***
дождь под названьем пинк флойд течёт по зрачкам
улицы поворот с першинкой коньяк агдам по языкам
вытянутыми не для поцелуев струится влага я тебя отдам
только безносым львам а не подшофе другу точнее сказать
никому и под твою спину давно промята кровать и искать
тапочки средь ночи легко сделай овал ногою и можно встать
гроза под названием юрай хип висела над домом
не давая покоя ни говорящим и ни насекомым
а поутру ты отвечала своим безнадежным знакомым
мол да стихия ну и что а я гадина подшепётывал а ты
скажи этим милыми и малым как под грозу запели коты чьи пусты
желудки были не глядя на то что под ветром плясали кусты
тот вечер погода была урожайная – троллейбус заблудился
на четырёх стихиях пешеходы сделались пловцами и задубился
бомжик с рафаэлевским профилем в подвал словно бы провалился
стихия сошла словно бы с девы сняли исподнее коленки сведя
она ждёт продолжения и вот оно не лист каштана пусть глядят
пучеглазые окна как выгибается изнанка жизни под бормот дождя
***
воскресным утром не торопись откидывать одеяло
потянись зажмурься губы надуй представь что я
на расстоянии миль и миль делаю то же как мало
человеку для иной связи надо представь бормот ручья
где чья-то рука наклонив иву нудит её к твоим глазам
и получается двойная тень – от век и от неё и никого
вокруг кроме птичьего гама и паучка что всё соскольза-
ет по розным листам таращась на мир не ведая ничего
потянувшись и в чём-то сквозящем на солнце ты
подумаешь а ведь хороша не вспомнив об авторе строк
и не беда ведь и рояль не спрятать в кусты а наготы
и подавно и ты как радость Господь и сумел и смог
ИЗ БЛОКНОТА
ты заснул и проснулся так же вода
подкапывает из крана и иная среда
подсматривает из-за шторы провода
вечности прикоснулись к плечу
я чувствую тебя и не боюсь и парчу
занавесок рукою не двину хочу
знать откуда и зачем ты пришла
у тебя нет имени и числа ты не зла
но на платье пепел а в глазах зола
а ты оказалась вестником подвинув штору
легка как воспоминанье сна обо сне и которую
из них прикрыть чтобы тебе было в пору
***
по дому блуждала нагая мелко переступая
тени от ваз с камышом и блики света из-за
оперных штор и кошка следом вилась слепая
во всю яркость весеннего дня раскрыв глаза
за стеной рычала мужественная музыка вроде рамштайн
в ванной исподнее на полотенце сохло морща лицо
над выходом на балкон повис унылый кронштейн
как худой инженер на карнизе в холодильнике взгрустнуло яйцо
и румяный редис и в дому идут часы настырно как
каплет из крана или чьи-то шаги в коридоре больницы
а она ходит из комнаты в комнату верный знак
что ждёт чего-то или кого и ей могут присниться
и привидеться привидения падающие самолёты война
тогда она вздрагивает но не просыпается либо же
что-то иное когда рука меж ног но в этом она вполне вольна
безлюбовье фантазии и кто-нибудь это сделал уже
карая головушка а бывало вдруг печь кренделя начнёт
позовёт соседку на чай и рюмочку чтобы не тосковать
с компьютером ей не нужен кто-то ни магнат и ни жмот
и утренний кофе с крекером ей тож не нужны в кровать
ей бы любви и чуткого уха – ан и нет этого за окном
крыш плоский холод даль угнетённая солнцем и пустота
воздуха и вдалеке ещё какой-то дом словно гном
а дома ночами луна на полу от евроокон и креста
тень не бывает лишь сетки от паразитов пространства
она устала книгу раскрыв но прежде всё ж привела
в порядок ногти милая слабая женщина всегда-то странствуя
фантазиями которым не счесть числа и акация зацвела
ТАНГО
музыка свилась в улитку остались
траурные па поддержки суета
ног и плечей а в остальном – усталость
и какая-то потная мечта
танцор с лицом опереточного мерзавца
рвёт платье подбородком зияя
и она закидывает ему ногу за ухо красавца
извилистая как змея и я
всё это должен видеть и слушать эту
бесконечную музыку с альтом в соло
вот колготки танцорши и с этого света
на тот нет пути купите мне водки и кока-колы
Т. ДАРШТ
как на чердаке старые книги тлен невыносимый какой-то лом
мебели старьё журнальной бумаги лежит под столом
который и сам лежит ноги задрав самоварный металлолом
керогазы и примусы без фитилей летучие мыши разлапистые пауки
в гамаках одиноко засохшие по правилу занемевшей со сна правой руки
фонарь по левую затем глобус и какие-то грустные сундуки
это детство моё таращится и юность дурная
всё это так или иначе с девами былыми напоминает
лазание по чердакам откуда видать нахальную зелень мая
кого хочешь можно украсть дубль-бемолями
и мета-метафорами и что-то ещё школами
мы там проходили не в ногу идя и не нашими голами
в ворота всё устроено было и слава богу
я пишу тебе это сам не знаю зачем понемногу
с той на эту жизнь переключаяясь из трубы гогу
магогу поздним вечером если увидишь – реши что это я
это не вопрос жизни и вечности но фрагмент бытия
и считай что я умею делать колена на манер соловья
вру я не умею признаться испортил меня рок-н-ролл
но я и арию спеть могу не нужную никому и прокол
звёздный в вагнеровских небесах это мне приватный укол
***
я раскрыл книгу а там буквы всё те же
какая ещё семантика и третьи планы
какие улиссы нафиг?.. пошёл на побережье
и увидал как ангелы падают с аэропланов
в морские пучины море вздуло спазмирующий живот
неслучайная чайка как была так и висит над водой
эмблемой мхата и купается косвенный и горячечный идиот
от горизонта косвенный и руками орудует и на водопой
к печальным лужам пришли собаки вися
ушами и брылями и отражались там этим
а вдоль воды болтался один дядя Вася
охранник пляжа и уж совсем одинок на свете
а ещё много девушек в парэо летом у моря
столько хрени происходит разной и цветной что
можно глядеть в горизонт или напиться с горя
запахнув на себе футболку словно пальто
не было никакого Васи и иных просто шёл
вдоль и вдаль убегающих кустов сирени
мне было спокойно бейсбольно и хорошо
а всё это написал не я а какой-то гений
времён и мест и месть времени ему не страшна
он там сам по себе и пейзаж не меняет цвета
и тона а на закоулках зрачков стоит весна
в прозрачном платьишке моею улыбкой согрета
***
как выяснилось – жизнь необратимый процесс
убывания человек ушёл за едой и исчез
как кот со двора корабль в море жена к другому
и некому даже плюнуть в лицо дорогое
карты местности перепутались идёшь
за водкой в ближайший маркет и вдруг
оказываешься на вокзале где молодежь
орёт на гитарах цоя мацая потных подруг
убывание перспективы ужимание пространства
пойдёшь на запад придёшь на восток как ни странствуй
пирожков с собачатиной купишь и пляшку
менделеевки надо бы рубашку сменить рубашку
и образ жизни но не те года для этого уже
бегает и озирается чуткая кошечка неглиже
и такая лузга народа повсюду и некуда
деться и ноги от этой жизни вспотели в кедах
инда ещё побредем как сказал аввакум
может в гоби а иди знай и в азиатский караван-сарай
занесёт а лучше вообще в удушливый кракакум
или сусуман просто дыру сам себе выбирай
моя дыра у моря зияет вечерами прощальный свет
пролетает по окнам модерна и мотоциклет
харлей разбивает лужу доисторическую где фасад
улыбался и девушка переходила её на цыпочках наугад
город гениев и идиотов домов с причудами и привидениями я
готов давно покинуть бы злачные эти места дни и ночи
сменив на то же но в иной географии вопрос бытия
это не заменит но и иную тоску надо видеть воочию
в моей жизни уже всё произошло кроме смерти
в авиакатастрофе на дублином проверьте
по интернету и вдоль улицы висят унылые провода
ведущие туда куда не достать взором и не ползут поезда
***
бодрые старухи и деды в закатном свете июня там
где проходил ногою для волну я стоят это не нагота
уже а сухофрукты над морем летит самолёт и на
побережье падает потом всё это соберут племена
мчс и прочие службы унылый дюраль проводки
лицо трагедии бесстрастно а мы – на холод легки
скажем – ну да это ведь где-то там
а в следующем рейсе уже приготовлены нам места
