ЗИМА НА ОКРАИНЕ ГОРОДА
Зимний город — в холодном огне,
В полыхающих искрах-набросках:
Иней ярко горит на берёзках,
Серебрятся узоры в окне...
На февральских ветвях — снегири
И рябины последние горсти,
А полыни пустынные ости
Пляшут тенью на старой двери.
К заколоченным дачным домам
Вдоль окраин не тянутся тропки,
Перевёрнуты ржавые лодки,
Пар речной уплывает к холмам.
Налетевшая с неба метель,
Кувыркаясь, уносится в поле;
На упавшем в сугроб частоколе
Тлеет редко лучей акварель.
МЕТЕЛЬ
Далёк апрель,
Сквозь боль виска
Свистит метель,
Горька тоска...
Сожгли снега
В домах тепло,
Луны дуга
Летит в стекло.
Врываясь в дом,
Мороз плывёт,
Но над окном
Растаял лёд.
Его капель
Ловлю в ладонь.
Метель, метель...
Печной огонь.
***
Мало приносит покоя
Эта старинная тишь,
Там, где качается хвоя
Возле заснеженных крыш
И заколоченных окон
Над переулком моим;
Там, где берёзовый локон
Вдруг превращается в дым,
В дым мимолётных видений,
Пеплом плывущих ко мне;
Там, где невидимый Гений
Ходит в закатном огне
В час, когда, вспыхнув, аллея
Меркнет в небесном краю
И, даже вздрогнуть не смея,
Я перед Богом стою...
***
Жгучие ветры убавили бег,
Блёстками выстланы крыши,
В окна бросается тающий снег —
Снега летучие мыши...
Тени снежинок ночных велики —
Машут незримо крылами;
Отблески меркнут в тумане реки,
Светится мгла над мостами.
Клён над сырым тротуаром поник
В зареве дымки проточной...
Терпкий и сладостный запах гвоздик
Льётся из лавки цветочной.
***
Вечерело — таинственно, строго:
Ярко-красным свеченьем снегов
В колыбели морозного стога
Тлели искры иных берегов.
Плавал дым над речной луговиной,
Отражённой в потоке небес:
С тенью плавной, размашистой, длинной
Шла Вселенная наперевес.
И во всём этом, тихо, огромно
Поглощая земные огни,
Пахли светом смолистые брёвна.
Догорали февральские дни.
***
Уходит зимняя пора,
Сугроб под солнцем серебрится,
А беспокойная синица
Летит в малинник со двора;
Ручьи разрезали стекло
Дорожных мартовских откосов,
Огонь проталин чист и розов:
Бурлит весеннее тепло,
Вплывает с улицы в мой дом,
Качая вышитые шторы;
Небес волнистые узоры
Висят над солнечным холмом.
И как же здорово, что всё,
Всё это — свет одной планеты.
Когда слова добром согреты,
Я верю в будущность её!..
***
Здесь всё меня переживёт,
Всё, даже ветхие скворешни...
А. Ахматова
Журавли еле слышно несут
Весть благую над миром-скворечней;
У плотины к проталине вешней
Подступает разлившийся пруд.
Вечер пахнет вишнёвой корой,
И сырым табаком, и духами;
Свет лампад разгорается в храме,
Луч с деревьев стекает смолой.
Боязливы огни автострад
Вдалеке, над курящимся смогом;
Снова мыслю в дороге о многом,
Вдохновенным видениям рад.
Ночь пасхальная снова темна,
Но в пустынной глуши переулка
Мне поёт незнакомая струнка
Ручейка — с поднебесного дна...
***
Словно между землёй и Вселенной,
В глубине дождевой пелены
Звонкой музыкой — благословенной —
Серебристые капли полны,
Вновь ручьи набегают — шальные,
Разлетаются брызги — лихи…
Как миры неземные, иные,
Пробиваются к свету стихи!
ПОЛЕСЬЕ
(летние этюды)
1
Ты спасаешь меня от беды,
ты меня прожигаешь насквозь,
словно рядом, у тёмной воды,
кружит звёзды незримая ось;
словно где-то — в тебе и во мне,
между нами, всего в двух шагах,
целый Космос в небесном огне
засыпает на Божьих руках.
2
О, миры — мимолётны, малы,
для души даже небо мало —
в позолоте полесской смолы,
сквозь слегка голубое стекло —
сквозь летящую дымку костра,
над извитой дорогой земной…
Ты светла и на слово — остра.
И любима поэтому мной.
3
Над полесьем — сиреневый дым,
между нами — огонь откровений;
над потоком чужим, неземным
меркнут сполохи столпотворений
дальних звёзд, неизвестных миров,
где незримые души, взмывая,
будят отзвук цветущих ветров
на тропинках ушедшего мая…
4
И вот мы снова — где-то, где-то
молчим в безмолвии лесном, —
как будто хрупкая планета
бросает души на излом;
как будто в круге бездорожья,
где поступь неба холодна,
по нам проходит тропка Божья
сквозь грозовые времена.
5
В небесном холмистом затоне
развеялся огненный дым:
я видел тебя на иконе
с младенцем, с младенцем моим.
Как будто осенняя птица,
окликнула небо душа, —
и с неба скаталась крупица,
земные прозренья верша.
6
Ты говоришь, что мы — другие;
что нам свобода не нужна;
что в звуках летней литургии
земная музыка слышна;
что в тихих крыльях пилигрима
насквозь Вселенная видна…
Ты искупительно любима,
ты удивительно умна.
***
Как чудно всё: и листья, и трава,
И по деревьям пробежавший дождик,
И под окном невзрачный подорожник,
И невзначай пришедшие слова,
И лунный свет — спокойный пилигрим,
Проплывший вслед за дождевым потоком
И задремавший в облаке высоком:
Мир бесконечен и неутомим.
Вдали восходит летняя заря,
Не та, в которой луч летит над полем,
А та, в которой золотистым морем
Рокочут звёзды, брызгами горя:
Им нет ни слов, ни чисел, ни времён,
Они — всегда, вне разума и года,
Блестят в холодных водах небосвода,
А берег их огнём испепелён.
Испепеляй теперь меня и ты,
Моей стихии поступь роковая!
Опять молчу, на Бога уповая,
И от твоей сгораю чистоты,
Ведь ты — и лист, и дождик, и трава,
И сон любви, и оторопь искуса,
Моя навеки преданная Муза,
Наверно, ты всегда во всём права.
