ֿБеседа четвертая. «Австрийская Мона Лиза» и ее автор
(продолжение. Начало в №2/2018 и сл.)
На знаменитой Музейной миле на 5-й авеню в Нью-Йорке, наряду с громадным Музеем Метрополитен и с Гуггенхаймом, есть еще две картинные галереи поменьше, Еврейский музей и музей с немецким названием Neue Galerie. Новая галерея расположена рядом с Музеем Метрополитен, почти напротив, через дорогу. Это действительно новый музей, он возник уже в XXI веке. Его коллекция имеет строгую тематическую направленность ― искусство Австрии и Германии первой половины XX века. Это частный музей, созданный двумя коллекционерами, Сержем Забарским (Serge Sabarsky, 1912-1996) и Рональдом Лаудером (Ronald Lauder).
Интересно, что, когда в середине прошлого века Забарский и Лаудер начинали собирать свои коллекции, которые составили основу музея, они были единственными коллекционерами в Нью-Йорке, которых интересовало искусство Австрии и Германии XX века. Все-таки Нью-Йорк в значительной степени еврейский город, особенно в области культуры, и, после ужаса Холокоста, собирать немецкое и австрийское искусство означало быть совсем не понятым окружающими. Нужно было очень любить это искусство, чтобы не поддаться общему бойкоту, общему неприятию всего немецкого и австрийского. Ну и, наверное, до поры они не очень афишировали свои коллекции. Да, они оба были страстными ценителями венского искусства на рубеже XIX и XX веков, «венского золотого века». Забарский вырос в Вене. Будучи евреем, он вынужден был бежать из Европы в конце 30-х годов. В Америке он добился успеха как архитектурный дизайнер и начал собирать свою коллекцию. Состояние Лаудера досталось ему от матери, Эсте Лаудер (Estée Lauder), которая основала необыкновенно успешный косметический бизнес. Еще будучи ребенком, Лаудер увлекся австрийскими художниками, творившими в начале XX века: он истратил деньги, подаренные ему на бар-мицву, на покупку рисунка Эгона Шиле (Egon Schiele, 1890‒1918), тем самым начав собирать свою коллекцию. Шиле и его учитель Густав Климт (Gustav Klimt, 1862-1918) были главными художниками, которых коллекционировали Забарский и Лаудер.
К концу XX века поколение тех, кто были современниками Холокоста, в основном, ушло, да и новые поколения немцев с австрийцами, как будто, доказали своим поведением, что они извлекли уроки из ужасного прошлого. В результате идея создания в Нью-Йорке музея немецкого и австрийского искусства начала XX века уже не казалась столь дикой, и Забарский с Лаудером приступили к ее осуществлению. Музей был открыт в 2001 г., но открывал его Лаудер уже один, без Забарского. В память об умершем друге и коллеге-коллекционере, Лаудер назвал его именем кафе, расположенное на 1-м этаже музея. Я очень люблю бывать в кафе «Sabarsky», там интерьер совершенно как в лучших венских кафе. Ну и венская кухня, конечно: венский шницель, классический гуляш, братвурст с квашеной капустой и горчицей, несколько сортов венского пива, венский кофе, который обязательно подается со стаканом воды, разнообразные десерты со взбитыми сливками и главный из них ― струдель. В первые годы после открытия музея там можно было еще встретить группы замечательных стариков, явно из тех, кто, как Забарский, бежали в молодости из Австрии и Германии от нацистов.
Читатель, конечно, понял, что к Вене я неравнодушен. Это правда: наверное, Вена мой самый любимый город, хотя я там никогда долго не жил и бывал лишь наездами.
«Портрет Адели Блох-Бауэр I» Климта, 1907г.; Neue Galerie, Нью-Йорк
И я продолжаю любить Вену даже после того, как город лишился одной из своих главных достопримечательностей, «Австрийской Моны Лизы». Так венцы прозвали портрет Адели Блох-Бауэр, написанный Густавом Климтом в 1907 году. Климт почти не выезжал за пределы Австрии, но в 1903 г. он дважды был в Италии, посетив Венецию и Равенну. Наибольшее впечатление на него произвели знаменитые мозаики VI века в Равенне, в особенности в базилике Сан-Витале.
Фрагмент мозаики VI века; базилика Сан-Витале, Равенна
Внутренняя отделка базилики и вправду потрясает: мозаика покрывает всю поверхность стен, потолка, колонн. И художники не скупились на золото. Под влиянием этих мозаик достиг расцвета золотой период в творчестве Климта, когда он стал наклеивать на холст листки чистого золота, хотя первые опыты такого рода у него были еще до посещения Равенны, как видно на примере «Юдифи I».
«Юдифь с головой Олоферна» («Юдифь I») Климта, 1901 г.; Галерея Бельведер, Вена
Вершиной золотого периода стала «Австрийская Мона Лиза», которую еще называют «Женщина в золоте» или «Золотая Адель». Эта работа является не только вершиной творчества Климта, она знаменует собой высшую точку австрийской живописи вообще.
Как же могло случиться, что австрийцы лишились своего, чуть ли не главного, национального достояния? Кто смог отобрать у них «Австрийскую Мону Лизу»? Это сделала простая еврейская женщина из Лос-Анжелеса по имени Мария Альтман (Maria Altmann, 1916‒2011). Я не буду подробно рассказывать эту совершенно фантастическую историю, так как она слишком хорошо известна. О ней даже был снят в 2015 г. голливудский фильм «Женщина в золотом», в котором Марию Альтман играет знаменитая Хелен Миррен, и фильм весьма правдиво рассказывает, как все было. Суть истории состоит в том, что портрет был написан Климтом по заказу мужа Адели, богатого венского еврея Фердинанда Блох-Бауэра (впрочем, сама Адель тоже была из очень богатой венской еврейской семьи). Адель умерла в 1925 г., Фердинанд бежал из Австрии после аншлюса (аннексии Австрии нацистской Германией в 1938 г.), бросив все, включая несколько работ Климта. Он умер в Цюрихе сразу после войны и, за неимением собственных детей, завещал имущество, брошенное в Вене, детям своего брата, среди которых была Мария Альтман. Нацисты экспроприировали оставшееся в Вене имущество Фердинанда, как они делали с любым еврейским имуществом, а после войны украденные нацистами картины Климта оказались в Государственной галерее Бельведер в Вене. Мария восприняла это как вопиющую несправедливость: ее семью ограбили дважды, сначала нацисты, а потом весь австрийский народ. И она начала борьбу за возвращение ей, законной наследнице, картин Климта, принадлежавших ее дяде. Упорная борьба Марии с австрийским государством длилась несколько десятилетий и увенчалась успехом только в 2006 г., когда Марии было уже 90 лет.
Надо сказать, что Мария не испытывала ни малейшего сострадания к австрийскому народу в связи с тем, что она лишила этот народ одного из главных национальных символов. Она наотрез отказалась продать «Женщину в золоте» за любые деньги австрийскому государству. Более того, из опасения, что картина может вернуться в Австрию, Мария отказалась выставить ее на аукционе, а продала «Австрийскую Мону Лизу» Рональду Лаудеру, который обязался передать картину в Neue Galerie в Нью-Йорке, где она теперь и находится в постоянной экспозиции. За «Портрет Адели Блох-Бауэр I» Лаудер заплатил Марии Альтман 135 миллионов долларов, что было на тот момент самой крупной суммой в истории, выплаченной за произведение искусства. Прожив еще несколько лет, Мария успела создать на вырученные деньги различные еврейские благотворительные организации в Лос-Анжелесе.
Я люблю Вену не только потому, что это необыкновенно красивый и удобный город с абсолютно выдающимися художественными музеями: Художественно-историческим музеем, Леопольд-музеем, музеем Альпина, Академией и Бельведером (теперь без главного шедевра Климта, но тем не менее). Наверное, еще в большей степени мое увлечение Веной связано с историей, с венским золотым веком, который пришелся на рубеж XIX и XX веков. В те годы в Вене жила и творила целая плеяда выдающихся личностей, таких как Густав Малер, Зигмунд Фрейд, Арнольд Шёнберг, Густав Климт, Оскар Кокошка. Были среди них и замечательные женщины, наиболее яркой из которых была Альма Малер. Венская богема и прогрессивная буржуазия встречались в трех салонах: в салоне Адели Блох-Бауер, в салоне Берты Цукеркандль и в салоне Альмы Малер. Это была этнически разношерстная публика (Густав Малер, Фрейд, Шёнберг, Адель и Берта были евреями), как и Вена в целом в то время. Вена была столицей могущественной Австро-Венгерский империи, и ее тогдашний император, Франц Иосиф I, был одним из наиболее просвещенных и либеральных монархов в истории. И он правил империей в течение 68 лет! К концу его правления Австро-Венгрия была для своего времени образцом толерантности, высочайшего уровня образования и множества гражданских свобод. Народам этой обширной территории в сердце Европы также сильно повезло быть оккупированными, в свое время, Наполеоном. Наполеон нес завоеванным им народам прогрессивные идеи Великой французской революции. В частности, куда бы он ни шел, Наполеон нес эмансипацию евреям. Конечно, эта тенденция встречала сопротивление со стороны местных националистов, но факт состоит в том, что в течение XIX века на всех территориях, оккупированных в свое время Наполеоном, произошла полная эмансипация евреев. В Австро-Венгрии это произошло при Франце Иосифе в 1867 г. Хотя Климт не был евреем, без еврейской эмансипации он бы, скорее всего, не мог состояться как художник: за редком исключением, все его меценаты были евреями.
Весь этот вековой прогресс в отношениях между коренными австрийцами и австрийскими евреями был полностью аннулирован 12 марта 1938 г., в день аншлюса. Все перечисленные мной знаменитости либо рано умерли, не дожив до этого самого позорного дня в истории Австрии, как Густав Малер, Климт, Адель, либо бежали, как Фрейд, Шёнберг, Альма Малер, Берта, Кокошка, незадолго или сразу после аншлюса. Фрейда еле выцарапали из лап нацистов, а четверо его сестер погибли в лагерях смерти.
А в эпоху венского золотого века эти выдающиеся личности чувствовали себя в Вене вполне комфортно. Малер сочинял свои гениальные симфонии и возглавлял оркестр Венской придворной оперы, что было самым престижным постом для музыканта в Вене (правда, чтобы занять этот пост, ему пришлось креститься). А Климт создавал монументальные фризы и панно, писал портреты для своих еврейских меценатов, что приносило ему очень хороший доход. Конечно, будучи новаторами (а в случае Малера еще и евреем), они подвергались постоянной травле в правой прессе и со стороны австрийской национальной аристократии. Малеру пришлось, после 10 лет во главе Венской оперы, покинуть этот пост, и он в 1907 г. перебрался в Нью-Йорк, в Метрополитен-оперу.
Климт не был модернистом, хотя он принадлежал к тому же поколению что и Матисс. (В отношении терминологии, которой я придерживаюсь, см. первую «беседу» данной серии: № 2/2018). Нет, он не вышел из Сезанна. Но Климт был новатором и ярчайшим представителем ар-нуво (art nouveau), известного также как югендстиль, течения, развивавшегося одновременно и параллельно с модерном, которое в общественном сознании больше ассоциируется, вполне справедливо, с декоративным и прикладным искусством, чем с высоким изобразительным искусством. Но при этом Климт был гениальный художник. Основной чертой творчества Климта, выраженной у него ярче и определённей, чем, пожалуй, у кого-либо в истории искусства, является фиксация на ЖЕНЩИНЕ, на женской красоте и на красоте женского тела.
«Даная» Климта, 1907г.; частная коллекция, Вена
Климт не оставил после себя ни одного автопортрета, и, вообще, он не писал мужских портретов. Эта фиксация на женщине в абсолютном большинстве его работ (за исключением пейзажей, разумеется) принесла ему много врагов в консервативной части общества, но и делала его популярным среди более прогрессивных слоев, и она стала основной причиной его посмертной все возрастающей славы. Я убежден, что в подчеркнутой эротичности, в особенности рисунков Климта, не было эпатажа, стремления бросить вызов обывателю, а была глубокая потребность самовыражения в этом жанре.
Статуя Афродиты, римская копия (I-II век нашей эры) с греческого оригинала (II–III века до нашей эры); Музей Метрополитен, Нью-Йорк (фото автора)
Он продолжал в своем творчестве эллинскую языческую традицию обожествления женской красоты. Его, конечно, обвиняли в порнографии, так же как его парижского коллегу Модильяни. Его младшего коллегу в Вене, Эгона Шиле, который пошел еще дальше их обоих в раскрытии темы, даже судили. Но в то же время снятие табу с секса и эротики было созвучно идеям другой знаменитости ― жившего в Вене в то же время, что и Климт, Зигмунда Фрейда.
На рубеже веков Климт стал признанным лидером венских художников, которые стремились к новым выразительным средствам и отвергали академизм. Он и его единомышленники организовали движение, получившее название «сецессион», которое было венской разновидностью ар-нуво. Они сумели заручиться финансовой поддержкой прогрессивных богачей, которые были, все как один, евреи. Правда, некоторые из них настолько ассимилировались, что почти забыли о своих еврейских корнях. Одним из таких крупных меценатов был Карл Витгенштейн, который выделил средства на постройку ныне знаменитого Дома сецессиона в центре Вены. В этом замечательном храме искусств члены сецессиона проводили регулярные выставки как своих работ, так и работ коллег со всей Европы. У них также выходил свой журнал. Карл Витгенштейн был в то время одним из самых богатых людей в Европе, и он был большим поклонником Климта.
«Портрет Маргарет Стонборо-Витгенштейн» Климта, 1905г.; Новая пинакотека, Мюнхен
За портрет своей дочери Маргарет Карл отвалил астрономическую по тем временам сумму в 5000 гульденов, то есть наверняка значительно больше, чем заплатил Фердинанд Блох-Бауэр за портрет Адели два года спустя. Кстати, сыновья Карла Витгенштейна, Пауль и Людвиг, в дальнейшем прославились, Пауль в качестве однорукого пианиста (он потерял руку на фронте в Первую мировую войну), а Людвиг ― как философ.
Дом сецессиона с автором на переднем плане; венцы называют его «золотой кoчан» (фото 2012г.)
Поскольку грандиозный талант и выдающийся профессионализм Климта проявились очень рано, он еще в молодые годы стал привлекаться Министерством культуры к осуществлению различных проектов. Но этот альянс художника с властью, даже в просвещенной Австро-Венгрии, закончился полным провалом, как только Климт отошел от академического канона, которого он придерживался в своих ранних работах (типа «Двух девушек с олеандром»), и стал новатором.
«Две девушки с олеандром», 1890‒1892г.; Художественный музей, Хартфорд, Коннектикут
На рубеже веков начальство решило украсить потолок главного зала Венского университета новыми росписями. Климту поручили сделать три панно-аллегории на темы философии, медицины и юриспруденции. Когда он представил руководству университета панно «Философия», разразился скандал. В особенности негодовали профессора-философы. Они-то ожидали увидеть себя любимых, ну хотя бы как у Рембрандта в «Ночном дозоре», а увидели вместо этого голую бабу. Немедленно последовал коллективный донос в Министерство культуры. Тем не менее панно было направлено на Всемирную выставку в Париже 1900 г., где получило Гран-при. Не лучше отнеслись к своим панно юристы и медики. Возникла длинная бодяга, в результате которой Климт хлопнул дверью: вернул аванс и забрал работы. Аванс за него заплатил один из его еврейских меценатов, Огюст Ледерер, которому он отдал за это «Философию». Другой еврейский меценат купил два других панно. Хэппи-энд? Если бы… Не пытайтесь найти репродукции этих панно в сети. Их не существует. Есть только черно-белые фотографии и эскизы. Куда же делись панно? Через 20 лет после смерти Климта, когда произошел аншлюс, великолепную коллекцию Ледерера, как и другие еврейские коллекции, экспроприировали нацисты. Когда разразилась война, часть награбленных произведений искусства сложили в замке Иммендорф, чтобы они не пострадали. Но в последний день войны нацисты нарочно подожгли замок. Так погибли все три панно, а также множество других работ Климта.
После фиаско с росписями для университета Климт навсегда отказался сотрудничать с Министерством культуры и стал целиком полагаться на своих еврейских меценатов. Для них он писал портреты их жен и дочерей. Так возникли шедевры портретного искусства, такие как «Австрийская Мона Лиза». Или портрет Гертруды Лоев, который все еще находится в частных руках.
«Портрет Гертруды Лоев» Климта, 1902г.; частное собрание
В 2015 г. он был продан на аукционе Сотбис за 39 миллионов долларов. Продажа состоялась в рамках очередного раунда возвращения награбленных нацистами еврейских сокровищ законным наследникам ограбленных. Сначала думали, что портрет купил Лаудер, но вскоре выяснилось, что картина досталась британскому миллиардеру Джо Льюису, и портрет Гертруды Лоев теперь находится в его роскошной яхте «Авива». Мне все же удалось увидеть картину, когда осенью 2016 г. она была показана в Neue Galerie в Нью-Йорке на прекрасной выставке «Климт и женщины венского золотого века, 1900‒1918».
То, что картина попала в частные руки и будет, как правило, недоступна для публики, усиливает позицию тех, кто считает, что возврат украденных у евреев картин следует прекратить, так как в результате картины, находившиеся в доступных для публики музеях, достаются сверхбогатым одиночкам. Цены на шедевры мирового искусства достигли такого запредельного уровня, что у музеев нет возможности конкурировать с богачами. Хорошо, когда, как в случае с «Австрийской Моной Лизой», картину покупает богач (Рональд Лаудер) и сразу передает ее музею. Но вот другой богач, Джо Льюис, так не поступил. Мне тоже кажется неправильным, что при рассмотрении этих вопросов интересы публики не принимаются в расчет, как будто речь идет о возвращении законному владельцу когда-то украденной у него козы. Шедевры изобразительного искусства являются высочайшим проявлением человеческого духа, и они должны быть доступны всем. Нужно найти какай-то баланс между интересами публики и необходимостью восстановления справедливости.
Климт был прекрасным рисовальщиком. Он оставил после себя бесчисленное количество рисунков, многие из которых выполнены на одном дыхании. Но в том, как Климт относился к написанию портретов, не было никакой спонтанности.
«Лежащая обнаженная» Климта, 1907г.; Neue Gelerie, Нью-Йорк
Приступая к написанию портрета, он делал множество эскизов, причем они часто сильно отличались от окончательного варианта. В случае «Золотой Адели» таких эскизов было больше сотни.
Несмотря на фиаско с панно для университета, Климта продолжали привлекать монументальные формы, и к специальной выставке Сецессиона 1902 г., посвященной Бетховену (точнее, громадной скульптуре композитора, выполненной лейпцигским скульптором Максом Клингером), Климт создал фриз на тему 9-й симфонии.
Фрагмент бетховенского фриза Климта, 1902 г; Дом сецессиона, Вена
Фриз был выполнен на стенах одного из залов Дома сецессиона смываемыми красками, и росписи должны были быть смыты, как и фрески других венских художников, после закрытия бетховенской выставки. Но, к счастью, многие почитатели искусства Климта стали протестовать, и фриз удалось сохранить. Ко времени аншлюса он оказался в той же коллекции Ледерера, что и три панно для Венского университета, но фриз не был складирован в замке Иммендорф, и он уцелел. Он теперь постоянно выставлен в Доме сецессиона.
«Ода к радости» из 9-й симфонии: «Обнимитесь миллионы! Слейтесь в радости одной!». Фрагмент бетховенского фриза Климта, 1902г.; Дом сецессиона, Вена
Фриз производит грандиозное впечатление. Невозможно представить, каких высот в области монументального искусства достиг бы Климт, если бы его невероятный талант в этом жанре был востребован.
Как раз в то время, когда проходила бетховенская выставка, Вену посетил Огюст Роден. Он был в зените славы, и он возвращался через Вену в Париж из Праги, где была его большая выставка. Берта Цукеркандль, которая часто бывала в Париже и хорошо знала Родена, уговорила его остановиться в Вене, чтобы познакомиться с художниками сецессиона, прежде всего с Климтом. На Родена огромное впечатление произвела Вена, фриз Климта и сам Климт, с которым они провели много времени вместе. По свидетельству Берты, основными темами бесед были два вечных вопроса: на каком этапе следует заканчивать работу над картиной или скульптурой, и как реагировать на злобные нападки ретроградов. На вторую тему у обоих был недавний опыт: у Родена с его скульптурой Бальзака, а у Климта с его панно для Венского университета, и совсем свежий опыт с резко отрицательной реакцией венских аристократов на бетховенский фриз. Этот «обмен опытом» плюс обильные возлияния и венская кухня очень сблизили двух художников. Наконец, когда Климт и Роден сидели в кафе в саду Пратер, заглядываясь на двух красавиц за соседним столиком, Родена проняло. Он наклонился в Климту и сказал:
«Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного: ваш трагический и великолепный бетховенский фриз, ваш незабываемый храм искусств, теперь этот сад, и эти девушки, и эта музыка…Откуда все это?»
Климт медленно кивнул и произнес только одно слово: «Австрия».
Это была единственная встреча Климта с Роденом: больше Роден не посещал Вену, а Климт, насколько я понимаю, вообще ни разу в жизни не был в Париже. Встреча оставила след в истории искусства XX века. Художники умерли почти одновременно, Роден в конце 1917 г., а Климт в начале 1918, и столетие этих дат широко отмечалось во всем мире. Музей изящных искусств в Сан-Франциско устроил, по этому случаю, совместную выставку двух гениальных новаторов: «Климт & Роден: встреча художников». К сожалению, я не был на этой выставке, но мне рассказала о ней моя знакомая, и она показала снимки работ на своем смартфоне. Я также подробно изучил роскошный каталог выставки. Хотя бетховенский фриз не могли привезти из-за океана, на выставке были представлены репродукции наиболее знаменитых фрагментов фриза.
Увлечение Климта женской красотой не было чисто платоническим. Имеется масса свидетельств его бесчисленных сексуальных связей. Эта тема весьма педалируется в фильме «Климт» 2006 года с Джоном Малковичем в главной роли. Климт никогда не был женат, но, когда он умер, оказалось, что он отец чуть ли не 16 детей. Многие авторы книг о венском золотом веке убеждены, что Адель была не просто приятельницей и заказчицей, позировавшей для двух знаменитых портретов («Адель I» и «Адель II»), но что она была музой художника. Это похоже на правду, особенно если согласиться с широко распространенным убеждением, что Адель позировала для «Юдифи I» (см. выше): едва ли история живописи знает более чувственный женский образ. Самым близким Климту человеком на протяжении последних 20 лет его жизни была известный модельер Эмилия Флёге (Emilie Flöge, 1874‒1952). Многие авторы убеждены, что это была не просто очень тесная дружба, что между ними были романтические отношения.
Климт и Флёге на отдыхе на озере Аттерзее, 1909г.
Но вот что я услышал во время своей поездки в Вену в 2014 г.
Дело было в Леопольд-музее, венском аналоге Neue Galerie. Только Леопольд гораздо просторнее. Он полностью посвящен искусству венского золотого века, в основном наследию Шиле. Нигде нет столько работ Шиле, как в Леопольде. Но там также есть работы Климта, Кокошки, Герстля (Richard Gerstl, 1883‒1908). Прохаживаясь по залам Климта, я наткнулся на стайку девушек во главе с пожилой, грузной дамой, которая вела экскурсию. Мое внимание привлекло то, что девушки как-то уж очень напряженно слушали. Я тоже стал прислушиваться, тем более что рассказывала дама по-английски, хотя и с сильным немецким акцентом. Очевидно, девушки были студентками арт-колледжа какой-то англоязычной страны, приехавшими на кратковременную стажировку в венский арт-колледж, а дама была профессором этого самого венского колледжа. Когда я прислушался к тому, что она рассказывала, я уже не отходил от нее, ловил, как и ее студентки, каждое слово. Она меня не прогнала, и даже весьма любезно отвечала на мои вопросы.
Сначала она рассказала о знаменитом скандале с панно для университета, а мы, слушатели, могли любоваться, хотя и в черно-белом варианте, но зато в натуральную величину, уничтоженными нацистами панно. Потом она перешла к стендам, посвященным Эмилии Флёге, и рассказала о ней и как о выдающемся модельере и дизайнере, и как о самом близком друге Климта. Вдруг она сказала: «В куче книг написано, что у Флёге с Климтом был роман.» Профессор повысила голос: «Я в это не верю!» Глаза профессора сверкнули, голос звучал торжественно: «Недавно были обнаружены неизвестные ранее письма Эмилии к ее подруге. Там Эмилия пишет, что Климт болен сифилисом. Какая женщина в здравом уме будет иметь секс с сифилитиком?!» Голос профессора достиг крещендо, а у ее студенток, и у примкнувшего к ним ценителя изобразительного искусства, отпала челюсть. Весьма довольная произведенным эффектом, профессор повела свою группу к следующим экспонатам.
Здесь необходимо напомнить, что до эпохи пенициллина, которая наступила значительно позже, не существовало эффективных методов борьбы с сифилисом, и болезнь была очень широко распространена, особенно среди населения крупных городов. При том уровне промискуитета, который ему приписывают, у Климта практически не было шанса избежать заражения сифилисом. Ни в книгах, которые я читал, ни в сети мне не попадались упоминания об этих письмах Флёге своей подруге. Но у меня нет оснований сомневаться в том, что я услышал. Ведь это была не просто экскурсия по музею, это была лекция профессора колледжа своим студентам.
Говоря о творчестве Климта, я не касаюсь его многочисленных пейзажей. Хотя они, безусловно, интересны, они, на мой взгляд, уступают работам, затронутым в данной «беседе». Может быть, требует объяснения, почему я обхожу молчанием самую знаменитую работу Климта, «Поцелуй» («Der Kuss»). Действительно, популярность этой работы в мире можно сравнить лишь с популярностью в России картины Шишкина «Утро в сосновом лесу». Это меня и смущает. Конечно, как и всем на свете, мне эта работа нравится. Но грань, отделяющая истинное искусство в стиле ар-нуво от китча, довольно тонкая, и, на мой взгляд, в «Поцелуе» Климт эту грань переступил, чего, безусловно, нельзя сказать в отношении всех тех его работ, которые я здесь обсуждаю.
Сильнейшее притяжение между Климтом и женщинами было взаимным. Однажды, зимним утром 1915 г., симпатичная и весьма состоятельная дама по имени Фридерика (Фрида) Беер постучалась в дверь мастерской Климта и попросила его написать ее портрет. Портрет работы Шиле у нее уже был, но ей очень хотелось иметь свой портрет, написанный Климтом. Фрида себя обессмертила ― результатом стал один из лучших поздних портретов Климта, который теперь служит украшением коллекции одного из моих любимых музеев, Тель-Авивского музея изобразительных искусств. По-моему, этот портрет ― подлинный шедевр.
«Портрет Фридерики Беер» Климта, 1916г.; Музей изобразительных искусств, Тель-Авив
Обратите внимание, что меховая шубка Фриды надета шиворот-навыворот: Климту понравилась подкладка. Фоном для портрета Климт выбрал батальную сцену на корейской вазе в своей мастерской. Все-таки шла война…
В 2016 г. в Нью-Йорке проходила феноменальная выставка. Дело в том, что Музей Метрополитен тогда снял в аренду дополнительное помещение на Мэдисон-авеню, в котором раньше располагался Музей американского искусства Уитни. Музей Уитни перебрался в новое здание в даунтаун, и старое здание ему больше было не нужно. Музей Метрополитен назвал свое новое отделение Мет Брюер (Met Breuer) и решил его обновить выставкой «Незавершенное» (Unfinished). Выставка была громадная и необыкновенно интересная. Кого там только не было! И Леонардо, и Дюрер, и Тернер, и Сезанн, и Пикассо… Но на меня наибольшее впечатление произвел «Портрет Рии Мунк III» Климта.
Незаконченный посмертный портрет Рии Мунк работы Климта («Портрет Рии Мунк III»), 1918г.; частное собрание
В 1911 г. Рия (так ее звали в семье, ее полное имя ― Мария), страдая от несчастной любви, застрелилась, и ее мать, связавшись с Климтом через жену Ледерера, заказала посмертный портрет дочери, снабдив Климта фотографиями. Это уже 3-й вариант ― первые два были забракованы заказчиком. В ходе работы над портретом у Климта случился инсульт, и он вскоре умер в больнице, в возрасте 56 лет. Это было в начале 1918 г. И Флёге, и Шиле были с Климтом до конца. А осенью того же года, в возрасте 28 лет, от «испанки», свирепствовавшей по всему миру пандемии гриппа, умер Шиле, и вместе с ним умерла его беременная жена. Так, ровно 100 лет назад, в течение одного года в расцвете лет ушли из жизни два самых выдающихся австрийских художника.
Незаконченный портрет Рии Мунк был обнаружен после смерти Климта у него в мастерской. Портрет отдали матери Рии. Видимо, 3-й вариант матери пришелся по душе: она держала его при себе до тех пор, пока нацисты не отобрали у нее все имущество. Убегать она никуда не стала ― ей было уже под 80. В разгар войны нацисты отправили мать Рии сначала в Лодзинское гетто, а потом в лагерь смерти. В 2009 г. «Портрет Рии Мунк III» был добровольно передан наследникам матери Рии австрийским музеем, в котором картина оказалась после войны.
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer5-mfrank/
