Корни семей Бальмонтов и Цветаевых сплелись ещё в селе Дроздово Шуйского уезда, Владимирской губернии. В 1840 году Константин Иванович Бальмонт – первый Бальмонт на владимирской земле, дед всемирно известного поэта К.Д. Бальмонта – покупает почти новый барский дом в селе Дроздово – недалеко от Гумнищ, где у семьи была земля и несколько крепостных – и Бальмонты переезжают туда. В августе 1841 года выпускник Владимирской духовной семинарии Владимир Цветаев был рукоположен в священника в село Дроздово. Дома Бальмонта и Цветаева находились рядом, у большого пруда. Здесь у Цветаевых родилось 6 детей, среди которых и Иван Владимирович (16 мая 1847), в семье Бальмонтов родилось 3 детей, которых в местном храме Воскресения христова крестил о. Владимир. О том, что у семей были дружеские отношения, говорит и тот факт, что К.И. Бальмонт был восприемником второго сына батюшки – Николая (1843), к сожалению, рано умершего.
19 декабря 1844 года К.И. Бальмонт скоропостижно скончался («от простуды и горловой чахотки»). 23 декабря он был отпет о. Владимиром Цветаевым (дедом Марины Цветаевой) и за заслуги похоронен у алтаря Воскресенского храма1.
Батюшка Владимир Васильевич Цветаев в 1853 году был переведён служить в церковь на погосте Талицы, недалеко от села Иваново, где и служил до конца дней своих, там и похоронен. Теперь Талицы (Ново-Талицы) уже граничат с разросшимся городом Иваново.
Моя статья не включает в себя исследование личных взаимоотношений К.Д. Бальмонта и И.В. Цветаева. Разница в их возрасте составляла почти 20 лет. Были ли они – точно не знаю. Хотя бывший литературный секретарь А.И. Цветаевой Станислав Айдинян в своей книге «В ореоле памяти: Константин Бальмонт» приводит следующие воспоминания А. Цветаевой: «Когда Бальмонт пришёл к сёстрам Цветаевым познакомиться, то юные Марина и Анастасия договорились, решили подшутить над гостем и не сказать не единого умного слова – прикинуться абсолютными дурами. Они сдержали данное друг другу обещание и несли весь вечер несусветную чушь. Когда же Бальмонт сказал: «Мне здесь понравилось, я буду бывать в этом доме! – обоим сестрам стало очень стыдно»2 – если это действительно так, то личные контакты «фигурантов» моего исследования, возможно, существовали.
Как известно, первая публикация собственных стихов и перевода К. Бальмонта состоялась в журнале «Живописное обозрение» № 48 от 1 декабря 1885 года. Затем его перевод стихотворения Шелли появился в книге 1 журнала «Эпоха» 1888 года. С 1891 года Бальмонт начал активно сотрудничать с газетой «Русские ведомости», а с 1892 года – с журналом «Артист». В 1894 году его стихи впервые вышли в свет в журналах «Русское богатство» (№10), «Наблюдатель» (№11) и «Русское обозрение» Т. 30, декабрь. В этом номере журнала интересно совпали первые публикации наших земляков: – единственной публицистической статьи И. Цветаева, темой которой была история и земская начальная школа Талицкого погоста – «Прежде и теперь. Картинка одной народной школы», стихотворения К. Бальмонта «Над ущельем осторожным, меж тревожных, чутких скал…» и критического отзыва на вышедший 2-ой бальмонтовский сборник стихов «Под северным небом (стансы, элегии, сонеты)». С.-Петербург, 1894 г. Об этих публикациях я расскажу подробнее.
К концу XIX века стал очевидным отход русского образованного слоя от истоков русской жизни: Православия, Самодержавия и Русской Народности. Безверие и космополитизм становились признаками хорошего тона в среде интеллигенции. Особенно пагубно это действовало на молодёжь. В этих условиях в среде московских интеллектуалов возникла идея в борьбе за умы молодежи объединить усилия тех, кто ещё не порвал духовной связи с основами русского устроения. Так в 1890 году появился журнал «Русское обозрение», который поставил главной задачей «обозревать всю текущую действительность и все историческое прошлое с русской точки зрения». Вдохновителем журнала был великий русский мыслитель Константин Леонтьев. Именно люди, входившие в близкий Леонтьеву кружок молодежи (Лев Тихомиров, Владимир Грингмут, Анатолий Александров, Юрий Говоруха-Отрок, о. Иосиф Фудель, о. Иоанн Соловьев, Василий Розанов), составили костяк журнала.
Поначалу, правда, была предпринята попытка собрать в журнале известные имена консервативно настроенных мыслителей и литераторов. Издателем журнала стал популярный в ту пору беллетрист Николай Боборыкин, а редактором – философ и поэт князь Дмитрий Цертелев, которому удалось привлечь к сотрудничеству известных философов Владимира Соловьёва и Петра Астафьева и ряд не менее известных поэтов и писателей. Однако вскоре стало очевидным, что, имея такой разномастный состав сотрудников, журнал не может выполнить своей задачи. Кроме того, выявились некоторые финансовые махинации Боборыкина. В 1892 году князь Цертелев отказался редактировать издание при первых слухах о запутанности материальных дел у издателя. С этого времени редактором и издателем журнала стал приват-доцент Московского университета Анатолий Александров. С 1893 года лицо журнала стали определять люди из кружка Леонтьева, и он сделался в полном смысле русским обозрением. В издании такого журнала были заинтересованы и оказывали ему покровительство обер-прокурор Св. Синода Константин Победоносцев, министр народного просвещения граф Иван Делянов. Финансовое состояние журнала было совсем не блестящим. По ходатайству понимавшего важность дела Победоносцева дважды для поддержки журнала выделял деньги из личных средств Государь Император Николай II, один раз вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна. Однако Александров оказался очень слабым организатором и хозяйственником. В августе 1898 года с большим запозданием вышел последний майский номер журнала3.
Что же представляли собой материалы, опубликованные в журнале?
Свою статью И.В. Цветаев написал 20 августа 1894 года в Тарусе, Калужской губернии (кстати, в этом же году на первом съезде русских художников и любителей художеств, созванном по случаю дарения Москве картинной галереи братьев Третьяковых, Цветаев произнёс речь, в которой призвал к созданию нового музея изящных искусств в Москве. Идея была принята, поддержана и воплощена. Открытие музея состоялось 31 мая 1912 г., И.В. Цветаев был назначен первым директором музея). Поводом для написания стал «случайный» визит профессора в родные ему места в «Троицын день, 5 июня» и его присутствие на экзамене в местной школе.
В начале своей публицистической статьи И.В. Цветаев вспоминает об истории Талицкого погоста. Вот как он это живописует. «Если ехать из Иванова-Вознесенска по большой дороге, ведущей в Ярославль, первым селом на пути будет Талицкий погост. С давних пор стоит он здесь среди лесов и полей, служа местом молитвы и кладбищем для своего и теперь ещё не малочисленного прихода. Всё население погоста составляют ныне только три семьи церковного причта и сторож. Домашние постройки их, по обыкновению, необширны, но они кажутся ещё меньше от соседства с здешним храмом, который своим большим объемом, изящной и высокой колокольней славится по всей округе.
При виде этих размеров сельской церкви, путешественник невольно задается мыслью о тех, кто когда-то положил много материальных средств и энергии на это сооружение, достойное большого и богатого города, а не этой крошечной деревушки.
Этот видный и редкий, для села Владимирской губернии, храм, свидетельствует о том, что Талицкий погост имел некогда лучшие времена, ибо селения, окружающие его ныне и составляющие его нынешний приход, воздвигнуть такой церкви и такой выдающейся колокольни были бы не в состоянии. Эти лучшие времена у маленького погоста действительно существовали. В старину он был главою очень большого прихода, раскинувшегося на далёкое пространство. Здесь были три священника и три церковных притча, было здесь и, по преданию, какое-то полицейское управление. Народное предание указывает даже и на такие времена, когда впоследствии знаменитое село Иваново находилось в зависимости от Талиц. Лучшие сравнительно с нынешними временами для этого места продолжались ещё в половине минувшего века, к которой относится построение этой каменной церкви, созданной по инициативе и на средства здешнего помещика контр-адмирала Никифора Молчанова.
Пожар прежнего деревянного храма уничтожил все церковные документы, хранящие историю этого места, и потому прежние времена существования Талиц и их прихода лишь в незначительной степени отражаются в нынешнем церковном архиве; большую долю её хранят лишь предания, переходящие из уст в уста, от одного поколения к другому. Но эти, большею частью, старческие рассказы, опираются на слышанное от прежних стариков, конечно, нуждаются в большой критике; доверять им нет никакой возможности».
Далее он рассказывает об истории становления народного образования в Талицком приходе и делит его на три стадии:
– первая стадия – желающих мальчиков и девочек в 40-х – начале 50-х годов 19 века учил чтению и письму на дому единственный в округе учитель – тихий клирик, почтенный Матвей Андреевич. «Учил старик без всякого правительственного вознаграждения и поощрения, <…> в зимнее и осеннее время тесный домишко его служил для учеников более отдалённых селений и местом ночлега». Но он умер, и наступил конец народному обучению;
– вторая стадия – с половины 60-х годов учреждена была земская начальная школа. Церковное управление отвело землю безвозмездно, а здание школы построило земство и приобрело для него всё необходимое. Детей стали обучать чтению, письму, Закону Божию, четырём правилам математики. «Школа с первой же осени переполнилась до последней степени. Мало-помалу установился, таким образом, полный курс одноклассного начального народного училища с его обязательною программой и контролем земской и учебной власти. Не подлежит никакому сомнению нравственное влияние школы на окружающую среду. Так это было и в Талицкой местности. Если до утверждения училища на двух верстах около Талицкого погоста было три кабака, то на время действия земской школы падает уничтожение этих притонов пьяного разгула и праздности, вредных столько же для нравственности, сколько и для экономического положения данного населения»;
– третья стадия – «близость Талицкого прихода к Иваново-Вознесенску, на фабриках которого работает добрая половина его населения, издавна ставила его в непосредственные сношения с наиболее видными представителями мануфактурной промышленности этого города». Два молодых ивановских фабриканта Ф.Н. Зубков и И.И. Гарелин построили новую современную сельскую школу со всеми надворными постройками, учительской квартирой, кухней для питания учеников и спальной для ночлега, огородом и садом, обнеся всё забором и обсадив деревьями. Делали они это при наставничестве Шуйского предводителя дворянства, питомца Московского Университета, доктора медицины И.С. Шмидта, «убеждённого, испытанного и властного радельника народных нужд своего края». Увеличено до 3-х количество учителей, учащимся прививаются сельскохозяйственные знания. Разведены овощной огород, питомник для деревьев и небольшой фруктовый сад. Благодаря правильному подходу, овощи запасаются на целый год для школы, а излишки даже продаются в Иванове-Вознесенске. В 1893 году овощей продано на сумму около 100 рублей. Навыки, полученные учениками, не пропадали даром. В 1892 году ученики развели в своих деревнях из данных им семян и рассады 19 огородов, в 1893 году – 47, а в 1894 – уже 73. Учитель же обходит эти огороды и контролирует их. С 1892 года при школе введено полевое хозяйство. Уже в 1893 году рожь уродилась сама 15, а картофель – сам 20 – явление в этой местности неслыханное! Автор с большим энтузиазмом и радостью рассказывает об этом и показывает себя верным царю и отечеству.
В заключение своего рассказа И.В. Цветаев повествует, что 5 июня, в Троицу, присутствовал на экзамене в школе и, выслушав ответы учеников, остался очень доволен их знаниями и поведением! «Характер ответов в наибольшем количестве говорил, что для учеников минувший год прошёл с большой пользой; очевидно, они много работали и усилия, положенные на них, не прошли даром» (4, с. 759-775).
Далее дано новое, впервые публикуемое стихотворение К. Бальмонта, видимо навеянное его поездками в Скандинавию:
«Над ущельем осторожным, меж тревожных, чутких скал,
Перекличке горных духов в час рассвета я внимал…
Со скалы к скале срывался, точно звон, неясный звук…
Освежённый, улыбался, пробуждался мир вокруг.
Где-то серна пробежала, где-то коршун промелькнул,
Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул…
И гнездится, и клубится лёгкий пар, источник туч,
Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч.
И за гранью отдалённой, – радость гор, долин, полей, –
Открывает лик победный, всё полней и всё светлей,
Ярко – красное светило расцветающего дня,
Как цветок садов гигантских, полный жизни и огня». (4, с. 912)
В разделе Библиография опубликован отклик на книгу К.Д. Бальмонта «Под северным небом (стансы, элегии, сонеты)». С.-Петербург, 1894 г. критика, обозначенного буквами А.Д.:
«Книга г. Бальмонта вышла в начале 1894 года. Все более или менее известные журналы дали о ней свои отзывы, но эти отзывы резко противоречат друг другу: одни хвалят, другие порицают, и каждый приводит из сборника такое стихотворение, которое может подтверждать личный взгляд г. критика на дарование молодого поэта. Многочисленность отзывов, конечно, свидетельствует об успехе г. Бальмонта, успехе, заслуженном им, кроме несомненного изящества формы, по преимуществу в качестве переводчика Шелли, – поэта до сих пор мало известного в России.
Многие критики делают подробный разбор сборника стихотворений г. Бальмонта и, как бы сговорившись между собой заранее, выписывают, кажется, почти единственное в этой книге стихотворение, вызванное явным влиянием представителей символизма, и вследствие этого именуют г. Бальмонта поэтом – декадентом.
При этом гг. критики совершенно не обращают внимания на целый ряд стихотворений его книги, свидетельствующих о совершенно ином духе и направлении поэзии автора. Поэзия г. Бальмонта полна тихой грусти и глухого страдания…
Поэт очень любит форму сонета и владеет ею мастерски. Лучшие из его сонетов – «Лунный свет» и «Смерть»… (4, с. 1139-1140)».
Таким образом, в декабрьском номере (Т.30) журнала «Русское обозрение» неожиданно друг для друга были опубликованы 2 земляка, чьи пересекающиеся корни вышли из Владимирской губернии. Профессор И.В. Цветаев дал интересные воспоминания об истории Талицкого погоста, собрал и правдиво рассказал о становлении и развитии там народного образования. Молодой поэт и переводчик К. Бальмонт в журнале был впервые представлен как поэт своим новым стихотворением и о его второй книге стихов дан развёрнутый критический анализ.
Интересно, что 20 лет спустя, когда К. Бальмонт достиг возраста И. Цветаева в год их совместной публикации в журнале «Русское обозрение», в широко известном литературно-политическом ежемесячнике «Северные записки» за февраль месяц 1914 года критик Андрей Полянин (С.Н. Парнок) так, в частности, писал об уже всемирно известном Бальмонте: «Пусть не звучна сейчас муза Бальмонта, – она творила историю поэзии, и лишь два имени будут говорить воображению историка – Пушкин и Бальмонт: ни с чьими именами, кроме этих двух, не ассоциируются периоды в русской поэзии. Завершился первый круг её истории, центром которого был Пушкин, и центром второго круга явился Бальмонт»5. К сожалению, полностью воплотиться этому утверждению не позволили Октябрьский переворот 1917 года, непринятие его и последующая эмиграция Константина Бальмонта, его упокоение во Франции.
_____
Примечания:
1 Ставровский Е.С. Цветаевы на Шуйской земле. Шуя, 2013, с. 14-18.
2 Айдинян С.А. В ореоле памяти: Константин Бальмонт. Шуя, 2005, с.5
3 Русское обозрение – http://ruskline.ru/monitoring_smi/2001/01/15/russkoe_obozrenie/
4 Русское обозрение. М., Т. 30, декабрь 1894.
5 Андрей Полянин. Наталия Крандиевская. – Стихотворения // Северные записки. Спб., 1914, с. 180.
