Эта книга планировалась к продаже в апреле 2011 г. Она была объявлена одним из больших и авторитетных издательств в Германии РОВОЛЬТ как бестселлер в списке книг 2011 года. Но она не была издана. К этому приложил свои старания Александр Фест, глава издательства. Он говорил мне, что она будет издана, если я вырежу многие куски и смягчу другие. — Почему? — Потому что книга ужасно загружена и перенасыщена информацией. Вскоре мне предложили «обновленный», отредактированный вариант, который бы они согласились издать. В основном исчезли все куски об антисемитизме немцев, а некоторые переделаны в филосемитизм. Слова «Евреи» предлагалось переделать в «Израильтян» потому, что некрасиво показывать немцев, которые ненавидят евреев. А Израиль — совсем другое дело. Это политическая история, ведь израильтяне, как всем известно, люди плохие.
То, что сделал этот издатель — чистой воды ЦЕНЗУРА, которая скорее подошла бы для иранского издателя, находящегося под оком Аятоллы. Дискуссии с ним и его подчиненными длились месяцами. Я никогда не встречался с такими способами общения с писателем. Меня буквально оскорбляли и в конечном итоге обозвали «еврейским истериком». А дальше м-р Фест просто стал избегать меня, подчиненные его постоянно врали, а потом просто запретили появляться в издательстве. Мой редактор, которая рекомендовала книгу к изданию, хвалила ее в оригинальном виде без изменений и хотела, чтобы она была издана. Но мистер Фест не хотел.
Юристы, заграничные издатели, различные литературные агенты и журналисты пытались вмешаться. Некоторые хотели переубедить Феста, некоторые пытались найти другие издательства. Ничего не помогало. Мне объяснили, что ни один немецкий издатель не будет публиковать книгу, которая описывает немцев антисемитами. Речь не идет о правдивости, речь идет об имидже. Немцы — племя, которое так защищает себя. И это то, к чему я не привык. В любом американском магазине вы найдете не одну антиамериканскую книжку. И никто не будет протестовать против этого. Это, кстати, основа свободы слова… Но Германия — не Америка..
Я не хотел поверить этому. Месяц за месяцем, неделя за неделей я пытался прорваться через эти заграждения, но я, как и другие, терпел поражение. Всё же я продолжал не терять надежду и вести переговоры с другими издателями. Они казались заинтересованными, но время шло, а никто не решался публиковать книгу.
Но за это тянущееся время у меня появилась возможность самому взглянуть как бы со стороны и обобщить свои впечатления. Описанные события более своевременны, чем год назад. Демонстрация в Гамбурге, описанная на этих страницах очень похожа на демонстрации на Ближнем Востоке и Северной Африке (Арабская Весна). В обоих случаях — это восстание молодого поколения против старшего. Что-то бунтарское (революционный дух) в этих юных головах, независимо от хороших или плохих причин. Они иллюстрируют силу толпы, психологию и ментальность масс. То, чему я был свидетелем и что описано в этой книге, поможет понять, что происходит сегодня и что произойдет завтра.
Осень, 2011, Нью-Йорк
Мой оригинальный план на 2010 год был — использовать лето, находясь среди Хамаса в Газе. Я даже планировал сделать это раньше, но не получилось… Сначала палестинцы сказали «добро пожаловать», а израильтяне запретили мне пересекать границу. Затем израильтяне поменяли своё решение, но и палестинцы тоже поменяли… Это нормально здесь. Поэтому я решил на этот раз никого не предупреждать, а просто явиться, не давая никому возможности играть в эти игры.
Я был абсолютно готов: у меня были номера телефонов хамасовских лидеров. Это были люди, которые могли бы помочь мне, ”хорошему немцу” в случае, если я попаду в неприятную ситуацию.
Я — немец? Нет, конечно. Но где бы я ни появлялся на арабской территории, я всегда выдаю себя за немца. Нет, это не предмет политики, это предмет ЖИЗНИ… Как-то я спросил в Иордании одного из моих принимающих, что бы он сделал, если бы узнал, что я еврей. Он, не раздумывая ни секунды сказал, что убил бы на месте. Поэтому я сделал свои выводы, и с тех пор я для них — немец. Мои арабские друзья христиане и мусульмане любили меня именно за это. «То, что вы (немцы) сделали с евреями — хорошо!» Здесь имеется маленький пустячок, с которым я поделюсь с читателем: я не немец. Я происхожу из семьи спасшихся во время Холокоста евреев. Отца вывезли из Европы в младенческом возрасте. Мама как-то выжила в концлагере. Большинство членов семей отца и матери были уничтожены во время войны. Немцами. Представляю, что бы они сказали, увидев меня разгуливающим и называющим себя немцем… Что значит — быть немцем? Я пытался выяснить это время от времени. Так случилось, что я журналист по профессии и часто пишу в газету «Ди Цайт» — наиболее престижную в Германском информационном пространстве. Я знаком со многими немецкими коллегами. Все они приличные люди. Но таких из них, которые помогли бы мне разобраться с понятием «немец» — немного. Я был в Германии много раз, когда мои пьесы ставились в германских театрах, повидал и был в контакте со многими людьми. Но этого было мало, чтобы составить себе представление о «немецкой ментальности», если таковая существует. Я твердо знаю, что Германия убила моих предков, но и спасла мою жизнь. И это мой небольшой «комплекс», как мне кажется… И об этом комплексе я думаю сегодня, когда дама по имени Юлия пригласила меня путешествовать повсюду по Германии несколько месяцев и написать об этом опыте книгу. Дама эта из Ровольт Ферлаг — одном из крупнейших в Германии книгоиздательств. Она не имела ввиду книгу расследований или книгу-путеводитель. Она хотела бы от меня книгу Первых впечатлений. Мои мысли ЕВРЕЯ из Нью Йорка, посетившего Германию. Привет, Юлия! Я еду.
Глава 1
Мой офис на Манхэттене, как раз напротив Пенн Стейшн — место, где проходят многие туристы. Я решил подготовиться к моему предстоящему туру и пообщаться с немецкими туристами.
В общем Европейцы более политизированы, чем американцы. И в этом смысле немцы не отличаются от других европейцев. Они любят поговорить и поспорить о политике. Мне это нравится. Я подсаживаюсь к паре из Германии.. Я узнаю от них много интересного. «Мы, немцы-капиталисты вынужденные, не по своей воле капиталисты. В то время, как Американцы-капиталисты по своей воле.» Они рассказывают, что любят и ненавидят Америку. По их словам, они любят «Битлз». Я даже не утруждаю себя напомнить им, что это не американская группа. Далее они говорят, что им нравятся американцы, которых они встречают, они любят Нью Йорк. Просто ЛЮБЯТ его. Но они против КАПИТАЛИЗМА, потому что ЭТО плохо. Но пиво хорошее. Я заказываю Диетическую Колу, а они пиво. Глядя на мой стакан со льдом, они говорят: “Это очень по-американски!” Из этого я делаю для себя вывод сегодня: я понял КТО я — не Немец, не Араб, не Еврей. Я —Американец.
Мне звонят из агентства и говорят, чтоб я не ехал в аэропорт, так как мой рейс отменен. Вся Европа покрыта облаком пепла из Исландии, и это опасно для полетов. Позже я понимаю, что другое облако пепла стоит на моем пути к Европе — между Капитализмом и Вынужденным капитализмом. И воздушное пространство только наполовину закрыто. Три дня спустя я пытаюсь найти билет на другой рейс, который доставил бы меня в Европу. Нахожу. Стоимость его $917, т.е. на $100 дороже, чем мой предыдущий отмененный рейс. Хорошо. Но уже через несколько часов этот же билет стоит уже дороже. Вы можете сказать: Капитализм!. Люфтганза готова перевезти меня по тому же маршруту за $9,800. Но ведь Люфтганза — это Германия. Значит это не капитализм…
Глава 2
Спустя 2 дня мой самолет взлетает, я победил облако пепла над Европой. Члены моей семьи исчезли в Пепле Европы, а я победил облако над Европой. Чувствую себя героем. Германия будет лежать у моих ног, как открытая книга. Это мой план.
Через 4 часа я приземляюсь в Риме. Отсюда я должен лететь в Будапешт, а из Будапешта в Гамбург. Небольшая дуга вокруг Европы, но зато я обойду опасность попадания в опасную зону в небе. Евреи слонялись по миру тысячелетиями, поэтому мы знаем как обойти опасность… Итак, я приземляюсь в Риме. Вовремя. Прекрасно. Я иду к моему следующему самолету. Нахожу нужный выход (гейт) к нему. Но самолета нет. И я единственный человек здесь. Остальные, как выясняется, находятся в противоположном конце аэропорта. Я иду туда. Мне кажется, что тут собрались миллионы людей. Я пытаюсь заговорить с ними, но никто не понимает мой английский язык.. И этот американский герой чувствует себя, как американский солдат в Афганистане. Я умираю от желания выбраться отсюда , но я понятия не имею, как это сделать… И еврейский путешественник вдруг отодвигает англоговорящего индивидуалиста. Я встречаю молодого цыгана, который тоже направляется в Будапешт. О, везение! — Может ли он подсказать, как мне добраться до Будапешта? — О, с удовольствием! Он подводит меня к очереди, которая выглядит длинней Великой Китайской Стены. Как же мне преодолеть ее? — спрашиваю я цыгана.
— Ты жди, отвечает он мне.
— Как долго?
— Три дня, — информирует он меня на отличном английском.. — Если хочешь, можешь присоединиться ко мне в направлении места, где я ночую.
— Где же это??
— А тут же — на полу. Ну, не сможешь попасть в душ какое-то время… Но жизнь прекрасна! И он удаляется… Где-то посреди этой толпы я вдруг обнаруживаю маленький клочок бумажки со словом БУДАПЕШТ на нем. Возможно, это место, к которому мне стоит пойти.. Оказывается, “Китайская Стена” состоит из ряда очередей и я нахожу конец нужной мне очереди.
Человек — итальянец сообщает мне, что Будапешт закрыт и будет принимать самолеты только с вечера. Но он уже получил себе место в ночном рейсе, т.к. имеет связи.
— Ты знаешь кого-нибудь из индустрии? — задаю я наивный вопрос.
— ”Какой именно? Но за эту информацию ты должен заплатить»— следует ответ. И он удаляется с телефоном в руке, постоянно переговариваясь с кем-то. Он не стоит в очереди. Я стою.
Рим — европейский город. Успокаивая себя, я размышляю, что возможно было бы интересно познакомиться с социалистами, или с «невольными капиталистами». Ну как в Германии. Я застреваю в Святом Риме на часы.
Время идет и очередь медленно продвигается к стойке с желанной бумажкой «БУДАПЕШТ». Итальянский клерк за ней исправно принимает от людей кредитные карточки и выписывает им новые билеты. Но ведь все эти люди уже однажды оплатили свой перелет… Но это уже в прошлом… Ты имеешь возможность либо сидеть на полу и ждать, когда нормализуется расписание, либо раскошелиться на новые билеты на различные комбинации с другими авиакомпаниями. Рим — демократический город. Выбирай.
Через несколько часов ожидания подходит моя очередь. Итальянский клерк объясняет, что моя авиалиния не работает сейчас, но другая работает и он с удовольствием найдет мне билет за дополнительные 500 Евро. Этой же ночью. Но он должен проверить эту возможность. В противном случае возле аэропорта есть отель за 300 Евро за ночь. О, удача! Он нашел билет на сегодняшний полет! Пожалуйста , 500 Евро.Сегодня! Будапештский аэропорт открыт! Сегодня! Сейчас!
— Что это значит? — Аэропорт открыт сейчас, стоимость билета 500 Евро за вечерний полет, но если аэропорт закроется снова, вам придется придти завтра и мы будем искать новый рейс. — Это будет бесплатно? — Нет, снова за 500 Евро. !!!!!!
Этот клерк только берет деньги, но он не возвращает их…
Клерк объясняет мне, что здесь ты можешь лишь купить билет. Но, если нет полета, то ты можешь пойти пожаловаться авиакомпании, но не ему. У вас есть багаж? Хотите, чтобы oн полетели с вами? Это дополнительная плата — 10 Евро за кг. Итак, 1000 Евро за полет, за который я уже однажды заплатил…
Я уже сильно надоел этому клерку. Он явно не хочет тратить свое время на этого нью-йоркского капиталиста. Он предлагает мне, если я не хочу платить каждый день по 500 Евро, полет через 4 дня. Что вы выбираете?
Я не очень понимаю значения «вынужденного капитализма», или социализма, или социал-демократии… Но я понимаю, что должен положить конец сегодняшнему уроку. Я «случайно» выбираю свою пресс карту перед его глазами и наблюдаю, как меняется их выражение… «У меня есть только один билет! Только один! На завтра утром. Хотите?» — Да.
Далее я нахожу себе отель четырехзвездочный в центре Рима, рядом с Американским посольством за 1/3 стоимости аэропортовского двухзвездочного. Одна проблема — у меня нет моих чемоданов. А все, что на мне уже провоняло всеми моими перелетными приключениями. Я решаю все это постирать и бросаю в воду замочить… Я горд собой! Я победил эту систему! Мое еврейское происхождение победило! И в этот момент зазвонил мой мобильный телефон… Итальянский журналист Альваро предлагает мне ночной тур по Риму на мотоцикле… Я бросаю взгляд на мокнущее белье и …быстро соглашаюсь на эту поездку. Не хочу потратить первую ночь путешествия в Германию на ночь голышом в гостиничном номере в Риме. Я быстро выкручиваю свое мокрое белье и натягиваю его на себя. Высохнет на мне, пока я буду мчаться на мотоцикле..
Альваро — толстый человек, я — толстый человек. Но его мотоцикл сильней, чем Муссолини. Он таскает нас на себе , как муравьев по Риму. Пока мы мчимся, мой шофер рассказывает, что он один из последних журналистов, которые интервьюировали израильского тяжеловеса Арика Шарона перед тем, как тот сошел с политической сцены. Затем он добавляет: «Что случилось с евреями? Почему они так изменились?» Оказывается, чтобы вы знали, ЕВРЕИ БЫЛИ ХОРОШИМИ, а теперь они УЖАСНЫ. До меня постепенно доходит, что я не в Америке. Я жил 30 лет в Нью Йорке и никогда не слышал таких речей. Нет, Альваро не ненавидит евреев. Он их любит, вроде…
После Ватикана он везет меня на тур к «древним евреям». У нас в Риме живут самые достоверные евреи — сообщает мой собеседник. — Не хотел ли бы я посетить самый аутентичный еврейский ресторан?— «Да», — отвечаю я. Очень захотелось попасть в более теплое место в моих мокрых одеждах. Вглядываюсь в меню: разнообразные виды бекона, разновидности моллюсков…. Мне кажется, что либо Альваро потерял рассудок, либо я.
Это совершенно другой континент. Кто знает, что ждет меня в Германии? Если это начало пути, то каков будет его конец…
Альваро — добрый человек. И интеллектуал. Он знаком с историей, философией — ну, примерно, как я с моей Diet Coke… Да, я знаю кое-что тоже — все же потратил 15 лет в различных университетах… Но все же я не могу уловить какой-либо логики в его рассуждениях об евреях. И не только об евреях, а об Америке тоже. Например, он сам пришел к выводу, что Башни-Близнецы взорвало американское правительство. Да-да! Он потратил почти час, чтобы страстно, детально объяснить мне, как американцы это сделали и почему…У него есть вся информация…Он делает меня бессловесным. Этот человек либо идиот, либо гений. Придется проконсультироваться у психиатров. Но пока я занят едой. Все очень вкусно.
К концу нашей трапезы, Альваро доброжелательно подготавливает меня к моему путешествию: «Католики коррумпированы, немцы — нет. Именно поэтому Реформация началась с Лютера в Германии. Немцы наиболее демократичны.
Что жe, проверим.
Глава 3
Я лечу в Будапешт на следующий день, болтаюсь здесь несколько дней, и лечу в Фатерланд. Гамбург — место, куда я приземляюсь. Я в Германии! 1 Мая. В Америке у нас есть День Труда (Labor Day) и это в сентябре… Но Май по-моему лучше. Лето на подходе, тепло — хорошее время для празднования. Я готов!. Я спрашиваю людей, где можно праздновать и мне говорят, что профсоюзы устраивают «демо», в смысле демонстрацию, а также «Анархисты, люди из радикального, левого течения собираются устроить парад. Куда пойти? В США в День Труда обычно распродажи от 40%–70%. Но здесь, я быстро соображаю, люди любят быть на улице. ОК, я выбираю оба варианта. У меня есть время.
Начинаю с профсоюзов. Какой-то парень из профсоюза выступает со сцены в микрофон, речь доносится из динамиков. Люди же вокруг едят, пьют, курят. Несколько человек , вроде, слушают выступающего. Я пристраиваюсь к одному из них с плакатом в руках. На красном фоне надпись «Левые». Мне нравится красный цвет и я подхожу к нему. Парень рассказывает, что он — антикапиталист и своей миссией считает бороться против людей, которые только и думают,что о деньгах, этих ненавистных капиталистов. Это его право. Германия — самая демократическая страна, как мой итальянский гид мне объяснил. Каждый имеет право ненавидеть. Без проблем.
Одна небольшая проблема: Как мне заполучить от него этот красивый плакат — он такой красивый — красный, мне нравится красный цвет. Можно мне его получить?
Парень-антикапиталист, похоже, счастлив это слышать. «Ты можешь заказать его на сайте «Левые» за 5–10 Евро. Ты же тоже антикапиталист, верно?» — Конечно. Ну что такое 10 Евро? Ерунда.
Бернард, старший товарищ держателя плаката, очень страстный левак и очень убежденный антикапиталист. Что же сделали капиталисты, за что он их так ненавидит? «Они хотят деньги» — звучит ответ. В это время оратор начинает говорить все громче, срываясь на крик. О чем он говорит? О деньгах. Люди-рабочие должны получать больше денег. Спрашиваю Бернарда поддерживает ли он оратора? Он смотрит на меня с непониманием. Конечно он поддерживает. Людям надо есть, поэтому им нужны деньги. Что ж тут непонятного ? Я спрашиваю у Бернарда, чтобы он объяснил мне разницу между этим профсоюзным деятелем и капиталистом. Оба ведь хотят одного и того же — деньги… Бернард заметно звереет. «Из какой страны ты приехал?» — необходимо ему знать. Что это за страна, которая рождает таких идиотов, как я? — «Я из Иордании», — отвечаю я. Взгляд Бернарда заметно теплеет. Иордания — не капиталистическая страна, ну там жара и прочее..
Не знаю, что вдруг заставляет меня задать ему вопрос о смысле его жизни… Удивителен ответ этого человека: «Две вещи — достижение мира и борьба с капитализмом».
Я не хочу портить ему праздник и отхожу от него. Иорданцы — великодушные люди..Я оглядываюсь вокруг — нет ли чего бесплатного для этих ненавистников капитализма. Но нет, ничего не нахожу. Пора посетить парад!
Вижу группу подростков с плакатом «Долой параграф 129». Я интересуюсь, что это за параграф. Некоторые даже не знают о чем, а некоторые отвечают, что это что-то о заключенных… Что именно? — ”Что-то о свободе…” — Свободе чего? — “Ну Свободе, чего ты не понимаешь?” Не хочу никого расстраивать и замолкаю. Парад все не начинается и у меня есть время поразмышлять. Это не профсоюзные деятели, это — юнцы. И эти юнцы, как и я располагают временем. У них его полно… Пока они готовятся к предстоящему параду, они наполняют свои желудки свежими нарезанными фруктами, мороженым, пирожками, колбасой и …ПИВОМ. Некоторые из них тут же после возлияния вырывают… И пьют опять.. Жизнь — это цикл, по-видимому. Они покупают больше пива, не одну бутылку. Почему нет? Деньги для них не проблема… Ничего другого не происходит вокруг — все едят и пьют, пьют… Мне объясняют , что это — Радикальные Левые. Мне интересно, а что делают Радикально Правые? Не едят? Не пьют? Надо их посетить обязательно.
Наконец, с едой покончено. Кто-то орет через громкоговорители: Первое Мая! Толпа с переполненными желудками орет в ответ. Я растерян… Если эти люди пришли сюда демонстрировать что-то, то я этого не вижу. Это не демонстрация, это — пикник. Так мне кажется. И, как будто для подтверждения моих мыслей, какой-то юнец в черном с красным флагом начинает исполнять рэп. Ну, не совсем настоящий рэп, как в Нью Йорке, где это делают черные ребята. Ну просто немецкие ребята изображают из себя черных… Ну, какая разница? Ведь праздник… Другие подростки, возбужденные музыкой, или звуками исполнителя, начинают орать: РЕВОЛЮЦИЯ!!. Это тоже песня? Кто знает…
Замечаю других действующих лиц вокруг толпы. Это Полиция. Они к чему-то готовятся, разгуливая со шлемами в руках… «Вы ожидаете беспорядков?» — спрашиваю у одного. «Нет, надеюсь, что не будет». Тут медленно начинается шествие, сопровождаемое рэпом и возлияниями пива. Звучат слоганы, лозунги об интернационализме, солидарности, мире, любви, революции, антикапитализме, равенстве, правах и другие замечательные слова. Некоторые лозунги напечатаны прямо на одежде, например,»Город — наш!» Другой парень пишет другой слоган на электрическом столбе. — О чем это?—спрашиваю я. — Он гордо отвечает: — «Об алкоголе и лимонаде»
— О чем??? —”Об алкоголе и лимонаде. Вместе” — отвечает подросток. — И это то, из-за чего ты здесь, на демонстрации? — ”Да.” — Объясни, пожалуйста. —”Они должны разрешить это.” — А разве это запрещено? В разговор вмешивается другой демонстрант. — ”Это о жестокости полицейских. Это игра слов. Это не о лимонаде. Нет-нет!” Я теряюсь в догадках, какое отношение имеет лимонад к жестокости полицейских. Мне этого не понять
—”Откуда Вы?” — слышу знакомый вопрос. — Из Иордании. Этот человек тоже расположен к Иордании и любит иорданцев, а значит и более терпим ко мне, тупому, но любимому арабу. Он продолжает объяснять. — ”Полиция здесь очень брутальна. Они сами не думают своим умом, они лишь исполняют инструкции”.
Накрапывает дождь, становится грязно и я хочу знать, как далеко еще идти. Я спрашиваю у собеседника, знает ли он где заканчивается парад? Он не знает — Но куда все идут? — Не знаю — следует ответ. — Значит ты следуешь за другими? — Да. — Как полицейские, которые сами не думают? Мой парень улыбается. Оказывается, иорданцы не так глупы.
Мы прибыли к месту под названием Штерншанце. Ничего особенного не происходит. Больше пива. И опять пиво. Если ты не капиталист — ты пьешь пиво — резюмирую я. …В конце концов кто-то сообщает мне: — «Мы ждем ночи». И ночь приходит. Эти дети, которые пили пиво как верблюды —часами, решают получить удовольствие за свои же деньги, что-то вроде оглушающего взрыва. Они кидают собравшиеся пустые бутылки и кидают их в полицейских, в магазины, во все движущееся и не движущееся.. Затем в ход идут камни, или что под руку попадет… Все, что может ударить или убить…Возле себя я вдруг вижу парня на земле, истекающего кровью… На него никто не обращает внимания. Это зона войны. Битва… Битва между молодыми любителями пива, которые хотят лимонад, и полицейскими, которые не хотят. Полицейские отвечают водометами, но осторожненько: то поливают, то останавливают; поливают и останавливают. Но они используют не только воду. У них имеются видеокамеры. Если выбирать между «лимонадниками» и полицейскими, то полицейские больше боятся попасть в тюрьму. Полицейские при помощи кинокамер документируют свое «хорошее поведение». Когда метатели бутылок оказываются рядом со мной, я спрашиваю их зачем они это делают. Они отвечают, что верят в свободу, в мир и любовь. …Я тихо надеюсь, то они не влюбятся в меня, т.к. их любовь беспредельна. Ближе к ночи «любовники-лимонадники» начинают использовать взрывчатые вещества. Тут и там звучат взрывы…
Это мой первый день в Германии. И я чувствую себя абсолютно растерянным. Я потратил часы здесь и не понял НИЧЕГО. Я был свидетелем между «лимонадниками» и носителями видеокамер, где представитель каждой стороны потенциально мог оказаться в больнице или на кладбище… Но ради чего? Почему они не могут вместе пить и делать совместные снимки в мирной обстановке. Мне срочно надо найти кого-нибудь, кто бы объяснил это мне… Я покидаю это громкое место, где звучит рэп и взрывы и иду к метро. Но поезда не ходят. Нет и такси. Я иду пешком, как Адам и Ева, с той разницей, что улицы с разбитыми витринами и хрустящим стеклом под ногами совсем не похожи на райские сады..
Я добираюсь до снятой комнаты в Гамбурге. Это студенческое общежитие. Может студенты мне объяснят мною увиденное? Я оглядываюсь и вижу, что помещение заполнено пивными бутылками, сотнями бутылок. И я решаю не тратить время на беседу с выпившей молодежью. Интересно, как эти студенты могут учиться в таком подпитии? Это остается загадкой для меня.
Наверху, на последнем этаже, живет пожилая женщина, которая еле ходит.. Рядом с ее квартирой живет студент, который курит, пьет и занимается сексом. Шум доносится очень выразительный. Пожилая дама опять не сможет спать ночью… Но ребята ведь просто получают удовольствие… Эти студенты, как и те рэпперы и взрыватели называют себя анархистами. И они хотят изменить Германию. Жизнь очень тяжела здесь… Здесь нет свободы, объясняют мне они. Получается, что это немецкое руководство заставляет подростков пить, курить и заниматься сексом… Беспрерывно…
Я ничего не понимаю. Я здесь только турист.
Последующие несколько дней меня мучает одна мысль: зачем я здесь? Я ничего не могу понять, тaк как не имею ученой степени в психиатрии или близких к ней науках.. Зачем я взялся за эту задачу? Может, сходить в кино? Реклама кинотеатра Абаддон извещает об идущей там картине: «Ты не должен любить» (Ду золст нихт либен). В аннотации сказано, что фильм о двух геях — ортодоксальных евреях из Израиля. Далее следует еще и пояснение: согласно Талмуду гомосексуализм не существует.
Я не знаю, кто подсказал им эту информацию, но это неправда. Может они под впечатлением от слов иранского президента Ахмадинежада, который на днях, выступая в Колумбийском Университете в Нью Йорке, сообщил, что в Иране нет гомосексуалистов…
Может я слишком большой буквоед и придираюсь к словам… Может, я просто не понимаю глубины всего, что вижу… Может, анархисты — гении, а до меня их идеи не доходят… Германская культура слишком сложна и требует особой концентрации, чтобы ее понять. Возможно. Вот Мерседесы, Ауди, БМВ. Они все созданы в Германии.
Держа все эти мысли в голове, я решаю пойти обратно в район Штерншанце и найти пару демонстрантов и попросить у них объяснить, почему они делали все, что делали пару ночей назад. Я встречаюсь с Оле, молодым человеком, фактически ребенком, возле места под названием «Роте Флора». Я спрашиваю: Ты знаешь это место? Место, где молодые люди с оранжевыми и синими волосами, отлакированными так,что имели форму ножа острым краем вверх…Они были одеты в кожаные куртки, грязные штаны, обвешанные сережками и обычно в сопровождении больших собак и с большими бутылками.
Оле рад поделиться своей жизненной философией. Вот она:
-
Он верит в мир.
2. Полиция не нужна для защиты страны
3. Анархия — это хорошо.
4. Дайте людям решать
Рядом с местом нашей беседы находится рукотворный мемориал какого-то левака, который погиб на этом месте. «Покойся с миром, Джои»— сказано на нем. Спрашиваю: Как он погиб? — «Не знаю», — звучит ответ.
— Что бы ты сделал, если бы здесь не было полиции, а ты поймал убийцу? — ”Я бы с ним поговорил и убедил, чтобы он этого больше не делал…”
— А если кто-то бы насиловал женщину, что нужно сделать с ним? — ”То же самое. Главное, чтобы полиция не вмешивалась”.
— У тебя есть девушка? — ”Нет.” — Была ли раньше? — — ”Да.” — Ты любил ее?” —Да, очень.” — Что бы ты сделал, если бы я насиловал ее? — ”Я бы убил тебя” — Подожди, подожди… Но ты же только что… — ”Но это Моя девушка, в этом разница.” — Ты уверен? — ”Я должен идти… Простите, у меня нет времени…”
Нет, я должен разгадать этих людей! Я захожу вовнутрь «Роте Флора». Как и снаружи, внутри все стены исписаны граффити:
Нет значит НЕТ!
Никаких границ!
Сначала стреляй, а потом думай…
Они вероятно за что-то борются… Но я никак не возьму в толк ЗА ЧТО и ПРОТИВ ЧЕГО?
Граффити на стенах — единственное доказательство того, что место это освоено людьми, а не лошадьми.
Люди — это подростки — выглядят занятыми, так как деловито бродят из одной, покрытой граффити комнаты, в другую такую же… Самое популярное занятие здесь — это пить пиво и курить. Итак, я беру пиво, выпиваю его, становлюсь таким, как они и начинаю разговаривать с ребятами. Молодой человек рассказывает мне, как ЭТИ НАЦИСТЫ схватили его, били, да так, что он чуть было не распрощался с жизнью. Это чудо, что он уцелел… Они очень опасны, эти НАЦИ, они шныряют повсюду в этой стране… Вот что мы делаем здесь — боремся с нацистами.
У людей eсть смысл в жизни, как мне кажется — бороться с Нацистами. Но Нацисты — это полицейские.
В эти выходные Роте Флора и другие организации радикальных Левых в этом районе будут праздновать годовщину противостояния. Мне повезло — я пришел в хорошее время. Борьба продолжается: вчера с Полицией, сегодня с Нацистами, а между ними много пива. Проходит около часа, чтобы я почувствовал себя дома… в этом Роте Флора. Будка для продажи билетов (да, у них есть такая) стоит пустой. Хорошее место пристроиться. Я захожу туда, взбираюсь на грязный стул и готовлюсь продавать билеты. Ребята подходят ко мне и спрашивают, каков план. О, Господи, если бы я знал! Я проверяю кипу открыток, которые валяются там. Должен же я быть знаком с их содержимым… Или я не заведую этим киоском? О, вот что-то интересное —открытка, на которой напечатано ГИТЛЕР КАПУТ! Оказывается так называется концерт в Роте Флора. Эти дети с не высохшим материнским молоком на губах празднуют ГИТЛЕР КАПУТ! Какой нынче год? Какой век?
Я понимаю, что потеряю рассудок в этой Германии, прежде чем напишу первые строчки о ней. Внутренний голос говорит мне: забудь о книге! И в моем сознании возникает письмо к издателю: Дорогой издатель, найдите другого идиота. Затем другой текст: Дорогой невольный капиталист! Я сделаю это для вас только, если вы заплатите мне миллион Евро. Затем другой текст приходит в голову: Дорогие друзья! Мне требуется психиатр, который сопровождал бы меня 24 часа ежедневно.
Мой контракт с издательством довольно прост: я пишу, они платят. Но есть параграф, который запрещает мне использовать нецензурную брань. А мне так хочется выругаться! Но я не могу. А сейчас, как менеджер Бокс-офиса, тем более…
Кому ГИТЛЕР КАПУТ? Парень из Нигерии останавливается. «Что нового?» — спрашивает он. — Я выпил свое пиво, нужно еще, — отвечаю я. — «Сколько ты хочешь? Я куплю» — Ну, несколько… И он уходит за пивом. Я понимаю, что влип. Как долго это может продолжаться? Я лучше ретируюсь, пока ребята не разобрались и не начали кидать пустые бутылки мне на голову. Быстро вылезаю из будки и начинаю шататься вокруг. «Где можно увидеть нацистов? — спрашиваю я ребят. «Повсюду»— звучит ответ. — Не можете ли показать мне нескольких, ну четырёх, например? — «Нет»— Трех? — ”Нет.” — Двух? — «Нет» — Ну пожалуйста, одного… “Вода, повсюду вода, но ни капли, чтобы напиться” — вспоминаются слова Кольриджа из The Rime of the Ancient Mariner. Нацисты, повсюду нацисты, но нет ни одного, чтобы посмотреть на него… Что, они прячут нацистов для себя, эти левые дети? Я убегаю из этого здания. Хожу по улицам Гамбурга, спрашивая людей , не были бы они столь любезны показать мне НАЦИСТА. Находятся эксперты, которые советуют ехать на восток. Другие говорят — Бавария. Многие отсылают в Австрию. Но я нахожусь на севере Германии. Нет ли здесь нацизма? — Конечно, нет, — звучит ответ. Гамбуржцы не могут быть нацистами. По крайней мере, коренные. Другие, которые не дорожат репутацией Гамбурга.: —»О, да.” —говорят ненавистники северян: — ”Здесь полно нацистов вокруг”. — Где они, — спрашиваю я. — «Начните с Ноймюнстера и дальше». Я никогда не слышал о таком месте. Значит надо найти его!
Глава 4
Отправная точка:«Титаник». Это частично кафе, частично клуб, а в основном дротиковый паб. Мужчины и женщины, которые знают друг друга и каждые две минуты обмениваются дружескими «give five» постоянно целятся в мишени, которых целых 5. Между этим занятием они пьют пиво, еще пива, кофе, и опять пиво, потом капуччино и опять пиво, и снова пиво. Потом еще капуччино и пиво, больше пива, и опять пиво. Кофе и много пива. За два часа наблюдений за этими людьми я не видел ни одного попадания стрел в цель, часто в самые дальние круги, а иногда и в пол… Но кого это волнует? — «Один кофе, пожалуйста, и два пива…»
Ха, — размышляю я — левые и левые радикалы пьют только пиво, много пива. Эти же комбинируют пиво с кофе… Значит ли это, что они Нацисты, или Неонацисты? Что-ж, может быть… Это Германия. Всякое бывает здесь. Лимонад — это левые, иди знай… Я лишь только турист. «Могу я получить два кофе и одно пиво, битте?» Я надеюсь, это не означает, что я еврей, или кто-то еще… Это в том случае, если они здесь нацисты… Не смейтесь… Это все имеет серьезное значение здесь… Люди мне говорили: «Это опасное место. Вы должны быть очень осторожны там в Ноймюнстере. — ” Пожалуйста, не одевайте свой красный шарф, оставьте его дома. Пожалуйста..» Я смеялся и мой красный шарф смеялся вместе со мной. Но сейчас мы ведем себя очень тихо — мой красный шарф и я. Два кофе… Может, заказать бутылку водки? Нет, наверно не стоит с моим красным шарфиком… Я теряю рассудок, если он у меня еще остался..
В Гамбурге мне рассказывали ненавистники севера, что в Ноймюнстере есть место под названием Клуб 88. Цифры эти соответствуют двум буква Х — Хайль Хитлер. Но где же они? Может эти люди с дротиками знают. Я спрошу у них: «Извините,пожалуйста, как отсюда попасть в «Клуб 88»? Спросить не стоит денег. Даже если я попаду на леваков, и даже если у них есть оружие они все равно не попадут в меня… Но люди в «Титанике» и не собираются стрелять в меня. Совсем нет. Они счастливы помочь мне. Они с радостью объясняют, как туда пройти. Прекрасно. Я-таки попал в яблочко!
Клуб 88. Были ли вы когда-либо здесь? Снаружи он выглядит вполне презентабельно. Проблема в том, что он закрыт. Мои попытки дергать черную дверь клуба ни к чему не привели. Но евреи, к вашему сведению, не сохранились бы в течении тысячелетий гонений, если бы не имели терпения. У меня оно есть. И оно дает результат. Франк, владелец клуба, едущий мимо, притормаживает, затем паркуется возле клуба. — «Хайль Гитлер. Мы работаем.» Он широко открывает двери и несколько человек-энтузиастов заходят вместе с нами вовнутрь.. Я рассказываю моим новым друзьям, что являюсь компьютерным аналитиком из США, что оба моих родителя немцы, что я родился в Германии, что затем родители эмигрировали в США, когда мне был 1 год.. Меня зовут Тобиас и я настоящий ариец. Я приехал в Германию, чтобы соприкоснуться со своими корнями. Я был бы счастлив приобрести одну из шапочек Клуба 88.
Всем нравится то, что я говорю — вижу это по их глазам. Я выбираю самую неподходящую мне идиотскую шапку из всех и напяливаю себе на голову: Вот как здорово почувствовать связь со своими корнями! Зиг Хайль! Вот бы наш фюрер видел бы меня в ней.. Франк покровительствует мне. Этот клуб также и питейное заведение..Тут имеются многие сладкие напитки, не только пиво. Это не Роте Флора. Здесь любят сладкое. Не желаю ли я голубой ликер? Все, что душе угодно… И без ограничений. Клуб 88 приветствует своего блудного сына Тобиаса, т.е. меня.
Франк, должен заметить, очень доброжелательный, всегда улыбчивый и очень гостеприимный человек.. Никак не могу взять в толк, почему эти дети из этого грязного Роте Флора хотят убить его… Он чище самого Бога. Пока он разговаривает со мной, он все время чего-то чистит, любую грязную щель, любую пылинку… Может из-за этого эти леваки так ненавидят его и его друзей…
— Не желаю ли я какой-либо энергетический напиток? Все для гостя.!
Большую часть жизни, как печально это ни звучит, я жил вдали от Родины. И я, конечно, многое пропустил… Франк был бы счастлив заполнить эти пустоты в моем культурном воспитании. Хотел бы я узнать? Хотел бы я приобщиться к знаниям? — Конечно, мой друг, я готов учиться.
Франк относится к новым обязанностям очень серьезно. Он приносит книги. Вот книга об ЕВРЕЯХ. С картинками, фотографиями, диаграммами — со всем, что нужно для обучения. Это не фикция. Это — реальность. — «Вот здесь, » — говорит мой собеседник, — «образ еврейского дьявола. Это печать.» Далее он поясняет: «Евреи, которые контролируют весь мир, ставят этот знак на все, что им принадлежит. Если видишь этот знак, знай, что ты под полным контролем евреев… — Тебе ничего не напоминает эта печать?» —спрашивает меня мой учитель. — Нет.
Он вытаскивает немецкое удостоверение личности и поворачивает его задней стороной и прикладывает к изображению печати в книге, кoтopaя называется, если мне не изменяет память, «Немецкий Протокол». Просит сравнить увиденное. Практически они одинаковы. — Не могли бы Вы интерпретировать этот образ для меня? — «С удовольствием»—звучит ответ. — «Наверху два рога. У евреев, разумеется они имеются. Посредине имеется длинный нос, другая всемирно известная отличительная черта каждого еврея. Да-да. Евреи контролируют Германию. И, — чтобы я не удивлялся, контролируют Америку тоже.»
Оставим евреев на момент. Спрашиваю: Что вы думаете об Обаме? — «Обама — негр и должен ехать в Африку», — звучит ответ.
Франк все же неравнодушен к евреям и он продолжает: «6 млн. евреев не погибли во время Второй мировой войны… Чтобы отравить и сжечь человека требуется 72 минуты. Как же могли сжечь столько людей так быстро? Кстати, если бы полицейские услышали мои слова, мне бы грозило 6 лет тюрьмы «.
— ОК, давай поговорим об евреях. Что же нам делать с евреями сегодня?, — спрашиваю я. «Убивать», — звучит ответ. «Турки ужасны. Они идиоты, или, как я их зову «гребанные евреи». Турки нетерпеливы. Они не умеют просчитывать какие-то вещи заранее. Равно, как евреи — самые отвратительные создания в мире. До них все доходит через 5 лет… Сиди и жди… Да, евреи самые мерзкие. В Германии их миллионы». — Сколько миллионов? — спрашиваю. «Самое малое 1 миллион».
И далее: «Остается надеяться, что этот американский негр-президент позаботится об евреях Израиля, которые воруют воду у палестинцев. Может он остановит их , наконец».
Франк очень осведомлен в политике — знает всё. Он сообщает мне: «Немецкий канцлер вечно посещает Америку, чтобы согласовывать все свои действия с союзниками..Это позор для Германии!»
Спрашиваю его мнения, ну, например, о Гельмуте Шмидте. — — ”Он хорош»,— А не еврей ли он? — ”Нет”— А я слышал,что еврей, — говорю я. —”Правда??? Шайсе!” — выругался Франк.
Германский Рейх все еще существует, — продолжает свои инструкции мой гуру. Только он не функционирует из-за Америки и союзников, которых контролируют ЕВРЕИ.
Франк предлагает выпивку другим гостям, — пиво и бренди. Затем продолжает: «Германские «левые» — тупые и безмозглые. Все, что их интересует, это порно и алкоголь. Они хотят только напиваться. Очень плохо. И порно. А кто снабжает их этим? Те самые евреи, которые считают себя божьими детьми, использующие собственных детей на жертвы Богу. Это известный факт. Сегодня, исполняя свой древний ритуал, они используют кукол для этого ритуала. Да-да. Когда Джордж Буш был президентом, еврейские лидеры исполняли перед ним и другими мировыми лидерами этот ритуал. Это было заснято в кино и выложено в YOUtube.
— Где в YOUTUB’e? Франк открывает компьютер, чтобы показать мне этот клип. Это занимает у него какое-то время. Много времени. Он не может найти его… Наверное евреи из Берлина заблокировали его. Но не надо волноваться — у него есть запись на DVD у него дома. В следующий раз, когда я приду…
«Видели ли Вы еврея Михаэла Фридмана? Очень легко его узнать по прическе, — евреи же носят особые прически. Это их стиль. И, кстати, еврей М.Ф. курит разные запрещенные травки»…
Я восхищен легкостью распознания еврея по прическе…
«Нет, — Франк поясняет мне, — я против неприятностей, я за мир и любовь. Я только считаю, что Германия, Австрия, Дания и другие. государства должны быть унифицированы, потому что это одна страна, одни люди. Очень важно объединить всех людей белой расы. Но не поляков.. И, кстати, чтобы правда восторжествовала, необходимо сказать правду: Германия никогда не аннексировала Польшу. Это вранье”.
Честь семьи, любовь братьев и сестер — вот, что важно. И избавиться, наконец, от евреев навсегда — этих негодяев, которые придумали историю про Холокост для того, чтобы выкачивать из Германии миллионы Евро плюс 4 субмарины. А потом, когда они захотели больше денег, они стали бомбить Всемирный Торговый Центр и заставили Америку воевать за них…»
Следом за евреями самым большим врагом для Франка является Полиция, немецкая полиция. Как и анархисты он желал бы их исчезновения. И, подобно левакам, он желает только МИРА И ЛЮБВИ.
Самое любопытное впечатление от Франка — это то, что он является очень милым, внимательным, щедрым, улыбчивым человеком. Он не серийный убийца, как нео-нацистов представляют по ТВ. Он всегда приветлив и улыбается. Он любит петь. Он споет мне свою любимую песенку, если я хочу. Вот она: «У нас есть крематории, и в каждом крематории по одному маленькому еврейчику…» Он широко улыбается, когда поет, и у него хороший голос…
А я размышляю: Вот так, вероятно, и членов моей семьи вели на смерть. С песней и улыбкой.
Наступает время покинуть это заведение. Франк хочет сделать снимок со мной, американским компьютерным аналитиком. Мы пожимаем друг другу руки и он обнимает меня, говоря на прощание:»Я люблю моих людей, я люблю свою семью и я люблю свою землю. Все, чего я хочу — это защитить их».
Он верующий человек, как и многие прихожане, кoтopыx можно видеть молящимися в воскресное утро в церкви. Все они хотят самого лучшего своим семьям от Господа, и все, как мне сильно показалось верят в МЕРТВОГО ЕВРЕЯ. С этим я возвращаюсь в Гамбург.
Глава 5
Я хожу по улицам Гамбурга и спрашиваю у людей, испытывают ли они гордость быть немцем. Я определенно потерял свой рассудок. Но обратного пути нет. Я на той грани, когда становятся Апостолом, Революционером, Философом, или на грани другой неизлечимой болезни, где сознание раздваивается..
Горды ли вы оттого, что вы — немец?
Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет — звучат ответы. Никто не отвечает положительно. Я ввязываюсь в беседу с молодой женщиной, которая замужем за мужчиной, годящимся ей в дедушки… Он был ее профессором, — рассказывает она. Он должен был быть большим мыслителем, чтобы влюбить ее в себя, — думаю я про себя… Беседуя с ним, я задаю ему тот же вопрос о гордости. «Нет,конечно нет», — звучит ответ. Мы продолжаем беседу. При этом мой собеседник пьет несколько бокалов пива, а я несколько бокалов Колы. И тут я наклоняюсь к уху мужчины и шепчу: — «Представьте себе, что вы находитесь в темной комнате абсолютно нагой. Прекрасный вечер. Прекрасный ангел спускается чтобы послужить Вам. И он задает Вам тот же вопрос.. Что Вы ему ответите?» — Да, я горд, — громко произносит профессор.
Ну, не удивительно, что эта интересная женщина влюбилась в этого древнего мыслителя..
«Кто они — эти немцы?» Без понятия. —»Есть ли в понятии НЕМЕЦ что-нибудь, кроме паспорта и общепринятыми границами?» — О, да. Только сделайте мне одолжение — не спрашивайте, что именно. Я действительно не знаю.
Я продолжаю заниматься тем же самым. Я хочу найти человека, который сказал бы, что он горд быть немцем. Я еще не знаю, что я с ним буду делать — целовать или ненавидеть, но знаю точно, что это поможет мне в моем ментальном выздоровлении.
Днем позже я встречаю Матиаса. Он говорит, что гордится, что он — ВОСТОЧНЫЙ НЕМЕЦ, но не может сказать, что горд просто оттого, что Немец. Нет, ни за что. — Западные Немцы пьют значительно меньше алкоголя, чем Восточные.
Я пытаюсь переварить это. Что значит «меньше»? Что происходит на востоке — они выхлебывают реки пива?
Матиас и его подругa Эвелин наслаждаются своим пивом и делятся со мной своими мыслями относительно характеристики НЕМЦА. — «СЕРьЕЗНОСТь, ПОРЯДОК, НЕПРИВЕТЛИВОСТЬ, АККУРАТНОСТь и ЧИСТОПЛОТНОСТь…. —Вот почему, — продолжают они, — ЛЕВЫЕ такие грязные. Это ПРОТЕСТ против НЕМЕЦКОСТИ…»
Мне требуется найти умного человека с ясным сознанием, чтобы вывести меня из этого хаоса в моей голове… Или я покину эту страну при первой же возможности. И неважно —будут ли облака из пепла, или нет, лётная погода, или нет. Я заплачу Люфтганзе $9800, чтобы улететь в Исландию, или куда угодно.
Я нахожу старейшего немецкого канцлера — херр Хельмута Шмидта… Этот человек — икона страны. Так мне объяснили. Годится. Я с удовольствием приму икону, чтобы привести мои мысли в порядок. Я только было открыл свой рот, как ”икона” меня опередила: — «Разрешите мне сделать техническую ремарку. Мне 91 год, но моим ушам уже 101 год. Я понимаю лишь половину того, что мне говорят. Другую же половину я должен воссоздать в этом маленьком компьютере вот тут —и он показывает на свой лоб. — И он не изготовлен ни Apple, ни HP. Его создал Б-г и он работает медленно. Вы разговариваете слишком быстро для меня. Пожалуйста, притормозите и говорите медленней».
Очень медленно, так медленно, насколько я способен, я задаю ему мой первый вопрос: — Бывший Французский президент Валери Жискар де Жистен сказал как-то, что отец Вашего отца был евреем. Это правда?
Черт его знает, почему я задал этот вопрос ему, как первый. Как будто это мне очень важно знать, или это меня волнует… Но мой язык невозможно остановить, как только он начинает шевелиться… А в результате я слышу ответ: — ”Дa”.
И я продолжаю, как классический идиот: — Но Вы никогда не говорили никому этого раньше. Почему? — «Не было причины говорить об этом».
Прекрасно. Вы можете называть мистера Шмидта иконой, но для меня, только не смейтесь, он — ЕВРЕЙ. И, как бы это странно ни звучало, но это интервью будет беседой двух евреев.
ДВА ЕВРЕЯ БЕСЕДУЮТ. И первый еврей — ваш покорный слуга, спрашивает второго еврея — икону Германии: — Существуют ли национальные свойства, которые делают немца НЕМЦЕМ? Второй еврей думает. Еврею нужно время, чтобы ответить… После двухтысячелетних странствий Еврей научился быть терпеливым. Я терпеливо жду, пока мой собеседник дает ответ: — ”Об этом можно написать целую книгу». Блестяще! Этот ответ я и ожидал от него. Мы, евреи, понимаем друг друга. Я терпеливо жду развития мысли… Мистер Второй Еврей говорит со мной о национальном языке, литературе, о коллективной памяти. Он рассказывает мне о тенденции всех наций гордиться хорошими делами и историей, и немецкий народ не исключение. Но у немцев есть серия событий в истории за которые им стыдно. Возьмите Холокост. Одно это слово включает целый комплекс. И они живут с ним по сей день. — «Немцы, — продолжает он, — очень осторожны в своих суждениях об арабо-израильском конфликте, тaк как боятся прослыть антисемитами». Очень четко и ясно суммирует он сказанное — “Холокост — часть культурного наследия немцев и будет всегда оставаться таковым.»
Если вы хоть чуточку сомневались — еврей ли этот человек, теперь можете не сомневаться — настоящий сертифицированный еврей. Что приводит меня к следующему вопросу, возможному только между двумя евреями: — Как долго по Вашему мнению будет это оставаться частью немецкого культурного наследия? Евреи, если кто не в курсе, любят отвечать вопросом на вопрос. Чтобы эта традиция не умерла, второй Еврей спрашивает меня: «Ну, например, сколько времени прошло с тех пор, как евреи Иерусалима были изгнаны Навуходоносором?» — Две тысячи лет — отвечаю я. Ни один еврей не примет отклик другого еврея без каких либо поправок. Таков и реб Хелмут: — «Две с половиной тысячи. Даже больше». Теперь я понял ответ. Если мы, евреи, можем скорбеть об изгнании 2,5 тысячи лет, то и немцы могут скорбеть столько же. И, чтобы убедиться, что я понял его правильно, реб Хелмут добавляет: — «Немцы будут помнить Холокост по крайней мере сотни, а то и тысячи лет. Я надеюсь, что этот предсказуемый факт будет заставлять немцев быть исключительно осторожными, чтобы предотвратить повторение этого ужаса».
Это вторая особенность евреев — связывать исторические события прошлого с настоящим временем… Тогда я решаю попросить рeб Хельмута объяснить мне этот демос в Гамбурге и беспорядки, которые я видел на улицах. В лучших раввинских традициях реб Хельмут начинает издалека, с общечеловеческих истин: — «Не имеет смысла говорить об этом, тaк кaк меня там не было и я ничего не знаю». Далее, также не отклоняясь от традиций, он приступает к прямому ответу на вопрос. — «Но я читал в газетах, что кто-то через интернет организовал людей отовсюду вокруг приехать в Гамбург, чтобы просто получить удовольствие от применения силы. Некоторые из них даже не немцы, некоторые — турецкого происхождения. Некоторых в предыдущем поколении называли анархистами. Это просто молодые люди, которые не хотят признавать никаких авторитетов… Вы можете увидеть это на Парижских майках, в некоторых кварталах Лондона. Мне не кажется это специфически немецким феноменом. Это связано с электронным медиа. Если бы не было ТВ или интернета, то организовать это было бы намного труднее».
Мой собеседник и я во время беседы без устали курили. Я не знаю, позволяют ли немецкие законы такое поведение, но знаю точно, что никто в Гамбурге не может остановить двух курящих евреев от этого занятия. Если бы кто и решился, то их немедленно можно было бы обвинить в антисемитизме.. А Германии этого не нужно…
Итак, между затяжками я спрашиваю у него: — Горды ли Вы быть НЕМЦЕМ? — ”Я никогда не испытывал гордости за свою культуру.” — Никогда? — ”Никогда.” — Хотели бы вы быть частью другой культуры? — ”Тоже нет”.
И тут, между двумя сигаретами, держа зажигалку наготове, этот курящий раввин вдруг решает рассказать о своих молодых годах: — «После войны меня убеждали эмигрировать в США. Мой дядя предложил мне работу на принадлежащей ему фабрике. Он предложил мне также пустующий дом. Меня сильно убеждали, но я отказался.» — Почему? — «Потому, что я — НЕМЕЦ»
Этот немецкий раввин странный, должен я отметить. Мы вынимаем по следующей сигарете. Это значит, что Евреи собираются менять тему для разговора. Я пытаюсь получить какой-либо комментарий по поводу Ангелы Меркель. Но мой партнер отказывается комментировать, тaк кaк не занимается политикой уже 30 лет. Но позже, на мой вопрос, каково это, быть иконой Германии, он все же сказал, что причиной возведения его в ранг иконы вероятней всего может быть тот факт, что правительство сегодня не настолько впечатляет, как это бывало раньше… Вот это по-раввински! Хельмут — редкая комбинация политика и ученого. Поэтому я не уверен, какая из этих частей перевешивает и какая сильней. Трудно определить. По нашему соглашению он должен будет прочитать эти страницы, имея право опротестовать какие-то слова, выражения. Но это даст мне возможность более глубоко почувствовать и понять этого человека. Будет ли он отказываться от сказанных слов? В любом случае мне ясно одно: этот человек живет с историей и любит её… Он впечатляет меня своим близким знакомством с разнообразными поворотами истории, знанием мельчайших деталей, на которые другой бы не обратил внимание и предпочёл бы игнорировать. Он сидит в инвалидном кресле. Годы, конечно, давят на него, но он сохраняет острый ум и быструю реакцию. Он любит свою работу в «Ди Цайт» и, рассказывая о газете, говорит: — «Мы абсолютно независимы. Никто не вправе указывать нам что печатать, а что нет». Он очень гордится этим.
Когда я уже почти собрался попрощаться с этим почтенным Евреем, он вдруг возвращается к Арабо-Израильскому конфликту. Он говорит, что он отдает свое предпочтение бывшему египетскому президенту Анвару Садату, а не израильскому президенту Менахему Бегину. И oн объясняет: — «Если бы Моше Даян, тогдашний министр иностранных дел Израиля, подписал бы с Садатом перемирие, то мир продолжался бы по сей день. Те, кто убивал Садата и Рабина хорошо знали что они делают». Хельмут — историк, коим он является, кончает интервью интересным предсказанием: «Война на Ближнем Востоке сегодня может превратиться в войну между Западной цивилизацией и Исламским миром. И в конце Израиль будет лишь миноритарным игроком».
Каким-то образом я чувствую, что этот человек в свои молодые годы не ходил по улицам, кидая пустые бутылки в людей просто для развлечения. После моего посещения Второго Еврея, я чувствую себя спокойней и уже не хочу скорее бежать в Ирландию. Не сейчас.
Все же не все идиоты. Дело в истории, а не только в пиве. Возможно, да: скорее всего они пьют так много пива, чтобы забыть Холокост… Также, как я много курю, чтобы забыть Освенцим… Может быть, может быть… Но что меня беспокоит, это фраза об участии в беспорядках турков… Но не в пример почтенному экс-канцлеру, я там был и не видел ни одного турка в толпе… Возможно он вычитал это в какой-то прессе или другом органе прессы. Поскольку у меня много времени, я решаю выяснить этот факт. Как проверить информацию? Нанести визит. Визит к кому?
Я слышал, только не говорите никому, что здесь на севере Германии есть умный человек, наполовину итальянец, наполовину немец. Он откликается на имя Джованни ди Лоренцо и он издатель и главный редактор газеты «Ди цайт». Я иду с ним повидаться.
И он рассказывает мне, что живет в Германии с одиннадцати лет . — «В Италии я — немец, а в Германии — итальянец.” Но он не еврей, как рав Шмидт. — Ну, и кто же Вы, — спрашиваю я, — Немец или Итальянец? — ”Я не могу ответить на этот вопрос. Я наполовину тот, наполовину другой”. — А что означает быть наполовину? — спрашиваю я. И вот его ответ: —»Мое родство с Итальянцами основано на страсти. А родство с Германией больше напоминает супружеское. Слишком много страсти в браке смертельно опасно». Этот высоко-философский аргумент и глубокое психологическое исследование требует от меня времени, чтобы понять… Я решаю вовлечь собеседника в легкую беседу и поэтому спрашиваю у него: „Что есть Немецкий характер?“
Я рассчитываю, что собеседник будет думать и отвечать о том, о сем в течении получаса, а я пока буду обдумывать его ответ на предыдущий вопрос. Но….нет! С ним так не получается. Этот Наполовину уходит в еще более глубокое и высокое поле мышления и я полностью растерян…
Он начинает со своей Немецкой половины, говоря обычные вещи о том, что все одинаковы, равны, все одинакового цвета, роста… Затем, полностью удовлетворив все немецкое в нем, он переходит к своей лучшей половине — итальянской. — ”Быть Немцем, — говорит он, — это значит подозревать, что любая вещь, кoтopyю сдаешь в прачечную, вернется оттуда испорченной…”
Та-ак. Мне это нравится.
Он продолжает свою мысль:
— «Разрешите мне сказать, только между нами говоря, что все это обо мне. Это я панически боюсь прачечную, это моя интимная подробность… Недаром, когда люди злятся на меня, они называют меня «НЕМЕЦ». Во мне существует какая-то немецкая настороженность — а вдруг меня в роддоме подменили! Можете смеяться, но такое случается со мной. Представьте себе, что мои еврейские друзья догадались бы, что я немец. Это все, что мне требуется. Нет, я буду оставаться в шкафу. Я никогда не выйду, клянусь».
Я в шоке. Я прошу у Главного редактора разъяснений. Он это делает. Слава Б-у, что у издателя «Ди Цайт» хватает времени, чтобы разъяснять мне немецкие корни его интимных страхов. — «Это патологический страх патины, грязи — Шмуц, — говорит он, — Это НЕМЕЦ во мне».
Самое удивительное, что он рассказывает мне обо мне самом, не имея об этом понятия… О, Господи! Неужели я, — Немец? Это все, что я хочу знать. После того, как я прожил жизнь, как ЕВРЕЙ, очень неожиданно и резко выясняется, что я — НЕМЕЦ! Не мог бы я быть кем-либо другим — итальянцем, иранцем, даже армянином… Но НЕМЦЕМ? После ЕВРЕЯ? Это ад. Но мне некого винить. Когда ты наносишь визит полуитальянцу/полунемцу, что хорошего можно ожидать от этого? Только такой дурак, как я может входить в такие опасные воды… И мистер Полу/Полу, который, я уверен, ясно видит мое внутреннее смятение, вдруг находит удовольствие добить меня новыми деталями этого идиотизма.
Да, это мне нравится. Что вы думаете — я не хотел бы быть полнокровным итальянцем? Я бы жизнь отдал, чтобы быть Берлускони, например… Но эти слова я произношу в моем сердце, но не вслух. Никогда! Вместо этого я, как любой неврастенический еврей, задаю ему вопрос: — Как же такая просвещенная страна, как Германия, обрушила этот закон во Второй Мировой войне?
Я не уверен, что когда-либо в этих стенах офиса «Ди Цайт» прозвучал этот глупый вопрос. Если бы я был Главредом газеты, то выгнал бы задающих такие вопросы.. Но, к счастью, не я здесь шеф, а Полу/Полу.
Я продолжаю: На днях я встречался с Гельмутом Шмидтом и мы обсуждали эту тему. Он говорил, что не верит немцам. А он ведь бывший Канцлер.. Я не знаю почему, но упоминание этого другого Еврея тотально успокаивает мои нервы. Теперь, когда я спокоен и чувствую себя опять евреем, я решаю спросить Джованни об анархистах. Евреи любят поговорить о разном экстремизме. По тем или иным причинам эта тема волнует их со времен изгнания из Египта.
— «Анархисты становятся более и более похожи на тех, против кого они борются», — говорит мой собеседник. — И это факт, который касается всех радикальных политических движений. Я не верю в генетическом противостоянии одних людей против других».
Я не уверен, что согласен с ним, но я также не уверен что не согласен. Проще говоря, я очень опечален по этому поводу, но я не ученый генетик. Конечно, лучше бы я стал доктором, или хотя бы биологом.. Но, к сожалению… Я лишь знаю написание этого слова — г-е-н-ы, и это всё.
— «Несколько лет назад, — говорит мистер Полу/Полу, —немецкий министр вынужден был уйти в отставку из-за того, что он написал рекомендательное письмо своему родственнику. Как итальянец могу Вам сказать, что итальянский министр ушел бы в отставку, если бы он НЕ написал бы такой рекомендации». Я меняю тему разговора.. Я рассказываю, как приветливо был принят нео-нацистами…Не спрашивайте, почему именно эта часть моего недавнего прошлого вскочила мне в голову. Полу/Полу выглядит удивленным. — «Действительно???» — произносит он единственное слово. Затем в беседе я перехожу от правых радикалов к левым радикалам. Рассказываю о своем открытии, что левые экстремально грязны, а правые, как мистер «Чистюля» —очень чистоплотны.
— «Да, это верно. Но с точки зрения левака, коим я не являюсь, я скажу — никто не идеален».
Джованни, если хотите знать, поражает меня, как Немец в Итальянском костюме, или, другими словами, Немецкой душой в Итальянском теле. Он харизматичен, полностью владеет контролем и руководит этой журналистской империей с улыбкой. Это человек со своим стилем. Но есть еще один уровень, более глубокий, в который он позволит нырнуть только в том случае, если он чувствует себя комфортно с тобой. Он прекрасный хозяин: дружелюбен, приветлив, весел и он блестящий рассказчик. Он должен расслабиться, но как только это удается ему — нон сверкает. — «Если хотите знать разницу между Германией и Италией, спросите что-нибудь у моей двухлетней дочери. «Да» она скажет по-итальянски, а «нет» — по-немецки. Даже итальянцу скажет «Найн». Как Вы это объясните? — Господин Джованни заходится от смеха, —Это звуки языка!”
— Существует клише, которое Вы, вероятно, слышали, что любимым словом в Германии считается ЗАПРЕЩЕНО. Это правда? — «Нет, — отвечает он, —Это лишь стереотип”.
Обычно он читает газеты «Нью Йорк Таймс», «Интернейшнл Хералд Трибюн», и в них «пишут, что Германия хочет отделиться от Европы и объединиться с русскими, чтобы восстановить Аполло, но это утка. Они живут вне Германии и любят пользоваться стереотипами. Говоря о «Таймс» и «Трибюн», он приходит к любимой теме — Медиа. «Ди Цайт»—самая большая газета после «Билд Цайтунг».— А что делает ее такой? И шеф газеты «Ди Цайт » отвечает: — ”Прежде всего Традиция; у нас действительно большая и святая ТРАДИЦИЯ. Я здесь 5,5 лет. Мы пытаемся обновить газету, но не касаясь двух вещей. Одна — мы не пытаемся наставлять, мы не говорим людям ЧТО ДУМАТЬ. Мы лишь даем возможность составить свое особое мнение. У нас нет идеологических задач. Вторая — мы всегда отказывались быть частью Цайтгайст-духа времени, мы не держим нос по ветру..
В это время зазвенели колокола церкви. И Джованни вспомнил маленькую историю: “Пару недель назад у меня был мой еврейский приятель из Тель Авива. Когда он услышал звенящие колокола он сказал: O, это священник увидел еврея, сидящего здесь… Это саботаж…”
Джованни начинает истерически смеяться и идет закрывать окна комнаты. Возвратившись, он продолжает: ”Когда я пришел сюда, я сказал, что уважаю традиции этого дома, но одну я намерен разрушить. Слоганом тех лет было «Мы делаем газету, которую любим». Это может стать нашим крахом. Г-но не имеет хорошего вкуса только потому, что миллионы мух любят его. Мы же должны сделать газету, понимая что именно наши читатели хотят читать. Мы не можем ее делать по прихоти нашего маленького мозга. Через 5 лет мы выросли на 60%”.
Я спрашиваю: Каков ваш самый сильный раздел и каков самый слабый? — «Политика и искусство — самые сильные. Ну, еще экономический». Но он намеренно забывает назвать самые слабые… Как говорят старые евреи, только дурак рассказывает всё.
Джованни ди Лоренцо осведомлен, что у меня впереди большая дорога и он хочет мне помочь. Поэтому он делится со мной мыслями, глубоко засевшими в его голове: «Здесь люди думают, что они живут в стране, которая не работает хорошо. Но из всех стран, которые я посетил, которые я видел, я бы назвал эту страну лучшим экземпляром, образцом. Страна была построена на руинах одного из ужаснейших в истории человечества государства. Дайте нам работать вместе, чтобы эта гигантская проделанная здесь работа не закончилась. Мой дедушка был в концлагере, и когда бабушка говорила об этом, она понижала голос, тaк как боялась, что соседи, бывшие нацисты, её услышат. Слава Богу ЭТО Германия изжила. Эти люди уже мертвы. Я знаю эту страну. Я женат на Германии. Есть страсти и посильней, но для брака и эти хороши, даже идеальны.»
Я прощаюсь с мистером Полу/Полу и уже следом вспоминаю: я, дурак, забыл спросить у него о Турках… Я пишу себе напоминание — обязательно посетить турков.
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer4-tenenbom/
