает разные ее уголки.
Студент: Ох ты, господи…Спасибо хозяйской дочке, выпустила, святая душа! А то бы сгнил на каторге. Та-ак, надо где-то схорониться до вечера. А вечером проберусь в город, там не найдут. Вон, кажется, подходящее местечко, кусты густые, не должны заметить. Но тут, кажется, кто-то купается? Что ж, меня они не видели. Только бы не собаки! От тех не убежишь… (Прячется в кустах.)
Появляется группа крестьян. Среди них выделяется Иванов, молодой человек в офицерском мундире. Он подбегает к берегу, увидев купающихся девушек, машет им рукой. Все осматриваются.
Иванов: Полина Петровна, вы студента-агитатора здесь не видели? Сбежал, стервец, из сарая!
Полина и Анастасия: Нет, студента здесь не было. Мы тут уже давно. Был какой-то господин, но он явно не студент, и он не таился.
Иванов. А куда он делся?
Анастасия: Уехал к нам в имение на своей диковинной машине.
Иванов: На какой еще машине? У него адская машинка?
Полина: Да нет же, Дмитрий Иванович. Это такой велосипед, только толстый… И этот господин, — кстати, по нашему приглашению, — поехал сейчас в наше имение. Он плохо себя чувствует и ему нужен отдых.
Иванов: Ладно, посмотрим, что за господин такой с толстым велосипедом. Ну, а вы, господа временнообязанные, виноваты! Прозевали злоумышленника! Всё бы вам праздновать… Вот и допраздновались. Сейчас все идем по этой тропе. Если он ушел, то только по ней, другой дороги здесь нет. Прозевали царева врага, прозевали!
Бодро звучит «мелодия стрекоз».
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Большой дом усадебного типа, покрашенный в белый цвет. Вход с колоннами. К колонне прислонены два велосипеда — Полины и Анастасии. Неподалеку стоит старинная карета. Алексей слезает с мотоцикла, с интересом и удивлением оглядывается вокруг. По двору ходят дворовые люди, останавливаются около диковинной машины и начинают разглядывать ее и седока.
Первый мужик: Ишь, какой самовар к нам пожаловал.
Второй мужик: Что, барин — ента штука ездит?
Третий мужик: Да куда, ездит! Чижолый, как баба на сносях. Барин его на себе таскает. Вишь, умаялся.
Крестьянка: Свят, свят, нечистая сила в нем. Ты бы уезжал, барин, от греха…
Алексей: Ну, какие еще мнения будут, господа артисты? Текст у вас так себе, а вот костюмчики — ничего, подходящие. Для реалити-шоу сойдет. Здесь ведь главное — импровизация!
Первый мужик: Ты бы, барин, по-русски лучше гуторил, по-хрестьянски. А то ить мы народ темный, по темноте своей и тово… бока намять могём. Сегодня одному такому уже намяли, чтоб не смушшал народ…
Алексей: Ладно-ладно, господа крестьяне. Шли бы вы по своим делам. Мне сейчас — не до просвещения темных масс, отлежаться бы. Давай-давай, расходитесь, больше трех не собираться! А то в полицию сдам! Ишь ты, бока они мне намнут…
Мужики, оглядываясь на машину, уходят. Алексей подходит к карете, трогает ее, затем залезает внутрь. И тут же выскакивает оттуда. За ним из кареты выпрыгивают зардевшиеся молодой парень с девушкой и бегут прочь.
Алексей (кричит им вслед): Какая безнравственность! Секс на рабочем месте! Выпороть бы вас на конюшне! Но, боюсь, режиссер не позволит. (Осматривает карету.) Да-а, чудо техники девятнадцатого века… (Рассматривает табличку). Германская работа. И где только такую откопали? Или это новодел? Иномарка, однако. По нынешним меркам, «мерин шестисотый», не меньше. Проехаться бы…
Слышится хоровое пение. В глубине сцены появляются деревенские девушки, они водят хоровод и поют: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан».
Мимо Алексея идет опрятный мужик в белой рубашке. Останавливается около мотоцикла и молча рассматривает его, потом Алексея. Обходит машину кругом и крестится.
Алексей: Дружище, ответь без выкрутасов: что у вас тут творится? Никто в простоте слова не скажет… Съемки, что ли?
Мужик: Каки-таки съемки, барин, ты об чем гуторишь? Сам-то ты кто таков? Откелева приехал на этой трубе бесовской? Чево тута ищешь? Одет чудно… (умолкает, всматривается в Алексея.)
Алексей: И ты туда же! Тоже в образе? А я из города, между прочим. Приехал выкупаться в речке, а тут у вас, понимаешь, везде театр. Барышни, усадьба, мужички богобоязненные… Меня сюда ваши актрисы направили — те, что дочерей хозяина играют.
Мужик: Играют? Это актерки на театрах играют, а у нас тут абнаковенная усадьба…усадьба генерала Ланского. Чё им играть-то, дочери и есть! Играть им тут нечего. (Помолчав.) Ты бы, барин, с их превосходительством поговорил. Он тебе всё как есть разъяснит, а уж меня уволь, пожалуй.
Алексей: Ну, коллективная паранойя… Чертовщина какая-то! Да вы сбесились тут?
Мужик: Ох, не поминай, барин, лукавого. (Крестится. Говорит, сдерживая недовольство.) Всё у нас ладно, барин. Вон, слышь, девки-то как складно поют.
Алексей: С чего вдруг распелись-то? В такую жару да песни петь? Поди-ка, по приказу. А превосходительство ваше — деспот и тиран. Вот так! Ну, ты, брат, не горюй. В семнадцатом году всё будет ваше, а помещиков прогоните.
Мужик: Та-ак… понятное дело… (Гладит бороду, приглядывается к Алексею). Это мы понимать очень даже могём… А ты, мил человек, не из энтих ли городских смутьянов будешь? Ходят тут, народ смущают. Севодни мы одного такого поймали, чичас в сарае сидит, запертый. Завтра в город повезем, в участок.
Алексей: Отчаянные вы ребята… Однако, киношка ваша скучная выйдет. Кому это сейчас интересно — кино про борцов за народное счастье? Провалится ваш фильм, по-моему.
Мужик: Думай себе, как хошь, барин. А поют девахи — потому как праздник у нас, первая ягода ноне появилась, земляника. И генерал скоро выйдут, всем по чарочке нальют. (Смотрит в сторону.) А вона, и дочки его идут… Настя-то — с женихом. Только не по девке парень… (Смотрит на Алексея.) А вот ты бы, барин, ей в самый раз. Одежу только сменить... Ну, прощевай, однако. По правде те гутарю, барин: ежели народ смущать будешь — гляди-и... Повяжем! (Уходит).
Алексей: Да-а… заигрались тут все… Зря я сюда приехал... А девчонки уже здесь. И когда успели? (Держится за голову со страдальческим выражением лица). Голова что-то опять кружится… Выбираться мне надо отсюда, вот что. Ну их всех… Играют роли свои — и пусть себе играют, мне-то что, в конце концов… (Садится на сиденье байка.)
Полина (бежит к Алексею): Куда же вы, сударь? Вы обещали побыть у нас. Сейчас мы вас чаем напоим!
Анастасия: Самовар уже поставлен. (Подходит вместе с Загорским к Алексею.) Позвольте всем представить — господин Загорский, чиновник по особым поручениям при губернаторе.
Алексей (в сторону): Ну, раз все тут играют, придется и мне включиться. (Приняв достойную позу) Майор запаса Квятковский, уволен из армии по ранению.
Загорский: Весьма рад. Вы не смущайтесь, генерал очень гостеприимный человек. Вам здесь понравится. А мне пора. Вечером приеду, Анастасия Петровна, если позволите. Я жду решительного ответа. Честь имею. (Раскланивается со всеми и уходит.)
Алексей (обращаясь к Анастасии): О чем же просил вас этот господин? Что там у вас по сценарию? Наверно, замуж зовет? Угадал? Я бы на его месте…
Анастасия: Но вы не на его месте.
Алексей: Но как вы здесь оказались так быстро? Быстрее меня! Может, у вас у каждой по ступе с метлой? (смеется). Или вы мне снитесь? Тогда всё объяснимо.
Полина: Просто у нас есть своя дорога. Она короче. Но по ней можем ходить только мы. (На мгновение звучит «мелодия стрекоз») Вам по ней нельзя…
Алексей: Угу, своя дорога… А формальную логику — в сторону? Эх, понесла река соломинку! Ну, пусть несет... Где-нибудь прибьет к берегу.
Анастасия (протягивает Алексею горсть ягод): Угощайтесь, сударь. Первая земляника! Мы успели по горсточке собрать. Ароматная…
Алексей (наклоняется и берет ягоду губами с ее ладошки): Видите, как легко меня приручить. Я уже с руки ем. Как голубь. А считал себя соколом. Ничего, что я без смокинга? И джинсы промокли. Лакей, стервец, не подумал просушить. Придется его высечь.
Анастасия: Да вы не стесняйтесь. У нас просто. И, кроме того, у вас, позвольте вам заметить, вполне приличный вид (улыбается).
Полина: А лакея не наказывайте. Знаете ли, лакеи неисправимы. Они, наверное, и в будущем веке лакеями будут.
Анастасия (как бы спохватившись): Кстати, как вы себя чувствуете?
Алексей: Ну, чувствую кое-как… Голова кружится немного. И есть, отчего. А тут еще жених какой-то… Совсем некстати! Надо его исключить из моего сна. (Шутовски воздевает руки к небу) Господи, пусть ее жених уедет в командировку. Длительную!
Полина: Я-то думала, вы оригинальны не только в одежде, но и во всем остальном. А вы… как все. Хочу вам сообщить, что Настя уже помолвлена.
Анастасия: Какие глупости, Полина! Я не собираюсь замуж. (Сердится.) Я сейчас вернусь. А помолвку мы расторгнем. Сегодня же! (Уходит)
Алексей: Норма-ально… У вас тут такие страсти кипят… А я без формы… (вслед уходящей Анастасии) Настенька, а что, если мы перепишем сценарий?
Полина: Зря вы стараетесь. Вы не в ее вкусе.
Алексей: Это мы еще посмотрим!
Полина: И смотреть нечего. Вот если бы вы были генерал, хотя бы, положим, и штатский, но с состоянием, да из Москвы или из самого Петербурга, — тогда, может быть… Но вы просто странный господин — и всё. Так что… пустые хлопоты!
Алексей (серьезно): В любом случае — пустые. Я женат. Кстати, жену мою зовут, как и вас, Полина.
Полина: Надо же, какое совпадение!
Алексей: Ну, во сне и не то бывает. Но сны всегда кончаются. А жаль. Мне хочется, чтобы этот сон продолжался.
Из дома выходит Анастасия.
Анастасия: Прошу в дом. Сейчас отец вас осмотрит.
Алексей: Да что смотреть, уже всё прошло. Так, небольшая тяжесть в голове. После ранения это бывает. Поэтому мне и погоны пришлось снять.
Анастасия: Так вы действительно офицер?
Алексей: Бывший. Сейчас в одном вузе читаю курс по истории России, советский период.
Анастасия: «Советский»? Такого периода не было, сударь. По крайней мере, я не припомню. А ты, Полина? Ты ведь только что гимназию закончила.
Полина: Конечно, не было. Да господин Квятковский шутит, ты не видишь?
Алексей: Девчонки… может, хватит, а? Вот мы сейчас войдем в дом, а там — Пельш с букетом и какой-нибудь хлопушкой. И крупные буквы на заднике — программа «Розыгрыш»…
Анастасия: Оставим это. Никакого Пельша там нет. И советского периода тоже нет. Это просто ваши…
Алексей: Бзики, да?
Анастасия: Я бы сказала, некоторые странности поведения, вследствие нездоровья… Вам просто надо отдохнуть — и всё придет в норму.
Алексей (на мгновение веря сестрам): Всё, сдаюсь. Это не Пельш, это не сон, это не съемка… Но что это? Кто мне объяснит — что это?
Полина: Это наш дом, сударь. Проходите.
Алексей: Обувь при входе снимать?
Анастасия: У нас хватает слуг. Если что — всё уберут.
Алексей: Уберут…Слуги — они такие… Уберут так, что потом не найдешь…
Входит вместе с девушками в дом.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Просторная гостиная. Три больших окна во всю стену. Посередине — обеденный стол со стульями, у окна — фортепьяно. У окна стоит генерал Ланской в халате, расшитом драконами, и курит трубку. Рядом стоит управляющий.
Ланской (гневно): Ну, вороны, ну, раззявы! Убежал агитатор, пропагандист… а может, и бомбист! Кто сторожил?
Управляющий: Митрич… и отлучился-то по нужде на минуту. А студент — ходу!
Ланской: Ищут? Смотрите у меня!
Управляющий: Снарядили погоню, ваше превосходительство. За полчаса недалече ушел. Пымаем!
Ланской: Поймаете вы, как же! Ну, ладно, Иди и проследи, чтобы всем было налито по стаканчику по случаю праздника. Всем, кроме Митрича. И вообще, пусть он со двора идет.
Управляющий: Да куда ж ему?
Ланской: Освободил злоумышленника! Пусть и сам на свободу идет!
Управляющий: Слушаюсь. Пойду я, ваше превосходительство.
Ланской: Ступай.
Генерал поворачивает лицо к гостю и, улыбаясь, медленно идет к Алексею. Тот движется навстречу.
Ланской: С кем имею честь?
Алексей (кивнув головой и щелкнув каблуками): Майор Квятковский Алексей Николаевич. Правда, в отставке. В настоящее время преподаю в университете.
Ланской: Очень приятно. Генерал-майор Ланской Петр Федорович. Тоже в отставке. Фамилия у вас польская, Алексей Николаевич. Не из поляков будете? Я ведь в Кракове-то два года провел. Прекрасные воспоминания. Правда, постреливали иногда.
Алексей: Нет, ваше превосходительство, я природный русак. Мать моя из Мологского уезда Ярославской губернии происходит, а батюшка… (раздумывает). Отец мой родился в нынешней «незалежной Украине», извините, Малороссии. Но, откровенно говоря, свои родовые корни я знаю плохо. Меня это никогда особо не интересовало.
Ланской: Да вы присядьте (указывает ему на кресло. Оба усаживаются). О независимости Малороссии, Алексей Николаевич, говорить не приходится. Старая мечта поляков — оторвать Украину от России. В Кракове, у моих знакомых поляков, это любимейшая тема. А сами вы по какому ведомству служили?
Алексей (в сторону): Ну, здесь мне приходит в голову только одна фамилия. Нынешних-то они, наверняка, не знают. (Обращаясь к генералу) По ведомству генерала Бенкендорфа, ваше превосходительство.
Ланской: Да, ведомство из разряда вечных… У Поленьки ее ухажер и сейчас служит там. Очень достойный молодой человек. Вчера отличился, поймал в селе пропагандиста, их сейчас «народниками» называют, кажется. Крестьян на бунт подбивал, стервец. А мои дворовые его упустили. Сбежал сегодня! Я, когда мне доложили о вас, подумал, грешным делом, уж не связаны ли вы как-то? Надеюсь, что нет?
Алексей: Да что вы, Петр Федорович, я вне этой ситуации. Вы извините, я, конечно, одет для прогулки, а не для гостиной…
Ланской: Ничего-ничего. Вы ведь сюда случайно попали. Трубочку?
Алексей: Нет, спасибо, у меня сигареты. (Вытаскивает из заднего кармана смятую пачку сигарет).
Ланской: Как вы сказали? Сигары?
Алексей: Нет, сигареты, английские, очень приличные. Родные, а не лицензионные. (Протягивает Ланскому пачку сигарет. Тот с любопытством рассматривает и возвращает пачку Алексею.)
Ланской: Нет, спасибо. Я привык к своему табаку.
Алексей достает из заднего кармана зажигалку и закуривает. Генерал протягивает ему бронзовую пепельницу в виде лежащей женщины. Алексей берет ее в руки и долго рассматривает. Пауза.
Алексей: Настоящий антиквариат, прямо жалко туда пепел стряхивать. Какая у вас точность в реквизите. Сейчас в кино это редкость. (Дым от сигареты доходит до генерала, тот кашляет. Алексей поспешно гасит сигарету). Извините, видимо, этот табак не для этого времени. Ваше превосходительство, ваша фамилия — Ланской. Фамилия в России хорошо известная…. Вы, вероятно, родственник того самого Ланского, что женился на вдове Пушкина, Наталье Николаевне?
Ланской (нехотя): Да, мы в родстве, но отношений не поддерживаем, уже давно… (Генерал некоторое время молчит, выпуская изо рта колечки дыма.) Вы, наверное, уже познакомились с моими дочками? (Подзывает жестом сидящих поодаль дочерей) Старшая — Анастасия, младшая — Полина. (Девушки встают с диванов и делают книксен.) Они у меня погодки. В эту зиму — в Москву, на ярмарку невест. (Подходит к обеим и целует их.)
Анастасия (иронично): Зимой, кажется, мы все хотели ехать в Париж, папа. Вы давно нам это обещали.
Полина: Москва от нас никуда не убежит!
Ланской: Хорошо, хорошо. В Париж — осенью, а уж на зиму — в Москву. Зимой в Москве хорошо, все наши знакомые и родственники туда съедутся. А вы у меня барышни московские. А вы (обращаясь к Алексею), милостивый сударь, где-то здесь отдыхаете неподалеку?
Алексей: Да, у нас с братом дом километрах в пяти отсюда. Жаль, река далеко. Вот и гоняю сюда, чтобы искупаться. Да и надоедает на одном месте сидеть.
Ланской: Вы, верно, проголодались. Настенька, распорядись насчет чая и закусок. Да пусть принесут бутылку бургундского, урожая 47-го года.
Анастасия, кивнув головой, уходит. Полина садится за рояль и играет Шопена. Возникает пауза. Некоторое время генерал и Алексей слушают музыку.
Ланской: У меня, Алексей Николаевич, впечатление, что вы о чем-то хотите спросить, да не решаетесь. Смелее, я отвечу на любой ваш вопрос. Вы это заслужили.
Алексей: Чем же, ваше превосходительство?
Ланской: Потом, после чая… Может, вы и сами вскоре догадаетесь. Кстати, Настя сказала, что вы плохо почувствовали себя там, у стрекозиной заводи.
Алексей: Всё уже в порядке. А это место называется «стрекозиной заводью»? Как забавно. Точно, стрекозиная. Вот, взгляните, какую картинку я там снял с двумя стрекозами. (Показывает генералу мобильник.)
Ланской: Занятная штука. Что-то вроде движущейся фотографии. Я вижу, у вас доброе сердце, Алексей Николаевич (отдает мобильник). И всё же, что у вас с головой?
Алексей: Два года был в составе антитеррористической группы на Кавказе…
Ланской: Тот, кто пролил кровь за Отечество — достоин всяческого уважения. (Жмет ему руку.) Я покину вас ненадолго. Поленька вас пока займет.
Полина подходит к Алексею. Из окна слышится пение народной песни: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…» Алексей встает. Оба подходят к окну и смотрят на поющих.
Полина: Вы глаз не сводите с моей сестры, Алексей Николаевич. Берегитесь! Не вы первый теряете голову из-за нее. Как только ей шестнадцать исполнилось — ей уже несколько раз делали предложения.
Алексей: Я думаю, и вы не обижены мужским вниманием. Вы обе так красивы, но по-разному.
Полина: Так вам нравится Настя? Я угадала?
Алексей: Нравится, конечно. А ухажеры, эти два актера-бойфренда — это серьезно, или просто летняя интрижка? Я уже, честно говоря, плохо понимаю — где тут у вас игра, а где реальность…
Полина: У меня серьезно. Мы, наверное, поженимся с Дмитрием.
Алексей: Не торопитесь. С вашей внешностью… Впрочем, советовать здесь — глупость. Каждый сам делает свои ошибки. А в Настю невозможно не влюбиться с первого взгляда. Хотя, может, это только здесь, в этих киношных декорациях? (Подходит к Полине, берет ее за руку.) Поленька, вы здесь всё же спектакль разыгрываете — или что это? А мне, похоже, в этом спектакле досталась роль влюбленного…И неудачника… Это вот всё вокруг — что, взаправду?
Полина: Конечно. Вам уже пора понять, что это не сон и не шутка. Мы тут живем. Что тут странного?
Алексей: Это для вас ничего странного, а для меня…
Входят жена Ланского и Анастасия. С ними горничная с подносом. Анастасия помогает горничной накрывать стол. Входит еще одна женщина из прислуги, ставит на стол самовар и чашки.
Ланская: О чем вы там шепчетесь, молодые люди? Здравствуйте, Алексей Николаевич! Муж мне всё о вас рассказал. Как вам нравится наше имение?
Алексей: Очень красиво. Как и всё здесь. (Смотрит на Анастасию.) И ваши дочери — редкие красавицы. Голливуд отдыхает.
Ланская: Голливуд — это англичанин?
Алексей (спохватившись): Простите, я просто неудачно выразился. Я живу далеко от этих мест, по существу, за границей, и наш язык уже немного другой.
Ланская: Ничего, ничего. Надеюсь, вы нам расскажете поподробнее, откуда вы, почему так необычно одеты, что вас привело сюда.
Алексей: Мне и самому многое непонятно. Честно говоря, я до сего момента думал, что здесь все актеры. И меня просто разыграли… Хотя, зачем?
Входит генерал. Всех приглашают к столу, все усаживаются.
Ланской: Ну, дорогие мои, выпьем за праздник первой ягоды и за нашу встречу. Еще моя прабабка рассказывала мне, что в этот день всегда случаются необычные вещи: вот и сегодня у нас такой необычный гость. (Обращается к жене.) Алексей Николаевич, Софьюшка, преподает в университете, бывший офицер, был ранен в сражении за веру, царя и Отечество.
Все пьют вино и закусывают. Алексей, пригубив из фужера, ставит его на стол.
Ланская: Что же, Алексей Николаевич, вам не нравится вино?
Алексей: Вино превосходное. Но я за рулем. Не хочется неприятностей с ГИБДД. Сами, наверно, знаете.
Ланской: Ну, как знаете…
Алексей: Я не хотел вас обидеть. Извините, мне просто пора ехать назад, в свою дачную действительность. Однако, пока я еще здесь — вы разрешите, я тоже тост произнесу?
Ланские: Конечно!
Алексей: Я хочу, ваше превосходительство, произнести тост за вас, за вашу супругу, за ваших красавиц-дочерей. Кто бы вы ни были — то, что вы здесь воссоздали, прекрасно. Дай вам бог всем счастья, а Насте и Полине — еще и хороших женихов. И даже если здесь сейчас всё же разыгрывается спектакль, то вы все — просто замечательно играете свои роли. В какой-то момент я почти поверил, что всё так и есть…
Ланской (недовольно морщится, но сдерживает себя): Никакого спектакля здесь нет, Алексей Николаевич. Видимо, вас мучают головные боли. Такое бывает. А за тост — покорнейше благодарю…
Все пробуют вино. Слуга приносит Ланскому две набитые трубки. Одну Ланской предлагает Алексею. Тот вытаскивает зажигалку, прикуривает и дает прикурить Ланскому, затем прикуривает сам.
Ланской: Что это за устройство, позвольте взглянуть?
Алексей: Ребята подарили, когда провожали в запас. Серебряная. Видите, здесь мои инициалы — К.А.Н.
Ланской: Английская или французская?
Алексей (улыбаясь): Нет, наша, made in Russia. Такие делают в мастерской при управлении делами Президента, мне рассказывали.
Ланская: Какого Президента? Американского?
Алексей (собравшись с духом): Милейший Петр Федорович! Не знаю, как это объяснить… Хотя я в здравом уме и твердой памяти. Так, кажется, говорят? Петр Федорович, какой сейчас год, месяц, число? Я запутался… Если это не съемки и реконструкция — то что это? В летающие тарелки я не верю, но, может, тут какая-то машина времени…
Ланской: Вопросец, однако! Сегодня, Алексей Николаевич, 6 июня 1870 года от Рождества Христова.
Алексей: Не может быть! Вы меня разыгрываете!
Ланская: Какие могут быть сомненья? Не понимаю.
Алексей (после паузы, понемногу начиная верить в подлинность происходящего): Значит, 1870-й… Что же было-то в этом году? Ведь что-то важное произошло. Да, да, Ленин родился! Помню из истории…
Ланская: Оленин? У Олениных что, мальчик родился? Что-то они нам об этом не писали.
Алексей: Ленин! Будущий вождь русской революции. Господи, глупость какая…. Невероятно. Фантастика? Или все-таки розыгрыш? Как я здесь оказался?
Ланской: Это несерьезно, Алексей Николаевич. Будущий вождь… Зачем России вожди? У нас, слава богу, есть государь-император. А всем смутьянам — место на каторге. Как вот этому студенту, которого мои мужики сегодня прозевали. Да, вы, милостивый государь, я смотрю, просто опасный предсказатель…
Алексей: Ничего я не предсказываю! (Ходит взад-вперед по гостиной). Я там живу, в этом будущем (держится за голову). Абсурд! Мистификация затянулась, господа актеры… Сегодня 20-е июня…
Ланской: Настенька, я не ошибся? Может, меня календарь подвёл? Всё врут календари?
Анастасия: Нет, папа, всё правильно. А вы, сударь, успокойтесь. Сейчас мы всё спокойно обсудим и всё всем станет понятно.
Алексей: Да дело даже не в числе и месяце… Год, год! Сейчас 2012-й год! Еще час назад был этот год. О Господи, Беккет и Ионеско отдыхают. Театр абсурда. (Хватается за голову) Черт, голова раскалывается!
Ланская: Петруша, вот ты не веришь в спиритизм, а в мире столько таинственности. Ты же осматривал машину, на которой приехал Алексей Николаевич? Таких нет ни в Германии, ни во Франции. Таких, по-моему, вообще нет в природе. В наше время… А лет через сто… кто знает! Но всё же какая-то таинственная сила перенесла его сюда…
Ланской: Таинственные силы? Нет уж, увольте! Я русский генерал, а не истеричная барышня. Но ты права: таких машин для поездок и таких приборов для съемки в наше время не делают нигде. Это технически невозможно... Ты права, Софьюшка… Что ж, факты — упрямая вещь… (разводя руками) остается принять на веру слова Алексея Николаевича… М-да… Но год всё же у нас 1870-й!.. И на дворе — 19-й век!.. Да-с.
Алексей (держась за голову): Бред, бред...
Анастасия: Господи, да какая разница, какой сейчас год… (пристально глядя на Алексея). Вам дурно. Пойдемте, я вас устрою на кушетке. Отдохнете. Вам нужно прилечь. (Кладет ладонь ему на лоб.) У вас жар. Я сейчас принесу мокрое полотенце. (Убегает.)
Ланская: Отдохните, Алексей Николаевич. Это просто жар.
Алексей дает уложить себя на кушетку.
Алексей (в сторону): Жар, жар, просто я болен… Но, в конце концов, разве здесь плохо? Я просто эмигрировал из своего дурацкого 21-го века в 19-й. Здесь тихо и спокойно. Рядом юная и прекрасная женщина. Такие только во сне бывают. Ведь я ее давно искал. И нашел…во сне.
Все уходят, кроме Анастасии и Полины. Анастасия садится на краешек кушетки, кладет полотенце на голову Алексея.
Алексей: Настя, вдруг я усну, а проснусь — и вас нет. И ничего этого нет… Как я буду жить без вас? Не исчезайте (берет ее за руку). Я… (Начинает звучать «мелодия стрекоз»)
Анастасия: Я побуду с вами. Я не исчезну. Мы еще поговорим. И вы мне всё расскажете о вашем времени.
Алексей (в полубреду): Стрекозиная заводь… Всё началось после того, как я вытащил из воды двух стрекоз… Какая тут связь? Сказки, чушь. И сразу появились две сестры… Настя, Настенька… Какое ласковое имя. А эта речушка - это, может, и есть Река Времени? А я попал в тихую заводь… там время остановилось. Но я выплыву, выплыву…
Входит Ланской.
Ланской: Уснул?
Анастасия: Да, кажется. И что вы, папа, думаете обо всем этом? Какой милый молодой человек. Жаль, что таких нет в нашем времени. (Гладит Алексея по волосам.)
Ланской: Мне, однако, кажется, что я всё понял. Он сказал правду. Странную, но правду. (Раздумывая) Но если правду… надо подумать, как помочь ему!
Входит управляющий.
Управляющий: Ваше превосходительство. Злоумышленника пока не поймали. Но ловим.
Ланской: Поймать! Непременно поймать. Если таким дать волю — чего доброго, исполнятся печальные пророчества нашего гостя. Не приведи господи, если эти возьмут верх! Тогда конец России. Да и всем нам… Не дадим!
Управляющий уходит.
Ланской (после паузы): Надо бы, однако, поподробнее расспросить его, что у них там… и как… М-да, задачка…
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Та же гостиная. На кушетке лежит Алексей. В комнате нет никого, кроме него. Из окна слышится песня «В низенькой светелке». Алексей медленно приподнимается, садится. С минуту сидит, охватив голову руками. Затем встает и подходит к окну.
Алексей: Ишь, как распелись. Голосистый здесь народ. И песни хорошие. От души поют. По телеку таких не услышишь. На сколько же я отключился? (Смотрит на часы.) Стоят. Так, а на мобильнике? (Пауза.) Почти два часа спал. А полегчало, однако, голова чистая. (Ходит по гостиной.) Ну, здесь, похоже, ничего не изменилось. Мое возвращение домой, в 21-й век, судя по всему, задерживается. А вдруг и вообще не состоится? Буду здесь жить… Устроюсь каким-нибудь коллежским асессором… (Оглядывается по сторонам.) И куда все пропали? Ах да, у них же сегодня праздник. И Настя там, наверняка. Какая девушка… Может, посадить ее на мотоцикл — да и рвануть отсюда? Это будет по-гусарски. Только вот куда рвануть? Где отсюда выход? (Опять подходит к окну.) Сколько здесь цветов, и всё те же анютины глазки, нарциссы, маргаритки… А тюльпанов у них тут нет. Не завезли в 1870 году. Да, похоже, здесь всё взаправду. Но где же Настя? Нет, буду звать ее Анастасия. На греческий лад. Есть в ней что-то от греческой богини. Как всё нелепо… Я, кажется, слегка влюблен? Господи, где же она? Вдруг она пропала? И я ее больше не увижу?
Входит Анастасия с подносом, на котором стоит маленькая чашка.
Анастасия: Вы уже проснулись? Вот и славно. Выпейте кофе. И будете в порядке.
Входят Загорский и Иванов. Иванов — в офицерском жандармском мундире.
Иванов: Извините, Анастасия Петровна, я должен задать вашему гостю несколько вопросов. По долгу службы. Милостивый государь, прошу вас объяснить, кто вы, какого звания и как сюда попали?
Алексей: Что вам за дело? Я в гостях у генерала Ланского, а не в жандармерии. Что, упустили мальчишку-студента, теперь отыгрываетесь? Боитесь революции, господа, а? (Смеется.)
Загорский (мягче): Поймите нас правильно. Вы странно одеты, машина у вас какая-то, такая-этакая… Кто же вы? Это разве тайна какая-то? Мы, вполне естественно, беспокоимся за семейство, которое нам дорого.
Алексей: Парни, я сам не понимаю, как здесь оказался. А кто я? Скажи я правду — вы скажете, что я вру… Но поверьте, я — друг, а не враг.
Иванов: У нас, признаться, есть подозрение, что вы — сообщник пропагандиста. Кто-то же выпустил его из сарая?
Алексей: Парни, побойтесь бога. Я приличный человек, пять лет прослужил в ФСБ, ну, в жандармерии, по-вашему, но в другом месте. Из гостиной я не отлучался.
Анастасия: Ну, всё, господа. Допрос окончен. Алексей Николаевич никак не мог этого сделать. Он всё время был у нас на глазах.
Загорский: Воля ваша. Пойдемте, Дмитрий Иванович. Вы всё же поосторожнее, Анастасия Петровна. Кто знает, что это за господин. Мы будем в саду. (Уходят).
Алексей: Спасибо, выручили. У этого жандарма охотничий азарт. (Пьет кофе.) Отменный кофе! Как мне вас благодарить?
Анастасия: Вы уже отблагодарили нас. На много лет вперед. Потом поймете. А может, и нет… Как вы себя чувствуете?
Алексей: После сна и кофе — превосходно.
Анастасия: Помнится, на берегу стрекозиной заводи вы хотели меня прокатить на вашей удивительной машине. Вы не передумали?
Алексей: А вы не боитесь? Вдруг я, все-таки, сообщник этого странного студента? И пристойно ли девушке из хорошей семьи гонять на байке с немолодым рокером-байкером? А?
Анастасия: Может, это вы боитесь? А вы не бойтесь. Хотя, Андрей Сергеевич, кажется, ревнует…
Алексей: И не без основания, Анастасия... Ну, что ж рискнем! Я с удовольствием расстрою вашу помолвку! Может, именно ради этого я здесь и оказался?
Анастасия: Никакой свадьбы и без вашего участия не будет. Кстати, если уж мы собрались ехать, то давайте доедем до церкви! Мне надо поговорить с отцом Иоанном. Да и вам бы не помешало с ним встретиться…
Алексей: Едем, Настенька. А жених ваш пусть ищет пистолеты.
Анастасия: Небольшая дуэль вам точно не помешает. Вы выстрелите в воздух, надеюсь? А то Андрей Сергеевич стрелять не умеет.
Алексей: Если пуля летит в твою сторону, всегда есть шанс встретиться с нею, юная леди. А вы любите риск? Или вам просто интересно, как два петуха сцепятся из-за вас?
Анастасия: Времена дуэлей прошли, Алексей Николаевич. Это так же нелепо, как бритвенный тазик вместо шлема на голове у Дон-Кихота. Надеюсь, вы читали эту книгу? Да и какой смысл драться с фантомом? Вы появились — и исчезнете… Хотя, это и грустно. Мне даже кажется, что я дотронусь до вас — и ничего не почувствую. Там пустота…
Алексей: Ну, что ж, проверьте, какая тут пустота! Мне и самому интересно. Вдруг я действительно призрак, а?
Алексей подходит к Анастасии близко. Обнимает ее и целует в губы.
Анастасия (отстраняясь, но не сразу): Однако, вы не фантом…
Входит Полина.
Полина: Вижу, что мои советы не пошли впрок. Но я рада, что вам лучше. Пойдемте на праздник, там весело.
Алексей: Я обещал прокатить Настю. На своей машине. Если, конечно, вы не против. Обещаю вернуть в целости и сохранности. Хотя, будь моя воля… (Подходит опять к Анастасии.) Будь моя воля… (обнимает ее за плечи).
Полина: В вашей воле прокатить и меня. После Насти.
Алексей. Как пожелаете. Если будет время.
Полина: Господин Квятковский, но вы не похитите мою сестру?
Алексей: Я бы с радостью. Но в нашем веке уже не воруют невест. Мы уже почти европейцы.
Входит Ланской.
Ланской: Надеюсь, ухажеры моих дочерей вас не слишком обеспокоили? Я им всё объяснил. Так что, всё улажено… хотя они молоды и не так доверчивы, как мы.
Анастасия: Алексей Николаевич предложил мне прокатиться на его машине.
Ланской: А это не опасно?
Алексей: Не опаснее, чем езда верхом.
Ланской: Ну, тогда с богом. Возвращайтесь скорее, скоро обед. Да поосторожнее: этот студент где-то болтается неподалеку. Хотя, он не вооружен, да и тщедушен, говорят…
Алексей: Не беспокойтесь. Я сумею защитить Настю, если что.
Ланской: Да, вот что еще. Задержитесь немного перед отъездом. Приехал фотограф из города — мы решили сделать фотографический снимок на память. Такая у нас традиция. Надеюсь, вы не откажете нам в таком удовольствии, Алексей Николаевич?
Алексей: Напротив, Петр Федорович, я с большим удовольствием.
Анастасия (нетерпеливо): Папа, но мы уже пойдем на улицу!
Уходят.
Входит Загорский. Он взволнован.
Загорский: Петр Федорович, зачем вы отпустили Настю с этим проходимцем? Мы ведь так и не знаем, кто он.
Ланской: Он не проходимец. Он, как бы это поточнее выразиться, пришелец. Да, пришелец. И ничего опасного для Насти в этой поездке я не вижу.
Загорский: Но я жду сегодня от нее решительного ответа. Вы же знаете, она обещала подумать — и сегодня мне сказать. А тут вдруг поездка куда-то с незнакомым молодым мужчиной…
Ланской: Да она, кажется, подумала и всё уже вам сказала. Не обманывайте себя, Андрей Сергеевич, не обманывайте.
Загорский: Вы думаете?
Ланской: Да не думаю, а вижу. Она уже взрослая, совсем взрослая. И потом, вы же видите, не ее выбирают, а она…
Загорский: Не понимаю я вас, ваше превосходительство, не понимаю. Вы можете потерять дочь, и так спокойно об этом говорите…
Ланской (обнимая Загорского за плечи): Нет, милостивый сударь, никуда она не денется. Это моя дочь — дочь генерала. И, помимо красоты, бог дал ей разум и осмотрительность.
Входит Ланская.
Ланская: Говорят, эта машина быстро ездит… Мне что-то тревожно…
Ланской: Не беспокойся. Они съездят к отцу Иоанну... я сам посоветовал Насте это сделать. Бог не даст в обиду нашу голубку.
Загорский: Я всё же прослежу за ними, догоню их на своем рысаке. Он ничуть не хуже этой груды железа! И всем нам будет спокойнее.
Уходит.
Полина: Мне тоже что-то не по себе…
Ланской: Что попусту тревожиться! (вдруг улыбнувшись) Пойдемте-ка на улицу, посмотрим на хоровод да песни послушаем… Хорошо поют!
Входит слуга.
Слуга: Ваше превосходительство! Фотограф приготовился. Все собрались.
Ланской: Иду, иду… Софьюшка, идем. Это будет, я полагаю, исторический снимок…
Все уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
На заднике та же сельская церковь, но несколько в другом ракурсе — и в принципиально другом состоянии, то есть, в полном порядке. Неподалеку стоит домик священника. Посередине сцены стоит мотоцикл. На нем Алексей и Настя, обнимающая его за плечи. Они не торопятся слезать с сиденья.
Алексей: Как ты? Не испугалась? Я ехал тихо.
Анастасия: Как же тогда ездят быстро?
Алексей: Быстро — это 160–180 километров в час, да по хорошему шоссе, да часов в шесть утра, когда машин на дороге мало… Люблю гонять утром. Я, кажется, вообще утренний человек. Утром у меня всё выходит, всё получается…
Анастасия: Я тоже люблю утро. Когда всё начинается. А вечером мне грустно. Еще один день прошел. И ничего не произошло. Ничего из того, что я жду.
Алексей: А чего ты ждешь: любви, денег, свободы, успеха, чего?
Анастасия: Если бы я знала. Иногда мне кажется, что я, как и ты, попала не в свое время. Живу не тогда… Не тогда…
Алексей (серьезно): Это поправимо. Бог дает нам шанс.
Анастасия: Не знаю… Ну что, пойдем к отцу Иоанну? Очень умный и мудрый человек, хоть и молодой. Он что-то присоветует нам!
Анастасия слезает с мотоцикла.
Алексей (оглядываясь вокруг): Да, другие времена. Всё в порядке содержится. Подкрашено, подштукатурено. А ведь всего пару часов назад я ее осматривал; развалина-
развалиной была... Как бы вот всю эту красоту вернуть в наше время? Денег потребуется немеряно. Жаль, что я небогат.
Анастасия: А у вас там что, нет совсем богатых?
Алексей: Раньше не было. А сейчас — по числу богатеев мы едва ли не на первом месте в мире. Только у них еще нет привычки отдавать. Они пока только берут. Уже карманы лопаются, а они всё никак не остановятся, берут и берут...
Анастасия: Но почему же в вашем времени храм разрушился? Вокруг же люди живут, православные, такие же, наверное, как и мы…
Алексей: Долго рассказывать. Да и зачем вам... Лучше не знать. (Обнимает Анастасию за плечи.) Как здесь хорошо, спокойно. Я чувствую себя сейчас, как маленький мальчик под защитой отца. Там, в нашем времени, мы утратили это чувство. И все беззащитны…
Из дома выходит священник. Идет к Анастасии и Алексею. Подходит к ним.
Анастасия: Благословите, батюшка. (Целует ему руку.)
Тот осеняет обоих крестным знамением.
Отец Иоанн: Здравствуйте, здравствуйте. С чем пожаловали, Анастасия Петровна? Уж не обвенчаться ли желаете тайно? Так я тайно не венчаю, только с согласия родителей. Да и одеты вы… Невеста без фаты, жених без фрака.
Алексей: Да я бы и не против, отец Иоанн. Совсем не против. Тем более в той, другой своей жизни я — не венчанный. Так что, по церковным законам, свободен.
Отец Иоанн: И что, вы в той вашей жизни живете в мире и согласии? Не венчанные-то? Не верю.
Алексей: Ни мира, ни согласия… Ничего. Что и страшно-то. Да и развалилось всё… и мы с женой разводимся…
Анастасия: Отец Иоанн, мне бы надо с вами посекретничать.
Отец Иоанн: А вот, пройдемте, на крылечке посидим. (Обращается к Алексею.) А вы пока храм осмотрите. Росписи-то делали знаменитые суздальские мастера.
Алексей пожимает плечами и входит в церковь. Священник и Анастасия садятся на скамеечку.
Анастасия: Хочу у вас совета попросить, батюшка. Такой странный случай с нами произошел. Встретили мы с сестрой этого человека у стрекозиной заводи сегодня в полдень. Он там купался. Одет — сами видите, как. Машина у него — таких нигде не делают. Так наш отец сказал. Говорит он, вроде, по-русски, но не всё можно понять. Но самое главное — он говорит, что живет в 2012 году. На безумца не похож, но не верит, что сейчас 1870-й. Он сначала считал всех нас актерами, но сейчас убедился, что это не так. Кажется, что-то начал понимать. Такое возможно, батюшка? Я вижу, он хочет вернуться… А может, ему остаться у нас? У них там какая-то непонятная жизнь. По-моему, страшная жизнь… И вот этот храм — в его времени стоит в развалинах. Возможно ли это, батюшка?
Отец Иоанн: Господь с тобой, Настенька. Успокойся. Всё в руках господа. Сейчас я поговорю с ним — и бог вразумит. (Пристально смотрит на Анастасию) А тебе вот что скажу… Побереги свое сердце-то. Побереги. Он парень-то видный, да другой... Не наш.
Анастасия: Я вижу, вижу! Только сердцу не прикажешь.
Отец Иоанн: Так ведь жить-то надо не только сердцем, но и разумом. Ну, зови своего гостя.
Анастасия заходит в храм и сразу же выходит оттуда с Алексеем. Отец Иоанн подходит к ним.
Отец Иоанн: Ну, как тебе наш храм показался?
Алексей: Хорошо тут, спокойно. На таком холме и к богу ближе. Молитвы, наверное, быстрее доходят. Сколько ж ему лет, храму вашему? По-моему, еще при Екатерине строили.
Отец Иоанн: Нет, немного позже. В 1780 году построили сию церковь. Почти сто лет назад. Спасибо его превосходительству. Помогает содержать всё в порядке.
Алексей: Жаль, мне-то помочь нечем. Вот, есть кредитная карточка, да толку здесь от нее… Да у вас и деньги другие.
Отец Иоанн. Ты пришел — и это уже помощь храму. Мне Настя рассказала о твоем приключении. Верно ли сие?
Алексей: Верно. И так странно… Мне уже не хочется туда, назад. И как быть? И что делать? Вечный вопрос русского интеллигента. Может, вы подскажете?
Отец Иоанн: Господь тебе через это приключение хочет что-то сказать. А что — ты потом поймешь. Господь вразумит. Крестик у тебя, вижу. Крещеный, значит?
Алексей: Да, родители тихонько окрестили. Хотя отец был коммунистом.
Отец Иоанн: Атеистом, надо полагать?
Алексей: Да, вроде этого… Хотя, вряд ли. Яйца на пасху он всегда сам тайно красил.
Отец Иоанн: А почему тайно? От кого таились? У нас страна-то православная.
Алексей: Это всё сложно, батюшка. Борьба шла с религией. У отца на работе могли быть неприятности, из партии могли исключить. А это… как у вас — анафеме предать.
Отец Иоанн: С богом бороться нельзя. Нет, нельзя. Грех большой. Смертный. Да у вас там, в вашем времени, как я погляжу, прямо Рим языческий. Хорошо хоть львам не кидают христиан...
Алексей: До этого не доходило. Львов бы не хватило. Новый мир наши отцы строили, батюшка Иоанн. Счастье для всех. И всего на всех не хватало. Я, правда, это время застал чуть-чуть. Школьником еще был.
Отец Иоанн: Так построили новый-то мир? Или как?
Алексей: Почти… А потом всё вдруг развалилось…
Отец Иоанн: Без бога строили. Вот и развалилось! Это как кирпичи без раствора класть. Бог, он всё скрепляет. Читал про башню-то Вавилонскую? То-то. Ну, ладно, а сейчас-то у вас как? Нет гонений?
Алексей: Да нет. Впрямую — нет. А так, бывает… То какой-то негодяй над иконами надругается, то еще что, девки тут какие-то недавно прямо в храме сплясали. Недавно издали евангелие от Иуды на русском…
Отец Иоанн: Нет такого Евангелия.
Алексей: Ну, не знаю… В Египте нашли рукопись на коптском языке, перевели. Там оправдывается предательство Иуды. Зачем это нужно? Кому?
Отец Иоанн: Полагаю, это апокриф. Подделка. Всё от лукавого. Змий древний долго еще будет искушать род людской. Но бог всё устроит. Давно не исповедовался?
Алексей: Да у нас как-то не принято. Скорее уж, к психоаналитику.
Отец Иоанн: Значит, время твое еще не пришло. А дорогу назад господь тебе укажет. Без бога и листик с дерева не упадет. Всё устроится. Я помолюсь за вас. Ты правильно сделал, что пришел сюда.
Алексей: Да, чувствую сам — эта встреча должна была произойти. Что-то на память хочется вам подарить, батюшка. (Достает из кармана зажигалку и протягивает ее священнику). Примите от меня. Она серебряная, дорогая. Просто на память. У меня больше нет ничего.
Отец Иоанн: Спасибо, это ни к чему.
Алексей: Не обижайте меня. Я от чистого сердца.
Отец Иоанн (берет зажигалку, рассматривает): Ишь, напридумывали. (Кладет ее на бревнышко.) А ты вот что, если уж хочешь сделать доброе дело, — помоги храму-то там, в своем времени. Мне Настя сказала — в запустении он.
Алексей: Попробую, батюшка, попробую. У меня, вообще-то, братишка — не бедный человек. Настоящий «коммерс». Знаете, вот что… (Вытаскивает мобильник.) Я, с вашего разрешения, сделаю снимки, чтобы показать, как здесь всё было. Это идея!
Снимает на мобильник церковь. Отец Иоанн и Анастасия с интересом наблюдают за ним. Алексей показывает им сделанные снимки.
Отец Иоанн: Вот и хорошо, вот и славно. Ну, господь с вами, у меня скоро служба.
Алексей и Анастасия молча стоят, затем идут к мотоциклу. Садятся. Анастасия кладет голову на плечо Алексею.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Декорации те же, что и во 2-й картине 1-го действия. Мотоцикл. Около него стоят Алексей и Анастасия.
Анастасия: Мне так грустно. Праздник первой ягоды, этот звездный день, и ты… И время уходит. Я это чувствую. Как будто в ладошке льдинка — она тает от тепла и всё меньше, меньше становится...
Алексей: А у меня перед глазами моя детская игрушка — песочные часы. Струйка течет и в верхней колбе почти нет песка.
Анастасия: Песчинка — слезинка, слезинка — песчинка…
Алексей (ходит по поляне): Смотри, Настя, вот след от моего протектора. По этой тропке я приехал сюда.
Анастасия: Значит, по ней и поедешь обратно. Уедешь, исчезнешь…
Алексей: Да куда я исчезну? Я буду жить, но там, где нет тебя.
Анастасия: А я здесь, где нет тебя.
Алексей (обнимая ее): А может, рванем вместе, начнем с чистого листа? Сейчас свернем на эту тропку… Я ведь, в общем-то, свободен…
Анастасия: Нет, я не могу. Я не смогу жить без всего этого. Хотя, и без тебя… тоже плохо…
Алексей: А мне без тебя будет плохо, Анастасия.
Анастасия: Настя…
Алексей: Это по-русски, а по-гречески — Анастасия. Ты знаешь, что означает твое имя?
Анастасия. Да, знаю. Воскресшая.
Алексей: Воскресшая…
Начинает звучать «мелодия стрекоз».
Анастасия: Да, воскресшая. Ты подставил ладошку тонущей стрекозе — и я воскресла. Это уже случилось. Но второй раз не получится…
Алексей: Господи, Настя, поехали со мной. Брось тут всё, воскресни! Я не смогу без тебя, не смогу. Ну, решайся! Коридор открыт… но вот-вот схлопнется…
Анастасия (обнимает его и гладит по волосам): Милый, мы разминулись во времени. Бог дал нам всего несколько часов, он устроил нашу встречу, чтобы мы поняли — любовь есть. Есть! И не где-то, а здесь! (Целуются) А ты смог бы любить меня там, в твоем времени?
Алексей: Ты прекрасна, Анастасия. И всё еще возможно. Вот дорога. Вот я. Вот байк. Поехали!
Появляется Загорский. За ним идут Полина с Ивановым.
Полина: А мы вас ищем. Андрей Сергеевич скакуна загнал, разыскивая вас по всем полям окрестным.
Алексей: А мы вот приехали на исходную точку.
Загорский: Нет, никакого исхода я не допущу. Тоже мне, евреи в Египте…
Полина: Так вы остаетесь у нас, господин Квятковский?
Алексей: Пожалуй, нет. Батюшка говорит — уезжай в свое время, Настя — тоже, женихи ваши меня с удовольствием бы пристрелили прямо здесь... Или хотя бы сдали в жандармерию. Чтоб не клеился к их девушкам. Что ж, тут всё ясно… уж я бы на их месте точно возбух…
Полина: Как это?
Алексей: Ну, разозлился. А вас бы презреньем наказал…
Полина: Пушкина цитируете… Вы в своем времени читаете те же книги, что и мы? Забавно. Расскажите нам, как вы там живете?
Загорский: Было бы любопытно.
Алексей: Да зачем вам? Это ненужные, вредные знания. Вы что-то поймете, начнете что-то исправлять, а сделаете только хуже. Не заглядывайте за края…
Полина: А я бы заглянула. Мне интересно, что там. Но только чтобы потом вернуться...
Иванов: Что вы говорите, Полина! Куда уехать, с кем? С этим? Что вас может там ждать?
Полина: Я просто помечтала, Дмитрий Иванович… А вы, господин Квятковский, сейчас напоминаете мне скучного немолодого учителя гимназии.
Алексей: Это так и есть. Я старше вас и Насти лет на полтораста.
Слышится нарастающий звук идущего поезда. Свисток паровоза. Алексей торопливо целует Анастасию, та плачет.
Алексей: Я чувствую, время уходит. Девушки, слушайте меня внимательно. Будьте добры, сделайте так, как я скажу. Уезжайте отсюда в начале нового века. В 1917 году будет революция. И кровавая, страшная гражданская война. Вам не уцелеть! Обязательно уезжайте!
Появляется, мощно нарастает и слегка утихает «мелодия стрекоз».
Анастасия (на фоне «мелодии стрекоз», с эффектом эха): Опять ты нам подставляешь спасительную ладошку… Прощай, милый, прощай. Не забудь там, в своем времени, двух сестер со стрекозиной заводи! И еще вот что: приезжай сюда завтра, в это же время. Обязательно приезжай! Обещай мне, милый!
Алексей (на фоне «мелодии стрекоз», с эффектом эха): Я приеду! Обещаю! Что бы ни случилось — приеду!
«Мелодия стрекоз» внезапно обрывается. Слышен звук идущего поезда.
Иванов (довольно смеясь): А нам с Андреем Сергеевичем как быть, господин Квятковский? Может, вы нам тоже что-то присоветуете?
Алексей (печально): У вас свой крест. И очень тяжелый…
Гаснет свет. Прожектор держит только лицо Алексея. Тот смотрит в небо.
Алексей: Ну вот, и звезды исчезли… пора, пора…
Звук поезда начинает затухать. Алексей садится на мотоцикл. Из-за куста появляется студент.
Студент: А я всё слышал… Возьми-ка меня с собой, приятель! По крайней мере, сделаешь доброе дело — от каторги спасешь…
Алексей: И поделом бы тебе! Да уж ладно… Ты ведь демократ, да? Что ж, поедем со мной, поживи в России в условиях демократии. Может, понравится… Садись сзади! Летим вперед, к светлому будущему… Будешь бузить на Болотной площади! Но помни: там, у нас, ты ненароком и полицейской дубинкой по башке можешь получить… у нас это запросто…
Студент: Дубинка — не каторга… поехали!..
Гаснет свет.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Задник: большое село, рядом лес. Справа — вход в церковь. Штабеля досок и бревен, груды кирпичей. На бревнышке сидят двое мужиков и курят. Входят Алексей и Сергей.
Сергей: Плавал я на твоем месте, плавал — и всё зря! Ни одно твое чудное видение так и не появилось… Фантазер!.. А зачем ты сюда-то меня притащил? Я ведь и так не отказываюсь помочь. Тем более, что я буду здесь строить коттеджный поселок и пейзаж все равно придется облагородить…
Алексей: Да я и не надеялся особо, что они тебе явятся… Но ведь сказала мне Настя зачем-то, чтобы я пришел сюда завтра…то есть, уже сегодня. Но ты, Серега, хотя бы должен взглянуть, во что они храм-то превратили!.. Вот с чего надо начинать жизнь облагораживать!
С крыльца сходит отец Серафим. Он в рясе, из-под которой видны джинсы.
Отец Серафим: Мужики, у вас перекур как работа, а работа как перекур.
1-й рабочий: Да не торопи нас, батя. Здесь всё разрушилось, а ты хочешь, чтобы раз — и готово… Тут работы много, не на один год…
2-й рабочий: Вы бы хоть еще кого пригласили. Всё тут расчищать надо…
Отец Серафим: Господь поможет. Расчистим. Вы свое-то дело делайте на совесть.
Алексей (подходит к священнику): Здравствуйте! Батюшка, я преподаватель университета. Завтра сюда на полевую практику приедет большая группа студентов-биологов. Будут изучать луговые сообщества, так, кажется. Я уговорил их немного помочь вам. Что смогут — сделают. Ребята хорошие.
Отец Серафим: Спаси вас бог. Это очень кстати. Работы тут невпроворот. Ну да глаза боятся, а руки делают. Тянуть дальше нельзя, а то скоро здесь вообще нечего ремонтировать будет. А храм-то чудный, старинный. Лет двести ему.
Алексей: Вот, взгляните, каким он был сто лет назад. (Показывает фото на мобильнике)
Отец Серафим: Да, красавец… А где вы это фото раздобыли? Да еще цветное. Какой-нибудь новодел сфоткали? Любопытно.
Алексей: Нет, это он и есть. Как бы это вам объяснить… Ну, считайте, что это наша с братом мечта — сделать его таким. Я слово дал помочь восстановить его. Вот именно таким.
Сергей: Денег, однако, здесь надо… Мне одному не потянуть.
Алексей: Ну, приобрети хотя бы стройматериалы! Отец Серафим, вы нам смету подготовьте: сколько и чего надо. Сергей закупит и доставит. (Обращаясь к Сергею) Это-то ты сможешь?
Сергей: Ну, какую-то часть… Вот к чему привело, что я тогда оставил тебя тогда одного… В расходы меня вводишь, братан. И в немаленькие…
Алексей: Ну, коттеджный поселок покроет все твои расходы… цены заломишь, как я полагаю, неслабые… мало никому не покажется…
Отец Серафим (накладывая на братьев крестное знамение): Спаси, господи! Вот так чудо. Как всё господь устраивает!
Алексей: Да, устраивает… (Вытаскивает пачку сигарет, ищет по карманам зажигалку. Батюшка неожиданно запускает руку под рясу, вытаскивает зажигалку, протягивает Алексею. Алексей прикуривает.) Сами-то курите, батюшка?
Отец Серафим: Раньше курил. А сейчас нет, грех это. Хотя, иногда ох, как хочется. Слаб человек…
Алексей: А кем вы в миру были, отец Серафим?
Отец Серафим: Офицером. В Чечне воевал. Ранили меня там. Думал, не выживу. Но господь не попустил. Значит, нужен я здесь…
Алексей (рассматривая зажигалку): У меня такая же была когда-то… Господи, мои инициалы! Откуда она у вас?
Отец Серафим: Да здесь вот нашли, кто-то оставил на бревнышке. Красивая вещь, дорогая, наверное. Возьмите себе, вам пригодится, а мне без надобности.
Алексей: Спасибо. (Пауза.) А вы не знаете, кому все эти земли принадлежали до революции? Ну, до 17-го года…
Сергей: Да я же говорил тебе, Лёха. Неким Ланским, я в путеводителе прочитал.
Отец Серафим: Точно, генералу Ланскому.
Алексей: А не знаете, что с Ланскими потом стало?
Отец Серафим: Уехали они отсюда перед революцией. В Англию уехали. Имение продали и уехали. Всем семейством.
Сергей: И что — так и сгинули на чужбине, никаких следов?
Отец Серафим: Ничего не сгинули. Недавно их потомки деньги перевели на ремонт храма. Кстати, как вы вовремя об этом завели разговор. Ведь именно сегодня сюда приехала целая делегация Ланских. Вот, кстати, две сестры как раз идут сюда. Совсем молодые…Такие стрекозы! Целый день носятся по окрестным полям на мотоциклах! Говорили, что ждут кого-то.
Алексей (взволнованно). А как их зовут?
Отец Серафим: Не ведаю, это ты уж у них сам спроси. А приехали они, вообще-то, вот зачем. Я тут, неподалеку от церкви, разыскал общую могилу их прапрабабки — Софьи Ланской и ее мужа, Андрея Сергеевича. Так эти стрекозы хотели привести могилу в порядок.
Алексей (еще более взволнованно): А когда же они умерли?
Отец Серафим: В 1910 году. Разбились…Кажется, лошади понесли. Оба насмерть.
Алексей: Вот как? (Ошеломленно молчит.)
Звучит «мелодия стрекоз». Из-за кустов появляются две девушки, очень похожие на Анастасию и Полину, одетые с джинсы и коротенькие зеленые рубашки. На рубашках выделяются подписи по-английски «I like life». Девушка, похожая на Анастасию, и Алексей смотрят друг на друга. Медленно идут навстречу друг другу. Девушка подходит к Алексею и обнимает его.
«Мелодия стрекоз» нарастает и мощно звучит около минуты, затем утихает.
Девушка отстраняется от Алексея, достает из сумочки фотографию.
Девушка, похожая на Анастасию (говорит с английским акцентом): Меня просили передать ее вам. Именно сегодня! Вы узнаёте себя? Это тот день, когда поспела первая земляника. Почти сто пятьдесят лет назад…
Алексей: Настя… это ты?
Девушка, похожая на Анастасию: Да, я Настя, но другая. Теперь моя очередь увезти тебя… Вот дорога. Вот я. Вот байк. Поехали!
Алексей (завороженно, не отрывая от нее глаз): Поехали…
Уходят.
Сергей (проводив их взглядом и восхищенно покачав головой): Ну, отец Серафим, пойдемте, прикинем, что и как. Посмотрим, что там по деньгам получается…
Отец Серафим: Хорошо, пройдемте в дом.
Сергей (обращаясь к девушке, похожей на Полину): Полина, вы с нами?
Девушка, похожая на Полину (говорит с английским акцентом): Откуда вы знаете мое имя? Это забавно!
Сергей: Ну, не зря же я два дня подряд купался в волшебной стрекозиной заводи! Кое-что понял… Но это уже другая история!
Возникает, нарастает и мощно звучит около минуты «мелодия стрекоз».
Занавес.
