С детских лет я упражнялся, подражая акробату,
И в прыжках через преграды изощрялся я вполне,
Я умел ходить бесстрашно по упругому канату,
И ровесники горели тайной завистью ко мне.
Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре
Ты умеешь прыгать через лужи,
Я умею тоже, и не хуже.
Михаил Фельдман
Вот уже три дня я живу в четырехзвездочном отеле «Сана» в Берлине, на ул. Нюренберг 33, в получасе ходьбы от знаменитых Бранденбургских ворот. На дворе начало зимы, но снега почти нет. Днем плюс пять, к ночи подмораживает. На носу праздники, и в Берлине все замечательно. Открылись рождественские базары. Общие, — в центре, на Александерплац, и отдельно, для прихожан, — при кирхах. Берлинское Рождество пахнет корицей, имбирем и жареными каштанами. Чудом удержавшиеся желтые листья на клене, глядящем в окно моей комнаты, служат мне отрывным календарем. Каждое утро я не досчитываю одного.
Мой объект не появлялся в отеле со вчерашнего дня. Как мне передал Густав, — завис у своей подруги в Шарлоттенбурге. Ну, что ж, красиво жить не запретишь. Я переложил каштан из правого кармана пиджака в левый. Я так делаю всегда, когда ловлю себя на том, что использую, пусть даже и в мыслях, русское выражение или иностранную кальку с него. Кто из поэтов обессмертил этот бывший пригород? Кажется, Саша Черный.
«Цветет миндаль вдоль каменных громад. Вишневый цвет вздымается к балкону. Трамваи быстрые грохочут и гремят. И облачный фрегат плывет по небосклону».
Аббас, разумеется, о Саше Черном слыхом не слыхивал. Интересно, можно ли адекватно перевести эти строки Черного на арабский? Ведь в чем в чем, а в образности арабскому языку не откажешь. Вот, например, Аббас можно примерно перевести как «очень хмурый лев, при виде которого другим львам становится не по себе». Я не вожу льва по городу. В этот раз в мою задачу входит лишь изучение поведения его самого и двух постоянных телохранителей в гостинице.
Гриф — секретно. Справка. АМАН. Подразделение 8200. Аналитический отдел.
Вид доступа: электронный. Последний раз обновлялась: 30.08.2016.
Ахмад Мансур. Он же Аббас. 1964 г.р. Место рождения: Каир. Гражданин Египта и Ливана. Активный член движения Мусульманские братья с 1984 года. Постоянное место проживания: ул. Абдалла эль Машнук 23, Бейрут, Ливан. В 1989 году окончил Лиссабонский университет по специальности «Аэронавтика и самолетостроение». Языки: арабский, английский, португальский. Владелец и главный инженер компании «DRONS Ltd», ул. Фош 12, Бейрут. Компания занимается разработкой беспилотных самолетов (БС) для нужд геодезии и картографии. Поставляет двигатели и электронику БС подразделению авиационной разведки террористической организации Хизбалла. Жена: Клодель Мосули, 1976 г.р., гражданка Ливана. Не работает. Количество детей: 5.
По каким причинам Аббас, или его охрана, предпочитают «Сану» другим отелям Берлина? Отели, мотели и «гастхаузы». В Берлине, Юрмале, Праге или Лиссабоне. Естественная среда обитания людей моей профессии, — составителей туристических путеводителей, — наравне с самолетами, поездами и автомобилями.
***
— Приведу пример, — преподаватель откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно, на морскую гавань, где стояли в очереди на разгрузку танкеры с нефтью. Несколько лет тому назад два охранника авиакомпании «Эль— аль», молодые, отличные парни, благополучно проводив рейс на Тель-Авив, поздно вечером возвращались в свой отель в Барселоне. Заметьте: один из них жил в этой гостинице уже три месяца, а второй был переведен из Парижа, где он незадолго до этого застрелил арабского террориста в аэропорту «Орли». На подходе к номеру ребята, как и положено, притормозили. Из комнаты слышался слабый, приглушенный коврами, звук шагов. «Это палестинцы, охота на меня», — сказал парижанин. «Вызовем полицию?» — спросил первый. На что второй ответил: «Еще чего! Сами справимся». Охранники ворвались в затемненный номер и в считанные секунды обезвредили гостя. Вернее, гостью, горничную, пришедшую положить на постели шоколадки «Спокойной ночи». Эта история дорого обошлась и самим парням и авиакомпании.
Выводы? — лектор оторвался от окна и посмотрел на группу. — Что молчите? В принципе такое может случится с каждым, но не с вами. Те парни были слишком самонадеянны, что, конечно, плохо. Но еще хуже, что образование они получили в школе контрразведки, а не у нас, а, следовательно, основы гостиничного бизнеса им не преподавали. Отель — это естественная среда обитания разведчика, наряду с аэропортом, самолетом и съемной машиной. Если, конечно, вы не глубоко внедренный нелегал. Тогда это другая песня. А пока будем погружаться в дебри отелей: их гаражи, прачечные, кухни, системы охраны и всякие иные мелочи.
Наша Школа находится на 21-м, последнем этаже роскошного небоскреба, недавно выстроенного в приморской зоне одного из городов страны. Первый этаж занимает салон автомобилей фирмы «Ягуар». Я никогда не видел в нем покупателей и часто спрашиваю себя, за счет чего они существуют? Может быть, это просто заставка для аналогичной академии контрразведки или крыша крупного наркобизнеса? На остальных девятнадцати этажах чего только нет, от адвокатских контор до крошечных, в три — пять сотрудников, начинающих компаний высоких технологий. Мы же затерялись на доске «жильцов» под именем «Оlive. Green Solutions».
С парковкой в районе сложно, но за каждым из нас закреплено место в огромном подземном гараже. Кроме просторных классов с непроницаемыми снаружи окнами, в Школе есть холл, кухня с холодильниками, набитыми свежей едой на усредненный израильский вкус, комната отдыха и душевые. Впрочем, в перерыв всегда можно спуститься к морю и перекусить в одном из многочисленных местных ресторанчиков, за счет Школы, разумеется. Учебный день длится долго, он не нормирован в принципе, и уроки готовить приходится там же. Представляете себе, что ждет курсанта, потеряй он на автостоянке конспект лекции «Разбор причин провала операции «А» разведки «Б» в стране «В»? Так что домой не торопимся.
Параллельно с «Основами гостиничного бизнеса» нам читают еще два курса: «Аэропорты» и «Рестораны». Группа у нас по здешним понятиям большая, почти предельного размера, двенадцать человек, из них четверть — женщины. Настоящих имен друг друга мы не знаем, но у каждого из нас в запасе минимум два дежурных «погоняла». Я, например, откликаюсь, в зависимости от ситуации, на Рикардо и Стефан.
***
Сегодня мы отрабатываем этюд «Получение нужного номера». Наша тренировочная база — один из пятизвездочных отелей в центре Хайфы. Время специально выбрано самое неудобное, десять утра.
На check-out идут первые гости. Их становится все больше. Наличные, кредитки, оспариваемые счета, оплата третьими лицами, неожиданно зависает система, ранние заезды, готовых комнат нет, не программируется ключ, гости жалуются на сервис, в конференц— залах начинаются лекции, и все это время непрерывно звонит телефон.
Вся команда во главе с инструктором Джеком пьет лимонад в баре при лобби, а я пытаюсь убедить менеджера поменять мою комнату на другую, под номером 69. Это необходимо по сценарию, так как в 71-й поселился мой «объект», которому жить осталось полтора понедельника.
— Анабель, какое у вас замечательное, редкое для Израиля имя. Вы не француженка? Да? Я так и думал. (Перехожу на французский). Только француженки могут быть с самого утра так элегантны. Парижанка? Класс! Вы не представляете себе, Анабель, как я суеверен. Я всегда останавливаюсь в номерах 69. Почему? Кстати, меня зовут Нил. Ну, конечно, вы же знаете. Так вот, по гематрии Нил это 69. Кстати, давайте посчитаем гематрию вашего имени. Потрясающе! Анабель это тоже 69! Таких совпадений так просто не бывает. А что вы делаете сегодня вечером? Ах, замужем? Какая жалость! Спасибо, Анабель, так когда я могу перебраться в 69— й?
Здесь главное, — не терять темп. Их всех натаскивают на простенький трюк: следует устанавливать хороший зрительный контакт с каждым посетителем в радиусе 8— 10 метров и дать ему понять, что он замечен. Это прекрасно. Как только она на тебя посмотрела, она уже на крючке, если, конечно, ты не полный пень. Третий закон Ньютона.
До вечера я чувствовал себя героем, и только на разборе видеозаписи в Школе понял, как нелепо выглядел. Кроме того, вылезли далеко не мелкие огрехи общего плана.
— Сколько видеокамер в лобби? — спросил Джек.
— Две, — ответил я.
— Четыре, — уточнил инструктор. Одна на входе, вторая в углу кафетерия и две над стойкой регистрации, справа и слева. А сколько их, по— твоему, всего в отеле на 200 комнат?
— Не уверен. Около сотни?
— Верно. И служба безопасности человек десять. Ну, да ладно. Это дело наживное. Но ты оставил на стойке свою газету, иными словами подарил Анабель, службе безопасности и тем, кто гипотетически может тебя пасти, свои отпечатки пальцев и профиль ДНК. А за это, как говорили у вас в СССР, можно и партбилет на стол положить. Говорили ведь?
— Я в КПСС не состоял…
— А хоть бы и состоял. Можешь даже быть потомственным почетным чекистом, но следи за руками и не будь таким забывчивым.
***
Каждое утро, с 8 до 8:30 толкотня возле трех кофейных аппаратов. Кроме нашей группы в те же часы в Школе занимаются еще две: «Язык хинди для начинающих» и «Вождение быстроходных катеров». Среди «хинди» есть несколько очень эффектных брюнеток, а в будущих молодых и крепких водителях катеров легко узнать оперативников из Европейского отдела. Звонков нет, но опаздывать на занятия у нас не принято, поэтому ровно в 8:28 площадка пустеет, а тяжелые двери классов бесшумно закрываются.
Наш лектор по ресторанному бизнесу входит в комнату несколько скованной походкой, как будто его собрали из деталей «Лего». Возраст определить трудно, он застыл где— то после отметки 60. Спина прямая, седой ёжик волос, нос с горбинкой, отлично сидящий синий блейзер, голубая рубашка, галстук цвета красного вина и, вещь в Израиле диковинная, — такого же цвета запонки.
— Доброе утро. Меня зовут Хаген Кетелсен. Вам придется привыкнуть к моему скандинавскому акценту. Я датчанин, в ресторанном бизнесе проработал сорок лет. Кто из вас слышал о ресторане «Герань» в Копенгагене? Никто. Понятно. А, между тем, этот ресторан имеет две звездочки по «Мишлену», и создал его я.
— Простите, мистер Кетелсен, не могли бы вы объяснить, что такое звезды по «Мишлену»? — это одна из наших отличниц.
— Хаген, зовите меня просто Хаген. А как ваше имя?
— Нора.
— Так вот, Нора. У майора на погонах одна звезда, у подполковника — две, а у полковника три. Теперь представьте себе, что все, кто ниже майора, вообще не в счет, а выше полковника звания нет. И звезды эти на погоны раздает не министр обороны, а «Красный гид» компании «Мишлен» с 1900 года, между прочим. Но не будем пока о звездах. Поговорим просто о том, что такое хороший ресторан и чем он отличается от посредственного или плохого.
У израильтян, как известно, три национальных хобби: политика, секс и еда. Поэтому Хагена слушают с величайшим вниманием, мысленно пытаясь классифицировать харчевню «Дары моря», в которой вчера вечером всей группой отмечали день рождения Норы. Час пролетает незаметно.
— Входя в ресторан, нужно прислушаться. Если слышен звук расставляемой или убираемой посуды, звон вилок и ножей, разговоры официантов между собой, — смело разворачивайтесь и уходите. Подчеркиваю, речь идет о заведении, называющем себя рестораном. Мы не судим о бистро, тратториях, тавернах, барах, пабах или, боже упаси, о вагонах— ресторанах.
Далее, туалеты. Они должны быть безукоризненны, spotless. Это даже неинтересно обсуждать. Но имейте в виду, это первое место, которая обшаривает полиция, если она что-то ищет. Так что не нужно прятать в бачках или в вентиляции оружие, деньги, наркотики и накладные усы.
— Хаген, а как получить лучшее место в ресторане? — не выдерживаю я.
— Не торопитесь, коллега. Я все успею вам рассказать. Но если вы уже задали вопрос, то поясните, что вы имеете в виду? Самое безопасно и оптимальное с точки зрения вашей работы? Самое тихое?
— То, которое я хочу, не важно, по каким причинам.
— Окей. Если вы знакомы с рестораном, то делайте заказ по телефону и просите зарезервировать определенный столик. Это почти всегда работает, особенно, если вас знают. В принципе, лучшие места располагаются вдали от туалетов и бара, не на проходе. Хорошо, если за вашей спиной стенка. Отлично, если вы контролируете вход. Превосходно, если вы можете еще и наблюдать за улицей. Супер, если с улицы и от входа вас самого не видно. Вопросы?
— Есть ли какие-то рычаги давления на официантов или мэтра?
— Конечно. В Америке они светло-зеленого цвета, в Европе — разноцветные. Эти рычаги работают всегда. Далее: dress to impress! Никто не относится всерьез к плохо одетым клиентам. И не забудьте последнее: столы не приклеены к полу, в большинстве случаев их можно слегка передвигать. Перерыв.
В конце недели, по четвергам, письменный экзамен по каждой теме. Как правило, вопросники «американские», то есть с выборным ответом, но есть и исключения. Чем отличается система регистрации гостей в отелях бренда «Андаз» сети «Хаят» от общепринятой? Каковы самые распространенные проблемы, с которыми сталкиваются сотрудники отдела регистрации? Не расстраивайся, читатель. Когда-то я тоже не имел представления ни об одном из данных вопросов.
Завтра сдаем первую часть «Гостиничного бизнеса», а затем все направляемся на однодневную стажировку в ресторанную кухню.
***
Мой номер зарезервирован на имя Стефана Краузе, бельгийского подданного. Профессия — консультант в области туризма. Работа в настоящее время интересная и прилично оплачиваемая, но с гибким графиком: внештатный сотрудник французского издательства «Рутар», пишу новый путеводитель по Берлину. По этому случаю в моей комнате полно справочников и карт. Весь этот хлам в живописном беспорядке располагается на письменном столе. Периодически я его перемешиваю, чтобы горничная не заподозрила неладное. Нам долго вдалбливали в головы, что в отелях опасаться в первую очередь надо не контрразведчиков, а швейцаров, консьержей и горничных. Все они, как правило, подчиняются службе безопасности гостиницы.
Несмотря на то, что работа горничных строго регламентирована и не требует высшего образования, за дур их держать опасно. Вот она постучала в дверь номера три раза; убедившись в отсутствии гостя, открыла дверь, приоткрыла окно, собрала мусор, вымыла руки, убрала постель, сменила полотенца, убрала санузел, вымыла руки, закрыла окно и вытерла пыль, пропылесосила пол. Дверь в номер должна быть отворена, но вход перекрыт рабочей тележкой. Горничные гораздо наблюдательнее, чем мы думаем, а за двадцать минут, отведенные на уборку номера, можно сделать множество заключений. О многих из них (мало багажа, не ночевал в номере, странные предметы) работницы докладывают шефу. А у шефа, как правило, бывшего полицейского, прекрасные рабочие отношения с бывшими коллегами. И вообще, как известно, «бывших» ментов не бывает. Так что жди неприятностей, и они непременно придут.
Когда позволяет работа, я плаваю в чистейшем гостиничном бассейне. Это частично компенсирует относительно неподвижный образ жизни консультанта по туристическому бизнесу. Сегодня, пользуясь тем, что мой хмурый лев завис у любящей арабов блондинки (готов поспорить, что она натуральная блондинка!), я вышел пройтись по ждущему Рождества городу.
Через четверть часа неспешной ходьбы, на Курфюрстен сворачиваю налево, на улицу Будапештскую, что идет вдоль зоопарка, пересекаю канал Ландвер и оказываюсь в тихом и зеленом районе посольств. Здесь раздолье для студентов-архитекторов. Какое разнообразие стилей, неожиданных решений и оригинальных концепций! Честное слово, не свяжи меня жажда приключений и колебания адреналина в крови с моей нынешней работой, стал бы я архитектором. Я, между прочим, неплохо рисовал в школьные годы. Учителя по рисованию и черчению всегда меня хвалили, чего нельзя было сказать об учительнице английского. Ах, Людмила Леонидовна, слышали бы вы сейчас мое южноафриканское произношение, поставленное госпожой Наташей Стридом из Йоханнесбурга. А местные вольности с английским? Как вам понравилось бы выражение «coat’s buttons» по отношению к неодушевленному предмету, или «It is he that did it, that girl». Весь этот языковый бардак поначалу очень меня напрягал, но что поделать? Средь банту жить, по— банту выть![1]
Я свернул в симпатичный переулок и оказался на параллельной улице, возле здания с вывеской «Посольство республики Георгия». Из ворот, оживленно разговаривая, вышла пара: он — трехдневная небритость, гордая осанка, модный плащ, она — вылитая актриса Тинатин Далакишвили. Точеное лицо, высокие скулы, короткая стрижка, длинные ноги. Мужчина по-дружески поцеловал ее в обе щеки и сел в «Ауди» с дипломатическими номерами. Девушка неторопливо пошла по Раухштрассе в сторону отеля «Пестана». Неожиданно из-за облаков на мгновение появилось солнце, словно оно пожелало подтвердить мое предположение об имени незнакомки.[2]
МВД республики Георгия. Департамент Кибернетической Безопасности. Отдел учета личного состава. Папка 978654.
Тинатин Шавлиани, 1982 г.р. Воинское звание: капитан. Место рождения город Местия. Окончила с отличием факультет кибернетики Полицейской Академии в 2005 году. Стажировки: 2011 г. Академия ФБР, Квантико. 2015 г. Высшая Школа Управления, (École Nationale d‘Administration), Париж. Языки: грузинский, русский, английский, французский, немецкий. Настоящее место работы: посольство республики Георгия в Берлине. Должность: технический сотрудник, специалист по кибернетической безопасности. Семейное положение: не замужем, детей не имеет.
Неторопливо двигаясь параллельным курсом по противоположным сторонам улицы, мы дошли до «Пестаны». Как составитель путеводителей, я в свое время бегло ознакомился с этим отелем. Стиль — комфорт и модерн.
Девушка, не подходя к стойке портье, завернула в бар. Я покрутился еще несколько минут, рассматривая стенды с сувенирными безделушками, и последовал за ней. Не спрашивай меня читатель, зачем я все это проделывал. Сегодня, несколько лет спустя, я бы дал такое объяснение. Представь себе отлаженный гоночный автомобиль, которым пользуются для поездок в супермаркет. В один прекрасный день он просто забастует, заболеет, захандрит и откажется заводиться. Его, как хорошего скакуна, нужно порой выводить на гоночную трассу, чтобы он не терял навыки быстрой езды. Видимо, мне в тот день было необходимо самоутвердиться, запустить и «прогреть» годами наработанный навык быстрых знакомств. Не заржавел ли?
Тинатин, как я про себя ее прозвал, сидела в кресле у окна с чашкой кофе и, судя по бокалу, с рюмкой «Мартини». Кроме нас посетителей в баре не было. Я снял куртку и устроился у кристально чистой стойки. Бармен, низкорослый крепыш в отглаженной серой рубашке, приветливо улыбнулся. На его груди красовалась золотистая табличка с именем «Том». Я заказал стакан чаю с лимоном и рюмку коньяку, вынул свой мобильный телефон, блокнотик и ручку, и набросал следующий текст:
Hallo Тоm. Ich benötige deine Hilfe. Dieses Mädchen mag ich wirklich. Sie ist aus Georgien. Bitte legen Sie die Lautsprecher auf mein Handy in ein paar georgische Lieder. Vielen Dank![3]
Записку, вместе с банкнотой в 20 Евро и телефоном я пододвинул бармену. Том, видимо, был настоящим профессионалом. Опытного бармена трудно удивить капризами клиентов. Через минуту в динамиках зазвучал голос Вахтанга Кикабидзе. «Ах, как долго тянулось время в детстве, ах, как звонко тогда стучало сердце…». — Помнишь, читатель, эту песню? — Я молча потягивал коньяк, ждал, пока немного остынет мой чай. Мне незачем было смотреть на девушку. Я смотрел в бокал, и лишь раз кинул взгляд на стеклянную стенку бара. Мой объект медленно встала и подошла к стойке.
— Bravo! Douze points! Я оценила ваш класс, — улыбаясь, сказала она, Mein Name ist Tinatin.[4] — девушка протянула руку.
— Очень приятно, — На долю секунды я растерялся. Поцеловать или пожать? Пожал. — Стефан. Стефан Краузе. А из динамиков уже лилось: «Просто встретились два одиночества. Развели у дороги костер. А костру разгораться не хочется. Вот и весь, вот весь разговор». То, что я угадал ее довольно редкое имя, меня почему-то не удивило. — Давайте, Тинатин, выпьем за знакомство. Но сначала договоримся о языке общения. Вы, как мы установили, — грузинка, я — бельгиец. К чему нам разговаривать по-немецки?
— Ну, конечно. Вам повезло, мы можем спокойно перейти на французский. И, обращаясь к Тому: «Два бокала шампанского, пожалуйста». — Стефан, я вас угощаю. Ведь вы уже сделали мне подарок.
— Ни в коем случае! Хотелось бы мне видеть грузинского мужчину в подобной ситуации. Она в ответ лишь слегка пожала плечами.
В хороших барах в шампанское никогда не добавляют лед, а делают льдинки шампанского из самого шампанского. Том меня не разочаровал. Открывая бутылку, он рассказывал какой-то смешной случай из практики общения с клиентами. Но я его не слушал. Внутренний голос вещал какую-то какофонию: «Пора завязывать, выпей и распрощайся… Придурок, смотри, какая девушка!.. Интересно, а кто, собственно, кого вербует?.. А ты что, собирался ее вербовать?.. Расслабься, все хорошо, живи!.. Вали, вали отсюда!»
На какой-то момент я сконцентрировался и даже поддакнул Тому, мол, конечно, просить «shaken, not stirred» при заказе водки с мартини это полная глупость, ведь коктейль получается мутным и водянистым.
— Вы что, Стефан, завсегдатай баров? — спросила девушка, поднимая свой бокал.
— Да нет, просто слышал где-то, вот и решил блеснуть перед вами эрудицией. Ну, что ж, за знакомство? Salut!
— Salut!
— Ну, а теперь расскажите, чем же вы, такой прыткий, занимаетесь? Впрочем, подождите. Я сама угадаю.
— Попробуйте, попробуйте. Со скольких попыток беретесь определить? Пяти достаточно?
— Хватит четырех. Проигравший платит за очередную выпивку, идет? Я кивнул, мол, — идет. Впрочем, я сейчас согласился бы, наверное, с любым ее предложением.
— Итак: вы врач-психиатр или клинический психолог.
— Нет.
— Журналист.
— Мимо.
— Актер.
— Опять не угадали.
— Подождите, я сейчас тормозну, возьму тайм-аут и примусь за дело всерьез. По классификации Холланда[5]вы относитесь к предприимчивому типу людей. Эмоциональны, любите рисковать. Но все это глубоко внутри. Снаружи вы Берлинская стена в период коммунизма. Прочны, надежны и непоколебимы. Я права?
— Возможно, кое в чем, — да. Но вы не отлынивайте. У вас еще одна попытка, а я бы выпил ту самую «Водку-мартини», stirred, not shaken. И чтоб маслинка была черная-пречерная, как ваши глаза.
— Стефан, не теряйте стиль! К чему эти банальности? Вы очень высоко подняли планку, так держите ее с достоинством. Итак: не психиатр, не актер и не журналист, уверены в себе, привыкли выигрывать. Дорогой незнакомый друг, да вы шпион. Угадала? Хотя, разве у вас хватит мужества признаться?!
— Хватит. На это-то как раз у меня храбрости хватит. За остальное не ручаюсь. Да, я шпион. Работаю на монгольскую разведку «Тагнулын Еренхей Газар».
— Класс! Слава богу, что хоть не на русскую и не на абхазскую. И хорошо платят монголы?
— Прилично. У них, видимо, еще со времен Тамерлана осталось.
— Я поражена. Как говорят немцы, Ich glaub mein Schwein pfeift! Краузе, Стефан Краузе. Your name precedes you.[6] Что ж, теперь ваша очередь, да? А мне еще рюмочку «Мартини», пожалуйста.
— Дорогая Тинатин, мне и угадывать не надо. Вы работаете в цирке, дрессировщицей диких зверей. Скорее всего — львов. Или тигров с пантерами.
— О-о-о! Как это вам удалось? Вы что, не первый день следите за мной?
— Нет просто дуракам везет. Как говорят немцы, die dümmsten Bauern haben die größten Kartoffeln.
Бар постепенно наполнялся посетителями. Том виртуозно тряс шейкер, принимал деньги, выбивал чеки, давал сдачу, разливал спиртное, ни разу не пролив ни капли на стойку, и периодически подмигивал нам, мол, вот как я могу. Мы переместились за дальний столик у слегка приоткрытого окна. Нам было интересно друг с другом. Мы были похожи на водителей двух гоночных автомобилей, мчащихся навстречу. Кто первый уступит дорогу? У кого сдадут нервы? Она плавно ушла от темы «работа» и с невинным видом посвящала меня в историю архитектурных стилей Тбилиси. Я молча слушал и кивал. В голове моей работал счетчик.
Вариант первый: она сотрудница посольства. Второй — просто зашла навестить приятеля. Не туристка. Слишком адаптирована к окружающей среде, не обсуждает Берлин, заметила, что я веду ее от посольства, иначе бы не уловила связи вещей. Если работает в посольстве, то живет не в отеле. В бар шла уверенно, видимо, не впервые здесь. С другой стороны, если бы была завсегдатаем, то Том проявил бы к ней особое внимание, а он ничем ее не выделяет. Если она не относится к посольству, то интересует меня лишь в рамках потенциального приключения. Если у нее дипломатический паспорт, то все гораздо сложнее, но и интереснее. Когда она на минутку раскрыла сумочку, я успел заметить кусочек документа синего цвета, выглядывающего из внутреннего кармашка, «PASP…». Дипломатический или обычный?
Я извинился и вышел «попудрить нос». В туалете набрал на мобильном телефоне «Дипломатический и гражданский паспорта Грузии. Изображение». Так я и думал: обычный — красный, дипломатический — синий. Похоже, подруга, что не я один тут шпион. Я вернулся за столик. Куртка Тинатин висела на спинке кресла, но ни самой ее, ни сумочки не было.
У противоположной стены что-то шумно праздновала компания подвыпивших китайцев. За соседним столиком четверо высоченных парней, то ли финнов, то ли эстонцев, молча пили кофе, каждый наедине со своим мобильным телефоном. Девушка вернулась через несколько минут. «Выходила на улицу покурить», — пояснила она.
— Львов или тигров не встретили? — поинтересовался я.
— Была парочка, но я быстро указала им на их место. Это, кстати, самое трудное дело в дрессировке хищных кошек. Они с большим трудом усваивают эту команду.
— А спиной поворачиваться к ним не боитесь?
— К вам, — не боюсь. Вы ведь честный, положительный разведчик, а не какой-нибудь дикий монгол. Ну, как говорят в этой стране, Alles hat ein Ende, nur die Wurst hat zwei.[8]
— Я понял. Спасибо за все. Может, встретимся завтра здесь же?
— Я подумаю. И вам спасибо за вечер. Только, пожалуйста, не провожайте и не следите за мной, договорились?
— Обещаю.
***
Наступило завтра, 20-е декабря, и мое дерево за окном обеднело на еще один лист. К обеду вернулась, звеня бубенцами, моя подопечная тройка. Лев выглядел устало. Видимо, его пассия хорошо знала свое дело и старалась на совесть. Охранники, коротко постриженные и выбритые до синевы, тащили ворох пакетов с логотипами дорогих бутиков. Один из парней отправился скинуть поклажу в комнату босса, а второй проследовал за Аббасом прямиком в ресторан. Я уже не раз видел клиента его за обедом и заранее знал, что сам он к шведскому столу подходить не будет. Мясо (много мяса) и овощи ему принесет охранник. Я не был голоден, поэтому выпил лишь стакан клюквенного морса, поднялся в свой номер и прилег на постель. Разбудил меня телефонный звонок. Хрипловатым, как обычно, голосом Густав сообщил, что вечером «дядя» (Аббас) улетает домой. Я поинтересовался, нет ли каких распоряжений из редакции «Рутара». Есть, — сказал Густав, — они хотят видеть тебя с материалом завтра утром. Так что, думаю, тебе есть смысл сесть на ночной поезд Берлин-Париж. В 12:15 ляжешь спать, в 10 утра проснешься в Париже.
Я позвонил на front desk, предупредить, что освобожу комнату ближе к вечеру. Настроение почему-то испортилось, и разболелась голова. Может, уволиться, к чертовой матери? А?
К вечеру подморозило, подул резкий северный ветер. Многочисленное мусульманское и чернокожее население города передвигалось по улицам быстрым пехотным шагом, пряча уши и носы за черно и красно-белыми куфиями[9]. В семь вечера таксист-турок высадил меня за квартал от «Пестаны». Правило железное. Нечего ему знать, куда я направляюсь. Народу в баре в это время было немного. Том приветливо помахал мне рукой из-за стойки.
— Как вчера? Чай с лимоном и коньяк?
— Да, пожалуй. И немного мяты в чай, если можно.
— Ваша дама не появлялась, — он поставил передо мной коньячную рюмку и наполнил ее явно полнее, чем полагалось.
— А я и не рассчитываю, что она придет. Мне просто понравился ваш бар, и то, как вы работаете. Ноги к ночи не устают?
— Устают, конечно, но больше плечи, спина и шея. Знаете, в шутку говорят, что у барменов три профзаболевания: алкоголизм, варикоз и жена-официантка. Но насчет варикоза — это верно, плюс бурсит плеча.
— Вам, Том, нужен хороший массажист хотя бы раз в неделю. Есть у меня один, но он сейчас временно работает в Мюнхене. Вернется, — я вас с ним познакомлю. Но вы не ждите, подыщите пока сами кого-нибудь. Наверняка девушки на регистрации имеют пару-тройку на прикорме. Мы немного помолчали. Я наблюдал в зеркало за входной дверью. Никого.
— Еще чаю? — спросил Том.
— Нет, спасибо, мне пора.
— Передать что-нибудь? — Мы, по умолчанию, понимали, о ком идет речь.
— Передайте, чтобы не поворачивалась к хищникам спиной. Она поймет.
***
Весь обтекаемый, похожий на торпеду ночной поезд на Париж прибывает на Восточный вокзал без нескольких минут десять. В Париже было ничуть не теплее, чем в Берлине, и парижане щеголяли, как и положено, в шарфах, небрежно накинутых на шею и завязанных спереди широким свободным узлом.
Я спустился в метро Gare dе l’ Est и через полчаса вышел на станции Alésia, на Avenue du Maine, прямо возле церкви Saint Pierre de Montrouge. Оставалось только перейти на другую сторону улицы, и я у цели. Квартира, которую я знал еще со времен стажировки, находилась в то время над рестораном «Le Zeyer», на шестом, последнем, этаже. Мне часто приходилось обедать или ужинать в этом уютном ресторане, славном своей рыбной кухней. Будешь в 14-м районе Парижа, — не пропусти. Ресторан вот уже пятьдесят лет держит одна и та же семья, а открылся он так вообще в 1913 году, когда Montrouge еще был пригородом.
На мой очень тихий стук откликнулись удивительно быстро. На двери и окнах стоят чувствительные многопрофильные датчики, да и сами окна и двери далеки от стандартных, хотя и выглядят вполне обычно. Непроницаемость окон для лазерной прослушки, — это уже давно общеизвестный факт, никого им не удивить. Но фирме «Эльбит»[10] удалось создать «умные» стекла, которые «докладывают» компьютеру о лазерном сканировании извне. А ты, читатель, если у тебя израильский паспорт, гордись своей страной. Право, иногда есть чем.
Я едва успел выпить кофе и перекинуться парой слов с коллегами, как последовало приглашение собраться в комнате для совещаний. Курить в квартире строго запрещено, но круассаны на столе были свежайшие, а большие термосы с кофе и чаем возвышались над полированной поверхностью стола, как маяки на подходе к порту. О бытовой стороне дела вот уже много лет заботится Мишель, полноватый марокканский еврей лет шестидесяти с лишним, пенсионер организации. В его обязанности входит содержать квартиру в порядке, аккуратно оплачивать счета, регулярно наполнять холодильник едой, ну, и всякие другие мелочи. Когда квартира становится нужна, его предупреждают условным способом, и он уходит ночевать в отель.
— Итак, — начал совещание Бернар, как он сам себя называет «Главный по Парижу». Часть из вас знает друг друга, остальных я представлю по ходу пьесы. Получен приказ подготовить переход Ахмада Мансура в лучший из миров. Он и так уже задержался в этом дольше положенного. В общих чертах операция была разработана уже несколько лет назад, но на каком-то этапе заморожена по разным, не зависящим от нас, соображениям. Сейчас, после смены боссов в Тель-Авиве, мы возвращаемся на прежнюю дорогу. Бернар вытащил из кармана пачку «Кента», глубоко вдохнул вожделенный запах и положил ее на стол. Общее руководство операцией возложено на командира группы «Кинерет». Жак, помаши ребятам ручкой.
Жак Эбра, яркий брюнет с легкой проседью в длинных волосах, слега поклонился, не вставая с кресла.
— Велика вероятность того, что наш клиент в январе посетит свою любимую Португалию, — сказал он. Так что все планы будем дорабатывать в ускоренном порядке.
— Далее, — продолжал «Главный», — с тех пор, как операция планировалась в своей изначальной версии, многое изменилось. Он обзавелся телохранителями. О них нам потом доложит Стефан. Я приподнял руку. Электронное обеспечение и связь лежат на Гвидо. Бернар слегка коснулся плеча сидящего справа от него молодого человека. Непосредственное исполнение, — Витольд, Людвиг и Отто. О них умолчу. Медицинскую поддержку обеспечит наш постоянный консультант, всем известный Папа Док. И, наконец, все, что связано с криминалистикой, зачисткой и наведением местной полиции на ложный след, проконтролирует Джош. Док, тебе слово.
— Мы будем использовать яд, вызывающий мгновенную смерть от инфаркта. Внедрение в организм осуществляется посредством внутримышечного укола, желательно в бедро, в район большой бедренной вены. Вещество распадается в организме за полтора, максимум два часа. Патологическая экспертиза следов яда не находит. Это проверено.
— Позвольте? — поднял палец Отто. Пока на клиенте брюки, поди, попади иголкой в район бедренной вены. Значит надо раздеть, а он будет трепыхаться. Мужик он крупный.
— Согласен, — кивнул Бернар. Джош, что ты имеешь сказать по данной теме?
— Когда мы прорабатывали операцию в ее начальной версии, то предлагалось следующее. Тройка захвата физически нейтрализует клиента и делает укол. Далее раздевает и укладывает на постель поверх одеяла с зажатым в руке мобильным телефоном. Одежда складывается на стуле. Возле тела кладутся женские трусики и раскрытый порно— журнал. В комнате создается стойкий, но легкий запах дорогих духов. Флакон найдут в ванной. Последний звонок с его телефона будет сделан сразу после смерти в частную кардиологическую клинику. Карточку с телефоном врача найдут на тумбочке. На дату после акции, запишем его на прием к кардиологу.
— Думаю, мы с ребятами сами разберемся, как слегка перекрыт кислород, и когда раздеть и уколоть, — раздался бас Людвига, в прошлом профессионального штангиста.
— Вопрос к Доку, — попросил слова Витольд. — При осмотре тела патологоанатом обнаружит след от укола?
— Да, если он не стажер, — ответил Док.
— Тогда, — продолжал Витольд, — ее надо заклеить пластырем, специально афишировать. А открытую коробочку оставить в ванной комнате. Мол, укололся сам, чем и когда не известно.
— Хорошо, подумаем об этом. Стефан, что там у нас с телохранителями?
— Да все стандартно. Молодые быки, двое, постоянные, скорее для устрашения, чем для реальной охраны. На европейский профессиональный уровень не тянут, английским владеют очень слабо. Спят в отдельном, соседнем с объектом номере. Любят хорошо поесть. Не курят. На женщин не смотрят. Пока все.
Совещание, с перерывами, продолжалось еще долго. Я не буду, читатель, обременять тебя ненужными подробностями, ведь суть дела ты, безусловно, уловил. К вечеру группа рассосалась с необходимыми для безопасности интервалами и растворилась в шумном, никогда не спящем мегаполисе, чтобы позднее, постепенно, как изображение при проявке старых снимков, появиться в Тель-Авиве.
***
Одна из особенностей нашей деятельности, — умение приспосабливаться к постоянно меняющейся действительности, и при этом подавлять в себе естественное раздражение. Ведь все мы привыкли планировать жизнь хотя бы на настоящий день. Вот, я пойду на работу, потом заеду к Васе в больницу, по дороге заскачу купить ему апельсины, еще надо будет забрать рубашки из прачечной, затем уже домой, ужин перед телевизором, четверть часа в интернете и спать. Многих это устраивает, и так проходят месяцы, годы, а то и вся жизнь. Мы же, в отличие от тебя, мой дорогой друг, являемся рабами армейской части 8200, круглосуточно ведущей электронную разведку. Передвигаются по миру, иногда довольно резво, наши клиенты, неожиданно, и часто непредсказуемо меняются их планы, а, следовательно, и наши. Поэтому я не очень удивился, когда узнал, что могу вернуться в Израиль, вплоть до особых распоряжений. Это было очень кстати, ибо на 11 января уже давно была назначена свадьба моего племянника Гая, тридцатилетнего оболтуса, плывущего по жизни легко и непринужденно, но причалившего, похоже, к постоянной гавани.
Возвращение домой всегда происходит через третью страну, где происходит обратное превращение Стефана Краузе, ну, скажем, в Федю Иванова, со сменой паспорта, а иногда, и деталей внешности. В аэропорту Федя обходит пограничный контроль по особому коридору и выходит на яркий солнечный свет обычным бизнесменом в темных очках и с элегантным чемоданом-тролли.
Пока такси везло меня в Иерусалим по трехполосному шоссе мимо знакомых перекрестков, Латрун, Шореш, Абу Гош, я пытался «перезагрузить» память. Таксист, как и многие израильтяне напрочь лишенный такта, все хотел завести со мной умный разговор:
— Откуда прилетел?
— Из Китая.
— Ну, и как там?
— Нормально. Едят рис палочками.
— Ну, да. А вот я недавно по телику видел…..
Слава богу, вот уже и сады Сахарова на въезде в город, направо, на автостраду имени Бегина, и через десять минут я буду в Гило. Лифт в доме, конечно, на ремонте. Похоже, что он так никогда и не заработает. И за что, спрашивается, я плачу 250 шекелей в месяц домовому комитету? Резиновый коврик у двери перевернут. Уборщик лестниц никогда не кладет его на место. Гордый, сука. Свободный гражданин демократической страны. Лишний раз наклониться западло. В квартире полумрак, ставни закрыты, но воздух не затхлый. На столе записка: «Я немого прибрала и проветрила. Еда в холодильнике. Помоешься и тут же позвони, прежде, чем заляжешь спать. Не забудь про свадьбу 11-го. Приглашение на твоем столе. Целую, мама». Ах, мама, мама, ну когда ты перестанешь давать мне указания? «Помоешься и сразу позвони». Конечно, позвоню. Только вот прикорну часик, и сейчас же позвоню.
Когда я проснулся, была уже глубокая ночь, и разговор наш состоялся лишь утром.
— Привет, мам. Да все у меня хорошо. Нет, не похудел. Спина не болит. Слушай, а на ком у нас Гай женится? Я ее видел когда— нибудь?
— Ну, как же, конечно видел. Ты разве не помнишь? На юбилее дядя Хаима, в Ашдоде. Она еще извинялась, что пришла со щенком. Не с кем было его оставить, а он совсем маленький, ушастый такой, ужасно симпатичный.
— Все щенки симпатичные. А чем она занимается?
— Она врач — офтальмолог, они с Гайчиком работают в одной клинике. После армии уехала учится в Италию, вернулась и сдала все экзамены на право практики.
— А родом она откуда? Местная?
— Нет, армянка. Тбилисская армянка. Зовут Асмик. Очень поэтическое имя. По-армянски означает цветок жасмина. Ее родители привезли подростком. Очень достойная семья, между прочим. Мама — химик, работает на «Теве», а папа — в Офисе Государственного Контролера.
***
Сон, бассейн, мама. Дни просто летели. Пару раз мне пришлось появиться в центральном офисе нашей конторы, в так называемой Летней Резиденции Премьер-министра, утрясти кое-какие формальности, связанные с пенсионным фондом. Заглянул в гримерную, попросил подкрасить волосы. Просидел полдня в отделе «Глобус», изучая международную обстановку в Европе, в особенности в Германии и Франции. Похоже, что континенту вскорости настанет полный и окончательный абзац, и произойдет сие радостное событие, как только масса мусульманских иммигрантов и беженцев достигнет критической. «Эта штука будет посильнее Фауста Гете», — как сказал однажды Гуталин. Они, собственно, уже сейчас находятся над самой пропастью, но предпочитают не замечать сюрреализма ситуации. Мойся, Вася, чисто-чисто, мы с тобой сюрреалисты. Кто душой и телом чист, тот наш друг, сюрреалист.
Ребята из «Глобуса» не сильно расширили мои познания. Отношения Израиля с обеими основными странами Европы всегда складывались непросто и часто заходили в тупик. С Германией — по понятным историческим причинам, а с Францией — по милости президента де Голля. Со временем он как-то забыл, что более половины командиров Сопротивления и до четверти его солдат были евреями. В свое время президент даже написал: «Синагога дала больше воинов, чем церковь».
Сегодня это кажется странным, но в шестидесятые годы Американцы не продавали Израилю вооружение. Об СССР нечего и говорить. Запуганная до полусмерти Германия мало что производила, да и в Израиле не торопились брататься с недавним врагом. Оставалась Франция. Она исправно поставляла самолеты «Мираж» и корабли. Но в середине шестидесятых в отношении между двумя странами создалось нездоровое напряжение, связанное с деятельностью «Моссада» на территории суверенного государства. Французы закрыли нашу резидентуру в Париже. А уж после Шестидневной войны де Голль прилюдно обвинил Израиль в агрессии и наложил эмбарго на продажу оружия. До начала войны Израиль заказал во Франции двенадцать ракетных катеров, и пять из них остались арестованными французскими властями в Шербурском военном порту. Дипломатические переговоры об их освобождении ни к чему не привели, и тогда израильские коммандос из «Флотилии 13» попросту угнали корабли. Разразился страшный скандал. С тех пор французская разведка с Израилем «не дружит», а контрразведка плотно сидит на хвосте. Немцы же строят для нас современные подводные лодки. К разведывательной деятельности на своей земле они относятся крайне нервно. По этой причине активных операций на территории Франции и Германии не производится. Так что, — сказали мне на прощание, — работай, но знай меру, палку не перегибай. Обстановка и так напряженная, дальше некуда.
За пару дней до свадьбы позвонил Гай.
— Слушай, дядь Лев, я в страшной закрутке. Поможешь мне, дядь Лев?
— Ну, хорошо, конечно. Что делать надо? Забрать гостей из Иерусалима?
— Почти. Ты угадал, как всегда. Только не гостей, а гостью. Школьную подругу Асмик. Послезавтра. Она специально прилетает из Германии. Эль-Аль из Шоненфельда приземляется в 16:00.
***
Нам долго твердили, что совпадений не бывает. К тому же, я учил математику. Всякие в ней существуют парадоксы, но они объяснимы. Ну, например, парадокс дней рождения. Читатель нынче пошел образованный, и знает, надеюсь, что в группе, численностью в 60 человек, с вероятностью 99% есть двое, у которых одинаковы число и месяц рождения. А еще есть понятие «математическое ожидание». Это когда вероятность того, что некое событие произойдет, множится на его значимость. Луна вряд ли упадет на Землю, но уж если «да»…
Словом, Луна упала, — это была она. Я не буду описывать, как, заметив ее, постыдно спрятался за спинами встречающих. Не смогу нарисовать ее лицо, в тот миг, когда тронул ее сзади за плечо, и она обернулась. Может, кто из классиков смог бы, — а я не могу. То есть слова знаю, а вот скомбинировать их правильно не в состоянии.
Голубая блузка, и шарфик делали Тинатин похожей на стюардессу. Я взял ее чемоданчик, мы вышли на стоянку, и все это без единого слова. Нервы у укротительницы тигров были, видимо, из каких-то неизвестных мне доселе современных композитов. В голове промелькнула важная мысль: «Хорошо, что я утром помыл машину». Других мыслей не было, как после нокаута на ринге.
— Как долетела? Простите, долетели… — произнесли губы. Это был какой-то хриплый шепот.
— Прекрасно. Я люблю дневные полеты. Не надо затемно вставать. Вообще-то я предлагаю перейти на «ты». Как Асмик? Нервничает? В ее русском был смешной грузинский акцент.
— На «ты». Прекрасно. Похоже, что во всей стране сейчас нервничаю только я. Асмик спокойна, ты — спокойна, даже моя мама, и та спокойна. Так что спокойно называй меня моим настоящим именем. Я Лева, то есть Лев. Команду «место» выучил, можешь поворачиваться ко мне спиной.
Мы отъехали с парковки. На выезде из аэропорта, на развилке «На Иерусалим. На Тель-Авив» я притормозил.
— Настоящий Лев, а куда мы, собственно, едем? — спросила она.
— У нас два варианта, и оба замечательные, но один интереснее другого. Ты когда- нибудь бывала в Иерусалиме? Нет? Она отрицательно покачала головой. Тогда в Иерусалим. У Асмик дома сейчас суета, а у меня большая квартира, и там мое «место». Не возражаешь?
— Не возражаю. Только позвони Асмик, скажи, что приедем прямо на церемонию. Как это здесь называется, хупа?
— Хупа. Поехали. Уже час пик. Пока доберемся…
Не жди, читатель, романтических, а, тем более, интимных подробностей. Тинатин еще не подруга, она — несанкционированный контакт, по поводу которого предстоит писать много объяснительных записок, и рассказывать, не учившему математику начальству, про парадокс дней рождения и математическое ожидание.
***
Свадьбу играли в кибуце Бейт-Гуврин. Тот, кто не был на таком мероприятии в Израиле, скорее всего обвинит меня в антисемитизме. Представь себе, читатель, несколько сотен мужчин и женщин, из которых мужчины одеты так, как будто собрались на рыбалку, а женщин смело можно отправлять на панель. В лучшем случае, в тесном костюме без галстука может быть жених. В тесном, потому что продавщица сказала, что сейчас так носят, а без галстука, так как не знает о его существовании.
Было человек триста. По местным понятиям, — прием средних размеров. Молодежь толпилась возле бара. Текила и джин-тоник лились рекой. Старшее поколение русских и грузин пило белое вино, а аборигены кока-колу с нулевым содержанием сахара.
Я давно не видел нашу многочисленную семью. Со всеми надо было, как минимум, поздороваться, выслушать сетования на то, как быстро растут дети, как редко навещают внуки, и что вообще старость — не радость. В общем и целом я люблю почти всех родственников, но в малой концентрации. Беседы ни о чем, переливание из пустого в порожнее, вопросы и ответы, не несущие информативной нагрузки, нагоняют на меня тоску и желание рывком увеличить содержание алкоголя в крови. Но, попробуй, накачайся, если тебя годами учили пить, но не пьянеть. Пустой номер и лишнее раздражение печени. Так что сегодня будем на диете из белого холодного вина.
Родня невесты излучала материальное благополучие и общее довольство жизнью. Вообще грузинская община, как говорится, «внушала». С заходом солнца начался обряд бракосочетания. Залог успешной свадьбы — умный, немногословный раввин. Это был хорош: не бубнил, не летел к финалу сломя голову, сказал хорошие и правильные слова о молодых. А когда настал черед последнего благословения, самого красивого из семи положенных, я даже расчувствовался.
«…Да зазвучат вскоре в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голоса радости и веселья, жениха и невесты, ликующий голос из-под хупы и песни пирующих юношей».
Сильно, правда?
Когда кончилась толчея вокруг молодой пары и народ приналег на еду, мы с Тинатин забились за дальний столик, прихватив с собой бутылку вина и фрукты. Ну, согласись, читатель, нельзя же обсуждать такие деликатные темы, как сходство творчества и судеб Пиросмани и Чонтвари, жуя бифштекс с жареной картошкой. Про Пиросмани ты, допустим, слышал, а вот имя Чонтвари тебе придется поискать в Гугле. Поищи, поищи, не пожалеешь.
— Ты ведь знаешь, — начала Тинатин, — эту особую породу московских грузин. Они писали по-русски, и грузинами их можно называть лишь условно. Окуджава был таким, но о Пиросмани он написал прекрасно: «Он жизнь любил не скупо, как видно по всему, но не хватило супа на всей земле ему».
— Знаю, конечно.
— Все-то ты знаешь! Даже не интересно с тобой. Откуда ты такой?
— Штучный продукт. Раритет. Динозавр. Сейчас таких не делают. А вот ты знаешь, кто написал: «Жил в Грузии мастер. Он был одинок. Такое художнику место на пире. Поднимем же, братья, во здравие рог. Пусть эта рука не забудется в мире»?
— Что-то знакомое… Нет, не угадаю.
— Тициан Табидзе, уважаемая. До того, как другой грузин расстрелял его в 37-м.
Признаюсь тебе, читатель, что имени Чонтвари моя знакомая тогда тоже не знала, так что ты не одинок.
— Завтра мы с тобой пойдем смотреть Иерусалим, и начнем с монастыря Святого Креста, в котором похоронен Шота Руставели. Согласна? Лехаим!
Потом она с большим теплом рассказывала о своем детстве, о брате.
— Вообще-то нас было трое, три подруги. Асмик, Хонар Акопян и я. Родилась я в Сванетии, но потом отец с матерью перебрались в Тбилиси. Нас с младшим братом до поры до времени оставили у бабушки с дедушкой. Когда они устроились в городе, забрали к себе. Гела, брат мой, когда вырос и стал врачом, вернулся обратно в горы.
— Счастлив он там, в горах?
— Да, думаю, да. Знаешь, в горах как-то спокойнее, чем на равнине, чувствуешь себя более защищенным, что ли. Мне в Германии неуютно, в Берлине все плоско.
***
Через четыре дня после свадьбы Тинатин улетела обратно в Берлин. Но зато два из них были полностью наши. Я водил ее по Иерусалимским улицам, знакомым мне до мельчайших деталей. Мне хотелось рассказать о каждом доме, каждой арке, каждом окне.
Храм Гроба Господня находится в Христианском квартале Старого города. Здание это много раз горело, рушилось и отстраивалось вновь, пока не превратилось в то, чем оно является сегодня, — в туристическую аттракцию и место постоянных споров между армянами, православными греками, сирийцами, католиками, коптами и эфиопами. С армянами наша контора дружит. Когда приезжают иностранные гости, монахи-армяне тепло принимают нас, и допускают в места, которые туристам не видать никогда. Вот и сегодня, Армен, красавец огромного роста в черной рясе, по-дружески обнял меня и оценивающе посмотрел на Тинатин.
— Здравствуй, брат, давно тебя не было, — сказал он красивым баритоном.
— Дела, Армен, дела. Вот, познакомься, Тинатин, — моя хорошая подруга. Приехала из Берлина к нам в семью, на свадьбу моего племянника. Кстати, он женится на армянке.
— Дай бог им счастья! Подождите минутку здесь. Я схожу за ключом.
Мы спустились по лестнице со стертыми ступенями в направлении предела Святой Елены. Обогнули чудесный мозаичный «ковер» с изображениями всех армянских храмов. Армен открыл незаметную боковую дверь и пропустил нас вперед.
— Вот, — начал он неторопливо, — в 1975 году делали ремонт. Хотели, слушай, немного так, реставрировать, и неожиданно увидели проем в стене. Стали его расширять, немного, да? И попали вот сюда. Это, наверное, единственное аутентичное место во всем храме на сегодня. Посмотрите на эти трубы. Здесь каменный водопровод времен императора Константина, ну, сына Елены, да? И бассейн для сбора воды. Сейчас я зажгу свет, подождите. Эта комната — предел Святого Вартана, нашего бесстрашного воина. В пятом веке он жил. А вот здесь старинная фреска. Лодочка, а под ней написано по-латыни: «Наконец приплыли мы к Господу богу своему». Мы не знаем точно, к какому времени ее отнести, но, скорее всего, это четырнадцатый век. Видите? Двумя этажами ниже есть пещера, в которой, наверное, молились первые христиане. Спускайтесь, только осторожно, ступени очень крутые.
Тинатин взяла меня за руку. Ее ладонь была горячей и немного дрожала.
Мы вышли из полумрака храма на слепящее иерусалимское солнце. Бывают в этом городе такие январские дни, когда зима внезапно разбивается о теплый воздушный фронт, и наступает лето-однодневка. Вмиг исчезают с улиц куртки, шапки и шарфы, мужчины закатывают рукава рубашек, высыхают вчерашние лужи, а ветерок приобретает легкомысленный весенний привкус.
— Устала?
— Нет, просто я не ожидала это увидеть. Островок вечности среди туристического безумия. И Армен такой славный.
— Да, он очень доброжелательный. Ну, куда пойдем? Может, посидим где-нибудь, выпьем кофе? Тут, недалеко, есть одно симпатичное место.
— Конечно. Я пью ужасно много кофе. Веди меня, Сусанин.
Иерусалимский читатель, конечно же, знает, где в Старом городе находится Австрийский хостель. Правильно, на Виа Делороса. Надо позвонить в неприметный звонок справа от входа, и тяжелая деревянная дверь отворится с отчетливым щелчком. Место это лишь называется «хостель», на самом деле это отель, причем не из дешевых. Кафетерий его знаменит своим яблочным штруделем, а столики расставлены в небольшом зале с мозаичным полом и во дворе, в тени старинных деревьев.
Мы расположились в саду, на тяжелых железных стульях. Не успел я снять с подноса чашки, как к нам торопливой походкой подошел дежурный администратор.
— Простите, сэр, это вы тот человек, который пришел с оружием? — обратился он по-английски.
— Да, это я. А в чем дело? У меня есть разрешение на ношение оружия, и, кроме того, я полицейский, — вранье вырвалось автоматически. Видимо, когда я доставал кошелек, кассир-араб разглядел в наплечной сумочке рукоятку пистолета и настучал.
— Вам придется покинуть территорию. Вход с оружием строго воспрещен.
— Хорошо, сейчас мы выпьем свой кофе и уйдем.
— Вы должны уйти немедленно! — возбудился австриец.
— Сэр, мы выпьем свой кофе и уйдем! — говорю я, разделяя предложение на слова. Он молча развернулся с презрительной антисемитской миной и отчалил в свой офис. Тинатин с удивлением посмотрела на меня.
О, великая Россия! Страна, в которой у всех сотрудников мало-мальски приличных ведомств есть «корочки», которыми можно лихо козырять. Мол, ты кто вообще по жизни? Представься! А я, — полковник СВР или ФСБ. Кру-угом! И чтоб я тебя потерял! В Израиле же все не так: будь ты хоть трижды Джеймс Бонд, в своей стране ты — никто, и никакими официальными полномочиями не обладаешь. Ну, почти никакими. Честно платишь штрафы за стоянку или превышение скорости, и упаси тебя бог сорваться.
На выходе я попросил девушку подождать несколько минут и заглянул к администратору.
— Сэр, я пришел поблагодарить вас за понимание и терпение. Спасибо, сэр! — я протянул ему руку. Поколебавшись долю секунды, он вложил свою ладонь в мою. С широкой улыбкой на лице, я начал трясти его руку, сжимая ее все сильнее и сильнее. Лицо австрияка быстро приобрело сероватый оттенок, а глаза расширились. Жалкие потуги вырваться выглядели, как у нас говорят, патетически. Насладившись зрелищем, я отпустил фашиста, и со словами Nur die Harten kommen in den Garten[11] покинул комнату.
***
Ранним утром 16 января меня вызвали в контору со словами «срочно, потом побреешься».
— У нас две новости, — обратился к группе Жак Эбра, — и обе хорошие, я бы даже сказал, отличные! Начну с той, которая вас не удивит. Он-таки летит на Азорес. Через десять дней. А вторая, — даже не новость, а, я бы сказал, новогодний подарок правительству Израиля и всем нам. — Жак явно специально затягивал удовольствие для пущего эффекта. — Он летит один! Один!
— А где же его быки? Я уже с ними свыкся. Боюсь, буду скучать, — плоско пошутил я.
— Быки, как ты говоришь, в Москве. Повышают квалификацию на курсах. Они начали курс с задержкой на два дня, и, соответственно на этот же срок задержатся. Секретарша не стала менять Аббасу билеты. Пересадка уж больно удобная. Такую подставу пропускать грех, а, ребята?
Ребята молча опустили указательные пальцы вниз.
***
Школа телохранителей «Заслон» хоть и позиционировала себя, как московская, на самом деле располагалась в Балашихе, на одном из полигонов, некогда принадлежавших бывшим легендарным КУОС[12], тем самым, что возле ДОРНИИ. Балашиха до сего дня город с ограниченным доступом для иностранцев, но руководство «Заслона» как-то утрясало это деликатный вопрос с администрацией. Закон сам по себе, а реальность — это нечто другое.
Вечером, за день до начала курса, мои быки решили приударить в местном ресторане «Теремок», за эффектной блондинкой, оказавшейся, как назло, подругой лидера местных НАЦБОЛов. Балашиха — не Берлин и даже не Бейрут, ни чувства юмора, ни братской любви у местной братвы не оказалось. В результате в реестре учета местного травмапункта появились две похожие записи грустного содержания: «Множественные ушибы в результате побоев, нанесенных тяжелыми предметами закругленной формы». Читатели из любителей помахаться, наверняка согласятся со мной, что, увидев вокруг себя группу хмурых парней с обрезками металлических труб в руках, надо убегать как можно быстрее, а не вставать в боевую стойку. Честно говоря, я даже не знаю, как относиться к этому эпизоду, демонстрирующему черную ксенофобию и вопиющее бескультурье балашихинской молодежи: хорошо, что не убили, или жаль, что не убили? А, читатель? Ты как считаешь?
***
Любовь к Азорским островам, популярному месту отдыха европейцев, осталась у Аббаса со студенческих лет. Океан и чудесная природа, вкусная еда и великолепное белое вино, и, наконец, — дешевизна. И не верь, читатель, что ни один мусульманин никогда не пробовал вино. Не нужно этого делать ежедневно и на людях, а там — Аллах простит. В студенческие годы, доступность цен на островах была серьезным стимулом полюбить Азорес. И учиться, и жить в Португалии всегда было дешевле, чем в странах Центральной Европы. А потом, когда деньги перестали быть проблемой, пришла другая напасть, — страх за свою жизнь и за благополучие семьи. Острова были, или казались, реальным «островом» в мире насилия, кровной мести, опасного бизнеса. Я бы даже не поручился, что он хорошо знал весь архипелаг. Аббас привязался к острову Сао-Мигель, а, точнее, к деревушке со смешным названием Сете Сидадес. Есть там, на улочке Каминхо дас Руас, старый, добротный, двухэтажный крестьянский дом. Принадлежит он семье польского происхождения, по фамилии Акруче, большинство членов которой уже давно благополучно перебрались в Канаду. В деревеньке остался лишь старый Педро, которому двухэтажная постройка была велика. Дом из года в год сдавали туристам, а Аббаса Педро почитал особо, и звал его «сеньер инхеньеро».[13]
С последний раз, когда я видел дом Акруче, его двери и ставни были выкрашены в темнозеленый цвет. Сегодня, после всех событий, потрясших тихую заводь, дом перекрасили и выставили на продажу. Несмотря на веселенькую синюю краску на окнах и дверях, покупателей пока нет. Так он и стоит закрытым. Не хочешь, читатель, прикупить? Звони, если надумаешь.
***
Летел Аббас с короткой пересадкой в Лиссабоне. Машину он всегда заказывал в местном агентстве «Зеленый остров». Для него, как для постоянного и состоятельного клиента, придерживали единственный в компании спортивный «Мерседес-кабриолет». От крохотного провинциального аэропорта Понта Дельгада до Сете Сидадес около сорока минут езды по приятной горной дороге. Местами она выходит на гребень, и тогда можно видеть океан с двух сторон неширокого шоссе.
Лев-Аббас лихо рулил по трассе, где ему были знакомы каждый поворот, каждая вывеска на придорожных ресторанчиках.
Ах, если бы он знал, что пятью днями раньше, чартерным рейсом их Мюнхена и регулярным из Мадрида, в тот же аэропорт прилетела молодая компания кинематографистов. Юноши и девушки из CANAL+, увешенные фотоаппаратурой, прибыли на поиски натуры для франко-португальского телесериала с рабочим названием «Пираты и пираньи». Часть группы поселилась в ближайшем к аэропорту поселке Аррифес, в вилле на улице Дас Сауде, недалеко от почты, так что до терминала можно за десять минут добраться пешком. А остальные — в деревушке Джинетес, что на подъезде к Сете Сидадес, в отеле-ресторане «Трес Аркос». Комнатки там небольшие, но зато с видом на океан и с отдельным входом. Да и со стоянкой никаких проблем. Машину сняли за наличные в крошечном местном агентстве, у которого и названия-то толком нет. Ты мне «динерос», а я тебе — старую, но надежную колымагу серого цвета с плохо читаемыми номерами. Такие полиция не останавливает. Знает, что поживиться будет нечем.
Если бы кто-нибудь догадался выстроить всю команду в одну шеренгу, то, держу пари, даже неискушенный наблюдатель пришел бы в удивление. Помните популярные тесты на внимание «найди десять отличий»? Отличались члены группы цветом и покроем одежды, ростом и возрастом, чертами лица и многими другими деталями. Но вот что интересно: одежда вся из гладких тканей, без карманов, пуговиц и внешних швов, сидит на каждом чуть мешковато, будто куплена на вырост. Обувь — самая распространенная, дешевые кроссовки «Найк» китайского производства. Ладони широкие, привыкшие к работе, но ногти пострижены очень коротко. Волосы убраны под разномастные шапочки-бейсболки или косынки. Я намеренно не скажу тебе, читатель, в чем, как говорят, «фишка». Ты же умный, догадайся сам.
Подходящая натура нашлась как раз в Сете Сидадес. Со мной не консультировались, но я бы и сам им посоветовал чудесную деревенскую церквушку недалеко от главной улицы, да и Каминхо дас Руас упирается в живописный перелесок, откуда, через всегда туманный перевал, рукой подать до аэропорта.
К моменту прибытия группы я уже несколько дней как устроился на вилле, рядом с Акруче. Зима — не сезон на островах. Свободное жилье есть всегда. Так что, почему бы не сдать за хорошие деньги мансарду с отдельным входом интересному мужчине в расцвете лет, без вредных привычек, не обремененному неугомонными детьми или тявкающей собакой? Да и выходит он редко. Все больше сидит у окна с видом на соседний дом и что-то пишет, а уж если и гуляет, то непременно с фотоаппаратом и биноклем. Наблюдает местную флору. Одним словом — ботаник.
Утром, в один из дней, я проехался в город, чтобы посетить местную кардиологическую клинику. Поинтересовавшись правилами записи на прием, взял у секретарши телефон скорой кардиологической службы и визитную карточку врача.
***
Старый Педро, видимо, забыл по старческой рассеянности накрыть брезентом поленницу дров для топки камина. На островах всегда, даже летом, сыровато, а уж в несезон и подавно. Ехать в ближайший лес и собирать коряги и ветки ужасно не хотелось. Аббас желал тепла и покоя. В последние годы ему редко удавалось оставаться одному. Семья, бизнес, политика, поездки, все, что по молодости казалось легким и естественным, стало давить на нервы. Он взял с каминной полки тоненькую брошюрку «Телефонный справочник Сао Мигель» устроился в кресле, и, полистав, нашел на 12-й странице то, что искал: «Entrega de combustível para lareiras».[14]
— Bom dia, señora, — его португальский был почти безупречен. Я хотел бы заказать дрова для камина. Сейчас. Да, наличными. В течение двух часов? Отлично. Диктую адрес.
Довольный собой, он посмотрел на часы, вытянул ноги на столике возле кресла, и сам не заметил, как задремал.
На вилле, на улице Дас Сауде в Аррифас, Гвидо снял с головы наушники и посмотрел на Жака.
— Заказал дрова для камина. Привезут в течение двух часов. Нам продолжает везти.
— Да, но надо торопиться, — вскочил с кресла Жак, — мы должны успеть раньше них. Он взял в руки специальное переговорное устройство, с виду не отличимое от обычного мобильного телефона.
Через сорок минут, одолженный у хозяина отеля старенький пикап, увозил от «Трес Аркос» в сторону Сете Сидадес троих мужчин. В кузове мягко перекатывались два толстых плотных мешка, наскоро набитые подушками и одеялами.
Все дальнейшее произошло удивительно быстро, без отступлений от сценария. Аббаса осторожно, чтобы не оставить кровоподтеков на запястьях и лодыжках, подняли с кресла и перенесли в спальню на втором этаже. После всех процедур, протерли ему ногти щеточкой, смоченной в отбеливателе полов. Разобрались с женскими трусиками, порно журналом, духами, визитной карточкой кардиолога, и пластырем. Протерли влажными салфетками «Разрушитель ДНК» все, что подлежало зачистке. По условному сигналу, из Центра ушел звонок с мобильного телефона мертвого Льва в службу скорой помощи. Тем временем, шофер развернул машину на узком дворе. Двое остальных в последний раз осмотрели дом, заперли дверь изнутри, оставив ключ в замке, и вылезли через окно кладовки. Из окна моей мансарды я видел, как, мигнув тормозными огнями, пикап выехал со двора и свернул направо, в сторону кружной лесной дороги.
Я, не торопясь, надел куртку и спустился во двор. Хозяйка, Мария, возилась возле хозяйственной пристройки. Мы обменялись парой ничего не значащих выражений по поводу нескончаемой работы по дому и взаимными пожеланиями хорошего дня. Я пересек улицу и углубился в лес. Ребята ждали меня, как и было договорено, на четвертой просеке. Я забрался в кузов, устроился на запасном колесе и легонько хлопнул по крыше кабины. Заработал старый мотор, и, переваливаясь на корягах, машина выбралась на асфальт.
В подобных ситуациях самое первое и главное, это увезти бойцов как можно быстрее и дальше от места операции. В нашем случае — с острова, с территории Португалии. Меньше, чем за полчаса мы добрались до бетонки, ведущей через поле к белому зданию старого маяка на окраине Джинетес. Там, под откосом, нужные люди оставили катер.
Мне же предстояло помыть машину изнутри и снаружи, уничтожив все следы ДНК, отпечатки пальцев, волосы, волокна и запахи, а затем, с благодарностью, вернуть ее хозяину. Тем временем Джош занимался аналогичной зачисткой в номере уехавших ребят. За комнату было уплачено вперед и наличными, так что, закончив дела, мы разошлись каждый в свою сторону: Джош — в аэропорт, а я к себе, в мансарду. К шести вечера опустел командный пункт на вилле в Аррифас. В семь тридцать улетел чартер на Мюнхен. Я должен был дождаться прилета семьи умершего и его телохранителей, и лишь после транспортировки тела в морг покинуть гостеприимный остров.
Быстроходный восьмиметровый катер «Jonacor Marine- 26» шел прямо в открытый океан с максимальной скоростью, что-то около 45 узлов, чтобы скорее покинуть территориальные воды страны. Людвиг спокойно управлял мощной машиной. Кроме стандартной 12-мильной зоны, Португалия претендует на дополнительную, той же длины, в которой она имеет право на досмотр и силовые операции. Солнце постепенно опускалось за качающийся горизонт, и вот-вот должно было исчезнуть за кромкой воды, когда Витольд, наблюдающий за морем в миниатюрный сверхсильный бинокль, произнес: «Внимание! Кажется за нами сторожевой катер».
— Что за зверь? — спросил Людвиг.
— По-моему «Центавр», зверь серьезный.
— Сколько до него?
— Мили две, две с половиной. Мы скоро будем в зоне стрельбы его пулеметов.
— Не будем. Он больше 30 узлов не тянет, да и стрелять сразу они поостерегутся. А нам осталось совсем ничего.
Через несколько минут компьютер показал, что «Jonacor» уже в нейтральных водах. Людвиг в очередной раз сверив показания GPS с заданными, повернул штурвал сильно влево и через минуту заглушил мотор.
— Ждем, — произнес он в полголоса. Теперь, когда замолчал мотор катера, стал отчетливо слышен шум мощных дизелей «Центавра».
Внезапно в борт катера ударила сильная волна, за ней другая, и в последних проблесках уже почти утонувшего солнца, громадный, черный силуэт подводной лодки начал появляться над поверхностью воды. Он постепенно заслонил собой горизонт и превратился в мифическое чудовище, в Грозного Левиафана, хотя в реестре ВМФ Израиля значился «Дельфином»[15]. Открылся, озаренный изнутри голубоватым светом, центральный люк, и чрево 70-метрового Левиафана поглотило бойцов. Брошенный катер остался дожидаться жандармов береговой охраны с «Центавра», а подводная лодка «Ткума» класса «Дельфин» взяла курс на восток, на Гибралтар, и домой, в Хайфу.
***
На следующий день, примерно через полчаса после приземления в местном аэропорту рейса из Лиссабона, я уселся у своего окна с большой чашкой кофе и портативной видеокамерой. Есть! Подкатили два такси. Выгрузив моих быков, жену Клодель и детишек, развернулись, и отбыли в город. Вот быки пытаются открыть дверь и звонят на телефон босса. Дети лезут на поленницу, и Клодель снимает их оттуда, одного за другим. Наконец, телохранители решают проникнуть в дом через незапертое окно кладовки. После долгих усилий (есть надо меньше!), одному из них это удается. Вся компания входит в дом. Криков я не слышу. Детей и мадам быстро выдворяют из дома. Видимо, ликвидируют постыдные для арабского мужчины обстоятельства инфаркта. Наконец, приезжает карета скорой помощи. Носилки с телом, накрытым простыней, задвигают в машину. Я наливаю себе местного разлива бренди в красивый стакан. Ну, прямо, как в гимне КУОС: «Полковник спецназа, с холодным лицом, налил полстакана и выпил…» Я выпил полстакана и сразу повторил.
***
Мой рейс, — чартер на Копенгаген — был вечерний. Чтобы с толком использовать день, я решил посетить знаменитый SPA клуб возле Джинетес. Горячие источники в нем комбинируются с купанием в прохладном океанском прибое. Раздевалка была пуста, и я выбрал самый удобный шкафчик, тот, что на уровне груди. Известной израильской проблемы «а куда девать пистолет?» в Европе, слава богу, нет. Администратор разрекламировала мне местного массажиста, и я решил положиться на ее рекомендацию. Одна из стен массажного кабинета была полностью стеклянной и выходила на океан, что создавало иллюзию пребывания на морском лайнере. Естественный шум прибоя улавливался внешними микрофонами и, через динамики, транслировался в комнату. Массажист, немолодой уже слепой португалец, был действительно мастером, и довольно скоро я отключился. За массажем последовала сауна, затем купание среди прибрежных скал, и, напоследок, свежий ананасовый сок в комнате отдыха. Когда, приняв душ, я открыл шкафчик, мне показалось, что стопка вещей, — брюки, рубашка и свитер, капельку сдвинута влево. Быстрое охлопывание карманов участило дыхание и пульс до верхней границы. Красный бельгийский паспорт отсутствовал.
Я опустился в мягкое кожаное кресло, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и прикрыл глаза. Через несколько минут физиологические показатели пришли в норму, и я обрел способность соображать. Значит так: первое — скорее всего это просто кража. Второе — заявление в местную полицию ничего не даст, да и ни к чему мне добровольный контакт с полицией. Третье — без паспорта я не смогу улететь. Четвертое — встреча с Бельгийским консулом в Лиссабоне мне строго противопоказана. Пятое — ближайшая европейская резидентура нашей конторы находится в Мадриде, а туда еще надо попасть. Шестое — … Стоп, стоп! А если это не простая кража? Нет, скорее всего, — простая. Я нигде, никаким боком не засветился в этой операции. Да и зачем криминальной полиции или жандармерии мой паспорт? Слава богу, что портмоне с водительскими правами и ключи от машины на месте.
Я вышел на стоянку, подышал еще минуту и сел за руль прокатного «Ситроена». Прежде всего, надо сообщить о ситуации в контору. Покататься для пущей уверенности по городу, чтобы убедиться, что нет слежки. Затем — отменить билет и вернуть деньги. Они хоть и небольшие, но государственные. Далее, найти тихий отель и продлить съем машины, а там посмотрим. Послав скайп-код в оперативный отдел, я завел мотор. Ответ пришел, когда я уже собирался спать в уютном номере маленького семейного «Корте до Норте». Дубликат паспорта привезут послезавтра. О месте и времени сообщат дополнительно.
Весь следующий день я, несмотря на массаж и физиотерапию, чувствовал себя разбитым. Спустился что-то там перекусить и выпить горячего чаю. Заехал в магазин «Декатлон», купил совершенно ненужные мне перчатки для вождения автомобиля. Обратно в отель я ехал самой длинной дорогой, любовался видом, периодически останавливался и фотографировал пейзаж. Словом — проверялся. Перед самой гостиницей тормознул возле небольшого супермаркета, прикупил пару бутылок местного пива. На стоянке, неброско одетый мужчина заглядывал через окно в салон моей машины. Потом одобрительно хмыкнул, сел на мотороллер и укатил. Меня это не обеспокоило. Я привык к тому, что голубой «Ситроен Кактус» привлекает некоторое внимание. Шпион никогда бы такой яркой, необычной машиной не пользовался.
Я пил пиво на балконе и любовался закатом. Голова, тем временем, жила своей жизнью, «отключить» ее полностью удается очень редко. Для этого необходимо, чтобы мозг достаточно длительное время вырабатывал устойчивый сигнал: «никакой опасности вокруг нет». В памяти крутились, возникали и исчезали, события и картинки последних месяцев. Одна тема, безусловно, превалировала, — Тинатин.
В Иерусалиме, чтобы как-то выровнять непредвиденную ситуацию, я, за неимением лучшего, рассказал ей одну из имеющихся наготове легенд. Мол, да, работаю в научно-аналитическом отделе Израильского МИДа. Был в Берлине с достаточно деликатной миссией, в связи с предстоящим визитом министра в Германию. Все это не секретно, но под грифом «ДСП», так что прошу тебя, — ни-ко-му, ладно? Она поверила, или сделала вид, что поверила, но вопросов по поводу берлинской встречи больше не задавала. Про себя рассказывала охотно, но все в общих чертах: родилась, училась, стажировалась. Рабочих тем не касалась. Сказала, что да, занимается в посольстве поддержкой компьютерной сети. И я лишних вопросов не задавал. В нашей рабочей картотеке на нее ничего нет. Уже хорошо. Маме она явно понравилась. Тоже плюс. Впрочем, мама, несмотря на возраст, сохранила известную долю наивности. Она до сих пор считает, что я работаю в Министерстве Обороны, и мои частые отлучки связаны с закупками кальсон для армии. Кальсоны, Кацнельсоны. Может, кальсоны тоже евреи? Наверное, все в итоге евреи, только некоторые об этом не догадываются. Иначе чего бы это Ноя потянуло на гору Арарат? А с Тинатин надо будет что-то решать. Туда, или сюда.
***
Утром, когда я спускался на завтрак, меня окликнула хозяйка отеля:
— Сеньор Краузе, вам просили передать письмо. — В ее руках был толстый, желтый «манильский» конверт.
— Кто просил, сеньора Сильва?
— Рано утром забегала ваша приятельница, такая эффектная блондинка. Сказала, что она по дороге на работу и не хочет вас будить. Вы забыли у нее вчера конверт с фотографиями, вот она и занесла. — Хозяйка положила конверт на стойку.
— А, да, конечно. Как же я забыл! Это, наверное, уже возрастное.
— Ну, что вы, сеньор. Вы мужчина хоть куда. Какие ваши годы!
Я взвесил конверт на руке, опустил его в карман и пошел пить кофе с Francesinha. Не кошерно, конечно, но очень вкусно и сытно.[16] Согласись, читатель, что надо иметь некоторую выдержку, чтобы сразу же не открыть конверт. Сделаю для тебя отступление, pour ne pas mourir idiot.[17] Дело в том, что неожиданно полученные конверты иногда взрываются. Раскатанный в тонкий слой кусочек пластида и взрыватель легко туда помещаются. Взрыватель, как правило, срабатывает, когда ты открываешь клапан конверта. Взрыв может и не убить, но руки отрывает запросто, да и глазам не поздоровится. Так как распознать потенциальную ловушку? Есть несколько признаков, знакомых все саперам. Главный — ты не от кого не ждешь послания, а тут вдруг кто-то пишет. Далее: избыточный вес, неравномерное распределение тяжести, масляные подтеки или пятна, отсутствие механической гибкости, характерной для бумаги. Все это я успел оценить, когда положил руку на конверт, а потом взял его. Так что, дружище, не держи меня за лоха.
В конверте был паспорт, точный дубликат украденного. Снова можно было спокойно дышать.
***
Дома все было, как обычно. В Иерусалиме стояла нетипичная для этого времени года жара, края шоссе окрасились пушистыми желтыми шариками мимозы. Вот-вот зацветет миндаль и наступит самое чудесное время в этой нестерпимо жаркой стране, — весна. Зелень еще не покрыта слоем песка и пыли, не выгорела под палящим, не знающим пощады солнцем. Еще можно дышать, земля продолжает хранить воспоминания о зимних дождях. Еще не начались лесные пожары, по командам из Рамаллы и Газы «неожиданно» вспыхивающие в разных точках страны. Ты, читатель, если не живешь постоянно в Израиле, но имеешь здоровое любопытство, приезжай в конце февраля.
Я получил полагающийся после каждой операции недельный отпуск, а как его провести, я задумал еще будучи на Азорских островах. В понедельник в 11 утра я вылетел из Тель-Авива и в 3 часа дня приземлился в Тбилиси. Игрушечный 16-местный самолетик L-410 вылетал в Местиа через два часа.
Примечания
[1] Банту — группа африканских языков конголезской семьи. Распространены во многих странах континента, включая ЮАР.
[2] Имя Тинатин по-грузински означает солнечный лучик
[3] Привет, Том. Пожалуйста, помоги мне. Та девушка мне нравится. Она из Грузии. Сделай одолжение, запусти грузинские песни с моего телефона через динамики. Очень тебе признателен!
[4] Браво! Вы попали в яблочко! Меня зовут Тинатин.
[5] Описание 6 психологических типов людей: реалистичный, интеллектуальный, социальный, конвенциональный, предприимчивый и артистический. Предложено американским психологом Холландом в целях оптимальной профориентации.
[6] Не могу в это поверить! Ваше имя широко известно.
[7] Чем глупее фермер, тем крупнее картошка.
[8] Хорошенького понемножку.
[9] Национальный мусульманский головной и шейный платок. В Германии называется «арафатка».
[10] Израильская копания, работающая на военную и точную промышленность. Один из флагманов израильского «хайтека».
[11] Побеждает сильнейший.
[12] Курсы Усовершенствования Командного Состава – прикрытие школы подготовки диверсантов ПГУ КГБ
[13] Господин инженер.
[14] Доставка топлива для каминов
[15] «Дельфины» строятся в Германии. Это модифицированные, в согласии с Израильскими требованиями, немецкие субмарины типа «212», стоимостью 400 миллионов евро каждая, с дальностью автономного плавания порядка 15 тысяч километров. Лодки оснащены крылатыми ракетами «Попай», способными нести 200-килограмовую боеголовку на расстояние 2000 км.
[16] Francesinha – традиционный португальский бутерброд. Несколько слоев сыра и колбасы между двумя квадратными ломтиками хлебы, обильно смазанного томатным соусом. Был завезен из Франции и получил свое португальское имя, которое переводится как «маленькая француженка».
[17] Чтобы не умереть идиотом. Популярное идиоматическое выражение, не несущее оскорбительной коннотации.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer2-geller/
