…Погост Старки. Откуда произошло это название? Дело в том, что князья Черкасские, владевшие с конца XVII века землями под Коломной, воздвигли у села Черкизово Никольскую церковь и построили рядом каменный флигель, в котором, согласно преданию, поселяли своих престарелых слуг. Отсюда и название погоста.
В 1892 году профессор медицины Василий Дмитриевич Шервинский приобрёл в районе Черкизово на берегу Москвы-реки усадьбу… Спустя годы за плодотворную работу в области народного здравоохранения советское правительство присвоило В.Д. Шервинскому звание заслуженного деятеля науки, а несколько лет спустя, в 1934 году, ВЦИК выдал ему особую грамоту, закреплявшую за владельцем каменный флигель в Старках. Двое его сыновей, Евгений и Сергей, были профессионально связаны с искусством. И потому флигель с прилегающим парком становятся своеобразным культурным центром. Чтобы понять, какое значение имело для Анны Ахматовой предложение С. Шервинского провести лето 1936-го у него в гостях, нелишне вспомнить, каково жилось тогда поэтессе. Очень трудное для неё время, когда был арестован её сын, Лев Гумилёв. В её широко известном «Реквиеме» «Вступление» датируется: «1935. Осень. Москва». Именно к этому времени относятся посвящённые сыну строки, обнажающие трагизм её внутреннего мира:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В тесной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
После всего пережитого пребывание Ахматовой в тиши Старков, среди чутких и благожелательных людей, давало возможность оправиться от удара, осмыслить случившееся, попытаться вернуться к творчеству. Всё это подробно описано в увлекательном очерке С.В. Шервинского «Анна Ахматова в ракурсе быта» в его книге «От знакомства к родству» (Ереван, 1986).
Что же влекло Ахматову в Коломну? Конечно, интерес к памятникам старины. А. В. Горнунг вспоминает, как, осматривая стены Коломенского кремля, А. Ахматова, С. Шервинский и он поднимались на самый верх Маринкиной башни. Но, кроме этого, Ахматову влекло сюда и желание взглянуть на места и дом, где жил писатель Борис Пильняк, с которым она была знакома. По словам Горнунга, «мы не случайно оказались на Посаде, где жил Пильняк. Анна Андреевна попросила сфотографировать её на лавочке у дома № 12 по Арбатской улице на фоне шатровой колокольни. А за углом этого дома улица Посадская, на которой жил Пильняк» (снимок этот был опубликован в московском сборнике «День поэзии» за 1979 год с пометкой «публикуется впервые», но, к сожалению, без указания, чьё это фото).
О пребывании Ахматовой в Старках В.А. Меркурьева писала 3 октября 1936 года своему близкому знакомому, владикавказскому литератору Е.Я. Архиппову: «Это лето здесь было осмыслено только встречами с Ахматовой… Необычайно и совершенно прекрасна она. Жизнь не полна у тех, кто не видел её в лицо». В архиве Меркурьевой хранится фотография Ахматовой, сделанная в Старках, с дарственной надписью: «Чудесной и мудрой Вере Александровне Меркурьевой в знак благодарности. 22 июня 1936. Ахматова. Старки».
Доброта В.А. Меркурьевой, внимание к тем, кто нуждается в помощи, особенно отчётливо проявились в истории взаимоотношений с М.И. Цветаевой. Известно, что Марина Цветаева приехала в нашу страну с сыном в июне 1939 года. В августе того же года были арестованы её муж Сергей Эфрон и дочь Ариадна. Почувствовав одиночество Цветаевой, Меркурьева первая обратилась к ней с письмом. Ответ, датированный 20 февраля 1940 г., пришёл из дома отдыха писателей (в Голицыне): «Дорогая Вера Меркурьева (простите, не знаю отчества), Вас помню – это было в 1918 г., весной, мы с вами ранним рассветом возвращались из поздних гостей. И стихи Ваши помню – не строками, а интонацией, – мне кажется, вроде заклинаний…
Я бываю в Москве возможно реже… (У меня нет твёрдого места, есть нора, вернее четверть норы, – без окна и без стола, и где главное – нельзя курить). Но я всё-таки приеду к Вам – из благодарности, что вспомнили и окликнули. М.Ц.».
В другом письме из Голицына от 10 мая 1940 г. Цветаева писала:
«Дорогая Вера Меркурьева, не объясните равнодушием: всю зиму болела – а сейчас ещё хворает сын, всю зиму – каждый день – переводила грузин – огромные глыбы неисповедимых подстрочников… Кроме того, не потеряла, а погребла Ваше письмо с адресом, только помнила: Арбат, а Арбат велик… 10 июня собираюсь перебраться поближе к Москве, тогда, авось, будем чаще встречаться, – если Вам этого, после встречи со мной, захочется…
…Сердечно обнимаю. М.Ц.».
О том, что летом 1940 года состоялось знакомство супругов Кочетковых с Цветаевой, свидетельствует письмо В. Меркурьевой, посланное М. Цветаевой из Старков 24 августа 1940 года: «Марина Ивановна, дорогая, посылаю с надежным человеком Вашу – невольно задержанную книгу… Жаль, не приехали Вы сюда, здесь можно лежать – на припёке, а то и в тени – и урывками сказать настоящее слово. А теперь уже поздно, да?.. Остаёмся здесь – я до конца сентября, Кочетковы дольше, до холодов, иногда до снега. По приезде увидимся – надеюсь, немедленно…
До свидания, Марина – чудесное имя.
Ваша Вера Меркурьева».
Сохранилось большое ответное письмо Цветаевой от 31 августа 1940 года. Ограничимся выборкой нескольких отрывков, которые позволяют представить, как нарастали бытовые неурядицы, одиночество Цветаевой и связанное с этим чувство безысходности: «…Моя жизнь плохая. Моя нежизнь. (Подчёркнуто здесь и далее М. Цветаевой). Вчера ушла с улицы Герцена… во временно пустующую крохотную комнату в Мерзляк. переулке… А дальше? Обращалась к заместителю Фадеева – Павленко очаровательный человек, вполне сочувствует, но дать ничего не может, у писателей Москвы нет ни метра, и я ему верю… Словом, Москва меня не вмещает. Мне некого винить. И себя не виню, потому что это моя судьба. Только чем кончится?! …У меня есть друзья, но они бессильны. И меня начинают жалеть… (Это хуже всего, потому что я от малейшего доброго слова – интонации – заливаюсь слезами, как скала водопада водой. И Мур впадает в гнев. Он понимает, что плачет не женщина, а скала…). Завтра пойду в Литфонд («ещё мно-мно раз») – справляться о комнате. Не верю… Обнимаю Вас, сердечно благодарю за память, сердечный привет Инне Григорьевне.
М.Ц.».
Ещё более неопределённым становится положение М. Цветаевой в 1941 году. Прежние друзья и писатели всё более отодвигались от неё. В этот момент В.А. Меркурьева вновь настойчиво зовёт Цветаеву в Старки. На этот раз ей удалось с помощью А. С. Кочеткова довести дело до конца.
Сохранилась записка М. Цветаевой Кочеткову от 10 июня 1941 года, которая связана с её приездом в Старки. Приводим её полностью:
«Дорогой Александр Сергеевич!
У меня перестал действовать телефон, м.б. совсем, м.б. временно – не знаю. Мы остаёмся на прежнем месте, т.к. нигде новых жильцов не прописывают.
Вся надежда – на дачу!
Ныне я от 6 ч. до 8 ч. в Клубе писателей на лекции П.В.Х.О. Оттуда пойду домой и буду Вас ждать. Ещё я дома с утра часов до четырёх – как Вам удобнее. Очень нужно повидаться.
Очень растерянная и несчастная
М.Ц. 10 июня 1941 г.».
Зная Кочеткова, можно не сомневаться, что он немедленно выполнил просьбу Цветаевой. Сергей Васильевич и Анна Сергеевна Шервинские вспоминали в беседе со мной, что в июне 1941 года Цветаева проходила мимо их флигеля в чёрном платке к колодцу. Жила Цветаева в том же доме Корнеевой.
…После Великой Отечественной войны, в пятидесятые годы, Анна Ахматова несколько раз приезжала, по приглашению Шервинских, в Старки, подолгу гостила здесь в летние месяцы. Она сблизилась со старшей дочерью С.В. Шервинского Анной Сергеевной. Этому способствовало то, что Анна Сергеевна, рисуя портрет Ахматовой, подолгу беседовала с нею. Было это, по воспоминаниям Анны Сергеевны, летом 1951 года, в первый послевоенный приезд Ахматовой.
Когда читаешь стихотворения Анны Ахматовой 1956 года из цикла «Шиповник цветёт» с указанием точных дат написания и пометками «Под Коломной», «Старки», то, пожалуй, с особой ясностью замечаешь одну из особенностей её как поэта. Вбирая в себя непосредственные и вполне конкретные реалии личного бытия, стихи эти являют собой пример сплава, синтеза всех впечатлений, связанных с землёй, где Ахматова бывала в разные годы своей жизни.
1989
___
Константин Григорьевич Петросов (1920-2001) – литературовед, преподаватель высшей школы, родился в сентябре 1920 года в Ереване. Окончил филологический факультет Бакинского государственного университета. С 1954 года вёл курсы истории русской литературы и теории литературы в Коломенском пединституте. С 1974 года стал доктором филологических наук, профессором. Автор свыше восьмидесяти научных работ: статей, глав учебников, монографий, краеведческих работ. Умер 12 июня 2001 года.
Впервые опубликовано: «Книжное обозрение», 1989, № 7, 17 февраля, с. 6.
