Предисловие к публикации в «Заметках по еврейской истории»
Мысль написать это предисловие пришла мне во время прогулки по любимым улочкам Иерусалима. Многие меня предупреждали, что это небезопасно: участились нападения на прохожих, в основном со стороны отчаявшихся палестинцев, жизнь которых зашла в тупик. Произошло это на фоне мирного процесса: пока идет спор о том, как поделить пиццу, один из участников спора продолжает ее есть. Другими словами, на завоеванных в 1967 году территориях продолжается поселенческая деятельность. Поселиться там может выходец из Киева, Владивостока или Монреаля, но не местный араб, которого в эти поселения, естественно, не берут. Спонтанные всплески гнева со стороны палестинцев, будь то нападения с ножом или умышленные наезды на автомобиле, напоминают израильтянам, что рядом с ними и под их властью живут миллионы людей, отброшенных как бы в иной мир и иную эпоху. Созданная поселенцами-сионистами еще в начале прошлого века система раздельного развития (на иврите афрада) продолжает порождать возмущение и сопротивление среди местного населения.
Со времени написания французского оригинала этой книги в 2012 году Ближний Восток сильно изменился. В конце прошлого века ряд высокопоставленных чиновников правительства США, прозванных в своей стране Israel Firsters, то есть безусловными патриотами Израиля, выработали план по перекройке карты Ближнего Востока, который во многом ими же и был приведен в исполнение: государственные и общественные институты (в том числе и вооруженные силы) Ирака, Ливии и Сирии разрушены до основания, само существование этих государств стоит под вопросом, и их расчленение представляется все более вероятным. За последние годы практически нейтрализованы Египет и Иордания, чья зависимость от американской помощи исключает какие-либо действия против Израиля с их стороны. Решение президента Трампа перевести посольство США в Иерусалим – ещё один признак укрепления преимущества Израиля в регионе.
Царящий в регионе хаос и разрушение некогда светских арабских государств укрепляет за Израилем монополию на современную науку, технику и военное производство. Так что со стороны арабских стран Израилю опасаться принципиально нечего. Сионистское государство кажется как никогда могущественным. И все же: для простого израильтянина обычная прогулка по городу может оказаться последней.
Таким образом, выходит, что представители неарабского большинства Израиля, несмотря на все могущество их государства и армии, продолжают ощущать себя невинными жертвами — своего рода правопреемниками евреев, убиенных нацистами и погромщиками в прошлом веке. В стране продолжается цикл насилия, причем с израильской стороны в него включаются не только службы безопасности, но и поселенцы на занятых Израилем в 1967 году территориях. В то же время израильское общество остается расколотым.
Держащиеся особняком традиционно-религиозные иудеи отказываются идти в армию и вписываться. в израильское общество. Именно о них шла речь в моей предыдущей книге «Еврей против еврея. Иудейское сопротивление сионизму». По инициативе израильского издателя эта книга в переводе на иврит получила название «Иудейское сопротивление сионизму: борьба продолжается». Стоит обратить внимание на то, что в самом Израиле позиция этих людей воспринимается не как предательство и тем паче не как антисемитизм. Все дело в том, что, как показывают поднятые мною источники, их сопротивление сионизму проистекает из глубин иудейской веры.
Эта книга написана по заказу издательства «Хейбонса» после того, как предыдущая была признана в Японии одной из лучших книг года. Я предлагаю читателю взглянуть на современный Израиль не только с религиозной, исторической или геополитической точки зрения, но и глазами непостороннего человека, знакомого с этой страной, ее главным языком и людьми. В то же время я стараюсь помочь читателю отнестись к Израилю как к любой другой стране мира, то есть без предубеждений и предвзятости, искренне надеясь на то, что улицы Иерусалима станут когда-нибудь безопасными для каждого из нас. А тем временем, предлагаю читателю материалы из двух глав своей книги.
Вклад российского еврейства
В XIX веке евреи России жили в основном в пределах черты оседлости под управлением бездушного и продажного бюрократического аппарата. Ограничения и преследования со стороны властей вызывали у большинства из них гнев и нетерпение. Царское правительство неоднократно издавало законы, направленные на вовлечение евреев в жизнь страны, но большинство обременительных и оскорбительных ограничений продолжали действовать.
В то же время параллельно русификации появились новые возможности для получения образования: к 1880-му году число евреев среди студентов российских университетов превышало число воспитанников ешив[1]. Однако в 1881 году, со смертью царя Александра II от рук террористов, закончилась и эпоха либерализма. По Российской империи впервые за многие годы прокатилась волна погромов.
Царский режим держал большинство евреев в черте оседлости, в стороне от манящих центров русской культуры, поэтому секуляризация русских иудеев не сопровождалась массовой ассимиляцией. Отказавшись от приверженности Торе, это отошедшее от религии еврейство выработало «протонациональный характер и национальное сознание»[2], ибо обладало по крайней мере двумя атрибутами «нормальной» нации: общая территория (черта оседлости) и общий язык (идиш). Сионизм был одним из движений национального возрождения, схожим с течениями, возникающими по всей Европе, — например, среди финнов, литовцев, поляков и чехов.
В конце XIX века, когда евреев России захлестнула волна секуляризации, успеху сионизма также способствовал возникший тогда расовый антисемитизм, трагические последствия которого наложили свой отпечаток на отношение евреев к идее построения нового общества в Палестине. Развивавшийся в такой тяжелой атмосфере сионизм был далек от идеалов, вдохновивших отцов-основателей. Журналисты лондонской газеты «Джуиш Кроникл» (Jewish Chronicle), с осторожностью приветствовавшие планы колонизации Палестины, писали: «…в Святую землю нас приведет не процветание, а гонение»[3].
Хотя в период с 1881 по 1914 годы из Российской империи в Палестину отправилось лишь 55 000 эмигрантов-евреев (против 2 217 000, уехавших в Северную Америку)[4], именно они составили костяк сионистского актива. Несмотря на решимость отречься от прошлого, деятели-сионисты не смогли оставить своих корней и воспроизвели в новой стране культурные и политические реалии Восточной Европы. Основной движущей силой сионизма в России были «маскилим» — последователи Хаскалы. Нередко это были бывшие ешиботники. Они имели некоторые представления о европейской культуре, но, как правило, не получили систематического европейского образования. Некоторые из маскилим выучили иврит и стали свысока смотреть на родной идиш. В отличие от западных евреев, они живо интересовались преобразованием общества, обличали экономическую несправедливость и резко критиковали еврейские общинные учреждения своего времени. В первые десятилетия существования сионизма в нем преобладали идеи радикального идеализма. Немало поспособствовали обращению еврейской молодежи к идеям этнического национализма и погромы конца XIX века.
Российские евреи отреагировали на погромы по-разному. Верные традиции евреи, озабоченные судьбой своих семей, искали выход в эмиграции в Соединенные Штаты. Однако многие обрусевшие евреи, проникшиеся европейскими идеями, не могли удовлетвориться индивидуальным решением; вслед за царским правительством они заговорили о всеобщем «еврейском вопросе» и, подобно Герцлю и Марксу, искали его широкомасштабного решения.
Шок, гнев и разочарование, вызванные погромами, привели многих евреев в ряды общероссийских радикальных партий, члены которых не гнушались применять насилие[5]. Одновременно создавались и еврейские радикальные партии (в том числе социалистический Бунд, группы самообороны и разные сионистские партии). На фоне захлестнувших революционные круги в России во второй половине XIX века[6]и ставших господствующими идей нигилизма и пренебрежения человеческой жизнью прокатилась волна террористических актов, последствия которых ощущаются и по сей день.
В то время как другие еврейские общины мира оставались верными принципу отказа от насилия и даже не помышляли о каких-либо вооруженных действиях против населения стран, где они проживали, в России этот принцип ослабевал по мере того, как все большее число евреев открывало для себя возможность бороться за свои идеи с оружием в руках. Многие российские евреи поддерживали радикальные политические партии, по определению незаконные. Революционное насилие было логичным выбором в ситуации, когда евреи оставались в основном вне общества, а любая политическая деятельность — по крайней мере, до революции 1905 года, — была запрещена. Самодержавие просто подталкивало евреев к политическому экстремизму — во всяком случае, тех, кто, в отличие от своих отцов, не воспринимали испытания как стимул к моральному самосовершенствованию.
Среди еврейского населения Российской империи, пережившего погромы, обострилось чувство уязвимости. Страх насильственной смерти резко усилился после волнений 1881 года, а затем, поколение спустя (после Кишиневского погрома в 1903 году), появился безотчетный страх перед соседом-христианином, который в любой момент мог стать убийцей, насильником или грабителем. В отличие от реакции на более жестокие и кровавые погромы на Украине в середине XVII века, насилие, которому подверглись евреи в конце «столетия прогресса», не имело никакого религиозного значения для растущего слоя отошедших от иудейства евреев. Евреи, порвавшие связи с Торой, отреагировали на погромы совершенно иначе. Вместо того чтобы бежать от насилия, пересмотреть свое поведение и предаться покаянию, как того требовала еврейская традиция, они заявляли о попранной гордости и призывали к сопротивлению. В черте оседлости стали появляться отряды самообороны, состоявшие в основном из членов рабочего движения Бунд.
Сионизм вырос из чувства стыда и оскорбленного достоинства. Один сионист русского происхождения признавался: «Неприятие Изгнания… трансформировалось в ненависть! Я ненавижу его, как ненавидят стыдное физическое уродство, ради избавления от которого можно пожертвовать даже жизнью»[7]. Мотив гордости обрел новое звучание. В то время как иудейство, подобно другим религиям, видит в гордости порок, светские евреи стремились обрести ее любой ценой. Героическая романтика, столь чуждая традиционному еврейскому мироощущению, быстро нашла благодатную почву в кругах этих «новых евреев». Примером такого увлечения можно считать идею Герцля о легализации в предвиденном им еврейском государстве дуэли — высшего проявления чести и благородства. Для вдохновленных европейскими примерами сионистов респектабельность означала политическую независимость и наличие собственной армии. Сионизм подпитывался не страданиями евреев от погромов, а унижением отвергнутого претендента — того, чьи надежды вписаться в российское общество эти погромы повергли в прах.
Русско-еврейские интеллигенты — даже Ахад Ха-Ам, ранее выражавший сомнения по поводу использования силы против коренных народов Палестины, — ныне призвали евреев к самозащите. Ахад Ха-Ам четко различал ненависть к евреям в Восточной Европе и сопротивление действиям сионистов со стороны палестинских арабов. Особенно гневно взывал к возмездию и ответному насилию Хаим Нахман Бялик. В стихотворении, написанном вскоре после Кишиневского погрома, он осуждает выживших, презирает их и призывает к бунту не только против мучителей, но и против иудейства. Бялик стыдит обывателей, которые прячутся в зловонные ямы, в то время как погромщики насилуют их жен и дочерей. Гнев, охвативший множество евреев, заставляет Бялика, бывшего ешиботника, перевернуть всю иудейскую систему ценностей с ног на голову. Он открыто издевается над традицией, связывающей все несчастья с прегрешениями самих евреев: «Да рушится трон ее в бездну! // Пусть небо сгниет и в проклятии канет!»[8] Бялик решительно порывает с иудейством и бросает смелый лозунг: «Самооборона или гибель!».
Поэт Иосиф Бреннер, происходивший из семьи благочестивых российских евреев, тоже восстает против традиции. Он переиначивает самый известный стих Писания, вошедший в еврейскую молитву: «Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един» — первый стих, которому еврея учат ещё в младенчестве, и последние слова, которые он произносит перед смертью. В преобразованном виде этот стих становится таким: «Слушай Израиль! Не око за око — два ока за око, все их зубы за каждое унижение!». Бреннер, быть может, по незнанию, извратил значение библейского выражения «око за око», которое в иудейском праве означает всего лишь обязательство выплачивать причитающуюся за увечья денежную компенсацию. Поэт погиб в одной из стычек с местными арабами в Яффе в 1920 году.
Европейский национализм оказал такое влияние на еврейскую молодежь русского происхождения потому, что эта будущая элита сионистского образования в Палестине была не слишком хорошо образована и не блистала ни знанием Талмуда, ни культурой европейского образца[9]. Например, идеи Арона Давида Гордона (1856–922), сыгравшие важную роль в становлении сионистской идеологии, оформились в его бытность управляющим поместьем в России.
Многие иудейские мыслители протестовали против выделения сионистами национальной составляющей еврейского самосознания, исторически подчиненного религиозным канонам. Действительно, иудейское самосознание строится на приверженности Торе, а не на принадлежности к этнической группе или территории. Однако в нем присутствует и объективная составляющая, не характерная для западного понимания религии: человек, рожденный матерью-еврейкой, остается евреем, даже если его верность Торе оставляет желать лучшего. По мнению раввинов, сионистская версия еврейского самосознания «полностью перевернула традиционные ценности: то, что раньше считалось лишь средством, стало целью, а то, что раньше было целью, превратилось в средство»[10]. Однако сионизм продолжает находить последователей. Многие из них — выходцы из бывшего Советского Союза, чуждые еврейской традиции, но ощущающие себя частью «еврейской национальности», ставшей столпом израильского самосознания.
Переворот во взглядах многих российских евреев в конце XIX века был огромным. Понимание истории среди молодежи радикально изменилось, и новое поколение жаждало специфически еврейской деятельности нового типа. Переосмыслив свою историю и исключив особые отношения между Богом и Его избранниками, эти евреи ощутили себя жертвами исторической несправедливости. Такой взгляд на историю является мощным стимулом к действию. Следует отметить, что некоторые основатели вооруженных еврейских частей в России и Палестине признавали значение применения силы в деле отрыва евреев от их иудейского прошлого.
Утверждение попранной национальной гордости евреев было важным мотивом деятельности Владимира Жаботинского. Во время Первой мировой войны он как основатель Еврейского легиона восхвалял самый убедительный путь утверждения этой гордости, а именно — применение силы. Если верить его биографу, «Еврейский легион стал заветной легендой и вдохновляющим прецедентом»[11].
Милитаризм был характерной чертой многих националистических движений ХХ века. Сионизм и здесь не стал исключением. Воплощением романтического героизма в сионистском пантеоне стал потерявший руку на Русско-японской войне 1904–905 годов Иосиф Трумпельдор. Даже в японском плену Трумпельдор сумел организовать сионистскую ячейку, получившую признание Всемирной сионистской организации. Он был убит в Палестине во время перестрелки с местными арабами, и его последние слова, по преданию, звучали так: «Славно умереть за Родину». Эта фраза — вариант латинского выражения «Dulce et decorum est pro patria mori» — стала одним из символов решимости взявшихся за оружие евреев нового типа.
…
Российские евреи отличались от своих собратьев в других странах тем, что среди них было значительное число сторонников применения силы. В других еврейских общинах мира не было ни необходимости в вооруженном сопротивлении, ни даже помыслов об этом. Следы русского культурного влияния заметны и в израильской военной истории: Моше Даян, Эзер Вейцман, Ицхак Рабин, Рехавам Зееви, Рафаэль Эйтан и Ариэль Шарон — потомки российских евреев. Степень их готовности использовать силу соответствовала степени их отчужденности от еврейской традиции. Только полностью отвергнув иудейство с его культом смирения, российские евреи смогли обрести уверенность в собственных силах и способности отвоевать и защитить Израиль.
Российское влияние в сионизме трудно переоценить. Одним из красноречивых показателей стал состав Кнессета 1960-го года. Несмотря на почти полный запрет на эмиграцию из Советского Союза на протяжении более четырех десятилетий, свыше 70 % политической элиты были уроженцами России, а у 13 % родители — выходцы из Российской империи. Руководство американских сионистов, чья поддержка была жизненно важна для успеха сионистского предприятия в Палестине, также состояло в основном из евреев российского происхождения[12]. Поворот в общественном мнении евреев США относительно сионизма связан с тем, что немецких евреев в руководстве основных еврейских организаций страны сменили выходцы из России.
Таким образом, российские евреи сыграли решающую роль не только в развитии сионистской колонизации Палестины, но и в распространении сионистских идей далеко за её пределами. В частности, русские студенты приобщили к сионизму Якоба де Хаана (1881–1924), журналиста и адвоката из Голландии, который после двухлетнего путешествия по России стал сионистом. Даже в Марокко сионистские идеи были привнесены почти исключительно российскими евреями.[13] Неудивительно, что Израиль называют иногда «еврейским осколком русского революционного движения»[14].
По результатам исследования, проведенного каналом BBC в 2011 году, в России относятся к Государству Израиль куда лучше, чем в большинстве развитых стран[15]. Российская пресса освещает в основном точку зрения правых израильских националистов. На рубеже двадцать первого века «Московские новости» отметили, что взаимная симпатия между Россией и Израилем на рубеже XX–XI веков основана на общности жестокого отношения к чеченцам и палестинцам. «Не Россия Достоевского прозрела и полюбила евреев, а наши будановы и шамановы почувствовали родство с их шаронами»[16]. Безусловно, израильская практика применения силы вызывает восхищение не только в России: правые партии многих европейских стран вдохновляются примером сионистского государства.
Евреи русского происхождения составляют ядро израильского «правого» электората. «Русским естественно быть в Израиле «правыми»: этот лагерь воспитан на идеологическом наследии великих лидеров сионизма Жаботинского и Бегина — выходцев из Российской империи», — заметил один израильский активист русского происхождения[17]. Русское влияние на сионизм проявилось в основании националистической партии «Наш дом — Израиль», созданной относительно недавними иммигрантами из России. Ее лидера Авигдора Либермана — выходца из СССР, ныне министра обороны, — в израильской прессе часто называют фашистом. Еще более радикальные внепарламентские объединения поддерживают связи с крайне правыми организациями многих стран, прежде всего — России[18].
Влияние иммигрантов из стран бывшего СССР ощутимо способствует повороту вправо в израильской политике. Острословы из стана новых русскоговорящих израильтян, перефразировали русского поэта XIX века Николая Некрасова: «Евреем можешь ты не быть, но сионистом быть обязан». И в самом деле, иммигранты из стран бывшего Советского Союза, привыкшие к понятию еврейской национальности, но многие из которых по иудейскому закону евреями не считаются, прекрасно вписываются в образ светского сиониста — сегодняшнего столпа и исторической основы существования Государства Израиль. В начале 2012 года русскоязычные сионисты объединились в рамках «Всемирного форума русскоязычного еврейства», открывшего отделения во многих с транах, в частности в Израиле, России, США и Канаде[19].
Формирование еврея нового типа
«У нас есть два пути: либо полная переоценка ценностей каждой стороны нашей жизни — и национальное возрождение, либо продолжение знакомого, но тупикового пути [жизни в диаспоре] — и гибель нации… Пришло время принять решение. Сумейте выбрать путь жизни!»[20] С такими словами в 1915 году обратился директор Ивритской гимназии (А-Гимнасия а-иврит) в Тель-Авиве к её первым выпускникам.
Сионисты — не первые евреи, поселившиеся в Палестине. Когда в стране появились первые поселенцы-сионисты, в Иерусалиме и нескольких других городах уже давно существовали «поселение», или «община»). Они существовали в основном за счет благотворительности со стороны евреев других стран. В середине XIX века зарубежные благодетели позволили евреям переселиться из старых кварталов в современные районы с лучшими условиями быта. Один из таких районов был назван «Меа Шеарим» (по-русски «сторица», хотя это название подчас ошибочно переводят, как «Сто врат») — по стиху, в котором описывается урожай Исаака, который «сеял… в земле той, и получил в тот год во сто крат: и благословил его Господь» (Бытие, 26:12).
В то время как арабы долгое время с интересом оценивали деловые возможности, которые сулил приток сионистов, евреев Палестины прибытие безбожников из России привело в ужас. Легендарной «еврейской солидарности», ставшей притчей во языцех для антисемитов, в этом случае отнюдь не наблюдалось. Напротив, верные особым духовным обязательствам, которые накладывает на евреев проживание в Земле Израиля, старожилы беспощадно осуждали новоприбывших: «Они не следуют путем Торы и не проникнуты богобоязненностью… их цель — не приблизить Избавление, а отдалить его»[21].
Однако поселенцы не проявляли никакой тяги к раскаянию; более того, они стали пропагандировать идеи сионизма среди молодежи старой общины. Так началось столкновение сионизма с иудейством на Святой земле — конфликт, который не исчерпал себя и поныне, более ста лет спустя. Когда в начале 1880-х годов члены предсионистской группы «Ховевей Цион», спасаясь от погромов, прокатившихся по Российской империи, перебрались в Палестину, некоторые раввины выступили в поддержку новоприбывших. Но вскоре их энтузиазм сменился разочарованием, и раввины стали предупреждать евреев об опасности этой затеи. Созданное членами этой группы в 1882 году поселение Ришон ле-Цион, расположенное на прибрежной равнине, — яркий пример начала разрыва с традиционными еврейскими общинами Палестины. Это поселение возглавляли приверженцы Хаскалы, поддерживавшие связи не с правоверными евреями Иерусалима и Цфата, а с сионистами из Яффы. В других поселениях, таких, как Петах Тиква, противостояние было поначалу не столь резким: поселенцы получали помощь благодаря «халуке» (распределению средств, собранных в рамках благотворительности среди религиозных евреев). Однако наряду с традиционным еврейским воспитанием там практиковалось и сионистское, то есть атеистическое, воспитание, которое вскоре взяло верх.
Жители Старого ишува находились в стойкой оппозиции к сионистским поселенцам; те же быстро научились использовать присутствие в стране правоверных евреев в своих интересах. Так, в 1911 году эмиссар сионистского движения, выдав себя за представителя традиционных иерусалимских общин, отправился в Йемен для вербовки новых поселенцев[22]. Эта хитрость принесла плоды: сотни йеменских евреев покинули свою страну и отправились трудиться в ашкеназские поселения в Палестине. Эксплуатация йеменских евреев и их отчуждение от учения Торы в течение многих лет вызывали осуждение со стороны разных групп израильского общества. Секуляризация евреев из мусульманских стран, весьма далеких от антирелигиозного сознания, и по сей день разрывает израильское общество изнутри.
По традиции, евреям подобает заботиться о впечатлении, производимом на других, даже на своих бывших притеснителей. Например, Моисей был озабочен тем, что подумают египтяне (Исход, 32:12), хотя последние угнетали его соплеменников более двух столетий. Сознательно порвав с еврейской традицией, сионисты изначально пытаются внедрить в сознание людей идеалы мужества, самоутверждения, боевитости и побуждают молодежь игнорировать производимое на окружающий мир впечатление, при этом часто ссылаясь на слова Бен-Гуриона: «Важно то, что сделают евреи, а не то, что подумают гои (неевреи)»[23].
Неудивительно, что Израиль вынужден подчас прилагать исключительные усилия для разъяснения за рубежом своей политики. В наши дни положительный образ страны, своеобразная мягкая пропаганда (называемая «асбара» — «объяснение») распространяется по миру через израильских туристов, сочувствующих действиям Израиля жителей других стран и сторонников сионистского государства в интернете. Этот процесс координируется из министерства в Иерусалиме. Тем не менее, несмотря на то что правящие круги Запада чаще всего безоговорочно поддерживают любой шаг Израиля, образ его среди населения западных стран остается крайне негативным.
Кампанию по сионистскому перевоспитанию вдохновил накопленный в СССР педагогический опыт изоляции детей от родителей с целью формирования из них людей, соответствующих официально одобренному образцу. В свое время тысячи сирот (в ходе борьбы с беспризорностью) и детей «врагов народа» распределили по воспитательным колониям Советского Союза, чтобы выковать из них «человека нового типа»[24]. Широкое применение психологических методов воздействия позволило Бен-Гуриону и его соратникам если не добиться однородности общества, то, по крайней мере, облегчить над ним контроль[25]. Члены кибуцев, в большинстве своем ашкеназского происхождения, добровольно решали доверить воспитание детей коллективу. Дети спали отдельно от родителей, ели в общей столовой, и им внушали, что источником всех благ для них является коллектив, а не родители.
Однако прибывших из мусульманских стран родителей, придерживавшихся традиции, приходилось вынуждать, иногда и насильно, отказаться от воспитания своих детей. Такая политика привела не столько к желаемому расцвету атеизма среди евреев из арабских стран, сколько к росту преступности, развившейся в условиях нищеты и разрушения привычного семейного уклада[26]. Попытки отдалить молодежь от семей — и тем самым от еврейской традиции — привлекают особое внимание религиозных критиков сионизма. Именно такую цель преследует одно из подразделений Еврейского агентства «Молодежная алия» (Алият а-ноар, молодежная эмиграция в Израиль), привлекая евреев из многих стран мира. Подростков, оторвавшихся от родителей и вдохновленных грандиозностью сионистских планов, легче подвергнуть психологической обработке и ассимиляции, что впоследствии приведет к переезду в Израиль их семей и их абсорбции израильским мейнстримом. Как можно было предполагать, в адрес Алият а-ноар мгновенно посыпались резкие высказывания со стороны традиционалистов, противившихся как атеистическому перевоспитанию, так и умышленному развалу института семьи. Со временем борьба с религией перестала быть частью деятельности Еврейского агентства, ибо сегодня Алият а-ноар занимается в основном молодыми людьми из бывшего СССР, и без того, как правило, не знакомых с еврейской традицией.
В противостоянии нового израильского самосознания и традиционно иудейского в Израиле по-прежнему сохраняется необычный для других стран накал. В израильской прессе регулярно публикуются репортажи об антирелигиозных инцидентах. Например, ученики одной из светских средних школ, сдавшие обязательный выпускной экзамен по Торе, развели во дворе школы костер и, к вящей радости всех присутствующих, сожгли на нем свои экземпляры священной книги. Контраст резко бросается в глаза: правоверные евреи обычно целуют Тору, закрывая книгу после изучения или поднимая с пола, если случайно уронили ее.
Израильский историк Ноах Эфрон пишет: «Нигде на харедим не смотрят с таким страхом и ненавистью, как в Израиле. Израиль — это бастион классического антисемитизма, направленного не против евреев вообще, а против ультра- и просто ортодоксальных, слишком „иудейских“ евреев»[27]. Это не должно удивлять, так как образ «нового еврея», созданный по сути под влиянием и как вызов европейскому антисемитизму, был сознательно выстроен как отрицание иудея, представляемого деградировавшим выродком. Эфрон утверждает, что сионистские идеологи лишь довели до совершенства ненавистный юдофобский образ, созданный Вольтером и Фихте:
«Не нужно долго искать отвратительные образы «Altjude» (традиционного еврея) в сионистской риторике и публицистике. Уже в 1894 году Герцль заметил, что евреи в европейских гетто обладают «рядом антиобщественных черт», а еврейский характер — «испорчен». [Поэт Давид] Фришман считал, что «[традиционная] еврейская жизнь — это собачья жизнь, не вызывающая ничего, кроме отвращения“» [Еще один еврейский поэт из России] Иосиф Хаим Бреннер сравнивал евреев с «грязными собаками, ранеными, лишенными человеческого облика». [Иегуда Лейб] Гордон писал, что евреи в Европе были паразитами. [Миха Иосиф] Бердичевский окрестил традиционных евреев «духовными рабами, людьми, чьи природные силы иссякли, и чье отношение к миру перестало быть нормальным», а в другом месте «не-народом, не-нацией — фактически нелюдьми»»[28].
В связи с этим стоит вспомнить слова Хаима Хазаза (1893– 1973), писателя и идеолога сионизма, родом из-под Киева:
«Сионизм и иудейство — не одно и то же, они резко отличаются друг от друга и, без сомнения, противоречат друг другу. Когда не можешь быть евреем, становишься сионистом. Сионизм воспрял на руинах иудейства в час, когда силы народа иссякли… Одно можно сказать с уверенностью: сионизм — не преемственность и не лекарство. Он вырывает с корнем и уничтожает. Он сбивает народ со старого пути, идет наперекор воле и духу, опустошает его, вырывает с корнем и бросает на новый путь — к далекой, но четкой цели, к которой пойдет он с горсткой людей во главе, чтобы стать песчинкой другой нации! Внимание: народ не будет ни новым, ни обновленным; он будет другим. Тот, кто думает иначе, либо ошибается, либо лжет сам себе»[29].
Андре Мальро, в отличие от христианских сионистов, видящих Израиль продолжателем библейской истории, смотрит глубже; по его мнению, Израиль не сохраняет евреев, он их меняет до неузнаваемости [30].
В подобном контексте вполне естественно место, занимаемое в сионистской идеологии социал-дарвинизмом и евгеникой. Патерналистский подход был характерен для сионистского движения с самого начала — еще до того, как его возглавили выходцы из России[31]. Один из них призывал рассматривать брак как «акт общественный, от которого зависит будущее расы»[32]. Сионизм был большой «евгенической революцией», которая, по мнению Артура Руппина (1876–943) — крайне влиятельного деятеля сионистского движения, — была направлена на «очищение еврейской расы»[33]. Приход Гитлера не нарушил связей сионистов с авторитетами в области расовой теории[34]. Даже после нацистского геноцида сионисты, «оставаясь верными основам социал-дарвинизма, подчас продолжали угнетать его жертв. и, подобно нацистам, называли евреев «недолюдьми»[35] [200].
Светское большинство, утверждает Эфрон, испытывает глубокий страх перед харедим (т.е. строго соблюдающим заповеди иудеям): «Несколько друзей и коллег независимо друг от друга рассказали мне о своих кошмарных снах, в которых их похищали и в ряде случаев пытали харедим. [Светские израильтяне] чувствуют, что они зажаты между двумя страшными врагами: палестинцами, с одной стороны, и харедим — с другой»[36]. Есть ощущение, что от этого нельзя застраховаться: «…сколь бы рационально ты ни воспитывал ребенка, его в конце концов харедим заманят его в свой лагерь»[37]. Неудивительно, что по отношению к харедим светские израильтяне проявляют подчас нескрываемую ненависть. Во время первой войны в Персидском заливе (1991 год), когда иракские ракеты обрушивались на Израиль, представлялась вполне реальной угроза химической атаки. В то время как большинство израильтян испытывало чувство солидарности, Эфрон услышал от одной из студенток-гуманитариев Тель-Авивского университета такое пожелание:
«Лучше бы сейчас началась химическая атака на Бней-Брак [город, населенный преимущественно харедим], пока им не раздали новые противогазы [приспособленные для бородатых]. Тогда с ними раз и навсегда будет покончено»[38].
Антагонизм между сионистами и харедим сохраняется в израильском обществе и поныне. Если евреи, живущие в Канаде, Франции или России, осознают свою удаленность от «еврейских корней», то они обращаются к той или иной форме иудаизма. Они записываются в группы изучения Торы для начинающих, ходят в синагогу. В Израиле подобный шаг равносилен отказу от осознания себя светским евреем и «переходу в стан врага».
Идеализация светского самосознания не уничтожила понятия святости — оно просто сместилось в новые области жизни, которым придаются сакральные свойства. Сионизм — отнюдь
не единственная область, где находит себе пристанище еврейский идеализм, прежде вдохновлявшийся Торой: наука, литература, борьба за мир и социальную справедливость также становятся «священными». Вот пример отношения к поэзии сестры национального героя Израиля Моше Даяна (1915–1981):
«Любовь моей матери к поэзии была не просто преходящим увлечением; она стала для нее единственным смыслом. Я думаю, болезнью моей матери и многих представителей ее поколения поэтами-декламаторами было то, что стихи не просто любили — им верили… Моя бедная мама воспринимала стихи как способ существования, как образ жизни. Она бесконечно их цитировала и верила в рифмы и в свою записную книжку так, как религиозный человек верит в библейские заповеди и сказания… Натан Альтерман [1910–1970] был для моей матери тем, чем Лев Толстой — для моей бабушки Дворы. Когда мы были детьми, моя мать вырезала из газеты «Давар» каждую его статью»[39].
Отношение к культуре (особенно к «высокой культуре») как к святыне присуще также и нерелигиозным евреям России, Германии, Франции и других стран: оно подобно формированию израильского светского мировоззрения, которое подменяет собой традиционное еврейское самосознание, довольно часто не оставляя от него и следа.
Однажды на свадьбе в поселении около Нетании я разговорился с парой, сидевшей со мной за одним столом. Они являлись сторонниками левых взглядов и, испытывая отвращение к воинственной природе израильского общества, пытались устроиться в Европе, однако позднее вернулись в Израиль. «Таким, как вы [религиозным евреям], легко прижиться, — говорили они мне с легким упреком. — Вы можете поселиться в любой стране. Достаточно найти синагогу, еврейскую школу и кошерную булочную — и вы дома! Для нас же это невозможно. Мы привязаны к этой стране и ее языку; мы здесь в ловушке. Мы стали заложниками наших дедов, которые хотели создать „нового еврея“ и тем самым лишили нас всего еврейского».
Их признание — иллюстрация того, что, «как и все революции, сионизм тоже хотел „разрушить до основания“, а затем опустить занавес над всем, что имело несчастье ему предшествовать»[40].
Как и эта пара, многие израильтяне, воспитанные по принципу «разрушим до основания, а затем…», тяготятся своим отчуждением от иудейства, обвиняя в этом, с весьма очевидной горечью, своих бабушек и дедушек — первопроходцев сионизма. Тем не менее, смелости вновь вернуться к Торе они в себе также не находят. Эта встреча на свадьбе напомнила мне о замечании, сделанном столетие назад видным знатоком Талмуда раввином Хаимом Соловейчиком (1853–1918): «Сионисты не отрывают евреев от Торы, чтобы построить государство. Им нужно государство, чтобы оторвать евреев от Торы»[41]. Атеисты, основавшие государство, сами прекрасно осознавали данный факт. Даже сейчас, в начале XXI века, они продолжают чинить препятствия молодежным религиозным и несионистским организациям, отказывая им в финансировании из фондов поддержки молодежи.
Прежде всего Израилю нужны молодые люди, преданные государству, а не Торе[42]. Профессор Йешаяху Лейбович (1903-1994), известный философ и публицист, замечает, что появление и существование евреев, лишенных признаков иудейства, — а сегодня они составляют большинство, — явно указывает на разрыв с прошлыми веками. Эти евреи стремятся обрести национальное самосознание, так как у них больше нет никаких конкретных, эмпирически наблюдаемых признаков иудейства. Для Лейбовича
«…опасность представляет превращение [национального самосознания] в поклонение перед государством, в жажду власти, в национальное самосознание в понимании Муссолини… Часть людей — пусть и меньшинство, но значительное, — до настоящего времени считавшихся еврейским народом, старается сохранить историческое и религиозное наследие и отвергает национальное самосознание и его символы. Неожиданно становится ясно, что понятие «еврейского национального самосознания» сегодня имеет два различных, более того, противоречащих друг другу значения»[43].
Израильтянин-атеист обычно не воспринимает отсутствие связи с иудейством как недостаток. Модель его жизни не слишком оригинальна: он живет в Израиле, говорит на иврите, служит в Армии обороны Израиля и считает, что прав называться евреем у него куда больше, чем у бородачей в черных лапсердаках, встречающихся иногда на улицах. «Новый еврей» стал полной противоположностью образу, заложенному в Торе. «Все, что требуется от еврея, — это национальные чувства. Тот, кто дает шекель [символический взнос на сионистскую деятельность] и поет „А-тикву“ [гимн сионистского движения, ставший гимном государства], свободен от всех заповедей Торы»[44].
Тем не менее, раввин Кук все же надеялся, что поселение в Земле Израилевой вернет сионистов-безбожников в лоно иудейства. В этом, как и во многих других вопросах, он занимал весьма оригинальную позицию. Ему было хорошо известно, что иудейское понимание связи евреев с Землёй обетованной основано на совершенно чётких предостережениях Торы: Землю можно осквернить, но она сама никого богохульника святым сделать не может. Вопреки распространенному мнению, Кук не очень тепло относился к новой идеологии и утверждал, что «распространение сионизма повлечет за собой уничтожение веры и религии»[45].
Ныне, почти столетие спустя, надежды Кука едва ли оправдались. Похоже, земля никак духовно не влияет на большинство жителей Израиля. Ни иврит, ни Земля Израиля, по всей видимости, сами по себе не создают иудейское самосознание. Более того, именно в Израиле, судя по многим наблюдениям, лучше, чем где-либо, осуществляется наиболее глубокая «деиудаизация». Президент Еврейского университета Иегуда Магнес (1877–1948), проживший несколько десятилетий в Палестине, с горечью заметил: «Трудно быть евреем. Но еще труднее быть евреем, верным духу Израиля, среди этих новомодных израильтян»[46]. Раввин Адин Штейнзальц, лауреат премии Израиля, выдающийся мыслитель и переводчик Талмуда, считает, что израильтяне утратили собственно еврейские качества. «Появилась нация, лишенная подлинной сердцевины нашего народа. …По своему образу жизни, по своему мышлению она стала гораздо более нееврейской, чем, может быть, какая бы то ни было нееврейская нация»[47].
Замена традиционного еврейского самосознания израильским ставит вопрос о смысле сохранения потерявшего связь с иудейством еврея в качестве члена «национальной» общности. Автор книги по психоистории сионизма подтверждает, что отречение от Бога устраняет единственную характерную черту еврейства[48]. А поскольку новому еврейскому самосознанию необходимо было найти новую общую основу, ею, как в Израиле, так и в других странах, стало вечное беспокойство о безопасности Государства Израиль. Так, любавичские хасиды, из всех групп наиболее близкие к русской культуре, заняли в своё по отношению к сионизму непримиримую позицию именно потому, что сионистские идеи увлекали в первую очередь российских евреев. В начале ХХ века раввин Шалом Дов Бер Шнеерсон, пятый любавичский ребе, чье влияние в России простиралось далеко за пределы хасидской общины, обвинял сионистов во внедрении еврейского самосознания, лишенного всякой связи с Торой. Его обличения были направлены в основном против распространяемых сионистами националистических толкований самой Торы[49] [215]. Интересно, что сегодня любавичские хасиды, чьё влияние, благодаря целой сети эмиссаров этого движения, ощутимо по всему миру, занимают безоговорочно право-националистическую позицию, в то же время не считая себя сионистами.
Примечания:
[1] Stampfer S. Ha-yeshiva ha-litait ba-me’ah ha-tesh’a-‘esreh. — Jerusalem: Merkaz Zalman Shazar le-toldot Yisrael, 1995. — P. 224.
[2] Боаз Эврон, цит. по: Leibowitz Y. Peuple. Terre. État. — Paris: Plon, 1995. P. 132.
[3] Oliphant L. The land of Gilead, with excursions in the Lebanon. — Edinburgh and London: W. Blackwood and Sons, 1880.— P. 526.
[4] Encyclopaedia Judaica. 1971. Vol. 8. — Col. 729–730.
[5] Cм.: Tessendorf K.C. Kill the Tsar: Youth and Terrorism in Old Russia. — New York: Atheneum, 1986.
[6] См.: Landry T. La valeur de la vie humaine en Russie (1836–1936). — Québec: Les Presses de l’Université Laval, 2001.
[7] Kriegel M. La société israélienne et le passé juif // Le Débat. — 1994/5. — № 82. — P. 104.
[8] Перевод В. Брюсова. https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9E_%D1%80%D0%B5%D0%B7%D0%BD%D0%B5_(%D0%91%D1%8F%D0%BB%D0%B8%D0%BA/%D0%91%D1%80%D1%8E%D1%81%D0%BE%D0%B2)
[9] Sternhell Z. Aux origines d’Israël. Entre nationalisme et socialisme. — Paris: Gallimard, coll. .Folio., 2005 [1995]. — P. 108.
[10] Rosenheim J. Ausgewählte Aufsätze und Ansprachen. — Frankfurt-am-Main, 1930. — Vol. 2. — P. 104. Цит. по: Zur Y. German Jewish Orthodoxy’s Attitude toward Zionism // Zionism and Religion. — Hanover (NH), University Press
of New England, 1998. — P. 111.
[11] Schechtman J.B. Fighter and Prophet. — New York: Thomas Yoseloff, 1961. — P. 297.
[12] Who is Who in Israel 1960, цит. по: Gilbert M. The Atlas of Jewish History. — New York: William Morrow & Company, 1992. — P. 115.
[13] Kenbib M. Juifs et musulmans au Maroc, 1859–1948. — Rabat: Université Mohammed V, 1994. — P. 478.
[14] Adelman J. The Rise of Israel. A History of a Revolutionary State. — New York: Routledge, 2008. — P. 37.
[15] BBC survey claims Israel has least positive image of any country //
Haaretz. — 2006, March 6.
[16] Фурман Д. Нас объединяет жестокость // Московские новости. — 2002. 20 ноября.
[17] Радышевский Д. Русские спасут Израиль // Московские новости. — 2002. 20 ноября.
[18] https://www.svoboda.org/a/27489657.html
[19] https://shofar7.com/2013/09/24/%D0%B2-%D0%B8%D0%B5%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BC%D0%B5-%D0%BE%D1%82%D0%BA%D1%80%D1%8B%D0%BB%D1%81%D1%8F-%D1%86%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%BE%D1%84/
[20] Saposnik A.B. Becoming Hebrew: The Creation of Jewish National Culture in the Ottoman Palestine. — Oxford: Oxford University Press, 2008. — P. 252.
[21] Циркулярное письмо, разосланное русским раввинам Раввинским судом Иерусалима. Йосеф Сальмон, цит. по: Zionism and Religion. Op. cit. — P. 28.
[22] Eraqui-Klorman B-Z. Yemen // Simon R.S., Laskier M.M., Reguer S. (eds.). The Jews of the Middle East and North Africa in modern times. — New York: Columbia University Press, 2003. — P. 406.
[23] Peres S., Landau D. Ben-Gurion: A Political Life. — New York: Schocken Books, 2011. — P. 83.
[24] Heller M. La machine et les rouages: la formation de l’homme soviétique. — Paris: Calmann-L.vy, 1985.
[25] Sternhell Z. Aux origines d’Israël. Op. cit. — P. 55.
[26] См., например: Menahem N. Israël: tensions et discriminations communautaires. — Paris: L’Harmattan, 1986.
[27] Efron N. Trembling with Fear: How Secular Israelis See the Ultra-Orthodox, and Why // Tikkun. — 1991. — Vol. 6. № 5. — P. 15–22, 88–90.
[28] Ibid. — P. 16, 18–19.
[29] Передовая статья // Haaretz .Musaf. Elul. — 1943. — 5703.
[30] Malraux A. Préface // Lazar N., Izis, Neher A. Israël. — Lausanne: La Guilde du livre, 1955. — P. 9.
[31] Rose J. The Question of Zion. — Princeton (NJ): Princeton University Press, 2005. — P. 91–92.
[32] Falk R. Zionism, Race and Eugenics // Cantor G., Swetlitz M.(eds.). Jewish Tradition and the Challenge of Darwinism. — Chicago: Chicago University Press, 2006. — P. 150.
[33] Ibid. — P. 155.
[34] Занд Ш. Кто и как изобрел еврейский народ. — М.: Эксмо, 2012. — С. 460.
[35] Bensoussan. G. Un nom impérissable. Israël, le sionisme et la destruction des Juifs d’Europe (1933—2007). — Paris: Seuil, 2008. — P. 76–77.
[36] Efron N. Trembling with Fear. Op. cit. — P. 16.
[37] Ibid.
[38] Ibid. (Для более глубокого изучения темы см.: Efron N. Real Jews: Secular versus Ultra-Orthodox and the Struggle for Jewish Identity in Israel. — New York: Basic Books, 2003.)
[39] Geffen Y. Trading Anna Karenina for Golda Meir // Lilith. — 2002. Vol. 27. № 1. — P. 11–15.
[40] Барнави Э. Сионизм // Барнави Э., Фридлендер С. Евреи и ХХ век: Аналити-
ческий словарь. — М.: Текст/Лехаим, 2004. — С. 218.
[41] Хаим Соловейчик, цит. по: Rosenberg A. (dir.). Mishkenoth ha-ro’yim. — New York: Nechmod, 1984–1987 (3 tomes). — Vol. 1. — P. 269.
[42] Levi-Barzilai V. Divine Secrets of the Basia Sisterhood // Haaretz. — 2002. February 13.
[43] Leibowitz Y. Peuple, Terre, État. Op. cit. — P. 111.
[44] Wasserman E.B. Yalkout maamarim u-mikhtavim. — Brooklyn: no publisher, 1986. — P. 7.
[45] Цит. по: Shindler C. A History of Modern Israel. Cambridge: Cambridge University Press, 2008. — P. 16.
[46] Иегуда Леон Магнес, цит. по: Berger E. Judaism or Jewish Nationalism: the Alternative to Judaism. — New York: Bookman Associates, 1957. — P. 32.
[47] Адин Штейнзальц. Кто мы: трагические актеры или самобытная нация? // Время и мы. — 2000. — № 146. — С. 193.
[48] Gonen J. Y. A Psychohistory of Zionism. — New York: Mason Charter, 1975. — P. 334.
[49] Rabbi Schneerson S.B. Three Questions and Answers on Zionism and Zionists // Jewish Guardian. — Spring 1984. — Vol. 2. № 8. — P. 19–24.
Послесловие Эллы Грайфер
Уважаемый господин Рабкин!
Позвольте представиться: я из тех самых российско-советских праворадикальных неверующих сионистов, идеологию которых вы решительно и определенно противопоставляете «настоящему» иудаизму населения Боро-Парка и Меа Шеарим.
Интересно, что мои знакомые из рядов западноевропейской левой столь же решительно отождествляюттрадиционный иудаизм с этим – ах, таким нехорошим и агрессивным сионизмом… Правда, они в истории вопроса действительно разбираются заметно хуже вас, но вот ситуацию современного Израиля вы, похоже, представляете себе сходно.
На самом-то деле оба эти тезиса равно иллюзорны. Отход от религии городского населения всей Европы, не исключая и Россию, не мог, конечно, и евреев обойти стороной, и вы отнюдь не ошибаетесь, указывая на родство сионизма с прочими национальными движениями того же периода. Но ведь в них-то как раз никакого единообразия в отношении к религии нет, напротив, некоторые из них (польское, итальянское) в религиозной традиции своих народов находили опору, другие (чешское, французское) – наоборот, рассматривали ее как препятствие.
У евреев прослеживаются обе тенденции. На ранних этапах становления государственности верх вроде бы одержали «атеисты», но рав Кук не зря надеялся, что это – временно. Сегодня его последователи все успешнее претендуют на роль идеологического авангарда общества, вполне гармонично сочетая религиозность и сионизм.
Удивляться тут нечему. Во всех священных книгах всех времен и народов всегда при желании можно подобрать цитаты за и против чего угодно, еще больше возможностей открывает наша традиция толкования с ее четырьмя уровнями постижения истины. Водораздел проходит не между религией и атеизмом, но, как, кстати, отмечаете и вы, между готовностью «бежать и каяться» и волей к сопротивлению.
Да, в то время в Европе воля к сопротивлению была для евреев новостью, опыт галута до той поры не способствовал ей и большинство религиозных деятелей исходя из этого опыта встретили ее весьма неприязненно, но… Жизнь менялась, ставя в т.ч. и перед религией новые задачи. Холокост доказал-таки правоту тех, кто хотел и умел бороться, а что способствует выживанию народа – и в религию вскоре дорогу найдет. Так было всегда, и вовсе не только в иудаизме. Вспомните, как рабби Гиллель в свое время прощение долгов в юбилейный год отменял, как встречено было в среде традиционалистов учение РАМБАМа, перечтите в Талмуде толкование на заповедь смертной казни непокорного сына, а уж о сравнительно недавних сражениях между «литваками» и хасидами я и вовсе молчу…
Кроме того, справедливо указывая, что сионизм был лишь одной из многих идеологий «сопротивления», вы совершенно упускаете из виду, что из всех из них он-то как раз и был изначально с религией наиболее совместим. Интерфейс общей мистики земли и истории, опоры на ТАНАх можно использовать, можно проигнорировать, но несуществующим сделать его нельзя.
Сегодня религия как таковая открывает возможности как непротивления злу насилием, так и борьбы за свое достоинство и свободу – это каждый верующий решает сам. А как насчет атеизма? Предполагает ли он по умолчанию воинственность, героизм и сознательный отказ от традиции галутного рабства? Все эти приведенные вами цитаты о самоненависти, о пламенном желании, самого себя за волосы из болота тащить?
Ни боже мой! Вот, вы цитируете некую нерелигиозную молодую пару, с которой разговорились на свадьбе. Не устраивает их суровая необходимость самообороны, ответственности за родное государство, они явно предпочитают диаспору, где будут беспрепятственно предаваться моральному самосовершенствованию, а защищать их будут другие… ну, то есть, если захотят… Понятно, за какую традицию они цепляются, хотя, возможно, и не осознают этого.
Недавно одна дикторша израильского радио в прямом эфире заявила, что в бандитов, которые границу хотят прорвать, стрелять не надо, а надо их, наоборот, встречать с распростертыми объятиями… И вроде бы, в религиозности замечена до сих пор не была, а традиция-то сидит – колом не выбьешь, Холокостом не прошибешь. Все эти шаломахшавники, активисты «Нового израильского фонда», защитники гомосексуалистов и прочие свиноеды, что от синагоги шарахаются как черт от ладана – с нетурейкартежниками шагают в едином строю. Всю Африку в Тель-Авив мечтают запустить, все на свете традиции забыть готовы, кроме одной: не претендовать никогда на человеческое достоинство.
С уважением
Элла Грайфер
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer5-6-rabkin/
