Ветер принёс весть, что скоро будут гости. Старая Айга сидела на открытой веранде, пол которой был устлан персидскими коврами. В центре стоял низкий столик из кедра, вокруг него лежали подушки в расшитых шёлком наволочках. Чай в пиале остыл, но женщина не спешила доливать горячий. Она слушала ветер. Ветер в ущелье дует всегда. Иногда сильно и порывисто, иногда остро и пронизывающе, иногда тепло… но сколько Айга помнила себя, ветер дул всегда. Айга слушала ветер и представляла древнего сказителя, который поёт бесконечную историю о горах.
Вдоль горной гряды, той, что позади дома, течёт говорливая речка, её притоки водопадами срываются со скал. Противоположная гряда – безлеса и скалиста. Гора перед домом изрезана серпантином. Именно туда вглядывалась сейчас старая женщина, ожидая гостей. Ветер донёс звук мотора, когда машина была ещё на самом верху перевала. И вот Айга разглядела красную точку, которая медленно ползла вниз по склону. Действительно, гости скоро будут!
Все, кто спускался с перевала, кто поднимался или просто шел вдоль реки, останавливались в доме Айги. Отдохнуть, собраться с силами, переждать непогоду… В доме её было прохладно в жару и тепло в холод. А какое вкусное угощение умела она приготовить! Те, кто погостил у неё раз, спешили вернуться, и каждый рассказывал свою историю. Айга умела их слушать!..
Сегодня ветер был пряный: немного от горечи горной полыни, немного от раскаленной солнцем пыли, немного от соцветий чабреца… Айга пошла к летней печке, что стояла под навесом посреди двора, подкинула дров и поставила горшок с тушеным мясом молодого барана, приправленного диким луком, налила в кувшин кумыс и опустила кувшин в ледяную воду речки, чтобы кумыс стал прохладным. Когда гости спустятся с горы и захотят отдохнуть, Айга будет готова принять их. Какую историю расскажут ей сегодня? Айга в предвкушении историй разложила подушки, чтобы гостям было удобно, чтобы они не торопились подняться и двигаться дальше.
Айга была готова встретить гостей, когда земля содрогнулась…
На широкий двор, взбив пыль, опустился огромный беркут. Больше коня, больше быка… Это от него задрожала земля.
Сейчас приедут гости. Они могут испугаться, и Айга не услышит новой истории… Женщина выскочила во двор, чтобы прогнать птицу, но беркут лишь косил глазом. На спине беркута сидел Батыр. Он улыбался сверху. Она рассердилась, начала топать и грозить кулаками.
Батыр засмеялся. И был в его смехе вызов. Айга почувствовала себя маленькой и глупой. И тогда она спросила:
– Батыр, ты зачем прилетел сюда?
– Полетели со мной, Айга!
– Почему я должна лететь с тобой, Батыр. У тебя есть дворцы?
– Нет, Айга. У меня нет дворцов.
– Батыр, у тебя есть много баранов?
– Нет, Айга. У меня нет баранов.
– Может, Батыр, у тебя есть машина?
– Нет, Айга. У меня нет машины. У меня есть только этот беркут – мой друг. – И Батыр ласково погладил птицу. Беркут курлыкнул в ответ на ласку.
Айга вздрогнула. И ещё больше рассердилась, затопала и закричала:
– Улетай отсюда немедленно!
Но Батыр нагнулся и подмигнул ей, как девчонке:
– А полетели со мной, Айга?!
– У тебя нет замков, у тебя нет баранов. Зачем мне лететь с тобой, Батыр?
Он засмеялся легко и радостно:
– Зачем лететь, Айга? Узнаешь, только когда полетишь!
От такой дерзости Айга задохнулась. Она повернулась спиной к Батыру. Красная машина уже почти спустилась с горы. Тушёное мясо молодого барана, приправленного диким луком, уже разогрелось, кумыс охладился. Скоро будет новая история… Но этот дерзкий! Как он смеет так смеяться?!
Айга хотела уйти в дом, но вместо этого нехотя пошла, а потом побежала к беркуту. И с каждым шагом она молодела. За спину Батыра села юная девушка.
– Держись крепче! – крикнул Батыр.
Айга прижалась к нему, и беркут расправил крылья. В лицо девушке ударил ветер, из её глаз потекли слезы. Но только ли от ветра?..
Когда Айга смогла видеть, перед ней открылся огромный мир, а её родное ущелье было всего лишь маленькой трещинкой на большой земле…
…Гости удивились, что хозяйка не встречает их. Они вошли в дом – угощенье готово. Сели на подушки с расшитыми шелком наволочками, и, вспоминая добрым словом старую Айгу, стали рассказывать друг другу свои истории.
Сюжет,
или
Повесть о Синих Бабочках
«Куда стремишься ты, слепое существо?
К какому тёмному морю текут реки твоих желаний?
У тебя нет глаз, они слепы к чудесам, что окружают
тебя.
У тебя нет слуха, и ты не слышишь глас истины.
Синие льды полюсов навеки заморозили твоё сердце.
Для чего твой холодный разум и для чего твои мёртвые руки,
Если всё, что они создают, печально и бессмысленно?»
Павел Вежинов, «Синие бабочки»
Тихохонько-тихохонько крадётся Сюжет по задворкам. С азартом мальчишки, который играет в пряталки, переступает на цыпочках, стараясь не прыснуть от смеха. Ещё чуть-чуть – и угол. А там, из-за угла, можно неожиданно выскочить с криком «Ага-а!».
Делаю вид, что не вижу. Притворяюсь взрослой и серьёзной: что мне за дело до мальчишечьих проказ? Занимаясь важными делами, как бы ненароком приближаюсь к углу, чтобы в момент «Ага-а!» схватить дерзкого непоседу – «Попа-ался!».
Потом можно будет кувыркаться в траве, плескаться водой, нагретой на солнце для поливки огурцов, играть в пятнашки, прыгать через скакалку. Ещё можно запускать змея. А вечером нарядиться привидением и пугать прохожих. И даже, если кто-нибудь скажет: «Вот дура!», не останавливаться! А когда совсем стемнеет, рассказывать друг другу страшные истории. Потому что (взрослые этого никогда не поймут) под такие истории крепче спится.
Утром я приготовлю Сюжету ароматные шанежки с тёплым молоком. Разомлевший после сна, он ласково улыбнётся мне в ответ. После завтрака мы пойдём ловить бабочек. Совсем не для того, чтобы их поймать, а для того, чтобы просто побегать по траве вдали от грохота и пыли.
Соседи будут смотреть на меня сочувственно и вслед крутить пальцем у виска, мол, взрослая женщина, вместо того, чтобы делом заняться, скачет как полоумная, связалась неизвестно с кем. Прячет седину за обесцвеченными прядями, а всё туда же. Они будут обсуждать сериальную семейку Букиных и перемывать кости участникам реалити-шоу «Дом-2», а мне нечего будет сказать…
Что ж, за всё нужно платить. И я согласна заплатить такую цену за возможность пообщаться с этим своенравным мальчишкой.
Я постараюсь его приручить.
Я выпущу из глубины своего сердца себя – ребёнка.
Я разрешу себе делать глупости.
Я не буду ругать себя за промахи.
Я позволю себе смеяться всегда, когда мне хочется.
Я стану самой любящей мамой.
И однажды, когда на улице будет идти дождь, мы с Сюжетом промокнем до ниточки, бегая по лужам, устанем как черти, переоденемся в сухое и сядем перед открытой дверью. Мы будем смотреть на дождь и тихонько разговаривать. И Сюжет, спрятав хитринку в глазах, скажет:
– На Алесе Синих Бабочек больше нет.
И, хотя я долго ждала рассказа, он застигнет меня врасплох. Во мне вскипят восторг (наконец-то!), любопытство (почему?) и осторожность (только б не вспугнуть…). Сюжет, коротко взглянув на меня, с удовольствием продолжит:
– Они теперь на Бетельгейзе.
А потом, прищурившись, добавит:
– А ты думаешь, почему она полуправильная переменная?
Я растерянно отвечу:
– Не знаю.
– А вот! – ответит Сюжет и выдержит паузу, подогревая и без того разогретое любопытство. А потом продолжит, – да, Бетельгейзе – это гигант. И, между прочим, недалеко от Солнца. Всего 83 парсека.
Я нарочито легкомысленно пожму плечами:
– Подумаешь!
Он усмехнётся:
– Не скажи! Ты просто ничего не знаешь про Синих Бабочек.
Потом Сюжет надолго замолчит, а я забуду и про осторожность, и про восторг. Во мне останется только любопытство. Оно будет меня мучить… я буду сдерживаться из последних сил, и, в конце концов, жалобно попрошу:
– Расскажи мне про Синих Бабочек.
– Вообще-то, они не совсем бабочки. Я бы даже сказал, совсем не бабочки. И не с Алеса.
– К тому же, их вовсе нет, – подхвачу я.
Он отвернётся и равнодушно произнесёт:
– Похоже, дождь зарядил надолго.
А я испугаюсь, что дождь закончится, а вместе с ним закончится история о Синих Бабочках, которые не бабочки. Но, Сюжет, по-прежнему не глядя на меня, добавит:
– Тогда тоже шёл дождь.
– На Алесе?
– Где ты видела на Алесе дождь? – он насмешливо посмотрит на меня, и я, пристыженная, замолчу. Потому что я не видела дождя на Алесе. Я и самого Алеса не видела. Я вообще не знаю, где это. И Сюжет, не дождавшись от меня вопроса, продолжит:
– Дождь был на Земле. Они сидели перед открытой дверью и смотрели, как капли взрывают лужи. Капли встречаются с лужами, и происходит взрыв. Взрыв при встрече. Они даже разговаривать перестали, чтобы лучше слышать встречи. Тебе, конечно, интересно, кто такие Они?
Я согласно кивну, и Сюжет продолжит:
– Они – это две сестры и брат. Наташа, Серёжа и Оля. Не то чтобы взрослые, но точно уже не дети.
– Мои дети?
Сюжет промолчит, и только улыбнётся хитро.
У меня душа заметается в тревоге: как же так, мои дети в рассказе? Спрятать! Сохранить! Защитить!
Но! Они уже познали тайну встреч…
Что же делать?
А Сюжет, словно читая мои мысли, рассмеётся дерзко и скажет:
– Ради интереса можно позволить им жить своей жизнью. Совершать свои открытия и свои ошибки.
– Они будут совершать ошибки? – ужаснусь я.
– Это точно! – подтвердит Сюжет и, с интересом наблюдая за мной, продолжит, – поехали дальше?
Я кивну. Потому что мне больше ничего не останется. Я должна знать об ошибках, которые совершат мои дети, чтобы помочь, поддержать, посоветовать… Но. Дети сидели перед открытой дверью, смотрели на дождь и взрослели.
Без меня.
Наташа по праву старшей располагалась в кресле-качалке прямо напротив двери. Рядом на табуретке, стараясь выглядеть независимым, сидел Сергей. По другую сторону от кресла-качалки на скамеечке сжалась в комок Ольга. Они одновременно увидели человека, взрывающего на бегу капли и лужи. Он забежал в открытую дверь и остановился перед уже не детьми, но ещё не взрослыми. Те вскочили, встречая внезапного гостя. Гость был молод и хорош собой. Он бережно прижимал к груди что-то, что было под мокрой футболкой. И это что-то пахло тайными тайнами и дальними далями. И тонкий запах, усиленный свежестью дождя, защекотал ноздри, вскружил голову, пробудил воображение. Наташа вспомнила Маленького Принца, Серёжа – Пятнадцатилетнего Капитана, Оля – Пеппи Длинный Чулок. А гость задрал футболку и достал букетик эдельвейсов.
Пушистые белые звёзды удивительно правильной формы смотрели в глаза моим не искушённым детям.
И дети видели звёзды.
Гость расстелил на табуретке промокшую под дождём звёздную карту и молча ткнул пальцем. Наташа, Серёжа и Оля переглянулись, согласно кивнули ему, и все четверо быстро вышли из дома. Карта так и осталась лежать на табуретке, а на карте – букетик пушистых звёзд.
Как мало нужно, чтобы взорвать тишину. Всего лишь дождь и внезапный гость. Дети восприимчивы к тайнам. Они слышат зов приключений. Они легки на подъём. А мне остаётся ждать.
Я растерянно повернусь к Сюжету:
– Они ушли…
– Они всегда уходят, – ответит он.
– И что же теперь?
Сюжет пожмет плечами, улыбнётся и скажет:
– Для разнообразия можно попробовать жить с в о е й жизнью.
И я несмело подойду к табуретке и возьму эдельвейсы. Жёсткие, как проволока, стебли придадут мне уверенности, а тонкий аромат напомнит Иссык-Куль. Загляну в белые пушистые звёзды и пойму, как мне не хватает горных тропинок, обжигающе-пряного ветра, низкорослых колючих кустарников и сладких корешков солодки. А ещё тюльпанов. Небольших жёлтых тюльпанов, которые плотным ковром покрывают пригорки весной. Теперь там другая страна…
Я склонюсь над картой. От воды изображения поплыли. А кажется, будто поплыли созвездия. И мне нужно поспешить, чтобы успеть на рейс в Несбывшееся. Я нерешительно оглянусь в сторону Сюжета, и он одобрительно кивнёт.
Мое Несбывшееся. Какое оно? Что прошло мимо меня, и мимо чего прошла я? Где я побоялась действовать или кем поленилась стать? А, может, не поленилась, а просто не знала, что так можно? Где оно?
Вспоминается время, когда я была уже не ребёнок, но ещё не взрослая, как мои дети сейчас… Мои дети. Так вот куда они отправились! Они сейчас творят свое Несбывшееся. Им бы так пригодился мой совет…
Оглянусь на Сюжет, и он погрозит мне пальцем: «только своей жизнью!».
Он прав.
Итак, я закончила школу. Последний звонок, в руках синяя книжечка аттестата, в голове полный сумбур, и всего месяц на самый важный выбор: «Кем быть?». Интересно, как всё сложилось бы, если бы не вмешался отец? Теперь-то я понимаю, что он хотел оградить меня от ошибок. Неискушённая, неопытная, но полная амбиций, я мечтала о Ленинградском педагогическом институте. Отец сказал, что в Пржевальске такой же педагогический институт, и нет резона ехать через полстраны. Нет резона.
Из дома я всё равно уехала. Но не в Питер.
Как сказал Сюжет?
Они всегда уходят.
Бессмысленно закрывать перед детьми дорогу. Они всё равно уйдут. Не по этой дороге, так по той. Разве можно удержать ветер? Разве что встать на его пути стеной. И тогда он разрушит стену или разобьётся и перестанет быть. Я смогла преодолеть. Поэтому теперь, взрослая, я есть.
А мой отец?
Он постарел.
Теперь моя очередь отпустить детей. Вдохну аромат пушистых белых звёзд и пожелаю моим детям счастливого пути. Я не встану на их дороге и не пойду за ними следом.
А! Я поняла! Повернусь к Сюжету и погрожу ему:
– Хитрюга! Ты заставил меня вспомнить тот момент, который, начни я жить заново, может быть, попробовала бы изменить. Нет, я не жалуюсь на свою жизнь, но было бы интересно рискнуть и настоять на своем.
Сюжет радостно рассмеётся и запустит в меня подушкой. Ах, ты шкода! Ну, берегись! И в тот момент, когда подушка, словно кеглю, собьёт вазу с цветами, мы под дзиньканье разлетающихся осколков замрём, как два проказника, застигнутых на месте преступления. Я, осознав, что ругать нас некому, ласково потреплю по вихрам непоседу.
Собирая осколки и цветы, как бы невзначай, спрошу:
– Так что там с Синими Бабочками?
Сюжет сразу станет серьёзным. Подойдет ко мне и примется помогать. И когда всё будет убрано, буркнет:
– Летают. Чего ж ещё? – и с вызовом добавит, – думаешь, это так просто?
– Я бы точно не смогла.
Он сощурит один глаз и протянет ладонь:
– Почём спорим, что сможешь?
– По шоколадке.
– «Алёнка»?
– «Алёнка»!
– Идёт! Готовь шоколадку.
– Если только пополам.
– В любом случае! – серьёзно скажет Сюжет, но его выдадут смешинки в глазах, и я всё пойму. И, как бы между прочим, спрошу:
– А не пора ли нам перекусить?
Сюжет глубоко задумается, словно я задала архиважный вопрос. Я буду терпеливо ждать. Наконец, он спросит:
– А шоколадка будет?
Я ласково улыбнусь:
– Конечно.
– «Алёнка»?
Я кивну, и мы пойдем на кухню.
Закрутит столик микроволновка, зашумит чайник, и, пока мы вымоем руки, обед разогреется, а с шоколадной обёртки улыбнётся девчушка в косынке. Сюжет, отправляя ложку за ложкой в рот, будет с нежностью смотреть ей в глаза. И я пойму, что дело не в шоколадке.
Когда Сюжет развернёт плитку, он аккуратно расправит обёртку, погладит её и скажет:
– Когда на Алесе жили Синие Бабочки, там было знаешь как красиво!
Я робко спрошу:
– Ты там был?
Он снисходительно пожмёт плечами:
Конечно. И не раз.
– Какой он, Алес?
– А ты не помнишь? Хотя, конечно, куда тебе! Ты так торопилась стать взрослой, что забыла Алес.
– Забыла? Я там была?
Сюжет грустно покачает головой и примется сворачивать обёртку снова и снова. И вдруг обёртка превратится в цветок лотоса, и лицо Алёнки потеряется за перегибами. А Сюжет возьмёт золотинку и быстро превратит её в лебедь. Лебедь опустится на стол рядом с цветком лотоса, и Сюжет спросит:
– Неужели и это не помнишь?
Я, чувствуя себя жутко виноватой, словно я, как последняя разиня, потеряла самую дорогую драгоценность, отвечу:
– Я помню кораблик из листочка из школьной тетрадки.
Сюжет обрадуется:
– Ты запомнила кораблик! Значит, ещё не всё потеряно! Значит, ты сможешь снова увидеть Алес. Нужно только, чтобы листочек был с домашней работой, за которую поставили двойку. И двойка должна быть красной пастой! Найди такой листок!
Сюжет от нетерпения будет то привставать со стула, то снова садиться, и я, глядя на него, пойму, как это важно – двойка за домашнюю работу. Я до сих пор помню свои двойки. А сейчас в первых классах двойки не ставят, и первоклассники не могут сделать заветный кораблик. И вдруг меня прошибёт холодный пот: мне уже никто никогда не поставит двойку! И вместо тяжёлого портфеля с учебниками я таскаю тяжелую сумку с покупками. Меня больше никогда мальчишки не обзовут Анкой-партизанкой и не спросят: «Где Василь Иваныч?». Упрямые пряди никогда не выбьются из косичек…
Стоп!
Косички – это как раз поправимо.
Сниму с Ольгиных кукол два синих гофрированных банта и под одобрительный взгляд Сюжета заплету себе две косички.
Не знаю, чего я ждала.
Перехода?
Перелёта?
Погружения?
Стало грустно. Сорокалетняя тётка с косичками. Глупо и смешно. Может, я надеялась, что теперь мама запишет меня в балетную школу, и я наконец-то в балетной пачке и пуантах буду танцевать в большом зеркальном зале. И множество моих отражений будут танцевать вместе со мной. Как это до боли красиво – едва касаясь земли, порхать бабочкой… и пусть от моего полёта поднимется ветер и взорвутся встречи…
Но!
Если бы я стала балериной, у меня не было бы, ни Наташи, ни Серёжи, ни Оли.
Танец или дети?
Дети или танец?
Это непростой выбор.
И его сделала за меня моя мама.
Ты хотела оградить меня от разочарований, и я разочаровалась…
Мама, прости меня.
Расплету косички. Мне они не помогут. Между мной и детьми огромная разница: моё Несбывшееся – у ж е, их Несбывшееся – е щ ё.
– Ты прав, Сюжет. На Алесе больше нет Синих Бабочек.
Он погладит меня по руке. Потом мы будем долго сидеть и молчать. Потому что не обо всём стоит говорить. Потому что есть такие истины, которые, если высказать их вслух, теряют свою истинность. И, наконец, потому что иногда лучше помолчать, даже если нет дождя, а эдельвейсы остались в прошлом.
Неожиданно дверь откроется, и войдут Наташа, Серёжа и Оля. Они будут усталые и счастливые. Сюжет мудро взглянет на меня и с чувством исполненного долга отойдет в сторону. А дети? Они будут рады мне. Они захотят, чтобы я взяла их под крылышко. Они начнут наперебой рассказывать мне свои истории.
И я прощу маму за то, что я не ходила в балетную школу.
