(продолжение. Начало в № 4/2017 и сл.)
«Долечусь в иешиве!»
Город Свенцяны (ныне Швенченис на востоке Литвы) неожиданно получил известность благодаря роману Л. Толстого «Война и мир», где он упоминается в связи с войной 1812 года:
«Сначала весело стояли подле Вильны [Вильнюса], заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах было много жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам».
В этом отрывке не упоминается еврейское население Свенцян, которое жило здесь с середины XVIII века. Естественно, оно тоже пострадало и от «художеств» русской армии, и от жестокости наполеоновских войск. Тем не менее ядро общины сохранилось. В послевоенное время начался ее быстрый рост и постепенно евреи составили больше половины жителей Свенцян. Этому способствовало и то обстоятельство, что неподалеку от города проходила железнодорожная линия Санкт-Петербург–Варшава. А евреи, как известно, народ подвижный и расположенный к близким и дальним путешествиям по делам коммерции. Так что Свенцяны приобрели привлекательность для приезжих и многие оставались здесь навсегда. Некоторые открывали собственное дело, другие трудились на местных фабриках и заводах, входили в обслугу гостиниц и постоялых дворов. В городе действовало шесть синагог и молитвенных домов, двухклассное еврейское училище с ремесленным отделением.
В 1905 году умер раввин еврейской общины Свенцян, и одним из вероятных кандидатов на это место был недавно прошедший смиху студент иешивы Бриска (ныне Брест, Белоруссия). Ему только что исполнилось двадцать два года, что вызывало опасения у свенцянского еврейства: сумеет ли в таком возрасте найти общий язык с людьми, которые ему в отцы годятся? Однако же было известно, что он учился у религиозного авторитета Хаима Соловейчика и заслужил похвальный отзыв другого знатока священных книг Шломо Хакоэна. Община Свенцян решила дать добро. И не ошиблась.
…Раввин Моше Авигдор Амиэль (1883–1946) проявил задатки глубоких знаний Торы задолго до своей бар–мицвы. Уроженец городка Порозово (ныне Свислочский район Гродненской области, Белоруссия), он получил первые уроки от отца, который хотя и был раввином, но средства на жизнь зарабатывал торговыми операциями. В тринадцать лет подающего большие надежды подростка определяют в иешиву Телза (город Тельшяй на северо-западе Литвы) ― один из тогдашних оплотов Мусара. Затем Амиэль учится еще в нескольких известных литовских иешивах, пока, наконец, не попадает в Бриск (ныне Брест в Белоруссии) к Хаиму Соловейчику, который в полном смысле слова отшлифовал комментаторский талант своего подопечного и заложил основы его будущей славы.
С 1905 по 1913 Амиэль служил раввином еврейской общины Свенцян. Он пользовался уважением не только как яркий проповедник и глубокий ученый, но и человек большой души и редкого благочестия. К нему шли как с просьбой разъяснить то или иное место Торы, так и за советами чисто личного характера. Амиэль никому не отказывал, справедливо считая, что служба раввина не ограничивается стенами синагоги.
По инициативе Амиэля в Свенцянах была открыта иешива. Учиться в ней приезжали еврейские юноши со всей Литвы.
Перед Первой мировой войной Амиэль переехал из Свенцян в другой литовский город ― Гриву и стал во главе тамошней общины. Когда начались военные действия, он направил свои усилия на помощь еврейским беженцам. В Гриве им была написана книга «Даркей Моше» («Дорога жизни Моисея») ― о религиозных традициях, которые помогли еврейскому народу сохранить свою национальную общность.
После окончания войны Амиэль одним из первых литовских раввинов примкнул к Мизрахи и поддержал это сионистское движение. В 1920 году он принял участие во Всемирной конференции Мизрахи в Амстердаме. Потом ему предложили возглавить еврейскую общину Антверпена (Бельгия), и он охотно взялся за эту работу. На пожертвования зажиточных членов общины, связанных с алмазной индустрией города, были построены школы, иешивы, синагоги, миквы и дома для престарелых, основаны фонды для нуждающихся. В социальном плане Антверпен стал образцом для еврейских общин других европейских городов.
Хотя Амиэль был весьма уважаем своими подопечными, и цитаты из его субботних проповедей нередко приводились в качестве весомых аргументов даже на Алмазной бирже, тем не менее сам раввин видел свое главное предназначение в служении Всевышнему в Святой земле. Впервые он посетил Палестину в 1933 году и укрепился в своем намерении переехать сюда насовсем. Это стало возможным в 1936 году, когда освободился пост раввина Тель-Авива. Амиэль без промедления принял приглашение занять его.
…Поскольку Амиэль добирался до Палестины через Египет, на железнодорожной станции в Газе его встретила представительная депутация тель-авивских раввинов, в сопровождении которой он продолжил путь до конечного пункта своего путешествия. Остановка была сделана в Реховоте, где Амиэля приветствовали сотни людей. Далее кортеж в сопровождении большого числа машин, автобусов и грузовиков на глазах у изумленных арабов проследовал к зданию Ваад Ха-Кегила в Тель-Авиве. На его ступенях гостя уже поджидал Главный раввин М. Узиэль. После небольшой беседы было объявлено о вступлении Амиэля в должность раввина Тель-Авива.
Находясь на этом посту вплоть до своей смерти, он сумел внести живую струю в религиозную жизнь города. В частности, преобразовал основанную его предшественником Ш. Аронсоном иешиву Тель-Авива путем дополнительного введения в учебную программу ряда светских предметов в объеме средней школы.
Нельзя сказать, что деятельность Амиэля на новом посту была безоблачной. Уже в апреле 1936 года начались еврейские погромы в Яффо. Раввин не мог оставаться безучастным к судьбам своей паствы и призывал британскую администрацию положить конец беспорядкам, однако далеко не всегда его обращения находили действенный отклик со стороны властей.
Амиэль всячески поддерживал нелегальную еврейскую эмиграцию в Палестину, сознавая, что без притока свежих сил ишув может захиреть на корню. С другой стороны, он ясно видел угрозы, которые несет распространение коричневой чумы в Европе. Спасение единоверцев от неминуемой гибели становилось приоритетным направлением его усилий.
Не зная ни минуты покоя, Амиэль в конце концов попал в больницу. Там его попросили отложить на время все дела и пройти необходимый курс лечения. Амиэль не возражал, но однажды утром попытался сбежать из больничной палаты. «Куда же вы, рабби?» ― попытался остановить его дежурный врач. «Да я уже почти здоров, ― ответствовал Амиэль. ― По крайней мере, вполне могу долечиться в иешиве».
…После смерти Амиэля его любимое детище ― тель-авивская иешива стала носить имя раввина. Список трудов этого человека насчитывает более трех сотен названий. Они и сегодня являются предметом пристального изучения для новых поколений религиозных авторитетов.
Родом из Гамлы
Древний город Гамла (в русской традиции ― Гамала) в районе Голанских высот упоминается в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Понтий Пилат спрашивает у Иешуа Га-Ноцри:
«― Оттуда ты родом?
― Из города Гамалы, ― ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, на севере, есть город Гамала».
Видимо, сыном выходца из этого города (его название переводится как горб верблюда) был родом и первосвященник Иегошуа Бен Гамла (I век н. э.), чье служение в Иерусалимском храме относят приблизительно к 64-му году н. э. Он был женат на богатой иерусалимке Марфе и свою должность получил от царя Агриппы II. Злые языки судачили, что без жирной взятки здесь не обошлось, и для этого были основания: в конце периода Второго храма первосвященниками становились в основном зажиточные люди, которые не всегда разбирались в тонкостях храмовой службы, но зато могли «умаслить» тех, от кого зависело высокое назначение.
Впрочем, Бен Гамла на поверку оказался человеком высокообразованным и болеющим за порученное ему дело. Буквально сразу после вступления на свой пост он озаботился изучением священных книг.
«Если бы не он, ― сказано в Талмуде, ― была бы забыта Тора в Израиле, ибо отцы учили детей, но те, у кого не было отца, не могли изучать Тору, пока не пришел рабби Иегошуа Бен Гамла и не назначил повсюду учителей детям в возрасте от шести и семи лет».
Таким образом была заложена традиция обучения Торе с раннего детства, когда младенец только начинал говорить и отец обращался к нему на святом языке, которым пользовались в школах (разговорным языком в то время служил арамейский).
По закону учитель не должен брать деньги за свою работу, ибо он в данном случае выполняет мицву. Однако еврейские мудрецы нашли способ обойти этот запрет. Решено было, что учителя будут получать так называемую плату за безделье, поскольку лишены возможности заняться другой, доходной работой.
Из истории известно еще об одном нововведении Бен Гамлы, касающемся ритуала Авода (служение, а на современном иврите ― работа). Ритуал этот совершался в Иерусалимском храме в Судный день ― единственный день, когда первосвященник входил в Святая святых. После ритуальных омовений и церемоний очищения, а также принесения личной жертвы, к нему приводили двух козлов. Первосвященник вытягивал из шкатулки жребии, на одном из которых было написано «Богу», а на другом ― «Азазелу». Тот козел, на которого выпадал первый жребий, приносился в жертву для искупления. Второго же, так называемого козла отпущения, с нарочным отправляли в пустыню, дабы он унес с собой грехи всего народа. Так вот, учитывая важность церемонии, Бен Гамла заменил деревянную коробку, откуда вынимали жребии, на золотую, чем снискал еще большее уважение единоверцев.
Оставив под давлением недругов пост первосвященника, на котором он пробыл всего год, Бен Гамла продолжал пребывать на гребне иерусалимской религиозной жизни. Он принимал участие в интригах за или против назначения новых первосвященников.
Иосиф Флавий называл Бен Гамлу своим близким другом. В бытность Иосифа главой повстанцев в Галилее именно Бен Гамла помог предотвратить назревавший против него заговор со стороны местных руководителей.
Позже Бен Гамла активно противостоял попыткам фанатичных эдомитян освободить осажденных в Иерусалимском храме зелотов. Когда это все же произошло, Бен Гамла был схвачен и казнен как предатель общего дела…
Дважды на высоком посту
…Целый день моросил дождь. Президент подошел к охраннику, стоявшему у входа в резиденцию, и пригласил его в дом выпить чашку горячего чая. Когда охранник спросил, кто же заменит его на посту, Президент ответил, как если бы речь шла о чем-то само собой разумеющимся: «Я, а кто же еще?»
…Друзьям юности он запомнился как робкий высокий худой молодой человек с грустным лицом, красивыми усами и бородкой. Один из основателей Поалей Цион, он организовал первые еврейские группы самообороны в России, откуда бежал, переодевшись монахом.
Ицик Шимшелевич, впоследствии известный как второй президент Государства Израиль Ицхак Бен Цви (1884–1963), был не только активистом самообороны, но и лидером социалистического направления в сионизме.
Он родился в Полтаве ― городе, где еврейская община в конце XIX века насчитывала более 10 тысяч человек. Это были главным образом торговцы зерном и другими сельскохозяйственными продуктами, ремесленники и мелкие промышленники, владевшие мельницами, маслобойнями, лесопилками и кирпичными заводами. Фактически на собранные ими средства содержались десять синагог и молитвенных домов, местные иешива и талмуд-тора, женское профессиональное училище, бесплатная больница.
Еврейская интеллигенция города живо интересовалась сионистскими проблемами. Именно в Полтаве в 1906 году состоялась учредительная конференция социал-демократической партии Поалей Цион, одним из руководителей которой стал Бен Цви.
…Когда полиция обнаружила в доме молодого сиониста склад оружия, предназначенного для еврейской самообороны, вся его семья была арестована. Отец Цви Шимшелевич был сослан в Сибирь, а самому Ицхаку удалось бежать в Вильно (ныне Вильнюс). Оттуда в 1907 году он переехал в Палестину, где занялся партийным строительством вместе с Рахель Янаит, приехавшей на год позже и вскоре ставшей его женой. У них родилось двое сыновей: Амрам и Эли (погиб весной 1948 года во время Арабо-Израильской войны, защищая свой кибуц Бейт Кешет, всего лишь за пять дней до срока, на который была назначена его свадьба).
Бен Цви был делегатом Поалей Цион на 8-й Сионистский конгресс в Гааге (Голландия), принимал участие в создании организации Ха-Шомер, издавал в Иерусалиме первый социалистический журнал на иврите «Ахдут», который турецкие власти закрыли в 1915 году.
Близкий друг Бен Цви ― Давид Бен Гурион. Вместе они с 1912 по 1914 год учились на юридическом факультете Стамбульского университета в Турции, вместе были высланы из Палестины в начале Первой мировой войны, вместе посетили США, где основали молодежное движение Хе-Халуц, вместе состояли в числе первых добровольцев Еврейского легиона британской армии, воевавшего на Ближнем Востоке и, наконец, вместе написали на английском языке книгу «Прошлое и настоящее Страны Израиля», побудившую многих американских евреев присоединиться к сионистскому движению.
Во время арабских беспорядков в Иерусалиме в 1920, 1921 и 1929 гг. Бен Цви находился в рядах Хаганы и с оружием в руках защищал еврейских горожан от погромщиков.
Ну, а на жизнь они с женой зарабатывали самым что ни на есть будничным занятием. Моше Новомейский, пионер промышленного освоения природных богатств Страны Израиля, вспоминал в своих мемуарах «От Байкала до Мертвого моря», как, посетив Иерусалим в 1920 году, познакомился там с неким молодым человеком, который
«незадолго до моего приезда основал вместе с несколькими товарищами ивритскую гимназию. То была первая в городе еврейская школа. Гимназия помещалась в нижнем этаже старого жилого дома в квартале Зихрон Моше. Дом был маленький и запущенный. Несколько устарелых карт ― вот и все, чем располагала школа; учебников не было вовсе.
Во время моего визита к молодому педагогу меня представили юной девушке, также участвовавшей в основании учебного заведения. В 1908 году, когда они открыли школу, у них было всего четыре ученика ― два мальчика и две девочки. Правда, в Иерусалиме имелись и другие преподаватели, были и родители, готовые послать своих детей в гимназию, но средств на содержание штата учителей не хватало».
Речь, естественно, шла об Ицхаке и Рахели. Однако вскоре помимо гимназии у них появились новые заботы. Бен Цви вошел в состав Иерусалимского городского совета, а в 1931 году был избран председателем Национального комитета ― своеобразного теневого правительства еврейской общины подмандатной Палестины, а его жена с головой погрузилась в феминистскую деятельность.
Хотя Бен Цви считался вполне умеренным политическим деятелем, тем не менее он сыграл решающую роль в операции по устранению Якоба Де Хаана, главного противника сионистов в Палестине. 30 июня 1924 года Де Хаан был застрелен на пороге синагоги больницы Шаарей Цедек в Иерусалиме. Участник этой операции Авраам Техоми писал:
«Я выполнял приговор, который вынесла Хагана. Я не мог бы этого сделать, если бы не получил приказ от Бен Цви. Я не испытываю раскаяния, потому что он [Де Хаан] хотел разрушить всю нашу сионистскую идею».
…14 мая 1948 года Бен Цви был среди тех, кто подписал в Тель-Авиве Декларацию Независимости Израиля. Его подпись стоит четвертой после подписей Давида Бен Гуриона, Даниэля Остера и Мордехая Бентова. Он был депутатом от партии Мапай в Кнесете 1-го (1949) и 2-го (1951) созывов.
В 1952 году по результатам всеобщих выборов Бен Цви занял пост Президента Израиля (после Хаима Вейцмана). Будучи дважды переизбран (1957, 1962), оставался на этом посту до своей смерти.
…Бен Цви искренне верил, что президент страны должен быть образцом для подражания не только при исполнении своих прямых ― президентских обязанностей, но и в повседневном быту. На протяжении более чем 26-ти лет он с семьей жил в небольшом деревянном домике в иерусалимском районе Рехавья. Когда владелец соседнего каменного дома Нисим Валеро умер, Государство Израиль приобрело у его жены Эстер права на это здание, чтобы «улучшить жилищные условия» президента.
После смерти второго президента страны дом был передан Институту исследования еврейских общин на Ближнем Востоке, который Бен Цви основал и возглавил в 1948 году. С 1952-го года это научное заведение носит имя своего основателя.
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer4-reznikov/
