Штрихи к портретам. Голда Меир0

(продолжение. Начало в № 11-12/2017 и сл.)

Голда Меир

1. Откуда взялась Голда?

Я перехожу не в порядке следования премьер-министров к Голде Меир (Меерсон, (Myerson), Мабович, 1898–1978), не потому, что хочу умалить предшествовавших ей на этом посту Моше Шарета и Леви Эшколя, а потому, что испытываю особое глубочайшее уважение к этой замечательной женщине, одной из самых крупных личностей, которых выдвинула история независимого Еврейского государства. В свою очередь она находится в ряду тех людей, без которых Еврейское государство могло не состояться.

Большинству из ее современников она запомнилась в облике, близком к приведенному в календаре шаржу, не очень-то красивой, с крупноватым носом и седыми прядями. Весьма многим известно высказывание Бен-Гуриона, о том, что в его правительстве она была единственным настоящим мужчиной. К тридцатилетию со дня ее смерти английская «Гардиан» писала: «Она выглядела как добрая еврейская бабушка, с ее морщинистым лицом, мешковатыми костюмами, ортопедической обувью и старомодной сумочкой, но этот внешний интерьер маскировал задиристую личность, пламенную амбицию, грандиозный эгоцентризм и железную волю». Вот как! Подлинно «Железная Леди», еще до Маргарет Тэтчер. Не иначе, как англичане сохранили свою «приязнь» к Голде еще с давних времен, когда она в 1946 г, замещая заключенного в тюрьму Моше Шарета, возглавила Политический департамент Еврейского Агентства на переговорах с Мандатными властями.

Впрочем, были о ней и иные высказывания. Итальянская журналистка Ориана Фаллачи, бравшая интервью у многих сильных и важных мира сего, и не замеченная в каких-либо особых симпатиях к Израилю, после интервью с Голдой Меир в 1972 г написала о ней:

«даже если не соглашаешься с нею, с ее политикой, ее идеологией, нельзя не уважать ее, не восхищаться ею и даже не любить ее».

Элеонора Рузвельт в своем предисловии к сборнику избранных статей Голды Меир также писала о ней как о женщине, которую «невозможно было не уважать и любить глубоко».

Пьеса о ней шла на Бродвее еще при ее жизни, а вскоре после ее смерти в четырехчасовом телевизионном фильме студии Парамаунт «Женщина, которую звали Голда» («A Woman Called Golda») ее роль исполняла Ингрид Берман. Ее имя носят площади, улицы и проспекты, Дома и различные Центры в Израиле, СШA и Бразилии. Но мой очерк о ней я хочу начать с предложения читателям: «Взгляните на лицо!»

Нет, «Голди» была сотворена вовсе не из железа. Она была дочерью, женой, матерью, бабушкой, ее любили, и она знала любовь. Она была Женщина! Известны многие десятки ее, или приписываемых ей, изречений и одно из них: «Лучше ли женщины, чем мужчины, я не могу сказать. Но они, конечно, не хуже».

Автобиография “My Life” («Моя жизнь») [1] , написанная ею, уже ушедшей от постов и всякой политики, была в свое время бестселлером. Но своего английского издателя, предложившего ей договор на книгу, она предупреждала: «Я не буду писать о моей личной жизни. Я не стану сводить ни с кем политические или иные счеты. Я не буду использовать преимущества того высокого поста, который я занимала, или говорить о чем бы то ни было, что мне там стало известно».

Писать о ней, как и об остальных «портретах» сегодня довольно сложно. Большая часть из них была сионистами и социалистами. Отношение к этим понятиям сегодня в мире, в том числе и в Израиле, изменилось неузнаваемо. Сам Израиль, конечно, тоже изменился со времен Голды. Догадываюсь, что он во многом не такой, каким «люди на портретах» мысленно его представляли в будущем.

Для большинства тех, кто родился и приехал в Израиль за 40 лет после смерти Голды, даже Бен-Гурион воспринимается, прежде всего, как аэропорт, а Бегин — как главное шоссе в Иерусалиме.

Так для чего же писать еще раз о Голде? Даже благая цель — «Чтобы помнили!» — вряд ли станет более достижимой, если несколько сот немолодых читателей прочтут мой очерк. Но, говоря, словами самой Голды, «нельзя стирать прошлое, только потому, что оно не подходит настоящему».

Я нередко задавался вопросом о нас, приехавших сюда уже много лет после основания Израиля. Хватило бы у нас тогда, в первой половине ХХ века, желания жить в этой стране, работать, не щадя своих сил, воевать, защищать и любить ее так же, как основатели? Пожалуй, каждый сам для себя ответит на этот вопрос. 

Известен ряд биографий Голды Меир на английском, французском и иврите, среди них и написанная ее сыном, Менахемом Меиром (Menachem Meir) «Моя мать Голда Меир». Я же здесь помимо автобиографии буду использовать вышедшую впервые на иврите в 1990 г. книгу профессора Мирона Медзини (Meron Medzini) [2]под названием «Гордая Еврейка — Голда Меир». Эта книга, дополненная материалами, ставшими открытыми спустя многие годы после подготовки ее первого издания, была основой ряда переизданий, в том числе англоязычного издания «Голда Меир. Политическая Биография, 2017»[3] .

В большинстве случаев в отзывах о Голде Меир, как политическом лидере и в особенности там, где это касалось одной из самых тяжелых страниц в ее жизни и жизни всего Израиля — войны Судного Дня, оценки были отрицательными. Однако, во вступлении к этому изданию М.Медзини пишет, что ряд материалов, ставших открытыми за последние двадцать лет в Иерусалиме, Вашингтоне, Лондоне, Париже и даже в Москве, позволяют оценить иначе ее роль в этом и других событиях, в которых Голда участвовала как один из самых главных руководителей, а в конце — премьер-министр Израиля.

Ее часто и при жизни, и после смерти упрекали в том, что она не стремилась понять ментальность арабов, недостаточно стремилась к миру, а ее прогнозы о возможности его достижения были чересчур мрачными. Однако, на сегодняшний день, рассматривая события на этом пути после ее смерти, — заключение мирного договора с Египтом в 1979 г, подписание мирного договора с Иорданией в 1994 г, Процесс Осло, начавшийся в 1993г., признание Израилем ООП и принципа двух государств для двух народов — нельзя не усомниться в том, что достижение тотального мира на Ближнем Востоке стало сколь-либо ближе, чем во времена Голды Меир.

Сегодня ее оценки выглядят скорее трезвыми, чем «мрачными», взять хотя бы это ее высказывание:

«Я верю, что мы будем жить в мире с нашими соседями, но я уверена, что никто не заключит мир со слабым Израилем. Если Израиль не будет силён, здесь не будет мира. Мы сможем жить здесь только, если будем готовы сражаться; наши соседи не станут столь щедрыми, чтобы подарить нам мир».

В книге М.Медзини подробно описано, как Голда Меир прикладывала немалые усилия, чаще по скрытым каналам, для достижения мира с арабами в гораздо большей степени, чем это казалось ее современникам, возможно оттого, что она всегда опасалась «сливов» в СМИ.

Но прежде чем коснуться ее политической деятельности, мне хотелось бы напомнить о том, «откуда взялась Голда». По отцовской линии она внучка кантониста, угнанного в 13 лет из религиозной семьи в армию, но наотрез отказавшегося там креститься, несмотря на наказания. По материнской линии — правнучка тёзки Голды, которая до конца жизни, по рассказам семьи, держала в ней бразды правления и сыпала в чай соль вместо сахара, заявляя «хочу взять на тот свет вкус галута».

Примерно так, как на приведенном выше портрете, Голда выглядела в Америке, когда объявила своему жениху Моррису, что выйдет за него замуж, только в случае его согласия, что вскоре после этого они уедут в Палестину. Моррис не разделял полностью убеждений невесты, резонно возражая, что «нет большой разницы в том, где будут страдать евреи — в России или на Святой Земле…»

Сегодня непросто осознать, какая мощная внутренняя сила двигала теми, кто тогда так стремился к этой, казалось давно забытой Богом, омертвевшей под властью сменявшихся веками равнодушных к ней жителей и правителей, покрытой камнями, болотами и пустынями земле.

Можно легко понять евреев, бежавших из Российской империи от унижений, нищеты, страха погромов в страну, которую они называли «а голдене медина» («золотая страна») — в Америку. Ради этого можно было перетерпеть многие мытарства, перебираться правдами и неправдами через кордоны между странами Европы, плыть затем неделями в неимоверной духоте, спать на голых железных койках, а то и просто на грязной палубе, мучиться в пути болезнями, жаждой, скудной едой.

Все это проделал вначале глава семейства, не слишком-то удачливый столяр и плотник Моше Ицхак Мабович. Не успел он толком встать на ноги в Милуоки, штат Висконсин, как к нему, подгоняемая страхом перед слухами о надвигавшихся погромах, устремилась его семья — жена Блюма с дочерьми — старшей Шейной, совсем еще маленькой Ципке (Кларой) и лучше всех переносившей путешествие и обсуждавшей с другими детьми на пароходе воображаемые чудеса «золотой земли» восьмилетней Голдой.

Но что двигало затем пусть сравнительно небольшой частью евреев, стремившихся в Святую Землю из Америки, уже после того, как семья устроилась, появилась работа, дети освоили язык, получали образование, никто не нуждался в еде, вокруг была страна, давшая надежный приют разноплеменным иммигрантам, становившимся уверенно американцами? Откуда брались эти упертые молодые сионисты, которых окружающие, в том числе и легко ассимилировавшиеся евреи, называли «zio-nuts (чокнутые)».

К моменту отъезда в Палестину Голда уже была пламенной сионисткой-социалисткой, вступила в движение «Поалей Цион» и даже успела побывать на первом съезде Американского Еврейского Конгресса с делегацией из Милуоки. В 1921 г. Голда с мужем и ее старшая сестра с детьми покинули США и тронулись в путь. Много лет спустя, в своей книге-автобиографии она написала:

«Никогда больше Америка не была моим домом. Многое я увезла оттуда в Палестину, может быть даже больше, чем я могу выразить: понимание, что значит для человека свобода, осознание возможностей, которые представляет человеку демократия.

Я любила Америку и всегда радовалась, возвращаясь туда. Но ни разу за все последующие годы не ощутила я тоски по родине, ни разу не пожалела, что покинула Америку ради Палестины».

По сравнению с путешествием на корабле «Покахонтас» из Нью-Йорка в Александрию, ее упомянутое ранее первое в жизни плавание из Европы в США было увеселительной прогулкой на комфортабельном лайнере. На «Покахонтасе» было всё — мятеж и издевательства команды над пассажирами, смерти, приближавшийся голод, убийство капитана. Немногим приятней было и путешествие поездами из Александрии в Тель-Авив. Ближний Восток встретил энтузиастов адской жарой, недостатком воды, толпами нищих в грязных лохмотьях, покрытых мухами.

Да и сам Тель-Авив, когда они после всех тягот до него добрались, показался Голде большой и не очень-то красивой деревней, к тому же переполненной беженцами из Яффо, спасавшимися от арабов после майских погромов.

Однако Тель-Авив был лишь остановкой в пути. Голда стремилась в кибуц, туда, где по ее представлениям, могли наиболее полно воплотиться ее идеалы — возрождение к жизни земли Сиона и радость труда, равной среди равных, без частной собственности. Далеко не сразу их приняли в кибуц «Мерхавию» в Изрaельской долине (Эмек Израэль).

В своей книге Голда писала:

«Честно говоря, мне здорово надоело слышать о том, как евреи «украли» у арабов землю в Палестине. Дело обстояло совершенно иначе. Много полновесной монеты перешло из рук в руки, и много арабов стали очень богатыми людьми… к 1947 г. только Еврейскому Национальному Фонду — то есть миллионам тех самых синих копилок — принадлежало больше половины всех еврейских поселений в стране. Так что пусть хоть с этой клеветой будет покончено. …Когда мы приехали в Палестину, землю в Эмеке скупали довольно широко, хотя земля эта в большей своей части представляла черные малярийные болота… но важно было, что эту зачумленную землю можно было купить, хотя и недешево…немалый кусок ее Еврейский Национальный Фонд купил у богатой арабской семьи, проживавшей в Бейруте».

Надо сказать, что синяя жестяная копилка стояла не только в доме Голды в Милуоки, но и еврейских домах в других странах, по рассказам моего отца, и в доме его родителей в Кричеве (ныне Белоруссия).

В далеком теперь1921 г Голду и ее мужа долго и упорно не хотели принимать в кибуц.

«Первое — киббуц не хотел еще принимать супружеские пары, потому что дети — роскошь, которую не может позволить себе новое поселение. И второе, которое я отвергла с порога, коллектив, состоящий из семи женщин и тридцати мужчин, не допускал мысли, что «американская» девушка сможет или захочет выполнять все тяжелые работы».

Однако уже тогда мало кто мог устоять перед натиском Голды. Она спорила яростно и победила — супругов взяли с испытательным сроком. Голда с охотой бралась за любую получаемую работу — была ли то работа в поле, сборка миндаля в лесу, выкапывание ям для саженцев между бесчисленными камнями или совсем уж непопулярная работа на кухне, которую другие девушки считали унизительной и подчеркивающей их неравенство с мужчинами. Голда и тут была прямолинейна в спорах: «Чем, собственно, лучше работать в хлеву и кормить коров, чем работать на кухне и кормить своих товарищей».

Поселение это было основано уже во второй раз, первая группа рассеялась под натиском болезней и враждебного отношения арабских соседей и турецких властей. Не продержалось оно до конца и тогда, после приезда Меерсонов. Лишь через восемь лет, в 1929 г., оно было воссоздано в третий раз и постепенно превратилось в ту цветущую «Мерхавию», которая известна сегодня устойчивым сельским хозяйством, мировыми рекордами в надоях молока, различными родами промышленной деятельности, издательством и типографией. Не в последнюю очередь оно известно и тем, что является одним из крупных центров приема новых репатриантов.

Моррис не только не разделял восторгов Голды, но и вообще не принимал никоим образом жизнь в кибуце. Через два с половиной года он тяжело заболел, и они переехали вначале в Тель-Авив, а затем в Иерусалим. Там появились у них на свет в 1923 г. сын Менахем, а в 1926г — дочь Сарра. Об их жизни в этот период Голда пишет:

 «Пока не родилась Сарра — в 1926 году — у нас было немножко дополнительных денег: мы сдавали одну из наших комнат, хотя у нас не было ни газа, ни электричества. Но когда появилась Сарра, мы, как ни трудно нам было, решили обходиться без этих денег, чтобы у детей была их собственная комната. Восполнить недостающую сумму можно было только одним способом: найти для меня такую работу, которую я могла бы делать, не оставляя ребенка одного. И я предложила учительнице Менахема, что буду стирать все детсадовское белье вместо того, чтобы вносить плату за своего сына. Целыми часами стоя во дворе, я скребла горы маленьких полотенец, передников и слюнявчиков, грела на примусе воду, ведро за ведром, и думала, что я буду делать, если треснет стиральная доска».В 1928 г брак Меерсонов фактически распался:«Ничто не выходит точно так, как задумано. Но, честно говоря, не могу сказать, что я когда-либо пожалела об этом своем решении или сочла его неправильным. А горько я жалею о том, что .. мне все-таки не удалось сделать наш брак удачным. Мое решение в 1928 году означало, что мы расстаемся, хотя окончательно мы расстались только десять лет спустя. Трагедия была не в том, что Моррис меня не понимал, — напротив, он слишком хорошо меня понимал и знал, что не может ни создать меня заново, ни переделать… Он навсегда остался частью моей жизни — и, уж конечно, жизни наших детей. Узы между ним и детьми никогда не слабели. Они его обожали и виделись с ним очень часто. У него было, что им дать, как было, что дать мне, и он оставался для них прекрасным отцом даже после того, как мы стали жить раздельно. Он читал им, покупал им книжки, часами говорил с ними о музыке, и всегда с той нежностью и теплотой, которые были для него так характерны. Он всегда был спокойным и сдержанным. Посторонним он мог казаться неудачником.

Но дело в том, что он жил богатейшей внутренней жизнью, куда более богатой, чем моя, при всей моей активности и подвижности, — и это богатство он щедро делил с близкими друзьями, с семьей и, прежде всего, со своими детьми. Итак, в 1928 году я уехала в Тель-Авив с Саррой и Менахемом — Моррис приезжал к нам только на уик-энды. Дети пошли в школу — одну из тех, которые содержал Гистадрут, и я стала работать».

По-своему Моррис совершил подвиг, так и не вернувшись обратно в Америку, куда его настойчиво и долго звали родители. После расставания с Голдой он в основном посвятил себя детям.

Голда сделала свой выбор, и с тех пор почти до самого конца ее жизни не было в истории еврейского ишува Палестины, а затем и государства Израиль сколь-нибудь значимого события, с которым бы она не была тесно связана. В книге «Моя жизнь» Голда старалась быть честной, по крайней мере, настолько, насколько это было возможно сделать, не выворачивая душу наизнанку. Я не намерен здесь пытаться отразить все стороны ее жизни. Не стану я также ни касаться непримиримых споров между сионистами-социалистами, к которым она принадлежала, и сионистами-ревизионистами, ни приводить параллелей между этими спорами и сегодняшними острейшими противоречиями внутри страны, в которой я живу. Гораздо важнее мне кажется, говоря о ней, познакомиться пусть и отрывочно, но из первых рук, с взглядами тех, кто строил это государство, на проблемы стоящие и перед сегодняшним Израилем. Вот хотя бы это:

«И здесь я очень коротко отвечу на очень смешное обвинение, которое слышу много лет, — будто мы игнорировали палестинских арабов и развивали страну, словно арабского населения не существует вовсе.

Когда зачинщики беспорядков конца тридцатых годов заявили, что арабы нападают на нас потому, что их «вытесняют», мне не надо было справляться с цифрами британской переписи населения, чтобы знать, что за это время, как евреи стали селиться в Палестине, арабское население ее удвоилось. Я сама наблюдала, с самого своего приезда, этот прирост арабского населения. И дело было не только в том, что уровень жизни палестинских арабов был гораздо выше уровня жизни других арабов Ближнего Востока, но и в том, что целые толпы арабов переселялись сюда из Сирии и других пограничных стран в течение всего этоговремени. Добавлю, что в течение тридцатых годов я не переставала надеяться, что наступит время, когда палестинские арабы будут жить в мире с нами как равные граждане еврейского национального очага — так же точно, как не переставала надеяться, что евреям, живущим в арабских странах, позволят жить там в условиях мира и равенства. Это было … причиной, почему наша политикасдержанности перед лицом арабских нападений казалась мне такой жизненно важной. Я чувствовала, что ничто не должно усложнять и отравлять будущее. Получилось не так, но всем нам понадобилось много времени, чтобы признать факты и понять, что примирение, которого мы ожидали, не состоится».

Начав с работы в Женском Рабочем Совете, Голда за десять лет проделала большой путь, выдвинувший ее в один ряд с ведущими деятелями ишува, а затем и государства Израиль — Бен-Гурионом и Бен-Цви, Моше Шаретом и Леви Эшколем, Берлом Кацнельсоном и Давидом Ремезом, Иосифом Шпринцаком и Залманом Шазаром. По мнению многих она уступала им в способности к аналитическому мышлению, учености, ораторском и писательском искусствах и руководствовалась в своих действиях более своими чувствами и интуицией.

Однако, Голда умела завоевывать сердца. Общавшиеся с нею люди быстро попадали под обаяние ее естественности и простоты, ее таланта ясно и понятно излагать свои позиции. Ее преданность еврейскому народу, глубокая убежденность в правоте сионистской идеи, здравый смысл, способность в своих выступлениях «не по бумаге» донести свои мысли до самого сердца слушателей и даже врожденное чувство юмора, не раз позволяли ей достигать поразительных результатов и занять свое особое место в истории государства Израиль.

Я коснусь здесь всего трех моментов ее политической биографии.

«Когда будет написана история, в ней будет сказано о том, что была Еврейская женщина, которая получила деньги, необходимые для создания государства».

 Эти слова были произнесены Бен-Гурионом, спустя годы после того, как на совещании в его доме 3 Января 1948 г. вернувшийся из США казначей Еврейского Агенства Элиезер Каплан оповестил немногих присутствующих, включая Голду Меерсон, о том, что американские евреи устали от взносов на то, что они называют «заморскими нуждами» и предпочитают вкладывать деньги на нужды своих общин.

Уже Генеральная Ассамблея приняла решение о разделе Палестины, повсеместно шли бои Хаганы с вооруженными формированиями, поддерживающими иерусалимского муфтия, готовилась к вторжению Арабская Освободительная армия Фавзи — эль-Кавуджи.

Все денежные ресурсы Еврейского Агентства были брошены на тайные закупки стрелкового вооружения, пулеметов, патронов и доставкой их в Палестину. Касса Агентства фактически была пуста.

Но никто из лидеров ишува тогда не предвидел с такой убежденностью, какая была у Бен-Гуриона, что сразу по окончании Британского мандата, начнется вторжение регулярных армий арабских государств, для отражения которого Хагане понадобится куда более серьезное современное вооружение. Он также четко представлял себе, что на их закупку понадобятся огромные деньги, и ни у кого, кроме американских евреев достать их не удастся. Почти сразу же после доклада Э.Каплана Бен-Гурион заявил, что они с ним вдвоем должны снова выехать США, собирать средства для вооружения Хаганы. Однако его решению покинуть страну в такой критический момент решительно воспротивились все, включая Голду. Она выдвинула свою кандидатуру, которая была утверждена голосованием. В душе она не очень представляла, как будет действовать в США, где не была уже 10 лет, но ее уверенность в себе и американское прошлое сыграли решающую роль. Тем не менее Бен-Гурион возложил на нее фантастическую задачу собрать на нужды Хаганы не менее 15–20 миллионов долларов.

22 января в сильнейшую пургу она прибыла в аэропорт Ла-Гардия. Единственным встречавшим ее был сын Менахем, учившийся в это время по классу виолончели в Нью-Йорке. Вспоминая этот приезд матери, он писал, что на этот раз для успеха ее миссии она должна была предстать не перед социалистами и сионистами, и даже не перед русскими и немецкими иммигрантами первого и второго поколения, а главным образом перед состоятельными промышленниками и бизнесменами, зачастую моложе ее на 10–15лет.

Конечно, многие из них прошли службу в Американской армии во время недавно закончившейся ВМВ, были и такие, которые видели своими глазами лагеря смерти с трупами и живыми скелетами, часть из них чувствовала вину из-за пассивной роли американских еврейских лидеров во время уничтожения евреев Европы. Большинство из них слышали о маленьком далеком еврейском ишуве, противостоящем Великобритании и арабам в борьбе за свой дом на древней еврейской земле. Голда явилась и осталась в глазах американских евреев тех лет символом этого героического ишува, олицетворявшим их матерей и бабушек.

И, однако, необходимые для Хаганы средства она могла собрать исключительно легальным путем, с тем, чтобы они не были обложены налогами и могли быть вывезены за пределы страны. Это возможно было сделать только через Распределительный Комитет организации UJA (Объединенный Еврейский Призыв), убедив ее выделить деньги на отнюдь не благотворительную организацию Хагана, наряду с тем, что должно было остаться в Америке на местные нужды, пойти в Европу для поддержки выживших в Катастрофе и для еврейских общин в других частях мира.

И здесь неоценимую помощь Голде оказал Исполнительный Вице-Президент UJA Генри Монтор, еще в 1945 г. представлявший Бен-Гуриона американским промышленникам. Вначале он организовал для нее брифинги с корреспондентами ООН, получившие широкое освещение в Еврейской прессе и даже в престижнейшей «Нью-Йорк Таймс». И только после тщательной подготовки он отвез ее в Чикаго на Генеральную Ассамблею Совета Еврейских Федераций — главное событие американского Еврейского календаря.

Голда пришла в бешенство, узнав, что вопрос о Палестине даже не входит в повестку дня Ассамблеи. Г.Монтор с немалым трудом добился включения этого вопроса, однако предупредил Голду, что речь ее должна быть краткой и по существу, без особых эмоций и тем более требований, и ни в коей мере не задевать присутствовавших на Ассамблее профессионалов.

Те, кто был на пленарном заседании Ассамблеи вспоминали, что появление Голды буквально наэлектризовало присутствовавших в зале. Она предстала перед ними в простом черном платье, напомнив одним — легендарных женщин времен Дикого Запада, охранявших границу наряду с мужчинами, а другим — подлинно Библейскую фигуру. Она говорила спокойно, почти меланхолично, используя свое главное оружие — способность убеждать людей словами, идущими от сердца. Не было подготовленного текста, она смотрела прямо в зал, и каждому казалось, что ее слова адресованы лично ему:

Я хочу сказать вам, друзья, что еврейский ишув в Палестине собирается сражаться до самого конца. Если мы получим оружие, мы используем его, но если нет, мы будем сражаться, вооружившись камнями. Я хочу, чтобы вы поверили, что я не прибыла в Соединенные Штаты со специальной миссией спасти 700 000 евреев. В течение нескольких последних лет Еврейский Народ потерял шесть миллионов, и с нашей стороны было бы дерзостью беспокоить вас из-за того, что несколько сот тысяч евреев находятся в опасности.

Дело не в этом, а в том, что если эти 700 000 в Палестине смогут остаться в живых, то можно будет говорить, что еврейский народ, как таковой, жив, Еврейская независимость будет обеспечена. Если же они будут убиты, то на многие столетия мы расстанемся с мечтой о Еврейском народе и Еврейском государстве.

Друзья мои, мы на войне. В Палестине не найдется человека, который бы не верил, что, в конце концов, мы победим. Это дух страны. Мы изведали Арабские мятежи и в 1921, и в 1929 и в 1936. Мы знаем, что случилось с евреями Европы в последней войне. И каждый еврей знает, что произойдет в Палестине через несколько месяцев, когда будет создано еврейское государство в Палестине. Мы знаем, что заплатим за это жизнями лучших наших людей. Уже к сегодняшнему дню убиты 300 евреев. Но дух нашей молодежи не дрогнет, сколько бы арабов не вторглись в страну. Однако одним боевым духом нельзя противостоять винтовкам и пулеметам. Винтовки и пулеметы не очень многого стоят без боевого духа, но дух без оружия можно отделить от тела.

Наша проблема — время… вопрос в том, что мы сможем получить немедленно. И когда я говорю немедленно, это не означает через два месяца. Я имею в виду-сейчас, сегодня…

Я прибыла сюда, чтобы попытаться убедить Евреев Соединенных Штатов в том, что в течение короткого периода, пары недель, нам необходимо получить от 25 до 30 миллионов долларов наличными. Можете быть в этом уверены, в течение последующих двух или трех недель мы управимся со всем сами. Мы не сомневаемся, что сможем выстоять.

Египетское правительство может выделить бюджет нашим противникам. Сирийское правительство может сделать то же самое. У нас нет правительств. Но у нас есть миллионы евреев диаспоры, и точно так же, как я верю в нашу молодежь в Палестине, я верю в Евреев Соединенных Штатов. Я верю в то, что они поймут стоящую перед нами угрозу и сделают то, что они должны сделать.

Я знаю, что то, о чем мы просим, непросто. Я не раз участвовала в кампаниях по сбору денег и хорошо понимаю, как нелегко собрать сумму, которую мы просим. Но я видела наших людей дома. Я видела, как они уходят из своих офисов, чтобы сдать кровь в банки крови, чтобы помочь раненым. Они выстраиваются для этого в длинную очередь и стоят часами. Кровь и деньги нужны Палестине…

Мы не лучшей породы, мы не лучшие евреи среди еврейского народа. Так случилось, что мы там, а вы здесь. Не сомневаюсь, что будь вы в Палестине, а мы в Соединенных Штатах, вы делали бы то же самое и просили бы нас сделать то, что должны сделать вы.

Я хочу закончить, перефразируя одну из величайших речей времен Второй Мировой Войны — слова Черчилля. Я не преувеличу, если скажу, что ишув Палестины будет сражаться в Негеве, и будет сражаться в Галилее, и будет сражаться на подступах к Иерусалиму. Вы не можете решить, надо ли нам сражаться или нет. Мы будем сражаться. Еврейское сообщество Палестины не поднимет белый флаг перед муфтием. Решение принято, и никто не может его изменить. Но вы можете только решить, мы или муфтий победит в этом сражении. Сделать это нужно быстро, в течение часов, в течение дней. Я прошу вас — не ждите до того момента, когда будет слишком поздно. Не пожалейте через три месяца о том, что не сможете сделать сегодня. Время уже настало…

Я хочу поблагодарить вас за предоставленную мне возможность присутствовать на этой конференции, за то, что я смогла обратиться к вам с этими словами. Я покидаю эту трибуну без малейшего сомнения в голове и сердце, что решение, которое будет принято Американским Еврейством, будет тем же, которое приняло Еврейское сообщество Палестины, и таким образом, через несколько месяцев мы не только с радостью услышим о провозглашении Еврейского Государства, но и с радостью заложим его краеугольный камень.

Один из лидеров UJA, присутствовавших на Ассамблее, послал руководству следующий отчет:

«Каждый мужчина и каждая женщина, которые были в Чикаго в тот воскресный полдень 25 Января в отеле «Шератон», запомнят это выдающееся событие…те 35 минут, когда она говорила. Многие уехали домой в большом волнении. Другие плакали. Ни слова не было сказано о политике, идеологии, о будущем. Без видимых эмоций, ни разу не повысив голос, она рассказывала об обороне евреев в Палестине, об их домах, об их семьях…Мало кто удостоился оваций, подобных тем, которыми удостоили эту героическую женщину, когда она закончила».

Конечно, все свершилось не в один день, но Чикаго стал поворотным моментом. Распахнулись все двери, и на Голду обрушился поток приглашений. В ее многочисленных поездках по разным городом Америки ее сопровождал Генри Моргентау Младший, работавший Секретарем Казначейства все четыре каденции Рузвельта, а в тот период Национальный Председатель UJA. Его присутствие придавало еще больший вес появлению Голды, которой он сразу же уступал аудиторию. Казалось, она действительно была сделана из железа. В каждой большой общине она выступала по четыре–пять раз, помимо этого участвовала в пресс-конференциях, давала интервью на радио и телевидении. Но однажды ей едва не изменила выдержка. На обеде в Палм Бич ее встретили мужчины в смокингах и дамы в дорогих ювелирных украшениях. Она подумала о воюющих юношах и девушках Хаганы, мерзнущих Иерусалимской зимой и чуть не разрыдалась. Она была уверена, что встретившие ее люди не захотят слушать о войне, но она ошиблась. В заключение вечера аудитория собрала поручительства на полтора миллиона долларов, достаточно чтобы купить теплую одежду для всех солдат на линии фронта.

Итоги ее визита в США были ошеломительными. Она собрала 50 миллионов долларов. Агенты Хаганы начали закупки оружия, не дожидаясь завершения ее миссии. Сама Голда стала некоронованной королевой американских евреев, она побудила их к действию, она нашла путь к их сердцам и карманам. В последующие тридцать лет они поддерживали ее неизменно, не ставя под сомнение ее мудрость и ее политику, Американские Евреи стали ее главным оружием в будущих конфронтациях с разными Американскими администрациями.

Голда вернулась в Палестину 18 марта. Ее возвращение прошло буднично, без всяких триумфальных встреч. Все вокруг были погружены в драматические события, проходившие в стране и в ООН. Оставалось немногим более 50 дней до конца Мандата, и Бен-Гурион сразу же отправил ее вновь в осажденный Иерусалим, возглавлять, как и прежде в отсутствие М.Шарета Политический Департамент Еврейского Агенства.

2. Госпожа Посол

 Политический Департамент Еврейского Агенства во главе с Моше Шаретом превратился в Министерство Иностранных дел временного правительства государства Израиль, или по выражению остряков, — правительства временного государства Израиль, на второй день после провозглашения независимости. В этот же день, 16 Мая началось вторжение армий арабских государств. И в этот же день М.Шарет впервые обратился к Голде, которую не включили в состав временного правительства, с предложением поехать послом в Москву.

18 мая СССР признал государство Израиль вслед за США и Гватемалой, и новый Министр Иностранных дел в первой официальной телеграмме Израиля в СССР выразил «глубокую признательность и уважение народа Израиля за стойкую позицию, занятую советской делегацией в ООН в поддержку образования независимого и суверенного еврейского государства».

В возникшей в Январе1948 г крайне левой партии МАПАМ, придерживающейся марксистской идеологии, считали, что СССР и в дальнейшем будет другом и союзником Израиля. Однако Бен-Гурион и ведомая им партия МАПАЙ, в которую входила и Голда, дистанцировался от МАПАМ. Сама Голда имела тогда о Советском Союзе довольно смутное представление, однако достаточное для того, чтобы предполагать, что будущее Израиля связано не с этой великой державой, а с США. К предложению М.Шарета она отнеслась отрицательно, мотивируя свой отказ незнанием русского языка.

Вообще знание языков не было ее сильным местом. Родным для нее языком всегда был идиш. Конечно, после молодых лет, прожитых в Америке, она свободно говорила на английском, однако это был простой английский, далекий от того, что называется comprehensive (всесторонний, всеобъемлющий) English. Правда и с этим запасом Голда достигала поразительных результатов. Иврит оставался для нее лишь третьим и наиболее трудным языком. Однажды Аба Эбан, в совершенстве владевший рядом языков, позволил себе насмешливо спросить, почему она использует только двести слов из пятисот, составляющих, по его мнению, ее словарный запас иврита. Голда проигнорировала эту насмешку, но здороваться с ним перестала. Когда несколько обескураженный Аба Эбан спросил ее о причинах такого поведения, Голда ответила: «При таком ограниченном словаре я не буду тратить драгоценные слова на тебя».

Так или иначе, в мае 1948 г. сражавшемуся Израилю было не до дипломатических назначений. Кроме того, Бен-Гурион снова отправил Голду в Америку с той же миссией, что и в Январе. На этот раз она выступала от имени государства Израиль. Ее встречали овациями, но Голда говорила: «Государство Израиль не может прожить на аплодисменты… То, что происходит в еврейском мире сейчас так жизненно важно, что и вы можете изменить свой образ жизни — на год, на два, на три — пока мы вместе не поставим Израиль на ноги. Решайтесь…». Результаты вновь были фантастическими.

В Израиль из Чехословакии продолжало поступать оружие, из Румынии нефть, Югославия разрешала посадку самолетов, нагруженных оружием из Чехословакии. Все это было оплачено долларами, мобилизованными евреями США.

В Июне Хагане удалось остановить продвижение арабских армий на всех направлениях и добиться того, чего никак не удавалось добиться ООН — арабы, поняв, что сломить Израиль не удается, согласились на временное прекращение огня. М.Шарет сумел вернуться к дипломатическим назначениям. В конце июня кандидатуру Г.Меерсон утвердил Бен-Гурион, и 7 июля известие о ее назначении было официально опубликовано. Голду срочно вызвали из Америки. В Бруклине она попала в автомобильную аварию и оказалась в американском госпитале, однако полностью оправиться ей не дали. Первый Чрезвычайный и Полномочный Посланник СССР в Израиле Павел Ершов уже вручил верительную грамоту Президенту Х.Вейцману. Голду и в госпитале бомбардировали срочными телеграммами. Так и не сумев полностью оправиться, она вылетела в Тель-Авив. К этому моменту посол Израиля в Праге Э. Авриэль телеграфировал, что Советы проявляют нетерпение, настаивая на как можно более скором прибытии г-жи Меерсон. Когда Голда сделала последнюю попытку, убедить М.Шарета заменить ее кем-нибудь другим, он показал ей эту телеграмму и сказал, что не может подвергать риску и без того весьма хрупкие отношения между Израилем и странами Советского блока из-за ее желания остаться в Израиле.

Фактом было, что Советский Союз наряду с США сыграл ключевую роль в принятии решения о разделе Палестины. Он также одним из первых признал Израиль и санкционировал продажу оружия из Чехословакии. Голда интуитивно понимала, что эти действия были продиктованы собственными политическими и стратегическими интересами Советского Союза и прежде всего желанием вытеснить Великобританию с Ближнего Востока. Разрешая, в первую очередь по этой причине, продажу на американские доллары оружия Израилю и способствуя тем самым его победе в гражданской войне с арабами, там наверняка рассчитывали, что арабы не смирятся с поражением. Израиль вновь будет вынужден и в будущем обратиться за военной и политической помощью к Советскому Союзу, что даст последнему возможность повлиять на политику правительства Израиля и возможно даже на его состав.

Несмотря на эти предположения, Советский Союз оставался для Израильских лидеров во многом terraincognita. Никто из них не посещал эту страну в течение, по крайней мере, последних 25 лет. В Январе 1948г по прямому указанию И.Сталина в Минске был убит руководитель ЕАК Соломон Михоэлс. В Москве были организованы пышные похороны. Десятки тысяч москвичей прошли в скорбном молчании вокруг гроба. Похоронный кортеж включал семь грузовиков с венками и длинную вереницу легковых машин. В газетах писали «Трагически погиб в автомобильной катастрофе…», «Смерть вырвала из наших рядов…», «Советский театр понес невосполнимую утрату…» Величайший Режиссер и Актер всех времен и народов Иосиф Сталин, умел обставлять свои преступления.

Что уж там говорить о лидерах недавно возникшего и боровшегося за свою жизнь Израиля, если Анри Барбюс писал об «отце народов» и «старшем брате», Бернард Шоу преклонялся перед «великим другом человечества», Лион Фейхтвангер, посетив Москву, писал, что жизнь там все «лучше и лучше», и Иосиф Сталин отличается от других лиц, находящихся в СССР у власти, исключительной личной скромностью, а Ханна Арендт даже в 1944 г призывала уделить исключительное внимание новому и эффективному подходу к разрешению национальных конфликтов, новой форме организации различных народов на основе национального равенства в России.

Но вернемся к Голде. Перед ней стояли две главных задачи — добиться новых поставок куда более крупного, чем ранее, вооружения, установить контакты с советскими евреями и вдохновить их на иммиграцию в Израиль. Если для первого был хотя бы вдохновлявший прецедент с оружием из Чехословакии, то о загадочных советских евреях, их численности их отношении к собственному еврейству и к Израилю, было практически ничего неизвестно. Надежды изначально возлагались на встречу в Большой Московской синагоге. Голда настояла на том, чтобы все мужчины, включенные в ее штат, умели читать вслух молитвы.

Так или иначе, 29 Августа первое Израильское посольство в составе 30 человек вылетело из Хайфы на самолете Чешских Авиалиний DC-3. Из-за малого размера самолета большую часть багажа пришлось оставить до ближайшей оказии. Первая посадка и первая ночь прошли в Риме. На следующее утро они вылетели в Прагу. Предполагалось, что последний этап путешествия пройдет по железной дороге и Голда надеялась выспаться и собраться с мыслями. Однако встречавший их в Праге посол Авриэль сообщил, что Советское правительство предоставит им самолет (за счет Израиля по цене 124 доллара за человека). Самолет прибыл 2 сентября и вылетел с израильтянами на борту в Москву через Львов. В эти пять часов полета Голда размышляла о том, как много событий произошла за те сорока два года с момента, когда она покидала Царскую Россию, с семьей, бежавшей от нищеты и слухов о надвигавшихся погромах, и текущим моментом ее возвращения в эту страну в качестве первого посла государства Израиль. За эти годы революция свергла царский режим, заменив его авторитарной Советской властью. Еврейский народ, включая сотни тысяч русских евреев, пережил величайшую катастрофу в своей истории. Что ожидало ее и ее Израиль в этой стране, куда она так не хотела ехать?

В аэропорту Внуково их встретил начальник протокольного отдела МИД СССР А.Молочков. После краткой процедуры встречи их сопроводили в отель «Метрополь», который должен был стать их первым домом в Москве. В отеле их ожидал обильный обед (как выяснилось позднее, опять-таки за счет гостей). Когда же, наконец, после обеда наступила очередь отправить в Тель Авив телеграмму о благополучном прибытии, то здесь произошел казус. Телеграмму со словами на иврите, написанными латиницей, с большим трудом удалось отослать и то через посольство Израиля в Праге.

Но главную проблему составляло размещение — оставаться в отеле было неудобно, а главное, это было чрезвычайно дорого и быстро съело бы весьма ограниченный бюджет посольства. Принимающая сторона пообещала как можно быстрее найти подходящее помещение. Пока же Голду известили, что согласно принятому протоколу ей надлежит вначале вручить копию верительной грамоты Министру Иностранных Дел СССР.

7 сентября на прием в Кремле к Вячеславу Молотову Голда отправилась одна, полагая, что он говорит по-английски. Но министр заговорил по-русски через переводчика. В своем отчете М.Шарету она писала, что на ее благодарность за поддержку Израиля Молотов ответил, что Советский Союз всегда помогает свободолюбивым народам. С заявлением Голды о том, что арабские государства скорей всего не стали бы продолжать войну, если бы их не поддерживали и не подталкивали к этому извне, одним из главных виновников чего является Великобритания, министр охотно согласился и обещал дальнейшую поддержку Израиля. По поводу предположения Голды, что в результате военных действий первоначально определенные ООН границы раздела могут измениться, Молотов ответил; «Конечно, проблемы будут возникать, и мы будем ими заниматься». К критике Голды плана Бернадота, предложившего отдать арабам Негев и Иерусалим в обмен на Галилею в противоречие с исходным планом раздела, а также с ее заявлением о том, что Израиль не может и далее пребывать в состоянии ни войны — ни мира, Молотов также отнесся благожелательно и с пониманием. На этом Голда решила не углубляться в идеологические вопросы и не пытаться далее убеждать своего собеседника в справедливости всех требований Израиля. Свой первый отчет она завершила общим выводом о том, что Молотов хорошо понимает ситуацию.

На следующий день ей сообщили, что посольству уже подыскали помещение а 10 Сентября Голда в специально пошитом в Тель-Авиве длинном черном платье, в сопровождении военного атташе генерала Раттнера, одетого в парадный армейский мундир, и еще нескольких работников посольства, одетых в соответствии со строгими требованиями переданного им заранее протокола, направились на официальное вручение верительной грамоты Председателю Президиума СССР.

В отсутствие уехавшего в отпуск Николая Шверника их принял его заместитель Иван Власов, заместитель Молотова В.Зорин и Секретарь Президиума А.Горкин. Несмотря на настойчивые предложения говорить на английском с советским переводчиком, Голда настояла, на том, что будет говорить на иврите, а представленный ею советник Арье Левави будет переводить речь на русский. Это была маленькая победа израильтян, и в Кремле впервые прозвучали слова на возрожденном иврите. По окончании церемонии состоялась краткая беседа. Власов и Зорин упомянули арабских беженцев и британское вероломство. Голда продолжила тему, подчеркнув, что Британия использует тему арабских беженцев с тем, чтобы затушевать проблему десятков тысяч еврейских беженцев, которых она удерживаетв лагерях для перемещенных лиц на Кипре и в Германии, не позволяя им иммигрировать в Израиль. Прием увенчался ланчем с водкой и комплиментами А.Молочкова по поводу профессионального поведения Израильских дипломатов.

Прежде чем перейти к описанию практически полного фиаско миссии Голды в СССР, я все же, хотя бы мельком, коснусь, немногих подлинно триумфальных дней Посла Государства Израиль в Москве.

В первый же шабат после аккредитации члены посольства в полном составе отправились в Московскую Большую Синагогу. Их появление вызвало невероятный эффект у присутствовавших там, преимущественно пожилых, мужчин и женщин — многие плакали навзрыд. В наступившей во время службы глубокой тишине прибывших мужчин пригласили к Торе. По окончании молитв раввин Соломон Шлифер попросил вызвать Голду и здесь взорвался неудержимый всплеск эмоций. Взволнованная донельзя Голда, сопровождаемая ее заместителем Мордехаем Намиром, едва продвигалась через окружившую их толпу. Каждый стремился коснуться ее руки, слышались благословения, «Мазл тов», кто-то стал громко читать произносимую в исключительных случаях молитву «Шехехиану» (שהחינו‎, «Тот, кто дал нам жизнь»). Когда Голда, наконец, приблизилась к раввину, эмоции стали перехлестывать через край, раздавались крики «Народ Израиля жив» и «Урра!». После перерыва в полдень, в синагогу устремился поток молодежи, забурливший главным образом вокруг Голды. Они не кричали, они, конечно, знали, что даром это им не пройдет, но их глаза горели и, казалось, говорили: «Будь, что будет!».

Однако 21 сентября в газете «Правда» появилась статья И.Эренбурга «По поводу одного письма». В статье, представленной в форме ответа студента Александра Р. из Мюнхена, о том, как Советский Союз относится к Израилю, в частности говорилось:

«Конечно, есть среди евреев и националисты и мистики. Они создали программу сионизма, но не они заселили Палестину евреями. Заселили Палестину евреями те идеологи человеконенавистничества, те адепты расизма, те антисемиты, которые сгоняли людей с насиженных мест и заставляли их искать — не счастья, а права на человеческое достоинство — за тридевять земель. Судьба еврейских тружеников всех стран связана с судьбой прогресса, с судьбой социализма… каждый советский гражданин понимает, что дело не только в национальном характере государства, но и в его социальном строе. Гражданин социалистического общества смотрит на людей любой буржуазной страны, в том числе и на людей государства Израиль, как на путников, еще не выбравшихся из темного леса. Гражданина социалистического общества никогда не сможет прельстить судьба людей, влачащих ярмо капиталистической эксплоатации. Советские евреи вместе со всеми советскими людьми отстраивают свою социалистическую родину. Они смотрят не на Ближний Восток, они смотрят в будущее. И я думаю, что трудящиеся государства Израиль, далекие от мистики сионистов, взыскующие справедливости, смотрят теперь на Север — на Советский Союз, который идет впереди человечества к лучшему будущему».

Собственно, это уже не было большим сюрпризом. 15 сентября В.Зорин и заведующий Ближневосточным отделом МИД И. Бакулин по очереди доступно разъяснили г-же Меерсон и ее коллегам, как выглядит официальная советская политика в отношении Израиля.

Голда, которая до этого во время своей жизни в еврейском ишуве не отличилась как «ходок» в синагогу, в Москве весьма скоро поняла, что это будет и останется единственным местом, где она сможет встретиться с евреями Страны Советов.

4 октября, первый день Еврейского Нового Года в Москве, посольские снова направились в синагогу. Еще не достигнув цели, они увидели заполнивших улицы, ведущие к синагоге, тысячи евреев, аплодировавших израильтянам и кричавших «Голда! Голда!» В своих воспоминаниях Голда писала:

«Там были люди всех поколений, и офицеры Красной Армии, и солдаты, и подростки, и младенцы на руках у родителей… нас ожидала пятидесятитысячная толпа… В первую минуту я не могла понять, что происходит и даже, кто они такие. Они пришли — добрые, храбрые евреи — пришли, чтобы быть с нами, пришли продемонстрировать свое чувство принадлежности и отпраздновать создание государства Израиль. Через несколько секунд они обступили меня, чуть не раздавили, чуть не подняли меня на руках, снова и снова, называя меня по имени».

У входа в синагогу были вывешены лозунги «Народ Израиля жив» и « 14 мая провозглашен государство Израиль», которые, однако, быстро исчезли. Вероятно, это была самая большая спонтанная, несанкционированная демонстрация в Москве с 1917 г.

Нечто подобное повторилось и в Йом Кипур (Судный День), хотя на этот раз милицейский эскорт прокладывал дорогу к синагоге. Но вновь сотни евреев окружили синагогу, пытаясь пробиться к посольскому автомобилю. В этот день раввин прочел молитву, заканчивавшуюся словами «В будущем году в Иерусалиме». Голда писала: «…трепет прошел по синагоге, и я помолилась про себя — Господи, пусть это случится! Пусть не в будущем году, но пусть евреи России приедут к нам поскорее! — Но и тогда я не ожидала, что это случится при моей жизни.»

Маленькая израильская делегация продолжала посещать синагогу и во все последующие еврейские праздники и по субботам. Но что же происходило с главными намеченными перед отъездом целями?

Война продолжалась, и Израиль все более нуждался в оружии. Голда и атташе Раттнер передали в министерство иностранных дел длинный список. Помимо советских танков Т-34, там были и зенитные автоматические установки типа «Бофорс», и истребители «Мустанг» или «Спитфайр», и легкие бомбардировщики «Бофайтер» или «Москито», и средние бомбардировщики «Бостон» и «Митчел», вооружение и боеприпасы, многое из того, что по сведениям израильтян поставлялось Русским их Британскими и Американскими союзниками во время ВМВ. И.Бакулин отказался рассматривать список, мотивируя тем, что проблема поставок вооружений Израилю будет рассмотрена в целом. Помимо того, что Советские власти не реагировали на эту просьбу, они распорядились также прекратить поставки из Чехословакии и закрыть школу подготовки летчиков для Израильской армии. В конце концов, остались без ответа или были отвергнуты большинство других просьб, включая объединение семей, рассмотрение статуса еврейского имущества, оставшегося в Восточной Германии и т.д. и т.п.

Голда изнывала от своего бессилия. Помимо всего прочего ей и ее сотрудникам дали понять, что в России им не дадут никуда высунуть и носа из Москвы. Ей еще довелось встретиться однажды с Молотовым и его супругой во время приема по поводу 7 ноября, а затем дважды, одинаково безрезультатно, со сменившем его на посту главы МИД А.Вышинским. В остальное время из семи месяцев, проведенных в Москве, ей удавалось встречаться лишь с сотрудниками МИД куда более низкого ранга, да еще с главами дипломатических миссий других стран, по крайней мере, тех, которые признали Израиль.

В этих последних случаях любезные, но стандартные и неизменно повторявшиеся протокольные вопросы: «Как вы добрались до Москвы?» и «Где вы в Москве устроились?» — настолько раздражали не терпевшую суесловия Голду, что на одной из таких встреч она попросила на иврите свою переводчицу и в последующем одну из ближайших помощниц Лу Кадар: «Скажи Его Превосходительству Послу, что мы приехали на ослах и живем в одной большой палатке!»

Естественно Голду, ее заместителя Намира, атташе Ратнера добросовестно «пасли» еще до их прибытия в Москву бдительные органы МИД, МВД и МГБ СССР. Известным был их каждый шаг в прошлом, деятельность в сионистском движении, в Хагане, отношения между прокоммунистической МАПАМ и правящей МАПАЙ партиями Израиля, все факты (хоть и не всегда достоверные) биографии каждого. Что уже говорить обо всех высказываниях и беседах в Москве, и, в первую очередь, с представителями посольств других стран. Многочисленные докладные, рапорты, резолюции стали открытыми и доступными [4] спустя полвека.

Не прошел даром и энтузиазм советских евреев при встречах с израильтянами. Закрыли еврейский театр в Москве, еврейскую газету «Эйникайт», еврейское издательство «Эмес», хотя никто в них и помыслить не мог даже о тени нелояльности к Советской Власти. В ЦК ВКП(б) было отправлено подробно обоснованное предложение МГБ [5] , арестовать раввина С.Шлифера. Своим ходом шла подготовка к расправе с остававшимися в живых после смерти Михоэлса членами ЕАК.

В конце марта 1949 года на стол Сталина легла следующая информация «органов»: «Меир, находясь в отпуске в Израиле, объявила о своем скором отъезде из Советского Союза; при этом она сожалела о том, что, если с американскими евреями и правительством США дружеские связи (с получением финансовой помощи) будут развиваться и дальше, то «со стороны Советского Союза это невозможно: ни финансовая помощь, ни переселение». Власти отнеслись весьма критически также и к сведениям о займе Израиля в США в январе 1949г.

Конечно, не следует думать, что в конце сороковых годов у Великого Кормчего и созданной им непрерывно обновляемой системы вскрытия бесчисленных заговоров и уничтожения виновных «еврейский вопрос» был одним из самых главных. Неверно было бы предположить, что советское «решение» этого вопроса тогда и впоследствии было вызвано единственно не оправдавшим возлагавшихся на него надежд Израилем.

Голда, хотя и не зная всех закулисных подробностей, достаточно скоро поняла безнадежность своей миссии. Со свойственной ей резкостью она в автобиографии писала, что будь «швабра на ее месте», она добилась бы не меньшего. Однако, ее миссия была не бесплодна. Глава Израиля социалист Давид Бен-Гурион и его долгие годы верный сподвижник социалистка Голда Меерсон смогли извлечь из ее краткого пребывания в Москве твердый вывод о том, что ничего хорошего от страны «победившего социализма» и возглавляемого ей социалистического лагеря Израилю ожидать не приходится, и он должен стать частью Западного мира. Вернувшись, Голда вошла в правительство Бен-Гуриона, возглавив министерство Труда, выполнявшее также функции позднее выделенного в Израиле министерства Абсорбции. По выражению ее биографа, она не оставила неперевернутым ни одного камня, добиваясь возможности репатриации евреев из Советского Союза и Восточной Европы.

3. Судный День

Я начинаю этот раздел с внутренней тревогой. Имею ли я, человек, которого судьба «догадала» не быть участником ни одной из войн ХХ века, касаться Войны Судного Дня, оставившей незаживающие раны у многих израильтян? К тому же я не являюсь ни историком, ни военным аналитиком. И все же, без упоминания фактов той войны, нельзя дать даже штрихов к портрету Голды Меир. Все упомянутые мной здесь события и даты войны Судного Дня, я заимствовал из книги М.Медзини. Сам он, говоря об этих фактах, подробно указывал их первоисточники, приводя их не как обычно, в конце книги, а в конце той страницы, где они были упомянуты. Это куда удобнее для заинтересованного читателя. Помимо этого я позволил себе сопоставить многое упомянутое с тем, что описано в многих известных источниках.

На семьдесят втором году жизни, 17 марта 1969 г Голда Меир, занимавшая до этого в течение восьми лет пост Министра Иностранных Дел, а затем три года Генерального Секретаря партии МАПАЙ, после смерти Леви Эшкола, стала премьер-министром Израиля. Время лидерства партии МАПАЙ и само ее существование к этому моменту миновало, и короткий срок Г.Меир возглавляла созданное еще при Л.Эшколе правительство национального единства, включавшее до августа 1970 г и Менахема Бегина, а затем альянс на основе лево-центристских партий во главе с ведомой теперь Голдой партией Труда.

После победоносной Шестидневной, трех «нет» Хартумской арабской конференции, шла изматывающая Война на Истощение. Г.Меир не признавала принципа — мир любой ценой. Однако критиковавшие ее за неуступчивость и нежелание мира в течение сорока лет после ее смерти не видели той огромной разницы между тем, что скрывалось за официальными заявлениями, до которых премьер-министр не была особо большой охотницей, и действиями в попытках добиться мира с арабами, которые предпринимались по неофициальным каналам теми ее эмиссарами, кому она абсолютно доверяла, а иногда и непосредственно ею самой. Надо признать, что ее отличительной особенностью всегда было недоверие к СМИ, что также способствовало созданию образа «Голды Ястреба».

Вот выдержка из некоторых ее выступлений начала семидесятых:

«Мир является нашим жизненным интересом и самым сокровенным желанием. Мир означает конец убийствам, безопасные признанные границы, направление наших рессурсов на материальное и духовное созидание, сотрудничество и дружбу с другими странами. Мир — это мечта родителей и жен, учителей и командиров…Боже упаси нас упустить любое движение на пути к миру. В семь глаз мы следим за тем, что происходит на Арабской арене и постоянно изучаем ситуацию. Я глубоко сожалею, что не могу сегодня информировать Кнессет о желанном изменении в отношении к нам Арабских лидеров и конкретной возможности вести переговоры, вместо того, чтобы быть постоянно вынужденными защищаться от тех, кто нас атакует».

Первая каденция Г.Меир была наполнена множеством драматических событий.

С Президентом Ричардом Никсоном

Тем не менее, 2 апреля 1973 г. она была вполне серьезно намерена уйти на заслуженный отдых после предстоявших в октябре новых выборов. Ситуация в Израиле была более или менее стабильной. Правда, ряд обозревателей отмечали, что многие израильтяне тех лет испытывали довольно сложную смесь чувств, в которую входили и все еще оставшаяся эйфория после Шестидневной войны, и растущее беспокойство, и апатичная уверенность в том, что до новых выборов в стране ничего существенного не произойдет.

Однако в апреле 1973 г появился ряд тревожных данных, свидетельствующих о возможности начала военных действий со стороны Египта.

2 апреля 1973 — в журнале «Newsweek» было опубликовано интервью А.Садата, с его заявлением о намерении начать военные действия против Израиля с тем, чтобы покончить с военно-политческим тупиком, вызвать у великих держав более серьезное отношение к роблеме Ближнего Востока и вынудить Израиль начать отступление с оккупированных территорий.

Всю первую половину апреля поступали данные военной разведки о намерениях Египта начать ограниченную войну в Мае 1973г.

18 апреля происходило секретное совещание в резиденции Г.Меир (не в оффисе, чтобы уменьшить шансы утечек в СМИ) с участием министра И.Галили, министра обороны М.Даяна, начальника Генштаба Д.Элазара (Дадо), директора военной разведки АМАН Э.Зейры, директора Моссад Ц.Замира и других членов узкого кабинета («митбахона») Г.Меир.

Каковы шансы начала войны с Египтом в Мае?

Э.Зейра. Хотя и имеются признаки на местности приготовления Египта к войне, вероятность ее менее 50%, возможно даже менее 20%. Даже если египтяне попытаются форсировать Суэцкий канал, у ЦАХАЛ будет несколько дней, чтобы подготовиться к достойному отпору.

Г.Меир. Как Израиль узнает о возможности атаки?

Э.Зейра. Разведка постоянно имеет сведения о посещениях Египетских войск командующими, продвижениях войск вперед, разворачивании средств ПВО и дополнительных артиллерийских батареях. ЦАХАЛ способен справиться с любым «сюрпризом»

Г.Меир.Каким образом ЦАХАЛ получит предупреждение, сколько конкретно времени будет в его распоряжении и какие конкретно действия он предпримет?

Э.Зейра не дал на это прямого ответа, но повторил, что хотя и наблюдаются определенные приготовления на Египетской стороне Суэцкого канала и линии прекращения огня с Сирией на Голанских высотах, за которыми следует постоянно наблюдать, но войны в ближайшем будущем ожидать не следует. Он по-прежнему уверен в правильности «Концепции», согласно которой Египет и Сирия не начнут войну до тех пор, пока СССР не поставит им истребителей-бомбардировщиков дальнего действия и ракет земля-земля средней дальности, способных поражать густонаселенные города Израиля.

Ц.Замир не был согласен с оценкой Э.Зейры и заявил, что Египет в состоянии начать войну, и к ее угрозе следует отнестись со всей серьезностью

Дадо также не был полностью убежден доводами Э.Зейры и считал угрозу серьезной, но заключил, что не следует сеять панику, призывая резервистов. Участники совещания пришли к выводу, что существует «низкая вероятность» войны, но следует продолжать наблюдения за позициями египтян и сирийцев.

В апреле Д.Элазар приказал командующим Северного и Южного округов, ВВС и бронетанковых войск представить планы на случай чрезвычайной ситуации и получил их в начале мая под кодовым названием «Голубое-Белое». Решено было также известить о ситуации администрацию США.

Г.Меир. Им следует рассказать все, уведомив, что мы располагаем определенной информацией о возможности войны, но мы в ней не до конца разобрались, что мы достаточно крепки и будем держать их в курсе.

Не поднимался на этом и последующих подобных совещаниях вопрос о возможности начала ограниченной войны — войска Садата форсируют Суэцкий канал, захватывают некоторую территорию на его Восточном берегу и Египет обращается к СССР с тем, чтобы он надавил на США с целью вынудить их изменить свою политику. Такой вопрос не рассматривается также ни Киссинджером, ни американской разведкой. Практически это и составляло план А.Садата в грядущей войне — достичь ограниченных территориальных завоеваний, чтобы «запустить» политический процесс. Но в рассматриваемый период израильтяне мыслили только в категориях полномасштабной войны.

9 мая в бункере “Pit” Минобороны в Тель-Авиве премьер-министру представили подготовленные планы. Презентацию проводил Э.Зейра, показывая в деталях возможности развертывания боевых сил и действий, но по-прежнему настаивая на низкой вероятности войны.

В Майские же дни Голда и Даян получили информацию и от короля Хуссейна о готовящейся скоординированной Египто-Сирийской атаке, дата начала которой была королю неизвестна.

Дадо, поддержанный Г.Меир, М.Даяном и И.Галили не согласился с мнением Э.Зейры и отдал приказы ЦАХАЛ закончить необходимые приготовления и приобрести определенное новое оборудование. Это обошлось в 60 миллионов Израильских фунтов, по тем временам весьма внушительную сумму.

21 мая М.Даян выступил в Генштабе и отдал распоряжение срочно завершить все планы и быть готовыми к нападению в июне египтян и сирийцев, без участия Иордании. Он повторил это еще на нескольких военных форумах.

Ряд аналитиков сегодня считает, что Садат и Ассад, будучи готовыми в мае к нападению не начали его, поскольку в последний момент были предупреждены Брежневым, не начинать военных действий, чтобы не навредить его предстоящей встрече на саммите с Никсоном. Если арабы победят, то США могут обвинить СССР в пособничестве агрессии и разжигании войны, что будет препятствовать политике разрядки. Если же победит Израиль, то СССР будет выглядеть, как потерпевший поражение, что сделает возможным для США диктовать свои условия и воспрепятствовать поставкам оружия арабам. Однако Брежнев заверил Садата, что на саммите добьется от Никсона обещания надавить на Израиль и заставить его отступить со всех занятых территорий без необходимости прямых переговоров и, конечно, без связывающего руки мирного договора.

По воспоминаниям Кисинджера во время его пребывания в Москве перед саммитом в США, Брежнев просил его передать Никсону такое предложение. Кисинджер разбудил звонком Никсона в Сан-Клементе и передал ему это предложение Брежнева, но Никсон на него никак не отреагировал. Брежнев более к этому не возвращался. Он мог подумать, что он сделал максимум от него зависящего и никто в дальнейшем не сможет обвинить его в том, что он не предпринял дипломатических усилий, чтобы не допустить назревавший кризис.

Так или иначе, но поскольку летом ничего экстраординарного не произошло, оценки Э.Зейры приобретали все больший вес. Д.Элазара осуждали за неоправданные страхи, вызвашие большие ненужные расходы. Голда, скептик по натуре, с тяжелым сердцем, но вынуждена согласиться с мнением большинства, что в мае была поднята ложная тревога, хотя интуитивно догадывалась, что положение ни мира-ни войны, не сможет продолжаться сколь угодно долго.

Ничего из ряда вон выходящего не произошло и в конце лета. В Октябре Израилю предстояли новые выборы, и Голда, уступая настоятельным просьбам, согласилась вновь возглавлять на них партию Труда. В список кандидатов в Кнессет из молодых ввели двух бывших начальников Генштаба Ицхака Рабина и Хаима Бар-Лева. В основном во главе партии стояли те же лица и ее программа в политической, военной, экономической и социальных сферах существенно не изменилась.

Деятели партии вели кампанию, убеждая общество, что военная ситуация исключительно благоприятна для Израиля. Выступая, И.Рабин говорил, что существующие линии прекращения огня обеспечивают неоспоримое преимущество Израиля в балансе военного противостояния с арабами. Нет никакой нужды мобилизовывать резервы при каждой новой вражеской угрозе, мы пока живем в ситуации, в которой у Израиля имеется значительное превосходство. И.Аллон заявил, что у Египта нет военной опции. М.Даян отважился даже на прогноз, что текущая военная ситуация не изменится в ближайшие 10 лет. Все упомянутые искренне были убеждены в своих заявлениях, в особенности после ”false alarm” (ложной тревоги) в мае.

Если сомневающимся из публики нужно было новое доказательство того, что беспокоиться не о чем, то им, как нельзя лучше, послужило решение кабинета о сокращении срока обязательной военной службы, начиная с Апреля 1974 г. Эта мера не была «предвыборным трюком», а выражала подлинное желание Генштаба, создать меньшую, но более эффективную, лучше подготовленную и организованную армию.

Публика выражала одобрение премьер-министру, при котором впервые в истории Израиля должно было произойти сокращение военных расходов без ухудшения условий безопасности. Голда приняла эту рекомендацию ЦАХАЛ без особых вопросов. Она, в отличие от ее учителя Бен-Гуриона, никогда не вникала глубоко в военные вопросы, но ее военные советники, среди которых три бывших начальника Генштаба — Даян, Рабин и Бар-Лев по очереди убеждали ее, что ситуация в области безопасности более чем удовлетворительна.

Десятки тысяч израильтян отправились проводить отпуска заграницей. Если не считать некоторого смутного беспокойства, настроение у израильтян было хорошее. Никто в обществе не ожидал и политических перемен. Все опросы предсказывали победу блоку, ведомому партией Труда с 1969 г. Вопрос был не в том, что он победит, а в том, с каким разрывом. К грядущим выборам общество относилось без энтузиазма, если не сказать с апатией. Ни одна партия, в том числе и только что созданные, не предлагали никаких особых радикальных идей в решении накопившихся «домашних проблем».

В конце августа командующий силами ООН на Ближнем Востоке сообщил Генсеку ООН о значительном увеличении численности воинских контингентов на линиях прекращения огня, хотя и не мог уточнить, идет ли речь о маневрах или подготовке к войне. В Сентябре Курт Вальдхайм лично прибыл на Ближний Восток с инспекцией, но при встрече с Г.Меир услышал от нее возражаения против его мнения, что Ближний Восток находится на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется, хотя она и соглашалась с тем, что ситуация далека от «розовой». Голда недолюбливала К.Вальдхайма и из-за его нацистского прошлого, и из-за его нескрываемого недружественного отношения к Израилю. В конце беседы она предложила ему не звонить во все колокола в Нью-Йорке, поскольку это никому не поможет.

Тем временем Генштабы Египетской и Сирийской армии продолжали подготовку к войне. Израильские наблюдатели на Западной стороне Суэцкого канала видели практически ежедневные маневры и сообщали о них в Генштаб ЦАХАЛ, как о рутинных фактах. На политическом фронте все ожидали продолжения переговоров о заключении промежуточного соглашения в зоне Канала на Генеральной ассаблее ООН. США на них должен был представить новый глава Госдепартамента Генри Киссинджер. А.Садат объявил о своем намерении принять участие в работе Генассамблеи, успокоив тех, кто ожидал неладного. Не может же начаться война во время пребывания А.Садата в Нью-Йорке.

Все изменилось внезапно 13 сентября, когда израильские самолеты сбили 13 сирийских истребителей, попытавшихся помешать их рутинному патрульному полету над Ливаном. Ситуация напомнила инцидент в апреле 1967 г., и М.Даян, опасаясь ответной атаки на Голанах, где у ЦАХАЛ находились 70 танков, потребовал у Генштаба принять предупредительные меры. Он также счел необходимым информировать о своих опасениях премьер-министра, которая собиралась на сессию Европарламента в Страссбурге, предоставлявшую ей возможность донести до европейцев мнение Израиля о положении на Ближнем Востоке. За три дня до отъезда она спросила М.Даяна, не следует ли ей отменить свое участие и остаться в Израиле. М.Даян заверил ее, что он не видит в этом необходимости, после чего она сообщила ему о предстоящей на следующий день тайной встрече с королем Хуссейном, обещав М.Даяну проинформировать его о результатах и после этого принять окончательное решение о поездке.

Встреча состоялась по инициативе монарха и происходила в гостевом доме МОССАД на Севере Тель-Авива. Король прибыл на вертолете в сопровождении своего премьер-министра. С Голдой были два ее ближайших помощника Лу Кадар и Мордехай Газит. Хуссейн сообщил о том, что двумя неделями ранее встречался с Садатом и Асадом и, по его впечатлению, они достигли решающей фазы в подготовке к войне. Ему было предложено присоединиться к ним и выступить на Восточном фронте, на что он ответил вежливым отказом, напомнив о том, что в последней подобной акции он потерял Западный Берег и Восточный Иерусалим. Главным содержанием его сообщения было описание ситуации на Севере Израиля. Его надежный источник в Сирии уведомлял о том, что все войска, проводившие тренировки и маневры, в последние два дня находятся в боевой готовности к атаке. Одно из соединений будет иметь своей задачей, обеспечить защиту от возможного вторжения Израильских танков через Иорданию. Сирийская армия, включающая ВВС, ракетные установки и все остальные части, выдвинулась на линию прекращения огня в предшествовавшей войне. Источник не сообщал, означает ли это однозначно немедленное начало военных действий.

Г.Меир. Вероятно ли начало Сирией Военных действий?

Король Хуссейн. Не думаю. Я полагаю, что их действия будут скооперированы.

В полночь Г.Меир вновь встретилась с М.Даяном, сообщившим, что ему известна вся серьезность ситуации, и он отдал распоряжение об укреплении Израильских сил на Голанских высотах. В конце он сказал, что поездку Голды отменять не стоит, поскольку, в конце концов, Страссбург в четырех часах полета от Израиля.

3 октября по возвращении Голды состоялось совещание в оффисе п/м в Иерусалиме с участием М.Даяна, Дадо, И.Галили, командующего ВВС М.Пеледа. Заболевшего Э.Зейру замещал руководитель исследовательского отдело АМАН генерал А.Шалев

М.Даян. Я просил собраться в связи с изменением положения на обоих фронтах. Имеются разведданные об увеличении вооружений как на Сирийском, так и на Еггипетском фронтах, и их готовности развязать войну. Я считаю необходимым довести это до сведения главы правительства, чтобы решить, что мы должны и чего не должны делать.

А.Шалев На основании наших данных египтяне проводят маневры, которые должны закончиться 8 октября. Их солдаты-резервисты получили оповещение, что через два дня после этого они будут отпущены домой. Скординированная сирийско-египетская атака маловероятна.

Г.Меир. Если сирийцы начнут, могут ли египтяне следом за этим сразу же нас атаковать? Могут ли египтяне начать какой-нибудь отвлекающий нас маневр с тем, чтобы сирийцы предприняли что-то на Голанах?

И.Галили поддержал мнение Дадо, что война на данном этапе выглядит неправдоподобной.

А.Шалев. Если военные днйствия начнутся, то у нас будет 24 часа, чтобы подготовиться к отпору.

Никто из присутствующих гражданских лиц, включая Г.Меир, не задал вопрос: «Что мы будем делать, если данные разведки неверны?» Начальник МОССАД был убежден по-прежнему, что сирийцы и египтяне на пороге войны, однако перед лицом высших военных недостаточно упорно настаивал на своем. К тому же военные говорили, что они запрашивали ЦРУ, но те не видят ничего необычного.

Следующей ночью русские начали эвакуировать семьи тысяч своих советников и техников из Египта и Сирии. Прибытие огромных советских транспортных самолетов в Каир и Дамаск и эвакуация происходили открыто на глазах Израиля и США.

Г.Меир мрачно бормотала: «Что такое они знают, о чем мы не знаем?» Утром она уполномочила Ц.Замира вылететь в Лондон для свидания с его агентом самого высшего уровня с кодовым именем “BABEL” (Маруан Ашраф, зять Г.А.Насера).

Этим же утром еще одна дискуссия прошла в Минобороны, где Э.Зейра вновь утверждал, что войны не будет. Позже в этот же день в оффисе Г.Меир он настаивал, что даже если русские эвакуируют своих, опасаясь войны, это не значит, что она начнется.

В 11:30 Г.Меир продолжила совещание, пригласив дополнительно министров Х.Бар-Лева, Ш.Хилеля, Ш.Переса, И.Галили.

Г.Меир. Есть что-то напоминающее мне ситуацию перед 5 июня 1967г. Тогда арабами распространялись сведения, что Израиль начал мобилизацию. Сейчас появились сообщения в Египетских СМИ, что ЦАХАЛ увеличивает свои силы на Голанах, и Сирия готовится к отражению нападения. Это мне очень напоминает ситуацию перед Шестидневной войной. Это о чем-то говорит.

Но ни она, ни Даян, ни Дадо не предложили призвать большое количество резервистов. Г.Меир предупредила министров быть готовыми, если даже придется собраться в Судный день. На улицах все было спокойно и, как обычно в канун Судного дня, замирало движение транспорта. Э.Зейра твердил свое, но Голда была встревожена до предела, бледна и курила без перерыва. Она впервые повысила голос и потребовала объяснений экстренной эвакуации русских и доклада о том, что делается для укрепления фронтов.

ЦАХАЛ предпринял определенные меры. Были отменены отпуска. ВВС были приведены в состояние боевой готовности.7-ая бронетанковая бригада двигалась к Голанам. В ЦАХАЛ объявили готовность уровня С. Начался частичный призыв резервистов. Открылись склады аварийного запаса. Э.Зейра, покидая офис п/м, положил руку на плечо Лу Кадар и призвал ее не беспокоиться, войны не будет. Возможно он успокаивл Лу, но не Голду.

Она договорилась с Даяном, утром проинформировать США и запросить, могут ли они помочь в предотвращении войны. Представителю Израиля в Вашингтоне передали инструкцию срочно просить Кисинджера о встрече. Голда попросила подробно изложить ему обстановку, уведомить Арабов и Советы, что Израиль кровно заинтересован в снижении напряженности.

Она просила также уведомить Киссинджера, что Израиль не выступит с превентивной атакой. Последнее обещание было согласовано единственно с М.Даяном.

Ее сообщение достигло Киссинджера лишь на следующее утро после начала войны. Голда пришла домой в канун Йом Кипур далеко заполдень. Она ждала известий от МОССАД и не находила себе места. Ночью она не могла заснуть. Если разразится война, то с ней не будет Бен-Гуриона, как в 1948 или 1956, не будет и Леви Эшколя, как в 1967. На этот раз она одна будет нести главную ответственность, и от ее решений будет зависеть жизнь или смерть тысяч израильтян.

Этой ночью поздно Ц.Замир встретился со своим источником в Лондоне и передал сообщение в свой оффис, что война начнется на двух фронтах на следующий день в 6 вечера.

Исраэль Лиор, военный секретарь Г.Меир позвонил ей в 4 утра и сообщил, что война начнется сегодня.

Голда информировала М.Даяна по телефону и дала указания собрать всех необходимых ей людей, включая посла США К.Китинга, где бы они ни находились в это раннее утро Судного Дня. Она стремилась сделать все возможное для предотвращения войны и думала, что в ее распоряжении еще около 10 часов.

В 8:00 в ее офисе собрались М.Даян, Дадо, Х.Бар-Лев, Э.Зейра, И.Лиор, Э.Мизрахи и др. После дискуссии Дадо предложил мобилизовать 4 дивизии. Даян возразил, что мобилизация 70 000 до того, как раздался первый выстрел, будет расценена в мире, как начало войны, и Израиль объявят агрессором, поэтому он предложил сократить призыв до двух дивизий. Он все еще полагался на «Концепцию», упиравшую на то, что линии разъединения в Сирии и Египте далеки от центра страны. Дадо заявил, что не видит зависимости в оценке действий Израиля от количества призванных. Он сказал также, что действий регулярной армии будет явно недостаточно и стал настаивать на мобилизации 200 000 человек, что произведет моральный эффект на противников, а главное, позволит организовать контратакующие действия.

На совещании обсуждалась также возможность превентивной атаки ВВС, прежде всего по ракетным установкам, ее предложил Дадо. Однако Голда, обращаясь главным образом к нему, заявила о том, что хотя есть все аргументы в пользу превентивного удара, она очень хотела бы сказать «Да», но с тяжелым сердцем вынуждена сказать «Нет». Неизвестно, как все повернется, возможно, Израилю понадобится помощь, а если он нанесет первый удар, то останется один в мире. О своем обещании с ведома М.Даяна, накануне переданном в США, она умолчала. В ее решении сыграло роль и то, что Израиль неоднократно выступал с заявлениями, что сохранение линий разъединения, возникших после Шестидневной войны необходимы, чтобы предотвратить новую войну. Но если это так, почему же Израиль начинает первым военные действия?

В 9 утра было принято решение объявить мобилизацию четырех дивизий, согласно первому предложению Дадо, и вспомогательных сил, всего 120 000 человек.

Прибывшего посла США К.Китинга п/м информировала о причинах мобилизации, и просила еще раз передать в Вашингтон просьбу удержать Египет и Сирию от начала военных действий. В ответ от Киссинджера через посла, а также через министра иностранных дел А.Эбана были переданы предупреждения премьер-министру, не начинать первыми войну.

Затем Голда проинформировала лидера оппозиции М.Бегина и министров, не входивших в состав узкого кабинета, о текущей ситуации. Многие из услышавших о ней впервые, были в шоке от того, что их просят утвердить решения, которые могут стоить миллионы жизней, на основании сообщений Голды, Даяна и Дадо. Начавшуюся дискуссию прервал военный секретарь, передавший записку Голде о том, что в 13:55 сирийцы и египтяне открыли массированный артиллерийский огонь. Это произошло ранее на четыре часа, чем предполагалось. Прочтя записку Голда воскликнула, вначале на идиш, «Нур дос фелт мир ойс» (Только этого мне не хватало), но затем произнесла на английском: «Они за это заплатят».

В Израиле завыли сирены, нарушив тишину в этот самый священный день. Израильтяне мчались домой из синагог, чтобы услышать объявление по радио о том, что Египет и Сирия начали скоординированные военные действия. Затем последовал список кодовых названий призываемых частей.

В 6 часов вечера по радио и телевидению Голда выступила с написанным И.Галили обращением к нации, заканчивающееся тем, что Израиль сделал все возможное в предотвращении этой войны, правительство и армия не сомневаются в победе Израиля и расценивают действия Египта и Сирии как акт настоящего безумия. По дороге домой из студии Голда видела людей, лихорадочно грузивших оборудование, множество транспортных средств, подбиравших мчавшихся отовсюду солдат-резервистов, возникавшие огромные пробки, охвативший большинство шок. Никто еще не представлял себе, как далеко зашли сирийцы и египтяне, однако глубоко внутри израильтяне мыслили в категориях прошедшей молниеносной войны — через пару дней резервисты займут свое место на фронтах, колесо войны повернется, и враги будут отброшены. Примерно таковы же были начальные предположения в Вашингтоне.

В своих мемуарах Киссинджер писал, что мало кто предполагал, что арабы сделают этот в высшей степени нелогичный шаг, начнут войну без шансов на победу, лишь с тем, чтобы восстановить свою национальную гордость.

Израильская и американская разведки до последнего момента убеждали друг друга, что ничего неожиданного не случится. Американцы всегда считали опасения Израиля завышенными, чтобы оправдать запросы чрезмерно большого количества оружия и старались к ним относиться как можно более сдержанно. Они полагались также на взаимные с русскими обязательства, предупредить друг друга при обнаружении признаков подготовки к новой арабо-израильской войне.

Позднее было подтверждено, что Советы были информированы о приготовлениях Египта и Сирии к войне при встречах с лидерами этих стран. Объем поставок СССР вооружений в эти страны был увеличен. 4 октября Асад сообщил русским точное время начала атаки, чтобы дать им возможность эвакуациии своего персонала. На этот раз Арабы обманули с помощью Советов не только Израиль, но и США, включая искушенного Киссинджера. Еще 5 октября он вел переговоры с египетскими дипломатами, включая министра Иностранных дел, которые также не были проинформированы А.Садатом. Переговоры велись о возможности заключения промежуточного соглашения в зоне канала, и стороны согласились возобновить их после выборов в Израиле.

К ночи на стол премьер-министра Израиля легли сводки, сообщавшие, что на израильской стороне 49 убитых и 110 раненых, над каналом несколько израильских самолетов сбиты ракетами земля — воздух. На заседании кабинета в 22:00 Дадо дал оптимистичный прогноз ожидаемого улучшения положения на следующий день. Даян был менее оптимистичен и заговорил о возможности распространения военных действий вглубь Синайского полуострова и необходимости готовить новую линию обороны.

Г.Меир провела ночь на маленьком диванчике в своем офисе, получая каждые десять минут краткие сводки с фронтов. Египтяне продолжали перебрасывать свои войска через Канал, а сирийцы — прорвали на Голанах передовые оборонительные линии израильтян. Голду одолевали тяжелейшие мысли о надвигавшейся катастрофе.

Вся «Концепция» рушилась на глазах. Израильтяне были застигнуты врасплох не столько самой атакой — она принималась в расчет, сколько тем, что арабы решились на то, на что, считалось, они не в состоянии решиться. Позже после этой войны будет превалировать теория «сюрприза» с тем, чтобы затушевать выявившуюся неподготовленность армии к войне. Дело было не в том, что Израиль не решился на превентивный удар или опоздал с призывом резервистов, а в том факте, что регулярная армия, дислоцированная в зоне Канала, которая, как предполагалось, сдержит атакующих до подхода резервистов, оказалась к этому не готовой. Неожиданностью явилось, что из 320 танков, предположительно находившихся в зоне Канала, часть там отсутствовала, а часть — находилась в ремонте и не была готова к бою. Реально же находившихся там в значительно меньшем количестве танков было недостаточно, чтобы воспрепятствовать форсированию египтянами Канала и продвижению вглубь Синая. Расчеты, лежавшие в основе военного планирования, не выдержали испытания реальностью. Сирийцы и египтяне решились начать войну, не рассчитывая на полную победу, но уверенные, что им удастся сломать статус-кво и заставить сверхдержавы действовать с тем, чтобы изменить положение на Ближнем Востоке, застывшее с 1967 г. Голда предполагала такую возможность, но все же и она оказалась к ней недостаточно подготовленной.

В первый день этой войны Хафез Исмаил, дипломат, которого А.Садат возвел в ранг Советника по Национальной Безопасности и уполномочил на прямые контакты с высшим руководством США в обход собственного Министерства Иностранных дел, передал Кисинджеру личное послание Президента Египта. В нем перечислялись условия прекращения огня, включая, конечно, отход Израиля к границам, существовавшим до начала Шестидневной войны. Но главное, в нем содержалась фраза «мы не имеем намерения расширять боевые действия и усиливать конфронтацию». В своей книге «Кризис», вышедшей много лет спустя Кисинджер, излагая содержание тогдашних телефонных бесед, писал, что ему стало понятно, что на этот раз Египет начал ограниченную войну и не рассматривает США как безоговорочного сторонника Израиля. Своему бывшему заместителю, а в это время главе штата Белого Дома, Александру Хейгу, Кисинджер сказал, что после того, как военные действия закончатся, США должны будут использовать эту возможность, как инструмент для начала дипломатического процесса.

Но в Израиле, не имея этой информации, Голда в первый день войны думала о другом. 7 октября в уже упомянутом бункере «Pit» Дадо информировал ее о продвижении сирийцев на Голанских высотах и о мерах, предпринятых им, чтобы предотвратить дальнейшее наступление египтян в Синае. Чуть позже в 10:00 на совещании в ее офисе министры были буквально травмированы сообщением о прорыве египтянами линии Бар-Лева. В то же время Голда и другие министры понимали, что, добившись успехов, арабы, по испытанной тактике, обратятся в Совет Безопасности ООН с требованием о прекращении огня. Чтобы не оказаться в положении потерпевших поражение, которым можно диктовать условия, Израилю было жизненно необходимо не только остановить продвижение врагов, но и контратаковать.

В 15:00 совещание продолжилось. К этому времени из головы Голды не выходили сказанные, как бы вскользь, передаваемые из уст в уста, слова Даяна о возможности «разрушения Третьего Храма». Позднее М.Даян писал в мемуарах, что он вовсе не имел в виду тотальное поражение Израиля, а лишь хотел предостеречь от недооценки серьезности положения.

На совещании Даян предложил передислокацию израильских войск и занятия новой оборонительной позиции в 35 километрах к Востоку от канала, что означало, что он рассматривает линию Бар-Лева, как окончательно утерянную. Но вызванный из «Pit» Дадо известил, что ЦАХАЛ держится, резервисты на подходе, наступление сирийцев остановлено и предложил, чтобы 8 октября была предпринята контратака в зоне Канала.

Кабинет поддержал предложение Дадо. Уже в дверях Даян сказал о том, что может быть стоит подумать о «специальных средствах». Под этим подразумевалось применение ядерных боеголовок. Голда отреагировала мгновенно и жестко: «Об этом забудь!»

Позднее Даян подошел к Голде с предложением о своей отставке, но она отказалась это даже обсуждать. Его отставка могла означать для других, что произошло нечто ужасное, и Голда всеми силами стремилась не допустить паники. Возможно, сам Даян понимал это и сделал предложение «для порядка», заранее рассчитывая на отказ. Однако, несмотря на то, что он продолжал находиться в своей должности, возникла новая ситуация — герой войн 1956 и 1967 г перестал быть доминантной фигурой в вопросах этой войны, и главной опорой Голды стал начальник Генштаба Дадо и другие члены военного кабинета. Но главное, ей пришлось самой принимать решения по чисто военным вопросам в сложнейшей обстановке и, как выяснилось, она была на это способна.

Даян позже написал о ней:

«В ту ночь у премьер-министра не было минуты для сна (только сигареты без перерыва и кофе), но я не могу себе представить более открытых ушей, более открытого разума и более смелого сердца, чем у Голды на том совещании… Она не соглашалась с многими моими взглядами, но с ней всегда можно было говорить… Я знал Голду много лет и не раз видел ее глаза, полные слез, но только не во время той войны. Война не повод для слез»

В тот день она должна была быть не только премьер-министром, но и министром иностранных дел. Она послала Киссинджеру сообщение о том, что по оценкам экспертов, которым она полностью доверяет, армия в середине тяжелого сражения, но с прибытием резервистов и необходимого снаряжения на место, ход войны непременно изменится в пользу Израиля. Она напомнила ему о причинах отказа от превентивного удра и о том, что если бы она согласилась тогда с предложением ее начальника штаба, ситуация была бы совершенно иной. Она попросила, чтобы США при возможном голосовании в Совете Безопасности о прекращении огня наложили вето, хотя бы до 10-11 октября. Она просила также о поставке американского оружия и в первую очередь о ракетах воздух — воздух “Sidewinder”.

Кисинджер позднее написал в упомянутой книге, что решил тогда советовать Президенту, принять просьбы Израиля, поскольку, если арабы одержат победу, то будут предъявлять ультиматумы и откажутся от любых переговоров. В то же время он понимал, что Израиль не станет вести переговоров с арабами, пока не добьется внушительных военных успехов. Искушенный американский политик стоял в те дни перед дилеммой.

8 октября Дадо утром докладывал, что ЦАХАЛ теснит сирийцев на Голанах к исходной линии разъединения («пурпурной линии»), а вечером, что израильские танки, двинувшиеся в сторону Канала, вышли к воде. Но радость была преждевременной. Продвижение было достигнуто ценой немалого количества убитых и раненых, многие танки были выведены из строя, и к вечеру стало ясно, что контратака не удалась.

9 октября на совещании в «Pit» Даян заявил, что хотя на Голанах не будет отхода с занимаемых позиций, на Юге надо готовиться к отступлению и заговорил о возможности массового призыва, включая молодых и пожилых, чтобы не допустить врага в центр страны. Это был самый тяжелый день войны, и Даян вновь заговорил о «применении специальных средств». После этого Голда окончательно решила во всем положиться на Дадо.

Вечером этого дня она одобрила назначение Хаима Бар-Лева Командующим Южным фронтом. Отныне ему должны были подчиняться далеко не всегда соглашавшиеся друг с другом генералы Маген, Гонен, Шарон и Адан.

В этот же день она решила просить у США военной помощи, главным образом поставками танков и самолетов. С.Диниц разбудил Киссинджера на заре, и вскоре утром состоялась встреча в офисе Госсекретаря в присутствии двух его старших помощников, а также военного аташе Израиля М.Цура. Диниц доложил о потерях 49 самолетов и выводе из строя 600 танков и просил о срочных поставках.

Вечером Никсон разрешил поставку самолетов, электронного оборудования и артиллерийских снарядов с лазерным наведением. Он таже уведомил Голду, что если ситуация станет для Израиля критической, он пошлет танки по воздуху. Голда ответила: «Мы уверены, что обязательно победим, но когда это произойдет, мы обязательно вспомним Вас».

В этот день Дадо сказал Голде: «Это не Холокост, но это очень тяжелая война, и если она продлится долго, то станет еще более жестокой». К этому дню 300 израильтян были убиты, 100 пропали без вести. Списки еще не подлежали открытой публикации, но Голда уже увидела среди павших имена детей и внуков своих друзей. Она закрыла лицо руками и попросила оставить ее одну.

10 октября разведкам США и Израиля стало известно, что СССР пересылает арабам огромные количества вооружения по воздуху и морем. В этот день сирийцы были выбиты из всех занятых ими районов на Голанах за исключением горы Хермон, и ЦАХАЛ вышел на дорогу в 60 километрах от Дамаска.

Русские начали проявлять признаки беспокойства. Брежнев позвонил Никсону с предложением немедленного прекращения огня и замораживания ситуации на обоих фронтах. Голда через Диница передала просьбу отклонить предложение Брежнева. Она также приняла предложение Дадо развить наступление на Голанах, оттеснить сирийцев за «пурпурную линию» и попытаться добиться их выхода из войны.

Эти вечером п/м, впервые за время войны, согласилась выступить по телевидению перед нацией. Выступая по бумаге, она сказала народу, что Голаны снова в руках Израиля, а на Юге ЦАХАЛ приближается к Каналу. Напряжение последних дней сказалось на ее внешнем виде. Вид у нее был измученный, а голос достаточно глухой, как и всегда, когда она читала по бумаге. На студию после ее выступления пришел ряд писем в поддержку п/м, авторы которых стремились ее ободрить и сообщить, что народ поддерживает действия армии и правительства.

11 октября Дадо доложил об изменении ситуации на Юге и о решении предпринять там массированную контратаку. На Севере и на Юге Израиль стремился успеть восстановить статус-кво, существовавшее до начала войны.

12 октября на расширенном совещании в офисе п/м Дадо предложил продолжить наступление на Голанах и начать форсирование Суэцкого канала. Второе, однако, было отложено, в связи с поступившими от МОССАД сведениями, о намерении египтян переправить 14 Октября две своих танковые дивизии на Западный берег Канала. Решено было вначале встретить их контратакой и по возможности уничтожить. Все эти планы строились в расчете на то, что в ближайшие дни не произойдет вынужденное прекращение огня.

В этот же день в аэропорту Тель-Авива начали приземляться один за другим с интервалом двадцать минут гигантские грузовые самолеты из США с военной помощью. Всего американские пилоты совершили 556 вылетов и доставили 20 000 тонн вооружений.

К этому моменту битва на Голанах была почти завершена, а египетское наступление блокировано, и большую часть прибывших вооружений в этой войне армии не довелось использовать. Однако организованный США воздушный мост принес всему Израилю, и в особенности его п/м, огромное облегчение, чувство защищенности и возможность маневра. Никто еще не знал, сколько продлится война.

В этот же день поступили сведения о концентрации трех советских дивизий в Восточной Европе с возможностью их отправки на Ближний Восток. После совещания в полночь п/м информировала Вашингтон о готовности Израиля к прекращению огня при данном положении на фронтах. Если от Израиля потребуют возвращения на Голанах назад из-за «пурпурной» линии, то Израиль потребует от Египта возвращения на Восточный Берег Канала к линии, занимаемой им до начала войны.

По мере успехов Израиля в войне, началась эрозия его достижений на дипломатическом фронте, произошедших за 8 лет пребывания Голды на посту министра Иностранных Дел. Под давлением «братских» арабских лидеров одно за другим прибывали сообщения о разрыве дипломатических отношений от глав Африканских стран. Европейские страны, за исключением единственно Португалии, позволившей самолетам США садиться на Азорских островах, отказывали американским самолетам с военной помощью Израилю не только в промежуточном приземлении для дозаправки, но даже в полете в их воздушном пространстве.

Утром 16 октября Дадо информировал об успешном продолжении начавшегося еще накануне форсирования Суэцкого Канала танковой дивизией под командованием генерала Арика Шарона. В этот же день в Каир с инспекцией прилетел Алексей Косыгин. Сделанные сопровождавшими его военными фотоснимки свидетельствовали о расширявшемся проникновении израильтян в Восточную зону Канала. Зная также о положении на сирийском фронте, А.Косыгин посоветовал А.Садату добиваться немедленного прекращения военных действий, пока ситуация не ухудшилась еще более. Начались оживленные контакты между Вашингтоном, Москвой и Каиром. Из Вашингтона Диниц информировал Голду о своем ощущении, что Киссинджер что-то от него скрывает.

На следующий день Киссинджер через Диница запросил согласия Голды на прекращение огня на условиях резолюции 242, предусматривающей полное отступление Израиля к границам, существовавшим до начала Шестидневной войны.

18 октября Диниц передал Кисинджеру решительный отказ п/м на прекращение огня при любых условиях, базирующихся на этой изначально неприемлемой для Израиля резолюции.

19 октября Брежнев обратился к Никсону с просьбой прислать в Москву Киссинджера не позднее 20 октября для срочного обсуждения вопроса о прекращении огня на Ближнем Востоке.

В 21:15 военный кабинет докладывал п/м, о требующихся мерах и минимальном сроке, необходимом для завершения окружения Третьей Египетской армии.

Из Вашингтона пришли радостные вести о том, что Никсон запросил Конгресс о военной помощи Израилю, оцениваемой беспрецендетной суммой 2.2 милиарда долларов, необходимой для того, чтобы восстановить баланс сил и вернуть стабильность положению на Ближнем Востоке.

Война Судного Дня на этом еще далеко не закончилась, а битвы на дипломатическом фронте еще только начинались. Впереди еще были челночные курсирования Киссинджера между арабами и Израилем, освобождение Хермона и звершение окружения 3-ей Египетской Армии, угрозы Советов вмешаться в войну, если Израиль не согласится на прекращение огня. Все эти дни и часы Голда не оставляла тяжелейших попыток добиться для Израиля достойных условий прекращения огня после того, как Израиль потерял столько жизней своих сыновей и дочерей.

Перед своей заключительной поездкой для переговоров в США у нее, 75-летней, тяжело больной женщины еще достало сил полететь на вертолете в сопровождении Даяна, Галили и Дадо на Синай, посетить штабы всех ведущих генералов, в заключение А.Шарона, и выслушать все их оценки и упреки. Она посетила и командующего Северным фронтом на Голанах генерала И.Хофи.

31 октября она прибыла в США, где выслушала в конце переговоров жесткий ультиматум со стороны Никсона, которого довели до предела арабо-израильская война, необходимость противостоять достойно Советам и, в то же время, найти приемлемый с ними компромисс, и, наконец, разворачивающийся Уотергейт.

Но здесь я прерываю свою «хронику текущих событий» тех дней с тем, чтобы попытаться ответить, хотя бы кратко, на один вопрос. Почему после этой самой тяжелой на сегодняшний день в жизни Израиля войны, сложилось и сохранилось у многих и по сей день преимущественно отрицательное мнение о роли в ней Голды Меир, способствующее тому, что облик этой замечательной, выдающейся женщины, единственной женщины из всех премьер-министров в Израиле потихоньку покрывается патиной забвения?

И. Галили выразил то, что чувствовали большинство находившихся рядом с ней в самые тяжелые часы той войны:

«Голда заслужила признание во время этой войны и как п/м и как человек. Она показала силу воина, чья голова была ясной, а сердце горячим, сердцем матери, переживающей гибель своих детей. Ее участие в дискуссиях наполняло атмосферу силой. Она никогда не навязывала военных решений, но ее позиция исключала проявления слабости и направляла в сторону активных действий, которые могли изменить ситуацию».

Хаим Бар-Лев после войны говорил:

«В худшие часы войны, когда казалось, что все потеряно и нет выхода, от Голды исходила твердая, как броня, уверенность в нашей жизнестойкости, в наших возможностях. К наиболее тяжелым моментам она относилась не как к закономерности, а как к преходящему явлению и верила, что, когда мы преодолеем шок неожиданности, дела пойдут в нужном направлении».

В июне 1974 г., спустя год после отставки Голды, в Израиль, впервые в его короткой истории, приехал Американский Президент, Ричард Никсон, Вечером на обеде, устроенном в его честь президентом Э.Катциром, он произнес свой первый тост:

«Я хочу произнести первым свой второй тост, не с целью умаления вашего президента, с которым я обсуждал этот вопрос, и получил его разрешение на это нарушение дипломатического протокола. В течение 27 лет я наделен был большой привилегией посетить 80 стран. Я встречался с большинством мировых лидеров. Некоторых из них называли великими, других менее великими, а о некоторых отзывались куда хуже. Позже я имел шанс как президент разговаривать и оценивать большинство тех, кто играет ведущую роль на мировой сцене сегодня и тех, кто был на ней в течение последних пяти лет, и могу заявить аудитории, собравшейся в Кнессете, что не встретил ни одного президента, ни одного короля, ни одного премьер-министра, ни одного другого лидера, который бы продемонстрировал большую смелость, больший интеллект, большую стойкость, большую решимость и большую преданность своей стране, чем премьер-министр Меир».

Генри Киссинджер написал, что Голда Меир была «идеалистом без иллюзий … имевшим поглощающую страсть к миру».

Но это говорили именитые и славные, хорошо знавшие Голду. В то же время ее решимость не представать перед израильской, публикой, не давать интервью во время войны создавала у многих израильтян ощущение слабости руководства страной. И хотя Голда действительно вела страну и войну уверенной, твердой и опытной рукой, ощущение этого не просачивалось к широким слоям населения, что позволяло курсировать многим слухам. В ретроспективе отношение Голды к медиа и ее порой просто неистовое желание, не разглашать секреты, ударило по ней и, по большому счету, по стране, особенно в те критические времена, когда стране необходимо было знать, что есть лидер, знающий, что он делает, как Бен-Гурион в 1948 и Даян в 1967.

Поскольку Голда избегала СМИ, создавалось ощущение, что она или не хочет или не может объяснить происходящего. Это способствовало созданию облика страны слабой, неуправляемой, находящейся в разгаре войны, о которой стали говорит как о войне за выживание, каковой она никогда не была. Реальность была другой, но отрицательный облик остался.

1 апреля Комиссия Аграната опубликовала свой предварительный отчет. В нем все политическое руководство во главе с п/м, включая Даяна, было освобождено от ответственности. Она целиком была возложена на военное руководство, начиная с Дадо, который на следующий день подал прошение об отставке. Все, включая широкую публику, были поражены выводами комиссии.

За войну Судного дня Израиль потерял по разным оценкам 2522 — 3020 убитыми, 7500 — 12 000 ранеными, 326—530 человек попало в плен. Израильская экономика была на грани коллапса. Война стоила Израилю 9 миллиардов долларов, что превышало тогда значительно валовый годовой национальный доход

В Израиле начали все громче звучать вопросы, кто несет ответственность за то, что произошло? Публика отказывалась учитывать тот факт, что ЦАХАЛ победил, хотя и ценой невыносимого, небывалого числа погибших. Постепенно демобилизовавшиеся и возвращавшиеся домой резервисты рассказывали тем, кто этого ранее не ведал, о недостаточной подготовке, о позднем призыве, о возникших в начале войны спорах между генералами на Южном фронте. По сей день множество израильтян вспоминают с чувством унижения, если не позора, первую неделю войны, предпочитая не вспоминать ее последние дни, когда после завершения контратакующих действий ЦАХАЛ был в 40 км от Дамаска и в 100 километрах от Каира, и не признавая за Израилем полной и безусловной победы.

Холодным ветреным днем Голда и Даян пришли на военное кладбище на горе Герцля на ежегодную годовщину памяти погибших солдат, чье место захоронения осталось неизвестным. Здесь их встретили криками «Убийцы! Убийцы!» Каждый такой крик пронзал Голду как кинжалом, но словно каменная она отстояла до конца церемонии.

Затем настало время выяснять, кто был прав, а кто виноват за годы, прошедшие между Шестидневной войной и Войной Судного дня. По стране ширилось протестное движение. Во весь голос звучали голоса, требующие отставки Даяна. Вскоре с речью о своей отставке выступила в кнессете Голда Меир. С ней в отставку ушло все ее правительство.

Голда не ушла из политической жизни. Но ее человеческая жизнь оставшиеся пять лет была глубоко омрачена тем, чего она до конца не могла себе простить. Ее почти не тронули полностью оправдывающие ее выводы комиссии Аграната. Пожалуй, главное , что в них затронуло ее, так это вина, возложенная на Дадо, отставку которого она вынуждена была принять с огромной тяжестью в сердце. Практически не интересовали ее и последовавшие заслуженно увольнения в отставку самоуверенного до предела Э.Зейры и его старшего заместителя. Ее мучил собственный невыносимый грех, который на иврите именуется מחדל (мехдал) — грех упущения. Он стояла во главе страны четыре года, полностью полагаясь на военных, когда в ЦАХАЛ господствовала упомянутая теория «Концепции». Она не поддалась своим чувствам и интуиции в начале 1973, подсказывавших ей, что вокруг что-то неладно. Она не могла войти с головой в военные дела, как вошел в них когда-то Бен-Гурион. Она, не могла разрешить превентивный удар, как Леви Эшкол, потому, что боялась оставить страну в полной изоляции перед лицом всего мира, перед глухими угрозоми Советов и под защитой только обещаний США прийти на помощь, если будет совсем плохо.

Нет более сурового приговора, который может себе вынести сам человек. Она не простила себе «мехдал» в войне Йом Кипур до своего последнего дня. Она завещала не произносить речей на своих похоронах. На похороны приехали много сильнах мира сего, особенно большой была американская делегация, включая Президента Картера и Генри Киссинджера.

В первый день прощания ее гроб был установлен на площади перед Кнессетом, и вокруг прошли около четверти миллиона. На второй день гроб перенесли в зал Шагала в Кнессете, и снова шли и шли люди, а где-то тихо играла невидимая виолончель. Оттуда ее перевезли в сопровождении почетного караула на простом воинском транспорте, задрапированном бело-голубым флагом, на кладбище на горе Герцля, где похоронили на участке Великих Лидеров Израиля, рядом с Леви Эшколем и Элиезером Капланом.

Как она и завещала, ни в один из этих дней не было речей, были молитвы, было чувство невосполнимой утраты, был воинский салют, а еще непрерывно оба дня лил дождь.

(продолжение следует)

Библиография

[1] Голда Меир, Моя жизнь, Чимкент, Аурика, 1997
[2] The Harry S. Trumen Research Institute for the Advancement of Peace, Israel, Prof.Meron Medzini, Associate Fellow
[3] Meron Medzini, Golda Meir, Political Biography, Walter de Gruyter GmbH & Co KG, 2017
[4] Голда Меир-первый посол Израиля в Москве, журнал»Лехаим», Июль 2002, №7(123)
[5] Государственный антисемитизм СССР, Иудаизм — ужесточение государственного контроля, Документ №149, Фонд Александра Н.Яковлева 

 

Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer2-3-notkin/