Известный историк русского еврейства, культуролог, специалист по генеалогиии и антропонимике, эссеист Савелий Юрьевич Дудаков ушел из жизни 17 октября 2017 г. в Иерусалиме. Он был одарен многогранными талантами: блестящая память, знаток поэзии, готовый экспромтом со вкусом декламировать строки от Державина до Мандельштама, автор эссе о художниках и музыкантах. И ко всему — шахматовед, мастер спорта по шахматам. В каждой области знания (наука, искусство, религия) есть три восходящие ступени: просто знать о чем-либо, глубоко это понимать и эмоциональное отношение к познанному, когда отдельные его звенья связываются воедино. Савелий Дудаков (далее С.Д.) обладал именно таким целостным личностным знанием истории и культуры. Его работы отличает самобытность и оригинальность в исканиях, независимость, смелость и полная свобода в суждениях, исповедальный стиль.
Первые 32 года до эмиграции в Израиль в 1971 г. С.Д. жил в Ленинграде. Там родился и уцелел в страшную блокадную зиму 1941-1942 гг, перенеся воспаление легких. Со слов мамы он благоговейно вспоминал детского врача Смирнову, кому обязан чуду спасения. Видимо не случайно спутницей его жизни на протяжении 53-х лет стала ленинградский педиатр Инна Иосифовна Дудакова (yрожд. Пайкина). Мне довелось учиться с С.Д. в одной школе, дружить с тех пор всю жизнь. Это была 232-ая школа Ленинграда, прежняя 2-ая Санкт-Петербургская гимназия, открытая еще в 1805 году. Она расположена в центре города на пересечении Казанской улицы, отходящей от Казанского собора на Невском и Демидова переулка, идущего от Сенной площади через канал Грибоедова к Мойке. Многие ученики и питомцы 2-ой гимназии оставили след в истории и культуре России. Там начали обучение А.М. Горчаков (будущий канцлер России) и два сына Пушкина. Назову некоторые другие имена: государственные деятели — В.Н. Коковцев (министр финансов, а затем премьер-министр после убийства Столыпина), А.Ф. Кони (знаменитый юрист и литератор); люди искусства — А.Н. Бенуа, отец и сын Лансере, Л.Н. Майков, Н.Н. Страхов, И.Ф. Стравинский, Е.А. Мравинский; ученые — Н.Н. Миклухо-Маклай, (путешественник и этнограф), А.А. Иностранцев (геолог, археолог, организатор науки), А.А. Фридман (математик, физик-космолог, предсказал расширение Вселенной), Ю.А. Филипченко (зоолог и эволюционист, основал первую кафедру генетики в России). Аура гимназии как-то сохранилась, несмотря на социальные катастрофы ХХ века.
Савелий Дудаков
Этот район Петербурга запечатлен в творчестве Пушкина, Некрасова, Достоевского. На Сенной площади Родион Раскольников узнает о богатой старухе-процентщице. В бедном квартале близ Сенной, снимал квартиру осенью 1874 г. Модест Петрович Мусоргский. С.Д. привел интересный эпизод из воспоминаний композитора. Уже в те годы там жила небольшая популяция евреев — аптекари, ремесленники, отставные солдаты после 25 лет службы.
«В квартире одного из соседей композитора, бедного еврея портного, располагалась молельня. Однажды во время праздника Суккот (Кущей)) Мусоргский через открытое окно услышал очаровавшее его канторское пение. Вдохновленный, он тотчас переписал свою «Боевую песнь ливийцев» для хора из оперы «Саламбо» (1876), включив в нее заимствованные из еврейских молитв мелодии. Среднюю часть сочинения «Плачут жены Ханаана» он написал заново. Такова история создания одного из самых красивых произведений русского хорального искусства» [1].
Семья Дудаковых жила неподалеку от бывшей гимназии, в доме на углу Казанской ул. и Столярного переулка. Из окон квартиры был виден Исаакиевский собор. С.Д. вспоминает:
« Я проходил педагогическую практику в школе № 229 города Ленинграда, в том самом знаменитом здании, где «львы сторожевые», — на одном из них спасался от воды герой Пушкинского «Медного Всадника» Евгений. Каждое утро я подходил к окнам и с высоты нескольких школьных этажей любовался Исаакием Далматинским; точнее, иным чем из окна моей квартиры, ракурсом собора» [2].
Любовь к литературе и истории, необычность взглядов и поведения отличали С.Д. с юных лет. Вот два занятных штриха. На уроках истории средних веков, запутавшись в династии Пипина Короткого или Плантагенетов, ученики, согнув головы, ожидали гибельного вызова к доске. Учитель (с редким отчеством Евлампиевич) обычно ехидно посматривал на класс, заглядывал в классный журнал, а затем плотоядно спрашивал: «Может, кто-то сам пойдет к доске?» — И весь класс радостно выдыхал: «Дудаков, Дудаков пойдет!». Так продолжалось от истории средних веков до современной. Его сочинения были одними из лучших, но грешили грамматическими ошибками. Однажды учительница литературы, Лидия Ивановна Лебедева, в сердцах посетовала: «Дудаков, у вас такие хорошие сочинения, но почему вы так плохо пишете на родном языке?» И тут последовал ошеломительный ответ для тех антисемитских лет начала 1950-х: «А мой родной язык еврейский». С отрочества, С.Д. с гордостью воспринимал свое еврейство. Хотя тогда и спустя десятилетия в СССР опасались произносить «еврей», а в газетах обычно писали — «лицо еврейской национальности», — эвфемизм «жидовская морда».
С.Д. окончил филфак Герценовского института, однако по специальности работать не пришлось. Причины ясны из его письма (август 2000 г.) писателю Фридриху Горенштейну [3]: «С ранней юности я твердо решилникогда не играть с Советской властью в поддавки. Посему никогда не был комсомольцем, а тем паче партийцем. Никогда не был ни на партийном, ни профсоюзном или на ином собрании. Никогда не ходил на демонстрации. Посему мог существовать только в тех областях, где до меня не могла дотянуться ИХ рука.. Я с 18 лет кормил семью четырех человек, работая чернорабочим, грузчиком и тому подобных малопривлекательных профессиях… попутно работал шахматным тренером» (выделено самим С.Д.).
С середины 1960-х гг. С.Д. стал активистом сионистского движения, соавтором самиздатских журналов и обращений к властям о свободе эмиграции в Израиль. Борьба была затяжная, опасная и самоотверженная. В 1970 г. наиболее горячие «отказники», отчаявшись законно вырваться из клетки, решились на угон небольшого самолета из Ленинграда в Швецию. Это не удалось (КГБ знало о плане заранее) и закончилось резким усилением репрессий. «ИХ рука» дотянулась и до С.Д. — последовал шестичасовой допрос в КГБ («Большой дом» на Литейном). Итог долгого допроса: немедленно прекратить сионистскую деятельность и уезжать или будет хуже для семьи.
Эмигрировав в Израиль в 1971 г., С.Д. вел исследования в университете Иерусалима в Центре по изучению и документации восточноевропейского еврейства. Здесь защитил диссертацию «Протоколы сионских мудрецов и русская литература XIX–XX вв». На ее основе в 1993 году в издательстве Российской академии наук в Москве вышла книга «История одного мифа» [4]. Еще свежи были в памяти долгие доперестроечные годы государственного антисемитизма, активность «Антисионисткого комитета». А гласность вывела на поверхность открытых антисемитов общества «Память». На свет вылезла чернь: «зачем мне считаться вором и бандитом, коль можно податься в антисемиты, на их стороне хоть и нету законов, поддержка и энтузиазм миллионов». Высоцкий здесь метафорически точно вербализовал последствия государственного антисемитизма.
Издание книги С.Д. в 1993 г. — итог подвижничества Давида Абрамовича Черняховского (1939–2000). Это был высокообразованный, опытный врач-психиатр и психотерапевт, семейный доктор в московских элитных научных, литературных и музыкальных кругах. Он успешно купировал нередкие в этой среде приступы депрессии, бессоницы, нервные срывы. Влиятельные пациенты оказывались своего рода броней, поддерживая и защищая независимость поведения их целителя. Известен уникальный в советских реалиях случай, когда руководство КГБ после прямого письма-протеста Черняховского извинилось перед ним за преследование и склонение к доносительству со стороны слишком настырного гэбэшника [5].
В 1990 г. Черняховский организовал перевод и издание книги английского историка Нормана Кона «Благословение на геноцид: миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколы сионских мудрецов». Введение написал классик-культуролог Вячеслав Всеволодович Иванов. В послесловии «Глазами психиатра» Черняховский рассмотрел, как девиантные или маргинальные с позиции психиатрии личности (на примере мистика С.А. Нилуса) передают свои наваждения и фобии массам, порождая психические эпидемии. Процесс резко усиливается в периоды социальных катастроф и кризисов. На свет выходят кликуши, маргиналы, полубезумцы, склоняя общество к мифам и утопиям. В лучшем случае они способны навеять «человечеству сон золотой», а в худших — возбудить поиск «врагов», козлов отпущения. Подобный поиск играет для обычных людей роль психологической защиты, материализуя источник или причину всех невзгод.
Узнав об исследованиях Дудакова и прочтя его статью «Вл. Соловьев и Сергей Нилус» в сборнике “Russian History and Literature», Черняховский послал автору с оказией письмо поддержки. «Он возник на моем горизонте внезапно — можно сказать «по почте духов». Допускаю вмешательство Высшей Силы», — вспоминал С.Д. [2]. После эпистолярного знакомства Давид Абрамович посетил Израиль и, остановивишись в доме Дудакова, с карандашом в руках дотошно редактировал рукопись диссертации. По его просьбе были внесены некоторые добавления и написана глава «советский вариант антисемитизма». Там есть и анализ известной книги математика академика И.Р. Шафаревича «Русофобия».
Собрав отзывы авторитетных историков и культурологов, Черняховский добился решения об издании книги. Курьезно, но перед самым ее выходом директор издательства «Наука» потребовал убрать из аннотации фразу, что «Протоколы сионских мудрецов» — сфабрикованная в недрах российской тайной полиции фальшивка. «В течение двух дней сотрудники исторической редакции стирали намоченнными ацетоном тампонами злополучную аннотацию с пяти тысяч экземпляров», — иронически вспоминал С.Д.
В 1994 г. в Литературном музее Москвы состоялась успешная презентация книги. На нее пришло более ста человек, среди них известные литераторы, историки, философы — Лев Аннинский, Н. Иванова, З. Крахмальникова, Г. Померанц, Н.И. Толстой, С.О. Шмидт. Было получено или опубликовано около 20 рецензий в разных странах. В том числе отзыв французского историка Леона Полякова, автора сводки по мировой истории антисемитизма [6]. Интересно мнение видного российского культуролога, филолога Сергея Сергеевича Аверинцева (1937-2004):
«Я прочел книгу С. Дудакова «История одного мифа» с живым интересом и пользой для себя. Даже в тех случаях, когда речь идет о предметах, к которым мне прежде приходилось проявлять интерес, автор каждый раз предлагает детали, нюансы, уточнения, мне доселе неизвестные… Исключительное богатство тщательно собранного и точно проанализированного фактического материала говорит само за себя«.
Здесь есть важная тонкость: профессионала отличает от любителя как раз знание многих фактических деталей и умение сопрягать их богатство в единое целое.
Дудаков извлек из-под глыб времени целый слой русской беллетристики середины и конца XIX века и провел его содержательный концептуальный анализ. Оказалось, здесь содержались основные мифологемы будущих ПСМ, которые были сфабрикованы по уже подготовленному сценарию. Среди этих литераторов, «предвосхитивших» миф о сионских мудрецах, О.А. Пржецлавский, Вс.Крестовский, Б. Маркевич, С.К. Эфрон —Литвин и особенно Елизавета Шабельская — актриса и писательница (трилогия «Сатанисты ХХ века»). Сочинения этих авторов подготовили почву для массового воприятия ПСМ как подлинного документа . Религиозный мистик С. А. Нилус (1862-1929) сыграл роль катализатора. С 1900 г. он истово проповедовал приближение Антихриста и Страшного суда, перепечатав «Протоколы» в собрании своих заметок «Великое в малом». Вера в подлинность «Протоколов» распространилась в эмигрантской России и затем в Германии после первой мировой войны в форме мифа о всемирном «жидо-масонском заговоре».
В гениальном романе «Дар» Владимир Набоков двумя штрихами воссоздает атмосферу антисемитизма среди русских эмигрантов. Зина Мерц, возлюбленная героя романа, не выносила своего отчима адвоката Щеголева («даже на порог бы не пустила»), ибо он «был один из тех бравурных пошляков, которые при случае смакуют слово «жид», словно толстую винную ягоду«. Любимым чтением Щеголева были «Протоколы » — книжка, о которой он «мог толковать часами и, казалось, что ничего другого он в жизни не прочитал«, — саркастически писал Набоков.
Еще до революции в реакционной печати России появлялись «вульгарные карикатуры — отец и Милюков преподносят Мировому Еврейству матушку-Россию на блюде и прочее в этом роде», вспоминал писатель («Память говори»). В 1922 г. в Берлине отец писателя В.Д. Набоков, защищая своего друга Милюкова, был убит двумя черносотенцами. Один из них — П. Шабельский-Борк, крестный сын упомянутой выше Е. Шабельской. Убийцы были осуждены на 12 лет, однако вскоре выпущены по амнистии. Затем они влились в ряды активных деятелей нацистской партии и пропагандировали «Протоколы». Другой российский эмигрант Альфред Розенберг (1893-1946), выходец из обрусевших балтийских немцев, оказался главным идеологом нацистской партии. В начале 1918 г. он окончил в Москве Высшее техническое училище, но в конце года был уже в Мюнхене. Там тесно сблизился с Гитлером и лично познакомил его с «Протоколами». Мифологемы фальшивки стали частью книги фюрера «Майн кампф» и всего нацистского движения. После прихода нацизма к власти «Протоколы» в 1935-1945 гг. изучались в немецких школах [4]. Их печатали в сотнях тысяч экземплярах на разных языках в оккупированных Германией странах. Этот процесс остановил Нюрнбергский процесс. Но лишь на время.
Поражение поддерживаемых СССР арабских стран в шестидневной войне c Израилем в 1967 года привело к желанию взять реванш в сфере идеологии и к яростным атакам на Израиль. Борьба с сионизмом, трактуемом в стиле «Протоколов», заключил С.Д. [1, 4], стала важным направлением в советской пропаганде. Характерно название книги тех лет «Осторожно, сионизм» Ю. Иванова, функционера из Международного отдела ЦК. В 1975 г. альянсу советского блока и арабских стран и ряду других удалось провести в ООН резолюцию, которая объявила сионизм формой расизма (75 голосов «за», 35 — «против», 32 воздержались). Посол Израиля в ООН Хаим Герцог, будущий президент Израиля, заявил тогда, что резолюция «основана на ненависти, лжи и высокомерии, лишена всякого морального и юридического значения» и публично разорвал ее копию. В 1991 г. иракский диктатор Саддам Хусейн совершил агрессию в Персидском заливе, захватив Кувейт. Его армия потерпела быстрое поражение от сил международной коалиции (разгром в течение 100 часов). В этом же году предложение США в ООН отменить позорную резолюцию о сионизме было безо всякого обсуждения принято абсолютным большинством голосов: «за» — 111 стран и лишь 25 — против.
Тезис Саддама Хусейна — «все западные страны — марионетки в руках сионистов» — С.Д. назвал бесспорным отражением мифа «Протоколов» [4]. Этот тезис до сих пор остался в идеологическом антисемитском клише. Протоколы сионских мудрецов шагают во второе столетие — так справедливо заключил писатель и публицист С.Е. Резник в одной из своих статей. В XXI веке возник «новый антисемитизм», где подлог начала прошлого века вошел в идеологический инструментарий. Демократическим режимам отводят роль маски для сокрытия сговора «международной финансовой верхушки» с евреями во главе. Израиль демонизируется как центр мирового еврейского заговора. Это побудило французского писателя и историка Пьера-Андре Тагиеффа написать книгу, где собраны воедино все прежние и новые архивные свидетельства о генезисе старой фальшивки [7].
В 2000 г. под эгидой Российского гуманитарного университета вышла вторая и, пожалуй, главная книга С.Д.: «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» [1]. Ее замысел глобален и оригинален: проследить во всех аспектах отношение к евреям и еврейству с момента становления России как государства. Размытый термин «еврейство» включает и религиозно-этическое отношение к иудаизму, и исторические судьбы людей и семей с пращурами-евреями, и столь любимые С.Д. генеалогические разыскания. Рассмотрена позиция по «еврейскому вопросу» всех сфер российского общества, от простолюдина до аристократа и царского двора, от мира литературы и искусства до участия евреев в первой мировой войне. Столь знакомая Дудакову тема шахмат послужила затравкой для размышлений о «еврейском уме». В последней книге [15] историк подробно приводит положения интереснейшего труда Ивана Петровича Павлова «О русском уме» — три лекции, прочитанные великим физиологом в 1918 г., но напечатанные лишь в конце ХХ века
Цитированные источники в [1] составили 35 страниц мелким шрифтом (и это до эры интернет-поисков), именной указатель занял 19 страниц. Огромное исследование! С.Д., как отметил известный культуролог Ефим Григорьевич Эткинд, излагает «враждебные ему взгляды с удивительным хладнокровием, уравновешенно и логично». Этому обычно сопутствует ирония или легкий сарказм. К примеру, цитируя одну статью в черносотенном раритетном журнале 1910 г. «Прямой путь», историк так квалифицирует редактора:«Владимир Николаевич Пуришкевич, человек вполне образованный, талантливый и чемпион по жидоненавистничеству».
Впечатляет разнообразие источников, которые охватывает анализ С.Д. Так, историк штудирует беллетристику и воспоминания, напечатанные в сугубом официозе — Воениздате. «Мой опыт подсказывает, что это издательство имело некую автономию, и именно среди воспоминаний, опубликованных в нем, я выудил массу любопытного материала, имеющего отношение к еврейской теме«. В повести Ю.Германа «Подполковник медицинской службы» сюжет строится как воспоминания военврача еврея Левина. Попавший в плен раненый немецкий летчик презрительно отказывается от услуг врача «юде» и особенно страшится переливания еврейской крови. Коллега Левина хирург Баркан (украинец по тексту повести) впервые сталкивается с фашистской идеологией. Он потрясен, взбешен и отвечает летчику по-немецки: «Я славянин, и я ненавижу расистов… антисемитов, германофобов, ненавижу тех, кто линчует негров, ненавижу мракобесов». Спасая пациента от обильного кровотечения, Баркан с тихой яростью наказывает медсестре: «Этому подлецу нужно перелить кровь. Если он поинтересуется, какая это кровь, скажите — иудейская». Дудаков читал этот отрывок нескольким фронтовикам, и все в один голос подтвердили, что такой немец времен войны не исключение, а правило. Публикация повести Германа в журнале «Звезда» №1 за 1949 была приостановлена — начался сталинский антисемитский шабаш.
Далее лишь несколько штрихов из многостороннего ландшафта изысканий С.Д.
Тысяча лет контактов. Историк убедительно аргументировал, что соприкосновение двух народов и этносов произошло не 200 лет назад, а более тысячи лет назад в период объединения восточнославянских племен в Русь. Хазарский каганат с идеологией иудаизма находился в «подбрюшье» ареала восточных славян . Взаимоотношения двух древних этносов эволюировали на протяжении столетий от данничества славянских племен до соперничества и, наконец, военного поражения каганата после похода Святослава (965 г.). Несомненно, был и симбиоз, нередкие гибридные браки. Приведено известное летописное свидетельство: креститель Руси князь Владимир был сыном еврейки Малуши из свиты княгини Ольги. Отцом Малуши и ее брата Добрыни (легендарный Добрыня Никитич!) был некий Малк из города Любеча. Поскольку события происходили в дохристианской Руси, а Малк — имя еврейское, то этого Малка, следует считать либо евреем, либо хазарином. Отмечены и другие важные факты : еврейский квартал в средневековом Киеве, религиозные диспуты с евреями киевско-печерского игумена Феодосия, епископство в Новгороде еврея-выкреста Луки Жидяты (XI-ый век) и родословная ряда боярских родов от крещеных евреев.
Эти факты подкрепляют разделяемую С.Д. концепцию, что в истоках русской государственности было три ветви: язычество, хазарский иудаизм и христианство. Так полагал гениальный Велимир Хлебников с его даром интуитивно-целостного восприятия истории. С.Д. кажется естественным, почему князь Владимир не воспринял веру своих предков по материнской линии. Принятие иудаизма означало признание вассальной зависимости от достаточно сильного в ту пору каганата. А православный вариант веры сулил независимость и покровительство Византии. Хотя «годы, люди и народы / убегают навсегда / как текучая вода» (Хлебников), но после анализа С.Д. следует вывод: этнический шлейф от соперничества-симбиоза русского этноса с хазарским повлиял на регулярное возникновение в России ересей и сект типа жидовствующих, субботников, молокан. К ним примыкали десятки тысяч людей.
Ветхозаветные ереси в России. Чтобы как-то систематизировать разнообразие анализируемых историком религиозных уклонений (сект, ересей) в сторону иудаизма, прибегну к генетической метафоре. Ветхий завет можно принять за исходную «норму», а учение Христа как некое системное мутантное уклонение, принимавшее разные воплощения. Протестантские ереси Западной Европы в этом смысле подобны обратным мутациям в сторону Ветхого Завета, с той или иной степенью упрощения принятого до эпохи Реформации канона. Протестантизм в его разных воплощениях сопряжен с признанием лишь Священного Писания и отрицанием Священного Предания (решений первых Вселенских соборов), отрицанием церковной иерархии, сокращением обрядности и числа Таинств. Так, из семи Таинств англиканская церковь признает только три: крещение, причастие и покаяние, богослужение происходит не на лытыни, а на родном языке; лютеране признают лишь крещение и причастие. Баптизм отрицает институт церкви, а из Таинств оставляет лишь крещение.
Русские секты, которые детально описывает С.Д., пошли далее в своей ветхозаветной реверсии. Жидовствующие и субботники почитают библейского Единого Бога, но не признают Христа ни мессией, ни сыном Божиим, отвергают церковь и ее иерархию. В обрядности происходит возврат к законам Моисея, к основным иудейским ритуалам и праздникам: пасха с опресноками, празднование субботы с пением псалмов, обрезание, принятие иудейских ветхозаветных имен. Подобная реверсия у некоторых субботников заканчивалась полным отождествлением с иудеями (новообращенные евреи или геры) и даже переселением в Израиль — высшая форма филосемитизма. Десятки еврейских семей в Израиле ведут происхождение от русских субботников. Среди них, по С.Д., наиболее знаменита семья Иоава и Дины Дубровиных, ставших образцовыми сельскими хозяевами, их усадьба ныне превращена в музей.
Историк убедительно обосновал регулярность и массовость возникновения в России ересей ветхозаветного толка. Приведены многие описания жизненного уклада сектантов с их твердым соблюдением моральных библейских принципов, почти поголовной грамотностью, нередким знанием иврита. Полуобщинная жизнь вкупе с удивительным трудолюбием и исключением пьянства (несмотря на занятия виноделием молокан и духоборцев, сосланных в Закавказье) приводила к зажиточности, куда бы сектантов не ссылали (до Сибири и Дальнего Востока). К иудействующим и субботникам тянулись люди, которые стремились к самоусовершенствованию, «отрицающие господствующую церковь, которая не сумела утолить их духовный голод». В популяции регулярно рождаются люди, у которых утоление духовного голода («духовной жаждою томим») становится жизненной потребностью, доминантой. Жидовствующие сами переводили и комментировали книги Ветхого завета, притчи Талмуда, находя в них опору своим духовным исканиям. Ересиархов из крестьян особо привлекала апология трудолюбия и земледельческого труда, которыми проникнуты эти книги. В начале ХIХ века только субботников насчитывалось в России до 20 тыс человек. А число молокан в конце XIX превышало 500 тысяч человек.
С.Д. посвятил два больших очерка описанию вероучений и удивительных судеб двух русских ересиархов, которые отвергли официальное православие: иеговиста Николая Ильина (1812-1890) и сибирского пророка-земледельца Тимофея Бондарева (1820-1898), принявшего имя Давид Абрамович. Очерк о нем по существу — это книга в книге [1]. С.Д. явно не равнодушен к ересиарху, который в одном лице сочетал как бы Моисея и Аарона: и творец нового учения, и искусный земледелец в селе Иудино близ Минусинска, куда ссылали субботников и молокан. Детально изложен в книге [1] эпистолярный диалог «на равных» песнопевца труда, земледельца Давида Абрамовича Бондарева и Льва Толстого. По предложению Толстого они даже перешли в переписке «на ты». Диалог возвращает нас ко временам жарких иудео-христианских споров апостольского периода, к поискам религиозного компромисса, который пытались найти многие русские философы (Вл. Соловьев, а вослед ему Н.Бердяев, С.Н.Булгаков).
Лев Толстой пошел далее всех по пути ветхозаветной реверсии. В письме к Бондареву в 1893 г. он предложил признать, что Христос «не Бог и никогда не выдавал себя за Бога, а был великий и последний пророк еврейский, учивший не только евреев, но и всех людей тому, как надо служить единому истинному Богу, сознавая себя так же, как и всех людей, сыном его… Закон Христов согласен с законом Моисеевым и с пророком не во всех мелочах, но в главном, в любви к Богу и ближнему«. Евреи-апостолы разнесли учение Христа по всему миру. В основе векового конфликта, полагал Толстой, лежало кощунство либо заблуждение людей, назвавших Христа Богом. Если бы не это историческое недоразумение, евреи давно бы почитали и любили Христа как «последнего великого пророка». Евреям и православным , полагал Толстой, надо признать Христа человеком, пророком Божьим, и тогда те и другие соединятся».
Одно отступление. Этическое влияние непосредственного прочтения Библии красочно описано в диалоге из повести Лескова «Однодум» . В захолустном городке Солигаличе времен Екатерины случилась беда: нарушилась вся служебная линия, ибо назначенный случайно квартальным за его громадную фигуру, осанистый рост и грамотность Алексей Афанасьевич Рыжов оказался по должности ретив и исправен, но не брал ни в какую взяток «по касающемуся делу» и выше всего ставил библейский принцип «в поте лица твоего ешь хлеб». Протопоп с опаской докладывает городничему, что у Рыжова обнаружилась вредная фантазия: «А в чем она заключается? — Библии начитался. — Ишь, как его дурака угораздило! — Что же теперь с ним сделать? — Ничего не сделаешь: он уж очень далеко начитан. — Неужели до самого «до Христа» дошел? — Всю, всю прочитал. — Ну, значит, шабаш». Рыжов перестал уважать власти — «ленивы, алчны и пред престолом криводушны». Хотя конец повести благополучен, искателей истины и праведников, людей типа Рыжова по большей части ждали Сибирь, как Бондарева. Конечно, Россия была не уникальна в преследовании христианских ересей.
Династия Романовых и евреи. В разделе об отношении к еврейству царствующих особ С.Д. исследует и сопоставляет прежде всего частную сферу, бытовое поведение монархов. Насколько оно зависело от положения или от психологической структуры личности — известная дилемма гены и среда, человек и место. Над троном монархов нависал во все времена инвариантный антииудейский фанатизм православных иерархов. Однако это не было этническим или расовым неприятием. Термин антисемитизм в его этнической семантике появился лишь в ХIХ веке [6]. До этого периода отталкивание носило сугубо религиозный характер. Крещеные талантливые евреи относительно легко входили и в государственную элиту, начиная со времен Алексея Михайловича (его любимым дьяком был Алмаз Иванов — еврей из Новгорода). Но государственная политика была однозначна, пишет С.Д. — пленных польских евреев принуждали к крещению. Евреям запрещалось жить в пределах Московского государства.
Петр I в своих новациях испытывал недостаток в специалистах и добился от Синода разрешения на браки православных с иноверцами. Для Петра, отмечал С.Д., характерна поразительная по тем временам веротерпимость. Смышленые и способные люди, и среди них крещеные евреи, стали занимать высокие посты. Бедный португальский еврей Антон Девиер, переехавший в Голландию служить юнгой во флоте, был привезен Петром в Санкт-Петербург и, постепенно возвышаясь по службе, был назначен первым генерал-полицмейстером города. Его женой стала старшая дочь Меньшикова.
Поразительна родословная сына крещеного смоленского еврея барона Петра Павловича Шафирова (1669-1739). Он стал блестящим дипломатом, вице-канцлером и сыграл важную роль в проведении реформ Петра. Детальное изучение Дудаковым генеалогии Шафирова инициировала его жена Инна. Интересуясь генетикой человека и читая в Публичной библиотеке малодоступный в 1960-е годы «Русский евгенический журнал», она обратила внимание мужа на заметку о родословной Шафирова. С.Д. был поражен: «имена потомков вице-канцлера меня заворожили и постепенно я начал работать над будущей книгой». В 1989 г. вышла его книжка «Петр Шафиров» в серии « Евреи в мировой культуре», а в 2011 г. — прекрасно иллюстрированное расширенное издание [8]. С.Д. детально проследил потомство четырех дочерей Шафирова, которые были замужем за родовитыми русскими вельможами. Среди потомков выделяется граф Сергей Юльевич Витте — крупнейший государственный деятель. Он проявил исключительные организаторские способности и талант дипломата. Среди других именитых потомков Шафирова — друг Пушкина, поэт и критик П.А. Вяземский, Елена Блаватская, известная теософка, музыканты и композиторы братья Вильегорские, писатели и публицисты Ю.Ф. Самарин и В.П. Мещерский, генерал и военный историк Р.А. Фаддеев.
Младшая четвертая дочь Шафирова была замужем за князем В.П. Хованским. В этой родословной линии потомков выделяется богатая талантами поистине «звездная семья» Трубецких. Среди них религиозный философ князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905), последователь и друг Вл. Соловьева и первый выборный ректор Московского университета. Его сын Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938) — один из основоположников структурализма, основатель Пражской школы филологов. В этой же ветви — писатель Алексей Николаевич Толстой (1882-1945). А среди наших современников — видный математик Алексей Андреевич Ляпунов [9].
Среди исследователей есть охотники за микробами, охотники за редкими видами бабочек. Дудакова можно отнести к «охотникам» за еврейскими пращурами и путешествием их генов в разных генеалогических линиях. Книга о Шафирове имеет подзаголовок «и другие». Здесь читателя ждут неожиданности. Одна из них — семья композитора Александра Николаевича Серова (1820-1871), внука крещеного еврея. Он был женат на Валентине Бергман (1846-1924), принявшей лютеранство и кончившей Петербургскую консерваторию. В их браке родился замечательный художник Валентин Серов. А в линии Аделаиды Бергман (родной сестры Валентины, по мужу Симанович) находится нобелевский лауреат микробиолог Андрэ Львов (1902-1994). Фамилии Юдин, Евреинов, Жидков (модификация Житков) почти всегда, по Дудакову, связаны с еврейскими корнями. Эти корни Дудаков находит у адмирала Нахимова, хирурга Н. И. Пирогова, Ильи Мечникова, Владислава Ходасевича, композитора Глиэра, одной их первых женщин-врачей России Варвары Александровны Рудневой-Кашеваровой и многих других.
С.Д. отметил благотворную роль аристократического воспитания русских монархов в их взглядах и позиции по еврейскому вопросу. Безусловная личная заслуга Екатерины II — отмена в государственной прессе и документах презрительного слова «жид», начиная с указа от 10 марта 1785 года. Благородные воспитатели Лагарп у Александра I и поэт Жуковский у Александра II привили царским отпрыскам гуманистические и либеральные идеи. В других случаях по воле судеб императором неожиданно становился человек типа Александра III. До сих пор идут споры о том, как совмещались его армейские повадки и недалекость ума с достаточно трезвой государственной политикой (известная оценка С.Ю. Витте). Характерно его высказывание в письме к варшавскому генерал-губернатору И.В. Гурко: «Сердце мое радуется, когда били евреев, но допускать этого ни в коем случае нельзя, так как от них богатеет земля русская». ( цит. по [10 ]). Удивителен размах мер по прекращению погромов и стабилизации положении в стране после убийства Александра II: в период, когда министром внутренних дел был М.Д. Толстой, суду были преданы свыше 5000 погромщиков [1]. Очевидно, Витте имел основания в целом позитивно оценить Александра III, которому довелось принять трон после убийства своего отца.
В этом аспекте личность Николая II предстает как бесславная, анемичная, а его государственная деятельность во многом близорукая. Он был, заключает С.Д., рабом чувства, человек не столько глубоко верующий, сколько глубоко суеверный, при этом капризен и бессердечен к ближайшим сотрудникам. Монарх нередко отказывался следовать трезвым советам своих умных, преданных престолу советников. Расстрел мирной демонстрации 1905 года глубоко развел интеллигенцию и монарха. Петр Столыпин 10 декабря 1906 г. подал царю записку по еврейскому вопросу о единоголасном решении совета министров отменить некоторые «неоправданные обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения». Николай II не внял своему премьер-министру, сославшись на свой внутренний голос, который «все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал решения на себя».
Сохранение черты оседлости в начале ХХ века вызвало, с одной стороны, массовую эмиграцию евреев в Америку, а с другой — резко толкнуло активную часть еврейской молодежи, запертую в перенаселенной черте оседлости, в стан борцов с самодержавием. В его падении они наивно или утопично видели торжество социальной справедливости и решение еврейского вопроса в России. Государственная близорукость Николая II несомненна. С.Д. привел высказывание философа и публициста В. Розанова уже после отречения царя:
» Все царствование было печально. И даже не печально, а неудачно. Неудача бы ничего. Было упорство в неудаче. И вот это была настоящая беда. Наконец, была безжалостность к стране, к населению. Россия не живодерня...»
Сказанное не исключает личной честности Николая II. Когда в 1905 году Николай II прочитал «Протоколы сионских мудрецов», он вначале восхитился — «какая глубина мысли, не может быть сомнения в их подлинности». Но Столыпин провел секретное расследование и доложил что «Протоколы» — полицейская подделка. Тогда Николай II наложил известную резолюцию: «Протоколы изъять, нельзя чистое дело защищать грязными способами». С.Д. отметил, что благодаря негативной позиции царя, никаких ссылок на «Протоколы» не допускалось даже во время печально известного «ритуального» судебного процесса по обвинению Менахема Бейлиса в 1913 г.
В династии Романовых С.Д. проследил причудливое сочетание филосемитизма и антисемитизма. Многие мемуаристы и историки сходятся на резко отрицательной оценке облика и деятельности Вел. князя Сергея Александровича Романова. «При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти», — писал Вел. князь Александр Михайлович о своем родиче. И вот этот человек, стал в 1891 году генерал-губернатором Москвы, сменив князя В.А. Долгорукого, старого русского барина, аристократа духа, как его характеризовал С.Д. В печати сразу началась газетная травля евреев с тезисами «Москва ожидовела», «Евреи захватили все в Москве» (инвариантная терминология антисемитов, только Гитлер затем вместо Москвы поставил Германия). Новый глава Москвы издал указ и выселил в короткое время из Москвы более 30 тыс. евреев [1, 11,12] . Это деяние воскресило в XIX веке массовые депортации евреев в средние века. Сходные акты были повторены уже в большевистской России. По тому же сценарию при коллективизации были выселены в Сибирь миллионы крестьян. В 1935 году из Ленинграда выселили одномоментно 39 660 «внутренних врагов» — людей с буржуазными корнями. Видимо, лишь смерть Сталина помешала повторению московского сценария — массовой депортации евреев из городов на поселения или лагеря.
Главнокомандующий армией в первой мировой войне великий князь Николай Николаевич, по оценке С.Д., запятнал свое имя «неслыханными преступлениями против евреев в прифронтовой полосе. Тотальное выселение, погромы, зверское насилие над мирным населением, обвинение в шпионаже и немедленный расстрел ни в чем не повинных людей, все это стало нормой» [1].
Однако, другой Великий князь Константин Романов (1858-1915) слыл благородным человеком, талантливым поэтом (псевдоним К.Р.), меценатом искусств. Он достойно нес обязанности Президента Академии наук. По его инициативе в Академии было создано отделение изящной словесности, куда в числе первых были избраны Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, В.Г. Короленко, А.Ф. Кони, П.Д. Боборыкин. Но опять-таки, не обошлось без парадоксов. С.Д. описал случившийся в 1904 году служебный конфликт. К. Романов, будучи главой военных учебных заведений России, предложил законопроект о недопущении туда крещеных евреев. Против выступил тогдашний министр просвещения Г.Э. Зенгер (латинист, профессор Варшавского университета). Он резонно заявил, что если евреи несут военную службу в нижних чинах, то нет оснований препятствовать им в достижении офицерского звания. Законопроект был отозван, но Зенгер поплатился портфелем министра. К. Романов издал затем секретный циркуляр о запрете приема в военные учебные заведения крещеных евреев. В 1912 г. запрет был распространен на детей и внуков выкрестов. Это, по словам С.Д., была уже практика расового антисемитизма. Лишь февральская революция 1917 г. сняла все гражданские ограничения. Почти сразу же 2600 евреев были зачислены в военные училища и школы прапорщиков. При недостатке младших офицеров, который испытывала армия, это был « запоздалый, но правильный шаг. Россия войну, к сожалению, проиграла...» [3].
Филосемитизм Владимира Соловьева. С особым пиететом С.Д. описывает общественно-государственную деятельность гениального философа и поэта Владимира Сергеевича Соловьева (1853-1900). Он был филосемитом, выучил иврит, чтобы понять Каббалу и читать Талмуд в подлиннике. С.Д. привел замечательные по стилю строки православного публициста и монархиста М.О.Малышева:
«Владимир Соловьев не мог не любить евреев уже как поэт и мыслитель; слишком уж волшебна по продолжительности и судьбе история этого народа, слишком центральна его роль в жизни нашего духа… Сколько я понимаю Соловьева, он сам в благородном смысле этого слова — был еврей, по тайному, так сказать, тексту своей души, по ее священным напевам. Мягкая славянская душа была в нем существенно преобразована библейскими началами христианства, и он мог назваться иудеем, может быть, в большей степени, нежели многие современные евреи… Мы часто враждебны евреям, презирающие их, не замечаем, что в самых священных областях духа своего мы им покорны…» .
Вл. Соловьев предлагал иной, нежели Лев Толстой, путь иудео-христианского синтеза: иудеям следует отказаться от вражды к непризнанному Богочеловеку и в союзе с обновленным, способным к диалогу христианством постараться найти «образ совершенного богочеловечества». Увы, на несбыточность этого пути указывали многие критики. Вл. Соловьев (а вослед ему философ Н. Бердяев) был первым русским мыслителем, заявившим, что «еврейский вопрос есть вопрос христианский». Антисемитизм несовместим с истинным христианством, неприемлем для подлинного последователя Христа. С.Д. подробно описал страстную и бесстрашную общественно-публицистическую активность Вл. Соловьева в защиту гражданских прав евреев. В 1890 г. он написал краткое обращение на имя государя и собрал подписи многих университетских профессоров. В Москве удалось собрать 66 подписей, а в Петербурге — более 50. Соловьев старался, по словам Короленко, соединить людей независимо от различий во взглядах по другим вопросам. Петицию по личной просьбе Соловьева подписал даже Лев Толстой, хотя он всегда выступал индивидуально.
Текст петиции, приведенный в книге С.Д. [1], краток и ясен. Начальная фраза: «В виду систематических и постоянно возрастающих нападений и оскорблений, которым подвергается еврейство в русской печати, мы, нижеподписавшиеся считаем нужным заявить». Далее шли два важных пункта: 1) требования правды и человеколюбия одинаково применимы ко всем людям, и посему «евреи, неся равные с прочим населением обязанности, должны иметь таковые же права»; 2) возбуждение национальной и религиозной вражды, столь противной духу христианства, приведет общество к нравственному одичанию, «особенно при заметном упадке гуманных чувств и при слабости юридического начала в нашей жизни».
В русских газетах петиция не была напечатана, но о сборе подписей стало широко известно. Правая печать порицала не столько текст петиции, но, иронически замечает Дудаков, само желание обратиться к обществу. Когда текст петиции был перепечатан в лондонской «The Times», обер-прокурор Синода, блюститель нравов К. Победоносцев известил Александра III в письме. Император наложил краткую резолюцию «Я уже слышал об этом. Чистейший психопат». Вскоре последовал вызов Вл. Соловьева к градоначальнику Петербурга В.П. Грессеру с угрозой высылки. Знакомая ситуация…
Самоотверженные призывы Вл Соловьева активно противостоять нравственному одичанию и национально-религиозной вражде повлияли на русскую интеллектуальную элиту. После неудач в Первой мировой войне началась погромная агитация и массовая депортация евреев из прифронтовых районов во внутренние губернии. Это нередко сопровождалось грабежами и погромами. На сборы давалось 24 часа. За период 1914–1916 г. по причине якобы нелояльности было выселено во внутренние губернии более 250 тысяч евреев [10]. Между тем, евреев продолжали призывать в армию. В этих условиях Леонид Андреев, Максим Горький и Федор Сологуб распространили за своими подписями «Воззвание к русскому обществу» и организовали издание сборника «Щит».
В этом сборнике, отметил С.Д., приняли участие люди, зачастую принадлежавшие к прямо противоположным политическим лагерям. Их главной целью была защита еврейства.
«И действительно, что общего между эстетствующей парой Мережковских и донским казаком Федором Крюковым? Были представлены и титулованные особы — князь Петр Долгоруков и граф Алексей Толстой, и даже потомок иерусалимского короля Болдуина, великий лингвист И. Бодуэн-де Куртене. Все эти люди представляли цвет нации; Иван Бунин и Валерий Брюсов, Вячеслав Иванова и Д. Овсянико-Куликовский, П.Н. Милюков и Максим Ковалевский, отец Сергий Булгаков и автор скандального «Санина» Михаил Арцыбашев, Константин Бальмонт и сын крестьянина, профессор духовной Академии Антон Владимирович Карташев. Но у них было одно общее — в свое время, в 1913 г., они почти все выступали в защиту Бейлиса. А двое «щитоносцев» вообще были на переднем крае борьбы: Владимир Короленко и Владимир Бехтерев» [1].
Среди авторов сборника «Щит» не было евреев. Это неслучайно, подчеркнул писатель С. Резник, ибо защитить бесправных русская литература посчитала «делом чести русских по крови писателей» [12].
Еврейская тема в литературе и искусстве. При исследовании этой темы С.Д. исходил из необходимости осторожного обращения с понятием «антисемит», иначе придется «вообще всю европейскую культуру и всех ее творцов усадить на скамью подсудимых». В европейской традиции исторически сложился образ еврея чужака, пришельца, окрашенный в негативные тона. Он подпитывался религиозными («Христа распяли») и экономическими мотивами. Аристократия, элиты Европы пренебрегали занятиями торговлей, финансовой, банковской деятельностью. Эта презренная ниша была оставлена для евреев и там они преуспели. В русской литературы XIX образ еврея был скалькирован с уже известных типов банкира, ростовщика у Шекспира, Мольера, Байрона и других авторов. Сама по себе негативно окрашенная мифологема или персональное антиеврейское бытовое отталкивание — в порядке вещей, насильно мил не будешь.
Подлинный антисемитизм проявляется в трех формах: религиозный, государственный и расовый. Именно в этих случаях он становится опасен, если проповедуется открыто, активно и аггрессивно. При этом евреям отводят в случае кризисов роль козла отпущения с ограничением гражданских прав и далее вплоть до погромов. Позиция Дудакова сходна с тезисом Зеева Жаботинского (1909 г): «антисемитизм — крепкое слово, а крепкими словами зря не стоит играть. Антисемитизм предполагает активную вражду, наступательные намерения… в разных оттенках жидоморства».
Интересна позиция С.Д. при оценке образа Янкеля и описания еврейского погрома в «Тарасе Бульба». Эта повесть облигатно входила в школьную программу в российской и советской школе. Современного читателя шокируют описания зверств казаков, унизительные эпитеты которыми Бульба награждает евреев и помогающего ему в беде Янкеля. Но Гоголь живописал эти ужасные и позорные сцены с позиции запорожцев, как это виделось три века назад. Корректно ли приравнивать описание взглядов гоголевских запорожцев и их отношения к евреям к позиции самого писателя? С.Д. как историк проагает, что Гоголь, выросший в Малороссии, впитал презрительное отношение к «врагам Христовым» вместе с «молоком матери». Он представил образ еврея в сложившихся мифологемах. Гоголь-автор, видимо, сознавал, что евреи в Украине оказались между молотом и и наковальней. Недаром в уста Янкеля вложены слова: «Всё, что ни есть недоброго, всё валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид».
Однако, известны и другие оценки. Русский историк, философ и религиозный мыслитель Георгий Петрович Федотов (1885–1951 гг.) с горечью отмечал: «Гоголь дал в “Тарасе Бульбе” ликующее описание еврейского погрома. Это свидетельствует, конечно, об известных провалах его нравственного чувства, но также и о силе национальной или шовинистической традиции, которая за ним стояла» [13]. Более резко высказался о сцене погрома в «Тарасе Бульбе» Зеев Жаботинский: «Ничего подобного по жестокости не знает ни одна из больших литератур. Это даже нельзя назвать ненавистью, или сочувствием казацкой расправе над жидами: это хуже, это какое-то беззаботное, ясное веселье, не омраченное даже полумыслью о том, что смешные дрыгающие в воздухе ноги — ноги живых людей, — какое-то изумительно цельное, неразложимое презрение к низшей расе, не снисходящее до вражды».
В ХХ век Россия вступила с чертой оседлости, запретом на ряд профессий и процентной нормой для обучения евреев в гимназиях и вузах. С.Д. с иронией описал в одном эпизоде, какие преграды это ставило для проявления талантов, несмотря на старания русской интеллигенции. В неотправленном письме Александру III глава Синода Победоносцев высказал совет, что «достойно и праведно» для верховной власти было бы посетить концерты Антона Рубинштейна — «событие в музыкальном мире целой Европы…где он ни появится, около него собираются первые таланты в музыке, искусстве, в литературе, с сочувствием и уважением к его таланту». Но зная юдофобство императора, царедворец избегал упоминания «крещеный еврей», терапевтически купируя этот факт фразой, что Антон по воспитанию, семейным и общественным связям и образу жизни — «русский и остается в России, несмотря на блестящие предложения».
Семья Рубинштейн оказала сильное влияние на музыкальную жизнь России. Антон Рубинштейн (1829-1894) был не только великим пианистом, композитором и дирижером, но и основал 1862 г. в Петербурге в первую в России консерваторию. Петр Ильич Чайковский стал его учеником и первым выпускником по классу композиции. Младший брат Николай Рубинштейн, также пианист и дирижер, был первым директором Московской консерватории. Но музыкальная карьера двух братьев стала возможной только после семейного акта крещения. В июле 1831 г. 35 членов семьи Рубинштейн приняли крещение в Свято-Николаевской церкви Бердичева. Толчком послужил указ Николая I в августе 1827 г. о призыве еврейских детей на 25-летнюю службу в армию в пропорции 10 на каждые 1000 детей ( а христиане — только 7 на 1000). Крещение снимало путы черты оседлости и уже черех два года семья Рубинштейн переселилась в Москву.
Однако черта оседлости, поведал С.Д., все же проступила самым типичным образом. Антон Рубинштейн завещал крупную сумму денег на проведение конкурса своего имени на условиях свободного участия лиц всех наций, религий и сословий. В 1890 году, при жизни великого музыканта состоялся первый конкурс, и эти условия выполнялись. Однако на пятом конкурсе, проходившем в 1910 году в Петербурге, приключилась «еврейская история» [3]. Великого музыканта уже не было в живых. Его однофамилец, восходящий гений-пианист Артур Рубинштейн (1887-1982), узнал из газет, что композитор Александр Глазунов (организатор конкурса ) обратился к царю с прошением разрешить евреям-участникам жить в столице во время конкурса. Закон запрещал евреям находиться в столице без разрешения более 24 часов. Николай II не удостоил ответом, но категорическое «нет» сказал глава Совета Министров Столыпин. Возможно, правители России, предположил С.Д., были уязвлены тем , что победителем недавно закончившегося в 1909 году международного шахматного турнира памяти М.Чигорина , где играли все тогдашние светила, оказался тоже А. Рубинштейн, но уже по имени Акиба.
С.Д. привел отрывок из воспоминаний Артура Рубинштейна, что наглая дискриминация превзошла меру того, что он мог вынести. «Помимо унижения, какое я испытал как еврей, я остро чувствовал оскорбление, нанесенное памяти моего великого однофамильца, который никогда бы не потерпел подобной дискриминации. Я горел жаждой реванша». Юноша нелегально приехал в Петербург, уговорил директора Петербургской консерватории Глазунова позволить без официального разрешения выступить в конкурсе. Играл Артур Рубинштейн великолепно, публика ожидала его победы. Однако, решение жюри было отложено на 24 часа, (явное давление сверху), и первая премия была присуждена другому. Затем на квартиру, где остановился Рубинштейн, нагрянула полиция с предписанием покинуть столицу в 24 часа.
Курьезно, что для оправдания черты оседлости и связанных с нею ограничений Победоносцев использовал положения социал-дарвинизма. Морис фон Гирш (1831-1896), еврейский предприниматель и банкир, живший в Париже, создал благотворительные фонды для развития образования среди евреев разных стран и ежегодно жертвовал на эти цели большие средства. В 1888 г. он даровал 50 миллионов франков на устройство в черте оседлости профессиональных школ, мастерских, земледельческих ферм. Гирш просил Победоносцева ослабить ограничения для евреев. Тот лукаво ответил, что евреи, мол, ограничиваются в правах не из-за их вредности, а потому, что в силу тысячелетней истории они более сильны умственно и духовно, чем коренное население. Поэтому, чтобы уравновесить экономические и культурные силы евреев и коренного населения, нужны ограничительные меры. « «Кто желает работать на пользу евреев, — советовал Победоносцев, — должен работать на пользу просвещения русского крестьянства и вообще русского народа». Далее события развивались по российскому сценарию. Гирш даровал миллион франков на нужды церковно-приходских школ, которые опекал Победоносцев. Эти деньги были приняты. Однако, правительство захотело по своему усмотрению распоряжаться и всеми будущими пожертвованиями для облегчения жизни евреев.. С этим банкир- филантроп, естественно, не согласился и направил деньги на помощь евреям для их эмиграции из России [11,12].
Ответом на подобную государственную позицию стала колоссальная эмиграция. За период 1881-1914 г. эмигрировало около 1,5 миллиона евреев, в основном в Америку [10]. Как раз в то время, когда российская динамичная экономика нуждалась в предпринимателях и капитале. «Гонения и погромы, разорения и стеснения, заставили их двинуться тысячами семей в Новый Свет…Здесь в Америке, особенно ярко видно, какую огромную творческую созидательную силу потеряла Россия в безумной политике антисемитизма в его диких формах, которые имели место у нас… В массе евреев, прекрасно устраивающихся в Новом Свете, поднимающих его национальное богатство, мы потеряли часть того капитала, который история дала России и которым должны были уметь воспользоваться его государственные люди». С.Д. процитировал эти горькие слова Владимира Ивановича Вернадского, из написанной им в 1913 г. статьи «Мысли за океаном», выделив курсивом главную мысль выдающегося ученого и мыслителя [1, с.517].
Для евреев, которые связали свою судьбу с Россией — переход в христианство был почти единственной оставшейся возможностью свободного выбора образования, профессии и развития своих природных талантов. В дореволюционной России было несколько евреев-генералов, выкрестов в первом поколении. Одним из них — генерал Михаил Владимирович Грулев (1857-1943). Он мечтал быть военным, поступил в армию вольноопределящимся, но до его крещения все возможности военной карьеры пресекались, несмотря на блестящую сдачу экзаменов,. С.Д. приводит волнующие отрывки из воспоминаний Грулева о том, , насколько морально тяжел был вынужденный разрыв со своими национальными и семейным традициями [2 c. 410-415]. Поэтому число крещений во всем XIX относительно невелико, около 86,5 тысяч человек. Из них в православие перешли 69,4 тысяч человек и 17,1 тысяч — католичество. Тогда как в остальных странах в целом крестилось в 2.5 раза больше ( при примерно равной численности) — около 224 тысяч [10].
О стиле исторических работ С.Д. Логик Имре Лакатос заметил, что история науки есть изложение событий, выбранных и истолкованных каким-то нормативным образом. Стиль работ Дудакова — историка я бы сравнил с импрессионизмом: крупные мазки-очерки переплетаются с сочной прорисовкой парадоксальных извивов истории , поведения и взаимоотношений людей. С.Д. обладал особым талантом погружения в социо-культурный ландшафт эпохи. Физик и поэт Борис Шапиро пишет о стиле работ С.Д. от « Широким языкомощным потоком описывает Дудаков как историк и документалист время и пространство бытия еврейского народа в российской диаспоре…По композициии Дудаков — литератор кубист. Его сюжет разворачивается отражениями в гранях свидетельств и документов. Но в центре всегда стоит человек» [14].
Эта человеческая сторона истории интересна в случаях, когда водораздел филосемитизм — антисемитизм шел внутри семей, где родные братья получали сходное воспитание. Только два примера из приводимых С.Д. Маклаков Николай Алексеевич (1871-1918), министр внутренних дел и шеф жандармов — один из инициаторов дела М. Бейлиса. Но его старший брат, Василий Алексеевич (1869-1957), был одним из лидеров кадетской партии и защитником в деле Бейлиса. Или братья Красновы: Андрей Николаевич (1862-1912) ботаник, географ, путешественник, либерал и филосемит, и Петр Николаевич (1869-1947) — генерал и писатель — германофил, «в своих антисемитских романах перешедший все границы здравого смысла, человек, предавший родину и служивший нацистам» [1].
Исторические работы С.Д., особенно его последняя книга [15] напоминают мне по стилю обращенные к человеку исповедальные «Опыты» Мишеля Монтеня. Сделав сие сравнение, я представил, что Савелий Дудаков, с его страстью к генеалогии, тут же напомнил бы, что французский мыслитель был еврейского происхождения по линии матери Антуанетты де Лопес — родом из арагонских евреев, изгнанных из Испании.
Общая установка историка при анализе темы Россия и еврейство отражена уже в названиях его книг. Они семантически сходны: «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма», «Этюды о любви и ненависти», «Книга веры и безнадежности» .
Действительно, история соткана из причуд и парадоксов, из прихотливого переплетения любви и ненависти, веры и безнадежности. Для европейских нравов XIX века, было обычным, что « непримиримые в идеологическом плане противники могли поддерживать приятельские отношения, уважать и даже любить друг друга»,- отметил Е. Эткинд в предисловии к книге [3], Увы, сейчас, эта ситуация встречается все реже. Видимо, самым верным и устойчивым компасом в сей бренной жизни и в отношениях между людьми остается мысль, высказанная П. Кропоткиным, что люди — лучше учреждений. А биолог и философ Александр Александрович Любищев добавил, что люди все-таки лучше своих убеждений.
Литература
-
Дудаков С. Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России. М. РГГУ. 2000. Дудаков С. Этюды любви и ненависти. М. РГГУ. 2003. Дудаков С. Книга веры и безнадежности. Иерусалим-Москва. 2012. Дудаков С. История одного мифа. Очерки русской литературы XIX-XX вв. М. Наука. 1993. Черняховский Б.А. Заметки психиатра // Независимый психиатрический журнал. 2005. №1. Поляков Л. История антисемитизма. Эпоха знаний. Мoсква-Иерусалим. 1998. Пьер-Андре Тагиефф. Протоколы сионских мудрeцов. Фальшивка и ее использование. Мосты культуры. 2011. Дудаков С. Петр Шафиров и другие. Иерусалим-Москва. 2011. Голубовский М. А.А. Ляпунов и полтора века интеллектуальной династии. Природа. 2012. №3. Полян П. Сто лет без оседлости: к юбилею еврейской эмансипации в России // Неприкосновенный запас. 2017. №3. См также: Полян П. Родимое пятно России: Черта еврейской оседлости. // Демоскоп. 2017. № 735- 736. Кандель Ф. Книга времен и событий. Т.2 (felixkandel.org/indexphp/books.html) гл.34. Резник С.Е. Вместе или врозь. 2003. Захаров. Москва. Федотов Г.П. Новое на старую тему (К современной постановке еврейского вопроса) // Новый журнал. Нью-Йорк. 1942. № 1. (www.vehi.net/asion/fedotov.html). Шапиро Б. Этюды и этноды. Заметки о романе Савелия Дудаков «Этюды любви и ненависти М. 2003 // Заметки по еврейской истории. 2004. №44. Дудаков С. Из личного архива. Иерусалим-Москва. 2014.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer2-3-golubovsky/
