Кто такой Элиягу Мейтус
Мой двоюродный дедушка, Элиягу Мейтус (אליהו מייטוס), родился в конце XIX века и стал свидетелем бурной для европейских евреев эпохи. Его жизнь началась в Бессарабии, далекой провинции Российской империи, и закончилась в государстве Израиль спустя 85 лет. Он был поэт и писатель, учитель и переводчик, полиглот и сионист. К сожалению, Мейтус писал в основном на иврите, языке, с которым мы не знакомы. Переводы на английский или русский так же не были доступны, за исключением трех небольших стихотворений, опубликованных в 1917 году в Москве, в Антологии еврейских поэтов. В нашей семейной библиотеке нашлось несколько книг на иврите, которые мы, конечно же, не могли прочитать. Таковы были обстоятельства, предшествовавшие нашему путешествию в биографию поэта, в тайны его мыслей и страстей.
Элиягу Мейтус (фотография из Интернета)
Несколько слов об источниках информации
В работе над книгой я использовала устные и документальные источники информации. Многое об Элиягу рассказали мои отец (племянник Мейтуса) и бабушка (сестра поэта). С документальными источниками я сталкивалась в Интернете на русском, английском языках и иврите. В некоторых случаях источники противоречили друг другу. Несмотря на это, со временем я смогла проследить жизнь поэта шаг за шагом, хотя, белые пятна остаются и по сей день, а некоторые факты требуют подтверждения.
Уместно в этой главе отдать дань уважения Мэйбл Элизабет Мейтес (1913-2013), жене профессора Джозефа Мейтеса (1913 — 2005), двоюродного племянника Элиягу. Когда мы познакомились в Интернете, Мэйбл было 97 лет. Вплоть до ее смерти мы регулярно общались, и я благодарна ей за фотографии и мемуары о семье Мейтес.
Я также хочу сказать спасибо внукам Элиягу Мейтеса, Орену, Лиоре и особенно Йораму, за содействие; Ирине Явчуновской, Рахели Кулесской и Давиду Хахаму за переводы с иврита; моему мужу Михаилу Ромму за веру в проект и всестороннюю помощь в нем.
Семья и биография Элиягу
Элиягу Мейтус родился в Кишиневе (Бессарабия) 27 сентября 1892 года (согласно Википедии) в большой, обеспеченной семье Йоэла Мейтеса и Цейтл Авербух. Однако я не смогла обнаружить его свидетельство о рождении, и никто из родственников точно не помнит, когда он родился. Приведенная дата встречается практически во всех источниках Интернета. Я также нашла упоминание о 1893 годе как дате рождения Элиягу, которая была обозначена в написанной от руки биографии, в 2011 году проданной на аукционеKedem Public Auction House в Тель-Авиве. Кроме биографии в проданную коллекцию вещей Элиягу входили:
-
диплом об окончании гимназии в Одессе, 1910;
кетуба (свидетельство о заключении брака), ознаменовавшая союз Элиягу с Леей в Унгенах (Молдова) в 1921 (я думаю, что Лея — это религиозное имя его второй жены Лизы);
студенческая карточка Санкт-Петербургского университета, 1917;
пять документов, связанных с его образованием в Румынии;
фотографиясемьи;
сертификат Еврейского Национального Фонда о посадке мемориального дерева в Израиле;
фотография из лагеря для перемещенных лиц Eschweg (бывшая немецкая воздушная база на оккупированной американской территории во Франкфурте в январе 1946)…
Всего 12 документов.
Биография и фотография, проданные на упомянутом аукционе
Мы считаем, что приведенная выше фотография не относится к семье Мейтус, так как никто из родственников не смог распознать на ней знакомые лица. Нам также неизвестно, кто владел документами и продал их на аукционе, и кто был покупателем.
Фамилия Мейтус изначально писалась иначе: Мейтес или Мейтис.
Как я уже сказала, свидетельства о рождении самого Элиягу найти не удалось. Мы также не знаем, когда и почему фамилия изменилась на Мейтус.
Мейтес — фамилия, происходящая от идишского женского имени Мейта. В буквальном смысле она означает сын Мейты.
Дедушка и бабушка Элиягу, Барух и Эстер Мейтес, жили в городе Балта (в настоящее время — Украина). У них было много детей, включая и будущего отца Элиягу, Йоэла. Согласно некоторым источникам, Барух мог быть раввином или происходить из семьи потомственных раввинов.
Отец Элиягу Йоэл Мейтес родился в Балте примерно в 1870 году, но позже переехал в Кишинев. Он был мещанином и занимался бизнесом по утилизации и продаже вторсырья. Он также владел недвижимостью, что следует из списка избирателей Российской Думы за 1907 год.
В возрасте 21 года Йоэл женился на Цейтл Авербух, дочери Геноха Авербуха и Рахили Теппер. Семья Цейтл имела отношение к известному раввину Бен Саре, который родился в 1791 году в Польше.
Йоэл и Цейтл Мейтес (фотографии из архива автора)
Йоэл умер в Кишиневе в возрасте 55 лет от сердечного приступа. У Йоэла Мейтеса и Цейтл Авербух было шестеро детей: Элиягу, Келман (Колман), Аврум (умер в младенчестве), Хая (Клара), Геня (Анна) и Яков (Янкель).
А теперь обратимся к мемуарам моего отца, племянника Элиягу:
Юлий Вайсман (фотография из архива автора, сделана Александром Гофайзеном)
Мои самые ранние воспоминания уходят корнями к довоенным годам. Тогда я с родителями Анной и Львом Вайсман жил в Кишиневе у бабушки Цейтл. Дедушки, которого звали Йоэл Мейтес, уже несколько лет не было в живых.
Город Кишинев впервые упоминается как столица Молдавии в 1436 году. После войны с Наполеоном Бессарабия, включая Кишинев, стала частью Российской империи (до 1918 года), и затем, после первой мировой войны, частью Румынии. В 1940 году, при перекройке европейских территорий Германией и СССР, появилась Молдавская Советская Социалистическая Республика, которая в 1991 году обрела статус независимого государства Молдова.
Йоэл Мейтес (отец Элиягу) родился примерно в 1870 году в городе Балта (под Одессой), который вначале был небольшим форпостом на северной границе Османской империи (в переводе с турецкого «Балта» означает «секира»). С XVIII по XX значительную часть горожан составляли евреи. Город пережил два погрома (1768 и 1882), чуму и крупное наводнение. Семья Мейтес переехала из Балты в Кишинев в конце XIX — начале XX века.
Дедушка Йоэл занимался скупкой и реализацией вторсырья. После его смерти (около 1925 года) его дети (в основном младший сын Келман) продолжали отцовский бизнес. Я помню кучи тряпья на заднем дворе и рабочих, которые с помощью незатейливого станка прессовали это тряпье в многочисленные тюки. Рядом с тюками складировались кости животных, которые перерабатывали в костный уголь сухой перегонкой и продавали на сахарный завод в качестве адсорбента.
Заниматься бизнесом дедушке помогал его сводный брат Йосел. Будучи по делам в Варшаве, Йосел оказался случайной жертвой криминальной разборки, его настигла шальная пуля. У Йосела было четверо детей. После его гибели забота о семействе сводного брата легла на плечи дедушки Йоэла, который сам к тому времени имел сыновей (Янкеля, Элиягу и Колмана) и дочерей (Клару и Анну). Успешный бизнес позволял Йоэлу не только кормить многочисленную семью, но и давать образование детям. Даже одна из девочек, племянница Витя, которая проявляла интерес к знаниям, закончила 4 класса женской гимназии, а ведь в те времена женское обучение было необязательно.
Дом Мейтеса на окраине города стоял по соседству с железнодорожной станцией Вестерничены, где протекала небольшая речка Бык. (Воспоминания об этой реке и мосте через нее впоследствии вдохновят Элиягу Мейтуса на центральную метафору книги сонетов «На краю второго моста» — Э.Р.)
Дом Мейтесов был богат. Я помню большие комнаты, уставленные тяжелой добротной мебелью. Каждое лето Йоэл отправлял семью на дачу за город, а в 1903 году эта дача сберегла Мейтесов от знаменитого кишиневского погрома, известного как погром на Азиатской улице. Погром был спровоцирован убийством 14-летнего мальчика, в чем газета «Бессарабец» обвинила евреев. (Основываясь на статье в Википедии, 49 человек были убиты, 586 ранены, уничтожено свыше 1500 домов, которые составляли одну треть домов в Кишиневе.) Кишиневский погром получил большой общественный резонанс в Европе и России в начале XX века. Писатель Л. Толстой и профессора Московского университета В. Вернадский и С. Трубецкой обвинили российское правительство в пособничестве убийцам.
Живя в США, моя дочь Элла Ромм познакомилась с Мейбл Мейтес, вдовой профессора Джозефа Мейтеса, моего троюродного брата. Благодаря ее мемуарам, я узнал, что у моего дедушки Йоэла было три брата: Соломон, Иаков и Иосиф. В 1920 году Барух Мейтес, сына Соломона, иммигрировал в США вместе с семьей. Один из его сыновей, Джозеф Мейтес (муж Мейбл и внучатый племянник Элиягу), позднее стал крупным американским нейрофизиологом, который изучал процессы старения. Согласно Википедии, на основе его работ, его ученики Гиймен, Шалли и Ялоу получили Нобелевскую премию по физиологии в 1977 году. Брат Джозефа Сэмуэл Мейтес, был биохимиком, историком медицины и специалистом по лабораторной диагностике.
Профессор Джозеф Мейтес и его жена Мейбл Эмили Мейтес (Рамбург) (фотографии их архива Мейбл Мейтес)
Но давайте вернемся к Йоэлу Мейтесу.
Старший сын Йоэла Мейтеса Элиягу (или как его часто называли в семье, Илюша) в два года от роду, решив постирать свою одежду, упал в бочку с водой и чуть не утонул. Слава Богу, все обошлось без последствий.
С тринадцати лет Илюша начал писать стихи, а в 1911 году был отправлен учиться в Сорбонский университет во Франции. Однако закончить образование он не успел, началась Первая мировая война.
Элиягу Мейтус (фотография из Интернета)
Доучиваясь в Петроградском университете, Илюша сблизился с еврейскими поэтами юга России, которых возглавлял Хаим Бялик, писавший на иврите и идиш.
Во время февральской революции Илюша принял сторону Временного правительства, но дедушка Йоэл, как человек весьма прозорливый, выхватил сына из революционного пожара, переведя его в Одесский университет. После подписания Брестского мира Бессарабия отошла к Румынии, и Илюше было необходимо немедленно вернуться в Кишинев, чтобы не разлучиться с семьей. К тому времени он был женат, но его супруга Бетти не захотела следовать за мужем. Она осталась по ту сторону границы. (Элиягу и Бетти познакомились в Брюсселе (Бельгия), где Илюша изучал философию.) В 1921 году Илюша стал директором еврейской гимназии в городе Сороки. После Сорок он работал учителем в румынских городах Ясы и Бузэу. В 1935 году Илюша уехал в Палестину вместе со второй женой Лизой. Там, после солидной должности директора еврейской гимназии в молдавском городе Сороки, Илюша работал простым учителем, а также издавал свои стихи и переводы.
Однажды в 30-е годы дядя Илюша приехал в Кишинев. Он привез маме цветастый восточный халат, а мне — кляссер с почтовыми марками, страницы которого прижимались двумя деревянными корочками и привязывались пояском. Мне было 7 лет, и я начал собирать свою первую филателистическую коллекцию. Она пропала во время войны. С 1946 года я возобновил коллекционирование благодаря моему брату Фиме, у которого, по праву старшинства, отобрал несколько трофейных марок. Сейчас в этой коллекции тысячи марок. Все они ждут моего преемника.
Элиягу Мейтус (фотография из Интернета)
Во время военных и особенно послевоенных бедствий мы не раз получали посылки с одеждой и продуктами от Красного Креста. Мне казалось, что их отправляет наш единственный родственник в Палестине. Но это было не так. В переписке с моим отцом дядя Илюша рассказывал, что, работая простым учителем и финансируя издания своих книг, он при всем желании не смог бы помогать нам. (Помню, как папа выслал в Палестину несколько посылок с бумагой для издательских целей.)
Элиягу Мейтус (фотография, которая была вложена в книгу сонетов «На краю второго моста»)
Умер Илюша в 1978 году, опередив на год моего отца. Интересно заметить, что приемный сын Илюши Дарел скончался в один и тот же день с моим братом, в 1992 году. Внуки и правнуки поэта ЭлиягуМейтуса по сей день живут в Тель-Авиве.
Надгробная плита на могиле Элиягу Мейтуса (фотография была передана мне из findagrave.com)
Не только поэзия и переводы сегодня напоминают нам об Элиягу Мейтусе. Одна из улиц в Тель-Авиве названа его именем.
Улица имени Элиягу Мейтуса в Тель-Авиве (была передана Йорамом Тамари)
Средний брат Элиягу, Колман активно участвовал в семейном бизнесе отца. Это был коренастый мужчина сангвинического характера, то и дело обнажавший в улыбке золотые зубы. Его низкорослая жена, тетя Песя, запомнилась мне своим цветастым халатом.
После того, как 28 июня 1940 года советские войска вошли в Кишинев, Колман Мейтес и его жена были арестованы НКВД и отправлены в ссылку. В городе Самарканде Колман умер от тифа.
Надгробная плита над могилой Колмана Мейтеса (фотография из Интернета)
Бабушка Цейтл подобной участи избежала, по счастливой случайности ее не оказалось дома во время ареста сына.
Моя бабушка Цейтл, мать Элиягу, происходила из хорошо известной в Кишиневе семьи Авербух. У нее было четверо братьев и сестер. Цейтл погибла в Холокосте. Она умерла от голода во время эвакуации из Кишинева и была похоронена в деревне Тибиткинерово Волгоградской области в России. Ей было 68 лет.
Одна из сестер Элиягу Клара умерла во время родов, оставив новорожденную девочку Эстер на попечение ее отца. В 1939 году Эстерка гостила у нас в Кишиневе и впервые пробудила во мне чувство влюбленности. К тому времени папа снял четырехкомнатную квартиру на улице Прункуловской, которая переходила в улицу генерала Инзова (генерал Инзов был губернатором Бессарабии во времена ссылки Пушкина). Эстерка гостила у нас как раз в то время, когда отец купил в Румынии вагон яблок на продажу. Вся квартира была пропитана ароматным запахом и уставлена многочисленными ящиками. Впоследствии наша семья узнала трагическую историю гибели Эстерки. В 16 лет она вышла замуж за румынского инженера. В 1940 году, когда к власти в Румынии пришел фашистский режим генерала Антонеску, а немцы уже оккупировали Грецию и Югославию, она бежала с мужем из страны на корабле, который не доплыл до пункта назначения, а был потоплен в Черном море. Возможно, этим кораблем было болгарское судно «Струма» с еврейскими беженцами в Палестину, В 1942 году «Струма» была потоплена торпедой, выпущенной с советской подводной лодки в неразберихе военного времени.
Младший брат Элиягу Янкель умер в возрасте 20 лет от осложнений после падения с велосипеда.
Завершу повествование о семье Мейтес рассказом о моей маме (сестре поэта). Ее звали Геня, но в эвакуации ростовские казачки переименовали ее в Анну. Папа называл ее ласково Куцалы, от Аникуца (так по-румынски звучало ее имя). Точная дата рождения Анны Мейтес неизвестна. Хотя в паспорте у нее обозначен 1906 год, она помнила эпизоды, связанные с погромом 1903 года, а значит, возможно, была ровесницей века.
Анна Мейтес, 1970 год (фотография из архива автора)
Семьи Мейтес и Вайсман жили напротив друг друга. Поженившись, мои родители переехали в дом свекрови, бабушки Цейтл, которая к тому времени была вдовой. Там в 1928 году родился я, старший сын Льва Вайсмана и Анны Мейтес, Юлий, названный так в честь дедушки Йоэла Мейтеса. Когда мне было 3 года, папа отделился от Мейтесов и снял во дворе некоего господина Каца двухкомнатную квартиру на улице Прункуловская. Там родился мой брат Фима (Хаим) в 1934 году.
В своих мемуарах мой отец в основном описал биографию Элиягу, я только подведу итог и добавлю новые факты, найденные мною в доступных источниках Интернета.
Элиягу (Элия, Илюша, Илья) Мейтус родился 27 сентября 1892 года в Кишиневе. Его родителями были Йоэл Мейтес и Цейтл Авербух. После окончания религиозной школы в Кишиневе Элиягу был отправлен в Одессу, где он окончил гимназию в 1910 году. В этом же году, при поддержке Хаима Бялика, 18-летний поэт опубликовал свое первое стихотворение на иврите. После окончания школы Элиягу поступил в университет Сорбонны в Париже, но, из-за начала Первой мировой войны вернулся в Бессарабию и доучивался на историко-филологическом факультете сначала Петроградского университета, а потом университета в Одессе. Примерно в это же время он женился на своей первой жене Бетти (фамилия ее неизвестна), с которой вынужден был расстаться в неразберихе революции (Бетти осталась в России, в то время как Элиягу отправился в Бессарабию). Элиягу также учился в Брюсселе, Бельгия (когда, мне неизвестно). В юношеские годы он был членом партии Молодежь Сиона, которая существовала в Румынии под предводительством «сионистских эмиссаров» Йосефа Шпринцака, Хаима Гринберга, Йосефа Бараца и других. В 1921 году (по другим источникам — в 1920) Элиягу женился на Лизе (Алисе), фамилия которой неизвестна. У Элиягу Мейтуса и Лизы было двое детей: приемный сын Дорел (от первого брака Лизы) и дочь Йеил (Фифи). Элиягу и Лиза иммигрировали в Палестину в 1935 году. После преждевременной смерти Лизы Элиягу, уже в преклонном возрасте, женился в третий раз, на Бате (фамилия неизвестна). Внуки и правнуки Элиягу Мейтуса до сих пор живут в Израиле. С некоторыми из них я переписывалась и получила замечательную фотографию, запечатлевшую Элиягу вместе с одним из его внуков.
Элиягу Мейтус с внуком Йорамом (Фотография из архива Йорама Тамари)
Литературная деятельность Элиягу Мейтуса
Элиягу писал стихи с раннего возраста. Помню, как бабушка любила цитировать строки из его стихотворения: «Ты такая тонкая, ты такая нежная, ты как будто соткана из лучей луны».
Литературная карьера Элиягу началась с публикации стихотворения на иврите («Лилит») в 1910 году в журнале «Га-Шилоах» при поддержке Хаима Бялика. Хаим Бялик (חיים נחמן ביאליק; 1873 —1934) был известным еврейским поэтом, который писал преимущественно на иврите и идиш. Он был одним их основателей современной еврейской поэзии и считается национальным поэтом Израиля.
Хаим Бялик (фотография из Интернета)
О Хаиме Бялике, а также его товарищах по литературному делу — Менделе Сфариме, Шауле Черниховском, Иосифе Клаузнере, Елизаре Штейнмане, Алтере Дроянове, Иегуде Карни, Давиде Шимони, Ицхаке Каценельсоне и Мордехае Гольденберге — Элиягу Мейтус написал в книге мемуаров «В кругу писателей: воспоминания юности» (1977, Тель-Авив).
Обложка книги «В кругу писателей» (фотография из Интернета)
Начиная с 1921 года, Элиягу регулярно печатался в газетах и журналах Кишинева, Нью-Йорка и Тель-Авива. В Палестине, куда он эмигрировал в 1935 году, и позже в Израиле он издал несколько книг, наиболее известные из которых — поэма «Суламифь», изданная в 1928 году, и «Антология современной еврейской поэзии» (1938). Элиягу Мейтус также широко известен как переводчик с идиш (Бергельзон, Маркиш, Ойербах), французского (Расин, Бальзак, Верлен, Жид, Мопассан), русского (Пушкин, Л. Толстой) языков. Он был первым, кто полностью перевел «Fleurs du Mal» («Цветы зла») Чарльза Бодлера на иврит. В 1959 году Мейтус перевел два тома военных мемуаров Шарля де Голля.
Элиягу Мейтус (слева) в день получения премии имени Фихмана. На фото — первые лауреаты этой премии: Фроим Ойербах и Элиягу Мейтус (1964, Тель-Авив, Израиль) (фотография передана Давидом Хахамом)
Элиягу в основном писал на иврите и идиш. Я не смогла найти его стихи на русском языке за исключением трех переведенных стихотворений в еврейской антологии «Сборник молодой еврейской поэзии».
Элиягу Мейтус в своей библиотеке в Тель-Авиве (фотография из архива Мэйбл Мейтес)
Будучи поэтами, я и мой муж Михаил Ромм заинтересовались стихами Элиягу Мейтуса. Увы, мы не знаем иврита, но нам очень хотелось понять, о чем писал поэт. Воспользовавшись подстрочниками от наших израильских друзей, мы сделали литературный перевод нескольких сонетов из книги Элиягу «На краю второго моста». Занимаясь переводами, мы старались сохранить смысл, размер и рифмовку оригиналов. Конечно же, поэтический перевод — работа, основанная на субъективных ощущениях, опыте и навыках. М. Гершензон, который написал предисловие к «Сборнику молодой еврейской поэзии», так сказал о переводах: «…стихотворный перевод — печальная вещь. В подлиннике каждое из них (стихотворений — Э.Р.) переливает радугой, играет бесчисленными цветными лучами; перевод неизбежно гасит большинство тех лучей и многие заменяет иными… Что еще уцелело в пересказе от живого вдохновения подлинников, пусть непосредственно внедрится в душу читателя. Я же скажу лишь о том, что и перевод доносит до читателя полностью, хотя значительно ослабив в яркости: о психологическом содержании этих пьес…» То же самое можно сказать и о наших переводах. Поэзия Элиягу Мейтуса романтична, метафорична и полна страсти. В ней можно уловить многочисленные скрытые аллюзии, связанные с еврейской историей, Торой и псалмами. Мы хотим предоставить читателю несколько переведенных с иврита стихотворений Мейтуса.
Стихи из книги «На краю второго моста»
Книга «На краю второго моста» представляет собой сборник 53 сонетов на иврите, написанных Элиягу Мейтусом. Она была опубликована в 1967 году в Тель-Авиве. В эту главу мы включили десять сонетов, переведенных по подстрочникам Ирины Явчуновской, Рахели Кулесской и Давида Хахама из Израиля.
«На краю второго моста», справа — автограф Элиягу Мейтуса (фотография из Интернета)
«На качающемся мосту», стр. 7
Качающийся мост так шаток над рекой,
Но дни прошли, их унесли речные воды.
Кричала кровь и не могла принять покой,
Я ждал и нес свои мечтанья через годы.
Полночных звезд я получал сигнал благой
Вослед желаньям. Голубым огнем хранимы,
Они подмигивали сверху мне. Тоской
Частицы света проникали в сердце с ними.
Но этот светлый образ унесла река,
И что теперь осталось? Жалкие лишь крохи,
Способные дарить надежду мне пока.
Там лучик лишь, где были некогда сполохи.
Прошло прощание с умершею любовью,
Пугающая тень подходит к изголовью.
21 января 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«На краю второго моста», стр. 8
Я на краю моста второго помню: дрожь,
Манили дали, не известные доныне.
Чем встретит берег, на который ты сойдешь?
Какой секрет скрывает белая пустыня?
Смотрю назад: темнеет мрачная стена,
Гляжу: по мне скорбят чернеющие тени,
И тяжко думать, не звенит уже струна,
Кимвала звуки отзвенели, улетели.
Там жили розовые голуби когда-то,
Их не вернуть, а мне готовится расплата
За то, что я ступить на берег тот готов.
Дождутся тени, что, придя издалека,
Услышу в час вечерний колокола зов:
Продолжим путь, игра не кончена пока…
25 января 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«Смотри, восход!», стр. 9
…Смотри: восход и золотистые огни,
И ночь тамуза* лону женскому сродни,
Когда захватывает дух, мечта трепещет,
Из тайны остров выплывает, море плещет.
Потом видение уйдет в озера дней,
Мир отзовется в первозданности своей,
Ответит сердце, и придет из ниоткуда
Любовной розой распустившееся чудо.
Мираж далек, но он маяк моей судьбе,
И, грешный, я карабкался туда по скалам,
Сродни сомнамбуле в погоне за астралом.
Туман рассеется вот-вот, вослед мольбе
То, что завещано, предстанет воздаяньем,
Играя на свету серебряным сияньем.
*Тамуз — четвертый месяц года в еврейском календаре.
27 января 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«Мой корабль», стр. 10
Мой парусник по вспененной волне
Плывет; но штурман утопил глаза в вине,
А капитан забылся в полусне,
И мыши корабельные прогрызли парус.
Над ним склонилось солнце; в западне
Он бьется на прибрежном валуне,
А в щелях ветер воет — жутко мне,
Поскольку смерть бросает тень на каждый ярус —
Однако, остров грез его не близок!
Пусть он под арками мостов не затонул,
А я погибшими людьми кормил акул,
Однако, остров грез его не близок!
А может, там не острова, а муляжи
И разобьет его волна о миражи?!
30 января 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«Озеру печали», стр. 11
На недоступном дне лежит моя судьба,
Не выбраться душе из озера печали.
Достигнет ли небес тревожная мольба?
Смогу ли воспарить в заоблачные дали?
Мне б одиночества печать стереть со лба.
Ушла по каплям жизнь, глубокая вначале.
Ужели мой удел — бесплодная борьба
И будет меркнуть свет, что звезды излучали?
Но нет! Еще колоколов помогут звуки
По лабиринту прекратить блужданий муки,
И по мосту пройти уверенно, и снова
Найти потерянную нить пути и слова.
Сиянье звезд провозгласит конец разлуки,
И будет песня в небеса лететь готова.
3 февраля 2009 года
(перевод Эллы Ромм по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«И снова замкнут круг», стр. 12
И снова замкнут круг. Назад не оглянись
Ни злобствуя, ни празднуя, ни в скорби, ни в печали!
Порой тебе везло, душа стремилась ввысь,
Порою же твои цветы от бури увядали.
Что ж, у Луны есть теневая сторона,
Но знай: любовь сродни всепроникащему свету,
Горящих звезд дорога млечная полна,
И на коне желаний ты летишь догнать комету,
Вот, реку пересек по узкому мосту,
В конце пути дышать тебе невмоготу,
И посмотри, из-за каких же мелочей боролся с Богом,
Пока не постарел! Оставь же суету! —
И чудеса творца увидишь эпилогом
Ушедших дней, поскольку в старости и в грусти был ты с Богом.
5 февраля 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Ирины Явчуновской)
«Я плоть живая…», стр. 13
Вариант 1
Я плоть живая, здесь, в тумане бытия,
Заблудшая во тьме вселенского чертога,
Всегда несущаяся за спиной у Бога,
И сжатая в Его руке ладонь — моя.
Скитался с Богом я, и было тяжело,
В сетях луны-колдуньи путалась дорога,
Нам дух бродяжий помогал, и у порога
Мы замка, где живут и дружба, и тепло.
Там счастье прячется в мерцании живого
Любовного луча из янтаря зарниц,
Оно придет ко мне, как буквы из страниц;
И если вновь туманно в прорезях бойниц,
Наступит новый день и возродится Слово
В душе скорбящей, но готовой для улова.
19 июня 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Рахели Кулесской)
Вариант 2
Я как живой росток, в тумане бытия,
Застрявший в темноте вселенского чертога,
Сейчас скачу вперед я за спиной у Бога,
Чтоб не упал — в его руке ладонь моя.
Гляди, скитаний рок меня не избежал,
В сетях чужой луны запуталась дорога.
Но дай мне только срок, мы встанем у порога
Священного дворца — начала всех начал.
Там полыхает глаз огонь самозабвенно,
Там света теплый луч в глубинах янтарей,
Там тишина лесов и семена полей;
Всегда придет тот день среди потока дней,
Пусть даже лег туман на зеркало вселенной,
Скорбящая душа воспрянет, несомненно.
19 июня 2009 года
(перевод Эллы Ромма по подстрочнику Рахели Кулесской)
«Кольцами дыма…», стр. 14
Как же спокойно! Плетется мой сон
Прямо из трубки кольцами дыма!
Мысли о прошлом дрожат в унисон
Розовым облаком, неудержимо.
Грезы о светлом и прежде любимом —
Буйной душе и покой, и озон.
Вся ли сгорела свеча над камином?
Разве забыть мне магический звон?
Трепет сильфиды в табачном дыму!
Это ль не опий?! Уходит тревога,
Слышится пение — голосом Бога.
Стар, но сильфиды любовь я приму,
Ночью дарящей лишь мне одному
Музыку скорби, сонет эпилога.
22 июля 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Рахели Кулесской)
«Ужель вино мое…», стр. 15
Ужель вино мое закончится напрасно,
И не дождаться никого на званый пир?
И где та женщина, которая прекрасна,
Которая подарит мне желанный мир?
Давным-давно созрели грозди винограда,
Того гляди, холодный ветер их сразит,
Но ты явилась, наконец, и вот награда
Отведать то вино, которое кипит.
Тяжел мой кубок, ведь наполнен до краев,
Играет, пенится напиток в нем; найти ли
Слова, кричащие об этом? Мало слов!
Волшебные пары, которые бродили
На самом дне, твою напомнили любовь —
Бурлят и жгут, и душу всю разбередили.
14 августа 2009 года
(перевод Михаила Ромма по подстрочнику Давида Хахама)
“Вечерние огни” Натан Быстрицкий
(заметки на полях книги Элиягу Мейтуса «На краю второго моста», Натан Быстрицкий, 1967 год)
Элиягу Мейтус, автор-художник и автор-философ, не случайно выбрал для этого сборника сонетов эпиграф из стихотворения А. Фета, замечательного русского лирика XIX столетия. Это намек на общие ценности, а иногда и схожесть судеб.
А я по-прежнему смиренный,
Забытый, брошенный в тени,
Стою, коленопреклоненный,
И красотою умиленный —
Зажег вечерние огни.
Эти строки были начертаны поэтом (А. Фетом) на страницах его последней книги «Вечерние огни». «Чистая лирика» непросто принималась новым поколением, переходным поколением, которое, как все «переходные» поколения и даже «кризисные» поколения не создавало стихи ради стихов. После всех шумных дебатов, требовавших истины, и трубных призывов к борьбе, пришла глухота, неспособность слышать «каждый тихий шепот» — голос души, выражающий ее собственные чувства — в чем и есть суть поэзии!
Так в чем же суть поэзии?
Человек выделяется среди животных своей способностью чувствовать. Он так же одинок, и его добродетели произрастают из одиночества. Итак, добродетели: одна из них — мать, другая — сестра: философия, как взгляд на мир, есть мать, поэзия (искусство вообще и поэзия в особенности) есть сестра; и суть здесь в том, что философия — это любовь к мудрости, а поэзия — это мудрость любви.
Здесь, в царстве поэзии, есть некто, который поет, потому что ему есть, что сказать: он поет, интерпретируя то, что он видит, и он поет, потому что в нем рождается музыка. Важно отметить, что поэту нужна чистота лирики, основой которой является мелодия.
Эта мелодия, в силу «трепетного великолепия» поддерживает поэта в его великом испытании одиночеством на закате его существования, забытого и сгорбленного под тяжестью «темных туч». Это помогает ему преодолеть одиночество, чтобы найти мужество зажечь вечерние огни и произнести вечернюю молитву! Элиягу Мейтус — мастер мелодичности! Всегда вдохновляемый жизненным опытом, он открывает в своей жизни не только мелодию, но и целую вселенную, которая становится темой его песен. Мы могли бы сказать, что мелодия как тема не существовала бы без поддержки личностных качеств поэта. Он называл себя «говорящей душой», а иногда даже «бормочущей» душой. Он говорящая душа на радостном пути, звучащая счастливо и невинно. Невинность — здесь не просто наивность. Фундаментом его трудов является разница между наивностью, привнесенной невинностью, и вдохновением, приходящим от наивности.
Поэт с восторженной душой, которая приветствует человека с бесконечным чувственным наслаждением, наслаждением жизнью, приходящим, главным образом, из самой Вселенной как источника наслаждений, величайших наслаждений. Эти чувства и инстинктивная чувственность, происходящая от божественного вдохновения, возникают из узкого поля инстинктивной чувствительности, сконцентрированной и одновременно рассеянной, явной и скрытой, простирающейся от края до края в области совершенства.
Это совершенство не означает стиль «я пою беззаботно, как та птица в гнезде на ветке». Совершенство исходит из философии созерцания. Повторюсь: философия созерцания не то чтобы мешает невинности мелодии. На самом деле, она увеличивает жизненные силы, силы веры художника в человека, который обитает в стихах от их зарождения, проходя все этапы, сложности и преграды своего развития.
Практическая философия созерцания претендует на мастерство мышления — в искусстве поэзия опыта строится как сложная поэтическая аксиома, и музыкальные формы, необходимые в поэзии, должны всегда быть в безоговорочно подчиненном положении, даже если это иногда ведет к словотворчеству или выглядит как легкое кокетство. Музыкальность здесь не есть музыка ради музыки в стиле Верлена, она также несет и привкус Бодлера, пьяного и трезвого одновременно, идиоматическую комбинацию романтического опыта, отшлифованного классическими приемами.
Мы наблюдаем здесь преданность поэта наиболее разработанной форме поэзии, которую он обновил и обогатил на иврите после, может быть, только Саула Черниховского, будучи верным партнером последнего. Эта форма — сонет, и она станет вторым голосом в музыкальной природе поэзии Мейтуса.
Используя сонетную форму, поэт «зажигает вечерние огни». В таком стиле, добавляя свой второй голос (происходящий из его традиционного воспитания), Мейтус публикует самую смелую книгу, преодолевая путь с «той стороны моста» к вершине, «семьдесят шагов моего восхождения», как он сам говорит об этом.
Читатель, здесь — вечерняя молитва. Да, вечерняя молитва человека! Молитва, благодаря которой для поэта ежедневно повторяется чудо Сотворения, и это есть талисман против всех демонов ночи, демонов, которые превращают жизнь в смерть. Эта ночь, которая простирается так же далеко, как и «другая сторона моста», растягивается, как тетива человеческой жизни, между пустотой начала («вначале был человек») и пустотой финала («в начале был человек, и его больше нет»).
Такое движение мыслей составляет сюжет сонетов, где ночные демоны летают скрытно, в пьяном блаженстве, где идет диалог между человеком и тайной его сущности, «мистический диалог» между отражением в зеркале и тенью реального тела, а также и с самим собой, говорящим «Я просто человек со странным именем Мейтус, и я получил это имя случайно».
Это может сойти, как лавина, на любую человеческую душу, но особенно на душу, в глубине которой торжествует чувственность, и которая готова запеть. Здесь созерцательная философия, выкованная на наковальне сердечных инстинктов, уточняется в мелодии. Это та же мелодия, которая вдохновила веру художника, осознанную веру в человека, оформленную музыкальными средствами.
Также очевидно, что это именно созерцательная философия заставляет смело принять ужасы «другой стороны моста» по мере встречи с глазу на глаз c человеком придуманным («я просто человек»), чуждым реальному лицу, живущему не в повседневности, а во вселенной. Здесь есть индивидуум, который «ищет себя», существо в центре вселенной. Мы можем сказать, что чистый и неизменный лиризм выражает веру в одного человека, как если бы этот человек представлял собой целую вселенную.
Созерцательная философия, которой здесь помогает вечерняя молитва, подчеркивает принципы поэта, всегда имевшего мужество сверять взгляды со своими этическими нормами. Вдумчивый читатель, тот, который любит лирическую поэзию и понимает ее, обнаружит, что каждый сонет уникален, но, взятые вместе, они образуют единое целое; это не просто сборник песен, а лирическая драма.
И наконец, удивительно видеть на этих страницах взрыв любви. Примером является ночь — та ночь, которая также известна, как Вечная ночь; это не ночь (в реальном времени), а остановка времени, безвременье. На самом деле, поэт находит вдохновение момента в этом безвременье; в этот благословенный час, когда «любовь раскачивается на веревке, как белое белье». И нет лучшего выражения для описания любви, чем эта неожиданная и спонтанная картина, «белье на веревке», флаг любви, взрыв как фейерверк! Этот фейерверк представляет собой возрождение молодости, юность за гранью старости, и это есть настоящая молодость человеческого существа, та, которой правят не законы природы, а духовность.
Эта коллекция сонетов является духовным порталом в поэзию Мейтуса. Его творчество — одна из жемчужин классической еврейской поэзии, которая ведет нас за грань простого рифмования к настоящей поэзии.
(Текст переведен с иврита Эллой Ромм и Михаилом Роммом по английскому подстрочнику Шели Фейн.)
Примечание:
Натан Агмон (урожденный Быстрицкий), 7 августа 1896, Звенигородка — 1980, Израиль — израильский писатель, драматург, переводчик, редактор и литературный критик.
Родился в купеческой семье Самуила и Беллы Быстрицких. Получил традиционное еврейское образование. Свою литературную карьеру начал еще в России, опубликовав в еврейских журналах ряд литературно-критических обзоров. В Эрец-Исраэль — с 1920 г.; в 1922-52 гг. работал в центральном управлении Еврейского национального фонда в Иерусалиме, где руководил отделами молодежи и информации.
Перевел на иврит «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Мигеля де Сервантеса (1958) и стихотворения Пабло Неруды.
Натан (Агмон) Быстрицкий (фотография из Интернета)
Стихи из антологии «Сборник молодой еврейской поэзии»
Антология «Сборник молодой еврейской поэзии» вышла под редакцией поэтов В.Ф. Ходасевича и Л. Б. Яффе. В сборнике представлены переводы стихов пятнадцати авторов (Перец, Фришман, Бялик, Черниховский, Каган, Фихман, Шнеур, Шимонович, Штейнберг, Каценельсон, Авраам Бен-Ицхак, Карни, Мейтус, Фаерштейн и Шоул).
Первые два издания антологии были напечатаны в Москве в 1917-1918 годах в издательстве «Сафрут», а затем, после эмиграции Ходасевича, в Берлине в 1922 году. Предисловие к книге написал литературовед и переводчик М.О. Гершензон. Стихи Элиягу были переведены Ю. Верховским и О. Румером.
Обложка антологии «Сборник молодой еврейской поэзии» (фотография из Интернета)
Ночью
Из песен листопада
* * *
Я хочу закончить книгу об Элиягу Мейтусе, надеясь на то, что мне удалось пробудить читательский интерес к его творчеству и личности. Буду благодарна за отзывы и дополнения, которые можно отправить по адресуqueenstory@gmail.com.
Примечание
[1] Перевод сонетов: Элла Ромм и Михаил Ромм. Перевод статьи Натана Быстрицкого: Шели Фейн (с иврита на английский), Элла Ромм и Михаил Ромм (с английского на русский)
Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer1-eromm/
