Как погиб Александр Галич0

В этом году поклонники авторской песни отмечают две памятные даты: 80-летие со дня рождения Владимира Высоцкого и 100-летие со дня рождения Александра Галича.

В конце апреля выходит в свет моя книга «Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект». Объявление о ее выходе, краткое содержание книги плюс фрагмент из нее будут опубликованы в следующем выпуске альманаха «7 искусств».

А в декабре прошлого года исполнилось 40 лет со дня гибели Александра Галича в своей парижской квартире. С некоторым запозданием предлагаю вниманию читателей расследование обстоятельств гибели поэта, представляющее собой исправленный и дополненный вариант главы «Что случилось 15 декабря?» из моей книги «Александр Галич. Полная биография» (Москва: Новое литературное обозрение, 2012. С. 761 — 832).

 1

Записав в парижской студии радио «Свобода» песню «За чужую печаль…», Галич попрощался со звукорежиссером Антолием Шагиняном и отправился домой. На обратном пути вместе с Андреем Синявским зашел в магазин купить антенну для никелированного радиоприемника «Грюндиг», чтобы иметь возможность качественно слушать московские передачи («Плохо прослушивается Москва», — говорил Галич[1]), а потом комментировать события в СССР на радио «Свобода». «Грюндиг» же хорошо работал на коротких волнах.

 Если верить Людмиле Алексеевой, то комбайн доставили Галичу домой примерно за месяц до этого. В своих воспоминаниях она рассказывает о встрече с Галичем и Максимовым в Милане в ноябре 1977 года, незадолго до Сахаровских слушаний в Риме. Во время той встречи Галич сказал: «Я исполнил свою давнюю мечту — мне очень хотелось купить самое современное магнитофонное оборудование и сделать записи самому. И вот оно прибыло, это оборудование, оно нераспакованное в ящиках стоит. Я, как только приеду, распакую, установлю это оборудование и тогда сделаю сам запись всех своих песен»[2].

По словам Михаила Шемякина, записывавшего в то время Высоцкого, Галич купил это оборудование, потому что «очень хотел, чтобы я и ему помог выпустить несколько дисков, однако мастер-тейп решил сделать сам»[3].

 Вернувшись домой с радио «Свобода», Александр Аркадьевич попросил жену сходить за продуктами: «Придешь — услышишь необыкновенную музыку»[4]. Когда она вернулась, то увидела мужа, лежащего на полу с обугленными полосами на руках и зажатой в руках антенной. Несчастный случай при исполнении служебных обязанностей — таков вердикт следствия по делу о гибели Александра Галича[5].

 2

На фото: Александр Галич, Виктор Некрасов, Вадик Кондырев. Париж, 1976. Фото Виктора Кондырева

 Василий Аксенов рассказал о том, какое впечатление произвело это событие на русскую эмиграцию: «Я поехал с издателями решить какие-то вопросы. И в это время Сергей Юрьенен, будущий сотрудник “Свободы”, приехал из Москвы. Он — молодой писатель, и у него был обратный билет. Он мне говорит: “Не хочешь мой обратный билет до Москвы?”. Я говорю: “Ну давай”. Взял у него этот обратный билет, и вдруг прибежал Гладилин и сказал, что Саша Галич погиб, умер. Что-то невероятное совершенно, какой-то шок во всей русской колонии. Все стали собираться у Максимова, узнали, что это electrocute, замыкание какое-то, никто не верил, я и сейчас не верю, что это было простое замыкание»[6].

 Не только Аксенов не верил в это, но и многие другие эмигранты, например, Владимир Войнович: «Я как раз очень сомневаюсь, что он погиб от простого несчастного случая. Я просто уверен, что с ним расправились»[7], и Ефим Эткинд: «В общем, легенда была такая, что он купил новый проигрыватель и воткнул в сеть не вилку, а прямо эту антенну, держа ее в руке. И что будто бы его убило током. Я не верил этому ни минуты, тем более что домашний ток так вот на месте не убивает. Это очень неправдоподобно»[8]. Более того, один из ветеранов радио «Свобода» Джин Сосин написал в своих воспоминаниях: «И до сих пор, когда я говорю с эмигрантами о смерти Галича, они уверяют меня, что это не случайная смерть»[9].

Да и многие советские граждане заподозрили здесь участие КГБ: «За границу пошли письма с запросами, москвичи расспрашивали иностранных журналистов, звонили по телефону парижанам, советские туристы за рубежом засыпали вопросами и сомнениями эмигрантов. Главное сомнение: несчастный случай или “операция КГБ?”»[10].

 А вот как отреагировал на известие о смерти Галича по радио «Свободе» поэт Юрий Кублановский: «…когда сам там через пять лет оказался, в первую же встречу спросил у Владимира Максимова: “ГБ убило?” — “Да вроде нет, я уж тут всех на уши поднял, но не нашли ничего такого. Всё же, наверное, трагическая случайность”»[11].

 Однако Юрий Крохин в своей книге о Вадиме Делоне приводит такую деталь: «Трагически погиб Александр Галич. Ушел еще один дорогой человек. Максимов произнес тогда загадочную фразу: “Говорите всем, что это несчастный случай”»[12].

 Эта фраза перестает быть загадочной, если принять во внимание версию, которую вскоре после гибели Галича услышал Станислав Рассадин и впоследствии опубликовал в своих воспоминаниях: «…его друг, редактор “Континента” Владимир Мак­симов, как, вероятно, и коллеги по радиостанции “Свобо­да”, с помощью адвокатов немало сил положили, чтоб до­казать вмешательство “несчастного случая” и тем самым заставить компанию (кажется) “Грюндиг” платить ренту вдове. (А компания, наоборот, защищала свою репутацию и свой карман; ее юристы доказывали, что виной техниче­ская неграмотность и неосторожность жертвы). Слава Бо­гу, победили первые, и Нюша не осталась, по крайней ме­ре, нищей»[13].

 Уже по одному этому факту можно понять, что следствие не было объективным. Поэтому проведем собственное расследование, но перед этим опровергнем утверждение о якобы «техниче­ской неграмотности и неосторожности» Галича. Практически все, кто знал его лично, свидетельствуют об обратном: «Я обратил внимание на стоящий на столе разобранный телевизор. Это меня удивило, но потом коллеги из русской редакции “Свободы” сказали мне, что у Галича странное хобби — он ремонтирует телевизоры для своих друзей и делает это вполне профессионально. Я не поверил, что он, практически профессионал в этом деле, мог совершить такую невероятную ошибку»[14]; «Я не могу поверить, чтобы Саша Галич, который так хорошо знал именно эту технику — проигрыватели, магнитофоны, — чтобы он вдруг воткнул антенну в сеть и схватился за нее руками»[15]; «…он заговорил о радио, о том, что обожает всякую электронную технику, что это увлечение просто переходит в психоз, что нет большего удовольствия для него, чем возиться с магнитофоном, проигрывателем, приемником»[16]; «Галич всю жизнь увлекался музыкой, радио, возился с радиоприемниками, транзисторами, проигрывателями. Не даром даже во сне он бредит батарейками для тран­зистора»[17]; «Галич обожал радиоаппаратуру и покупал самые различные заграничные модели лет двадцать-тридцать. Скорее, тридцать. Он мог что угодно из “радиодел” собрать, разобрать, починить, поломать. Он почти профессионалом был со всеми этими радиоштуковинами»[18].

Кроме того, как свидетельствует Алена Галич, «наши криминалисты уверяли меня в том, что удар током не мог дать ожог рук, да и напряжение в Европе низкое»[19].

Ну и теперь перейдем к собственно расследованию. За отправную точку можно взять событие, случившееся в конце 1975 года. Вспоминает Андрей Сахаров: «Та версия, которую приняла на основе следствия парижская полиция и с которой поэтому мы должны считаться, сводится к следующему: Галич купил (в Италии, где они дешевле) телевизор-комбайн и, привезя в Париж, торопился его опробовать. вставил почему-то антенну не в антенное гнездо, а в отверстие в задней стенке, коснувшись ею цепей высокого напряжения. Он тут же упал, упершись ногами в батарею, замкнув таким образом цепь. Когда пришла Ангелина Николаевна, он был уже мертв. Несчастный случай по неосторожности потерпевшего… И все же у меня нет стопроцентной уверенности, что это несчастный случай, а не убийство. За одиннадцать с половиной месяцев до его смерти мать Саши получила по почте на Новый год странное письмо. Взволновавшись, она пришла к нам. В конверт был вложен листок из календаря, на котором было на машинке напечатано (с маленькой буквы в одну строчку): “принято решение убить вашего сына Александра”. Мы, как сумели, успокоили мать, сказав, в частности, что когда действительно убивают, то не делают таких предупреждений. Но на самом деле в хитроумной практике КГБ бывает и такое…»[20].

Отметим сразу, что Сахаров в этих воспоминаниях допускает существенную неточность. Мать Галича получила письмо не за год до его гибели (в конце декабря 1976 года), а за два (в конце декабря 1975-го). Это следует из интервью самого Сахарова норвежскому корреспонденту 30 октября 1976 года: «Восьмидесятилетней матери ненавидимого КГБ поэта Александра Галича (он два года назад выехал на Запад) к новому 1976 году прислали по почте машинописную записку со словами: “Принято решение убить вашего сына Александра”»[21].

Примерно это же время называет и дочь Галича Алена: «Бабушка умерла день в день с отцом, только через два года — 15 декабря 1979 года. Осенью 1975-го она мне показала письмо, пришедшее не по почте, а брошенное в почтовый ящик. Я первый раз видела такое. Печатными буквами, вырезанными из газеты и наклеенными на бумаге, оно гласило: “Вашего сына хотят убить”. Это письмо храни­лось вместе с другими докумен­тами в бабушкиной шкатулке красного дерева. Шкатулку мне не отдали. Она осталась в той квартире, где папина комната превращена в кухню»[22].

Совсем другое описание этой записки дает Лев Гинзбург — сын Виктора Гинзбурга (двоюродного брата Галича, отсидевшего двадцать лет в лагерях) на домашнем вечере, посвященном Галичу, в конце 1983 года в Москве: «Одну вещь я забыл сказать. Сказать о ней надо. После отъезда мать Галича получила письмо детским почерком (это письмо живо до сих пор) с угрозой убить ее сына, если он будет продолжать свою деятельность. Такой вот узенький листочек бумажки, корявым детским почерком была написана угроза»[23].

 Когда после гибели отца Алена разговаривала по телефону с Ангелиной Николаевной, та ей кричала в трубку: «Сашу убили, убили, убили!»[24].

 Можно обратиться и к воспоминаниям Валерия Гинзбурга: «Уже среди ночи раздался телефонный звонок из Парижа: звонила Нюша, Ангелина Николаевна, и истерически по телефону, рыдая, кричала: “Валюшок, ты понимаешь, они его убили, они его убили!”. Это было бессвязно, это было непонятно. Она кричала о том, что генеральный прокурор Парижа сам занят расследованием этой истории. Она была не в себе, настолько не в себе, что даже дала неверный год рождения Саши для могильной плиты…»[25].

 Кто «они» — не вызывает сомнения, если принять во внимание аналогичную ситуацию после исключения Галича из Союза писателей. Ангелина сказала ему: «Саша, они тебя убили!», на что Галич ответил: «Во-первых, не “убили”, а во-вторых, посмотрим!»[26]. А когда Галича действительно убили, как вспоминает его дочь Алена, «Ангелина Николаевна мне по телефону четко сказала тогда: “Папу убрали”. И бабушке она сказала: “Сашеньку убили”»[27].

 Сахаров считал, что письмо, адресованное матери Галича, было угрозой. Процитируем в этой связи еще раз его интервью норвежскому корреспонденту от 30 октября 1976 года: «И я, и многие другие диссиденты постоянно встречаются с угрозами физического насилия, в особенности в отношении их близких. Беременной жене грузинского диссидента З. Гамсахурдиа неоднократно звонили по телефону с угрозой: “Готовь два гроба, для себя и для ребенка”. Восьмидесятилетней матери ненавидимого КГБ поэта Александра Галича (он два года назад выехал на Запад) к новому 1976 году прислали по почте машинописную записку со словами: “Принято решение убить вашего сына Александра”. Есть много аналогичных примеров. Сама форма многих из этих угроз и способ сообщения адресату практически исключают непричастность к ним органов власти (например, кто еще может изъять посланное мне из-за границы письмо и вложить в тот же конверт новое письмо с угрозами моей жене?)»[28].

 Ну, во-первых, если КГБ кому-то угрожает, то никогда не обращается в такой уважительной форме: «Принято решение убить вашего сына Александра». Гораздо более подобает стилю этой организации приведенная Сахаровым телефонная угроза жене Звиада Гамсахурдиа или, например, записка, которую обнаружила в своем почтовом ящике жена украинского диссидента Миколы Руденко в день обыска на их квартире в декабре 1976 года: «Руденко, мы тебя убьем!»[29].

 Да и в воспоминаниях самого Сахарова приведены аналогичные образцы угроз в его собственный адрес. А 22 октября 1973 года впервые прозвучали угрозы и в адрес членов его семьи. В тот день КГБ подослал к Сахарову домой двух представителей палестинской террористической организации «Черный сентябрь», которые, как выяснилось из разговора, научились хорошо говорить по-русски во время учебы в московском Университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы (этим университетом руководил генерал КГБ Павел Ерзин, занимавшийся подготовкой террористов): «Люся спросила: “Что вы можете с нами сделать — убить? Так убить нас и без вас уже многие угрожают”. — “Да, убить. Но мы можем не только убить, но и сделать что-то похуже. У вас есть дети, внук”». И, как пишет Сахаров: «Угрозы убийства детей и внуков, которые мы впервые услышали от палестинцев (подлинных или нет) в октябре 1973 года, в последующие годы неоднократно повторялись»[30].

 Кроме того, 19 декабря 1997 года стала известна дополнительная информация о записке, полученной матерью Галича, которая лишний раз доказывает, что мы имеем дело именно с предупреждением, а не с угрозой. Рассказывает журналист Андрей Чернов: «В прошлую пятницу на вечер памяти Александра Галича в московском Политехе, который, как и десять лет назад, вела Нина Крейтнер, пришли друзья и единомышленники поэта: Юрий Любимов, Алексей Баталов, Валерий Аркадьевич Гинзбург… Друзьям и родным поэта и был адресован мой вопрос: правда ли, что за год до гибели Александра Галича его матери Фане Борисовне кто-то опустил в почтовый ящик записку-предупреждение? (Об этом случае в своих “Воспоминаниях” пишет А.Д. Сахаров). Со сцены ответили: “Правда”. Записка сохранилась у друзей поэта. В надежном месте. Всего одна машинописная строка на обрывке календаря. Текст: “Вашего сына Александра дано указание убить”. Я спросил у сидевшего на вечере рядом правозащитника и депутата Госдумы Юлия Рыбакова: не опасно ли будет опубликовать факсимиле этого предупреждения? Юлий сказал, что опасно. Человека, который перед новым, 1977-м, годом пытался остановить казнь поэта, могут вычислить и сегодня»[31].

 Итак, напрашивается версия о «руке Москвы», но прежде чем ее рассмотреть, обратимся к контексту эпохи. Мы не ставим своей целью написать подробную историю политических убийств при Брежневе, Андропове и Горбачеве, поскольку эта тема слишком серьезна и обширна. Однако дать максимально широкую панораму событий (насколько это возможно в рамках одной главы) мы считаем необходимым.

  3

  Петр Григоренко дает развернутую картину политических убийств на Украине с того момента, как в 1970 году председателем украинского КГБ был назначен Виталий Федорчук: «28 ноября 1970 года в местечке Василькове под Киевом была зверски убита длительное время считавшаяся у КГБ неблагонадежной художница Алла Горская. Убийцы “не найдены”. Этот случай стал как бы исходным пунктом целой серии загадочных убийств на Украине. Среди бела дня в селе под Одессой был зарезан художник Ростислав Палецкий. Тело другого художника, Владимира Кондрашина, нашли повешенным на фермах моста, на теле обнаружили следы жестоких пыток. Семидесятичетырехлетний священник отец Горгула вместе со своей женой погиб в своем доме якобы во время пожара. Разбирая пепелище, односельчане обнаружили остатки двух сгоревших людей, на теле священника были веревки. Другой священник с Западной Украины, о. Е. Котик, был сброшен в колодец. Убит из-за угла брат политзаключенного поэта Михаила Осадчего[32].

Известна трагическая история писателя и кинорежиссера Гелия Снегирева. Арестованный за антиправительственные выступления, он был подвергнут жестоким истязаниям с применением медицинских средств и погиб (28.12.1978). Всеобщее возмущение на Украине было вызвано гибелью замечательного украинского композитора Владимира Ивасюка. Он на глазах своих почитателей был усажен в автомашину КГБ и куда-то увезен. В течение месяца его родные и друзья пытались узнать, где Ивасюк. КГБ и милиция отвечали, что не знают, а через месяц его “нашли” повешенным в охраняемом лесу, окружающем правительственные дачи. И у него на теле были следы жестоких пыток[33]. Было и еще несколько загадочных убийств, но всего не упомянешь. Жуткое по своему реализму описание, как его били, дал в своем письме, адресованном Юрию Андропову, украинский правозащитник Иосиф Тереля. Его посадили в машину, вывезли в пустынный лес, избили до потери сознания, затем отвезли на заброшенное кладбище, крепко привязали к кресту и уехали. Через три дня вернулись, развязали, дали еще несколько тумаков и приказали убираться, куда хочет, но во Львов не возвращаться»[34].

Добавим сюда еще несколько случаев, относящихся к 1980 году и не упомянутых в статье П. Григоренко: «12 февраля в г. Киеве сотрудники КГБ вывезли в лес и жестоко избили лингвиста Григория Токаюка. Гриша остался лежать в снегу с сотрясением мозга и множеством кровоподтеков. Совсем недавно, в конце прошлого года, в Киеве сотрудниками КГБ были избиты переводчик Музиля, Целана и Тракля Марк Белорусец[35], врач Владимир Малинкович, несколько молодых баптистов и даже женщины — внучка классика украинской литературы Михайлина Коцюбинская, жены политзаключенных Любовь Мурженко, Леля Светличная, Ольга Матусевич»[36]. А по воспоминаниям шахматного гроссмейстера Бориса Гулько, «киевлянина Володю Кислика, ученого-ядерщика, КГБ жестоко избил, а потом, в марте 1981 года, засадил в тюрьму на три года за нападение на женщину, которую Володя впервые в жизни увидел в зале суда»[37].

 Поразительно, что все вышеописанные события происходили на территории одной только Украины, а ведь кроме нее было еще четырнадцать республик!

 26 апреля 1976 года погибает писатель-переводчик, друг академика Сахарова Константин Богатырев, проведший 25 лет в сталинских лагерях. Неизвестные в лифте стукнули его бутылкой по голове, нанеся раны, несовместимые с жизнью. 18 июня Богатырев скончался в больнице. По словам Владимира Войновича: «Кто-то из врачей сказал, что удар был нанесен Косте явно профессионалом. Убийца знал точно, куда бить и с какой силой, но не знал только, что у убиваемого какая-то кость оказалась аномально толстой»[38].

 Лидия Чуковская в своих воспоминаниях описывает процесс исключения Владимира Корнилова из Союза писателей вскоре после убийства Константина Богатырева. Действующие лица — сам Корнилов, а также члены секретариата Союза писателей СССР:

 Корнилов: …убили нашего товарища, писателя, члена Союза писателей. А ваш Союз палец о палец не ударил, чтобы вступиться и требовать рас­крытия убийства.

 Тут поднялся вой, вопль, визг.

 Хор: Опять о Богатыреве! Что они все время о Богатыреве! Корнилов намекает, что Богатырева убил КГБ или Союз писателей. А Богатырева вообще не убивали!».

 Корнилов: Ваш секретарь Верченко сказал, что дело об убийстве Богатырева будет расследовано и убийцы наказаны строжайше. А теперь вы говорите — не убивали?[39]

 О вероятных мотивах этого убийства рассказал Андрей Сахаров: «Что же заставляет меня думать, что именно Константин Богатырев — одна из жертв КГБ? Он жил в писательском доме. В момент убийства постоянно дежурящая в подъезде привратница почему-то отсутствовала, а свет — был выключен. Удар по голове, явившийся причиной смерти, был нанесен, по данным экспертизы, тяжелым предметом, завернутым в материю. Это заранее подготовленное убийство, совершенное профессионалом, — опять же в полном противоречии с версией о пьяной ссоре или “мести” собутыльников. Расследование преступления было начато с большим опозданием, только когда стало неприличным его не вести, и проводилось формально, поверхностно. Очень существенно, что Богатырев — бывший политзэк, пусть реабилитированный; для ГБ этих реабилитаций не существует, все равно он “не наш человек”, т. е. не человек вообще, и убить его — даже не проступок. Еще важно, что Богатырев — не диссидент, хотя и общается немного с Сахаровым. Поэтому его гибель будет правильно понята — не за диссидентство даже, а за неприемлемое для советского писателя поведение. И, чтобы это стало окончательно ясно, через несколько дней после ранения Богатырева “неизвестные лица” бросают увесистый камень в квартиру другого писателя-германиста, Льва Копелева, который тоже много и свободно общался с немецкими корреспондентами в Москве, в основном с теми же, что и Богатырев[40]. Копелев и Богатырев — друзья. К слову, камень, разбивший окно у Копелевых, при “удаче” мог бы разбить и чью-нибудь голову»[41].

 Однако лучше всего о причинах убийства Богатырева рассказал председатель КГБ Андропов в своей записке «О похоронах литературного переводчика К.П. Богатырева», направленной им 21 июня 1976 года в ЦК КПСС: «Позднее Богатырев вступал в контакты с представителями НТС и многими иностранцами, в том числе и связанными со спецслужбами противника. Получал от них идеологически вредную литературу. В окружении допускал негативные суждения о советской действительности, выступил в защиту антиобщественной деятельности Солженицына, Войновича и Гинзбурга»[42].

 Заметим, что Богатырев лишь вступал в контакты с НТС, а Галич непосредственно состоял в этой организации[43].

 4

 Вскоре после смерти Богатырева, 21 июня 1976 года, группа писателей-эмигрантов из СССР (А. Галич, А. Гладилин, Н. Коржавин, В. Максимов, В. Марамзин, В. Некрасов) написала обращение к общественности: «Погиб писатель Константин Богатырев. Именно по­гиб, а не умер, почти не приходя в сознание, смертельно избитый платными исполнителями наших властей предержащих. Голос Богатырева мы слышали постоянно, когда в нашей стране попира­лась справедливость. Его подпись стояла под всеми сколько-нибудь значительными протестами против преследований и репрессий, где бы и с кем бы они у нас ни происходили. Письмо, написанное им в защиту Вла­димира Войновича, сделалось публицистическим явлением нынешнего самиздата и получило значительный резонанс во всем мире.

 Именно этого ему и не простили. И напрасно те­перь в соответствующих советских инстанциях разыг­рывают комедию усиленного розыска преступников: у Константина Богатырева, при его удивительной дели­катности, не было личных врагов, а “безвестные” пре­ступники даже не пытались инсценировать попытку ограбления»[44].

 Не исключено, что прямое публичное обвинение советских властей в организации этого убийства укрепило их в решении окончательно расправиться с Галичем, чья фамилия стояла первой в числе подписавших это (и не только это) письмо и чья радиопередача «У микрофона Галича», регулярно выходившая в эфире «Свободы», была для них, как кость в горле[45]. Кстати, ситуацию с убийством Богатырева Галич перенес и в свой роман «Блошиный рынок», где главного героя ударяют сзади по голове мешком с песком, от чего он, правда, не погибает, а лишь теряет сознание.

 Владимир Войнович в своих воспоминаниях приводит важную деталь, связанную с убийством Богатырева: «Критик Владимир Огнев был делегирован к Виктору Николаевичу Ильину. Судя по его поведению и собственным намекам, Ильин с бывшим своим ведомством связи не потерял, поэтому в некоторых случаях к нему люди обращались не только как к секретарю СП, но и как к представителю органов. А он от имени органов отвечал. Как я слышал, разговор Огнева с Ильиным был примерно таким.  — Кому и зачем понадобилось убивать этого тихого, слабого, интеллигентного и безобидного человека? — спросил Огнев.  — Интеллигентный и безобидный? — закричал Ильин. — А вы знаете, что этот интеллигентный и безобидный постоянно якшается с иностранцами? И они у него бывают, и он не вылезает от них.  Это странное высказывание Ильина укрепило многих в подозрении, что убийство было политическое и совершено, скорее всего, КГБ, сотрудники которого и дальше не только не пытались отрицать свою причастность к событию, а наоборот. Как мне в “Метрополе” кагебешник подмигивал, намекая: мы, мы, мы убили Попкова[46], так и здесь они настойчиво, внятно и грубо наводили подозрение на себя.  Тогда, рассказывали, к лечащей докторше пришел гебист и, развернув красную книжечку, спрашивал, как себя чувствует больной, есть ли шансы, что выживет, а если выживет, то можно ли рассчитывать, что будет в своем уме.  — Ну, если останется дурачком, пусть живет[47], — сказал он и с тем покинул больного»[48].

 Кстати, Войновича, в защиту которого в 1970-е годы вступался Константин Богатырев, тоже пытались убить — с помощью отравленных сигарет и распылителя ядов. Об этом покушении, состоявшемся 11 мая 1975 года в гостинице «Метрополь» во время беседы с двумя сотрудниками КГБ, в тех же воспоминаниях подробно рассказал сам Войнович[49]. А о том, какое средство было применено против него, стало известно в конце мая 1993 года, когда проводилась конференция «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Во время банкета, состоявшегося по окончании конференции, Войнович оказался за одним столом с генералом КГБ Калугиным, который и просветил его по поводу некоторых деталей: «Ну что ж, по-моему, вы всё точно определили. Против вас, вероятно, было употреблено средство из тех, которые проходят по разряду “brain-damage” (повреждение мозга). Такие средства применялись, и неоднократно. Например, с ирландцем Шоном Бёрком. А еще есть такое средство, что если им намазать, скажем, ручку автомобиля, человек дотронется до ручки и тут же умрет от инфаркта. Сначала такое именно средство хотели применить против болгарина Георгия Маркова, но потом побоялись, а вдруг кто-нибудь другой подойдет и дотронется. каждый лишний случай употребления этого вещества увеличивает риск разоблачения. Поэтому подумали и додумались до стреляющего зонтика»[50]. (В действительности же «додумываться» до этого им было не нужно, поскольку уже в 1971 году «стреляющий зонтик» был применен КГБ против Солженицына). Покушению на Войновича предшествовало письмо Андропова от 5 апреля 1975 года в ЦК КПСС «О намерении писателя В. Войновича создать в Москве отделение Международного ПЕН-клуба».

 А через несколько месяцев, 20 сентября 1975 года, основателя Грузинской инициативной группы по защите прав человека Звиада Гамсахурдиа КГБ попытался отравить газом в его собственной квартире. Медицинское заключение было написано врачом Н. Самхарадзе, а диагноз об отравлении был поставлен врачом писательской поликлиники. С обоими врачами в КГБ были вскоре проведены «беседы», во время которых им угрожали потерей работы за подобный диагноз[51]. Еще одно покушение на Гамсахурдиа было совершено в начале 1977 года. Как сообщает газета «Русская мысль»: «В третий раз Звиад Гамсахурдиа избежал смерти 9 января — он заметил, что тормозные тяги его машины перерезаны. Его дом в Тбилиси стоит на возвышенности: ничтожна вероятность того, что он остался бы в живых, вздумай он спуститься по склону.

З. Гамсахурдиа, самый известный инакомыслящий в советской Грузии, переживший в 1975 г. две попытки гебистов отравить его, был готов к новым несчастьям после нового телефонного звонка. Неизвестный поздравил его с Новым годом и сказал, что отпразднует наступающий 1977 г. тем, что взорвет Гамсахурдиа вместе с его автомобилем»[52].

7 апреля 1977 года Гамсахурдиа был арестован, во время следствия сломался, и 19 мая 1978-го по телевидению было показано его «покаянное» выступление.

Еще раньше, в 1972 году, незадолго до майского визита Никсона в Москву, был отравлен Петр Якир, которого КГБ постоянно преследовал и несколько раз угрожал расправой[53]. В июне он был арестован и через год также выступил с «покаянием» по телевидению. За несколько дней до ареста Якир, уже отсидевший при Сталине, успел предупредить корреспондента лондонской «Таймс» Дэвида Бонавиа, что в тюрьме его могут избить и что если он на суде начнет во всем сознаваться, «вы будете знать, что это говорит другой Якир»[54].

В уже упоминавшемся интервью норвежскому корреспонденту от 30 октября 1976 года Сахаров подробно рассказал о действиях, предпринимаемых КГБ в отношении инакомыслящих: «Мне известно несколько трагических случаев, происшедших в последний год и требующих тщательного беспристрастного расследования в этом смысле (гибель баптиста Библенко[55], литовского католика инженера Тамониса[56], литовской католички, работницы детского сада Лукшайте[57], поэта-переводчика Богатырева, избиение молодого диссидента Крючкова[58], избиение академика Лихачева). Год назад погиб безработный юрист Евгений Брунов, через несколько часов после того, как он посетил меня и просил помочь ему встретиться с иностранными корреспондентами. Есть свидетельства, что Брунов был сброшен на ходу с ночной электрички[59]. На мои неоднократные запросы в органы МВД об обстоятельствах его гибели я не получил никакого ответа»[60].

А чтобы ни у кого из читателей не возникло сомнений в том, кто стоит за всеми перечисленными инцидентами, приведем одну короткую заметку: «На жену освободившегося в марте 1980 политзаключенного Сергея Григорьянца Тамару было совершено нападение. Преступник пытался задушить Т. Григорьянц, нанес ей бритвой несколько ран. Т. Григорьянц удалось вырваться и убежать. Когда некоторое время спустя она вместе с соседями вернулась на место происшествия, она нашла там вместе со своими очками и ключами военный билет на имя Шумского, выпускника школы КГБ в Бабушкинском р-не г. Москвы. Шумский был разыскан, у него при обыске изъят окровавленный костюм. Тем не менее, нач. 138 о/м г. Москвы отказал Т. Григорьянц в возбуждении уголовного дела “из-за отсутствия состава преступления”»[61].

 Когда в начале 70-х стало известно о подобных случаях, Николай Каретников взял на себя функцию охранника Галича: «После того, как страшно избили нескольких диссидентов, я начал на своей машине возить Сашу по различным московским домам, где он давал свои концерты. Казалось, что если я буду рядом, мое присутствие оградит его от возможных несчастий»[62].

 Правозащитник Леонард Терновский приводит информацию о методе убийства, напоминающем случай с Евгением Бруновым: «Уже в 1977 году против Литовской ХГ [Хельсинкской группы по правам человека] начались репрессии. В августе был арестован В. Пяткус, затем последовали новые аресты. Вечером 24 ноября 1981 года погиб член ХГ 68-летний священник Б. Лауринавичюс. После резкой статьи о нем в республиканской газете он был вызван в Вильнюс и там насмерть сбит грузовиком. По сообщению “Хроники ЛКЦ” ряд свидетелей видели, как четверо мужчин в штатском просто толкнули старика под колеса…»[63].

С Галичем ведь тоже было именно так: в декабре 1975-го его мать получила предупреждение о том, что принято решение убить ее сына. 13 января следующего года в газете «Правда» появилась первая разгромная статья (Ю. Алешин. «Вопреки интересам разрядки: Радиодиверсанты империализма»), положившая начало кампании газетной травли. И в конце 1977-го — странная смерть. Всё логично.

 Владимир Войнович сообщает еще о нескольких жертвах КГБ: «…Виктора Попкова застрелил инкассатор, другой художник, Евгений Рухин, сгорел в своей мастерской[64], Константину Богатыреву проломили череп бутылкой, а Александру Меню уже в перестроечные времена — топором[65]. А еще была серия непонятных ожогов, от которых пострадали Александр Солженицын, французский профессор Жорж Нива, в Москве — еврейский отказник Лев Рубинштейн[66], в Ленинграде — Илья Левин[67]. Итальянская славистка Серена Витали побывала в гостях у моего соседа Виктора Шкловского, а когда вышла и села в троллейбус, была стукнута по голове чем-то тяжелым, завернутым в газету, при этом ей было сказано: “Еще раз придешь к Войновичу, совсем убьем”»[68]. Сравним со словами кагэбэшников, сказанными Владимиру Буковскому после его избиения: «Больше не появляйся на Маяковке, а то вообще убьем»[69]. Можно упомянуть также угрозы Александру Подрабинеку, который написал в своем ответном обращении 5 декабря 1977 года, что не собирается уезжать, хотя на Западе «за мной не будут ходить по пятам четверо агентов, угрожая избить или столкнуть под поезд»[70], и Владимиру Альбрехту, которому 30 августа 1976 года «власти отказали в разрешении на поездку в Страсбург на консультативную встречу членов Международной Амнистии. В тот же день он заметил, что его преследует группа лиц, которая вовсе не скрывалась. Напротив, они завязали разговор. Один из чекистов предупредил Альбрехта, что он “сбросит его на рельсы метро”. Другой угрожал избить, а третий сказал: “Если мне прикажут, я тебя прикончу”»[71]

В 1977 году было совершено нападение на московского рабочего-переплетчика Льва Турчинского, которого ранее уже допрашивали по делам Хаустова, Суперфина и других диссидентов. Как сообщает газета «Русская мысль», «Л. Турчинский является одним из крупнейших знатоков творчества Марины Цветаевой.

Год назад КГБ незаконно отобрал у него большую часть его уникального архива, а недавно он был зверски избит тремя “неизвестными”, и в настоящее время находится в тяжелом состоянии (сотрясение мозга)»[72].

Турчинский был знатоком не только творчества Цветаевой, но еще и поэзии Галича. В Московском Центре авторской песни до сих пор хранятся рукописи Галича из собрания Турчинского… Известно также, что он помог Галичу подготовить самиздатский двухтомник его стихов[73], который демонстрировался на выставке, посвященной 70-летию Галича, в Государственном Литературном музее 27 октября 1998 года. Кроме того, там можно было увидеть «потрясающий экспонат — второе (парижское) издание стихов с дарственной надписью Турчинскому: “Леве — оттуда туда — вот так!”, книга, дошедшая до него аккурат в день гибели поэта — 15 декабря 1977 года»[74].

Несомненно, Галич знал о недавнем покушении на Турчинского и решил ему в утешение прислать экземпляр только что вышедшей книги «Когда я вернусь»…

Но вернемся к теме политических убийств и покушений.

В конце 1972 года «неизвестным» было совершено нападение на дочь Лидии Чуковской — Елену, которая в то время оказывала активную поддержку Солженицыну. Вот как это описано в его мемуарах: «…напал на Люшу в пустом парадном (и подстроили же, обычно там сидит стукач-швейцар), повалил на каменный пол и душил. Люша растерялась, не закричала. Потом вырвалась, он убежал. Близкие строили предположения, что, может быть, это патологический тип. Но — весь двор под просмотром ГБ, напротив в двадцати шагах — их контора. Кажется, было ленивое милицейское разбирательство, — ни к чему»[75].

22 июля 2009 года в Барнауле открылся XXXIII Шукшинский кинофестиваль. И в конце пресс-коференции, посвященной его открытию, актер Александр Панкратов-Чёрный сказал, что Шукшин был убит (это случилось 2 октября 1974 года во время съемок фильма «Они сражались за Родину» на теплоходе «Дунай»), поскольку собирался сыграть в кино Стеньку Разина, а власти боялись, что он этой ролью призовет народ к бунту: «Много лет назад я на горе Пикет в Сростках публично сказал, что Василий Макарович ушел из этой жизни не своей смертью. Меня об этом просил молчать Георгий Иванович Бурков. Последнее время Бурков и Шукшин очень дружили. И Жора плакал и мне рассказывал, как ушел Шукшин из жизни. Василия Макаровича убили. И Лидия Николаевна Шукшина Надю из Сибири тогда спросила, ясновидящую. Говорит: “Посмотри”. И точно сказали, кто. И Сергей Федорович Бондарчук это подтвердил.

А Жора боялся, чтобы при жизни, при Жоркиной, не говорили об этом. И говорит: “Саня, когда умру, тогда можешь сказать”. Жоры не стало. И я на горе Пикет сказал: “Василий Макарович ушел не своей смертью”.

И потом встречаю одного товарища, полковника КГБ, который курировал Госкино. А в “Комсомольской правде” появилась маленькая статеечка “Панкратов-Черный сделал сенсационное заявление: Шукшин ушел из жизни не своей смертью”. На меня было покушение. Я встречаю этого человека, который курировал Госкино от КГБ, и говорю: “Ну и что же вы меня не додавили?” Он говорит: “Александр Васильевич, мы за правду не убиваем. Вы зря о наших органах так плохо думаете”»[76].

 То есть, с одной, стороны, этот полковник подтвердил, что высказывание Панкратова-Черного насчет убийства Шукшина — это правда, а с другой — попытался выгородить свою организацию, но сделал это крайне неудачно, поскольку покушение, совершенное на Панкратова-Черного, говорит лучше всяких слов. Кстати, версию о причастности КГБ к смерти Шукшина разделяли и другие его друзья[77].

 Осенью 1975 года агентом КГБ был избит акаде­мик Дмитрий Лихачев — через несколько дней после отказа подписать организованное Академией Наук письмо против Сахарова во время очередной кампании его травли в связи с присуждением Нобелевской премии мира[78]. Спасло Лихачева лишь то, что под пальто у него находилась толстая многостраничная рукопись, которая смягчила удары: «Лихачев спускался по лестнице собственного дома. Навстречу поднимался молодой человек, которого Лихачев принял за своего аспиранта. Мнимый аспирант нанес ученому несколько молниеносных ударов. Сломанное ребро, больница. Виноватых нет»[79].

В ночь с 1 на 2 мая 1976 года «неизвестные» пытались поджечь квартиру Лихачева, но после того, как сработала местная сигнализация и появились соседи, они скрылись, оставив на лестничной площадке канистру с горючей смесью и шланг, который пытались просунуть под дверь. Более того, «дверь квартиры была сплошь замазана пластилином. Прибывший по вызову соседей наряд милиции почему-то первым делом принялся соскребать пластилин. Спустя месяц следственные органы заявили (как и в случае с избиением), что дело из-за отсутствия улик прекращено»[80].

В феврале 1978 года в Париже был опубликован роман Юрия Домбровского «Факультет ненужных вещей» — о сталинских лагерях[81]. Вскоре после этого Домбровский был избит «неизвестными» и 29 мая скончался, повторив судьбу другого сталинского зэка — Константина Богатырева. Многолетний друг и коллега Домбровского Теодор Вульфович был уверен: «…несмотря на всю закрытость и ворох подделок, вплоть до медицинского заключения о причинах гибели, я утверждаю: ЮРИЯ ОСИПОВИЧА ДОМБРОВСКОГО УБИЛИ»[82]. Причем, по свидетельству вдовы писателя Клары Турумовой, «угрозы и ночные звонки начались с тех пор, как под романом была поставлена дата — 5 марта 1975 года. Вот что произошло с Юрием Осиповичем почти за два года: ударили в автобусе, раздробили руку железным прутом; выбросили из автобуса; избили в Доме литераторов. Юрий Осипович давно туда не ходил, но тут пошел поделиться радостью: показать экземпляры вышедшего “Факультета…”»[83].

Пытались власти расправиться и с Василием Аксеновым — вскоре после выхода подпольного альманаха «Метрополь», о чем Аксенов рассказал в 1987 году во время одной из своих передач на радио «Свобода»: «В 1977 году ко мне пришли два сотрудника КГБ, предупре­дили против публикации романа “Ожог”. В 1979 году во время клеветнической кампании против альманаха “Метрополь” первый секретарь Московской писательской организации Фе­ликс Кузнецов и секретарь Иван Стаднюк объявили меня аген­том ЦРУ, а нынешний первый секретарь Союза писателей СССР Владимир Карпов предложил применить ко мне законы военно­го времени, то есть поставить к стенке. Спустя некоторое время начались странные происшествия с моей машиной — каждое утро я находил шины спущенными, а однажды мастер, который основательно поправил свой бюджет, починяя мне камеры, об­наружил в одной из них двадцатисантиметровое лезвие ножа[84]. Странные происшествия стали случаться со мной на дорогах и улицах Москвы. Нашу дачу в наше отсутствие стали навещать неведомые гости на черных автомобилях. На шоссе возле Вла­димира на мою машину попер КрАЗ, а вторую полосу заблоки­ровали мотоциклисты. Незамысловатые, но противные эти делишки прекратились, когда я сказал ответ­ственному лицу, что уеду, а он, просияв, ответил: “Это устроит всех”. Впрочем, спустя еще пару месяцев другое ответственное лицо сказало мне, что я уезжаю “слишком медленно” и что мне нужно быть поосторожней за рулем»[85].

Вообще по части устраивания «несчастных случаев» в КГБ было много специалистов. 20 июня 1973 было совершено очередное покушение на Елену Чуковскую — на Садовом кольце шедший по параллельной полосе грузовик внезапно развернулся на 90 градусов и ударил по такси, в котором ехала Елена Цезаревна. По счастливому стечению обстоятельств, удар оказался не смертельным, и после почти годового лечения врачам удалось поставить ее на ноги[86].

В 1981 году была убита актриса Зоя Федорова. «Я беседовал с двумя следователями, Калиниченко и Кониным, — рассказывает кинорежиссер Марк Айзенберг. — Они занимались делом об убийстве Федоровой. И оба без свидетелей говорят, что это дело “особой пятерки” КГБ. Специального подразделения для устранения ненужных людей»[87].

 Есть даже информация о том, что смерть Андрея Дмитриевича Сахарова 14 декабря 1989 года наступила в результате действия специального порошка, использовавшегося КГБ для устранения неугодных лиц. Вот, без всякого сомнения, уникальное свидетельство председателя Фонда «Гласность» и бывшего политзаключенного Сергея Григорьянца, где он рассказал о том, что через месяц после смерти Сахарова Верховный Совет СССР учредил пост президента страны, а решение об этом, наверняка, было принято гораздо раньше. В ЦК и КГБ испугались, что если Сахаров будет баллотироваться в президенты, то за него может проголосовать значительное число избирателей, а допустить этого было никак нельзя. Однако самое главное в рассказе Сергея Григорьянца — эта обстоятельства смерти Сахарова: «Андрей Дмитриевич за несколько месяцев до этого проходил обследование у лучших кардиологов за границей, и не было необходимости даже в шунтировании. Пришли к выводу, что у него сердце в нормальном состоянии. Само по себе это ничего не значит — острая сердечная недостаточность бывает и внезапно. Но дело в том, что в распоряжении КГБ в это время (и сейчас, конечно) существовал так называемый “желтый порошок”, с помощью которого был убит один из предателей КГБ в Ирландии, который начал давать показания. Порошок, попадая на обнаженную кожу (на руку, скажем) вызывает острую сердечную недостаточность, не оставляя никаких особенных следов.

Есть замечательный рассказ нынешнего директора Сахаровского фонда в Бостоне (это он мне рассказывал) о том, как производилось вскрытие тела Сахарова. Елена Георгиевна [Боннэр], естественно, не доверяла никаким случайным людям, и был приглашен замечательный патологоанатом, в свое время шедший по “делу врачей” — Розенфельд, по-моему, я могу путать фамилию, — который был уже очень немолодым человеком. Он пришел вместе со своей внучкой. Дело происходило во второй квартире Сахаровых. И вот он в дальней комнате был занят вскрытием, а все остальные были в первой комнате, ждали результата. Среди них было два никому не известных молодых человека, у которых в руках были воки-токи переносные — аппарат УВД-связи. И вышла внучка в эту первую комнату, все к ней бросились с вопросами, каковы же результаты. Она говорит: “Сказать что-нибудь пока трудно. Дедушка осматривал мозг. Как будто бы все нормально. Единственное, что очень странно — дедушка не знает, почему, — на внутренней стороне черепа какой-то желтый налет”. Эти молодые люди очень взволновались, услышав это, и тут же начали звонить кому-то и спрашивать: “Что делать? Они обнаружили желтый налет”. Ну, им сказали, очевидно, вести себя тихо, и они прекратили.

По крайней мере, не только я, но и такой очень опытный человек, как Калугин, тоже считает, что Андрей Дмитриевич был отравлен»[88].

В этом рассказе есть две неточности: патологоанатома звали Я.Л. Рапопорт, и пришел он не с внучкой, а с дочкой по имени Наталья, которая рассказала про процедуру вскрытия в своих воспоминаниях «То ли быль, то ли небыль: о времени и о себе». Правда, про желтый налет она даже не упомянула — вероятно, сочла эту деталь несущественной…

Подобные методы применялись против инакомыслящих и в 1970-е годы. Одним из немногих, кто раскаялся в совершении этих акций, был подполковник запаса КГБ, бывший заместитель начальника отдела борьбы со шпионажем Второй службы (контрразведки) УКГБ СССР по Москве и Московской области Валентин Королев. В 1987 году, в возрасте сорока лет, он добровольно ушел на пенсию, а в 1991 году выступил с большой статьей о методах работы КГБ: «Я испытываю чувство глубочайшей вины перед больными и погибшими, так как знал и молчал об этом долгие годы. Еще в середине 70-х годов я принимал участие в оперативно-техническом мероприятии “МР” (метка радиоактивная) в отношении Анатолия Щаранского и других правозащитников. Ни на их, ни на чье иное прощение я не рассчитываю, но искренне раскаиваюсь перед всеми, кому я причинил зло явно или тайно»[89].

Эти метки, для которых обычно использовались радионуклиды скандий-46 и цезий-137, тайно наносились на неугодных лиц или на их вещи (денежные купюры, одежду, обувь, книги, документы и т. д)., позволяя отслеживать малейшие перемещения их владельцев и, разумеется, все контакты. На одной из конференций начала 90-х годов «КГБ: вчера, сегодня, завтра» генерал Олег Калугин сказал: «Я слышал, что самиздат посыпали радиационной пыльцой, чтобы выяснить круг читающих». Еще одно сенсационное признание сделал полковник КГБ Ярослав Карпович: «Мы ложили [так! — Я.К.] незаметно в карман диссидента радиоактивную монету. Если она была там 24 часа, то на теле оставалось пятно. Это давало возможность следить за человеком с помощью аппаратуры»[90].

Добавим еще сюда факты, которые собрал Андрей Бессмертный-Анзимиров: «Бывший президент Чехии Дубчек, М. Костава, Лариса Полуэктова, Савицкий (лидер единственного человеческого направления в русской христианской демократии), сын С. Григорянца погибли — поразительное совпадение! — под машинами. З. Гамсахурдия вначале был оклеветан, потом убит. Краснов-Левитин и Любарский внезапно утонули. М. Агурского нашли мертвым в гостинице во время путча 1991»[91].

 5

Теперь обратимся к активности КГБ за рубежом. Разумеется, рассказать обо всех их акциях в пределах одной главы невозможно[92], хотя в идеале надо бы остановиться и на финансировании КГБ «Организации Освобождения Палестины», и турецкой террористической организации «Серые волки», и «Ирландской Республиканской Армии», и итальянских «Красных бригад», и многих других подобных формирований. Однако наша цель — показать преследования КГБ именно советских диссидентов.

Для начала процитируем воспоминания танцовщика Валерия Панова, которому в 1974 после трехлетней борьбы всё же удалось эмигрировать из СССР: «Жизнь на Западе для известных русских была всегда сопряжена с опасением, что КГБ может что-нибудь сотворить. Никто не представлял себе, что именно, но в чем мы были свято уверены, так это в том, что они не упустят случая совершить провокацию. Напугать нас так сильно, что мы сдадимся и вернемся в Россию — о, это действительно стало бы большой победой для КГБ. И у нас было достаточно причин для страха — страха, с которым нам приходилось постоянно бороться — ведь мы не хотели становиться параноиками.

Нуриев постоянно получал письма с угрозой переломать ему ноги, если он не вернется. Время от времени за час перед представлением ему звонили неизвестные, предупреждая, что, если он выйдет танцевать, его мать будет убита. Он ни разу не поддался, всегда выходил на сцену, мать оставалась невредима, но мучительная пытка страхом продолжалась.

Мы также были напуганы неожиданной гибелью писателей-эмигрантов Амальрика и Галича. Возможно — только возможно, — что фатальная автокатастрофа, в которой погиб Андрей Амальрик, действительно была несчастным случаем. Но мало кто сомневался в том, что смерть Галича, убитого электрическим разрядом в гостиничном парижском номере, была подстроена КГБ»[93].А по словам Александра Солженицына: «Кто не состоял с КГБ в постоянной схватке, тому могут быть странны наши предосторожности на свободном Западе, даже как психопатство. Но тот, кто серьезно имел дело с КГБ, тот знает, что шутить не приходится. Каждая русская семья на Западе помнит похищение генералов Кутепова, Миллера или убийства невозвращенцев»[94].

И действительно. Вспомним, например, историю с отравлением капитана КГБ Николая Хохлова, которому в 1954 году было поручено убить председателя Исполнительного бюро НТС Георгия Околовича, но тот в последний момент отказался совершить преступление и остался на Западе. «Конечно, Москва не могла простить измены, — рассказывает главный редактор журнала «Посев» А. Югов. — И на одной из посевских конференций Николаю Хохлову подсыпали радиоактивный таллий. По-моему, это был первый случай такого применения препарата. В перерыве конференции восточногерманский резидент, работавший на КГБ, под­сыпал Николаю Евгеньевичу этот страшный яд, но тот успел выпить лишь глоток. Поэтому и выжил. Лишился, правда, волос. Его быстро отвезли в американскую кли­нику и выходили»[95].

Похожая история случилась с Михаилом Восленским — в прошлом видным номенклатурщиком, бежавшим на Запад. Вскоре после того, как увидела свет его книга «Номенклатура», в которой детально описывалась жизнь советской партийной элиты, на него было совершено покушение: «В 1980 году в Москве специально для номенклатур­ных работников самого высокого ранга она была издана минимальным тиражом… А затем последовала расплата. 2 сентября 1981 года я выступил с докладом в Бременском университете. После доклада на коктейле в мою честь стою я в группе тамошних профессоров. Подходит официант с бокалами белого вина. Как вы знаете, в таких случаях предлагается всем взять бокалы с подноса, но тут официант вдруг стал сам их раздавать. Это нарушение пра­вил меня удивило. Когда дошла очередь до меня, я поймал его взгляд, и был этот взгляд исполнен ярой ненависти. Мне это не понравилось, я подумал: что-то здесь не так, я этого молодого человека вижу впервые. Но тут произнесли тост, я отвлекся и вино выпил.

 Первых два часа никаких неприятных ощущений не испы­тывал. Сходил на вокзал, купил билет в Мюнхен. А потом началось сердцебиение в бешеном темпе. Оно продолжалось семь часов. Я лежал пластом и ждал инфаркта, на что, конечно, и было рассчитано. Спасло то, что у меня было очень крепкое сердце: я не курил, пил совсем немного, только в гостях пригублю что-нибудь, и все».

 По словам Восленского, это средство «применялось еще в средние века, и было восстановлено в лабораториях КГБ. Там было много специалистов по ядам. Они-то, я думаю, и приготовили для меня такой своеобраз­ный гонорар за “Номенклатуру”»[96].

О возможностях КГБ в Западной Европе свидетельствует также похищение литовского спортсмена Владаса Чесюнаса (олимпийского чемпиона 1972 года по гребле на каноэ), во время чемпионата мира в ФРГ 18 августа 1979-го попросившего политическое убежище, которое и было ему предоставлено. 13 сентября он куда-то исчез, а вскоре главный публичный обвинитель Западной Германии Курт Ребманн заявил, что «имеются определенные указания на то, что Чесюнас был похищен советскими спецслужбами и принужден покинуть страну против своей воли». В середине октября в посольство ФРГ в Москве позвонил неизвестный и на русском языке сообщил, что Чесюнас находится в советской тюремной больнице с серьезными повреждениями, включая перелом черепа[97]. Объясняется это так: Чесюнас собиралсянаписать книгу об употреблении советскими спортсменами допинга. Эти слова, сказанные им в беседе с литовскими журналистами-эмигрантами, и предопределили его судьбу, поскольку Кремль не хотел никаких разоблачений накануне московской Олимпиады 1980 года[98]. Причем перед похищением агенты КГБ еще и напоили его в ресторане каким-то наркотическим зельем, чтобы он не смог оказать им сопротивления и вспомнить, что произошло. Об этом сообщала и «Литературная газета», но, разумеется, приписала эту акцию западным спецслужбам: «Чесюнас вспоминает, что его будто охватил странный дурман, расслабляющий волю, размягчающий мысли, притупляющий желания. Такое состояние было для него столь необычным, что он убежден: его наверняка чем-то напоили. Говорит, что не может восстановить картины всего происходившего»[99].

Целый месяц после похищения советская пресса хранила молчание, поскольку Чесюнаса держали в вильнюсской тюремной больнице, где приводили в себя и готовили к пресс-конференции[100], на которой, отвечая на вопрос западногерманского корреспондента, было ли у него желание остаться в ФРГ, Чесюнас и «выдал» то, к чему его подготовили: «Я немало поколесил по свету, прожил тридцать девять лет, но у меня никогда не было ни малейшего желания остаться за границей»[101]. Любопытно, что в этой последней публикации цитировались сообщения «Немецкой волны», «Голоса Америки» и западной прессы, из которых можно составить вполне адекватную картину событий: «…Таинственное похищение агентами КГБ советского спортсмена», «…Исчез при загадочных обстоятельствах», «…Кража людей — вопиющее нарушение суверенитета», «…Чесюнас лежит в больнице в Вильнюсе с пробитой головой», «…Упрятан в сумасшедший дом», «…“Литературная газета” сознательно маскирует подлинную правду».

 Да что там Чесюнас, если КГБ подготовил даже убийство знаменитого гроссмейстера-«невозвращенца» Виктора Корчного в том случае, если бы он выиграл матч на первенство мира по шахматам у Анатолия Карпова (матч 1978 года в Багио закончился со счетом 6:5 в пользу Карпова): «Я написал книгу о матче в Багио по горячим следам. Я не знал многих деталей, сопут­ствовавших матчу. Что для обеспечения успеха советско­му чемпиону на Филиппины было послано 17 офицеров КГБ, как сообщил в 1998-м году перебежчик из КГБ Мит­рохин. Не знал, разве только догадывался, что ставкой в этом матче была жизнь — в случае выигрыша я был бы умерщвлен, к этому было все подготовлено. Это поведал мне Таль в 1990 году»[102].

 А Александр Солженицын рассказывал, что в 1976 году, через два года после его высылки в Цюрих, под персональным руководством начальника ПГУ КГБ Крючкова было подготовлено его физическое устранение, но Солженицын как раз в это время, скрываясь от журналистов, без публичной огласки уехал из Цюриха и лишь через два месяца объявился вместе с семьей уже в Вермонте. В результате покушение не состоялось[103]. О том же, почему на Солженицына не было покушений после его переезда в США, можно понять из реплики генерала КГБ Калугина во время одной из публичных дискуссий: «Могу вам привести цитату из недавней книги автора Роберта Эринджера, там как раз обсуждается тема убийства предателей и прочих. В частности, там упоминается моя фамилия и один из старших сотрудников КГБ говорит: “Был бы он в Европе, давно бы уже мертвым был. Но в США это сложно сделать”»[104].Здесь будет нелишне обратить внимание на работу болгарской спецслужбы «Державна сегурность», которая находилась в полном подчинении КГБ и даже нередко именовалась его филиалом. Все знают про убийство 7 сентября 1978 года болгарского журналиста-диссидента Георгия Маркова, которого на автобусной остановке в Лондоне укололи отравленным «зонтиком». Через четыре дня Марков скончался в больнице, успев рассказать о покушении. Как сообщает журнал «Посев»: «Перед покушением агенты болгарского ГБ пытались его шантажировать, требуя, под угрозой убийства, прекратить разоблачения по западным радиостанциям главарей Болгарии, их аморальное поведение»[105]. В начале 90-х в причастности к проведению этой операции признался генерал КГБ Олег Калугин[106]. Он же рассказал в своих мемуарах «Прощай, Лубянка!» (1995) о покушении на другого болгарского эмигранта — Владимира Костова. В июле 1977 года Костову было предоставлено политическое убежище во Франции[107], а через год в парижском метро его укололи «зонтиком», но иголка сломалась и не до конца эжектировала яд[108].Через три недели после смерти Маркова, 2 октября, был найден мертвым в своей лондонской квартире другой болгарский диссидент — Владимир Симеонов, оставшийся в Великобритании в 1971 году и начавший работать на Би-Би-Си. «Представитель антитеррористической бригады заявил, что на теле убитого не было обнаружено никакого видимого следа. “Но мы считаем это дело крайне подозрительным, — прибавил он, — из-за недавней смерти Г. Маркова”»[109]. И эти подозрения оправдались, так как в ходе расследования выяснилось, что Симеонова «просто сбросили с лестницы дома, где он жил, причем и это произошло среди бела дня»[110]. Ну и напоследок — история еще одного болгарского эмигранта, Стефана Банкова, проживавшего в Лос-Анджелесе и выпускавшего религиозные передачи на болгарском языке, которые транслировались в Болгарию: «В 1974 году, когда он возвращался на борту самолета в Лос-Анджелес из Южной Африки, к нему подсели двое неизвестных — мужчина и женщина, — говорившие по-английски с иностранным акцентом, и стали расспрашивать о его прошлом. Когда в кабине самолета во время демонстрации кинофильма притушили огни, та же женщина, проходя мимо сидящего Банкова, как бы невзначай вылила ему на плечо какую-то жидкость из стакана. Ее спутник извинился за ее “неловкость”. Через полчаса Банков почувствовал страшную боль в области шеи и удушье и обратился за помощью к стюардессе. В течение десяти последующих дней вся правая сторона его тела была парализована.Полтора месяца назад к дому Банкова в Лос-Анджелесе подъехала спортивная машина, из которой неизвестный мужчина произвел два пистолетных выстрела в Банкова, но промахнулся. Банков сообщил об этом инциденте в полицию»[111].  6 Помимо убийств, агенты КГБ регулярно устраивали взрывы и поджоги.

 8 января 1977 года в московском метро прогремел взрыв, в результате которого погибли 7 человек и были ранены 37. В Москве ходили слухи и о других взрывах, произошедших в тот же день: в гастрономе № 40, неподалеку от главного здания КГБ на улице Дзержинского, возле ГУМа на улице 25 октября и на Пушкинской улице возле Большого театра.

 Спустя два дня советский корреспондент газеты «Лондон ивнинг ньюс» и по совместительству агент КГБ Виктор Луи сообщил на Запад, что, по мнению советских официальных лиц, взрыв в метро — дело рук «диссидентской группы» типа террористической группы «Баадер — Майнхоф» и поэтому виновных следует искать прежде всего среди оппозиции[112].

Это сообщение очень обеспокоило диссидентов, так как под предлогом «борьбы с терроризмом» КГБ теперь может окончательно расправиться с инакомыслящими. Попутно стали появляться «слухи о подпольной террористической организации, слухи неизвестного происхождения, однако пущен слух и о том, что это организация — “сионистская”. Мысль о “терроризме инакомыслящих” возникла в головах чекистов гораздо раньше. Об этом свидетельствует тот факт, что советская печать писала — уже после освобождения Буковского, — будто он “устроил в лесу стрельбище” для тренировок»[113]. И действительно: хотя «Хроника текущих событий» сообщила о том, что «позднее на собраниях партийных активов Москвы рассказывалось, что 8-го января, незадолго до взрыва в метро, на улице 25 Октября (в центре города) произошло еще два взрыва»[114], выяснилось, что «“Хроника” умалчивает о том, на кого пало подозрение партийных руководителей Москвы, однако известно, что, например, Калининский райком партии возложил ответственность за взрыв в метро на евреев-“сионистов”»[115]

Кстати, представители власти и сами косвенно подтвердили причастность советских спецслужб к взрывам в метро: «Сахаров в своем окружении распространяет домыслы о том, что “на участке Щелковского радиуса метро санитарные автомашины были сосредоточены еще до того, как произошел взрыв”»[116].12 января Сахаров написал публичное заявление, в котором были такие слова: «Я не могу избавиться от ощущения, что взрыв в московском метро — это новая и самая опасная за последние годы провокация репрессивных органов»[117], и вечером того же дня передал заявление корреспонденту «Ассошиэйтед Пресс» Дж. Кримски[118]. В тексте говорилось также, что убитые в московском метро — не единственные таинственные смерти последних месяцев, и назывались случаи баптиста И. Библенко, юриста Е. Брунова, инженера М. Тамониса, католички С. Лукшайте и переводчика К. Богатырева[119].

Версия о том, что взрывы были организованы советскими спецслужбами, подтвердилась уже 12 января, когда КГБ допросил друга семьи Сахарова Владимира Рубцова, у которого 30 ноября 1976 года уже проводился обыск: «…к нему пришли два сотрудника КГБ и спросили, где он был в субботу в день взрыва. Они добавили — постарайтесь вспомнить точнее, так как это важно, однако объяснить, почему это их интересует, отказались, сказав только, что это важно в связи с неким транспортным происшествием. Рубцов ответил, что был дома. “Ваш брат это не подтверждает”, — заявили они.

Позднее выяснилось, что брат Рубцова отказался отвечать на вопросы, не к нему относящиеся, считая это неэтичным…»[120]

20 января 1977 года КГБ провел допрос секретаря советской группы Международной Амнистии Владимира Альбрехта: «Допрос проводился по месту работы В. Альбрехта и касался “местонахождения последнего между тремя и шестью часами” 9 января, т.е. в день, когда произошел взрыв в метро»[121]. Более того, «“допрос” Альбрехта проводился в очень грубой форме (“Сними очки — в морду дам!”); у него вырвали и осмотрели портфель. Допрашивающие не представились и не предъявили никаких полномочий на допрос и обыск»[122]. Как сообщает «Хроника текущих событий», аналогичным допросам подверглось несколько бывших политзаключенных, а «22 января только что освободившемуся из Владимирской тюрьмы Крониду Любарскому в милиции сказали, что если бы он вышел немного раньше, ему пришлось бы доказывать свое алиби на день взрыва»[123].

На следующий день после допроса Альбрехта, вечером 21 января, «многие обитатели Москвы слышали взрывы с интервалом приблизительно в час. После бомбы в метро новые взрывы создали паническое настроение в столице.

По мнению одних корреспондентов, в этих взрывах нет ничего особенного: такой звук бывает, когда реактивный самолет преодолевает звуковой барьер. Вместе с тем поступили сообщения о закрытии аэропорта “Шереметьево”»[124].

Но этим дело не ограничилось. Вечером 25 февраля вспыхнул пожар в гостинице «Россия», в результате чего погибли от 24 до 70 человек и около сотни получили ранения. По свидетельству проезжавшего вблизи шофера такси, «пожар вспыхнул одновременно в четырех местах гостиницы, и были даже слышны взрывы словно от зажигательных бомб.

Через день, 27 февраля, загорелся верхний этаж министерства торгового флота на улице Жданова возле гостиницы “Берлин”, в нескольких десятках метров от здания КГБ. Здесь никаких жертв как будто не было.

Распространились даже слухи, что был и третий пожар, на этот раз на складах ГУМа, но они не проверены»[125].

Второго марта около полуночи произошел очередной пожар. На этот раз «загорелись овощные склады, расположенные неподалеку от Киевского вокзала или, как указывают некоторые источники, вблизи Кутузовского проспекта, где, как известно, живет Брежнев. По свидетельству жителей этого района, этому пожару предшествовал отчетливо слышный звук взрыва. Советская пресса по-прежнему хранит полное молчание по поводу этих пожаров»[126].

Летом был еще один взрыв — рядом с гостиницей «Советская», но о нем нет почти никакой информации[127].

Чем же закончились все эти загадочные события? Тем, чем и должны были закончиться.

27 ноября 1977 года в Ереване был арестован Роберт Назарян — один из основателей армянской Хельсинкской группы. Через год над ним должен был состояться суд, но, «как заявил на пресс-конференции 30 октября, состоявшейся на квартире А.Д. Сахарова, близкий друг Назаряна, Алгатьян, судебный процесс над Назаряном откладывается на неопределенный срок, поскольку КГБ решило предъявить Назаряну обвинение… в террористической деятельности и представить его одним из организаторов известных взрывов в московском метро»[128]И хотя им это сделать не удалось, но по делу о взрывах все же были расстреляны три человека, среди которых оказался один из основателей «Национально-объединенной партии» Армении, бывший политзаключенный Степан Затикян[129].Видимо, кагэбэшникам понравился этот метод расправы над инакомыслящими, и в июле 1980 года «к Мальве Ланда в ссылку приехали два сотрудника КГБ и допрашивали ее на тему — “какие террористические акты подготовили или пытались подготовить правозащитники в связи с Олимпийскими играми в Москве”»[130]. Заметим, что еще за три недели до взрыва в московском метро, 19 декабря 1976 года, был подожжен дом Мальвы Ланда: «В результате дом был полностью разрушен, а сама М. Ланда получила тяжелые ранения»[131].В ночь с 16 на 17 апреля 1978 года был совершен поджог квартиры ленинградского писателя Вадима Нечаева и его жены Марины Недробовой. У них дома регулярно проходили конференции художников-нонконформистов, а с 15 ноября по 15 декабря 1977 года состоялась выставка солидарности с фестивалем Бьеннале-77 в Венеции. Властям это сильно не понравилось. В результате «неизвестные злоумышленники облили дверь квартиры и коридор и подожгли. Только благодаря случайности пожар был быстро потушен. Этому предшествовало исключение писателя Вадима Нечаева из Союза писателей СССР — 20 января, два предупреждения ему органами безопасности — 2 февраля и 3 апреля и предложение эмигрировать»[132]. Поэтому вполне оправданным было беспокойство В. Нечаева и М. Недробовой: «Поджог наводит нас на мысль — не ожидала ли и нас участь Мальвы Ланда, осужденной за “поджог” своей собственной квартиры?»[133]

За неделю до взрыва в московском метро, в ночь с первого на второе января 1977 года, неизвестными был подожжен кабинет редактора нью-йоркской газеты «Новое русское слово» Андрея Седых. Сгорели рукописи, документы и денежные переводы на сумму 50 000 долларов. Благодаря быстрому прибытию пожарных огонь не успел распространиться на всю редакцию, типографию и русский книжный магазин, находившийся этажом выше. Сотрудники газеты — единственного, кстати, на тот момент ежедневного антикоммунистического издания — были уверены, что поджог совершен по заданию советской разведки. Причем незадолго до этого кто-то регулярно беспокоил Андрея Седых ночными анонимными телефонными звонками, так что он вынужден был на ночь отключать телефон[134]. И уже в ходе полицейского расследования многие были уверены, что «поджог редакции — террористический акт советских агентов. Несколько лет назад точно такой же поджог произошел в издательстве “Посев” во Франкфурте»[135].

Однако советской агентуре все же удалось путем взрыва бомбы вывести из строя типографию «Нового русского слова» — это произошло в ночь с 13 на 14 мая 1978 года. Убытки от огня и взрыва составили 100 000 долларов[136]. После взрыва террористы позвонили в «Юнайтед Пресс интернейшэнэл» и назвали себя «Еврейским вооруженным сопротивлением»[137], в чем явственно просматривается почерк КГБ. Вот еще один близкий по духу пример. В квартиру историка и члена Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений Михаила Бернштама, неоднократно подвергавшегося давлению со стороны властей, требовавших, чтобы он выехал в Израиль, «ворвались четыре человека. Назвавшись сионистами, они избили М. Бернштама и угрожали убить, если он не уедет в Израиль»[138]. А после взрыва бомбы возле офиса радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене, из Швеции в Мюнхен по почте пришла маленькая бумажка на польском языке, текст которой на конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» в октябре 1993 года зачитал в своем докладе Сергей Пирогов: «Я приведу ее в переводе. Написано так: «21 февраля 1981 года, радио “Свободная Европа”. Берем ответственность за совершенный в чешской секции взрыв. Мы совершили этот акт в порядке мести за то, что вы своей деятельностью объевреиваете наши славянские души. Вы — жидовские… (там слово было какое-то нецензурное, подонки или ублюдки). Через несколько дней постараемся выстрелом из нагана на улице убить начальника польской секции. Это будет сделано для того, чтобы вы прекратили отравлять наши народы, чешский, словацкий и польский, евреями, которых полно на радиостанции”. И подпись: “тайная вооруженная организация”, в скобках — “Исполнительная группа”»[139].

По воспоминаниям Вадима Белоцерковского, действительные обстоятельства взрыва в Мюнхене были такими: «В феврале 1981 года к кампании против РС подключились и террористы из КГБ — группа знаменитого Санчеса Ильича Рамиреса[140], организовавшая мощнейший взрыв на станции. Группа приехала из Будапешта, взорвала бомбу и уехала обратно. Венгерские власти после крушения советской империи опубликовали документы о проведении этого теракта. Заряд был подложен к стене чехословацкого корпуса (с внешней стороны), метрах в пятнадцати от нашего корпуса. Взрыв произошел в субботу вечером, и меня не было в бюро. Дверь я оставил запертой, но силой взрывной волны дверь вырвало в коридор вместе с дверной рамой! Осколками стекла были иссечены и пересыпаны все бумаги и книги. Сотрудники отдела новостей (его помещение выходило на другую сторону здания) решили было, что произошло землетрясение: пол заколебался в помещении. Пострадало шестеро служащих чехословацкой редакции, работавших в тот вечер. Двое из них — очень тяжело. В числе этих двоих была женщина, у которой почти снесло лицо, и она потеряла глаза. Во всех окрестных домах выбило стекла в окнах. Некоторых жителей ранило осколками… Генерал КГБ Олег Калугин, руководивший в 70-е годы борьбой с “вражескими голосами” и в перестройку порвавший с КГБ, выступая в Мюнхене на “Свободе”, подтвердил эту версию»[141].

Незадолго до взрыва КГБ сделал несколько «предупреждений» радиостанции «Свободная Европа» в виде публикаций в советской прессе. Например, в «Известиях» появилась статья «Подстрекатели», в которой в связи с событиями в Польше говорилось: «Связи с ЦРУ окопавшихся в Мюнхене РС — РСЕ давно известны. Конгресс США наметил израсходовать в 1981 году около 114 миллионов долларов на усиление и расширение их программ. И они отрабатывают эти деньги. В последнее время РС — РСЕ стали уделять передачам о Польше более сорока процентов времени своего вещания. Нередко в эфире раздаются их прямые призывы “покончить с социализмом” на польской земле. Кроме таких лозунгов, дающихся открытым текстом, “Свободная Европа” передает закодированные инструкции»[142].

 21 февраля КГБ взрывает бомбу возле мюнхенского офиса «Свободной Европы», а на следующий день «Известия» публикуют следующую заметку: «Бывший директор ЦРУ У. Колби дал итальянской газете “Стампа” интервью, в котором, рассуждая на тему о “международном терроризме”, ставшую с приходом к власти в США новой администрации особо излюбленной на берегах Потомака, утверждал, будто бы “первоисточник терроризма — Советский Союз”»[143].

Подобные публикации чем-то напоминает унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла. Впрочем, весьма вероятно, что, публикуя подобные заметки, КГБ намекал Западу: да, мы совершаем и будем совершать теракты, у нас длинные руки, и мы вас всех уничтожим, так что берегитесь!

Кстати, уже через три недели после взрыва радиостанция «Свободная Европа» была названа в сообщении ТАСС «диверсионно-подрывной»[144] (традиционный прием приписывания КГБ своих преступлений враждебным организациям). А поскольку во многих западных СМИ ответственность за взрыв была возложена (и, как мы теперь знаем, совершенно справедливо) на Советский Союз, КГБ попытался вновь переложить вину на западные спецслужбы. В 1985 году в журнале «Журналист» был опубликован детектив некоего Василия Викторова «Февральское квадро», в котором утверждалось, что взрыв на «Свободной Европе» организован… ЦРУ с целью повышения значимости радиостанции![145]

А с каким праведным гневом они опровергали «вражеские измышления» о причастности КГБ к покушению на Папу Римского и к взрыву в Мюнхене! «Стоит вспомнить, какой шум возник в итальянской буржуазной прессе 11 и 12 июня 1985 г., когда Али Агджа “признался”, что “заговором” руководило посольство СССР в Софии, и назвал “конкретные лица”, а затем заявил, что это посольство «распорядилось также совершить нападение на радиостанцию “Свободная Европа” в Мюнхене». Шум смолк так же быстро, как и возник: слишком грубой была ложь турецкого террориста, проглотить и переварить ее не смогли даже самые оголтелые в смысле антисоветизма местные издания»[146]

Но теперь-то мы знаем, что именно так всё и было.

Вообще если правильно читать советские источники, то можно составить безошибочное представление о внешней и внутренней политике СССР.

Когда они пишут, что демократия в Советском Союзе неуклонно развивается, это значит, что предстоит дальнейшее закручивание гаек и усиление репрессий против инакомыслящих.

Когда они кричат о том, что «лишь в психиатрических лечебницах Турина содержится около 800 человек с абсолютно здоровой нервной системой»[147], это значит, что они изо всех сил пытаются защититься от обвинений Запада в использовании психиатрии против диссидентов.

Когда они говорят, что у Советского Союза имеются исключительно миролюбивые намерения и он не собирается ни на кого нападать, это значит, что планируется агрессия против какой-нибудь государства (Афганистан, Польша и т. д)..

Когда они заявляют, что «всякие утверждения о причастности нашей страны к террористической деятельности — грубый злонамеренный обман. Советский Союз был и остается принципиальным противником теории и практики терроризма, в том числе в международных отношениях»[148], это значит, что КГБ всегда был и останется верным приверженцем «теории и практики терроризма» (например, только что приведенная цитата взята из статьи, напечатанной за две недели до взрыва возле офиса «Свободной Европы»).

Когда они защищают «Организацию Освобождения Палестины» от обвинений Вашингтона в том, что она является «преступным органом, связанным с террористическим акциями», и говорят, что «ООП добивается восстановления попранных прав арабского народа Палестины. Ее руководители неоднократно указывали на то, что уважают нормы международного права и не имеют ничего общего с приписываемой им причастностью к террору»[149], это следует понимать так, что КГБ и дальше будет помогать Арафату совершать теракты, готовить палестинских террористов в своих спецшколах, поставлять им деньги и оружие[150].

Когда они поливают грязью диссидентов или неугодных общественно-политических деятелей других стран, а тех через некоторое время убивают или они погибают «от несчастного случая» и советская пресса кричит, что это дело рук ЦРУ, то также легко догадаться, кто является организатором этих убийств.

Логика простая и не имеющая исключений.

Завершая эту тему, приведем свидетельство Михаила Шемякина. Уже живя в Париже, он собрался издать альманах «Аполлон», но об этом узнали советские органы и постарались воспрепятствовать его выходу: «Фабрика, где печатался мой “Аполлон” (в это издание я вложил первые заработанные на Западе деньги, порядка ста тысяч долларов) — громадный том в пятьсот с лишним страниц, — однажды ночью сгорела. Оно и понятно: идеологический отдел ЦК был встревожен: Шемякин собирается опубликовать Лимонова, Мамлеева, Кабакова, готовится идеологическая бомба. КГБ провело профилактическую работу — фабрика была подожжена, сгорели все бумаги и машины. А “Аполлон” спасся — директор типографии хотел поднять цену за работу и вечером накануне пожара унес все слайды к себе домой, чтобы как следует все обсчитать»[151].

О том же, почему этот альманах был идеологической бомбой, становится ясно из беседы Шемякина с одним из посетителей художественной выставки в Нью-Йорке в 1975 году (еще до выхода «Аполлона»): «В Париже группа литераторов и группа художников решили сделать альманах, посвященный русскому авангарду. Альманах называется “Аполлон”. Первый его выпуск будет через 4 месяца. Свыше 60 имен поэтов, литераторов, представителей авангардистской литературы и, наверно, свыше 30 имен художников.  Из наших знаменитостей будут, естественно, принимать участие Синявский, Максимов, Галич»[152].

  7 

Теперь мы можем вернуться непосредственно к Галичу. Его коллега по мюнхенскому бюро радио «Свобода» Алена Кожевникова вспоминала: «Мы едем вдвоем в поезде и пошли в вагон-ресторан. И он говорит: “Алена, а ну-ка похлопай меня по карману”. Похлопала — у него там пистолет был. Немецкая полиция разрешила ему носить оружие, потому что они считали, что действительно его жизнь могла быть в опасности. Он даже сам смеялся, говорит: “Я как шпион в отставке. Вместо того чтобы в кобуре носить, держу в кармане пиджака”»[153].

 И здесь самое время привести два важных свидетельства. Первое известно со слов Владимира Батшева: «Бежавший в начале 70-х годов советский шпион рассказывал, что давно на вооружение КГБ есть оружие, которое на внешний вид ничем не отличается от конденсатора в радиоприемнике. После того, как он разряжает свой разряд в того, кто до него дотронулся, его не отличишь от прочих деталей радиоприемника (или магнитофона, или радиолы)»[154].

 Заметим, что в фильме «Государственный преступник» фашистский палач Юрий Золотицкий убивает человека, способного его разоблачить, с помощью портсигара, в котором спрятано электрическое устройство, после чего инсценировал самоубийство своей жертвы. Трудно сказать, знал ли Галич об инциденте с Николаем Хохловым, но, как бы то ни было, он написал здесь сценарий своей собственной гибели.

 Второе важное свидетельство (2005) принадлежит литератору Василию Пригодичу, который встречался с Галичем в 1971 году на литфондовской даче поэта Льва Друскина в поселке Комарово под Ленинградом. Он приводит слова знакомого офицера КГБ, ставшего спустя некоторое время министром иностранных дел одной из стран СНГ: «…через неделю после гибели Галича этот серьезный господин сказал мне, что это было УБИЙСТВО (технически сложное)… Что он мне рассказывал, я более или менее помню: в отсутствие Галича чекисты тайно проникли в квартиру, как-то перекинули напряжение на гнездо антенны, и Галич был убит»[155].

 В 2007 году Пригодич рассказал об этом сотруднике КГБ, приведя ряд дополнительных деталей: «Вскоре после смерти Александра Галича (через пару недель примерно), т.е. конец декабря 1977 г., мне рассказывал полковник КГБ (студент-заочник юридического факультета; грузин). Еще раз повторяю: полковник. Кстати, при президенте Гамсахурдиа он был министром… Рассказывал, что Галича убили, перебросив напряжение на антенну телевизора»[156].

 Не составляет труда узнать, что министром иностранных дел Грузии при Гамсахурдиа был Георгий Хоштария, которого 19 августа 1991 года, в день путча, Гамсахурдиа отправил в отставку вместе с премьер-министром Тенгизом Сигуа.

 Косвенным подтверждением причастности КГБ к гибели Галича являются свидетельства сотрудника радио «Свобода» Израиля Клейнера: «…говорили, что его жена в это время находилась в другой комнате и услышала, как захлопнулась входная дверь: кто-то выбежал из квартиры»[157], и редактора «Времени и мы» Виктора Перельмана (о том, что мюнхенская любовь Галича Мирра Мирник в интервью одной из французских газет вскоре после его гибели заявила, что у нее имеется «на этот счет своя точка зрения, не совпадающая с той, которую высказывают русские газеты: так вот, ей доподлинно известно, что Галича убили агенты КГБ, которые за ним давно охотились»[158]), а также тот факт, что сотрудники этого ведомства незадолго до отъезда Галича за границу предлагали ему… сымитировать самоубийство: чтобы он просунул голову в веревочную петлю, а они бы его героически спасли! В эту дикую историю вряд ли можно было бы поверить, если бы не рассказ самого Галича, записанный его близкой знакомой Майей Муравник, эмигрировавшей во Францию в 1975 году: «Значит, дело было так. Наступил момент, когда мы от всех треволнений, мучений и тревог уже еле дышали. Я валялся в приступах, Нюша заболела… Однажды к ночи к нам в дверь вдруг позвонили. Я пошел открывать, потому что мне было уже все равно. В общем, вошли. Два заурядненьких типчика в одинаковых пальто и шляпах. Какие-то мутные близнецы. Поздоровались, присели за стол. Затеяли общий треп… То да се, ля-ля, бу-бу. А время идет. Стрелка ползет к двенадцати. Я от них дико устал, голова разболелась, и, главное, не могу понять, куда они клонят? Гляжу, один из них нервно так передернулся:

 — Ну, к делу! Нам, Александр Аркадьевич, нужна от вас одна милость.

 — Милость?

 — Не то чтобы милость, но совсем чепуховая штука… Симулируйте, пожалуйста, самоубийство.

 У меня даже челюсть отвисла.

       — Какое, — спрашиваю, — самоубийство? Вы что, спятили, что ли?

 А он очень оживился и даже стал похож на чело­века:

       — Мы, Александр Аркадьевич, предлагаем вам отличный выход. Лучше ничего не придумаешь. Да еще при вашем отчаянном положении. Мы же знаем, что вы того… И мы очень хотим вам помочь. А все можно поправить самым обычным трюком…

 Другой подхватил:

 — Вот именно, что простым. Совершенно про­стым! И, главное, все будет проходить в секрете. Что называется, никакой комар носу не подточит.

 Я глядел на них бессмысленно, а первый вошел в настоящий азарт. Он вскочил со стула:

 — Вы только повиснете — мы тут же входим… Сразу вытаскиваем вас из петли — и лады. Полная гарантия здоровья. Не хотите?!

 Я уставился в угол. Он присел.

 — Жаль. Тогда погодите… Имеется еще один вариант. Правда, похуже. Можно натереть шею мок­рой веревкой… Но это больно, да и ссадины останут­ся. Зачем это вам? А так — моментально вынем из петли и сразу в больницу. Потом все устроим в лучшем виде. И никакого ареста не надо. Так что вы думаете? Не хотите?! Все равно не хотите?!

 Тут голос у него прокис, и лицо поскучнело. Он кивнул напарнику, и они направились к дверям. И уже у выхода он сказал:

 — Напрасно это вы, Александр Аркадьевич. Напрасно, говорю, отказались. А ведь такой замечательный ход был!»[159]

 Однако даже такую ситуацию Галич старался воспринимать с юмором. В воспоминаниях Елены Невзглядовой зафиксирован следующий эпизод, относящийся к 1973 году: «Помню, он представлял сценку, как в узком кругу, в застолье, следившие за ним гебешники под огурчик рассуждают между собой: “Что это мы с ним чикаемся? Может, его…” Нет, не тюкнуть, а как-то иначе он сказал, какое-то другое слово из арсенала уголовников. Он говорил об этом так весело и изображал так забавно, что мы заливались громким смехом!»[160]

А уж после своей эмиграции Галич давал властям сдачу по полной программе. Григорий Свирский рассказывал о совместной работе с ним на радио «Свобода» в Мюнхене: «Представляя меня российским слушателям, Галич не скрывал, что ему доставляет особое удовольствие “лупить советскую власть по роже”. Он, и в самом деле, лупил ее с такой яростью и остервенением, что я со своими литературными героями — писателями, убитыми или изгнанными из СССР, казался самому себе робким заикающимся интеллигентом… Отвернув в сторону микрофон, он заметил вполголоса, что ему представляется сейчас в лицах ненавистная ему сановная Москва — полудохлый Суслов, вождь КГБ Андропов и другие “гуманисты”, которые простить себе не могут, что выпустили Галича на волю, не сбили грузовиком…

Уж кто-кто, а я понимал его…

Прощаясь с Галичем, спросил его, есть ли у него охрана?

— А у тебя, что ли, есть? — яростно, еще не остыв от передачи на Россию, спросил он.

— У меня? — удивился я. — Я высказал свое и … улетел. Ищи-свищи… А ты остаешься на одном и том же месте. В Мюнхене. Или Париже. На тебя может запросто и потолок упасть…

Он усмехнулся недобро: — Гриша, я их и там в гробу видел! — Взглянув на мое посерьезневшее лицо, взмахнул рукой — Э, да чтоб они сдохли!..»[161]

А если вспомнить, что в 1967 году, в аккурат к 50-летию Октябрь­ской революции, власти собирались убрать Галича через «автокатастрофу», то рассматриваемая версия будет выглядеть еще убедительнее, тем более что, как вспоминает политолог Дмитрий Шушарин, «в разгар перестройки один мелкий идеологический чиновник в разговоре со мной все удивлялся тому, что он услышал на закрытой встрече с чином повыше из Пятого управления КГБ. Тот прямо так и заявил: “Нейтрализация Галича и Амальрика — наше большое достижение”»[162].

 Свидетельство бесценное еще и потому, что прозвучало в узком кругу — только для «своих». Хотелось бы, конечно, услышать подробный комментарий на эту тему от бывшего начальника Пятого управления КГБ Бобкова, однако ожидать от него каких-либо публичных откровений вряд ли придется, учитывая его чистосердечное признание: «Я не знаю ни одного случая, чтобы мы кого-то убивали или подстраивали автокатастрофы»[163]. По сути он здесь повторил высказывание главы советской психиатрической школы академика А.В. Снежневского: «Выступая на процессе [Якира и Красина] в качестве свидетеля видный психиатр, действительный член Академии медицинских наук СССР А.В. Снежневский заявил, что за пятьдесят лет работы в советском здравоохранении он не знает случая, когда бы здоровый человек попал в психиатрическую больницу»[164]. Как же они все банально одинаковы!

 Поскольку на жаргоне КГБ «нейтрализация» означает «убийство», то отсюда следует, что и известный диссидент Андрей Амальрик был убит[165]: по официальной версии, он погиб в автокатастрофе 12 ноября 1980 года в испанском городе Гвадалахара. Убийство это было настолько изощренным, что даже правозащитница Людмила Алексеева не могла в него поверить: «Это было Мадридское совещание по Хельсинки[166], а Андрей жил во Франции и хотел попасть на это совещание, но ему не дали визу. Документы-то у нас у всех были беженские, без гражданства, а он хотел обязательно попасть, и ему объяснили, как можно проехать из Франции в Испанию, минуя пограничные кордоны… А под Гренадой на узком шоссе встречный грузовик — может быть, они немножко его задели, ну не так, чтобы была авария… Но у него борт был обшит такими тонкими железными полосками. Видно, эта полоска немножко отставала, и когда ее задели, то она оторвалась и пробила стекло и попала ему в сонную артерию… И никто в машине не пострадал, машина не пострадала. А он вот так вот на руль склонился, и всё… А потом нашли эту железную полоску. Говорили, что КГБ подстроило — этого не может быть, такие вещи нельзя подстроить»[167].

23 июля 1980 года в «автокатастрофе» погибла Ирина Каплун, жена диссидента Владимир Борисова, насильственно выдворенного за пределы СССР 22 июня. Рассказывает его друг Виктор Файнберг (один из семи участников демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года): «Жена Володи Борисова Ирина тоже была вынуждена покинуть Москву в машине своего кузена, оставив своей матери 11-месячную дочь. И вот однажды утром в нашей парижской квартире зазвонил телефон. Незнакомый голос из Москвы сообщил: машина, в которой ехала Ирина со своим кузеном, его женой и его дочкой, была раздавлена встречным грузовиком. Находившиеся при ней материалы о незаконном аресте и высылке ее мужа бесследно исчезли»[168].

Кстати, Борисов и Файнберг через несколько месяцев будут ехать на Мадридскую конференцию по сотрудничеству и безопасности в Европе вместе с Амальриком, который загадочным образом погибнет во время этой поездки…

В октябре 1981-го, тоже в «автокатастрофе», погиб друг Андрея Амальрика, бывший отказник Виталий Рубин, который ехал на своей машине в Израиле по шоссе между Беер-Шевой и Арадом. А 14 июня 1979 года в Лондоне в возрасте 49 лет внезапно скончался Анатолий Кузнецов, автор книги «Бабий Яр». После того, как в 1969 году Кузнецов, сумев выехать в командировку в Лондон, не вернулся в СССР, КГБ завел на него уголовное дело по статье «Измена Родине», которая, кстати говоря, предусматривала высшую меру наказания[169]. Как вспоминает Ицхак Мошкович, находившийся в отказе с 1979 по 1981 год: «Один майор уже перед нашим отъездом напомнил: “Не забывайте, что руки у нас длинные, так что вы там, на той стороне, не того…”»[170].

 Примечательное свидетельство принадлежит известному певцу Никите Джигурде: «Даже ребята из КГБ, которые сначала ломали мне пальцы, а потом признавались в любви: “Ты пойми, нам жалко будет, если ты пропадешь. Ты в открытую лепишь такие вещи, которые ни Высоцкий, ни Галич себе не позволяли. И ты знаешь, чем закончил Галич”»[171]. Мол, если будешь продолжать в том же духе, сделаем с тобой то же, что и с Галичем… Кстати, случай Джигурды был вполне типичен для тех времен. Михаил Шемякин вспоминал о репрессиях со стороны органов: «Расправлялась ГБ, но ребята, которые иногда арестовывали мои выставки, говорили: парень, а нам твои работы нравятся»[172].

Такая же ситуация возникала со многими известными писателями и деятелями искусства — например, с Эрнстом Неизвестным: «Часто следователи, которые нас терзали, лучше относились, чем конкуренты. Например, мне следователь сказал: “А у меня есть ваши гравюры Данте”. А у Галича попросили автограф»[173].

 8

 Вскоре после гибели Галича, в Советском Союзе стало появляться огромное количество разгромных публикаций, которые оставили далеко позади даже прижизненную травлю. Вот для примера три материала:

 Кассис В., Колосов Л. Плесень: Беседа с сотрудником ЦРУ полковником Ралисом // Известия. 1979. 9 июня.

 Кассис В., Колосов Л. Анатомия предательства. М.: Известия, 1979.

 Впечатляет оглавление этой брошюры: «В стране радиодиверсантов», «“Посев” сеет зло», «Оборотень», «Плесень», «Их превосходительства торгуют на паперти», «Подлые души», «Эмигранты», «Черное, не белое…».

 Колосов Л. Странная смерть «барда» // Колосов Л. Голоса с чужого берега. М.: Сов. Россия, 1979.

 Последний материал один в один повторяет статью С. Григорьева и Ф. Шубина «Это случилось на “Cвободе”», опубликованную в газете «Неделя» (17 — 23 апреля 1978 года), из чего следует, что «Григорьев» и «Шубин» являются псевдонимами Колосова и Кассиса[174]. Причем эти ребята успели поучаствовать в травле Галича еще при его жизни, и как минимум дважды:

 Кассис В., Колосов Л., Михайлов М., Пиляцкин Б. Пойманы с поличным. М.: Известия, 1976. С. 23.

 Кассис В., Колосов Л., Михайлов М., Пиляцкин Б. Совершенно секретно. М.: Известия, 1977. С. 49.

 В первой из этих книг перепечатан фрагмент статьи В. Кассиса и М. Михайлова «Их ждет свалка истории» (Известия, 29 августа 1976): «Еще один из этой братии — А. Галич, бросивший одну за другой двух жен и дочерей, — беспросветный пьяница, выехал в Израиль после того, как принял православие. Поначалу он осел на севере, а позднее на западе Европы. Галич и там остался пропойцей, влез в долги».

 А во второй — фрагмент статьи В. Апарина и М. Михайлова «Контора г-на Шиманского: Клеветни­ки под крышей радиостанции “Свобода”» (Известия, 25 февраля 1977): «Этот “русский бард”, напевающий на пластинки кабацко-антисоветские песенки, умудрился поселить в своей квартире сразу двух жен и ждет переезда третьей. Одно лишь печалит его: он прокутил свои заработки за полгода вперед, а посему представители соответствующего учреждения не только наложили арест на его жалованье, но и описали все имущество».

 Перепечатки глав или фрагментов из указанных публикаций встречаются и во многих других сочинениях Колосова, например: «Нам удалось встретиться в Париже с некоторы­ми русскими эмигрантами. Одни утверждали, что Галич покончил жизнь самоубийством, другие уве­ряли, что его убили. Кто? “Те, которые не хотели его возвращения в Союз…” — “А он хотел вернуть­ся в СССР?” — “Хотел? А кто не хочет из тех, ко­му стало неуютно здесь?” — “А Галичу стало не­уютно?” — “Да. Он очень тосковал по Москве, по оставшимся друзьям. И потом, здесь у него нако­пилось много долгов, Александр запутался в де­лах — и в финансовых, и в любовных. Но он хотел иметь гарантии от вас”. — “Какие?” — “Что его не будут преследовать…”»[175].

 В книге Колосова и Кассиса «За фасадом разведок» есть раздел под названием «С чужого голоса», в который входит глава «Отравители эфира», и в ней перепечатана из «Анатомии предательства» история посещения авторами парижского отделения Международной литературной ассоциации (МЛА): «Устраиваемся: два стула — вполне подходящая меб­лировка для данной ситуации. На стенах рекламные плакаты очередного “биеннале” (“Известия” и «Неделя” в свое время рас­сказывали о таких “фестивалях”, где главными дейст­вующими лицами являются отщепенцы и уголовники). Рядом портрет сбежавшего в Париж, ныне покойного, “барда” А. Галича с гитарой»[176].

 Есть и другие материалы, но все они написаны в том же стиле — достаточно открыть коллективный труд «Тирания вещей», в котором есть глава «На побегушках у ЦРУ», написанная лично Колосовым: «Небезынтересно отметить, что все упомянутые лица собираются, как правило, “дружной семьей” по поводу всевозможных событий. В свое время представители НТС устроили, к примеру, в здании христианского Союза студентов в Мюнхене вечер Александра Галича, на которого очень большую ставку делали американ­ские шефы “Свободы”, в том числе и мистеры Лодейзен, Коди, Ралис… Надежды эти, как известно, провалились. Галич запил в Париже и отправился в последний путь на одно из тихих парижских кладбищ. Заокеанские хозяева “Свободы” не любят, когда их слуги начинают себя вести слишком свободно. Не потому ли так заиски­вает перед мистером Лодейзеном и г-н Вейдле? Ему-то известно, как печально завершилась жизнь Алек­сандра Галича, посмевшего препираться из-за денег с Джоном Лодейзеном и Максом Ралисом…»[177].

 Прошло некоторое время, и вдруг Колосов начал рассказывать нам о том, как в последний год жизни Галича он ездил к нему в Париж по поручению КГБ, чтобы уговорить его и Виктора Некрасова вернуться в СССР в обмен на покаяние, да вот только опоздал на три дня[178]. 15 сентября 1998 года в «Вечерней Москве» появилась статья Колосова «Последний провожающий. Как я опоздал на свидание к Галичу», а в 2001 году вышли его мемуары «Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста». Здесь он чуть ли не объясняется Галичу в любви, однако то, с какой ненавистью он по-прежнему отзывается об «антисоветчиках» и, в частности, о радиостанции «Свобода», говорит о том, что этот человек ничуть не изменился.

 Судя по многочисленным деталям, которые недоступны рядовому журналисту, Колосов действительно ездил к Галичу. Но тогда можно только поражаться его хладнокровному лицемерию: вскоре после выхода книг «Пойманы с поличным» и «Совершенно секретно» Галич погиб, и Колосов съездил в Париж, где без тени смущения объяснился Ангелине Николаевне в любви к песням ее мужа, в травле которого он только что поучаствовал: «Ангелина Николаевна, приношу вам искренние соболезнования в связи с несчастьем. Я очень любил стихи вашего покойного супруга, несмотря ни на что»[179] (то есть несмотря на то, что травил его в печати?). Эту наглость, впрочем, объясняет его собственное признание, сделанное в 1992 году: «…врать, смело глядя в глаза собеседнику, меня научили еще в разведшколе»[180]. А вскоре после возвращения в СССР Колосов опубликовал статью «Это случилось на “Свободе”» и еще ряд подобных материалов, в которых продолжил поливать грязью Галича и других эмигрантов.

Для того, чтобы понять истинную причину поездки Колосова в Париж, обратимся к уникальному свидетельству Алены Галич, которым она поделилась с автором этих строк.

Весной 2008 года она встретилась с бывшим сотрудником ЦК КПСС, который назвался Олегом. Он сообщил, что сейчас находится без работы и вынужден скрываться, после чего рассказал такую историю. В середине 1970-х в ЦК были две противоборствующие группировки: одна (которую составляли закоренелые сталинисты и антисемиты) была за то, чтобы ликвидировать Галича, а вторая (более прагматичная) выступала за возвращение его и Виктора Некрасова в СССР в обмен на публичное покаяние. Так вот, обе цековские группировки долго спорили между собой, но так и не пришли к единому решению[181].

 Если принять эту версию, то всё становится на свои места. И совсем не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сопоставить ее с вышеприведенными фактами и сделать единственно возможный вывод.

Если записка-предупреждение матери Галича: «Принято решение убить вашего сына Александра», — была обнаружена в почтовом ящике в декабре 1975 года, то очевидно, что к этому времени в Политбюро уже пришли к решению об убийстве поэта. Однако в ноябре 1977 года, незадолго до назначенной даты, КГБ решил подстраховаться и воспользовался вторым вариантом, обсуждавшимся в Политбюро, отправив в «творческую командировку» своего сотрудника Леонида Колосова, дабы тот убедил родных и близких Галича в том, что его гибель — не операция КГБ, а несчастный случай: мол, о каком убийстве вы говорите, если меня направили в Париж, чтобы переговорить с Галичем и Некрасовым по поводу их возвращения! (И именно такие разговоры, судя по воспоминаниям Колосова, ему пришлось вести в Париже). В случае же неудачи с запланированным убийством вступал в действие второй план — попытка уговорить Галича и Некрасова вернуться в СССР[182].

Кроме того, сама собой сложилась очень удобная для советской пропаганды версия: сотрудник КГБ Колосов не успел встретиться с Галичем, потому что ЦРУ не хотело его возвращения на родину и решило его убить.

Тут же протягивается ниточка к современности.

Через несколько дней после отравления российскими спецслужбами бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери в Солсбери (Великобритания) 4 марта 2018 года, «спикер [Госдумы РФ. — Я.К.] Вячеслав Володин назвал действия властей Великобритании “спланированной акцией”.

“Совершенно очевидно, что случившееся, причем это не первый случай, он был и с Березовским, и с Литвиненко, сейчас Скрипаль. Это все на территории Великобритании. При этом мы точно знаем, что Березовский хотел вернуться, Литвиненко обсуждал этот вопрос также. Но ни Березовский не доехал назад в Россию, ни Литвиненко… Это все звенья одной цепи”, — сказал журналистам Володин»[183].

Зная кагэбэшный прием приписывать свои преступления западным спецслужбам, можно заключить, что Кремль причастен не только к отравлению Литвиненко и Скрипаля, но и к убийству Березовского: он был повешен в ванной 23 марта 2013 года в своем доме под Лондоном (инсценировано самоубийство), а его соратник Николай Глушков 12 марта 2018 года был задушен собачьим поводком в собственном доме в Лондоне…

Возвращаясь к обстоятельствам гибели Галича, обратимся к свидетельству Александра Подрабинека: «Через несколько дней к нам приехала в гости Ася Липская — московский геолог, близкая к диссидентским кругам. Я часто встречал ее раньше на “пятницах” у Пети Старчика. Она привезла нам кое-какие вещи из Москвы, рассказывала последние новости, поведала грустную историю о малоизвестных обстоятельствах смерти в Париже Александра Галича.

По официальной версии французской полиции, он умер от удара электрическим током, когда попытался то ли включить телевизор, то ли самостоятельно починить его. Такое действительно было возможно. В телевизорах есть места с очень высоким напряжением при значительной силе тока. Прикосновение к такому месту при включенном телевизоре может кончиться смертью. Работая на “скорой помощи”, я сам дважды сталкивался с такими случаями, оба раза летальными. Про смерть Галича мы знали из сообщений западного радио, но Ася рассказала то, чего по радио не передавали. Она была знакома с матерью Александра Аркадьевича, и та говорила, что в течение последних нескольких недель перед гибелью сына она получала анонимные предупреждения, что ему будет плохо, если он не прекратит антисоветскую деятельность. Галич тогда работал на радио “Свобода” и, как рассказывают, обрел второе дыхание, бросил пить, был на подъеме. Мы с Алкой не сомневались, что его убили»[184].

Сюда примыкают воспоминания искусствоведа Игоря Голомштока, который рассказал о проводах Галича из Мюнхена, где он работал на радио «Свобода»: «Положение Галича на станции становилось все более невозможным, как для него самого, так и для начальства. К тому же его еще и обворовали: унесли из квартиры все деньги, заработанные в Израиле, и сбереженные от зарплаты. Было принято решение о переводе его на работу в парижское отделение “Свободы”. На мюнхенском вокзале, где мы провожали Галича, к нему, как он рассказывал, подходили какие-то типы с угрозами расправы.

Я бывал на его парижской квартире. Александр Аркадьевич вдали от мюнхенских склок, казалось, пришел в себя, успокоился, начал писать. К сожалению, этот период относительного благополучия продолжался недолго.

О его смерти мне рассказывала Ангелина Николаевна, его жена.

Галич купил какую-то новую американскую радиоаппаратуру и копался в ее внутренностях. Ангелина Николаевна вышла за покупками, а когда вернулась, увидела мужа лежащим на полу со странными ссадинами на голове. Срочно вызванный врач попал в автомобильную пробку, а когда добрался до места, Галич был уже мертв. Он умер от удара электрическим током. Люди понимающие говорили, что опытному электротехнику ничего не стоит, покопавшись в черном ящике на лестничной клетке, временно переключить напряжение на более высокое»[185].

Обратим внимание, что Голомшток говорит об угрозах, которые поступили Галичу в Мюнхене при его отъезде в Париж, а Подрабинек пишет, что мать Галича, когда тот уже жил в Париже, «получала анонимные предупреждения, что ему будет плохо, если он не прекратит антисоветскую деятельность».

И, наконец, еще одно свидетельство принадлежит Юрию Изюмову, который с 1970 по 1980 год был помощником первого секретаря МГК КПСС, члена Политбюро ЦК КПСС Виктора Гришина: «Каждое лето Таганка, как и другие московские театры, выезжала на гастроли. Сначала по стране, потом в Париж, Будапешт, Варшаву.

Первыми были гастроли в Париже. Юрий Петрович вернулся с них под сильным впечатлением от того, что там произошло. На все представления приходил Александр Галич, живший тогда в этом городе жизнью эмигранта. После последнего спектакля он сказал Любимову, что завтра придет к нему для важного разговора. Хотел вернуться в СССР. Но разговор не состоялся. Утром Галича нашли мертвым в ванной. Причину смерти власти придумали настолько невероятную, что и сами в эту выдумку, похоже, не верили. Однако же побег известного поэта из столицы демократии предотвратили и другим дали острастку»[186].

Данная версия согласуется с вышеприведенным свидетельством высокопоставленного чиновника по имени Олег — о том, что в ЦК были две противоборствующие группировки: сталинисты и прагматики. Первые хотели убить Галича (и убили), а вторые выступали за его возвращение.

В своих мемуарах Л. Колосов пишет, что осенью 1977 года он предложил заместителю начальника Пятого управления КГБ Василию Шадрину отправить его в ряд европейских стран, чтобы «потом можно было бы тиснуть целую серию контрпропагандистских статей. Основной моей задачей были отнюдь не контрпропагандистские операции, а возможность прорубить для себя заколоченное недругами окно в Европу»[187]. Шадрин передал эту информацию начальнику Пятого управления Бобкову. Тот связался с Андроповым, который одобрил эту идею, после чего Бобков встретился с Колосовым: «Особо хотел бы попросить вас, Леонид Серге­евич, — сказал в заключение генерал, — побеседовать с Александром Галичем и Виктором Некрасовым об их возможном возвращении на родину. У нас есть све­дения о том, что оба они затосковали по русской зем­ле[188]. Можете от имени “компетентных органов” и под свое честное слово предложить им вернуться. А мы, в свою очередь, возвратим им советское гражданство, все звания и регалии, которые они заслужили здесь, в Советском Союзе. Остальные детали вам расскажут наши ответственные сотрудники во время совещания, которое проведет Василий Павлович. До скорого сви­дания и желаю вам всяческих успехов, Леонид Серге­евич. И последнее. Если возникнет какая-либо опас­ность провала, сматывайтесь немедленно. У нас к вам претензий не будет»[189].

По словам Колосова, Пятое управление КГБ активно использовало его в области «контрпропаганды». Суть этого термина разъяснил ему тот же Бобков: «Контрпропаганда — это работа против вражеской пропаганды, а также беспощадная борьба с диссидентами и отщепенцами всех мастей»[190]. Вот для этой борьбы «против центров идеологических диверсий, особенно активизировавшихся в Германии и Франции» и «злобных “центров”», как Колосов именует радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа», а также журналы «Грани» и «Посев», он и предложил кагэбэшному начальству отправить себя в командировку под предлогом написания статей о перспективах развития с капиталистическими странами экономических и политических взаимоотношений.

А вскоре после этого Колосов начал уверять нас, что, оказывается, он большой поклонник творчества Галича: «Я всегда любил стихи и песни Галича. Он никогда не был для меня антисоветчиком. Его просто горько обидели и не удержали в России. Может быть, была в этом и вина Бобкова. Но и тогда и сейчас мне этот бард очень нравится»[191].

 В связи с откровениями Колосова о его любви к песням Галича любопытно прочитать воспоминания племянника Галича, кинооператора Анатолия Гришко (сына Валерия Гинзбурга и актрисы Елены Гришко), который рассказал о своей работе в середине 1980-х годов над картиной «Досье человека в Мерседесе», которая снималась по заказу КГБ: «…это просто смешно вспоминать, но в те годы они, как тогда говорили, курировали картину, консультировали, советовали, как лучше построить отношения советского разведчика и шпионов из-за бугра. Сценарий написали известные в то время журналисты-известинцы Кассис и Колосов, которые специализировались на диссидентах того времени, на обличении капитализма.

Меня, честно говоря, даже удивило, что мне доверили эту работу, поскольку так никогда и не был коммунистом, плюс мои родственные отношения с Александром Галичем, который приходится мне родным дядей — он брат моего отца. А вот эти журналисты — Кассис и Колосов — писали просто жуткие статьи о Галиче в “Известиях”, врали о нашей семье. И тут нам вместе работать пришлось… Но они про меня не знали, потому что я-то ношу фамилию Гришко — фамилия моей матери, которую я получил в 16 лет по настоянию моего деда, который сказал, что в этой стране лучше быть Гришко, чем Гинзбургом. Когда закончили съемки, на заключительном банкете я поинтересовался у этих журналистов загадкой смерти Галича. Они неприятно удивились, что я оказался его племянником. А потом кто-то из них ответил: он не может сказать, убили Галича в Париже или это был просто несчастный случай»[192].

Что же касается статьи 1978 года «Это случилось на “Cвободе”», то ее авторы (Колосов и Кассис) сразу же исключают версии самоубийства и несчастного случая и переводят все стрелки на ЦРУ: «Самоубийство? Но смущает в этой версии слишком странный способ самоубийства… “Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?”. Название этого американского фильма мы вспомнили не случайно. Галич действительно напоминал в последние месяцы своей жизни загнанную лошадь. И мистеру Рональдсу стало бы наверняка неуютно в своем директорском кабинете на PC, если бы бард и менестрель действительно запросился обратно домой…

Впрочем, мы ничего не утверждаем. Видимо, об истинных причинах гибели Галича лучше осведомлены мистер Рональдс, мистер Ралис и мистер Ризер. Они все же сидят на двух креслах… Для нас ясно лишь одно: человек, изменивший своей Родине, становится предателем. А предатель — он везде предатель. И когда оказывается не нужен, от него стараются избавиться, как от загнанной лошади».

 Выделенные курсивом фрагменты восходят к статье Генриха Боровика «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?» с подзаголовком «Об одной Венской операции ЦРУ», опубликованной 17 августа 1977 года в «Литературной газете». Эта статья была посвящена международному скандалу, разгоревшемуся после исчезновения и гибели двойного агента Николая Артамонова-Шадрина.

 В 1959 году капитан ВМФ Артамонов убежал в Швецию, оттуда переехал в Америку и стал работать на ЦРУ. Так вот, автор статьи утверждает, что в 1975 году Артамонов захотел вернуться обратно и даже написал заявление в Верховный Совет СССР, но тут американская разведка его и прикончила. Однако десять лет спустя перебежавший на Запад полковник ПГУ КГБ Виталий Юрченко рассказал, что похищение и ликвидация Артамонова были организованы советскими спецслужбами, а вскоре это подтвердил в своих мемуарах «Прощай, Лубянка!» и сам начальник Управления «К» ПГУ КГБ Олег Калугин, руководивший этой операцией и получивший за нее от начальника ПГУ Крючкова орден Боевого Красного Знамени[193].

 Точно такая же история повторится со статьями Колосова и Кассиса о Галиче: они будут утверждать, что Галич хотел вернуться в СССР, но об этом узнало ЦРУ и его убило. Так, может быть, найдется когда-нибудь еще один Юрченко или Калугин, который признается в организации убийства Галича и получении за это высокого ордена — скажем, «За заслуги перед Отечеством» первой степени?

 В этой связи будет уместно разобрать еще одну публикацию.

Через несколько месяцев после гибели Андрея Амальрика в московской газете «New Times», издававшейся для иностранцев, появилась статья, которая называлась «Эта автомобильная авария». Ее авторы — некие Л. Азов и В. Барсов[194].

Что-то фамилии совсем неизвестные… Ба, да это же наши старые знакомые — Л. Колосов и В. Кассис! Тем более что и манера изложения материала, и речевые обороты совпадают буквально[195]. Итак, о чем же они пишут?

Вначале приводится сообщение радиостанции «Голос Америки» о гибели Амальрика, а затем следует такой пассаж: «В конце концов, ряды эмигрантов-антисоветчиков были достаточно редкими. Некоторые из них спились и умерли, другие умерли от инфаркта, а третьих аккуратно убирали сами американские спецслужбы, когда они переставали служить целям западных рыцарей плаща и кинжала, как это было в случае с предателем Галичем».

Так и сказано: the renegade Galich.

 Но всё это пока только прелюдия, которая должна подготовить читателя к главной новости — оказывается, «Амальрик всегда был американским агентом и не представлял никого, кроме ЦРУ»[196]. Но НТС, дескать, находится в глубоком кризисе, и ЦРУ хочет лишить их финансирования. «Не удивительно, что нынешний вождь НТС Романов однажды положил глаз на Амальрика, но последний, согласно эмигрантским источникам, ответил на это буквально так: “Я не собираюсь иметь ничего общего с этими слабоумными маразматиками, которые сами голодают”. Как сообщают, Романов пришел в ярость и пообещал проучить Амальрика».

 Вероятно, читатель уже догадался, что далее Евгению Романову будет предъявлено обвинение в том, что он подстроил Амальрику автокатастрофу. И действительно, мы с интересом узнаем, что «диссиденты являются помехой для НТС, поскольку забирают у него хлеб изо рта.  Трудно сказать, думал ли Амальрик о своих противниках из НТС, когда ехал в Мадрид. Но там был грузовик, несущийся в противоположном направлении. И не машина Амальрика наехала на него, а грузовик внезапно вынырнул из переулка и ударил “защитника прав человека” в левый брызговик.

 Мы, конечно, ничего не утверждаем[197]. Но когда кусок мяса бросают стае голодных волков, они не щадят друг друга. А здесь был вопрос долларов».

 Во-первых, мы должны поблагодарить авторов статьи за то, что они подтвердили версию о насильственной гибели Амальрика: не он наехал на грузовик, а грузовик — на него (не поверить столь осведомленным людям невозможно!). А во-вторых, эти сотрудники сдали свою организацию, что называется, с потрохами. Потому что какой же нормальный человек поверит в то, что антисоветчика Амальрика устранили антисоветчики из НТС, а антисоветчика Галича — антисоветчики с радио «Свобода»? Есть только одна организация, которая люто ненавидела обоих диссидентов.

Длинные кагэбэшные уши торчат из этой статьи настолько неприлично, что хочется обратиться к ее авторам словами известного персонажа Достоевского: «Вы и убили-с».

И только в таком контексте становится в полной мере понятной радость безвестного сотрудника Пятого управления КГБ: «Нейтрализация Галича и Амальрика — наше большое достижение».

Видно, никто им так не насолил, как эти двое…

 9

Обратим внимание еще на одну важную деталь.

КГБ считал Галича врагом и предателем не только из-за того, что он был автором сценария о чекистах, а потом стал воевать с КГБ, начал работать на радио «Свобода» и вступил в НТС, но и из-за того, что был активным участником журнала «Континент» и даже состоял в его редколлегии.

В конце 1974 года КГБ составил «План агентурно-оперативных мероприятий по разработке “Паука”, участников журнала “Континент” и их связей», из которого мы процитируем один пункт: «16. Ориентировать органы государственной безопасности социалистических стран о характере и направленности разработки участников “Континента” с целью координации и использования имеющихся у них агентов из числа эмигрантов. В случае необходимости разработать совместно мероприятия по пресечению враждебной деятельности участников “Континента”»[198].

Последняя фраза из этого фрагмента настолько важна, что мы выделили ее курсивом. Дело в том, что в переводе на нормальный язык «пресечение враждебной деятельности» означает только одно: физическую ликвидацию[199]. То, что она была обычным делом для КГБ, подтверждают не только вышеприведенные факты, но и так называемая советская разведывательная доктрина, утвержденная в 1974 году по приказу Андропова. В одном из пунктов этой доктрины («В области специальных операций, используя особо острые средства борьбы») говорилось, что КГБ «проводит специальные мероприятия в отношении изменников Родины и операции по пресечению антисоветской деятельности наиболее активных врагов Советского государства»[200] (сравним с «пресечением враждебной деятельности участников “Континента”»). И, судя по всему, именно такая операция была проведена с Галичем[201]. Кроме того, обращает на себя внимание одно странное совпадение по времени. Упомянутый «План агентурно-оперативных мероприятий по разработке “Паука”, участников журнала “Континент” и их связей» был составлен в конце 1974 года, и уже через год мать Галича обнаружила в своем почтовом ящике записку: «Принято решение убить вашего сына Александра», а летом 1976 года под руководством начальника ПГУ КГБ В. Крючкова было подготовлено убийство Солженицына («Паука»). Процитируем в этой связи документальный фильм «А. Солженицын. Жизнь не по лжи» (2001): «Покушение на меня готовилось и в Цюрихе. Я имею сведения, что Крючков персонально готовил, и уже было все подготовлено, но я совершенно неожиданно, не зная того, незаметно уехал из Цюриха. Никакого публичного объявления не было, что вот я переезжаю в Вермонт. Провалился прямо с семьей — ловко мы сделали, чтобы от корреспондентов [спрятаться]. Из-за этого вся подготовка крючковской операции тоже повисла и лопнула у них. И я открылся через два месяца уже в Вермонте».

  10

  Что же касается дезинформации о причастности к гибели Галича западных спецслужб, то ее, помимо Колосова и Кассиса, продвигали и многие другие авторы, выполнявшие заказ КГБ: «Кривые биографий и “труды” других “борцов за идею”, вроде небезызвестных “поборников прав человека” Плюща и Амальрика, клеветников и дезинформаторов Демина, Максимова, Нудельмана или уже отдавшего (не без помощи американских благодетелей) богу душу автора кабацко-антисоветских песенок Галича, ничуть не привлекательнее, что еще лишний раз со всей убедительностью доказывает давний постулат о том, что у неправого дела могут быть только неправые адвокаты»[202].

 Или вот еще — фрагмент пропагандистского фильма «Плата за предательство» (1978), который фактически является кратким пересказом статьи «Это случилось на “Свободе”», опубликованной в том же 1978 году: «В сети американской разведки попал и Александр Галич. Когда у него вдруг наступил творческий кризис, он принялся за сочинительство и исполнение под гитару полублатных и антисоветских песен, а потом начались пьянки, дебоши, разврат. Галича предупреждали друзья и официальные лица, его пытались спасти, но патологическая жадность к деньгам, честолюбие, зависть толкнули Галича в стан врагов. Он выехал в Израиль, а оказался в объятиях искусствоведов из Центрального Разведывательного Управления. Он был им очень нужен как поэт-антисоветчик. Пришло время, и вдруг Галич запросился обратно в Россию. Испугались в Госдепартаменте, испугались в ЦРУ: а вдруг и впрямь вернется этот бард? И, как писали парижские газеты, в трагической смерти Галича не было ничего таинственного — она явилась делом рук ЦРУ. “Загнанных лошадей пристреливают”, — так, кажется, принято говорить в Америке».

 В 1978 году отметилось и издательство АПН (входившая в него редакция политических публикаций принадлежала Службе «А» ПГУ КГБ, занимавшейся дезинформацией): «Вокруг имен Н. Горбаневской, В. Максимова и умершего недавно А. Галича тоже создан ореол “выдающихся литературных деятелей”. Этих эмигрантов определенные круги на Западе используют для подрывной антисоветской деятельности.

 Что это за “писатели” и “идейные борцы”, можно судить хотя бы по тому, что,проживая в СССР, Галич написал пьесу “Под счастливой звездой” и киносценарий “Государственный преступник”, в которых клеймил изменников Советской Родины, сотрудничавших с гитлеровцами во время войны. Оказавшись за рубежом, он сразу же сделал поворот на 180 градусов и рисовал жизнь в СССР только черными красками. Таковы советские “инакомыслящие” — люди, которые нужны только тем, кто ведет психологическую войну против СССР, против социализма, против международной разрядки»[203].

 В марте 1978 года издававшийся министерством юстиции СССР журнал «Человек и закон» опубликовал восторженную рецензию на разгромную книгу об НТС, и там можно было прочитать, например, такую фразу: «От антисемита-гестаповца Самарина-Соколова до крестившегося сиониста Галича — вот набор типов, ставших членами НТС»[204].

 Вскоре по эмигрантам проехался журнал «Звезда»: «Изо всех сил роясь в памяти и в старых блокнотах, льют грязь, извращают и передергивают факты, отрабатывая свой кусок пирога. С уверенностью можно предсказать, что все они придут к бесславному концу. Как бесславно пришел к концу небезызвестный бард и не бесталанный в прошлом драматург Галич…»[205].

А через некоторое время ростовский литературный журнал «Дон» сообщил, что благодаря своему стремлению к антисоветскому образу жизни «нашли общий язык энтээсовское издание — журнал “Грани”, издательство “Посев” с радиостанциями “Свобода” и “Свободная Европа”. Ведь именно в их стенах нашли каждый в свое время приют и поддержку наиболее яростные клеветники на Советское государство Солженицын, Буковский, Амальрик, Гинзбург, Галич, Левитин-Краснов, Коржавин, Марамзин, Вернер, Удодов и прочие подонки, именующие себя “борцами за демократию и свободу”»[206].

 11

 По словам Алены Архангельской, «Ангелина Николаевна не верила, что муж погиб из-за неосторожного обращения с электричеством. Она хотела докопаться до истины. И через некоторое время получила красноречивое предложение: вы не продолжаете расследование и получаете от радио “Свобода” пожизненную ренту, в противном случае денег вам не видать. Вдобавок ей в завуалированной форме угрожали высылкой из Франции. Выбора не было, и она приняла условия ультиматума. За это ее “осчастливили” квартирой в бедном арабском квартале»[207].

Хотя этот арабско-еврейский квартал Парижа, словно нарочно названный «Бельвиль» («Прекрасный город») и вправду был бедным, но Ангелину поселили в новом комфортабельном доме со всеми удобствами. Квартира стоила немалые деньги, но и Ангелина получала от «Свободы» приличную пенсию.

Сергей Чесноков вспоминал «вечер у Юры Шихановича дома 20 декабря 1977 года, когда звонила Ангелина из Парижа и говорила, что назначена комиссия тогдашним мэром Парижа Жаком Шираком и комиссия склонялась к тому, что это несчастный случай. Но вот эта аккуратная формулировка “склонялась” — она так и осталась формулировкой, которая повисла и за которой могло быть действительно все что угодно…»[208].

Здесь необходимо уточнить важную деталь: Жак Ширак был избран мэром Парижа 20 мая 1977 года, то есть за полгода до гибели Галича, и ему никак не нужен был скандал в том случае, если бы следствие пришло к выводу о насильственной смерти барда (кроме того, Ширак, возглавлявший партию «Объединение для республики», рассчитывал победить на выборах 1978 года, о чем и сам говорил[209]; соответственно, он был вынужден всячески избегать громких скандалов). Не нужен был скандал и президенту Франции Жискару д’Эстену, который, хотя и проводил либеральную политику внутри страны, но вместе с тем активно развивал отношения с Советским Союзом: вспомним про «Хельсинкские соглашения», про так называемое «Общество франко-советской дружбы» и про давние связи генсека французской компартии Жоржа Марше с Брежневым.

Но главное — что сама французская полиция не хотела проводить объективное расследование! Слово Ефиму Эткинду: «Одного моего молодого знакомого, молодого физика, вызвали во французский КГБ (у французов тоже есть КГБ, но он по-другому называется — ДСТ). Его вызвали в ДСТ, и его принял генерал, который сказал ему: “Месье, я хочу вам сообщить, что мы с сегодняшнего дня снимаем за вами наблюдение”. Он спросил: “А за мной наблюдали?” Генерал сказал: “Спасибо. Вы подтвердили, что наши люди хорошо работают”. Мой молодой знакомый спросил: “А по какому случаю за мной наблюдали?” Генерал сказал: “Могу вам показать донос”. И показал. Донос был напечатан на машинке (в отличие от советских доносов, французские печатались на машинке). Донос был от некоего профессора очень известной школы бизнеса. Мой приятель сдавал там экзамены, сдавал блестяще и говорил на очень хорошем французском языке. И вот этот профессор заподозрил его в том, что он агент, и сообщил о своих подозрениях “куда следует”. И за Яшей Иоффе стали наблюдать. Подслушивали телефонные разговоры, ходили за ним. Когда генерал кончил этот разговор, Яша спросил: “А можно я задам еще вопрос? Мы потеряли недавно очень для нас важного человека, замечательного поэта-песенника Александра Галича. Может быть, вы можете нам разъяснить что-нибудь по этому поводу?” Генерал помолчал и сказал: “По моим сведениям, это самоубийство. Большего я вам сказать не могу. До свидания”. Мы не поверили этому. Единственное, что было для нас важным в этом разговоре с генералом, это что он не сказал того, что мы предполагали, а сказал, что это самоубийство. Наверное, вот почему: тогда были отношения с Россией такие, что сказать “убийство” значило бы их осложнить. Я думаю, это было убийство»[210] (по этой же причине, заметим, британское правительство тормозило обнародование обстоятельств отравления в Лондоне бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко в 2006 году; как говорит публицист Александр Гольдфарб, принимавший активное участие в расследовании данного убийства, «в течение десяти лет английские власти делали вид, что они не знают о роли российского государства, и только после решения суда они вынуждены были это признать, хотя, как они сами потом заявили, они знали это с первого дня. И как недавно писали в газетах, министры правительства Кэмерона говорили частным образом журналистам: “Отношения с Россией нам важнее, чем судьба какого-то одного человека”»[211]; а по воспоминаниям вдовы Александра Литвиненко — Марины Литвиненко, «торможение было из-за того, что никто не хотел портить отношения с Россией. Озвученные на слушаниях доказательства во многом могли обострить отношения с РФ. Было озвучено, что за этим стоит российское государство и преступление не могло произойти без внимания руководства России и ФСБ»[212]).

Версия Ефима Эткинда получила неожиданное подтверждение.

В июле 1981 года во Франции попросил политическое убежище 48-летний Йордан Мантаров, работавший помощником атташе по торговле в болгарском посольстве в Париже. Вот что сообщала об этом официальная советская печать: «Службы французской контрразведки держали в полной тайне факт бегства Мантарова во Францию, таким образом американское ЦРУ узнало об этом совсем недавно. Йордан Мантаров заявил агентам французской разведки, что заговор с целью убийства папы был разработан советским КГБ и болгарскими тайными службами. Мантаров считает, что этот план был составлен, так как руководство обеих разведок отводило папе ключевую роль в стремлениях США подорвать устои польского правительства и оторвать Польшу от коммунистического блока»[213].

Эту информацию Мантаров получил от своего близкого друга Димитра Савова, сотрудника болгарской контрразведки, сообщившего ему подробности плана КГБ об убийстве понтифика. Впервые же информация на данную тему была обнародована лишь весной 1983 года[214].

Так вот, если даже в случае с покушением на Папу Римского (событие мирового масштаба!) французские контрразведчики молчали почти два года, то что уж говорить про «какого-то» советского диссидента-эмигранта…

Видимо, крепко в них засел страх перед КГБ.

 Через девять лет после смерти Галича, 30 сентября 1986 года, в Париже трагически погибла и его жена Ангелина. По официальной версии, это произошло после того, как она приняла изрядную дозу алкоголя и заснула в постели, не потушив сигарету. Помимо различных документов, из ее квартиры пропали заграничные дневники Галича, а также, вероятно, продолжения романов «Блошиный рынок» и «Еще раз о черте». Первой это обнаружила Исса Панина[215] — подруга Ангелины. Когда прибыли полицейские, то сразу же открыли лежавшую на столе записную книжку и вызвали первого попавшегося человека — ее. Потом Исса Яковлевна говорила дочери Галича: «Алена, я ничего не могу сказать, кроме того, что когда я вошла к Ангелине, я сразу поняла: нет многих книг, нет каких-то бумаг. Я же не знаю — что. Но я поняла, что нету. А чего нет — не могу тебе сказать»[216].

 Итак, в целом обстоятельства гибели Александра Галича достаточно ясны. Однако уточнить некоторые детали, а также роль, отведенную в этом деле полковнику КГБ Леониду Колосову, можно будет лишь после обнародования всех секретных документов: в первую очередь, из архивов ФСБ, СВР, Президентского архива (бывшего архива Политбюро ЦК КПСС), ДСТ и архива французской полиции, где хранится «дело Галича», засекреченное на пятьдесят лет.

Примечания:

[1] Колобаев А. Тайна смерти Александра Галича / Беседа с А. Архангельской // Аргументы недели. 2007. 12 дек.

[2] Д/ф «Жизнь и тайны Александра Галича» (2008).

[3] Интервью М. Шемякина киевской газете «Бульвар Гордона», 21.12.2010. Ч. 2.

[4] Архангельская А.: «Мой отец — Александр Галич» / Беседовала Т. Зайцева // Вагант. 1990. № 10. С. 8. Еще два варианта реплики Галича: «Приходи скорее — будем слушать замечательную музыку» (Кацман В. Дочь Александра Галича уверена, что еще не все обстоятельства смерти ее отца выяснены до конца // Киевские ведомости. 1993. 10 июня); «Придешь, послушаем отличное звучание» (Лебедев В. Воспоминания о Галиче человека «со стороны» // Новый журнал. 1998. № 211. С. 153).

[5] Наиболее полно официальная версия изложена Артуром Вернером (Вернер А. МемуАрики // Урал. 2006. № 5. С. 193 — 194). Надо заметить, что «Грюндиг» был уже не первой стереосистемой, которой Галич пользовался в эмиграции. Рассказывает Михаил Львовский: «Однажды в середине семидесятых годов вернувшийся из Парижа Василий Аксенов (тогда еще не эмигрант), передав приветы от Галича, сообщил, что у него теперь роскошная новая стереосистема. Но что, по словам Саши, он не получает от нее полного удовольствия, потому что не может продемонстрировать ее звучание своему приятелю Мише Львовскому…» (Львовский М. Галич молодой… еще без гитары // Вечерний клуб. 1992. 5 июня). Можно предположить, что речь идет об осени 1976 года, когда Аксенов встречался с Галичем в Париже на бульваре Распай.

[6] Д/ф «Больше чем любовь. Александр и Ангелина Галичи» (2006).

[7] Сюжет «Александру Галичу 18 октября исполнилось бы 90 лет» на украинском телеканале «Интер», 18.10.2008.

[8] «Стоит ли долбить чужую грамматику?». Встреча с Е.Г. Эткиндом в Мемориальной библиотеке князя Г.В. Голицына 22 сентября 1997 г. // Петербургская библиотечная школа. 1999. № 1. С. 78.

[9] Sosin G. Sparks of liberty. An Insider’s memoir of Radio Liberty. — Pennsylvania State University Press, 1999. P. 163.

[10] К годовщине смерти А.А. Галича // Посев. 1978. № 12. С. 57.

[11] Кублановский Ю. Промокашка Тютчева. Один вечер с Галичем // Общая газета. 2001. 28 июня — 4 июля.

[12] Крохин Ю. Души высокая свобода: Вадим Делоне. Роман в протоколах, письмах и цитатах. М.: Аграф, 2001. С. 235.

[13] Рассадин С.Б. Книга прощаний. М.: Текст, 2004. С. 212.

[14] Клейнер И. Александр Галич в моей памяти // Время искать. Иерусалим. 2005. № 11 (май). С. 110, 118.

[15] Свидетельство Ефима Эткинда (д/ф «Александр Галич. Изгнание», 1989).

[16] Акарьин П. Опасно ли высовываться? Заметки с венецианского биеннале «Культура диссидентов» // Новое русское слово. Нью-Йорк. 1978. 22 янв.

[17] Розанова М. Возвращение. Памяти Галича // Синтаксис. 1978. № 1. С. 100.

[18] Леонидов П. Операция «Возвращение». Нью-Йорк: Русское книгоиздательство, 1981. С. 121.

[19] Молоткова П. Александр Галич. Схватка с КГБ // АиФ. Москва. 2002. № 50 (дек.). Сравним с другим свидетельством А. Архангельской: «На одном из вечеров памяти отца ко мне подошел профессор мединститута Маслов и сказал, что от такого удара отец погибнуть током не мог (“тряхнуло бы слегка, и всё”), тем более не могло быть обугливания рук. То же самое подтвердили многие криминалисты» (цит. по: Рассадин С. Книга прощаний. М.: Текст, 2004. С. 210).

[20] Сахаров А.Д. Воспоминания: в 2 томах. М.: Права человека, 1996. Т. 1. С. 503 — 504.

[21] Хроника текущих событий. Вып. 44 (16 марта 1977). Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 106. Через год, в своей дневниковой записи от 15.12.1977, Сахаров ошибочно отнесет это событие к концу 1976 года: «Вспомнилось сразу, что мама Саши в канун Нового 1977 г., кажется, 30 дек. пришла с этой ужасной запиской, которую ей подсунули в почтовый ящик» (Сахаров А., Боннэр Е. Дневники. В 3-х томах. Т. 1. М.: Время, 2006. С. 556).

[22] Архангельская-Галич А. Послесловие к разлуке // Московская правда. 1990. 19 окт.

[23] Цит. по фонограмме из архива Владимира Гордюшенко.

[24] Архангельская-Галич А.: «В Париже отцу каждую ночь снилась Москва» / Беседовала А. Заозерская // Труд. 2008. 20 окт.

[25] Гинзбург В.А. Он взял с собой только Пушкина / Беседовал О. Хлебников // Новая газета. М., 1997. 15 — 21 дек.

[26] Грекова И. Об Александре Галиче. Из воспоминаний // Заклинание Добра и Зла. М.: Прогресс, 1992. С. 499.

[27] «Был такой большой лагерь — Москва» / С Аленой Галич беседовала Лала Нури // Московский корреспондент. 2008. 20 марта; http://www.nv-spravka.ru/social/byl_takojj_bolshojj_lager__moskva/

[28] Хроника текущих событий. Вып. 44 (16 марта 1977). Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 106.

[29] Преследования Группы содействия [выполнению Хельсинкских соглашений] // Посев. 1977. № 2. С. 5. Незадолго до этого на дом Миколы Руденко было совершено нападение: 9 ноября 1976 года начала свое существование Украинская Хельсинкская группа, руководителем которой был избран Руденко. А уже ночью его квартира подверглась налету агентов КГБ: «В ночь на 10 ноября в окна квартиры Миколы Руденко полетели камни. Самого Руденко дома не было. Камнями была ранена находившаяся в доме Оксана Мешко. Милиция отказалась расследовать нападение: “Это мелкое происшествие — ведь никто не был убит”» (Хроника текущих событий. Вып. 43. Нью-Йорк: Хроника, 1976. С. 45). По воспоминаниям упомянутой здесь Оксаны Мешко, на чей дом 3 ноября 1978 году также будет совершено бандитское нападение: «Камни летели в окна и в балконные двери на второй этаж. Мне тогда досталось — камень попал в плечевой сустав» (Детектив по короткому сценарию в доме Оксаны Мешко // Русская мысль. 1979. 15 марта. С. 4).

[30] Сахаров А.Д. Воспоминания: в 2 т. М.: Права человека, 1996. Т. 1. С. 563 — 564.

[31] Чернов А. Подробности. С чем рифмуется истина? // Новая газета. М., 1997. 22 — 28 дек.

[32] Приведем фрагмент из его письма, написанного в лагере и переданного на волю: «С целью быстрейшего уничтожения меня в 1974 году КГБ при помощи уголовников избило мою престарелую мать, меня самого на пересылке Потьма (5 января 1975 г.), а родного 33-летнего брата — Осадчего Владимира Григорьевича, убило руками уголовников 5 апреля 1975 года в Сумах. Меня предупредили, что я буду убит на ссылке. До ссылки, т.е. до назначенного моего убийства, меньше года» (Михайло Осадчий. Письмо из лагеря, 22 января 1978 г. // Русская мысль. 1978. 10 авг. С. 5).

[33] Дополнительные сведения о гибели В. Ивасюка содержатся в другой публикации: «На Пасху 22-24 апреля 1979 г. он исчез при таких обстоятельствах: он пришел на концерт или на занятия в консерваторию, сидел вместе с товарищами; подошел какой-то незнакомый человек и предложил пойти с ним. 27 апреля из милиции, куда обратились родные, пришел ответ, что Ивасюк, наверное, покончил самоубийством. Нашли его через месяц в запретной зоне леса — он висел высоко на верху ели. Труп был изувечен, глаза выколоты. Был пущен слух о том, что он был пьян, что он психически больной. На похоронах мать кричала, что его замучило КГБ. В газетах “Ридна Украина” и “Ленинска мова” было написано, что студент консерватории Ивасюк покончил с собой в приступе шизофрении. Ивасюк — композитор, ему было 28 — 30 лет. В Канаде вышли пластинки с его песнями. Ему предложили отдать гонорар в Фонд мира, но он заявил, что хочет отдать его на создание консерватории и памятник Шевченко во Львове. Раньше ему предлагали писать по заказу песни — он отказался» (Ивасюк Володимир // Русская мысль. 1980. 14 февр. С. 4).

[34] Григоренко П. Другой аспект: Брежнев, Андропов, Федорчук. «Демократы» из тайной полиции в борьбе за власть // Русская мысль. 1982. 12 авг. С. 6 — 7. Помимо политических убийств, Федорчук активно занимался искоренением самиздата и магнитиздата: «В начале 1970-х годов КГБ осуществил проверку студий фонозаписи: “В результате, — докладывал Федорчук, — изъяты десятки тысяч метров магнитофонных записей идейно не выдержанных песен Высоцкого и Галича, пародий, декламаций. В одном лишь Симферополе изъято более 18 тысяч метров магнитозаписей”» (Вятрович В. История с грифом «Секретно»: Самиздат под прицелом КГБ, 24 февраля 2011 г. // http://ru.tsn.ua/analitika/istoriya-s-grifom-sekretno-samizdat-pod-pricelom-kgb.html). Интересно, а где сейчас находятся эти «десятки тысяч метров»?

[35] Незадолго до этого «М. Белорусецу угрожали по телефону неизвестные лица, говорившие, что ему “переломают ноги”, если он не прекратит диссидентской деятельности. В марте с.г. подожгли дверь его квартиры» (Обыски, аресты, шантаж // Русская мысль. 1979. 30 авг. С. 4).

[36] Малинкович В. Преследования правозащитников на Украине // Русская мысль. 1980. 27 марта. С. 3. В этой же статье объясняется причина избиения Григория Токаюка: «Более года назад подал он документы в ОВИР для получения разрешения на эмиграцию. Летом 1979 г. агенты КГБ предоставили ему возможность выезда на Запад, но лишь при его согласии жениться на предлагаемой КГБ женщине — на их языке это называется “взять торпеду”. В случае отказа КГБ угрожал Григорию убийством его самого и преследованиями его малолетнего сына. Тем не менее, Токаюк отказался сотрудничать с КГБ». Кроме того, выяснилось, что «избиение последовало после отсылки телеграммы поддержки А.Д. Сахарову. Эту телеграмму Г. Токаюк отправил вместе с Ольгой Матусевич» (Померанцева Л. К аресту Ольги Матусевич // Русская мысль. 1980. 29 мая. С. 4). Стоит также добавить, что «избитые на улице О. Матусевич и В. Куль обвинены в том, что они затеяли драку, против них возбуждено уголовное дело» (Хроника защиты прав в СССР. Вып. 36. Окт. — дек. 1979. Нью-Йорк: Хроника, 1980. С. 25). В этом же ряду стоит избиение 80-летнего профессора, первого ректора Львовского университета Михаила Марченко — деда политзаключенного Валерия Марченко и отца Аллы Марченко, жены диссидента Миколы Горбаля (К.С. Судьбы правозащитников // Русская мысль. 1980. 3 июля. С. 4). Чуть раньше, 8 декабря 1977 года, «был арестован и жестоко избит Петр Винс, член украинской группы “Хельсинки”, сын Георгия Винса — ныне находящегося в заключении известного баптистского проповедника» (Избиение в Киеве // Русская мысль. 1978. 5 янв. С. 2). Спустя некоторое время он был отпущен, но снова «был избит агентами КГБ, когда он направлялся в канадское посольство, где должен был получить приглашение посетить Канаду» (Известия из СССР // Русская мысль. 1979. 29 марта. С. 2). Более подробная информация о втором и последовавшем вскоре третьем избиениях встречается в дневниковой записи Андрея Сахарова за 29 марта 1979 года: «Я не записал в нужном месте, что 24/III Винса [Пет­ра] задерживали и отвозили в лес, когда он собирался за вызовом к амер. консулу. Угрожали убить, два раза свалили с ног. 28/III на улице (он шел по своим делам) на него набросились те же четверо, из них один ранее отрекомендовался как работник КГБ. Избили так, что соседи принесли на руках. В больницу идти отказался, боясь, что там доконают. Ужас!» (Сахаров А., Боннэр Е.Дневники. В 3-х томах. Т. 1. М.: Время, 2006. С. 927). Несколькими годами ранее в Латвии был избит, а затем арестован Петр Нарица, сын писателя Михаила Нарицы: «В ноябре 1975 г., после ареста отца Петр Нарица вывешивал в окне дома плакаты протеста. При поездке в автомашине вместе с женой и детьми П. Нарица был остановлен на шоссе “автодружинниками”, находившимися в микроавтобусе, избит (сломано ребро, отбиты почки) и в бессознательном состоянии втащен в “воронок”. Через некоторое время жене П. Нарицы удалось выяснить, что ее муж помещен в рижскую тюрьму по обвинению в “сопротивлении власти”» (Репрессии в “большой” и “малой” зонах // Посев. 1977. № 4. С. 9). Вскоре эта история повторилась: «Неоднократно избивали в Елгаве того же П.Нарицу, однажды даже сломали ему обе челюсти. “Когда надо, тогда и бьем”, — с апломбом безнаказанности скажет возмущенному отцу милиционер» (Ходорович Т., Некипелов В. Опричнина — 1977 (Политические расправы уголовным путем) // Посев. 1977. № 10. С. 21). Как сообщает «Хроника защиты прав в СССР» (вып. 39. Июль — сент. 1980. Нью-Йорк: Хроника, 1980. С. 32), летом 1980 года «член независимой общественной ассоциации “Право на эмиграцию” отказник Давид Кушниров был избит неизвестным около отделения милиции, где он пытался узнать о причинах задержания своего знакомого. Виюле Кушниров был уволен с работы. На время Олимпиады ему “посоветовали” уехать из Москвы». В том же году в Минске «24 августа дружинники задержали на улице еврея-отказника Геннадия Фельдмана. Он был избит и доставлен в отделение милиции, где его обыскали и отобрали имевшиеся при нем учебники иврита» (Там же. С. 33). Примеры можно многократно умножить.

[37] Гулько Б., Корчной В., Попов В., Фельштинский Ю. КГБ играет в шахматы. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2009. С. 153. Да и сам Борис Гулько, находившийся в «отказе» с 1979 года, был избит после московской Олимпиады-1980: сотрудники ГУВД по указанию 11-го отдела Пятого управления КГБ «перехватили Гулько на подступах к Дому Туриста, избили и доставили в ближайшее отделение милиции» (Там же. С. 89).

[38] Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 112.

[39] Чуковская Л. Процесс исключения (Очерк литературных нравов). Париж: ИМКА-Пресс, 1979. С. 186.

[40] По мнению Владимира Войновича, нападение на квартиру Копелева преследовало совсем другие цели: «Кагебешники не только старательно намекали на свою причастность к убийству, но похоже было, что даже сердились на тех, кто пытался отвести от них подозрение.

Лев Копелев, например, был уверен и уверенность эту громко высказывал, что убийство Богатырева это обыкновенное уголовное дело. Так ему, жившему на первом этаже соседнего с Костиным дома, в один из ближайших вечеров вышибли окно кирпичом, чтобы не молол чепухи и не наводил людей на ложный след» (Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 113).

[41] Сахаров А.Д. Воспоминания. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1990. С. 623 — 624. Кстати, перед убийством Богатырева в адрес Льва Копелева и его жены Раисы Орловой раздавались и вполне определенные угрозы: «Анонимок тогда шло много, много с угрозами — убить Льва, убить нас» (Орлова Р. Мы не хуже Горация // Время и мы. 1980. № 51. С. 22).

[42] Документы свидетельствуют… Из фондов Центра хранения современной документации / Публ. З. Водопьяновой, Т. Домрачевой, Г.-Ж. Муллека // Вопросы литературы. 1996. № 1. С. 236.

[43] За полтора месяца до убийства Богатырева загадочным образом скончался один из основателей Инициативной группы по правам человека в СССР, геофизик Григорий Подъяпольский. С 24 февраля по 5 марта 1976 года в Москве проходил 25-й съезд КПСС, и в преддверии его власти избавлялись от всех политически неблагонадежных «элементов» (кого высылали, кого заключали в психбольницу). Подъяпольского отправили в «командировку», в которой он и скончался в ночь на 9 марта якобы от инсульта. Версию, что он мог быть отравлен, высказал Владимир Буковский (Г.С. Подъяпольский: «Золотому веку не бывать…». М.: «Мемориал», «Звенья», 2003. С. 383).

[44] Памяти Константина Богатырева // Русская мысль. 1976. 24 июня. С. 2. А через несколько лет стали поступать письма с угрозами и вдове Константина Богатырева, причем «сопровождаются эти угрозы отборной матерщиной» (Вдове Богатырева угрожают убийством // Русская мысль. 1979. 3 мая. С. 1).

[45] Получив в 1964 году за «Государственного преступника» диплом КГБ, Галич стал как бы «признанным» в этой среде, а его песенное творчество и правозащитная деятельность, направленные в первую очередь против КГБ и партийных чиновников, были восприняты ими как измена. «Изменников» же, то есть тех, кто сначала работал на власть, а потом начал с ней воевать, обычно уничтожали физически. Процитируем в этой связи одно примечательное высказывание, которое, правда, относится к перебежчикам из ФСБ и СВР, но, тем не менее, раскрывает психологию чекистов и позволяет понять их отношение к человеку, которого они считают предателем: «Есть определенные правила игры, — поделился с корреспондентом “Нашей Версии” на правах анонимности высокопоставленный сотрудник спецслужб. — Если перебежчик играет по ним, его оставляют в покое. Правила простые: называть агентурные имена, а не реальные. Сообщать информацию без упоминания причастности высшего руководства страны к тем или иным двусмысленным инцидентам. Если эти правила выполняются, никто не станет охотиться за предателями. Взять того же Калугина: его многие презирают, ненавидят, но смысла устранять его нет вообще. Он говорит много, выдает множество тайн, но о главном помалкивает — потому и жив» (Горевой Р. Смерть шпионам. Кто и за что убивает российских перебежчиков в США и Канаде? // Наша версия. М., 2010. 4 нояб.). В этой же статье рассказывается о загадочных смертях нескольких перебежчиков из российских спецслужб, и в частности — Евгения Торопова, который погиб следующим образом: «По слухам, было так: бывший офицер СВР принимал ванну и схватился рукой — совершенно случайно, как вы понимаете, — за какой-то электроприбор…». Приведем еще один похожий случай, имевший место в начале сентября 1988 года, — гибель немецкого отказника Владимира Райзера: «При невыясненных обстоятельствах в Киргизии погиб бывший политзаключенный Владимир Райзер. Последний раз его видели в субботу 3 сентября, когда он из села Ивановки провожал брата на аэродром. Затем он пропал. Жена Райзера, Ирина, стала его разыскивать, хотя она была уверена, что он находится в КГБ, и требовала у них выдать ей мужа, так как они все время следили за ним и угрожали ему. Сначала они отказывались и говорили о своей непричастности к исчезновению Райзера. Но в понедельник 5 сентября по распоряжению полковника госбезопасности Ирине Райзер было предъявлено для опознания обожженное тело “неизвестного убитого”. Она узнала в нем своего мужа. Убийцы подбросили тело в сарай и подожгли его. Какие-то люди потушили пожар и обнаружили тело убитого. Экспертизой обнаружены на спине убитого следы удара электрическим током» («Убийство Владимира Райзера», Архив самиздата № 6305 // Экспресс-Хроника. Москва, 1988. 11 сент. (№ 37/58); Русская мысль. 1988. 16 сент. С. 6).

[46] Художник Виктор Попков был застрелен 12 ноября 1974 года.

[47] Другой вариант этой фразы: «…когда он умирал в больнице, чекисты потребовали от врачей “сделать так, чтобы он вышел идиотом”. Врачи отказались, и тогда чекисты стали угрожать им» (Журнал «Тайм» о диссидентах // Русская мысль. 1977. 3 марта. С. 3). Угрозы эти выразились в том, что «пока  Богатырев лежал в больнице, сотрудники КГБ сказали врачу: если он выживет — с вами будет то же самое» (Амальрик А. Записки диссидента. Ann Arbor: Ardis, 1982. С. 336). А когда Богатырев «был доставлен в больницу с повреждениями головы, ему стали оказывать первоклассную медицинскую помощь. Однако власти дали понять администрации, что от этого дела лучше “держаться подальше”, после чего медики уже не проявляли никакой инициативы. В частности, К. Богатыреву не выдавали лекарств, присланных друзьями из Франции и Западной Германии: “ждали распоряжения сверху”» (Вокруг гибели К. Богатырева // Русская мысль. 1976. 29 июля. С. 15).

[48] Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 112 — 113.

[49] Впервые: Войнович В. Происшествие в «Метрополе» // Континент. 1975. № 5 (окт. — дек.). С. 51 — 98.

[50] Войнович В. Дело № 34840. С. 118.

[51] Посев. 1978. № 7. С. 9. Более того, в «Заявлении прессе» Звиада Гамсахурдиа от 25 — 26 сентября 1975 года приводилась следующая информация о заведующем идеологическим сектором Грузии, полковнике КГБ Шота Зардалишвили: «Примечательны его слова, сказанные молодым людям: “Прекратите отношения с 3. Гамсахурдиа, ибо его дни сочтены”» (Архив самиздата, № 2309).

[52] Реддавей П. Насилие над диссидентами в Грузии. Жизнь З. Гамсахурдиа в опасности // Русская мысль. 1977. 24 февр. С. 3.

[53] Подробнее об отравлении см.: Дубров А.Г. Последние дни П.И. Якира на свободе // Новое русское слово. Нью-Йорк, 1973. 21 апр. С. 3.

[54] Times. June 23, 1972.

[55] Активный деятель баптистского движения в Кривом Роге Иван Библенко с 1972 по 1974 год отбывал срок за религиозную пропаганду. В лагере КГБ пытался его завербовать, но безуспешно. После выхода на свободу Библенко продолжить религиозную деятельность. 13 сентября 1975 года отправился на такси в Днепропетровск на праздник местной баптистской церкви. С тех пор его никто не видел. Лишь две недели спустя семья получила телеграмму о том, что Иван Васильевич скончался 24 сентября в больнице в результате автомобильной аварии, в которую якобы попал 13-го числа. Однако «в морге, при осмотре тела покойного были обнаружены не зарегистрированные в свидетельстве широкие кровоподтеки вокруг шеи, на груди, а также раны на ногах, которые, казалось, были чем-то просверлены.

Родственники обратили внимание, что швы на голове были наложены так, как обычно накладывают швы на покойников после хирургического осмотра. Со спины покойного осмотреть не разрешили» (Трагическая смерть пастора И.В. Библенко // Русская мысль. 1976. 18 марта. С. 4). Упомянем также автокатастрофу, подстроенную Дмитрию Дудко, в результате которой «обе ноги священника оказались переломанными в нескольких местах, лицо поранено осколками автомобильного стекла. Женщина, ехавшая в той же машине на заднем сидении, потеряла сознание вследствие сотрясения мозга. Не успели все осознать, что же произошло, как словно по волшебству подъехала машина скорой помощи. Еще через несколько минут “совершенно случайно” приехал участковый милиционер на грузовике. В нарушение всех существующих правил он не стал составлять протокол, а предложил “замять дело”» (Обстоятельства покушения на о. Дмитрия Дудко 9 апреля 1975 года // Русская мысль. 1976. 29 янв. С. 6). Через несколько лет на священника было совершено еще одно покушение (см.: Нападение на дом о. Дмитрия Дудко // Русская мысль. 1979. 8 марта. С. 4; Угрозы о. Дмитрию Дудко // Русская мысль. 1979. 15 нояб. С. 15). В январе 1980-го он был арестован КГБ и вскоре сломался («Запад ищет сенсаций…»: Заявление священника Д. Дудко, 5 июня 1980 г. // Известия. 1980. 21 июня. С. 6). А по словам А.Д. Сахарова, «9 сентября 1976 г. в селе Каличевка Черниговской области на автобусной остановке убит преследовавшийся местными властями и подавший заявление на выезд из СССР 57-летний баптист Николай Николаевич Дейнега» (Тревога и надежда: один год общественной деятельности Андрея Дмитриевича Сахарова. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 158).

[56] Поэт, архитектор и старший научный сотрудник химической лаборатории при Институте по сохранению памятников Миндаугас Тамонис отказался от требования литовских властей участвовать в реставрации памятника «Красной армии — освободительнице», а вместо этого 25 июня 1975 года направил в ЦК Компартии Литвы письмо, где потребовал провести референдум о восстановлении суверенитета прибалтийских республик, прекратить дискриминацию верующих и устранить ограничения гражданских прав. Через два дня Тамонис был помещен в вильнюсскую психиатрическую больницу, где его продержали два месяца. А 5 ноября, вскоре после выхода на свободу, 35-летний Тамонис был найден мертвым вблизи железнодорожных путей (М. Тамонис — жертва госбезопасности // Хроника ЛКЦ [Литовской Католической Церкви], вып. 20, 8 декабря 1975 г.).

[57] «Стасе Лукшайте, 58-ми лет, в прошлом монашенка монастыря “Ширдеттес”, работая в детском саду, готовила детей к первому причастию. Ранним утром 30 октября 1975 г. в г. Каунасе у переправы через Неман найдена с многочисленными ранами на теле. Скончалась5-го ноября в больнице, придя перед смертью в сознание, сказала, что прощает убийцу. На следствии сестре покойной было заявлено, что “… здесь как будто произошел несчастный случай — она сама, шагая по ступенькам, поскользнулась и ушиблась” (“Хроника ЛКЦ”, № 23)» (Тревога и надежда: один год общественной деятельности Андрея Дмитриевича Сахарова. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 159). Еще шесть случаев зверских нападений на литовских священников, имевших место в 1980 году, упомянуты в статье «Нападения на священников в Литве» // Русская мысль. 1981. 12 марта. С. 5. В этой связи стоит также отметить нападение на латвийского священника Владислава Завальнюка. Ночью 11 октября 1980 года неизвестные ворвались в его дом, но вломиться в квартиру им не удалось. Тогда один из налетчиков закричал: «Товарищ Завальнюк, убирайтесь вон, иначе тебя ожидает судьба Турлайса!», после чего бросил камень через окно. Как стало известно, «в сентябре 1980 г. священник Андрей Турлайс был найден в озере. Экспертизой установлено, что священник был убит и мертвым брошен в море» (Латвия — судьба священника Завальнюка // Там же), и случай священника Василия Романюка, арестованного в начале 1972 года и в июле осужденного на «семь плюс три»: «Были пьяные угрозы убить о. Василия — с характерным упованием, что “за священника — пару лет, больше не дадут”. Был случай ночного нападения на священника. На следствии это изображено как нападение самого священника на местного пьяницу» (Желудков С. Открытое письмо Андрею Сахарову // Русская мысль. 1976. 15 апр. С. 6). Целый ряд убийств и покушений на литовских священников упомянут в книге Л. Алексеевой «История инакомыслия в СССР: новейший период» (М.: РИЦ «Зацепа», 2001. С. 55 — 57).

[58] «Н. Крючков, один из организаторов Фонда помощи политзаключенным, также подвергся нападению в своей собственной квартире. Бандиты связали Крючкова и грозили, что будут его пытать до тех пор, пока он не отдаст им всех денег Фонда» (Уголовные методы ГБ // Посев. 1977. № 1. С. 11).

[59] Незадолго до убийства Брунов был избит кагэбэшными агентами: «Е. Брунов, лишенный работы адвокат, друг А. Твердохлебова и автор открытого письма в поддержку А.И. Солженицына, подвергся нападению “неизвестных” хулиганов на своей квартире» (Там же). А 25 марта 1977 года, сразу же после посещения квартиры Сахарова, был убит шофер из Новосибирска Александр Яковлев: «1-го апреля мать Яковлева известила Сахарова по телефону, что нашла тело сына в морге подмосковного города Балашихи. Как ей сообщили, он был сбит скрывшейся машиной на Садовом кольце, при нем не было найдено никаких документов, и его тело было перевезено в Балашиху, куда якобы отправляют неопознанные трупы». В действительности же «у Яковлева была при себе трудовая книжка, которую он показал Сахарову; по утверждению милиции, никаких транспортных происшествий в то время на Садовом кольце не происходило, и это подтверждают опрошенные продавцы уличных киосков на Садовом кольце на участке между Курским вокзалом и домом, в котором живет Сахаров. 4 апреля А. Сахарову и Е. Боннэрсообщили в Балашихинском морге, что туда никогда не доставляют тела погибших из Москвы или специально неопознанные трупы» (Тревога и надежда: один год общественной деятельности Андрея Дмитриевича Сахарова. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 173).

[60] Хроника текущих событий. Вып. 44. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 106.

[61] Вести из СССР // Русская мысль. 1980. 18 дек. С. 6.

[62] Каретников Н. Готовность к бытию // Континент. 1992. № 71. С. 45 — 46.

[63] Терновский Л.Б. Воспоминания и статьи. М.: Возвращение, 2006. С. 124.

[64] Евгений Рухин погиб во время пожара в своей мастерской 23 мая 1976 года. До этого он в течение нескольких лет принимал активное участие в выставках художников-нонконформистов, а в 1973 году состоялась его персональная выставка в Штутгарте. Такая активность властям не понравилась, и они решили предупредить Рухина: «Несколько раз “хулиганы” выбивали стекла в его ленинградской квартире. Однако художник не испугался. Он участвует в “бульдозерной” выставке 15 сентября 1974 г. в Москве и в других неконформистских экспозициях» (Трагическая смерть Евгения Рухина // Русская. мысль. 1976. 3 июня. С. 1). Но поскольку ничего не помогло, КГБ устроил пожар в его квартире. Похожая судьба была у армянского художника М. Аветисяна, «лучшие картины которого погибли в огне, а вскоре, в 1975 году, и сам мастер при до сих пор не выясненных обстоятельствах получил несовместимые с жизнью увечья в автокатастрофе (его сбила машина, не исключен акт убийства)» (100 лет после Чехова / Науч. ред. Т.С. Злотникова. Ярославский гос. пед. ун-т, 2004. С. 109). Еще один аналогичный случай описан в «Хронике текущих событий» (вып. 53, 1 августа 1979): 27 апреля была подожжена квартира Людмилы Кузнецовой, одного из инициаторов проведения в Москве неофициального фестиваля искусств. Поджогу предшествовала разгромная статья «С чужого голоса» в газете «Московский художник» за 18 апреля. Угрозы поступали также известному художнику Оскару Рабину. 19 мая 1975 года атташе американского посольства в Москве Джэк Ф. Мэтлок отправил в Вашингтон авиаграмму, в которой говорилось: «По сообщению нескольких московских источников, советские власти начинают оказывать давление на художников-нонконформистов в связи с выставкой на открытом воздухе, намеченной на 24-25 мая в Ленинграде. Один из лидеров группы художников Оскар Рабин рассказал 19 мая сотруднику посольства, что в выходные его вызвали в милицейское отделение, где “человек из КГБ” предупредил его и его коллег, что им нужно отказаться от выставки в Ленинграде. Рабин сказал, что его сыну позвонил неизвестный и угрожал убить, если он поедет в Ленинград. Рабин сказал, что другим московским неофициальным художникам также поступили звонки с угрозами от КГБ» (http://aad.archives.gov/aad/createpdf?rid=86227&dt=2476&dl=1345). По странному совпадению, 17 мая в «Московской правде» была опубликована разгромная статья И.Горина «Третьего пути нет!», направленная против художников-авангардистов.

[65] Свидетельство священника Глеба Якунина: «…когда было организовано неофициальное, частное расследование, то к Баранникову, который в то время был председателем КГБ, подошел один бывший сотрудник спецслужб, который расследовал. Подошел к нему и спросил прямо: “Скажите, вот мы хотим все-таки добиться правды”. А Баранников ему сказал: “Знаешь что, дорогой? Не лезь в это дело. Это была спецоперация с Александром Менем, и лучше б ты сюда больше не приближался”» (передача «Лицом к лицу» на радио «Свобода», 20.04.2003; беседовал Яков Кротов).

[66] Правильно: Борис Рубинштейн.

[67] За несколько месяцев до этого Илья Левин был избит агентами КГБ: «Ленинградский филолог Илья Левин в ночь с 19 на 20 августа 1976 г. дежурил на своей нынешней работе — у пульта лифтовой сигнализации. Во втором часу ночи из одного подъезда поступил сигнал. Пройдя туда и убедившись, что лифт исправен, Левин вышел из подъезда. Тут на него накинулись трое неизвестных, сбили его с ног и стали молча бить ногами. Левин стал звать на помощь, они скрылись» (Преследования Ильи Левина // Хроника текущих событий. Вып. 44. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 34). А вскоре КГБ заявил о себе еще раз: «Ленинград. В феврале 1977 г. Илья Левин, находясь в кафетерии Дома литераторов, на несколько минут отлучился от своего места. Вернувшись — сел на стул и вскоре почувствовал ожог. Осмотревший его врач определил, что ожог “очень похож на ипритный”» (Хроника текущих событий. Вып. 45. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 78). По сообщению журнала «Посев», «от иприта пострадали художник Юрий Жарких и филолог Илья Левин» (Ковалев Д. Годичное собрание Общества защиты прав человека // Посев. 1978. № 4. С. 16). Юрию Жарких, который был одним из инициаторов проведения «бульдозерной» выставки, «в 1975 году, когда он однажды возвращался из Москвы в Ленинград, подсыпали ему ночью в туфли ядовитое вещество, да такое, что Жарких провалялся после того четыре месяца с сожженными ногами» (Глезер А. В СССР вновь преследуют неофициальных художников // Русская мысль. 1977. 9 июня. С. 9). Аналогичное покушение было совершено перед Поместным Собором 1971 года на архиепископа Павла, который был для КГБ нежелательным претендентом на пост патриарха после смерти в 1970 году Алексия I (http://krotov.info/history/20/1971_05.html).

[68] Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 88 — 89, 109.

[69] Буковский В.К. «И возвращается ветер…». Письма русского путешественника. М.: «Демократическая Россия», ИПФ «Оригинал», 1990. С. 119.

[70] Подрабинек А. Я остаюсь! // Посев. 1978. № 3. С. 8.

[71] Альбрехту угрожали убийством // Русская мысль. 1976. 16 дек. С. 3.

[72] Хельсинки по-московски // Русская мысль. 1977. 19 мая. С. 2.

[73] Отпечатал его коллекционер Михаил Крыжановский и потом отдал на правку автору — об этом рассказала дочь Михаила Крыжановского Светлана Крыжановская в документальном фильме «Александр Галич. Непростая история» (2003).

[74] Крижевский А. Гослитмузей открывает выставку, посвященную юбилею поэта и барда // Литературная газета. 1998. 21 окт. С. 12.

[75] Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом. М.: Согласие, 1996. С. 480.

[76] Цит. по фонограмме выступления (http://altapress.ru/story/43784). Сверено с расшифровкой фонограммы (http://www.politsib.ru/news/?id=35418).

[77] Режиссер и сокурсник Шукшина по ВГИКу Валентин Виноградов рассказывал в одном из интервью: «О случившемся я узнал одним из первых. Когда ночью на “Мосфильме” доснимал последние кадры “Земляков”, кто-то вдруг крикнул с улицы: “Шукшина убили!” Я выскочил во двор, а наутро сразу побежал в партком. Там мне сказали, что Вася умер от разрыва сердца. Но тот крик “Шукшина убили!” не давал мне покоя. Я сразу вспомнил, как Вася, приезжая в гости, рассказывал мне, что когда он после дневных съемок засыпал на корабле, то слышал разные подозрительные звуки, странные шелесты. Его рассказы об этом были как обнаженный нерв, мрачные, экспрессивные, с надрывом. Поэтому я и не мог поверить, что он умер сам». — «Говорили, что в каюте, где обнаружили мертвого Шукшина, чувствовался запах корицы. Так пахнет, когда пускают “инфарктный” газ…». — «Один из редакторов картины “Они сражались за Родину” намекнул мне, что Шукшина отравили» (Иваницкий С. Режиссер Валентин Виноградов: «Роман с Ахмадулиной у Шукшина быстро закончился. Белла была очень легкомысленной женщиной» // Факты. Украина. 2009. 12 авг.). А по словам журналиста Феликса Медведева: «Однажды, оказавшись в командировке в США вместе с режиссером Сергеем Бондарчуком, я решил выведать у него тайну смерти Шукшина. Тот лишь намекнул: “Смерть странная. Официальный диагноз: сердечная недостаточность. Но перед съемками Шукшина обследовали в Кремлевской больнице и ничего серьезного не нашли”» (Медведев Ф. Шукшин хотел лежать на Новодевичьем: Жизнь и смерть нашего последнего народного писателя окутаны тайной // Версия. М., 2004. 31 авг.). Да и вдова писателя Лидия Федосеева-Шукшина была «уверена: в ту ночь произошло убийство. Чего Вася и боялся последнее время. Предчувствие было. “Господи, дай скорее вернуться со съемок! Дай бог, чтоб ничего не случилось!”. Случилось» (Изгаршев И. Василий Шукшин. Человек со сжатыми кулаками // АиФ. 2004. 21 июля).

[78] В интервью американской газете «Christian Science Monitor» 10 августа 1976 года Сахаров, помимо этого инцидента, упомянул также убийство Николая Ключева, друга арестованного правозащитника Андрея Твердохлебова, и друга Андрея Амальрика Николая Жука, которому был проломлен череп. Последний случай описан в воспоминаниях Амальрика «Нежеланное путешествие в Калугу»: «Моему колымскому знакомому Николаю Жуку проломили голову, а затем поместили на несколько месяцев в психбольницу — якобы для излечения» (Русская мысль. 1976. 1 июля. С. 8; 15 июля. С. 8).

[79] Кононова Н. Лицо Петербурга // Ковчег: Лит. журнал / Под ред. А. Крона и Н. Бокова. Париж: The Ark and its contributors, 1978. Вып. 1. С. 67.

[80] Хроника текущих событий. Вып. 41 (3 авг.). Нью-Йорк: Хроника, 1976. С. 68. См. также: Ходорович Т., Некипелов В. Опричнина — 1977(Политические расправы уголовным путем) // Посев. 1977. № 10. С. 22.

[81] Объявление о выходе книги в издательстве «ИМКА-Пресс» и о ее поступлении в продажу: Русская мысль. 1978. 2 марта. С. 14.

[82] Вульфович Т. «…Вот и вышел человечек» // Апрель: Литературно-художественный и общественно-политический альманах. Вып. 6. М.: Известия, 1992. С. 223. См. также его более поздние воспоминания: Разговоры с Юрием Домбровским // Знамя. 1997. № 6. С. 144 — 147.

[83] Хлебников О., Турумова К. Убит за роман: Почему «Факультет ненужных вещей» стал последней книгой Юрия Домбровского // Новая газета. М., 2008. 22 мая.

[84] Похожие методы применялись КГБ и против Владимира Войновича после его отравления в мае 1975-го: «На пять почти лет был выключен телефон, было прокалывание шин и еще много чего, включая нападение псевдохулиганов» (Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 108). А в марте 1980-го к Войновичу пришел один его знакомый и предупредил: «Володя, — сказал он, не раздеваясь, — я по серьезному делу. Вчера мне позвонил Юрка Идашкин. Ты знаешь, из “Октября” он давно ушел и работает помощником у Стукалина, председателя Госкомиздата. Вообще мы с ним в последнее время не общаемся, но тут он звонит и говорит, что хорошо бы встретиться. Ну, встретились, прошлись по улице, и вдруг Идашкин мне говорит: ты ведь, кажется, дружишь с Володей Войновичем ? Я говорю: да, а что? И тогда он говорит, что на днях был в кабинете у Стукалина. Он зашел туда по делу, а там в это время был еще один какой то большой человек, и они говорили о тебе. Они говорили, что с Войновичем надо кончать. Так и сказали: пора кончать. Когда Юрка зашел, они прекратили разговор, но вот это он слышал и просил тебе передать. я его спросил: а что значит кончать? Юрка посмотрел на меня и спросил: “А ты разве не понимаешь? Кончать — это значит убить. Способов есть много. Например, Володя ездит на автомобиле, а на дороге мало ли что может случиться”» (Войнович В. Замысел // Знамя. 1994. № 10. С. 41). В самом раннем варианте воспоминаний упомянуто еще несколько способов расправы: «Идашкин, которому власти доверили роль посредника между ними и мною, начал с предупреждения, что мне грозят большие опасности: я могу попасть в автомобильную катастрофу, могу оказаться участником уличной драки или жертвой провокации, которая приведет меня на скамью подсудимых. Возможно, на Западе в связи с этим возникнет какая-нибудь шумиха, но нам, сказал Идашкин, теперь на нее наплевать, мы и так проигрываем, а с каким счетом — 0:4 или 0:6 — неважно» (Трагическая история семьи Владимира Войновича // Русская мысль. 1980. 27 нояб. С. 5).

[85] Аксенов В. Десятилетие клеветы (радиодневник писателя). М.: Изографус, Эксмо, 2004. С. 343.

[86] Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом. М.: Согласие, 1996. С. 480.

[87] Айзенберг М. Я обвиняю! (Судьба и смерть Зои Федоровой) // http://www.rubezh.eu/Zeitung/2007/04/11.htm. По воспоминаниям следователя прокуратуры СССР Владимира Калиниченко: «Вскоре после этого дела якобы покончил жизнь самоубийством завсектором административного отдела ЦК КПСС Альберт Иванов, который реально претендовал на место Щелокова. И хотя официально все списали на самоубийство, мне говорили, что это работа той пятерки ликвидаторов, которая действовала по личному указанию министра» (передача «В гостях у Гордона» на Первом украинском национальном телеканале, Киев, 07.11.2004).

[88] Цит. по видеозаписи беседы С.И. Григорьянца с председателем Молодежной правозащитной группы (МПГ) Карелии Максимом Ефимовым (Москва, 24.02.2009). Вероятно, Григорьянц имеет в виду следующее высказывание генерала Калугина: «Я думаю, что КГБ ускорил уход Сахарова из этой жизни. У меня в этом нет сомнений. Я готов поспорить, что в Горьком Сахаров был подвергнут действию специального яда. Я абсолютно убежден в этом, хотя у меня нет никаких доказательств. Я знаю, что одно время обсуждался вопрос о ликвидации Солженицына. К этому времени он был на Западе. Это было глупо, конечно. Как его можно было достать в Вермонте? Он был окружен людьми. Тем не менее, такие мысли никогда не покидали головы нашего руководства. К тому же инициатива принадлежала партийным лидерам. КГБ, в конце концов, был верным исполнителем желаний Центрального Комитета» (Timofeev L. Russia’s secret rulers. New York: Alfred A. Knopf, 1992. P. 91). Косвенным доказательством этой версии может служить тот факт, что во время нахождения Сахарова в горьковской ссылке КГБ распространял слухи о том, что Елена Боннэр собирается убить своего мужа (по этим слухам можно понять, что КГБ хотел сделать с Сахаровым): «Среди тех докладных, — рассказывал Сергей Григорьянц, — которые передал Елене Георгиевне Боннэр Степашин [на конференции 1996 года, посвященной Сахарову], докладных председателя КГБ Андропова в Политбюро, есть две очень любопытные, если я не ошибаюсь, за 1982 и 1983 годы. И в одной, и в другой речь идет о том, что Елена Георгиевна Боннэр, жена Сахарова  сейчас очень разочарована тем, что западные средства массовой информации, западные политики начинают забывать о его существовании, что теряется интерес к Сахарову, а значит, и к ней. И вот, по версии Андропова, для того чтобы поддержать этот интерес, Елена Георгиевна якобы решила убить Андрея Дмитриевича. С этой целью она не дает ему тех лекарств, которые ему нужны, и, заморив его в Горьком, таким образом стремится обвинитьв этом советские власти. В переводе на русский язык этот очевидно сфальсифицированный рассказ Андропова членам Политбюро звучит примерно так: как вы будете реагировать на то, что Сахаров умрет?  И, видимо, старики в Политбюро, то ли более разумные, то ли более осторожные, хотя вряд ли более человечные, но все-таки сами близко стоящие к смерти, не решились на этот шаг. Но через год Андропов пишет опять, снова подчеркивая, что Боннэр хочет привлечь к себе внимание, хочет убить своего мужа и с этой целью не вызывает к нему врача, когда ему становится плохо. И, оказывается, есть уже и свидетельница этого, та самая сотрудница КГБ, которая была оставлена в качестве соседки Сахаровых в Горьком. Эта соседка якобы вызывает врачей, а Боннэр их не подпускает к Сахарову» (Синельников В. Попамяти: Воспоминания документалиста // Искусство кино. 2003. № 6. С. 157). Имеется в виду записка Андропова от 28 марта 1982 года «О состоянии здоровья академика Сахарова» (http://www.yale.edu/annals/sakharov/documents_frames/Sakharov_154.htm). А самая первая его записка на эту тему — «Об очередной провокационной затее Боннэр Е.Г.» — датирована 5 ноября 1981 года. В ней говорилось о голодовке Сахарова, объявленной на 22-е число: «Имеются данные, позволяющие полагать, что, провоцируя страдающего сердечным заболеванием Сахарова на голодовку, Боннэр сознает ее возможный трагический исход. Судя по всему, она и желает такого исхода, поскольку все очевидней становится утрата Сахаровым “позиций борца”» (http://www.yale.edu/annals/sakharov/documents_frames/Sakharov_149.htm). 11 ноября был вызван на допрос друг Сахарова, бывший политзаключенный Феликс Красавин, также находившийся в Горьком. Дневниковая запись Сахарова за это число показывает, что сам он прекрасно понимал психологию чекистов: «…“Говорят, они собираются устроить голодовку”. Феликс опять ответил репликой в смысле, что они об этом сами знают. “Она” (гебист снова не называл ненавистную Люсю по имени) хочет довести мужа до смерти и таким прилич­ным способом избавиться от него”. Феликс ответил рез­кой репликой, и гебист вновь не стал возражать и усмех­нулся. Затем гебист сказал Феликсу: “Во время голодов­ки Вы не должны туда ходить”. — “Почему же?” — “Нече­го Вам там делать”. Оба заявления гебиста в совокупно­сти — прямое запугивание — дескать, мы убьем Сахаро­ва, виновной будет объявлена Боннэр, а Феликс не дол­жен ходить, чтобы была обстановка полной бесконтроль­ности и чтобы мир узнал о происшедшем от ГБ, когда КГБ этого захочет и в том освещении, которое КГБ этому даст» (Сахаров А., Боннэр Е. Дневники. В 3-х томах. Т. 2. М.: Время, 2006. С. 270). Через неделю, 19 ноября, Андропов отправил в ЦК очередную записку — «О мерах по срыву возможной голодовки Сахарова А.Д.», в которой проводилась аналогичная идея. Похожая информация о методах КГБ содержится в «Архиве Митрохина» (Folder 44 — «The Sakharov-Bonner Case»). Во внутренней переписке КГБ Сахаров проходил под кодовой кличкой «Аскет», а Боннэр — «Лиса». Так вот, в вышеупомянутом источнике можно прочитать следующее: «Реализованы материалы по “Лисе” через Карло Лонго в газете “Сетте джорни”, Катания, 12 апреля 1980 года. Напечатана статья под заголовком “Кто такая Елена Боннэр? Жена академика Сахарова — автор многих убийств”». Из того же источника — документ под названием «Перечень ближайших мероприятий по ДОР на “Лису” и “Аскета”» от 07.02.1977 (ДОР — это дело оперативной разработки). Наиболее интересны здесь два пункта: «8. Подготовить и направить от имени “проживающего” в Австрии С. Злотника в адрес “Лисы” и лицам внутри страны и за рубежом, которым уже направлялись письма в отношении причастности “Лисы” к трагической гибели жены М.Б. Злотника Е. Доленко, сведений об обстоятельствах смерти Марины — жены В. Багрицкого, роковую роль в которой сыграла “Лиса”. Исполнители: 5 Управление КГБ.9. Подготовить через возможности ПГУ и опубликовать в западной периодической печати статьи под условным названием “Семья убийц”, на имеющихся фактических материалах показать причастность “Лисы” и “Аскета” к безвременной кончине некоторых лиц, сталкивавшихся с ними в той или иной обстановке (Петровский, Доленко, М. Багрицкая, Клейман и другие). Исполнители: ПГУ, 5 Управление КГБ». Вполне закономерно поэтому, что летом 1976-го, вскоре после убийства К. Богатырева и заявления Сахарова о возможной причастности КГБ, сотрудники этого самого КГБ через своих доверенных лиц стали распространять информацию о том, что Богатырева убил… Сахаров! Вот выразительный фрагмент из воспоминаний Лидии Чуковской: «Выйдя однажды за ворота своего сада, встречаю на главной аллее в Переделкине пожилую даму, переводчицу. Я ее не помню. Она говорит, что бывала когда-то по переводческим делам у Корнея Ивановича. Внезапно моя спутница делает большие глаза и понижает голос: “Вы слышали… Богатырев безнадежен… А вы слышали ли… (взгляд вокруг и полушепотом), вы слышали, теперь уже известно, кто его убил. Вы слыхали?”. Я останавливаюсь. Она тоже. “Нет, — говорю, — не слыхала. Значит, милиция напала-таки на след? Наконец-то?” — “Его убили… сахаровцы”. — “Кто-о?”. — “Сахаровцы… ну, знаете, те, кто поддерживает этого… академика”. — “Да что вы за чушь порете! — говорю я, скорее удивленная, чем рассерженная… — Какая чушь! Академик Сахаров — и убийство. Да и зачем ему убивать Богатырева? Они были в прекрасных отношениях… Что за чушь!”. — “А затем, — назидательно разъясняет мне дама, — затем убили, чтобы свалить на КГБ”» (Чуковская Л. Процесс исключения (Очерк литературных нравов). Париж: ИМКА-Пресс, 1979. С. 174 — 175). Судя по всему, доверенным лицом КГБ был и поэт-переводчик Я. Козловский (рифмами которого Галич так в свое время восхищался). В тех же воспоминаниях Чуковской приведен эпизод, когда Козловского во дворе писательского дома встречают Корнилов с Войновичем, и Корнилов сообщает ему о смерти Богатырева, а в ответ слышит: «Ах, умер? — кричит Козловский. — Радуйтесь — умер! Вы же его и убили!» (Там же. С. 177).

[89] Королев В. Взгляд на кухню КГБ // Совершенно секретно. М., 1991. № 9.

[90] Колпакиди А. Оккультные силы СССР. Спб.: Северо-Запад, 1998. С. 607. Известно также, что в те времена существовала секретная «программа “Флейта”, целью которой было получение психотропных и нейротропных биологических веществ для специальных операций КГБ, включая политические убийства» (Алибек К., Хендельман С. Осторожно! Биологическое оружие! М.: Городец-издат, 2003. С. 208).

[91] Бессмертный-Анзимиров А. Реванш не может быть национальной идеей // http://krotov.info/library/02_b/es/smertny_06.htm

[92] Даже о таких громких, как покушение на Папу Римского 13 мая 1981 года. См., например, информацию в парижской газете «Русская мысль»: «Любопытно, что Али Агжа стрелял в Иоанна-Павла II из пистолета, который он получил в Болгарии, а сам Агжа принадлежит к турецкой террористической организации “Серые волки”, которая целиком находится под контролем КГБ» (КГБ дает международному терроризму 100 миллионов долларов // Русская мысль. 1981. 14 июня. С. 3), а также в американских газетах «Чикаго трибьюн»: «Турецкий террорист Мехмет Али Агджа на встрече с журналистами в пятницу вечером сказал, что советский КГБ и “болгарские секретные службы” принимали участие в попытке покушения на Папу Иоанна Павла II, и что он прошел обучение в КГБ» (KGB aided plot to kill Pope, Agca says // Chicago Tribune. July 9, 1983), и «Тайм»: «После того, как на прошлой неделе его забрали из римского полицейского участка, Агджа удивил репортеров публичным обвинением КГБ в заговоре. Он сказал: “КГБ организовал всё”» (Crime: The KGB organized everything // Time. July 18, 1983). На таком фоне уже не удивляет убийство главы Афганистана Амина в 1979 году или подготовка свержения президента Египта Анвара Садата, известного своими антикоммунистическим настроениями. Вот что писала об этом «Русская мысль»: «Газета “Майо” (орган партии А. Садата) сообщила, что египетская контрразведка раскрыла советский заговор, направленный на свержение президента Садата. Газета утверждает, что связными между заговорщиками и Москвой были два советских дипломата. В заговоре участвовали агенты КГБ, бывший заместитель премьер-министра, несколько бывших министров, депутатов и ряд египетских журналистов» (Садат выслал советского посла // Русская мысль. 1981. 24 сент. С. 2). Однако 6 октября 1981 года Садата всё же убили…

[93] Панов В., Сивашински Т. Вид из-за кулис: Russian Version / Перевод с английского Алекса Тарна, 2013. С. 61.

[94] Солженицын А. Угодило зернышко промеж двух жерновов // Новый мир. 1999. № 2. С. 76.

[95] Медведев Ф. После России. М.: Республика, 1992. С. 269.

[96] Куликова Т. Наш человек в Бонне // Куранты. 1993. 12 окт.

[97] East-West: KGB kidnapping // Time. October 22, 1979. Впервые сообщение об этом появилась в «Нью-Йорк Таймс» (Defector’s secret return to Soviet is puzzling West German officials / By John Vinocur // New York Times. October 17, 1979).

[98] Radio Liberty, № 450/80, November 28, 1980 (The Fourth issue of the unofficial Lithunian journal «Alma Mater»).

[99] Кейдошюс П., Почивалов Л. Человек, который потерял самого себя // Лит. газета. 1979. 17 окт. С. 15.

[100] В случае отказа выступить на ней Чесюнасу угрожали обвинением в измене Родине и 15-ю годами лагерей с отправкой на угольную шахту в отдаленный город. Об этом он сам рассказал в интервью газете «Лос-Анджелес Таймс» 9 сентября 2002 года.

[101] Конец одной провокации // Лит. газета. 1979. 31 окт. С. 9.

[102] Корчной В. Шахматы без пощады: секретные материалы Политбюро, КГБ, Спорткомитета. М.: АСТ; Астрель; Транзиткнига, 2006. С. 233. Согласно информации от бывшего оперуполномоченного 3-го отделения 11-го отдела Пятого управления КГБ Владимира Попова, «в случае неблагоприятного хода матча для Карпова разработанный КГБ план предусматривал ввод Корчному препарата, вызывающего острую сердечную недостаточность со смертельным исходом» (Гулько Б., Корчной В., Попов В., Фельштинский Ю. КГБ играет в шахматы. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2009. С. 81). А по ходу матча специалисты КГБ «имели в своем распоряжении особые вещества, вызывающие чувство тревоги, нарушение сна и повышение артериального давления. Этими веществами были обработаны помещения, в которых располагалась команда Корчного и куда скрытно смогли проникнуть сотрудники оперативной группы КГБ» (Там же). Известно и то, что КГБ использовал против Корчного парапсихологическое оружие. Вот как описывал ситуацию во время его второго матча с Карповым в итальянском городе Мерано в 1981 году вышеупомянутый Николай Хохлов в телефонном разговоре с шахматным журналистом Эдуардом Штейном: «Виктор обречен. Его положение подобно ситуации кролика перед удавом. В Мерано советчики пустили в ход такую технику, о которой мы имеем пока лишь поверхностное представление. Да, Корчной может одержать одну-две победы, но не больше. Этот спектакль должен иметь правдоподобный сценарий…» (Штейн Э. Меранская кода // Русская мысль. 1981. 26 нояб. С. 13). И действительно, матч в Мерано закончился со счетом 6:2 в пользу Карпова…

[103] Д/ф «А. Солженицын. Жизнь не по лжи» (2001). На самом деле причина переезда была куда более серьезной: своим друзьям Солженицын говорил, что «советская госбезопасность не оставляла его в покое и в Швейцарии» (Солженицын стремится к уединению // Русская мысль. 1977. 24 февр. С. 6). Еще раньше сообщалось, что «проживая с семьей в Цюрихе (Швейцария), Александр Исаевич Солженицын получал не единожды анонимные угрозы расправы над членами его семьи, если писатель не перестанет “заниматься устно и письменно антисоветской пропагандой”» (А.И. Солженицын поселился в США // Русская мысль. 1976. 16 сент. С. 1).

[104] Передача «Полный Альбац» на радио «Эхо Москвы», 14.11.2010. Ведущая — Евгения Альбац.

[105] Посев. 1978. № 10. С. 14.

[106] Ex-official links K.G.B. to a killing / By Craig R. Whitney // New York Times. June 13, 1991. Убийство Георгия Маркова было заказано генсеком Болгарской компартии Тодором Живковым. А 21 июня 1981 года, через месяц после покушения на Иоанна Павла II, внезапно скончалась 38летняя дочь Живкова — Людмила: «По слухам, ходящим в болгарской столице, она погибла, так как слишком много знала о покушении и могла разоблачить Андропова. Шесть лет тому назад Людмила. Живкова вошла в Политбюро (тогда она уже была министром культуры), и ни для кого не было тайной, что она стремится стать наследницей своего отца во главе государства и партии, при поддержке большинства болгарской партийной номенклатуры. Советское руководство было против Людмилы Живковой, подозревая ее (не без основания) в желании стать полным диктатором — ее уже называли “красной царицей” и считали, что из нее выйдет второй Чаушеску. О смерти Людмилы Живковой было объявлено через 2 месяца после покушения. Официально она умерла от кровоизлияния в мозг, по неофициальным сведениям — она покончила с собой, а на самом деле скорее всего была убита по приказу Андропова» (От покушения на Папу Римского до смерти Людмилы Живковой // Русская мысль. 1982. 23 дек. С. 4). Много лет спустя справедливость этой версии подтвердил генерал Калугин, но ошибочно назвал причиной убийства Живковой то, что она была замешана в убийстве Г. Маркова.

[107] Письмо Костовых // Русская мысль. 1977. 21 июля. С. 1.

[108] Посев. 1978. № 10. С. 14.

[109] Новое убийство болгарского диссидента // Русская мысль. 1978. 12 окт. С. 2.

[110] На службе у КГБ // Русская мысль. 1982. 16 дек. С. 4. В этой же статье рассказывается еще о нескольких акциях болгарских спецслужб: «В 1972 году в Вене был похищен болгарский политэмигрант и военный инженер Средноридский, который был вывезен в Болгарию и там расстрелян. В 1974 году в Копенгагене средь бела дня был похищен Борис Арсов, глава болгарской антикоммунистической организации, носящей название Союз болгарских революционных комитетов. В Болгарии его приговорили к 15 годам заключения, а сразу же после суда убили (зарезали). В 1977 году в Триесте был похищен (тоже средь бела дня) болгарский политэмигрант Стоян Тасев, живший там после бегства из Болгарии; до бегства он был шофером на международных автолиниях, и поскольку множество его бывших коллег последовало его примеру, болгарская госбезопасность решила положить этому конец. Тасев в настоящее время находится в заключении в Болгарии. Затем была неудавшаяся попытка похищения лидера болгарской социал-демократической партии Стефана Табакова, личного друга австрийского канцлера Крайского».

[111] Жертвы болгарской разведки // Новое русское слово. 1978. 16 сент. С. 1.

[112] См. об этом: По поводу взрывов в московском метро (Заявление для печати), 14 января 1977 г. // Сборник документов Общественной группы содействия выполнению Хельсинкских Соглашений в СССР. Вып. 4. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 42 — 43; Преследования Группы содействия. Поджог рейхстага по-брежневски? // Посев. 1977. № 2. С. 6.

[113] Взрыв в московском метро. Терроризм или «убийство Кирова»? // Русская мысль. 1977. 13 янв. С. 1.

[114] Вокруг взрывов в Москве // Хроника текущих событий. Вып. 44. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 39.

[115] Тревога и надежда: один год общественной деятельности Андрея Дмитриевича Сахарова. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 173.

[116] Письмо Ю. Андропова, А. Громыко и Р. Руденко «О провокационном заявлении Сахарова» в ЦК КПСС, 18 января 1977 г. //http://www.yale.edu/annals/sakharov/sakharov_russian_txt/r121.txt

[117] Хроника текущих событий. Вып. 44. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 39.

[118] Сахаров А., Боннэр Е. Дневники. В 3-х томах. Т. 1. М.: Время, 2006. С. 331.

[119] А. Сахаров: «Взрыв в метро — провокация» // Русская мысль. 1977. 20 янв. С. 1.

[120] Сахаров А. Заявление на пресс-конференции 18 января 1977 г. // Русская мысль. 1977. 24 февр. С. 5.

[121] Следы ведут на Лубянку // Русская мысль. 1977. 27 янв. С. 2.

[122] Хроника текущих событий. Вып. 44. Нью-Йорк: Хроника, 1977. С. 40.

[123] Там же.

[124] Таинственные взрывы в Москве // Русская мысль. 1977. 27 янв. С. 1.

[125] Пожары в центре Москвы // Русская мысль. 1977. 3 марта. С. 2.

[126] Третий за неделю пожар в Москве // Русская мысль. 1977. 10 марта. С. 2.

[127] Взрыв у гостиницы «Советская» // Русская мысль. 1977. 14 июля. С. 2.

[128] Преследование армянского инакомыслящего Р. Назаряна // Русская мысль. 1978. 23 нояб. С. 2.

[129] См. о нем: Арутюнян Ш. Биография моего рода // Русская мысль. 1979. 13 дек. С. 4.

[130] Международный Геологический Конгресс в Париже // Русская мысль. 1980. 24 июля. С. 3. Здесь же сообщается, что «одним из поводов, использованных властями для того, чтобы выслать М. Ланду, было проведенное ею частное расследование по известному делу о взрывах в московском метро в январе 1977 года».

[131] Уголовные методы ГБ // Посев. 1977. № 1. С. 11.

[132] Поджог квартиры диссидентов // Русская мысль. 1978. 21 сент. С. 5.

[133] Там же.

[134] Месть за антикоммунизм? // Посев. 1977. № 2. С. 32.

[135] Пожар в редакции «Нового русского слова» // Русская мысль. 1977. 13 янв. С. 1. Помимо поджогов, КГБ еще и подкладывал бомбы в издательство «Посев». Рассказывает один из лидеров НТС Георгий Околович: «В 1955 году состоялось неудавшееся покушение на жизнь Поремского. А сколько было еще неудавшихся покушений, о которых мы и не знаем? Подбрасывали нам и бомбы. Так, например, во двор издательства “Посев” в 1962 году. Затем была подложена бомба под вновь строящееся здание “Посева”. Она была разряжена. Был взорван дом (к счастью, обошлось без жертв) в Лангене, где был наш склад. Были обнаружены бомбы около радиостанции “Свободная Россия”. В Вене во время Молодежного фестиваля в склад с нашей литературой была брошена газовая бомба. В 1969 году в “Посев” пришел “заказчик”. Это был шпион из ГДР с заданием найти место в “Посеве”, куда удобнее всего положить бомбу (арестован немецкими властями). И еще один немец-инженер был завербован в ГДР с таким же заданием (тоже арестован немецкими властями)» («Борьбу против диктатуры мы считали всегда своей первой задачей». Интервью Г.С. Околовича «Посеву» // Посев. 1977. № 2. С. 53).

[136] Взрыв в «Новом русском слове» // Посев. 1978. № 6. С. 9.

[137] Взрыв в редакции «Нового русского слова» // Русская мысль. 1978. 25 мая. С. 2.

[138] Уголовные методы ГБ // Посев. 1977. № 1. С. 11. Впрочем, агенты КГБ могли назваться не только сионистами, но и церковниками: «20 декабря 1974 г. академик А.Д. Сахаров получил письмо, авторы которого угрожали расправиться с его зятем Ефремом Янкелевичем и годовалым внуком, если он (Сахаров) будет продолжать свои “антипатриотические” выступления. Письмо подписано: ЦК Русской Христианской партии…» (Хроника текущих событий. Вып. 34. (31 дек.). Нью-Йорк: Хроника, 1974. С. 69). А уже через две недели после этого, «6 января около 5 часов вечера в поселке Петрово-Дальнее под Москвой двое неизвестных подкараулили Янкелевича на улице, потребовали “прекратить деятельность” и повторяли угрозы из письма, пересыпая их матерной руганью. Янкелевич убежден, что эти двое — сотрудники КГБ» (Угрозы А. Сахарову // Хроника текущих событий. Вып. 35 (31 марта). Нью-Йорк: Хроника, 1975. С. 47). Но и этим не исчерпывается фантазия сотрудников КГБ. Иногда они представлялись даже ку-клукс-клановцами (что недалеко от истины). В 1984 году в Лос-Анжелесе проходили Олимпийские игры, которым Кремль объявил бойкот (в ответ на бойкот Западом Олимпийских игр 1980 года в Москве). Вскоре министр юстиции США Вильям Ф. Смит опубликовал заявление, в котором рассказал, что «КГБ отправил расистские письма (якобы от лица Ку-Клукс-Клана) перед летними Олимпийскими играми 1984 года в более двадцати африканских и азиатских стран, анонимно угрожая их атлетам. Лингвистическая и судебная экспертиза неопровержимо доказала, что письма были изготовлены и отправлены КГБ» (Staar R.F. Foreign policies of the Soviet Union. Stanford: Hoover Institution Press, 1991. P. 125).

[139] «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Доклады и дискуссии. 3-я международная конференция. 1-3 октября 1993 г. М.: Знак-СП, Общественный фонд «Гласность», 1994. С. 236.

[140] Более известного под кличкой «Карлос Шакал» (проходил обучение в Московском университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы, состоял в курировавшейся КГБ палестинской организации «Черный сентябрь», причастен ко многим терактам — в частности, к убийству 11 израильских спортсменов во время мюнхенской Олимпиады 1972 года). Другой известный агент КГБ, а затем ФСБ — египтянин Айман аль-Завахири — ответственен за убийство президента Египта Садата в 1981 году и покушение на его преемника Мубарака в 1995-м, был вторым человеком в Аль-Кайеде после бен-Ладена, организовал террористические атаки на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и здание Пентагона в Вашингтоне 11 сентября 2001 года.

[141] Белоцерковский В. Путешествие в будущее и обратно: Повесть жизни и идей. Кн. 2. М.: Летний сад, 2005. С. 17 — 18. Подробнее о взрыве на радиостанции см.: Вальдемар В. Бомба в Мюнхене // Русская мысль. 1981. 26 февр. С. 3; Взрыв у здания радиостанции «Свобода» // Там же. В последней публикации сообщалось: «Взрыв произошел в непосредственной близости от Отдела новостей; были ранены 4 служащих и 4 прохожих. От взрыва также пострадали дома, расположенные вокруг здания радиостанции. Убытки оценены в 2 миллиона долларов. У полиции ФРГ нет сомнения, что террористическая акция — дело рук КГБ СССР или одного из его сателлитов».

[142] Михайлов М. Подстрекатели // Известия. 1981. 4 февр. С. 5.

[143] Пассажи обер-шпиона // Известия. 1981. 22 февр. С. 4.

[144] Разоблачение контрреволюции // Известия. 1981. 14 марта. С. 4.

[145] Столь же безуспешны были попытки кагэбэшной обслуги «отмазать» своих хозяев от причастности к убийству премьер-министра Италии Альдо Моро весной 1978 года и даже переложить ответственность на ЦРУ (Малышев В. Кто стоит за спиной террористов // Новое время. 1981. 13 марта. № 11. С. 30) или  д гитару, и они разойдутся повсюду»к покушению на Папу Римского 13 мая 1981 года (Замойский Л.За кулисами «дела Антонова» // Литратурная газета. 1985. 12 июня. С. 14; Вачнадзе Г. За кулисами одной диверсии: Кто направлял руку террориста на площади Святого Петра. М.: Политиздат, 1985). Причем в целом ряде публикаций цитировались признания террориста Али Агджи, сделанные во время судебного процесса: «Да, покушение против папы было подготовлено болгарской секретной службой, ах, да, иКГБ. Я уже говорил, что прошел тренировку в КГБ, меня обучали эксперты — специалисты по международному терроризму» (Станчев Е.Королева вралей // Журналист. 1984. № 6. С. 24); «Я осуждаю покушение на папу. Я был орудием в руках чекистов. Меня обучали в Болгарии и в Сирии. — Кто подстроил заговор против папы? — Я сказал, что покушение на папу осуществили болгарские секретные службы. — И Антонов? — Да, и Антонов. Я знал Сергея, он был моим сообщником. — И КГБ? — Да, и КГБ тоже. Я уже не раз повторял это» (Рулетт К.Покушение в Ватикане: механизм интриги / Пер. с франц. М.: Юридическая литература, 1986. С. 133). Упомянутый здесь Сергей Антонов был сотрудником представительства болгарской авиакомпании «Балкан» в Риме и по совместительству, как рассказал его близкий друг Величко Пейчев, бежавший в 1973 году на Запад, агентом болгарской разведки (New intrigue in Pope’s shooting / By Henry Giniger and Milt Freudenheim // New York Times. March 27, 1983). Еще в одной советской публикации цитировался секретный документ специального отдела итальянской секретной службы военной информации и безопасности (СИСМИ) от 19 мая 1981 года, где говорилось о роли советской военной разведки ГРУ, которая «организовала побег Агджи из Турции и переправила его в Советский Союз, где он прошел курс обучения в школе для террористов, по всей видимости, в Крыму возле Симферополя» (Паклин Н. Анатомия одной провокации // Дружба народов. 1985. № 11. С. 192). По сообщению газеты «Русская мысль»: «Военным обучением террористов занимается Третий Отдел ГРУ (Главное разведывательное управление) советской армии, лагеря которого расположены неподалеку от следующих городов: Тулы, Филей, Ташкента, Одессы и Симферополя. Подобные лагеря для террористов также находятся в Чехословакии, ГДР, Венгрии и Болгарии» (КГБ дает международному терроризму 100 миллионов долларов // Русская мысль. 1981. 14 июня. С. 3). Здесь не упомянут еще один центр подготовки террористов: «Да, именно Баку был одним из крупнейших центров теоретической и практической подготовки международного терроризма. Для этого широко использовался Азербайджанский университет им. Кирова на ул. Патриса Лумумбы. Здесь будущие террористы получали и совершенствовали знания марксистско-ленинской теории — искусства лгать, грабить и убивать, не моргнув глазом. К тому же все они были агентами зарубежной системы КГБ. Практическая подготовка на ту же тему осуществлялась под руководством специалистов КГБ в особо засекреченных школах и лагерях отборных террористов, располагавшихся в пригородах Баку: Баграмтапа, Насосная, Учтапа и др., вблизи военных баз и подразделений советской армии. Для этих друзей, разумеется, никаких секретов не было. Отсюда законченные бандиты разъезжались в Ливию и Йемен, Ирак и Сирию, Иорданию и Эфиопию, в страны Южной Америки и на Кубу» (Абрамов М. Это было недавно, это было давно… New York: Forum Publishing House, 1992. С. 96). Кроме того, Агджа рассказывал, что до покушения на Папу резидент КГБ в Тегеране поручил ему убить аятоллу Хомейни, но покушение не состоялось, и также обсуждалось убийство лидера польского антикоммунистического движения «Солидарность» Леха Валенсы во время его поездки в Рим (Pope’s death plotted by Andropov: Agca // The Calgary Herald (Canada). January 19, 1985; Agca letter says Soviets plotted many killings / By Don A. Schanche // Los Angeles Times. January 19, 1985; Bulgarian link to Pope plot mounts / By Nicholas Gage // Pittsburgh Post-Gazette. March 24, 1983).

[146] Вачнадзе Г. Покушение. Тбилиси: Ганатлеба, 1987. С. 538.

[147] Апарин М., Брянцев К. Вопреки клятве Гиппократа. Кто на Западе попирает медицинскую этику и мораль // Известия. 1976. 25 апр. С. 4.

[148] Матвеев В. Терроризм — орудие реакции // Известия. 1981. 8 февр. С. 5.

[149] Там же.

[150] Генерал КГБ А. Сахаровский, в 1956 — 1971 годах возглавлявший советскую внешнюю разведку, часто любил повторять: «В современном мире, где ядерное оружие сделало военную силу устаревшей, нашим оружием должен стать терроризм» (Russian Footprints / By Ion Mihai Pacepa. // National Review Online. August 24, 2006). Тот же Сахаровский курировал Арафата и всю палестинскую террористическую сеть (The Arafat I Knew / By Ion Mihai Pacepa // The Wall Street Journal. January 11, 2002).

[151] Шемякин М.: «Нас записывали в диссиденты» / Беседовал А. Филиппов // Известия. 2001. 18 июля.

[152] Передача «Культура, события, люди» на радио «Свобода» (Париж, 15.12.1975). Фонограмма доступна по ссылке:http://catalog.osaarchivum.org/catalog/osa:fb9d2fd4-3031-463d-a477-031cd84d6cd3

[153] Д/ф «Закрытое досье. Смерть изгнанника (Александр Галич)» (2003). Точно такая же ситуация повторится с югославским диссидентом Михайло Михайловым, отсидевшим семь лет (30 января 1975 года в «Русской мысли» будет опубликовано коллективное письмо в его защиту, подписанное Галичем)  ujlf заявления.жейн Фонда, которая ных публикаций: и в 1978 году эмигрировавшим в США: «УДБ [Управление государственной безопасности Югославии], пожалуй, почище своих советских коллег — за последние годы на Западе убито более 30 видных эмигрантов, большинство из них редакторы и издатели. Меня ФБР официально предупредило, что за мной охотятся, мне дали номера телефонов, по которым я мог бы в случае необходимости позвонить, и предложили револьвер. Обо всем этом 24 марта 1980 г. писала “Нью-Йорк Таймс”» (Время и мы. 1982. № 67. С. 98). Десять из упомянутых тридцати политических убийств (с 1968 по 1980 год) перечислены М. Михайловым в его статье «Заметки о Югославии» (Руская мысль. 1980. 11 сент. С. 7).

[154] Батшев В. Прогресс не дремлет: от таллия к полонию // Наша страна. Буэнос-Айрэс. 2006. 22 дек. (№ 2809). С. 5.

[155] http://www.lebed.com/gbarch/gb20050202.htm

[156] http://www.lebed.com/gbarch/gb20070203.htm

[157] Клейнер И. Александр Галич в моей памяти // Время искать. Иерусалим. 2005. № 11 (май). С. 118.

[158] Перельман В. Эмигрантская одиссея Александра Галича // Время и мы. 1999. № 142. С. 236.

[159] Муравник М. В замке Монжерон // Антология сатиры и юмора России XX века. Том 25. Александр Галич. М.: Эксмо, 2003. С. 522 — 523.

[160] Невзглядова Е. К истории одного стихотворения // Новое русское слово. 1980. 18 июня.

[161] Свирский Г.Ц. Избранное. Т. 1. Штрафники. М.: Независимое изд-во «Пик», 2006. С. 142.

[162] Шушарин Д. О советской литературе // http://old.russ.ru/ist_sovr/20020719-pr.html

[163] Терехов А. Генерал, потерявший страну // Совершенно секретно. 1998. № 1. Точно так же на старости лет отшибло память и у многих других генералов КГБ. Например, Виталий Федорчук, о чьих зверствах на Украине в 70-е — 80-е годы мы уже говорили, в интервью украинскому еженедельнику «2000» (12 января 2007) выставил себя гуманистом, которого Андропов чуть ли не насильно заставлял арестовывать диссидентов…

[164] Майоров Е. На судебном процессе в Москве // Ленинградская правда. 1973. 31 авг.

[165] Заметим, что, подобно Галичу, Амальрик после своей эмиграции открыто обвинял советские власти в убийствах диссидентов. См., например, статью, посвященную гибели К. Богатырева: Are the Soviets slaying dissidents? Amalrik says yes / By Frank Starr // Chicago Tribune. September 10, 1976. Или — статью Амальрика «Год после Хельсинки» (1976): «КГБ, как бы компенсируя себя за невозможность в нынешних условиях осуществлять массовые “законные” аресты, все чаще и чаще использует такие методы, как убийства, избиения, поджоги квартир, автомобильные катастрофы. Одновременно КГБ стремится к тому, чтобы все эти случаи служили непосредственным “предостережением” для других» (цит. по: Геллер М.Я. Российские заметки 1969 — 1979. М.: «МИК», 1999. С. 330 — 331). А версию о насильственной смерти самого Амальрика разделял и французский писатель Эжен Ионеско. На вечере памяти Амальрика, состоявшемся 19 февраля 1981 года в Малом зале Центра Помпиду, Ионеско сказал: «Это не простая смерть. Быть может, она была спровоцирована» (Сапгир К. Памяти Амальрика // Русская мысль. 1981. 5 марта. С. 13).

[166] В этом совещании принимали участие делегации 35 стран, и среди них — советская делегация, которую возглавлял замминистра иностранных дел СССР Л.Ф. Ильичев (см.: Камынин Л. Во имя мира и безопасности. Открылась мадридская встреча // Известия. 1980. 13 нояб. С. 4; Он же: Оправдать чаяния миллионов // Известия. 1980. 15 нояб. С. 5). Разумеется, допустить присутствие на этом совещании автора знаменитой брошюры «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», бывшего политзаключенного, известного своими жесткими оценками советского режима, КГБ никак не мог. Вот как сам Амальрик описывал реакцию властей на выход вышеупомянутой брошюры: «…самый лестный для меня отзыв я услышал от сотрудника КГБ А.В. Пустякова. “Вы нам под дых дали!” — сказал он мне в 1974 году» (Погружение в трясину: Анатомия застоя / Под ред. Т.А. Ноткиной. М.: Прогресс, 1991. С. 645). Такие вещи КГБ не прощал никому.

[167] Беседа с Людмилой Михайловной Алексеевой, 28 мая 2002 г. // http://www.igrunov.ru/cat/vchk-cat-names/others/mosc/1968_1975/vchk-cat-names-other-alexeeva-igr_ru-talk.html

[168] Виктор Файнберг: два года, 30 лет и покушение / Беседовала Надежда Банчик // http://www.westeast.us/52/article/2032.html

[169] Из письма Анатолия Кузнецова Сергею Крикорьяну от 8 января 1970 года: «В Италии совершено совершенно бандитское покушение на Аркадия Белинкова, его привезли в Лондон с переломанными костями, это было страшно, я встречал его в аэропорту — он был в кресле на колесах, живой труп. Это — после усиленных слухов, что он погиб. Орвелловщина, но обо мне в СССР тоже начались слухи, что я убит (вариант: покончил с собой) в Лондоне. Не улыбайтесь, это не так несерьезно, как может показаться. Белинков на костылях — это реальность» (Переписка Сергея Крикорьяна с Анатолием Кузнецовым (1969 — 1972) // Звезда. 2000. № 7. С. 160). Очевидно, что эти слухи усиленно распространялись КГБ. Более подробно о них Кузнецов рассказал 15 декабря 1973 года в своей рубрике «Писатель у микрофона» на радио «Свобода»: «Время от времени до меня доходят сведения, что я умер. Приехавшего в Советский Союз туриста из Англии вдруг кто-то из советских людей спрашивает шепотом, как и при каких обстоятельствах Анатолия Кузнецова убили агенты КГБ в Лондоне.

Находившиеся “в загранке” советские моряки спрашивали у одного моего приятеля, зачем американской разведке понадобилось убить Кузнецова. Он описал мне этот разговор во всех подробностях, они были поражены, что я, оказывается, жив, и тогда обрадованно передали мне горячий привет.

Выезжающие из СССР евреи тоже довольно часто спрашивают, при каких обстоятельствах я погиб; и я имею, если можно так выразиться, уже довольно внушительную коллекцию слухов, циркулировавших в самых разных городах Советского Союза, о моей смерти.

Довольно стереотипные, они раскладываются на следующие версии. Первая: агенты  КГБ, как уже сказано, убили Кузнецова в Лондоне. Вторая: нет, наоборот, его убили американцы. Третья: убили сами англичане по политическим соображениям. Четвертая: убили просто бандиты, несчастная случайность. Пятая, кажется, самая количественно большая: погиб в автомобильной катастрофе. (Вероятно, здесь работают смутные отголоски автомобильной катастрофы, в которую попал в Италии Аркадий Белинков четыре года тому назад и вскоре после которой он действительно умер.) Ну и, наконец, самая кристальная, логичная, кому-то страстно желанная, по чьему-то мнению прямо-таки неотвратимая: Анатолий Кузнецов покончил с собой» (Анатолий Кузнецов. Я дошел до точки… Главы из книги / Публ. и предисл. Алексея Кузнецова // Новый мир. 2005. № 4. С. 114). Сходство с версиями, которые появятся после гибели Галича, просто поразительное. Несомненно, источник этих версий — один и тот же. Заметим попутно, что Аркадий Белинков, подобно Константину Богатыреву, был сталинским зэком, и то, что случилось с ними в 1970 и 1976 годах, можно рассматривать как отложенное убийство. Эта версия косвенно подтверждается тем, что в январе 70-го оба писателя выступали в Лондоне на международном симпозиуме по советской цензуре и числились среди основных докладчиков, а «на лестнице, ведущей в зал заседаний большого отеля, где проходил симпозиум, крутились какие-то подозрительные лица, судя по всему, сотрудники КГБ» (Белинкова Н. Аркадий Белинков — 1970 год // Время и мы. 1980. № 54. С. 162 — 163).

Известно, что Галич был знаком с Белинковым, но не близко. Еще в лагере тот сделал режиссерские наработки к «Таймыру», сумел их вывезти, но потом они пропали (Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком: в два голоса. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 63). По воспоминаниям вдовы писателя Натальи: «Он гордился тем, что его самодеятельный лагерный коллектив был причислен к театрам “второго пояса” и постановки были разрешены не только за колючей проволокой, но и на вольной территории. Лично мне довелось видеть режиссерские аппликации Белинкова к пьесе Галича “Вас вызывает Таймыр”. Он работал над паузами, интонацией… Текст для постановки спектакля испещрен подчеркиваниями не хуже текста, по которому проходились редакторы в советских издательствах. В 56-м мы вместе ходили к драматургу, члену СП СССР, поэту, еще не известному своими песнями, дарить эти разработки. И хотя Аркадий знал Галича до своего ареста, наш визит не возобновил их знакомства. В московской писательской среде существовала своя иерархия.

Последний раз я виделась с бардом в 1974 году в доме профессора Ю.Ольховского в Вашингтоне. Александр Аркадьевич пел в кругу новых, доброжелательных друзей. Все довольно удачно делали вид, что понимают, о чем поет бард. “Ничего, что родились поздно вы…” В этом месте я всегда тихо плачу. Когда переходили из гостиной в столовую, Галич мне шепнул: “Я обязательно напишу. Об Аркадии. Долги надо платить”. Через три года поэта не стало. Обещанные стихи написаны не были» (Там же. С. 59 — 60). Весьма сомнительно, впрочем, что Галич мог петь в Вашингтоне в 1974 году (он приедет туда лишь в марте 1975-го), однако есть сведения о том, что Новый 1975 год Галич встречал в Нью-Йорке вместе с Мстиславом Ростроповичем, Галиной Вишневской, Иосифом Бродским и Михаилом Барышниковым (Грум-Гржимайло Т.Н.Слава и Галина: симфония жизни. М.: Вагриус, 2007. С. 122, 240).

[170] Мошкович И. Диссиденты и отказники // http://world.lib.ru/m/moshkowich_i/dissidentsrefusniks.shtml

[171] Джигурда Н.: «В моих песня — формула любви» / Беседовала Н.Боброва // Вечерняя Москва. 2004. 2 авг.

[172] Данилов Е. Гудзонский ястреб / Беседа с Михаилом Шемякиным // Русский курьер. 2005. 7 нояб.

[173] Неизвестный Э.: «Я с детства был драчуном» / Беседовала Н.Репина // Вечерняя Москва. 2007. 21 марта.

[174] Этими псевдонимами они уже ранее подписали одну свою публикацию на аналогичную тему: «Слуги и хозяева “Свободы”» (Неделя. 1978. 27 февр. — 5 марта), в которой Галич пока еще не упоминался (видно, не было указания сверху), а через некоторое время появится их очередная разгромная статья о «Свободе», но также без упоминания Галича — «Фальшивый друг мушкетеров» (Неделя. 1978. 19 — 25 июня).

[175] Колосов Л.С. Из тайников секретных служб. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 245. Это фрагмент из главы «Отщепенцы в тоге “правозащитников”», представляющей собой перепечатку из книги «Анатомия предательства» (глава «Эмигранты»), 1979. Кстати, глава «Эмигранты» появилась и в виде отдельной статьи: Кассис В., Колосов Л. Эмигранты // Неделя. 1979. 9 — 15 июля.

[176] Кассис В., Колосов Л. За фасадом разведок. Минск: Вышэйшая школа, 1986. С. 223. Впервые же этот фрагмент встретился в их статье, которая называлась «В норе у отщепенцев» (Неделя. 1979. 14 — 20 мая), а также в книге «Анатомия предательства» (М., 1979. С. 40).

[177] Кассис В., Колосов Л., Стуруа М. Тирания вещей. М.: Изд-во политической литературы, 1983. С. 190. В первоначальном варианте процитированного фрагмента в смерти Галича прямо обвинялось ЦРУ: «“Бард и менестрель” запил в Париже, намертво рассорился с американскими црушниками и не без их помощи, как сообщают французские газеты, отправился в последний путь на одно из тихих парижских кладбищ» (Григорьев С. Люди без Родины // Неделя. 1978. 20 — 26 нояб.). Можно упомянуть еще одну советскую пропагандистскую книжку в английском переводе: «Обвиняется ЦРУ: Советские публицисты о международном терроризме» (Сост. А. Михайлов; Ред. В. Чернявский. М.: Прогресс, 1983), в которой приведены фрагменты главы «Плесень» из книги Колосова и Кассиса «Анатомия предательства» (М.: Известия, 1979. С. 36 — 37), где они излагают фрагменты своей беседы с основателем парижского «Бюро по изучению аудитории и эффективности радиовещания» Максом Ралисом о причинах смерти Галича (The CIA in the dock: Soviet journalists on international terrorism. Moscow: Progress Publishers, 1983. P. 165 — 166).

[178] Такие сроки Колосов назвал в фильме «Закрытое досье. Смерть изгнанника (Александр Галич)» (2003).

[179] Колосов Л. Собкор КГБ: записки разведчика и журналиста. М.: Центрполиграф, 2001. С. 371.

[180] Столица. 1992. № 32. С. 36. Перепечатано в книге «Собкор КГБ» (С. 143).

[181] В 2010 году Алена рассказала эту историю также в фильме «Точка невозврата. Александр Галич» и в одном из частных интервью: «Спустя несколько лет в ЦДЛ состоялся вечер Галича, и я получила записку: “Если вы хотите, чтобы я рассказал, что произошло с вашим отцом в действительности, то вот мой телефон… Олег”. Я позвонила по этому телефону, он приехал ко мне и рассказал, что в ЦК были две враждующие партии, одна из которых настаивала на возвращении Галича и Некрасова, а другие говорили, что с ними нужно разделаться… Кем был этот Олег, он не сказал, но передо мной сидел совершенно опустившийся человек, потерявший всё. Одет он был почти как бомж. Но одновременно было понятно, что когда-то он занимал высокий пост… В общем-то, это были его слова. Какой пост он занимал, он так и не сказал. Итак, одна группа в ЦК настаивала на возвращении Галича и Виктора Некрасова. Им должны были предложить деньги, квартиры, всё на свете, плюс покаяние. Покаяние в том, что они уехали из Советского Союза, что они отрицали его идеологию, а сейчас признали свои заблуждения… Таким образом до войны вернулся Куприн, после войны — Алексей Толстой. Предлагали также вернуться Бунину, но тот отказался…» (Садур Е.Александр Аркадьевич Галич. Интервью с дочерью поэта Аленой Галич // http://feofil.ru/?p=24).

[182] То, что такие попытки предпринимались КГБ в отношении эмигрантов, подтверждает хотя бы рассказ сотрудницы радио «Свобода» Фатимы Салказановой о том, что с предложением вернуться некий полковник КГБ явился к Андрею Синявскому и Марии Розановой, но Розанова «легко с ним расправилась» (Крохин Ю. Фатима Салказанова: открытым текстом. М.: Вагриус, 2002. С. 166).

[183] Трамп об отравлении Скрипаля: «Мне кажется, что это была Россия», 13.03.2018 // http://www.bbc.com/russian/news-43388783

[184] Подрабинек А. Диссиденты. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2014. С. 301.

[185] Голомшток И. Занятие для старого городового: Мемуары пессимиста. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. С. 267 — 268.

[186] Изюмов Ю. Вспоминая Любимова // http://izyumov.ru/XX vek/Lubimov.htm

[187] Колосов Л. Собкор КГБ: записки разведчика и журналиста. М.: Центрполиграф, 2001. С. 362.

[188] Эти сведения основывались, конечно же, на донесениях КГБ (в 1991 году в Париже вдова Виктора Некрасова Галина рассказала Алене Архангельской, что однажды Галич пришел в их парижскую квартиру и в разговоре с Виктором Платоновичем произнес такую фразу: «Иногда хочется плюнуть на все и уехать назад, к чертовой матери, хоть в Сибирь!». А поскольку квартира Некрасова прослушивалась, об этом разговоре сразу же стало известно КГБ). Вместе с тем, подобные настроения Галича были тогда скорее исключением, нежели правилом, поскольку после своего переезда в Париж он сравнивал свою жизнь на Западе с жизнью в СССР отнюдь не в пользу последней: «Вот все думают, что поездки, концерты — это хлопотно, утомительно. Хлопотно, конечно, но я привык, и не в этом суть. Главное, что ничего не висит над головой, что не держит за глотку удавка» (Муравник М. В замке Монжерон // Антология сатиры и юмора России XX века. Том 25. Александр Галич. М.: Эксмо, 2005. С. 516). По воспоминаниям сына Виктора Гинзбурга — Льва Гинзбурга: «Последнее письмо было его после возвращения с венецианского бьеннале. Письмо живое, веселое, оптимистичное: массу времени он тратит на работу, работа идет, всё хорошо, вокруг знакомые, друзья, он популярен (это ему было важно). Там была такая фраза: “Мой отъезд, судя по всему — по оценке моей жизни сейчас, — в отличие от многих других отъездов, оправдан, естественен. Я выиграл”. Вот такие настроения… Достаточно незадолго до его смерти вернулась Елена Георгиевна Боннэр, она виделась с ним, матери [Галича] подарок привезла. Информация была хорошая. А буквально за несколько дней до смерти с ним виделся Аксенов. Аксенов рассказывал, как он, Гладилин и Галич сидели в ресторане в Париже. В это время там был Театр на Таганке и Высоцкий. Они были на спектаклях. У Галича было прекрасное настроение. Аксенов тогда привез парижские газеты, посвященные его смерти, был на Бронной, приехал к матери» (цит. по фонограмме домашнего вечера, посвященного Галичу, в конце 1983 года в Москве; архив Владимира Гордюшенко). О «прекрасном настроении» Галича незадолго до его гибели говорит и конферансье Александр Левенбук: «Последний раз мы разговаривали с Галичем в Париже по телефону. Он был в хорошем настроении, говорил, что много работает, пишет, выезжает на концерты в Америку, Германию, выступает перед большими аудиториями — парадокс! Это его слово. Через десять дней Саши не стало» (Левенбук А.С. Каверзные вопросы, или Пока склероз молодой. М.: Зебра Е, 2012. С. 86 — 87)

[189] Колосов Л. Собкор КГБ: записки разведчика и журналиста. М.: Центрполиграф, 2001. С. 363 — 364.

[190] Там же. С. 361.

[191] Там же. С. 365.

[192] Оператор Анатолий Гришко о кино и жизни / Беседовала Людмила Белецкая (Би-би-си, 29.04.2005).

[193] Еще в 1978 году были опубликованы фрагменты розыскного дела Н. Артамонова из ленинградского УКГБ. Там прямо сообщалось, что он приговорен к Высшей мере наказания: «Военным трибуналом Краснознаменного Балтийского флота заочно осужден к ВМН» (Посев. 1978. № 3. С. 12).

[194] Azov L., Barsov V. That car crash // New Times: A Soviet Weekly of World Affairs. 1981. № 2. P. 16.

[195] Кроме того, в этой статье давалась ссылка на газету «Известия» от 19 ноября 1980 года, где было опубликовано письмо «главаря НТС Поремского, которое он по рассеянности оставил». В действительности же фотокопия этого письма опубликована в «Известиях» от 20 ноября. Статья называлась «На побегушках у ЦРУ», а ее авторами были Л. Колосов и В. Кассис.

[196] Ровно то же они писали и в своей книге, вышедшей после гибели Амальрика: «В числе “нового пополнения” — максимовы, буковские,амальрики, сахаровы и другие платные агенты ЦРУ и злобные враги советского народа, уголовники, орудующие под фальшивой вывеской “борцов” за права человека» (Кассис В., Колосов Л. Из тайников секретных служб. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 16). А вот что они писали еще при его жизни: «Покуда Буковский, Амальрик и иже с ними находились в СССР, где отбывали определенные им сроки наказания за уголовные преступления, стряпчие по их делам в различных западных странах напяливали на них нимб этаких “бескорыстных искателей истины”, “поборников гуманизма”. Но стоило подобной публике наконец очутиться на этом самом Западе, как она незамедлительно (и, добавим, закономерно) предстала в своем истинном обличье, поставив в тупик даже своих ближайших попечителей» (Кассис В., Колосов Л., Михайлов М. За кулисами диверсий. М.: Известия, 1979. С. 28). Кстати, здесь Амальрику даже посвящена целая разгромная глава — «О чем молчит говорящая рыба» (13 страниц!). В свете того, что мы знаем, эту главу можно рассматривать как предупреждение. Приведем еще один пример скрытой угрозы: «Ну, а если всерьез говорить о “правах человека”, то у нас их нет и не будет для Буковского, Амальрика и иже

с ними» (Кассис В. Фабрикант? Нет, провокатор! // Известия. 1977. 19 авг.).

[197] Сравним с концовкой статьи «Это случилось на “Свободе”»: «Впрочем, мы ничего не утверждаем. Видимо, об истинных причинах гибели Галича лучше осведомлены мистер Рональдс, мистер Ралис и мистер Ризер».

[198] «The Mitrokhin Archive» на сайте http://wilsoncenter.org (Folder 45 — «“The Kontinent” magazine»).

[199] В этом контексте можно упомянуть и секретную инструкцию против Иоанна Павла II, принятую на заседании Политбюро ЦК КПСС 13 ноября 1979 года и адресованную КГБ: «Используйте все возможности для предотвращения нового политического курса, начатого польским Папой, и если необходимо — прибегните к средствам помимо дезинформации и дискредитации» (Koehler J. Spies in the Vatican: The Soviet Union’s war against the Catholic Church. New York: Pegasus Books, 2009. P. 88). На документе стоят подписи девяти членов ЦК: завотделом агитации и пропаганды ЦК КПСС М. Суслова;

членов Президиума ЦК — А. Кириленко и К. Черненко; секретарей ЦК — К. Русакова (завотделом ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран), Б. Пономарева, И. Капитонова, М. Зимянина, В. Долгих и М. Горбачева (генсек Брежнев в это время был болен и не присутствовал на заседании).

[200] Калугин О. Прощай, Лубянка! М.: Олимп, 1995. С. 171. Аналогичные методы существуют и в нынешнее время, о чем имеется свидетельство офицера ФСБ Александра Литвиненко: «В 1997 году я попал в самое секретное подразделение ФСБ — это Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО), и вот здесь я и мои товарищи столкнулись с тем, что это управление было создано для, так скажем, внесудебных расправ» (передача «Севаоборот» на радио

Би-би-си, 06.04.2002; ведущий — Сева Новгородцев).

[201] Следует заметить, что в документах КГБ и Политбюро никогда не встречаются слова «убить» или «убийство». Бывший майор КГБ, шифровальщик Виктор Шеймов, бежавший в 1980 году на Запад, рассказывал, как в октябре 1979 года, находясь в командировке в Варшаве, он беседовал с генералом, возглавлявшим Варшавское отделение ГБ. Во время разговора в комнату вошел полковник Соловьев и сообщил, что только что получил телеграмму следующего содержания: «Соберите информацию о том, каким образом можно физически приблизиться к Папе». Телеграмма была подписана фамилией «Свиридов», однако присутствующие знали, что под этим псевдонимом скрывается Андропов. По словам Шеймова, всем находившимся в комнате стало ясно, что готовится убийство Папы (Sheymov V. Tower of secrets: a real life spy thriller. Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1993. P. 97 — 98). Выступая 2 марта 1990 года в Национальном клубе печати в Вашингтоне, Шеймов так прокомментировал андроповское послание: «На жаргоне КГБ сразу понятно, что когда вы говорите “физически приблизиться” к человеку, для этого есть только одна причина — убить его. Такие слова, как “убийство”, никогда не используются. Их заменяют более мягкие выражения» (KGB defector told U.S. of plot to kill pope // Daily Herald (Chicago). March 3, 1990). На том же выступлении Шеймов высказал предположение, что 17 августа 1988 года в авиакатастрофе, подстроенной КГБ, был убит президент Пакистана Мохаммед Зия уль-Хак. Как всегда, дополнительные сведения об этом сообщили сами чекисты: «Американская пресса закатила антисоветскую истерику. Газета “Нью-Йорк сити трибюн” обвиняла КГБ: “Вслед за авиакатастрофой многие аналитики на Западе пришли к заключению, что советская служба госбезопасности КГБ совершила убийство в стиле так называемой ‘мокрой операции’, заказанной своему приспешнику — афганской секретной службе ХАД”.

“Вашингтон пост” домыслила причину гибели пакистанского президента: “За десять дней до смерти Зия уль-Хака заместитель советского министра иностранных дел Юлий Воронцов сказал в Москве послу США, что Советы проучат президента Пакистана, если он не прекратит поддерживать силы афганского сопротивления» (Андронов И. Моя война. М.: ООО «Деловой мир», 2000. С. 76).

Имеются также сведения о причастности КГБ к убийству 14 сентября 1982 года президента Ливана Башира Жмайеля: «…организатор покушения на Жмайеля — сирийский агент, который обучался в СССР» (Земцов И. Андропов: Политические дилеммы и борьба за власть. Иерусалим: Книготоварищество «Москва — Иерусалим», 1983. С. 50), и ко многим другим политическим убийствам и покушениям. Все они должны стать предметом отдельного исследования.

[202] Владимиров В. Не переставая удивляться и удивлять: литературные портреты, статьи, эссе. Алма-Ата: Жазушы, 1980. С. 259.

[203] Кто такие диссиденты? Сколько их? // СССР: 100 вопросов и ответов. М.: АПН, 1978. С. 129. Впервые данный текст был опубликован на английском языке в сб.: USSR, 100 questions and answers: 1917 — 1977. Part one. M.: Agentstvo Pechati «Novosti», 1977. P. 86.

[204] Герман Р. Господа, прислужники и демагогия [рец. на кн.: На службе у ЦРУ. Разоблачение антисоветской деятельности Народно-трудового союза. М.: Молодая гвардия, 1977] // Человек и закон. 1978. № 3. С. 101.

[205] Володин В. История падений и предательств // Звезда. 1979. № 6. С. 156. Показательно, что эта цитата без заключительного предложения, в котором упоминается Галич, будет перепечатана в книге А. Назарова и В. Ржанкова «Чекисты», вышедшей в Лениздате в 1982 году (С. 419).

[206] Яценко С. Кому служат диверсанты эфира // Дон. 1982. № 9. С. 124. Полный вариант этого фрагмента был впервые опубликован еще в 1977 году: «Нужно отметить, что с НТС связаны наиболее ярост­ные клеветники на Советское государство, которые в ходе последних лет выступали в широких антисоветских кампаниях империализма. Это прежде всего Солжени­цын. Активистом НТС был Буковский. Во время суда ему были предъявлены энтээсовские клеветнические материалы, которые он хранил и распространял. Амаль­рик, предрекавший Советскому Союзу гибель к 1984 го­ду, Гинзбург, Галич, Левитин-Краснов, Коржавин, Марамзин, Вернер, Удодов и прочие “борцы за демократию и свободу”, приехав на Запад, обнаружили свои связи с НТС и открыто толпятся у этой кормушки» (На службе у ЦРУ. Разоблачение антисоветской деятельности Народно-трудового союза / Сост. Б. Баннов. М.: Молодая гвардия, 1977. С. 8; сдано в набор 10 ноября 1977 года, подписано к печати 7 декабря, то есть за неделю до гибели Галича). Затем его смягченный вариант был напечатан в 1981 году, но без упоминания Галича: «Солженицын, Буковский, Амальрик, Гинзбург, Левитин-Краснов, Коржавин, Марамзин, Вернер, Удодов и прочие “борцы за демократию и свободу”, приехав на Запад, обнажили свои связи с НТС» (Баннов Б., Вачнадзе Г. Чужие голоса в эфире. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 146), а в 1984 году он будет перепечатан еще в одной пропагандистской книжке, но уже с упоминанием Галича: «Когда на Запад попали — кто по своей воле, а кого и выпроводили — наиболее яростные ненавистники нашего Отечества (Солженицын, Буковский, Амальрик, Гинзбург, Галич, Левитин-Краснов, Коржавин, Марамзин, Удодов и прочие “борцы за демократию и свободу”), то “на той стороне”, они сразу обнародовали свои связи с НТС» (Афанасьев А.Л. Полынь в чужих полях. М.: Молодая гвардия, 1984. С. 174; 2-е изд. — 1987. С. 161).

[207] Барциц О. Увидеть Париж и умереть // Атмосфера МК [приложение к «Московскому комсомольцу»]. 2006. 1 февр. (№ 45).

[208] Передача Татьяны Визбор «Четыре четверти» на Радио России, 11.03.1998.

[209] Укрепление влияния Жака Ширака. Рождение «Объединения для республики» // Русская мысль. 1976. 9 дек. С. 1.

[210] «Стоит ли долбить чужую грамматику?». Встреча с Е.Г.Эткиндом в Мемориальной библиотеке князя Г.В. Голицына 22 сентября 1997 г. // Петербургская библиотечная школа. 1999. № 1. С. 78.

[211] Цит. по видеозаписи передачи «Грани времени. Судьба Скрипаля» (радио «Свобода», 12.03.2018). См. также стенограмму передачи: Ультиматум Терезы Мэй // https://www.svoboda.org/a/29094819.html

[212] Марина Литвиненко — о Терезе Мэй: «Она научилась на собственных ошибках», 14.03.2018 // https://dailystorm.ru/obschestvo/marina-litvinenko-o-tereze-mey-ona-nauchilas-na-sobstvennyh-oshibkah

[213] Вачнадзе Г. Белая книга «холодной войны». М.: Молодая гвардия, 1985. С. 219.

[214] См., например: New evidence in pope attack supports Agca // The Nevada Daily Mail. March 23, 1983; Paper says Bulgarian defector’s story supports theory about plot against pope / By Nicholas Gage // Lawrence Journal-World. March 23, 1983; Bulgarian agents described as ready to do Moscow’s bidding / By Nicholas Gage // New York Times. March 23, 1983; Bulgaria says defector was only a mechanic / By Reuters // New York. March 24, 1983 и т.д.

[215] 8 февраля 1972 года на свадьбе Иссы Паниной (в девичестве — Черняк) и бывшего лагерника Дмитрия Панина в качестве свидетелей присутствовали Александр Галич и Юрий Глазов (Глазов Ю. В краю отцов. (Хроника недавнего прошлого). М.: Истина и Жизнь, 1998. С. 221).

[216] Телепередача «Большие родители. Алена Архангельская-Галич. Ч. 2» (НТВ, 10.12.2000). Ведущий — Константин Смирнов.

 

Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer2-jkorman/