(продолжение. Начало в №2/2018)
Хориа Зилиеру
СЕРДЦЕ — ЗВЁЗДНЫЕ СКОРОСТИ
Виви Василаке
Ты сердцем в башне пребывая
колоколам веков внимая
будь чуток к ропоту костей
владелец звёздных скоростей
Твой огнь божественный питая
звучит мой дар тебе: святая
речь предков голоса слова —
отрубленная голова.
Чезар Ивэнеску
ВОТ ЧТО НАМ ПОМОГЛО СОХРАНИТЬСЯ
Молчание — вот что нам помогло сохраниться
под разорённой звездой
но этим путём больше мы не пойдём
потому что от лязга оружия — слышите? — проснулась
вся природа вокруг
и солнце
зализывает свои раны как лошадь
захлебываясь кровавой пеной
Я съел столько хлебов
молчанья так долго
я пребывал в немоте
что теперь
я поднимаюсь как Сила как Ангел
рассекающий Бестию
Иоанна Иероним
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ
Словно хищная птица
клювом
повыдергивала у тебя перья
и глубокие борозды на твоём прочертила лице
не пытайся не улыбайся
синие зубы
на лице почерневшем
взор твой — высохшая река
о, ясные некогда воды
среди камышей
Каролина Илика
ОГОНЬ И ЗНОЙ
Неверная, как смутная граница
В двух шелестах листвы: моя улыбка.
Ты не узнаешь, всё ещё я та ли,
Что до сих пор была с тобой: твоя ль.
Едва родившись, тает снег, упавший
В ладонь разгорячённую. Любовь.
Одна любовь и выдержит, и стерпит
Огонь и зной.
Не спрашивай. Обрушась лепестками,
В саду погасли розы. Новый день
Вошёл и ночь настиг — её впустую,
Как женщину бесплодную, обняв.
Думитру М. Ион
НЕ ХОДИ, КРАСАВИЦА, НА ХОЛМ
Не ходи, красавица, на холм,
Он так стар, что чуть тебя завидит —
Потеряет голову совсем.
Сердце у него — пещера.
Не ходи, красавица, на холм.
Он тебя в свой лес упрятать может,
Где уже пропало столько душ.
Кто, куда пойдёт тебя искать
Меж берлог медвежьих и оврагов,
На глазах у хищных птиц?
По лесу гуляющая рысь
Выследит тебя да и загонит
В грот мышей летучих, в царство слёз.
Снег пойдёт… Весной растает снег,
Выплывешь оттуда на слезинке
Вниз, в долину, мимо тихих сёл.
И никто твой голос не услышит.
Дениса Коменеску
СЕМЕЙНЫЕ КАРТИНКИ
Папа опять оставил белье, возвращаясь из прачечной,
на базарном прилавке;
сестренка самой себе отправляет письмо
чтобы потом
прочитать его мне;
мама украдкой платит дьячку за акафисты
Дай им, Господи, счастья
моим девочкам, Господи, коли не дал уж мне.
И пока я пишу на балконе
на коленях
стихи
лягушонок — прыг-прыг — через порог пробирается в дом
мне больше не с кем поделиться восторгом
потому что ты
посвятил себя мёртвым.
Траян Т. Кошевей
ИСТОРИИ НА ВОДЕ, ПЕРЕЛЁТНЫЕ ЛИСТЬЯ
Истории на воде, перелётные листья из которых
я прошлое воссоздаю, из которых
воскрешаю своё бытие — так ящерица
наращивает оборванный хвост.
Ночь в искрах —
в этот час у теней в кулаке зажат пузырёк синильной
кислоты, в этот час
оконная корь осыпает лицо непроглядного города
и зажжённая спичка —
большое лучистое насекомое выгрызающее у тебя
душу и тело.
В эту ночь в этих искрах мне сегодня опять окликать истории на воде. Перелётные листья. Летучие
(ах этот почерк ребёнка на старой открытке!)
как сожжённый картонный король в конце карнавала
когда понемногу
покой возвращается и порядок и алкогольный
угар рассеивается как туман.
Я слушаю
тишину, приближается шорох на мягких лапах кошачьих,
я вижу как на паутинке
спускается образ из прошлого: мой, и я закрываю глаза…
Наверху — лишь луна как серебряный грош на который
можешь всю эту лавочку закупить.
И жизнь моя — вся как есть — предстаёт предо мной
жалким актёришком в роли напыщенного метрдотеля
предъявляющим счет мне за прошлое, за все эти
истории на воде. Перелётные листья.
И длинная автострада, морозная и освещённая
фарами
впереди —
твоя давняя тень.
И любая случайно промелькнувшая мысль
может сейчас
отправить тебя в мир иной.
Тудор Кристя
ПЕРГАМЕНТ
Ты все пишешь, говорит Чёрный Ангел, стихи
все по улочкам бродишь, оставляя их умирать
у железной дороги, уложивших шею на рельсы,
обучаешь их грёзам и демонстрируешь им
как вылетает подсолнечное семечко из вагона
а потом прорастает и целое лето растёт;
друзья твои — граждане
вполне респектабельные, директора, работники торговли
глядят на тебя и молчат
и даже не подозревают что время от времени
ты посещаешь сеанс воплощения
некой женщины некой любви, похороненной
где-то в бюро вечерних находок;
ты читаешь
объявления в рубрике всеобщей усталости; тайно взращиваешь
грусть в садах равнодушия. Пишешь,
говорит Чёрный Ангел, стихи. — Да, пишу, защищаю
жизнь, а также литературу, а также
одиночество, отвечаю ему взяв слово
и взрезая себе этим словом набухшую вену под старым
развернутым его пергаментом.
Даниэла Крэснару
АРЕНА
То ли трус, то ли увалень баловень жизни
ты вне круга, вне этой арены.
Вырезанный кадр
пролетает у самых кончиков твоих пальцев
как кружевной платочек княжны.
Там — в кругу — начинается зрелище смерти.
Ты хорошо различаешь
ничейную полосу,
нейтральное, пустое пространство
между тобой и ареной —
к которой ты ни за что не приблизишься, нет!
Позади, за глазною сетчаткой — ступени, по ним
поднимается, преодолевая законы природы,
летаргическая вода, тяжёлая ржавь.
И — мгновение!
Мгновение — вот цена твоего последнего вдоха.
Ровно столько, сколько понадобится платочку чтобы
опуститься на пыль
обагрённой кровью арены.
Ровно столько, чтобы мог ты услышать ещё
аплодисменты
завершающие всякую жизнь.
Иоана Крэчунеску
КАК СМЕЯЛИСЬ ОНИ
Я забыла, что это они обо мне говорили тогда в винограднике
Я поднесла свою руку ко рту и почувствовала
как сквозь губы мои прорезаются зубы
и ногти сквозь мякоть
и никак не могла от костей отряхнуться
я просто парила
над кладбищем моих костей
Как смеялись они в винограднике
а ведь тебе
и во сне не взбрело бы войти в мою жизнь
С нежностью кенгуру я ласкала
сумки кожи моей и запах акации раздувал мне подмышки — а ведь тебе и во сне не взбрело бы войти в мою жизнь в жизнь кенгуру
То ли дело их жизнь — в винограднике
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer3-berinsky/
