Из цикла «Книга Бабы Яги»
***
Сон деревянный, глубокий, как старый колодец,
Гулкий, как колокол, тёмный, как тень под камнями,
Спутанный, как обнажённые белые корни.
Запахи влажной земли в развороченной яме,
Мокрого дерева, ягод колючего тёрна.
Наглухо дом заколочен. И ждёт незнакомец
На перекрёстке вчера, и сегодня, и завтра,
Горстью зерна засыпает пустые глазницы,
Горстью зерна барабанит в закрытые окна.
По деревянному срубу дождями стучится,
Снится то птицей осенней, то ветром, то волком,
Возле реки, где рогатая пьёт кобылица.
Я просыпаюсь. И с первым же медленным вдохом,
Первым за тысячу лет, возвращается память –
С первым глотком молока возвращаются силы.
Сказано слово, и яблоку некуда падать.
Окна открылись, и хлопают серые крылья.
Хлеба кусок не забудь за порогом оставить.
Чёрного хлеба и чашку осеннего меда
Нужно оставить под яблоней, между корнями.
Время гостей. Приходи на блины и орехи.
Время сучить бесконечную нить над полями,
Ткать полотно, шить рубашки и штопать прорехи,
Время гусей-лебедей отпускать на свободу.
***
Из земляного хаоса корней.
Из плотной глины и из чернозёма
Ты прорастаешь. Лопаются зерна,
Течёт сукровица и липкий клей,
И каждое усилие весомо,
И груз на плечи давит всё сильней.
А ты тяжёлый, сонный, неживой,
Не одолевший сумеречной грани.
Ещё трещит челнок на ткацком стане.
И волосы присыпаны землей,
И понемногу нарастают ткани,
Но ты ещё незрячий и немой.
Я буду ткать твою земную плоть,
Я буду греть твоё земное тело,
Я буду жечь в печи сухие стрелы,
И пальцы наконечником колоть,
Чтоб нитка стала красной, а не белой,
Чтоб холст ни разорвать, ни распороть.
Над ледяной рекой холщовый мост
Два берега связал одной дорогой.
Я снова хлеб оставлю за порогом,
И буду ткать свой бесконечный холст,
И без иголки шить рубашку волку,
Чтоб он домой царевича принёс.
***
Сколько зёрен в колосе?
Сколько звёзд в космосе?
Сколько песен в голосе?
Небесной коровы косматое лить молоко
В холодную воду реки, за которой так тихо,
Что слышно, как ткёт бесконечную ткань паучиха,
И щёлкает лёгкий челнок под прозрачной рукой.
И падает мелкий снежок за расстрелянный лес,
За ворот рубашки, и в грудь пробирается дрожью.
В сторожке висело ружье. Знаешь, очень похоже,
Что кто-то незваный туда накануне залез.
Две красные ягоды в голову, снег в волосах.
Последняя роща уходит в последний полёт.
На синих губах молоком расплывается лёд,
И тёмная кровь проступает на белых холстах.
____
Из цикла «Харон»
***
Ласточки улетели. В небе светло и пусто.
Лето уже на пределе, на последнем дыхании.
Время разлук и странствий, череда расставаний.
Время сбросить на ветер бремя лишнего груза.
Бремя усталой плоти снять, как старое платье.
Сорок ли дней перелёта, шесть ли недель на крыльях.
В тех краях, что за краем, открывается вырий.
Не навсегда расстаёмся. Только не надо плакать.
***
Просто дивись мені в вічі до самого скону.
Хто з нас перший піде і закриє очі?
Бачитимемо в очах дорогу Додому,
Жовтих, як місяць, мій хижоокий вовче.
Я не боюся, мені тільки якось стрьомно:
Там чекають на нас, чи вже забули обличчя?
Ми підемо за місяцем у потойбіччя.
Кажуть, вовки знаходять шляхи Додому.
***
Научи меня, ночь, тишине,
Пусть уснут утомлённые звуки,
И бессонные звёзды закроют сухие глаза.
Пусть усталое поле во сне
Разожмёт онемевшие руки,
И по тёмной воде не разносятся пусть голоса.
Станет тихо до звона в ушах.
Я увижу, как дышит дорога,
И услышу свой собственный выдох и собственный вдох.
Научи меня просто дышать.
Научи меня радости вдоха,
Чтобы видеть Того, Кто стоит у начала дорог.
***
На рубеже столетий, на рубце,
На криво сросшемся открытом переломе
Никто уже не помнил о Хароне
И двух монетах на своём лице.
А над рекой стояли облака,
И вниз во все глаза смотрели боги.
И сколько бы не путались дороги,
Единственной всегда была река
Из молока и ясноглазых звёзд,
Солёная и сладкая немного.
И там, куда сходились все дороги,
Мы видели паром. А боги – мост.
____
Из цикла «Весна»
***
Дождь всё идет, засевает усталую землю.
Город плывёт по холодной реке, утекает сквозь пальцы.
Стёртой монетой незнамо которого царства
Тускло блестит, опускаясь в иные пределы.
Долгая песня у самой воды на прощанье
С белой ладони стекает, и звук растворяется в дыме.
Соль обжигает язык, и стирается имя,
Только во флейте ещё не остыло дыхание.
***
На грани жизни светлая вода
Течёт сквозь пальцы, капает с ладоней,
И каждой каплей мёда день наполнен,
Как солнцем яблоко, и молоком – звезда.
Ты здесь ещё, и льётся Млечный путь
В глаза и в рот, в протянутые руки,
И новонародившиеся звуки
Скользят по тонким струнам прямо в грудь.
***
Флейта ещё не остыла, в ней теплится выдох.
В тонком стволе не погасла последняя нота.
Звук резонирует в дереве, музыка длится.
Голос умолк, но на лестнице, в гулких пролётах,
Держится эхо, вибрирует в окнах открытых,
И подхватить его могут и ветер, и птица.
***
И конь гуляет в медленном дожде,
Молочном, тёплом, сладком, бесконечном,
И никогда не наступает вечер,
И вечный день стоит в лесной воде.
В объятьях неба голая земля
Раскрытым полем принимает семя.
И здесь ещё не народилось время,
Здесь белый дождь и сонные поля.
А мы – свидетелями торжества
Приглашены на брачный пир и ложе,
Где яблоко и конь – одно и то же,
Где космос сыплет зёрна в жернова.
***
Мы видели цветущие сады.
Кипели молоком и мёдом чаши,
А ветер был и сладостней, и жарче,
Чем поцелуев сладкие следы.
Спустилось облако на спящие холмы,
И обхватило, и вросло корнями,
И закипело белыми цветами.
А вкус цветов узнали только мы.
***
Долгий день до краев ожиданьем дождя переполнен.
Долгой жизни серебряный ковш, ледяной, запотевший,
Будем пить не спеша из колодца под старой черешней,
И смотреть, как луна кобылицу ведёт через поле.
Будем жить не спеша, обнимая друг друга ночами,
В старом доме у моря, где пересеклись три дороги.
Будут нас навещать только птицы и древние боги,
И делить с нами радости, и предаваться печали.
***
Вьётся нитка, Эвридика, жизнь моя, не уходи.
Ткёт молочные дожди
В серые холсты ткачиха.
Все мы пленники, дружочек, тесен каменный мешок.
Время сжало кулачок.
Тихо сыплется песочек.
Звонко щёлкает челнок, тянет сквозь дожди дорогу,
Отмеряя понемногу
Долгий срок, короткий срок.
И ложится полотно серебристой тонкой пряжи
На столы, и шьёт рубашку
Без иглы не знаю кто.
***
Я услышу, как волны стучат о дощатую пристань.
Я увижу, как ветер качает ночные деревья.
Мы последние дети весёлого братца Апреля,
Нам дано то, что будущим спящим уже не приснится.
Мы, как древние боги, сильны, мы умеем смеяться.
Мы, как древние царства, богаты вином и весельем.
Но несжатым останется поле, в котором мы сеем,
И никто не найдёт наши скрытые в яблоках царства.
И никто не сумеет напиться из наших колодцев,
И никто не сыграет аккорда на крыльях стрижиных.
Наша музыка так и останется неуловимой,
И заплачет о нас только осиротевшее солнце.
