«Кто-то должен выжить...»0

В глубине юго-восточного сектора Новоград-Волынского еврейского кладбища обращают на себя внимание несколько памятников жертвам нацизма, погибшим в сёлах Новоград-Волынского и соседних районов Житомирской области. Надпись на одном из них гласит, что здесь покоится убитый в 1943 г. Иосиф Шмулевич Шуберт. Установленная левее небольшая стела увековечивает память 10 евреев по фамилии Шуберт и Бараш.

В 1995 г. в Новоград-волынской газете было опубликовано интервью с дочерью Иосифа Шмулевича – Софьей Мельник (Шуберт), в котором она вспоминает о пережитом во время немецкой оккупации, в том числе и о гибели своих родителей. [1, с. 3] Однако за рамками интервью остались история семей Шуберт и Бараш, а также целый калейдоскоп событий, отразившихся на их судьбе. В прошлом году автор этих строк встретился с Софьей Мельник в г. Ровно, где она проживает более полувека. Несмотря на преклонный возраст (1923 г.р.), Софья Иосифовна до сих пор сохранила прекрасную память и ясность ума.

Памяти 10 евреев по фамилии Шуберт и Бараш

Беседа, продолжавшаяся несколько часов, дала ответы на многие вопросы, но далеко не на все. Для устранения пробелов понадобилось ещё несколько десятков разговоров по телефону и скайпу, интересные факты обнаружились в архивных документах. Часть информации о своих предках предоставил Марк Бараш, правнук Пини Бараша, проживающий ныне в г. Сидней (Австралия).

Софья Мельник (Шуберт). Ровно, 17 июня 2017г.

В одной из книг Новоград-Волынского раввината сохранилась запись о рождении в этом городе в 1918 г. у Иося Шмулевича Шубера, гражданина местечка Шумск Кременецкого уезда, и его супруги, Рейзель Янкель-Мееровны Бараш, сына Шмуля – старшего брата Софьи Шуберт. [2, л. 129об-130]. В детстве Софья Иосифовна слышала рассказ мамы о том, как во время погрома за ней гнался бандит на лошади. Прикрывая своего маленького ребёнка, она пригнулась, а всадник, к счастью, проскакал мимо.

Крайний слева – Иось Шуберт, держит трость – Нусь Шуберт (?), крайний справа – Пинхос Бараш, имя стоящего сзади мужчины неизвестно. 1910-е годы. Из семейного архива Марка Бараша

Брат Иося Шмулевича, Нусин (Нусь) Шмулевич Шубер, женился на сестре Рейзель – Ите Янкель-Мееровне Бараш. В книгах раввината имеются записи о рождении у второй пары в г. Новограде-Волынском дочерей в 1908 и 1910 годах. [3, л. 27об-28; 4, л. 146об-147] В 1926 г. Новоград-Волынский райисполком сдал в аренду на год рундук Ите Шубер. [5, л. 59] Таким образом, фамилия отца Софьи Иосифовны по официальным документам – не Шуберт, а Шубер. На Новоград-Волынском еврейском кладбище сохранилось надгробие Иты Янкель-Мееровны Шубер (Бараш), на котором хорошо видна дата (2-й день рош-хойдеш Тамуз), но не указан год смерти. Можно предположить, что это произошло в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Позже сын Нусина Шмулевича – Иосиф Натанович Шуберт – переселился в Москву. В 1930-х годах он приезжал к своим родственникам в с. Кануны Новоград-Волынского района.

Рейзя Шуберт (Бараш), примерно в 1930-х годах

В отличие от отца, мать Сони была местной, из урочища Думские Корчмы (Думск), расположенного у дороги Новоград-Волынский – Барановка, между сёлами Стриева и Гульск. В самом начале ХХ века здесь насчитывалось 5 дворов с населением 46 человек. [6, л. 140] Их обитатели занимались, главным образом, содержанием корчем, в которых останавливались местные крестьяне и евреи-торговцы. Сама фамилия Бараш является аббревиатурой и расшифровывается как «бен рэб Шимон», т.е. «сын рэба Шимона» (возможны варианты: «сын р. Шулима» и т.п.).

Здесь также появились на свет многочисленные братья и сёстры Рейзи Бараш: Мошко-Гирш (1868 г.р.), Шепсель (1874 г.р.), Пинхос (1880 г.р.), Иось (1883 г.р.) и др. После бракосочетания Пинхоса Янкель-Мееровича Бараша и Мени Лейбовны Гехт в урочище Думск родились их сыновья Яков-Меер (1911 г.р.) и Аврум-Тевье (1915 г.р.). [7, л. 104об-107; 8, л. 10об-11; 9, 112об-113,294об] Очевидно, каждый из сыновей Якова-Меера имел свой надел земли. Когда на родину после войны приехал сын Пинхоса (Пини) – Срулик Бараш, местный старожил показал ему местность под названием «Пинино поле». В соседнем селе Гульск проживал двоюродный брат Рейзи Бараш – Кива Бараш.

Через несколько лет Пинхос Бараш со своей семьёй поселился в с. Кануны, в 11 км от Новограда-Волынского. В этом же селе проживала семья Иося Шуберта. По воспоминаниям Софьи Иосифовны, Шуберты жили в обычной крестьянской хате, крытой соломой, из трёх комнат, недалеко от речки Смолки, на главной улице, тянувшейся в направлении автомобильной дороги Новоград-Волынский – Барановка. У них был довольно большой земельный участок (76 соток), две коровы и другая живность. Родители работали в колхозе: отец – ездовым, а мать – в огородной бригаде. Старший брат Софьи Иосифовны – Шмуль – после окончания начальной школы в Канунах и неполной средней школы соседнего села Киянка учился на курсах счетоводов в Новограде-Волынском. Проработав некоторое время по этой специальности в колхозе с. Киянка, он в 1936 г. поступил на учёбу в Житомирский медицинский техникум, а по его окончании в 1939 г. был призван на срочную военную службу.

Шмуль Шуберт (справа) в 1939г.

Младшая сестра Софьи Иосифовны – Ида – окончила в 1941 г. Стриевскую неполную среднюю школу, а старшая – Мария – работала плановиком в Новоград-Волынском «Горторге». Ещё одна сестра –Геня – училась в предвоенные годы на естественно-географическом факультете Бердичевского учительского института. Все студентки-комсомолки этого учебного заведения были обязаны совмещать занятия в институте с двухгодичными курсами медсестёр. Днём Геня училась в институте, а вечером – на курсах.

Геня Шуберт во время учебы, 15 апреля 1941г.

Как уже выше упоминалось, в с. Кануны до войны проживала также семья Пини (Пинхоса) Бараша, работавшего в местном колхозе ездовым. Дом их стоял на другой улице, тянувшейся вдоль правого берега Смолки. Старший сын П.Бараша, Яков, после женитьбы поселился в Новограде-Волынском, два других сына – Абраша (Аврум-Тевье) и Александр (Срулик), закончили перед войной Житомирский медицинский техникум и были призваны в 1939 г. на военную службу. С родителями в селе оставались дочь Рахиль (Рухля) и сын Шепсель. Примерно в 1936-37 г., во время родов умерла Меня, супруга Пини Бараша. Второй его женой была Гися из с. Орепы.

Пинхос Бараш. Из семейного архива Марка Бараша

Софья Иосифовна помнит свою тётю, мамину сестру – Корецкую (Бараш) Этю Янкель-Мееровну (1871-1951), которая жила со своим мужем, Корецким Файвишем Шимшоновичем, в предместье Новограда-Волынского – Плетенке, напротив воинской части (ныне – ул. Гетмана Сагайдачного). Их деревянный дом, крытый соломой, состоял из 3 комнат, 2 кухонь и 3 сеней. В хозяйстве у них были коровы, лошадь, домашняя птица, а также 1,5 га земли. Софье Иосифовне особенно запомнился у тёти белый рояль. При доме работали наёмные рабочие-подёнщики. Горожане относились к хозяину дома с большим уважением, обращались к нему не иначе, как «рэб Файвиш». В 1929 г. из-за неуплаты налогов дом Корецкого был отчуждён и приобретён окружным финотделом. Через некоторое время после этого Файвиш Шимшонович умер. [10, с. 6-8,10; 11; 12]

Файвиш и Этя Корецкие. Из семейного архива их внука Феликса Гольденберга. Перевод надписи на идиш: «На память моим дорогим детям от вашей мамы»

Проживавший в Гульске двоюродный брат Рейзи Бараш –Кива Менделевич Бараш (1882 г.р.) – в 1929 г. владел земельным участком общей площадью 16,56 га. От 6 га земли он отказался и имел к тому времени 10,56 га (справка сельсовета от 1930 г.). По постановлению опертройки при Волынском окружном отделе ГПУ Кива Бараш как кулак был в 1930 г. в административном порядке сослан вместе с семьей на Север. [13; 14, с. 246] Оказывается, среди евреев тоже были кулаки. Сын Кивы – Мендель Бараш – жил после войны в Еврейской автономной области и вёл переписку с некоторыми односельчанами.

В Новограде-Волынском в довоенный период проживали также дяди Софьи Иосифовны: Мойше-Герш Янкель-Меерович Бараш и Иось Янкель-Меерович Бараш со своими семьями. Первый жил по ул. Международная №40. [15] Софья Иосифовна помнит его сына Якова, 1907 г.р., и жену последнего Шуру (Басшиву). В 1940 г. супруги Бараши купили часть дома по ул. Советская №58, а через год Яков Бараш погиб на фронте [16] Иось Бараш проживал по адресу: ул. Октябрьская №7. Его дочь Мария училась перед войной в медицинском институте.

В памяти Софьи Иосифовны запечатлелся Голодомор 1932-33 гг., когда жители Канун пухли с голода, не могли ходить. Каждый день по селу ехала подвода. Заходили в каждый дом и вывозили умерших на кладбище. В самом конце улицы, ведущей в соседнее село Киянка, стояла «пустка» (опустевший после смерти хозяев дом). Ходили слухи, что в нём поселились людоеды. В то время маленькая Соня и её старшая сестра Геня часто носили обед своему старшему брату Шмулю в Киянку, где он работал счетоводом. Мама строго велела им как можно быстрее пробегать это место. Однажды, когда Шмуль проходил мимо «пустки», кто-то, спрятавшись во ржи, бросил в него палку. Очевидно, не имея сил преследовать, этот человек пытался сбить Шмуля с ног. Из-за большой смертности в колхозе не хватало рабочей силы. В Кануны стали приезжать переселенцы из других областей.

На мой вопрос, как семья Шуберт сумела пережить Голодомор, Софья Иосифовна ответила: «Мамина подруга, еврейка из с. Киянка, эмигрировала в США. В первой половине 1930-х годов она приехала в составе американской делегации в Москву. Потом захотела побывать в родном селе, но её туда не пустили, а разрешили приехать в Новоград-Волынский. Там во время встречи с мамой подруга передала ей доллары. На них мама купила в «Торгсине» муку, крупу и другие продукты. Некоторым подспорьем были также горячие завтраки для учеников начальной школы с. Кануны, при которой выращивали кроликов».

У семьи Шуберт были прекрасные взаимоотношения с односельчанами, которые часто заходили в их дом, обращались к Иосю Шмулевичу за советом, одалживали деньги и не всегда отдавали. В конце 1920-х годов в Кануны пришла одна беженка. В поисках крыши над головой она обратилась к местным жителям, и те посоветовали ей идти к Шубертам. В этой семье она прожила несколько лет.

У шоссе Новоград-Волынский – Барановка, напротив выезда из с. Кануны, стояла хата, в которой жила Эмилия Тетельмайер. Это был один из домов немецкой колонии Юзефов (Юзефовка), прекратившей своё существование после выселения её жителей в 1936 г. Отца и мужа Эмилии репрессировали, и она вынуждена была одна содержать троих детей и старенькую мать. Дом состоял из одной комнаты и сарая под общей крышей. Семью Тетельмайер раскулачили, сад вырубили (от него осталась одна груша), а отобранный земельный участок колхоз засеял горохом. Тетельмайеры были обречены на голодную смерть. Иось Шуберт, проезжая на подводе мимо дома Эмилии Тетельмайер, заходил к ней в дом и втайне снабжал семью продуктами питания.

Продавцом в Канунах до войны работал Андрей Степанович Герасимчук. Как-то в магазине случилась растрата, и продавца хотели посадить в тюрьму. Пришёл Иось Шуберт и просил отпустить Герасимчука, пожалеть его детей. Для возмещения убытка он предложил свою корову. Предложение было принято. Эту историю Андрей Степанович рассказал Софье Иосифовне после гибели её отца. Нет ничего удивительного, что во время немецкой оккупации многие жители Канун и соседних сёл оказывали семье Шуберт поддержку, делали всё возможное для её спасения.

До 4-го класса Софья Шуберт училась в начальной школы в Канунах, которая находилась в переулке, у северной окраины, затем ходила в 7-летнюю школу соседнего села Стриева. Тышинский Дмитрий Семёнович, директор семилетки, научил Соню играть на гитаре. Последние три года Софья Иосифовна училась в Гульской средней школе.

Соня Шуберт (слева) в 1940г., после окончания 9-го класса, с подругой из Канун Тоней Сарницкой

От Канун до Гульска Соня шла пешком около 6 км. С наступлением весны, когда из-за ледохода на реке Случь переход по деревянному мосту был невозможен, предстоял длинный путь через железнодорожный мост. А затем, во время половодья, на правый берег переправлялись с помощью парома, причём управлять им приходилось самостоятельно.

Ледоход на реке Случь в с.Гульск, начало 1980-х годов

Здания Гульськой средней школы, в которой училась Соня Шуберт, были построены в 1930-х годах. В главном корпусе из кирпича размещались классные комнаты, справа от него стоял дом с квартирами учителей, а слева – интернат для учащихся. Учились в две смены. Кроме местных, в старших классах Гульской школы учились юноши и девушки из сёл Ивашковка, Стриева, Кануны, Марушовка, станции Новоград-Волынский 2 и др. Во время весеннего половодья многие из них жили в пришкольном интернате. Всего по состоянию на январь 1940 г. в школе насчитывалось 380 учащихся. [17, с. 3]

Главный корпус Гульской средней школы, ок. 1982г.

Гульская средняя школа считалась тогда одной из лучших в районе. Учитель химии и биологии Власенко Фёдор Ильич в мае 1939 г. указом Президиума Верховного Совета СССР был награждён медалью «За трудовое отличие». [18, с. 3] Помнит Софья Иосифовна также директора школы Гольденберга Иосифа Матвеевича, завпеда (завуча) Гостило Андрея Петровича, учителей украинского языка и литературы Дениса Карповича, немецкого языка Марию Иосифовну, астрономии Шевеля, военрука

Невинчана (Невинчаного) Максима Семёновича. В школе работали кружки: ворошиловских стрелков, юных пулемётчиков, противовоздушной химической обороны, драматический и др. [19, с. 2; 20, с. 4; 21, с.4] Были созданы духовой и струнный оркестры. Многие выпускники после окончания школы поступали в высшие учебные заведения. Среди них были будущий генерал Герасимчук Иван Анисимович (1921-?) и полковник Медецкий Александр Адольфович (1920-1998) – оба из Канун.

Соня Шуберт училась на «4» и «5». Во время учёбы в 10 «Б» классе она в качестве пионервожатой опекала младших школьников, о чём упоминается в заметке, опубликованной в местной газете. [22, с. 3] На сцене клуба выступала как конферансье, играла в струнном оркестре. Софья Иосифовна помнит нескольких своих одноклассников: Мельника Михаила из Канун, Касяневич Аллу и Козырь Нилу из Гульска. Соня Шуберт и Нила Козырь собирались поступать на языково-литературный факультет Киевского педагогического института. 20 июня 1941 г. состоялся выпускной вечер. В вестибюле Гульской школы были накрыты столы (без спиртного). Колхоз села Кануны выделил лошадей для подвоза в Гульск родителей выпускников. Играл школьный духовой оркестр, гуляли целую ночь.

22 июня Иось Шуберт, находившийся в Новограде-Волынском, привёз домой весть о начале войны. Вскоре были мобилизованы на военную службу сестра Сони – Геня Шуберт, двоюродные братья – Шепсель и Яков Бараши. Продолжали военную службу брат Шмуль, а также двоюродные братья Абрам и Александр (Срулик). Сестра Мария Шуберт в спешке попрощалась с родными и эвакуировалась в Узбекистан (после войны она корила себя за то, что оставила их в селе). Иось Шуберт помнил немцев в 1918 г. и не испытывал страха перед ними. Обе еврейские семьи – Шуберты и Бараши – продолжали оставаться в Канунах.

Когда фронт приблизился к Новоград-Волынскому району, красноармейцы велели жителям Канун покинуть село, и те ушли в сторону Киянки. Просидев в кустах возле речки, они через пару дней вернулись в свои дома. Согласно сводке вермахта, 5 июля командный пункт 13-ой танковой дивизии находился в 500 м от с. Кануны. [23, p. 193] Софья Иосифовна вспоминает, что немцы заняли в их доме зал и спальню (Шуберты ютились в передней), устроив там штаб. Об этом узнала Эмилия Тетельмайер. Она пришла в Кануны и предложила Иосю Шмулевичу:

– Идёмте ко мне! Переждёте какое-то время, а потом вернётесь.

Иось Шуберт отказался:

– А что я кому плохого сделал? В политику не лез, всю жизнь гнул спину на пана, а заработал только грыжу и мозоли на пальцах. Да и как мы к вам все вместе пойдём?

– Тогда пусть идёт младшая дочка.

Отец дал согласие, и Эмилия повела Иду к себе домой.

Враждебности по отношению к Шубертам немцы не проявляли. Солдаты ловили во дворе кур, а один из офицеров иногда вступал в разговоры с Иосем Шмулевичем. При этом немец пытался говорить по-русски, а Иось Шмулевич, хорошо владевший немецким, поддерживал беседу. Соня учила офицера русскому языку. Через несколько дней, когда немцы уходили, Иось Шуберт сказал офицеру: «Будете возвращаться – заходите снова!» На это офицер ответил: «Вряд ли мы оттуда вернёмся», – и, взглянув на фото своей семьи, прослезился. После ухода немцев Шуберты обнаружили на двери своего дома надпись большими буквами «Jud».

Июль и август 1941 г. прошли для семьи Шуберт относительно спокойно. В селе вместо колхоза была создана так называемая сельхозобщина, которую возглавил Иван Романовский. Урожай в то лето вырос отменный. Шуберты и Бараши вместе со своими односельчанами ходили на работу в сельхозобщину. «Теперь будем работать только на себя», – уверял бригадир Юхимчук Семён, живший по соседству с Шубертами. Однако реальность оказалась иной: львиную долю урожая забирали оккупанты.

Однажды вечером, в начале сентября, когда Соня сидела у себя дома на веранде с Михаилом Мельником и Александрой Медецкой, снаружи раздались тяжёлые шаги. В сопровождении местного счетовода Андрея Пахолюка к Шубертам пришли немцы и полицейские. Хозяев они затолкали на кухню. Михаил и Александра ушли, но Михаил вскоре вернулся. Немец взял Иося Шмулевича за уши и стал бить головой об стенку. Соня порывалась стать между ними, защитить отца.

– Du bist noch jung! (Ты ещё молодая!) – сказал немец и оттолкнул её.

– Пустите её, это моя невеста! – воскликнул Михаил Мельник.

Пахолюк подтвердил это и шёпотом сказал: «Соня, беги отсюда!». Соня выскочила через окно спальни в огород, спряталась в кустах возле межи и оттуда следила за окнами. Утром она вернулась домой. Ей рассказали, что непрошенные гости требовали у родителей деньги и золото. Отца они повели в контору сельхозобщины, но утром отпустили домой. За Шубертов просила вся деревня: «Они хорошие люди, такие же, как и мы». В ход пошло щедрое угощение, и семью оставили в покое. Но ненадолго…

Этот день, 13 сентября 1941 года, Софья Иосифовна запомнила на всю жизнь. Утром пришла соседка Герасимчук Христя и сказала Соне: «Бригадир просил передать, чтобы ты взяла сапку и шла на поле». Там Соня работала вместе с другими женщинами. Когда уже пора было идти домой на обед, прибежала перепуганная Ева, дочь Христи: «Соня, мама моя сказала, чтобы ты на обед не приходила. Были немцы с полицаями, арестовали твою маму, а отца не нашли. Они тебя всюду разыскивают. Мама моя велела тебе идти в берёзовую рощу». Пошёл дождь. Соня спряталась в кустах. Кто-то ходил рядом, но её не заметил. На какое-то время Соня лишилась чувств. Когда очнулась, было уже темно. Слышала, что её окликают, но не могла ответить: на нервной почве отнялся голос. Ева нашла её: «Мама сказала, чтобы ты огородами зашла к нам в хату согреться».

– Лезь на печь! – сказала Христя и поведала Соне о том, что Рейзя Шуберт успела перекинуть к ним в огород пальто, боты и тёплый платок на голову. Эти вещи впоследствии пригодились Соне во время её скитаний.

– Отца не видели? – спросила Соня.

– Нет, его не нашли. Но они больше тебя искали.

Позже Соня узнала, что во время ареста Иось Шуберт спрятался на чердаке сеновала у Копчука Нестора, который жил через дорогу от Шубертов. Затем он нашёл убежище в доме Амоса Павловича Мельника, семью которого связывали с Шубертами крепкие дружеские отношения. Однако их дружба ни для кого в селе не была секретом, и долго оставаться там Иось Шмулевич не мог. Через некоторое время он перешёл к соседу А.Мельника – Савве Сваруну.

В 1950 г. Житомирское областное управление МГБ вело следствие против Василия Кравчука и Юрия Дрозда (Груздюка), служивших летом и осенью 1941 г. полицейскими в Канунах. При этом стали известными подробности ареста трёх евреев этого села. Однажды, примерно в начале сентября 1941 г., в обеденное время в Кануны приехали из Новограда-Волынского полицейские Дерес («фольксдойче»), Яков Глущук (житель с. Киянка) и трое немцев в военной форме. В конторе они встретились со старостой села Мельником Фёдором Ефимовичем, который вызвал к себе полицейских Кравчука и Дрозда. Им было приказано совместно с городскими полицейскими произвести арест всех евреев, проживавших в Канунах. Сначала пошли к Барашам. Дома они застали Пинхоса Янкель-Мееровича и его дочь Рахилю, которые пришли на обед после уборки клевера. Жена Бараша – Гися [24] – успела скрыться. Арестованных повели в контору. По дороге Бараш Пиня молил односельчан заступиться, поскольку он «никому ничего плохого не сделал». В конторе оставили полицейского Дрозда охранять арестованных. Затем пошли к Шубертам, но никого дома не застали. Вскоре Кравчук со старостой обнаружили Рейзю Шуберт в доме Анны Кучер, у которой Рейзя Янкель-Мееровна накануне вечером попросилась переночевать. Рейзю также доставили в сельскую управу. Тем временем Дерес и Глущук погрузили на подводу имущество, принадлежавшее евреям. В доме Пини Бараша искали деньги, полученные им за проданную корову, но не нашли. Вызвали двух соседей Пини, предположив, что тот передал кому-то из них деньги на сохранение. Однако соседи это утверждение отрицали. Тогда велели полицейскому Кравчуку привести Пиню Бараша. Последний зашёл в кладовку и вынес оттуда бутылку, расколол её, вынул и посчитал деньги (500 рублей), а затем передал их старосте. Тот велел Кравчуку отвести Бараша обратно в контору. После этого подъехала подвода, на которую были посажены арестованные Бараш Пиня, его дочь Рахиль и Шуберт Рейзя. Городские полицейские повезли их в Новоград-Волынский. [25, л. 17-18об,65об,90-90об,142-143об,149-152об]

Бывшее здание Новоград-Волынской тюрьмы в середине 1990-х годов

По воспоминаниям свидетеля Владимира Трояновского, недели через две после этого события прошли слухи о расстреле арестованных в городской тюрьме. [25, л. 71об] По рассказам, услышанным Софьей Иосифовной после войны, односельчане приносили в тюрьму передачи содержавшимся там евреям из Канун. Но через десять дней передачи перестали принимать … Гися, жена Пини Бараша, в обмен на обещание полицейского Кравчука выручить её семью из беды отдала ему швейную машину и перины. Но обещание осталось невыполненным, и вскоре после ареста мужа и падчерицы Гися повесилась в саду. [25, л. 66-66об,126]

Ночью, через несколько часов после прихода Сони Шуберт в дом Христи Герасимчук, в их двери постучали.

– Открывайте, здесь жиды!

– Здесь полная хата жидов, – ответила Христя, – только вас здесь не хватает. Идите и смотрите!

– Если найдём, всех расстреляем.

Соня успела спрятаться за дверью сеней, а когда полицейские (Глущук и другие) вошли в комнату, полезла в погреб. Не обнаружив в доме Сони, гости пошли искать «жидов» в соседних домах.

После женитьбы на девушке из Канун полицейский Глущук стал часто бывать в этом селе, и оставаться здесь было опасно. Соня пошла к Эмилии Тетельмайер, которая устроила ей и сестре Иде укрытие на чердаке. Нередко мимо дома Тетельмайер проезжали полицейские. Однажды они зашли к ней:

– Говорят, что Соня находится у вас.

– Не знаю никакой Сони.

А Соня в это время пряталась на чердаке. Как «фольксдойче» Тетельмайер пользовалась доверием у оккупационных властей. Наверное, поэтому полицейские не устроили в её доме обыск. У Тетельмайер Соня прожила около двух недель. Но укрываться в доме, стоящем возле самой дороги, было слишком рискованно.

Примерно в 150 метрах от Эмилии Тетельмайер, но дальше от дороги жила полька Горлинская, вдова, с сыновьями Домиником, около 16 лет, и Васей, около 5 лет (старший сын находился в армии). Однажды Тетельмайер поделилась с ней своим секретом, и Горлинская согласилась приютить Соню в своём доме (сестра Ида осталась у Тетельмайер). Но и здесь Софья Иосифовна не смогла обрести покой. Однажды сын Горлинской – Доминик – пошёл в Кануны (его мать в это время находилась на службе в городском костёле) и подслушал в магазине разговор полицейских, из которого понял, что они собираются искать Соню Шуберт у Горлинских. Прибежав домой, Доминик успел предупредить Соню, и она полезла на чердак. Единственным местом на пустом чердаке, где можно было спрятаться, был дымоход, слепленный кое-как из глины и веток. Полицейские перерыли у Горлинских весь дом, один из них полез на чердак. Соня видела его сквозь щели в дымоходе, а он её – нет. Допустив рукоприкладство, полицейские допрашивали маленького Васю: «Где Соня?». Однако тот не выдал: «У нас никого нет».

Зима в конце 1941 г. наступила рано. Соня в это время вновь находилась у Эмилии Тетельмайер. Окна в доме покрылись изморозью. Однажды Соня услыхала лай собак и посмотрела сквозь маленькую прогалинку в замёрзшем стекле. Охранники с собаками вели со стороны Новограда-Волынского толпу евреев. В дом забежала женщина с маленьким ребёнком на руках и попросила хлеба. Тетельмайер дала ей кусок, и женщина с ребёнком снова присоединилась к толпе. Соня обратила внимание на то, что ножки ребёнка были босыми. Впоследствии земляки рассказывали ей, что в берёзовой роще, к юго-востоку от Канун видели следы босых детских ножек.

Однажды зимой, когда Соня скрывалась у Горлинских, к ним поздно вечером кто-то постучал в дверь. Зашёл Замель Найман, староста с. Гульск, в сопровождении местных полицейских. Когда они входили в комнату, Соня, воспользовавшись мраком, выскочила оттуда им навстречу, выбежала босиком прямо на снег и присела за домом. Через некоторое время гости сели в сани и уехали. Софья Иосифовна тогда подумала, что её в темноте не заметили. Однако на другой день к Горлинской снова пришёл староста Найман.

– Передайте девушке из Канун, чтобы она к вам больше не приходила, – сказал он. – Иначе будет плохо.

От Горлинской Соня Шуберт пошла в левобережную часть с. Гульск, называемую местными жителями Будённым (от бывшего колхоза им. Будённого). Здесь она нашла приют в доме учителя Ивана Ивановича Антонюка (1916-1991) [26], а затем – у Эммелины Гербертовны Найман (1915-2003). Последняя родилась в немецкой колонии, а позднее переселилась в Гульск. Мать её как «враг народа» была расстреляна в 1939 г., а брата, Замеля Наймана, жители села в 1941 г. избрали старостой. Брат со своей семьёй занимал вторую половину дома и наверняка знал, что его сестра укрывает Соню Шуберт. [27]

Эммелина Найман в 1980-х годах

Во всех сёлах висели объявления: тем, кто укрывает «жидов», угрожали расстрелом всей семьи. Долго находиться на одном месте было опасно. Рядом с Найманами проживало много соседей, которые могли заметить постороннего человека. Соня Шуберт пошла в правобережную часть села Гульск, к Полине Куриленко, которую знала по совместной учёбе в Гульской школе. Днём она пряталась под кроватью, а ночью выходила из укрытия. На противоположной стороне улицы жила сестра Полины Куриленко, которая не знала, кого укрывает Полина. После войны Бондарь (Куриленко) Полина Алексеевна (1923-2009) работала в своём селе учительницей младших классов.

Полина Куриленко в 1950-х годах

Дом, в котором жила Полина Куриленко, находился в центре Гульска. Туда часто заходили гости, и Соне пришлось искать более безопасное место. Выручила бывшая одноклассница Алла Касяневич, жившая на хуторе, между сёлами Гульск и Кикова, недалеко от левого берега реки Случь. В доме Аллы Касяневич и её матери Марии Юрьевны Соня Шуберт провела около 10 дней. После войны Алевтина Николаевна Касяневич (1922-1992) работала в Гульске учительницей младших классов.

Алевтина Касяневич с учениками 4-го класса, ок. 1958 г.

Среди жителей с. Гульск, в чьих домах укрывалась Софья Иосифовна, она упоминает также Елизавету Дмитренко, которая была примерно на два года старше её и после окончания Гульской школы поступила в высшее учебное заведение. Во время оккупации Елизавета жила со своей старшей сестрой в Гульске в маленькой избушке, недалеко от реки Случь. Несколько дней, которые Софья Иосифовна провела здесь, она из-за холода сидела вместе с сёстрами на печи. По неподтвержденной информации, после войны Елизавета Дмитренко работала учительницей в с. Барвиновка Новоград-Волынского района.

В тёплое время года постоянным убежищем Соне Шуберт служил небольшой лес под названием Облыг, расположенный между Канунами и дорогой Новоград-Волынский – Барановка, метрах в 300 от последней. Здесь Софью Иосифовну никто не видел. В Облыге ей были знакомы каждый кустик, каждая тропинка. Голод она утоляла картофелем, который рос на поле рядом с лесом.

Упомянутый ранее Амос Павлович Мельник организовал в 1942 году две встречи Софьи Иосифовны со скрывавшимся где-то поблизости отцом, которого она давно не видела. Первый раз они встретились, когда Соня в очередной раз находилась у Эмилии Тетельмайер. Вторая встреча произошла через несколько месяцев у Зони Чапской, жившей возле школы в Канунах. Муж Чапской до войны был репрессирован. Зимой, когда Соня обрела в этом доме кратковременный приют, там из-за отсутствия топлива замерзала вода. Во время второй встречи, состоявшейся в день Андрея (13 декабря), Иось Шмулевич сказал: «Не может быть, чтобы всех убили. Кто-то должен выжить …». Хотя он не назвал никого конкретно, было ясно, что речь шла о его детях. Кроме того, отец обратился с напутствием: «Никому не мстите!»

Перед Рождеством 1943 г. Соня Шуберт попросилась на ночлег в дом, где жили две сестры, польки Генефа и Марцелина. [28] Находился он на хуторе, между сёлами Кануны и Стриева. Генефа рассказала Соне, что недавно была в Канунах и услышала разговор. Отец Марины Савчук, Сониной подруги, который проведывал в селе своих родственников, говорил кому-то: «Если увидите Соню, скажите ей, пусть она не боится и приходит к нам». Родители Марины были субботниками. Вероятно, за это «преступление» отцу пришлось отбывать наказание. До войны, когда Савчуки жили в Канунах, Соня учила Марину играть на гитаре, но во время войны они перенесли свой дом в с. Суемцы. Генефа предложила Соне показать ей дорогу. На следующий вечер они вместе пошли в Суемцы, и Генефа завела её к Савчукам. Здесь Соню никто не знал, и прятаться в укрытии не было необходимости. Если к Савчукам приходил кто-то чужой, она шла в другую комнату. В Суемцах Соня пробыла около месяца и немного поправилась.

На обратном пути она решила снова побывать в родном селе. Проходя мимо кладбища на окраине Канун, зашла в стоящий рядом дом. Хозяева посмотрели на Соню такими глазами, что ей стало всё ясно.

– Что, нет больше отца?

– Нет.

И они поведали Соне о том, как погиб её отец.

В день Водохреща (19 января), на рассвете Иось Шуберт переходил речку Смолку. Его встретил Глущук вместе с другими полицейскими. Жители Канун, которые собирались святить воду, стали невольными свидетелями расправы. Они просили отпустить Иося Шмулевича, но Глущук отказался: в качестве вознаграждения за убийство «жида» он должен получить ведро самогона. Иосю Шмулевичу связали руки и повели во двор школы.

– Развяжи ему руки, он не убежит, – сказал полицейский Дерес, считавшийся в Канунах вроде участкового.

После того, как Иосю Шуберту развязали руки, Глущук протянул винтовку местному жителю по прозвищу Антох и приказал ему стрелять. У Антоха тряслись руки. Он выстрелил, но попал в ключицу.

– Не мучьте, стреляйте в сердце! – воскликнул Иось Шмулевич.

Тогда выстрелил Глущук и не промахнулся.

– Вот так стреляют! – похвалился он и строго-настрого запретил жителям Канун хоронить убитого. Сразу после расстрела Василий Копчук передал Амосу Мельнику сапоги и полушубок Иося Шуберта (позже сапоги забрала Соня Шуберт). А труп отца на следующий день после расстрела бесследно исчез.

Зимой 1942-43 годов, когда полицейские часто выезжали в сёла на облавы для набора молодёжи, Софья Иосифовна вынуждена была прятаться в скирдах гречневой соломы, стоявших между Канунами и дорогой Новоград-Волынский – Барановка. В одной из них она однажды обнаружила свою сестру Иду, едва подававшую признаки жизни. Соне пришлось растирать её руками. Некоторое время они были вместе. Однажды Соню и Иду увидел в скирде знакомый односельчанин, который приехал за соломой.

– Ой, деточки, так вы здесь! – воскликнул он. – Какую я вам радость принёс! Глущука убили партизаны! Но вы не появляйтесь. Кроме него, есть другие полицаи.

Ида просидела в скирде около месяца, после чего по совету сестры пошла в Гульск к учителю Антонюку, позже – к Эмилии Найман.

Иван Антонюк в 1960-х годах

А Соня просидела в скирде около двух недель, почти ничего не ела, отморозила уши. Для того, чтобы согреть ноги, выходила на дорогу и прислушивалась. Если кто-то ехал, она убегала в поле или в Облыг. Однажды, пересекая поле между Гульском и Киковой, забрела к одинокому дому. Там жила незнакомая женщина, которая гадала на картах (два её сына находились на фронте).

– Я шла к тёте в Тальки, но опоздала. Можно у Вас переночевать?

– Ой, деточка, лезь на печь, согрейся!

Старший сын Амоса Павловича – Фёдор Мельник – учился перед началом войны в Житомирском медицинском техникуме. В первые дни войны он был мобилизован на военную службу, попал в плен под Николаевым, бежал оттуда и около трёх недель добирался пешком до родного села. Зимой 1943 г. Фёдор нашёл в скирде замёрзшую Соню. Ноги её болели, Соня не могла ходить, и Фёдор нёс её на руках до Канун. На южной окраине села жил Андрей Семёнович Гордийчук [29], у которого было двое умственно отсталых детей. Фёдор Мельник, который неоднократно оказывал Гордийчукам медицинскую помощь, договорился с Андреем Семёновичем о временном пребывании Сони в их доме. Примерно две недели провела здесь Софья Иосифовна. При отсутствии медикаментов, Фёдор лечил её больные ноги, смазывая их маслом. А масло он взбивал в бутылке, куда наливал коровье молоко.

Несколько раз зимой, когда не было куда деваться, Соня шла к своему односельчанину Герасимчуку Андрею, который с большим уважением относился к Иосю Шуберту. Днём она скрывалась на чердаке сеновала, а ночью грелась на печи в доме. Андрей Степанович ладил со всеми: угощал полицейских и втайне принимал партизан. «Приходи снова», – говорил он на прощание Софье Иосифовне. В Канунах она также обращалась за помощью к своей лучшей подруге – Тоне Сарницкой, которая несколько раз предоставляла ей убежище в своём доме. Вместе с Антониной Кондратьевной Сарницкой (1922-2000) проживали её мать Екатерина Владимировна и брат Виктор, 1932 г.р.

Фёдор Амосович Мельник, который был связным партизан, договорился с Новоград-Волынским подпольным горкомом партии о приёме Сони и Иды Шуберт в партизанский отряд. Чтобы уменьшить риск, решили сначала переправить Соню. Это задание поручили Невинчану М.С. (1911-1943), работавшему до войны военруком Гульской школы. Осенью 1941 г. он попал в плен, позже бежал и втайне пришёл в Гульськ. В селе нашёл приют у технички школы Павлины Опанасюк, которая жила недалеко от развалин мельницы, на левом берегу Случи. Максим Семёнович очень обрадовался предоставившемуся случаю попасть в партизанский отряд.

Чечет Николай Ерофеевич из Гульска, который до войны учился в Харьковском институте железнодорожного транспорта, был мастером на все руки. Он изготовил Соне паспорт, в котором она была записана украинкой. После войны Чечет Н.Е. (1920-1999) преподавал трудовое обучение и физику в Гульской средней школе. С поддельным паспортом решили не рисковать, опасаясь, как бы немцы по внешнему виду Сони не догадались, что она – еврейка.

Во время христианской Пасхи, 25 апреля 1943 г., Соня Шуберт и Невинчан встретились у Горлинской, которая на прощание сказала Соне: «Если выживешь и ко мне не приедешь, я буду на тебя обижаться». Вышли ночью, в Гульске перешли через мост на правый берег реки. Невинчан постучался в дом связного Арсенюка Захара. Далее двигались втроём. Невинчан имел при себе обрез, а у Сони к пояснице был привязан патронташ. Софье Иосифовне с её больными ногами ночной переход через поля дался нелегко.

На рассвете прибыли в село Несолонь. Арсенюк пошёл обратно в Гульськ, а Соня и Невинчан направились к местному связному, жившему на окраине села. Тот рассказал, что в центре Несолони, возле церкви находится подрывная группа партизан, которая возвращалась после выполнения задания. И тут в село нагрянули немцы. Соня и Невинчан, попав под перекрёстный огонь, едва успели вскочить на партизанский воз и оторваться от преследования. После того, как была убита лошадь, пришлось идти пешком и переносить на себе грузы.

Переход подрывной группы в Словечанские леса, где тогда находилась база партизанского соединения Маликова, продолжался около недели. Соня попала в отряд имени Молотова. [30] В одной из землянок находился штаб. Там сидели командир отряда, будущий Герой Советского Союза Константин Артемьевич Арефьев (1915-1948), его заместитель по боевой подготовке Сергей Фёдорович Набока, политрук Шумахер и др. Софью Иосифовну вызвали в штаб. В то время в отряде не было ни одной женщины. Взглянув на её длинную черную косу, Арефьев воскликнул:

– Это что за чудо! Где вы её взяли? – и затем обратился к Соне: – Кто такая?

– Я еврейка, – смущённо ответила она.

– Какая ты к черту еврейка?! Мы перекрасим твои волосы в белый цвет, – пошутил Арефьев. – Никому не говори больше, что ты еврейка.

Командир велел Соню накормить и затем снова вызвал её. Софья Иосифовна рассказала подробно свою историю. Она стала бойцом 3-ей роты под командованием Николая Николаевича Сердюка, научилась стрелять, имела на вооружении винтовку.

Примерно через месяц связной (бежавший из плена красноармеец) привёл в отряд её сестру Иду.

Максим Невинчан вскоре возглавил одно из партизанских отделений. В июне 1943 г. его отделение выполняло боевое задание на территории Новоград-Волынского района. Об этом стало известно Николаю Лукьянцу из с. Гульск, служившему с 1942 г. в районной полиции. В 1943 г. он был захвачен партизанами, пообещал им вести борьбу против оккупантов и находился в составе отделения в течение трёх недель. Ему удалось заманить командира отделения Невинчана в Гульск и убить его в доме Павлины Опанасюк. Это произошло 20 июня 1943 г. Вскоре по наводке Лукьянца было разбито всё партизанское отделение, которым командовал Невинчан (Невинчаный), а семьи партизан арестованы. [31, л. 165об; 32]

Памятник на могиле М.С.Невинчаного на кладбище в с. Гульск

Весной 1943 г. были арестованы и заключены в Новоград-Волынскую тюрьму Мельник Амос Павлович и его сын Михаил. Их обвиняли в связях с партизанами и оказании помощи сёстрам Шуберт. По неподтвержденным сведениям, предал их упомянутый выше Николай Лукьянец. Второй сын, Фёдор Мельник, вынужден был скрываться около двух месяцев. В Гульске он обратился к Эммелине Найман с просьбой выручить его родных. В то время, когда Э.Найман пришла к начальнику районной полиции, Амоса Мельника заставили копать себе яму возле тюрьмы. Э.Найман заявила, что показания Лукьянца лживые, а Мельники – из приличной семьи: отец – портной, Михаил лечит в городе зубы немцам (во время оккупации он учился в Житомире на зубного врача), а Фёдор – её жених. После этого Амос и Михаил Мельники вышли на свободу.

В партизанском отряде Софья Иосифовна выносила с поля боя раненых партизан, оказывала им медицинскую помощь. Из боевых операций ей особенно запомнились подрыв железнодорожного моста через реку Ирша и разгром гарнизона противника в с. Ушомир Коростенского района. Во время второй операции было взято большое количество боеприпасов, обмундирования и продовольствия. Эти трофеи до партизанского лагеря переносили несколько десятков пленных венгров. При отступлении осколок зацепил по касательной голову Сони Шуберт.

Летом 1943 г. немцы загнали отряд Арефьева в Пинские болота. При этом многие партизаны были убиты или утонули, а уцелевшие голодали, болели цингой.

Питались черникой, грибами, листьями липы. Лишь через два месяца удалось возвратиться на Житомирщину. В ноябре 1943 г. отряд под командованием Арефьева принимал участие в освобождении г. Овруч, а в январе 1944 г. прикрывал части Советской Армии, наступавшие на Костополь. В апреле 1944 г., когда отряд достиг реки Южный Буг в районе Волочиска, женщин демобилизовали, и Софья Шуберт вернулась на родину.

Партизанский билет С.И.Шуберт

Памятуя о данном обещании, Соня пошла к Горлинской (последняя через некоторое время выехала с детьми в Польшу) и прожила у неё несколько дней. Тогда же к Горлинской пришла Эммелина Найман и умоляла Софью Иосифовну выручить из беды её брата Замеля. В это время в одном из домов Гульска заседал особый отдел НКВД, арестовавший Замеля Наймана как пособника оккупантов.

– За что Вы его арестовали? – спросила Софья Иосифовна у сотрудника НКВД.

– Возьми прочитай! – энкавэдист протянул ей заявления местных жителей.

– Это всё неправда. Наоборот, он многих выручал, – сказала Соня и привела конкретные примеры. В отличие от Эмилии Тетельмайер, которая в конце 1943 г. эвакуировалась из Украины вместе с отступающими немецкими войсками, Эммелина и Замель Найманы решили остаться. «Я здесь родилась и буду здесь умирать», – сказала Эммелина Гербертовна. Её брат был призван в Советскую Армию, имел боевые награды. Однако после войны его арестовали, и он был осуждён к длительному сроку заключения. В дальнейшем Замель Найман (1920-1974) проживал на Кубани.

Вслед за Э.Найман к Горлинской пришла Елена – невестка Романовского, бывшего старосты сельхозобщины в Канунах. Односельчане, имевшие с ним личные счёты, написали на Романовского кляузы. Его арестовала НКВД, и Елена просила Соню Шуберт заступиться за свёкра. Софья Иосифовна давала показания в городском отделении НКВД, после чего Романовский вышел на свободу.

У Горлинской произошла встреча Софьи Шуберт и Фёдора Мельника, вскоре после которой они поженились. Софья Иосифовна устроилась на работу в Новоград-Волынский райком комсомола, а Фёдор Амосович – фельдшером в МПВО (местная противовоздушная оборона). Людей тогда в городе было мало, многие дома пустовали, и в одном из них, по ул. Советской, Фёдор Амосович получил от МПВО квартиру. В 1945 г. в Новоград-Волынский также переселились отец и брат Фёдора Амосовича – Амос Павлович и Михаил Амосович Мельники. Последнего помнят до сих пор многие горожане как хорошего зубного врача.

Однажды Софья Иосифовна и Фёдор Амосович поехали вместе в родное село Кануны. Софья зашла в дом, в котором жила до войны со своими родными. Там поселился чужой человек. Из вещей, принадлежавших семье Шуберт, в доме ничего не осталось. Новый жилец хотел договориться с Софьей Иосифовной, предлагал уступить ему дом в обмен на корову, но её охватило полное безразличие, и она поспешно ушла. Позже ей рассказали, что тот жилец самовольно разобрал дом Шубертов и перевёз его в город. Единственной реликвией, напоминавшей о прошлом, были несколько фотографий, которые сохранил и передал Софье Иосифовне её будущий свёкор Амос Павлович.

В 1945 г. у Софьи Иосифовны и Фёдора Амосовича родилась дочь Люда. На следующий год Фёдор Мельник поступил на медицинский факультет Ужгородского университета, и супруги переехали в Ужгород. Днём Фёдор Амосович учился в университете, а ночью работал фельдшером в больнице. Софья Иосифовна устроилась на работу в домоуправление.

Фёдор, Софья и Людмила Мельники. Ужгород, 1950г.

После окончания университета в 1952 г. Фёдора Мельника направили на работу в санаторий №1 в Яремче Ивано-Франковской области, где он занимал должность главврача. Его жена работала воспитательницей детского туберкулёзного санатория. В 1954 г. супруги переселились в г. Ровно. Фёдор Амосович работал терапевтом онкодиспансера, а Софья Иосифовна – воспитательницей гарнизонного детского сада.

После войны в Новоград-Волынский приехала из эвакуации старшая сестра Софьи Иосифовны – Мария. Она работала бухгалтером в детских яслях и проживала по ул. К.Либкнехта №1. В конце 1950-х годов Шуберт Мария Иосифовна (1916-1976) переехала со своей семьёй в Харьков. Младшая сестра, Шуберт Ида Иосифовна (1925-2007), после войны жила в Минске, по профессии тоже была бухгалтером.

Третья сестра, Геня, как окончившая медицинские курсы, получила направление в военный госпиталь, спасала раненых под Сталинградом и на Курской дуге, была ранена. После демобилизации в августе 1944 г. приехала в Новоград-Волынский, где поселилась на квартире у сестры Сони. В течение многих лет Виннер (Шуберт) Евгения Иосифовна (1921-2004) преподавала биологию в средней школе №6. [33, с. 9-10]

Брат Шмуль встретил войну в Прибалтике, был фельдшером, позже попал в плен. Чтобы скрыть свою национальность, вынужден был изменить фамилию на Шубертий, а имя – на Семён. Был отправлен на каторжные работы в Германию, два года работал на шахтах Рурского угольного бассейна. После освобождения приехал в Белоруссию, работал фельдшером сначала в Мядельском районе Минской области, а с 1955 г. – в посёлке Куренец Вилейского района, где живёт по сегодняшний день. Несмотря на возраст (в этом году ему исполняется 100 лет!), достаточно подвижен, обладает хорошей памятью. [33, с.10; 34; 35]

Сёстры Шуберт в гостях у брата в Куренце, ок. 1990 г. Из семейного архива Марка Бараша. Справа налево: Ида Шуберт, Софья Мельник (Шуберт), Евгения Виннер (Шуберт), Семён Шубертий (Шмуль Шуберт), его жена Елена Петровна и дочь Алла

Погибли на фронте сыновья Пини Бараша – Яков и Шепсель, другие два сына – Абрам (Аврум-Тевье) и Александр (Срулик) – вернулись с войны.

Абрам Бараш Александр Бараш. Из семейного архива Марка Бараша

Оба поселились в г. Сочи и стали врачами: Абрам Пинхосович Бараш (1915-1996) – стоматологом, Александр Пинхосович Бараш (1919-1992) – отоларингологом.

Страшные потери понесла семья Иосифа Бараша. Хотя имена членов его семьи попали в список погибших во время оккупации в с. Кануны, на самом деле Иосиф Янкель-Меерович Бараш и его жена Фаня (Фейга) Ароновна погибли в 1941 г. в Новограде-Волынском, где проживали до войны. Их дети Татьяна (ок. 1923 г.р.), Арон (ок. 1925 г.р.), и Хаим (или Ефим, ок. 1927 г.р.), учащиеся средней школы №7, скрывались у одной крестьянки в с. Киянка. Но в 1943 г. они были обнаружены и расстреляны. Войну пережила только дочь Мария, мобилизованная как врач на военную службу. После войны Мария Иосифовна Бараш (1919-2002) проживала в г. Брянск, занимала должность заведующей поликлиники. [36, с. 312,315; 37]

Список жителей с. Кануны, погибших во время немецкой оккупации

В начале 1960-х годов дети Иося Шмулевича Шуберта решили разыскать могилу отца. Вместе с представителем Новоград-Волынской санитарно-эпидемиологической станции они поехали в с. Кануны, наняли землекопов. Копали в поле в нескольких местах, недалеко от школы, но ничего не нашли. За этим наблюдали местные жители. На следующий день пришёл мужчина по имени Янек (Иван Медецкий) [29] и вызвался показать место захоронения Иося Шуберта. Оно находилось между сёлами Кануны и Стриева, на т.н. «хатнище» (место, где когда-то стояла хата). Там были эксгумированы останки Иося Шмулевича. Рядом с трупом лежал грыжевой бандаж, который носил покойный. Его ключица была прострелена. По рассказам одного старожила, в ночь после расстрела живший возле школы Степан Амосович Мельник втайне положил труп на сани и сам тащил их до «хатнища», которое должно было в дальнейшем служить ориентиром. Из-за скоропостижной смерти Степан Амосович не успел показать Шубертам это место, но о нём каким-то образом узнал Янек, который во время войны был ещё подростком. Правда, из-за мелиорации следы «хатнища» стёрлись, и отыскать его оказалось непросто. После эксгумации останки Иося Шуберта были перезахоронены на Новоград-Волынском еврейском кладбище.

В отличие от Иося Шуберта, место захоронения его жены Рейзи, а также родственников последней по фамилии Бараш оставалось неизвестным. В память о них жившие в Сочи братья Абрам и Александр Бараши изготовили стелу с именами своих родственников, ставших жертвами геноцида и погибшими на фронте. На стеле также были вмонтированы портреты Пини Бараша, его сестры Рейзи Шуберт (Бараш) и сына Шепселя Бараша. Осенью 1987 г. братья Бараши приехали поездом в Новоград-Волынский и привезли с собой эту стелу, которая была установлена слева от надгробия Иося Шуберта.

Слева направо: Абрам Пинхосович Бараш (видна часть лица), Александр Пинхосович Бараш, Иосиф Натанович Шуберт, Мария Иосифовна Бараш, Раиса Израилевна Бараш (жена Александра Бараша), Евгения Иосифовна Виннер (Шуберт)

В конце 1970-х годов Софью Мельник (Шуберт) пригласили в Гульскую среднюю школу на внеклассное мероприятие, проходившее в вестибюле школы. Софья Иосифовна рассказывала учащимся о своей учёбе в этой школе до войны, о партизанском отряде. В тот же день побывала в гостях у Чечета Николая Ерофеевича и Бондарь (Куриленко) Полины Алексеевны. Несколько раз она приезжала с мужем к своей спасительнице Эмилии Найман, которой Фёдор Амосович как врач помогал советами и медикаментами.

12 июня 1997 г. в Ровно было записано видеоинтервью с Софьей Мельник (Шуберт) для проекта Стивена Спилберга «Те, кто пережил Шоа» (интервьюер Геннадий Тененбаум). Запись этого интервью хранится в Институте визуальной истории и образования фонда Шоа в Университете Южной Калифорнии. Через некоторое время Геннадий Тененбаум вместе с Софьей Иосифовной поехали в Гульск, где было взято интервью у Бондарь (Куриленко) Полины Алексеевны.

За спасение Сони и Иды Шуберт комиссия Яд Вашем в 1998 г. присудила звание Праведник народов мира Бондарь (Куриленко) Полине Алексеевне и Найман Эммелине Гербертовне. [38, с. 41,244]

В 2001г. Праведниками народов мира стали посмертно Мельник Амос Павлович (1894-1969), Мельник Михаил Амосович (1923-1980) и Мельник Фёдор Амосович (1921–1989). [38, с.228-229]

Слева направо: Фёдор Амосович, Амос Павлович и Михаил Амосович Мельники. Киев, 1958г.

У Софьи Иосифовны двое дочерей (старшая проживает с ней в одной квартире), трое внуков и трое правнуков. Правнуки почти каждый день приходят к своей бабушке и прабабушке, поэтому скучно у них не бывает. Летом Софья Иосифовна со своими родными любит ездить в лес за черникой. Не забывает она и свою родину. В Новограде-Волынском вместе с родными регулярно проведывает могилы отца и сестры на еврейском кладбище, а также свёкра и свекрухи на христианском кладбище.

В августе 2017 г. в Новоград-Волынский поехали Софья Иосифовна, её дочь Людмила, внук Александр с женой и трое правнуков. Сначала осмотрели новый памятник (открыт 23 июня 2017 г.) на братской могиле возле бывшей тюрьмы, предполагаемом месте гибели Рейзи Шуберт.

Новый памятник на братской могиле возле бывшей тюрьмы в Новограде-Волынском

Затем направились в Кануны. На улице встретили велосипедиста. На вопрос Софьи Иосифовны, слыхал ли он о еврейской семье, проживавшей в селе до войны, мужчина ответил отрицательно. Тот же вопрос Софья Мельник задала молодой женщине, выходившей из магазина. Та вспомнила рассказ своей бабушки: действительно, такая семья жила в Канунах. У них была красивая дочь по имени Соня, которую во время оккупации прятали в доме бабушки.

– Так это же я! – открылась Софья Иосифовна.

После этого завернули на другую улицу, к Сарницким. Несмотря на прошедшие десятилетия, Софья Иосифовна хорошо запомнила место, где стоял их дом. Виктор Кондратьевич в это время копал на огороде картофель.

– Витя! – обратилась к нему как когда-то Софья Мельник.

– Иосифовна! – воскликнул Виктор Кондратьевич.

Остаётся лишь догадываться, каким образом через столько лет он узнал бывшую односельчанку.

Виктор Сарницкий и Софья Мельник. Кануны, август 2017г.

Вспоминали прошлое, рассказывали друг другу о настоящем. В то страшное время, когда Софья Иосифовна приходила к Сарницким, она, во избежание риска, вынуждена была двигаться через поле, переступать ручеёк.

– Есть ещё тот ручеёк? – спросила Софья Иосифовна Виктора Кондратьевича.

– Есть!

г. Любек, Германия

Примечания

1. Ничпальська А. Біла берізка в Єрусалимі. // «Звягель-Інформ». – 1995 г. – №30. – 28 июля.
2. Государственный архив Житомирской области (ГАЖО). – ф. 67 оп. 3 д. 609.
3. ГАЖО. – ф. 67 оп. 3 д. 606.
4. ГАЖО. – ф. 67 оп. 3 д. 607.
5. ГАЖО. – ф.р. 326 оп. 1 д. 51.
6. Список населенных мест Волынской губернии. – Житомир, 1906.
7. ГАЖО. – ф. 67 оп. 3 д. 597.
8. ГАЖО. – ф. 67 оп. 3 д. 598.
9. ГАЖО. – ф. 67 оп. 3 д. 599.
10. Сведения получены автором от проживающего в г. Санрайс (США) Феликса Гольденберга – внука Ф.Ш. и Э.Я.-М. Корецких в виде файла под названием «Корецкие (Генеaлогический экскурс)», приложенного к письму от 31.08.2013 г.
11. ГАЖО. – ф.р. 1118 оп. 1 д. 2, ч.1105.
12. ГАЖО. – ф.р. 1118 оп. 1 д. 7, ч. 10.
13. ГАЖО. – ф.р. 1118 оп. 1 д. 9, ч. 560,593.
14. Реабілітовані історією. Житомирська область. – т. 7, ч. ІІ – Житомир, 2015. – 460 с.
15. ГАЖО. ― ф.р. 1118 оп. 1 д. 3, ч. 748.
16. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ). ― ф. 58 оп. 977521 д. 776.
17. «Соціалістичне Полісся» (Новоград-Волынский). – 1940 г. – 8 января.
18. «Соціалістичне Полісся». – 1939 г. – 8 мая.
19. «Соціалістичне Полісся». – 1940 г. – 17 марта.
20. «Соціалістичне Полісся». – 1940 г. – 21 марта.
21. «Соціалістичне Полісся». – 1940 г. – 9 мая.
22. Десятикласники. // «Соціалістичне Полісся». – 1941 г. – 5 января.
23. Generalkommando (mot) III. AK, Ia. Eingänge vom 1.7. — 12.7. einschl., II., Anlage E. – Records of German Field Commands Corps. –The U.S. National Archives. – Microcopy No. T-314, Roll 183. – Washington,1962.
24. В материалах следствия имя второй жены Пини Бараша – не Гися, а Зися.
25. Архив Управления Службы безопасности Украины в Житомирской области (АУ СБУ ЖО). – ф. 5 оп. 1 д. 1767.
26. Здесь и далее даты жизни указаны по данным Гульского сельсовета.
27. Информацию о родных сообщили дочери Эммелины Найман – Легенька Анна Александровна, Штельцер Валентина Антоновна (обе – г. Новоград-Волынский) и Тарасенко Ирма Емельяновна (с. Гульск).
28. По данным Стриевского сельсовета, полное имя Генефы – Нечипорук Генефа Иосифовна, 1907 г.р.
29. Имя уточнил Сарницкий Виктор Кондратьевич, 1932 г.р., уроженец и житель с. Кануны.
30. По другим сведениям, отряд назывался «За Победу».
31. АУ СБУ ЖО. – ф. 5 оп. 1 д. 581 т. 1.
32. ЦАМО РФ. – ф. 58 оп. 18004 д. 82.
33. Василенко Ж. Молодість, обпалена війною. – Новоград-Волынский, 2003. – 36 с.
34. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://mpravda.by/materialy/item/8769-ego-prizvanie.html
35. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://belsmi.by/archive/article/74114.
36. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). – ф. 7021 оп. 60 д. 305.
37. В 1992 г. М.И.Бараш заполнила листы свидетельских показаний на своих родных, которые выставлены на сайте Института Яд Вашем.
38. Новоград-Волинський. Персоналії. – Житомир, 2016. – 416 с.

 

Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer2-lkogan/