<…> ВСЁ, ЧТО БЫЛО ХОРОШЕЕ У ЛАТЫШЕЙ, ЦЕЛЬ ЖИДОВ — УНИЧТОЖИТЬ! ТАКОЙ УМНОЙ И ИНТЕЛЛИГЕНТНОЙ НАЦИИ, КАК ЛАТЫШИ, ДРУГОЙ ТАКОЙ НЕТ! НАСТАЛО ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ! РАССЛЕДОВАТЬ И НАЙТИ В МЕШКАХ ЧК, КТО ДАЛ ПРИКАЗ 400 ЗВЕРСТВАМ В ИЕСТЕНЕ… В 1940!!! <…> (Komentāri — Herberta Cukura dēls atklāj patiesību par savu tēvu -Latvijā — nra.lv)
2 мая 2010 года Патриот сказал: Лучше ничего не скажу, но Цукурс был убийцей и не надо его здесь защищать. Ты убийцу своей сестры тоже будешь защищать? (Latvieši,aizstāvēsim savu Herbertu Cukuru. | Latvijas Republikas tautas TRIBUNĀLS) ЛАБИ 24.10.2014 02:26
Хороший ответ! И не надо лаять в одном или другом направлении что каждый из нас делал бы на месте Цукурса? (Komentāri: Pēteris Draguns: Vai Cukurs pelnījis debesis? DELFI) ГЗ 1 октября 2013 0:14
Мы здесь по-латышски можем вариться и вариться… пока всё это не будет читаемо/пересылаемо/позволяемо шерить на английском, тогда во всех англоговорящих странах (и не только), где был показан фильм об убийстве Цукурса, Цукурс и латыши станут считаться убийцами жидов. (Komentāri — Herberta Cukura dēls atklāj patiesību par savu tēvu —Latvijā — nra.lv)
Несколько лет назад мой знакомый рижанин обратил мое внимание на публикации в интернете, посвященные премьере музыкальной драмы (названной в средствах массовой информации мюзиклом) «Цукурс. Гербертс Цукурс». Напомню, что Цукурс был выдающимся латышским летчиком и авиаконструктором, который до Второй Мировой войны прославил Латвию, совершив уникальный авиаперелет из Латвии в Гамбию на собственноручно сконструированном самолете. С приходом нацистов в Латвию он вступил в т.н. «команду Арайса» — учрежденный фашистскими оккупантами расстрельный отряд, укомплектованный из латышей. Эта команда повинна в массовых убийствах евреев, организованных немцами на территории Латвии.
Официально, по крайней мере, в один из периодов своего участия в оной «команде», Цукурс был начальником гаража оного отряда и ответственным за средства передвижения, вверенные ему. Его адепты утверждают, что, помимо этого, ничем больше он не занимался и в убийствах не участвовал, и посему нисколько не запятнал свое имя героя Латвии. С другой стороны, евреи, выжившие из Рижского гетто, засвидетельствовали после войны (в т.ч. Элла Медалье в своих мемуарах), что Цукурс на территории гетто подстреливал, «по мере необходимости», одного-другого еврея в ситуациях, когда можно было заподозрить, что тот пытается скрыться, или, например, в ситуациях, когда мать умоляла оставить свою дочь в живых и т.п. — т.е., в общем и целом, ничем не отличался от других своих «коллег». Адепты же Цукурса утверждают, что евреи либо перепутали его с кем-то другим, либо просто все выдумали, чтобы злостно очернить героя.
Тяжело, конечно, латышам смириться с тем, что выдающийся человек, до войны бывший всеми признанным символом национальной доблести, все же мог оказаться негодяем. К тому же, по всей видимости, Цукурс спас несколько евреев (одного, двух или же четырех — мнения по этому вопросу разделились), среди которых, без всяких сомнений, была и еврейская девушка Мирьям Кайцнер [да, он спас ей жизнь, но, согласно свидетельству Авраама Шапиро, данному им в 1948 году (проф. Вестерман приводит это свидетельство в своем письме — подробнее об этом письме см. ниже), Цукурс при этом также использовал ее для отвратительных коллективных ночных увеселений, устраиваемых Цукурсом для своих «коллег» — латышских полицейских. Несколько лет назад латышский журналист встретился с Шапиро и за столиком какой-то американской забегаловки под открытым небом Лас-Вегаса и задал ему вопрос (диалог происходил на английском языке): «Откуда Вы так уверены, что Цукурс убивал евреев?», на что тот ответил: «Моссад знал, что делает. Моссад знал, что сделал Цукурс!». Тогда журналист его спросил: «Но ведь Моссад ликвидировал Цукурса на основании именно Ваших свидетельств против него, так Моссад написал в книге!» «Моссад не убил Цукурса из-за моих свидетельств. Моссад написал в книге, что он убил Цукурса на основании моих свидетельств?!» — с хохотом, вопросом на вопрос ответил Шапиро. Адепты Цукурса, на основании этой видеозаписи (она доступна в интернете), делают вывод, что здесь Шапиро отрицает сам факт, что он когда-либо давал свидетельские показания против Цукурса. На мой же взгляд, своими словами Шапиро выражает лишь свое несогласие с тем, что именно его свидетельство привело к смерти Цукурса, однако не отрицает сам факт дачи им когда-либо свидетельских показаний против последнего. Как бы там ни было, сказанное в частной беседе незнакомым людям, «приставшим» к Шапиро с явно непонятными целями, вряд ли может рассматриваться в качестве «свидетельского показания»: у Шапиро могло быть достаточно причин, чтобы не быть откровенным с незнакомыми людьми, при том лезущими в его душу с весьма деликатными вопросами].
Подобно удачной и чудесной поимке нацистского палача, «архитектора» «окончательного решения еврейского вопроса» Адольфа Эйхмана, который был похищен израильскими спецслужбами из Аргентины и предстал пред израильским судом на прогремевшем на весь мир «Процессе Эйхмана», те же спецслужбы предприняли в свое время попытку похитить и Цукурса, с целью, дабы и его дело разбирала израильская Фемида (судебное разбирательство в Бразилии, куда он эмигрировал после войны, не вынесло обвинительный приговор в его адрес). Однако здесь фортуна улыбнулась Моссаду меньше: в момент своего похищения, Цукурс оказал сильное физическое сопротивление, и «неуловимые мстители» прикончили его на месте. Если бы не сопротивление Цукурса, он, подобно Эйхману, был бы доставлен в Израиль, и неизвестно, как бы складывалась его дальнейшая судьба: как мы помним, израильская Фемида вынесла обвинительный приговор Эйхману, но оправдала Демьянюка. По завершению акции в Израиле была издана книга под названием «Rīgas bendes nāve» — «Смерть рижского палача», составленная в худших традициях израильско-левантийской прессы (автором эти «славные традиции» критиковались уже неоднократно) и, соответственно, полная всякой очевидной ерунды, что адептам Цукурса добавило много козырей. А сегодня оные утверждают, что не он должен считаться убийцей, а, наоборот, израильские спецслужбы, уничтожившие его без суда и следствия.
В вышеуказанном видеоматериале показывается также интервью с дочерью Цукурса, которая патетически заявляет: «Мой отец боролся с пятью тренированными юношами. Он погиб как герой. Я горжусь им!». Она рассказала также, что, когда в 50-х годах вокруг имени ее отца поднялся в Бразилии ужасный общественный шум, и у нее с горя даже пропало желание посещать школу, Цукурс сказал: «Я буду бороться до конца!» Добавлю к этому: да, из этого всего становится очевидным, что Цукурс не исключал того, что Моссад предпримет попытку его похитить и, как Эйхмана, представить пред израильским судом. И этого, судя по всему, он боялся больше всего. Он был морально готов к похищению, и именно этот фактор, а не какая-то особая храбрость, придало ему нечеловеческие силы в момент похищения. Однако, думаю, это не было проявлением геройства, а, скорее, наоборот, душевной слабости: если он знал, что он не виноват, он не стал бы ценой своей жизни избегать израильского суда. Сегодняшние же адепты Цукурса, обвиняющие евреев в том, что они расправились с ним без суда, это же самое обвинение должны выдвинуть, думаю, в первую очередь, против самого Цукурса.
То, что меня, мягко выражаясь, шокировало, так это сотни комментариев в интернете, которые появились вслед за публикацией (там же) статей «за» и «против» Цукурса, а также в ответ на письмо, написанное известным латвийско-еврейским историком проф. Маргером Вестерманом и Ильей Ленским (директором музея «Евреи Латвии», основанного Вестерманом), в протест против мюзикла о Цукурсе (под письмом подписался также Сухаренко — председатель Евр. общины). Письмо это написано на безупречном латышском языке, выдержано в корректном духе и приводит в том числе и те свидетельства, которые были зафиксированы официально в следственном порядке. Владеющие латышским языком могут ознакомиться с этим письмом.
Не буду утомлять читателя многочисленными свидетельствами, приведенными в том письме, а переведу здесь только один его фрагмент:
«Геннадийс Мурниекс в 1976-м году свидетельствует (Государственный архив Латвии): «Я сам был свидетелем одного из таких массовых расстрелов в Бикерниекском лесу, который имел место весной 1942 года, если я не ошибаюсь, в марте. На этот раз были убиты евреи, которых привезли в Ригу из стран Западной Европы, из каких точно — не знаю. В тот раз меня назначили в ту группу полицейских, которая стояла в цепи. В цепи было два ряда полицейских. В этой цепи я находился примерно в 30 метрах от ямы. Евреям надо было идти между этими двумя рядами цепи до места экзекуции. <…> Арайс, вместе с 3-4 немецкими командирами полиции безопасности находился у ямы. Там же находились командиры латышской вспомогательной полиции безопасности Дибиетис, Цукурс, Лаукерс и, кажется, Кюрбис. <…> Я видел, как Арайс много раз подходил к яме, брал у кого-то из своих подчиненных автомат и стрелял из него в яму, когда туда спускались евреи. Я не видел Арайса, стреляющим из пистолета. Из немецких командиров в жертв стрелял Краузе. Стреляли ли другие немецкие командиры — не помню. Стрелял ли, помимо Цукурса, кто-то из команды Арайса — не помню. Цукурс тоже стрелял из автомата. Цукурс в вспомогательной полиции безопасности был ответственным за оружие»
Из еврейских свидетельств тоже приводу лишь одно — отрывок из воспоминаний Эллы Медалье от 1965 года (цит. по кн.: Давид Зильберман, «И ты это видел», Рига, 2006, стр. 43-45):
«Вместо убитых девушек вскоре в подвал привели других. По жестокой иронии судьбы, мы должны были готовить еду для убийц наших родных и близких — Арайса, Цукурса, Какиса и других главарей «Перконкруста». Я не запомнила все их имена, но навсегда запечатлела в памяти их мерзкие, самодовольные, гадкие лица.
Цукурс в те редкие часы, когда он бывал относительно трезв, старался казаться этаким европейским интеллигентом. До войны — знаменитый латышский летчик, участник нашумевшего рекордного перелета из Риги в Гамбию — он был любимцем толпы, его портрет не сходил со страниц латышских газет. Его почему-то особенно интересовала Франция, и он всегда спрашивал, говорит ли кто-то из вновь прибывших по-французски. Узнав однажды, что среди нас есть молодая учительница, жившая когда-то во Франции, он частенько приходил к ней поговорить по-французски, шлифовал свое произношение. Это, впрочем, не помешало ему позже отправить свою собеседницу на смерть — в яму с остальными. <…>
Однажды я увидела из окна Цукурса, прибывшего на машине в гетто. Он был пьян и еле держался на ногах. Выхватив пистолет, он понесся по улочкам гетто, заливаясь пьяным хохотом и стреляя по перепуганным, затравленным людям, будто охотился на диких зверей. Безумный мир!»
Добавлю от себя, что, хотя в принципе пьянство и не красит лицо великого летчика, однако, в данной ситуации оно, возможно, несколько смягчает его вину за совершенное преступление. И вообще, не исключено, что чрезмерное злоупотребление Цукурса алкоголем в тот позорный период своей жизни было вызвано ничем иным, как психологической необходимостью заглушить голос совести в своей душе.
Меня же, как я уже сказал, чрезвычайно шокировало очевидное превалирование откровенно бесстыжих, мерзких комментариев, появившихся в интернете как реакция на письмо Вестермана и Ленского, а также в ответ на целый ряд статей, появившихся там «за» и «против» Цукурса; с другой стороны, меня порадовало 10-30% комментариев (их количество варьировало из статьи к статье), им оппонировавших. Вот один из примеров этой полемики (прилагаю ссылку на оригинальные латышские тексты — для тех, кто хочет проверить их аутентичность и прошу читателя простить меня за то, что, стараясь переводить максимально точно, я порой нарушал стилевые и цензурные нормы русского языка:
«вентспилниеце» 28 сентября 2013 11:29 написала: Печально, что история ломает людей, даже такую личность, как Цукурс. Но дать оценку совершенному им можно только с документальными доказательствами. Это было бы заданием для историков. Мы можем тут ломать копья, но истину не знает сегодня никто. Читая некоторые комментарии, не удивляюсь, что в Латвии была бригада Арайса. Но слава Б-гу, были и другие, например Жанис Липке
«вентспилниец» отвечает «вентспилниеце» 28 сент. 2013 12:35: Ты — жо…олизалка жидов, оккупантов и колонистов!
«Л. Грантыньш ЛРТТ» отвечает «вентспилниеце» 28 сент. 2013 14:44: Липке был портовый контрабандист и никаких жидов не спасал. Это была советская Жидовская пропаганда и ничего более. Такое количество людей никогда было невозможно незамеченно «спасти». Всем ведь надо было кушать и какать. Это не то же самое, что один мешок с камнями спрятать. Всё это жидовское действо, которое направлено против латышей, [- оно] лживо и преступно, которое [— так в оригинале] поддерживают местные коммунисты, которые являются представителями сионистского авангарда.
«Сприежот» отвечает «вентспилниеце» 28 сент. 2013 15:48: после комментариев — также и о событиях Страшного года испаряются все сомнения. Если сегодня история бы повторилась, тогда в авангарде целователей танков, стукачей и вырывателей ногтей были бы писатели комментариев типа «вентспилниеци», но аналогично после этого нечего удивляться, что появляется команда Арайса.
«Пифс» 28 сент. 2013 11:16 написал: Жидов надо везти в Бикерниекский лес!!! Чтобы знали свое место!!!!!!!!!!
«Фактс» отвечает «Пифсу» 28.сент. 2013 12:58: Кажется, Вам желательно воздержаться от писания комментариев. Конечно, если только не являетесь профессиональным провокатором.
«зб» отвечает «Пифсу» 28.сент. 2013 14:37: Думаю, что то, что Вы написали про тот Бикерниекский лес, надо зафиксировать и расследовать полицией безопасности.
Л. Грантыньш дописался аж до того, что отрицает исторический факт многочисленных, фантастических по своей отваге и изобретательности актов спасения рижских евреев великим латышским героем, простым портовым рабочим Жанисом (Янисом) Липке! (Подробнее о нем см., например, кн. Давида Зильбермана »Kā zvaigzne tumsā» [«Как звезда в темноте»], Rīga, 2005). Что же получается: по мнению Грантыньша, Липке позорит латышский народ, а вот Цукурс — украшает?! Неужели Грантыньш не понимает, что Липке спас честь своего народа, которую Цукурс и его «коллеги» опорочили? А «Пифс» даже предложил вновь свезти евреев в Бикиерниекский лес — в место их массового уничтожения. Благо, два других латыша заткнули ему рот. А теперь еще такая вот переписка:
«Ваффен» отвечает «Латвиетису» 28 сент. 2013 23:19: Не могу согласиться. Товарищи Цукурса по учебе, однако, удивлялись, с кем он связался и кем стал! Но вы, зазомбированные защитники Арайса, знаете [— ли], что команда Арайса также и своих соплеменников — легионеров Ваффена — вела в Саласпилс?!?!?! Как известно, легионеры хотели бить и «вшивых», и «сине-серых» и Арайс многих за «нарушение дисциплины» вез в Саласпилс. Та же команда Арайса доставляла в Саласпилс тех латышских сельских жителей, которые уклонялись от призыва в легион. Нашлись тут «патриоты»! Вонючки! Легионеры в окопах были патриотами, а не эти заспинные крысы Гитлера и убийцы!
«С» отвечает «Ваффену» 29 сент. 2013 9:31: Именно так, команда Арайса, а также Цукурс ездили по сельской местности и стреляли в 16-летних латышских юношей, которые уклонялись от вхождения в легион! Не в героях [- ходить] Арайсу и Цукурсу! Еще живы люди, в которых стреляли. Элите, чтобы писала, наверное, хорошо платят за ложь.
«С.ам» отвечает «С» 29 сент. 12:29: Ты уже представил себе Цукурса, как русские ленина: всюду присутствовал, всем помогал, всех облюбливал, а в конце оказалось, что ленин — убийца! У тебя настоящее мышление жидов чекистов — чужие (жидовские и русские) преступления приписать латышам! Благодаря таким «профессорам как кангарс», многие не знают, что, когда в Латвию вошли жидовские и русские убийцы, пострадали многие семьи, которых русские и жиды расстреляли или выслали, чтобы добраться до вещей замученных! И Арайс, и Цукурс отомстили за жестокости жидов и русских, жаль только, что так мало этих убийц застрелили! Ты, навозный русак, вспомни Катынь и теперь события у Смоленска!
«яутаюмс» 28 сент. 2013 19:07 написал: Уваж. соплеменники, как вы думаете, разве фактов, упомянутых г-ном Кангером, достаточно, чтобы человека без суда садистски убить и еще этим гордиться, написав книгу? Что в таком случае делать со всеми остальными, которые сотрудничали с обоими оккупационными режимами? Охотиться и убивать?
«Dr.hist. Карлис Кангерис» 28. сент. 2013 17:47 написал: «Защитники» Цукурса обычно утверждают, что он в «команде Арайса» был никем иным, как только ответственным за автопарк. К сожалению, защитники не углубились в другие рабочие задания Цукурса в «команде Арайса». Правда, Цукурс какое-то время был ответственным за гараж и автомашины команды… Но надо спросить: кто готовил грузовики в гаражах для поездок в Бикерниекский лес? Кто организовывал «синие автобусы», когда членам команды надо было выезжать в провинцию, чтобы совершать свои расстрельные дела? Однако оказалось, что рабочие задания Герберта Цукурса в «команде Арайса» были намного более широкие, не только содержание автопарка. Какое-то время он был ответственным за склад оружия команды. Очень важным заданием Цукурса было быть связным между командирами «команды Арайса» и немецкой армией, СС и Полицией безопасности. Руководитель команды Виктор Арайс считал и использовал Цукурса в качестве своего адъютанта, всюду беря его с собой. К тому же, Цукурс входил в руководящий состав «команды Арайса», был среди 1016 важнейших людей команды. Герберт Цукурс, своим участием в руководящем составе «команды Арайса» способствовал уничтожению большого количества гражданского населения Латвии во время немецкой оккупации и этим навредил Латвийскому государству и ее народу. Такие действия никоим образом не согласуется с честью командира Латвийской армии. Если, однако, люди выступают за перезахоронение останков Цукурса на Братском кладбище, тогда кажется, что они не понимают, что сегодня живут в демократической Латвийской Республике, в которой [- человеку], разделяющему ответственность за уничтожение части своего народа, нет места на кладбище народных героев. Если Комиссия историков Латвии начнет ближе расследовать прошлое Цукурса (исключение из Латвийской армии, деятельность в первый год советской оккупации, всё время немецкой оккупации), тогда, вероятно, раскроется немало вещей (истинных), которые не будут приятны ни потомкам Цукурса, ни его защитникам.
Dr. Карлис Кангерис, исследователь Института истории Латвии при Латвийском Университете, член Комиссии историков Латвии.
«С» отвечает «Арнику» 29 сент. 2013 9:51: Существуют фотографии, в которых видно, как Цукурс подымает детей за волосы в кузов грузовика. Живы люди, в которых стрелял Арайс — которого привозил Цукурс — в латышей, которые отказывались идти в легион. Цукурса друг — Арайс устроил у себя «в теплом местечке», которое было бандой убийц, и он принимал активное участие в этой банде.
«вентспилниеце» отвечает «кангару» 29 сент. 2013 11:37: У Цукурса есть заслуги до войны. Их никто не отрицает. Но разве его действия во время войны можно рассматривать как заслугу?
«Арамес» 28 сент. 2013 написал: Судя по стилю написания и циничным проклинаниям, мерзкие комментарии пишет один или два-три человека. Наследники духа нациков, провокаторы. Не надо думать, что среди латышей таких идиотов или душевнобольных много. Поэтому можно наплевать на них. Возможно, сидят в какой-то психушке и клацают, воображая, будто они — геббельсы.
Я сознательно выбрал именно такие сплошные отрезки комментариев, где непропорционально много комментариев против Цукурса и где светлые силы одерживают победу «местного интернетного значения». Впрочем, на основании интернет-комментариев делать статические выводы о соотношении настроений в народе — занятие пустое и, в принципе, антинаучное. Но, с другой стороны, как говорится, нет и дыма без огня. Ясно лишь одно: сегодня в латышском народе существуют два полюса — и это повторяет ситуацию, имевшую место в период Второй Мировой войны и описанную в воспоминаниях латышки Вильгельмины Путрини от 1966 года (цит. по кн.: Давид Зильберман, «И ты это видел», стр.192-193):
«— Что это сегодня здесь у вас происходит?
Навстречу мне поднялся добельский бездельник и бандит Янцеп — верзила с красным мясистым лицом, заплывшим от водки:
— Вашего Лейбку Герзона я уложил первой же пулей.
— Бандиты! Что вы наделали, а что с его ребенком? — с отчаянием закричала я, уже не владея собой; я хорошо знала семью Герсонов.
— Стану я тратить на него пулю? Я схватил его за ноги и раскрошил его Kopfchen (голову) о первое дерево…
И он стал мне подробно рассказывать, что там происходило… Всю ночь накануне группу карателей поили как скотов, водку не жалели — хлебай сколько хочешь. Руководили этой бойней трое специально присланных немецких эсэсовцев-головорезов, а вся команда исполнителей-убийц была набрана из местных бандитов. С пяти утра они стали загонять в грузовики всех евреев Добеле и окрестностей и направились к лесу. Там перед расстрелом жертвам приказали выкопать длинный ров, после чего их выстроили у пропасти под дулами пьяных и озверевших бандитов. Они все знали друг друга в лицо — и убийцы, и жертвы. Им часто приходилось сталкиваться в мирной жизни: теперешние бандиты лечились у врачей-евреев, ходили к дантисту-еврею с больными зубами, у еврейских хозяев лавок покупали все необходимое. Теперь же эти люди стояли напротив своих палачей в ожидании смерти. <…>
Я знаю — Янцеп и его дружки отсиживаются в Швеции! Не забывайте этого! Я очень стара, мне 79 лет, уже скоро сойду в могилу, но я не хочу, чтобы эти страшные картины ушли вместе со мной. Пусть все узнают, как убивали евреев в Добеле».
Да, если, не дай Б-г, повторится подобная экстремальная историческая ситуация, очевидно, что и вновь появятся как новые праведники (реальные спасители, как Липке, и просто сочувствующие всем сердцем, как Путриня), так и новые негодяи (вроде Янцепа). Неизвестно лишь одно: примкнет ли большинство к одному из этих полюсов, или же останется такой же аморфно-холодной массой, которой оно показало себя во время Второй Мировой войны:
«Местные жители участвовали в уничтожении евреев и в событиях, вытекающих из оного, в разных формах: одни, конечно, были прямыми убийцами; их ответственность за преступления не подлежит сомнению. Близко к ним были те, кто сам не стрелял, но охранял обреченных на смерть евреев и вел их на место расстрела. Их вина почти так же велика. Другие могли быть вовлечены только в пересчет евреев. Другие — нередко, в принудительном порядке — копали ямы и засыпали их после погрома или охраняли вещи убитых. Другие вели учет вещей убитых (— своих бывших соседей, с которыми рядом было прожито нередко даже многие десятки лет), делили и присваивали их — это была самая большая группа жителей, чья аморальность и алчность нередко была шокирующей» (A. Strаnga, «Ebreji Baltijā», стр. 529-530).
А по поводу Цукурса этот выдающийся латышский историк написал так (там же, стр. 531):
«Во время погрома в Румбуле команда Арайса — вместе с латышскими полицейскими — участвовала в построении узников [- рижского] гетто в колонны, в их изгнании из гетто, в их охране по дороге в Румбулу. На территории гетто и по дороге в Румбулу могло погибнуть примерно 1000 человек, в убийстве которых принимала участие команда Арайса (именно в этом преступлении, скорее всего, принимал участие Гербертс Цукурс)».
У меня же нет права и я не ставлю своей целью выносить вердикт — убивал Цукурс или нет, спасал или нет, охранял ли ведомых на смерть или нет. Я лишь привожу здесь в этой связи различные мнения по этому вопросу. Но даже если по-разному относиться к мемуарным воспоминаниям, однако, никак нельзя полностью игнорировать свидетельства, которые привел проф. Вестерман в своем письме и, в первую очередь, те, которые дали сами латыши 1976 году в ходе процесса над Арайсом в западногерманском суде, — ведь этот суд ни в коей мере не может быть заподозрен в проведении пыток или других незаконных методах получения свидетельских показаний; к тому же, латыши никак не могут быть заподозрены в преувеличениях, выдумках или же желании опорочить своего соплеменника. Также нельзя и полностью игнорировать разговоры, ходившие в латышском народе об Арайсе и Цукурсе, совместно выезжавшим в латвийские села и под дулом пистолета гнавшим латышских юношей, скрывавшихся от призыва в немецкий Легион.
Мое же личное мнение заключается в том, что, даже не касаясь вопроса, был ли на самом деле Цукурс убийцей или нет, сам факт его вступления в расстрельную команду — было ли оно добровольным, принудительным или же вынужденным — лишает его права носить «погоны героя». (Официальная латвийская версия заключается в том, что Цукурс туда вступил добровольно. Однако Юрис Миллерс — продюсер музыкальной драмы о Цукурсе — рассказал мне, что дочь Цукурса Антианея, родившаяся в 1934 году, рассказала ему, что с приходом немецких оккупантов в Латвию, последние посадили Цукурса в елгавскую тюрьму — по обвинению в сотрудничестве с коммунистами, и только под личное поручительство самого Арайса (тот был другом Цуцкурса) немцы Цукурса оттуда выпустили. Получается, что, если верить ее словам, вступление Цукурса в команду Арайса было вынужденным). И все же, даже стеснительные обстоятельства, которые могли принудить Цукурса к вступлению в расстрельную команду, я думаю, не могут оправдать этот поступок. Ибо герой — это тот, кто в экстремальных ситуациях всегда остается Человеком, никогда не теряет благородства и ни при каких обстоятельствах не пойдет на сделку с совестью. Он предпочтет принять смерть или сгнить в тюрьме, только лишь бы не совершить неблаговидный поступок, который опорочит его народ. Адепты же Цукурса, будь они правы во всех своих доводах (в том числе в том, что он не убил ни одного человека и спас четырех), если же они продолжают его восхвалять как «героя», они плюют в лицо собственной нации, как бы заявляя: «У нас нет настоящих героев, чем богаты — тем и рады».
И даже если Гаагский трибунал оправдает Цукурса юридически, с морально-этической же точки зрения, это не смоет его позор. Равно как не смыло оправдательное решение израильского суда (последовавшее вслед за обвинительным, которое было обжаловано в более высокой судебной инстанции) позор еврея Рудольфа Кастнера, спасшего определенное количество евреев (которых он вывез на т.н. «поезде Кастнера») ценой сотрудничества с нацистами, которое прямо или косвенно способствовало беспроблемному вывозу сотен тысяч венгерских евреев в лагеря смерти. Равно как ничто не смоет позор тех, кто работал в застенках НКВД — даже тех из них, кому посчастливилось лично никого не убить и не изувечить.
А делать параллели между Цукурсом и Шиндлером, что предпринимается некоторыми адептами Цукурса, думается, что неуместно. Во-первых, потому что Шиндлер был членом нацистской партии — организации идеологической, в отличие от Цукурса, который был членом организации исполнительной, т.е. исполняющейсмерть. Ведь никто же не станет отрицать, что есть существенная разница между коммунистом, работавшим в застенках НКВД (т.н. «погребах ЧК») — даже, если, по случаю, ему посчастливилось при этом никого не убить, и «просто» членом коммунистической партии, в подобных органах не работавшим. Во-вторых, ведь в отношении Шиндлера нет ни одного свидетельства о том, что он когда-либо убил еврея (чего никак не скажешь о Цукурсе). В-третьих, никто никогда не отрицал факт, что Шиндлер спас более тысячи евреев (а в отношении Цукурса, неопровержимым является лишь факт его спасения Мирьям Кайцнер, да и тот запятнан — пусть не однозначно доказанным, но все же имеющим место свидетельством о ее использовании последним в непристойных целях).
Загадочным же для меня видится следующий вопрос: даже если предположить, что все обвинения, выдвинутые в адрес Цукурса (приведенные выше), справедливы, то все же непонятно, чем же он заслужил к себе такое внимание со стороны израильских спецслужб. Ведь Моссад интересовался такими глобальными преступниками, как Эйхман и Менгеле, в то время как за «сошками» более мелкими охотился не Моссад, а Визенталь.
По этому поводу у меня есть гипотеза, которая заключается в следующем. Латвийские евреи во время войны пережили острейший психологический шок (он выпукло описан в знаменитой, недавно переизданной в переводе на русский и латышский языки книге Макса Кауфмана «Хурбн Летланд»), вызванный синдромом «друга-предателя»: мирный симбиоз, в котором они жили вместе с латышами на латвийской земле в течение веков, на поверку оказался мифом. Да, в уничтожении евреев участвовала лишь ничтожная часть латышского народа («Точно определить число латышей, которые прямо или косвенно участвовали в уничтожении евреев, нелегко; примерно, речь может идти о нескольких тысячах» — A. Stranga, «Ebreji Baltijā», стр. 531″); да, среди латышей были сотни бескорыстных спасателей, прятавших евреев (некоторые из которых поплатились за свой подвиг жизнью, как, например, праведница Анна Пуолэ [Anna Pole], пусть память о ней будет благословенна!) и просто сочувствующих, на свой страх и риск бросавших евреям за колючую проволоку гетто кусок хлеба; но в целом, основная масса населения отвела от несчастных свой взор так, будто ничего не происходит. Упомянутый выше проф. Вестерман, бывший узник рижского гетто, в интервью, данным им для документального фильма «Мелодии рижского гетто», а в еще более откровенной форме — в личной беседе со мной — поведал о страшной боли, которая преследует его всю жизнь: ведь гетто окружали «арийские» дома, из которых было прекрасно видно, что творится на его территории. Но жизнь этих «арийцев» (на самом деле, настоящими арийцами немцы латышей никогда не считали) текла обычным чередом. Ощущение «вселенского холода», полного душевного безразличия со стороны большинства своих бывших вчерашних друзей — это было для Вестермана самым страшным испытанием. Конечно, не в такой глобальной степени, но и я почувствовал нечто подобное несколько лет назад, когда впервые познакомился с сотнями откровенно мерзких комментариев «за Цукурса», некоторые из которых были приведены мною выше.
Вот вам и ответ на вышепоставленный вопрос! Хотя по сравнению с Арайсом, Цукурс был, возможно, лишь мелким нацистским преступником, до войны ведь он был другом евреев: еврей одолжил ему деньги, с помощью которых он совершил свой легендарный перелет в Гамбию; евреи, затаив дыхание, слушали его публичный доклад о жизни в Палестине, которую он посетил в качестве журналиста. Для латвийских евреев Цукурс, появившийся в гетто, стал символом — если не сказать «фетишём» — предательства. Более чем неожиданно было получить такое от вчерашнего друга, и тем более от национального героя! Одним из центральных сотрудников Моссада (а в определенный период — даже его главой) был выходец из Латвии — Исер hарэль, и не исключено, что боль своих земляков затронула его сердце. А посему, логично предположить, что он и был автором идеи (по меньшей степени, в ее зачаточной стадии) поймать Цукурса.
Нельзя не заметить, что в ряде комментариев, как рефрен, повторяется утверждение, будто евреи сами заслужили свое уничтожение латышами, и последние попросту отомстили евреям за зверства евреев-коммунистов в первый год советской оккупации Латвии (1940). Другие же комментарии (из той же серии) сетуют на какую-то патологическую еврейскую мстительность. Позвольте же, господа, задать вопрос: да, евреи отомстили Цукурсу — был ли он убийцей или нет, однозначен, однако, тот факт, что он, был падшимгероем —человеком, который в той или иной степени опозорил свой народ. Не исключено, что, возможно, было достаточно удовлетвориться всего лишь его общественным порицанием, но ставить знак равенства между убийством Цукурса («еврейская месть») и убийством большинства евреев Латвии («латышская месть») преступно и, в принципе, глупо. По утверждениям же вышеприведенных комментариев, «команда Арайса» (на совести которой — как минимум 26 тысяч убитых — см.: Aivars Stranga, «Ebreji Baltijā» [«Евреи в Прибалтике»], Rīga, 2008, стр. 531), «команда Вогуланса», «команда головорезов из Малты» и (в некоторых случаях) члены латышской вспомогательной полиции (подробно обо всех них см. в издании общества «Шамир-Латвия» «Latvijas ebreju iznīcināšana 1941.-1942.», Rīga, 2008 — «Уничтожение евреев Латвии в 1941-1942 — сборник лекций») своим — совместным с немцами и под их непосредственным руководством — истреблением 66 тысяч латвийских и 22 тысяч западноевропейских евреев (таково было общее количество евреев, уничтоженных на территории Латвии — A. Stranga, указ. соч., стр. 532; по мнению этого автора, латышские команды участвовали в уничтожении 60 тысяч человек — указ. соч., стр. 531) совершили всего лишь латышскую месть за преступления еврея-комиссара Шустина, непосредственно руководившего советскими репрессиями на территории Латвии в 1940-м году и за преступления его подручных (среди которых, кстати, были не только евреи, но и русские, и латыши). Однако, по мнению оных комментаторов, титул «патологического мстителя» заслуживают именно евреи. С логикой тут явно не всё в порядке. Ну, логично было бы, в отместку, уничтожить Шустина и его подчиненных. Но на каком же основании вышеперечисленные латышские команды, вместо этого, зверски замучили десятки тысяч латвийских евреев, большинство из которых к коммунистам и к их репрессиям не имели никакого отношения? (Среди последних было и немалое количество религиозных иудеев, для которых еврей-коммунист — по определению — вероотступник и злодей. А евреи пострадали в первый год советской оккупации не меньше, чем латыши — среди сосланных советскими репрессивными властями из Латвии в Сибирь 14 июня 1941-м года «было депортировано 1771 евреев — 12,4% от депортированных, в 3 раза больше, чем удельный вес евреев среди [всех] жителей Латвии. Еврейская религиозная, хозяйственная, культурная жизнь в советский страшный год пострадала страшно» (проф. Айварс Странга, «Ebreji un diktatūras Baltijā (1926-1940)» [«Евреи и диктатуры в Прибалтике»], Rīga, 2002, стр. 246). «Никто так не пострадал от [советского] оккупационного режима… как верующие евреи» — указ. соч., стр. 245).
И в целом, евреев-коммунистов в довоенной независимой Латвии за весь период ее существования вплоть по 1940-й год, было не более одной тысячи — см. А. Странга, указ. соч., стр. 221-222, чьи слова здесь процитирую:
«За почти десять лет, до конца 20-х годов, было 720 евреев, которые были арестованы или за которыми велась слежка в связи с коммунистической деятельностью… На протяжении 30-х годов были арестованы или подверглись слежке всего 360 еврейских коммунистов и комсомольцев… Сами коммунисты считали, что в начале 1939-го года в партии было 400 проверенных товарищей… Сколько среди них было евреев — определить сложно; однако известно, что, по крайней мере, число видных, известных еврейских коммунистов, комсомольцев и активистов Красной Помощи едва ли достигало пятидесяти».
Наша святая Тора говорит, что дети не получат наказание за грехи своих отцов только в том случае, если они не совершают те же самые грехи, которые совершали их отцы и по жизни они не идут их преступными путями. В противном случае, в Загробном Мире их ожидает возмездие не только за свои личные прегрешения, но и за грехи предков. Теперь вдумаемся: ведь комментаторы, призывающие сегодня вновь свезти евреев в Бикерниекский лес и пр., по сути, они повторяют путь членов «команды Арайса», даже если реально, в силу обстоятельств, они еще, благо, никого не убили. Получается, что если они не раскаются, после смерти их ожидает весьма неприятный сюрприз: на Высшем Суде Всевышний предъявит им счет и за чужие преступления, среди которых убийства, изнасилования… Какое изумление их ожидает! Не пора ли опомниться и раскаяться, чтобы избежать этого ужаса! Ведь Б-жий суд — это не шуточки…
И тут, братья-евреи, негоже нам брать с оных комментаторов пример, и мы должны решительно осудить грехи тех наших соплеменников, которые были негодяями и убийцами:
«Сегодня выяснено, что чекистов, которые утвердили большую часть постановлений о депортациях жителей Латвии или подписали приказы о их расстрелах, было всего четыре, из которых три — евреи (С. Шустин — народный комиссар безопасности ЛССР — приказал депортировать 6636 человек и расстрелять многие десятки; Зиновий Кривицкий, начальник 1-ой Спецчасти Народного комиссариата безопасности — 1915 человек, Александр Брезгин — заместитель комиссара безопасности — 1138 человек; четвертый — латыш Янис Цинис — заместитель народного комиссара Внутренних дел ЛССР — 2479 человек). К ним можно присоединить В. Зевина — начальника страшной внутренней тюрьмы Народного комиссариата Внутренних дел на ул. Бривибас [Стабу]» (А. Странга, указ. соч., стр. 243).
Говорит Мишна в разделе «Авот» («Поучения отцов»): «В месте, где нет людей, постарайся быть человеком». Латвийское исторически-преемственное религиозное еврейство было почти поголовно уничтожено в Холокост, и поэтому по сегодняшний день не нашлось человека, который от его имени во всеуслышание бы заявил о беспрекословном осуждении вышеназванных евреев-коммунистов и их подручных — подонков и отступников, — совершивших страшные преступления против человечества. Тот факт, что сами евреи пострадали от них не меньше, чем представители других национальностей, не снимает с нас обязанности раскаиваться за их грехи. Хотя и нет среди нас — жалких остатков от некогда многочисленной и славной общины евреев Латвии — сегодня авторитета, который имел бы моральное право выступать от имени всего латвийского еврейства, пусть каждый в своем сердце сделает это, дабы не постиг нас стыд, когда на Высшем Суде Всевышний нас спросит: «А отмежевался ли ты от грехов твоих предков?»
Возвращаясь же к теме вышеприведенных комментариев, то надо сказать, что из некоторых из них явно слышится, что, по их мнению, за грехи своих негодяев еврейский народ заслужил коллективное наказание. Замечу, что они, вероятно, запамятовали о том неоценимом вкладе, который внесли латышские красные стрелки в победу большевистского переворота в России. К тому же, они, очевидно, забыли о том, что в первые два года существования молодого советского государства удельный вес латышей в советских репрессивных органах был необычайно высок:
«В сентябре 1918 года в центральном аппарате ЧК в Москве работало 781 человек, из которых латышей было 35,6%, евреев — только 3,7%. В свою очередь, из 70 комиссаров ЧК — руководящих кадров — латыши были тогда аж в большинстве — 54,5%! (38 комиссаров), в то время как евреи — с тремя комиссарами достигли — 4,3%»: (указ. соч., стр. 241).
А если говорить о самом спектакле, так в свой ближайший после ознакомления со всеми вышеприведенными материалами визит в Ригу, я встретился с его продюсером — Юрисом Миллерсом. Мы, как принято в Латвии, мило побеседовали, и он любезно передал мне запись представления «Цукурс. Гербертс Цукурс». Его сценарий составлен схематично, но очень четко: в последовательности сцен прослеживается ясная логика; артисты играют самозабвенно, особенно главный герой; музыка эффектная, порой даже зачаровывающая, хотя, в целом, несколько однообразная; вокальное исполнение тоже на должном уровне; сценические эффекты воздействуют гипнотически; о поэтическом уровне текстов арий судить не берусь, потому что не все слова смог разобрать.
Что же касается обвинений Вестермана, согласно которым, сценарий второй части мюзикла, которая повествует о «военном» периоде жизни Цукурса, полон извращений исторических фактов — в определенной степени он, безусловно, прав, ибо как свершившийся, непреложный факт, в спектакле подан лишь Цукурс-спаситель, в то время как на Цукурса-убийцу указывают лишь несколько туманных намеков: 1) сцена убийства Шапиро-отца, в которой раздается выстрел «за кадром» и не показан сам убийца; Цукурс же в этот момент не присутствует на сцене. Кому же, однако, в голову придет, что стрелял именно Цукурс? — однако, именно это, по словам Миллерса, имели в виду авторы музыкальной драмы; 2) диалог двух женщин: «Поговаривают, что Цукурс убивал евреев». «Ну, разве такое бывает: и спасал, и убивал?» «Ну, я не знаю, так говорят». «А ты сама видела?» «Нет, не видела. Но так говорят»; 3) «хор узников гетто», о котором речь пойдет ниже. Если авторы спектакля претендуют на объективное отражение обеих позиций, то у них было два варианта: либо и убийцу, и спасителя показывать не намеками, а недвусмысленными сценами, либо и то, и другое — только намеками. Однако, как бы там ни было, искусство — ведь оно на то и искусство, что художник, вроде, волен в нем делать все, что хочет (если только он не выходит за рамки приличия, например, не выставляет артистов на сцену обнаженными и т.п.); художник имеет право рисовать своего героя не таким, каким он был на самом деле, а таким, каким бы он хотел, чтобы тот был. Ибо искусство — это не учебник по истории и не документальный фильм!
И я могу с уверенностью сказать, что образ Цукурса во втором отделении спектакля, вызвал во мне, наоборот, глубокую к нему симпатию! Его человечность, почти отцовская нежность по отношению к спасенному им еврейскому мальчику даже вызвала во мне слезы (здесь, конечно, заслуга не только режиссера и композитора, но и, главным образом, самих актеров, с почти детской непосредственностью, самозабвенно исполняющих роли Цукурса и Шапиро-сына). По словам Миллерса, спектакль имеет большой успех — люди не перестают его посещать, и это понятно: причиной этому может быть не только и не столько стремление продемонстрировать солидарность с главным героем или же просто любопытство, но и его высокий художественный уровень.
Миллерс сказал мне, что столь отрицательная реакция на спектакль со стороны нелатышской общественности была, однако, для него неожиданной, ибо, по его мнению, в нем в равной степени нашли отражение как авиационно-романтический аспект главного героя (в первом отделении), так и его «темная сторона» (во втором). Как я уже написал, в этом я, все же, позволю себе с ним не согласиться, ибо, даже, на первый взгляд, полный трагизма «хор узников гетто» в конце спектакля, когда в течение длительного времени с нарастающим напряжением артисты поют одно и то же слово «slepkava» (= убийца), имеет эффект с точностью до наоборот: никакой сценой преступлений Цукурса не подкрепленное коллективное выпевание слова «преступник» превращает грозное, душераздирающее обвинение в не что иное, как в эмоционально-экзальтированный, истеричный и очень сильный «жидовский поклёп».
Цукурс волевым жестом обрывает этот грандиозный квазихоровой эпизод и завершает спектакль изречением святых еврейских Мудрецов (!) (Талмуд, раздел Санhэдрин, стр. 37/a), произнесенным им на крайнем эмоциональном накале: «Кто спас жизнь одной души, тот спас весь мир!». По-видимому, здесь создатели музыкальной драмы хотят нам сказать следующую, по их мнению, истину, которая, по всей очевидности, и является квинтэссенцией всей драмы: «Убивал ли Цукурс или нет, — не столь уж важно, ибо он спас, по меньшей мере, жизнь одного еврея. И этим он спас весь мир».
Я согласен с авторами спектакля в том, что сказанное нашими великими Мудрецами является истиной в последней инстанции, и поэтому для меня не представляет никакого сомнения, что, если Цукурс спас — одного, двух или же четырех евреев — да, его ожидает за это награда в Будущем Мире. Ибо, как учит нас святая Тора, за любое доброе дело человек получит плату (тем более, что здесь речь идет о величайшем из добрых дел — спасении жизни, которому уподоблено спасение всего мира). Вместе с тем, если он также и убивал, а тем более неоднократно, то, как учит нас святая Тора, за это его ожидает в Будущем Мире — страшное наказание. Одно не противоречит другому.
Очевидно, авторы музыкальной драмы взялись решить здесь — в последних нескольких минутах спектакля — сложнейший теологический вопрос: Берет ли Всевышний взятки? Можно ли «взяткой» исполнения одной заповеди искупить множество грехов? По их мнению, да, можно. Однако наша святая Тора учит, что нет, нельзя: за исполнение заповедей — человек будет Всевышним вознагражден, а за совершение преступлений — наказан. И если же правда и то, что Цукурс спасал, и то, что он убивал, тогда логичным будет следующее заключение: несмотря на то, что, по сравнению с убийцами, которые, в отличие от Цукурса, не спасли ни одного человека, Цукурс — праведник; по сравнению же с теми, кто не убил ни одного, Цукурс — злодей.
Глубокая же симпатия к Цукурсу — достигнутая комплексом художественных средств очень высокого уровня — с которой человек выходит из зала после этого спектакля, однозначно оставляет в человеческой душе устойчивое представление: «Цукурс — праведник». И это в дополнение к впечатлению, которое слушатель выносит из первого действия: «Цукурс — великий летчик, великий авиаконструктор, прославивший Родину (здесь, вне всякого сомнения, авторы мюзикла не погрешили против исторической правды), отважный герой, близкий нашей душе человек».
А что же касается суда «земного», то тут мне вспоминается реальный прецедент из документальной книги Кармелы Райз «Пленённый ребенок»: украинский полицай, сотрудничавший с нацистами, укрыл еврейскую семью своего друга-еврея в семье праведников-греков в одном из украинских сел. Когда его после войны судил советский суд, и пожилая еврейская бабушка засвидетельствовала в нем, что тот спас ее жизнь и жизнь ее невестки и внуков, судебный приговор был смягчен и, за место высшей меры наказания, ему присудили длительное заключение. Я не юрист, но нельзя исключить, что, если бы судом были признаны правдивыми как факт участия Цукурса в человеческих убийствах, так и факт спасения им одного-двух-четырех евреев, судебный приговор и в его отношении был бы смягчен.
В нескольких словах подытоживая свое впечатление от спектакля, хочу выразить свое субъективное мнение, что после 2-го действия спектакля зритель не только становится симпатизирующим Цукурсу, но — что, на мой взгляд, гораздо важнее — также начинает быть солидарным с евреями — жертвами Холокоста: его авторы постарались, чтобы зритель проникся к последним максимальным сочувствием, и, как мне кажется, у них это получилось (здесь я могу, однако, ошибаться, и надо спросить самих латышей, посетивших спектакль).
Миллерса же я хорошо понимаю — ведь нам, латвийцам, вообще-то, свойственна любовь к всяким сенсационным, необычным, «щекотливым» темам. Так, ведь именно мой земляк (всемирно известный латышский кинодокументалист еврей Герц Франк) — а не кто-то другой — был тем, кто создал фильм о Йигале Амире (помимо латышской, этот фильм имеет также английскую и русскую версию и, соответственно, называется «Beyond The Border» и «На пороге страха». Символичен, однако, тот факт, что оригинальным и первоначальным является именно его латышское название — «Baiļu robeža»).
А объективно, работница Музея рижского гетто сказало мне, что вся история с мюзиклом привела к тому, что гораздо больше людей стали посещать музей и интересоваться Холокостом. Хочется верить, что так оно и есть на самом деле. А, вот, меня, под впечатлением всей этой истории, посетила муза и вдруг — после 20 лет моего проживания за пределами Латвии — в моей голове вдруг зазвучал стих на моем любимом языке, стилизованный под латышскую народную поэзию, которая, как известно, богата глубокими подтекстами и символизмом.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer4-simfridman/
