Эти стихи были написаны Ариной Барановой более 20 лет назад, когда она была студенткой литературного института им. Горького в Москве, а некоторые из них ещё раньше. Печатать их сейчас могло бы показаться несвоевременным, но, к счастью, настоящее искусство всегда способно вызвать читательское сопереживание. Стихи Арины полны тончайших психологических нюансов и самобытных образов, они пленяют своей выразительностью и непосредственностью. Контраст между её хрупким и чистым внутренним миром и повседневной реальностью настолько разителен, что печаль, пронизывающая стихи Арины, становится легко объяснимой. Изумительная лёгкая канва её стихотворений, их акустическая красота объяснима тем фактом, что по образованию Арина ещё и музыкант. Мир стихов Арины кажется немножко сказочным, как и персонажи, этот мир населяющие, но в то же время, как это ни парадоксально, совершенно правдивым. Её творчество не перегружено никакими авангардистскими приёмами, оно органично от начала до конца. Oтсутствие какой-либо малейшей фальши и вычурности пленяет читателя, завоёвывая его доверие. Добавьте к этому, что поэзия Арины напрочь лишена назойливости или дидактичости, и станет ясно, почему хочется читать и перечитывать её стихи.
Итак, в путь, читатель!
Женя Соколовский
***
А если бывает невыносимо?
(Щемило и жгло и в истерике било.)
Саднящая радость проносится мимо…
А если желанье – вытягивать жилы?
Дощатые двери становятся серыми
И небо в окне занавешено шторой.
Какими – звериными? – меряться мерами?
И разницы нет меж безмолвьем и ором.
Когда бредёшь по жизни босиком,
Почти с костями голыми под ветром,
Так хочется:
сквозь пальцы и – песком
По белому развеяться по свету…
***
А солнце, обессилев от запоя,
Испив до дна снегов хмельную талость,
Укрылось ватной тучей дождевою
И пьяными слезами обливалось.
И рано утром, с лунного похмелья,
Вошло ко мне – улыбкой виноватой.
Как будто перепутывая даты,
Согрев меня по-летнему – в апреле.
Как не простить? – и я опять забыла,
Какой жарой оно душить могло.
О, неужели там, где нас свело,
Всё то же солнце надо мною было.
***
И небо, как рюкзак взвалив
На плечи, чтоб хребет ломался,
Молю Тебя – о, дай мне сил
К вершине утренней добраться!
Чтоб черепаший груз стряхнуть,
Вскочить, как лань, – взлететь, взбежать,
И шею хрупкую тянуть,
И морду к звёздам задирать...
Ты отпусти мои грехи,
Чтоб в горб не выросли стихи,
Чтоб вытряхнуть из рюкзака –
Слов золотые облака...
М.Б.
Останови заранее часы,
Настенные упорные глаза их
Напоминают нищих на вокзалах,
И времени у Бога не проси.
И я войду в слепой и чёрствый дом,
Тебя найду едва живым от схватки
Со стенами добротной грубой кладки,
Родным дверным и потолочным злом.
Ты будешь бледен, будешь виноват
И разведёшь разбитые ладони,
Разбитый дом чудовищем застонет
И крыльями забьёт, как змий – крылат.
До смерти змия времени довольно,
Нам плакать здесь завещано одним,
Одним – слепым, нагим, полуживым
В слепом и полумёртвом доме.
Девочка с персиками
М.Б.
Мечтать о чуткости травы,
Чтоб уберечь дыханья след,
И, снова перейдя на Вы,
Качать новорождённый свет.
И тень от персиков лежит
На тёплом, голубом столе...
В глазах у Девочки дрожит
Мечта о юном короле...
Её глаза – мои почти,
И персик навевает грусть,
Но я сожму его в горсти
И приближенью улыбнусь.
Мы улыбнёмся одному,
И тот, кто станет королём,
Не разгадает – почему
Мы улыбаемся вдвоём...
Цветаева
Когда в последнем пребывала слоге
(До гибели останется пол-слога)
Цветаева (Светает. Осень в тоге
Истаяла), то утаило Бога
Евангелие в тряпице нагрудной.
И тайное тогда свершилось чудо:
Она, свой крест оставив многотрудный
И музыкой – сырым листом капустным
Прикладывая к горлу (болью к бoли),
Ушла с котомкой, и не в смерть, а в пустынь,
И чёрный хлеб с собой, крупицы соли...
Облачный пёс
Мы чуда с тобой дожидались давно,
И вот – его ветер принёс:
Огромную морду просунул в окно
К нам радостный облачный пёс.
Он таял, как снег, от земного тепла –
Пушистый и розовый ком –
И хлебные крошки лизал со стола
Холодным большим языком.
Не бойся – наш пёс не растает совсем,
Он снова достигнет небес
И крохотной тучкой покажется всем,
Кто сроду не видел чудес.
