Хаим Белый. История жизни и деятельности0

Вступление

О Хаиме Израилевиче Белом (1905–1995 гг.), о существовании его, тем более, о родственной связи моей семьи с ним, до недавнего времени ничего не знал.
Прибыв в Израиль в 1991 году, занялся поисками подробностей о родной тёте, о Батьи (Баси) Скульской (1905–1933 гг.). Ключом к поиску послужили три маленькие фотокарточки из Палестины, совместное письмо Баси и некоего Фимы, датированное 8.01.1931 годом, адресованное моим дедушке Мойсею и бабушке Сурре, родителям Баси. По характеру, стилю и содержанию письма можно было предположить: Фима ― муж Баси. О том, что она была замужем, я не знал. Рассказывать об этом мама считала излишним и небезопасным.
На одном из трёх снимков: Палестина, застолье, группа молодых людей, среди которых моя тётя. Два других кадра запечатлели обелиск на её могиле. Эти три фотографии с сопроводительным письмом от некоей Хавы летом 1934 года были переправлены брату Баси, Якову (моему отцу), в среднеазиатскую ссылку.

Фима Белый. 1931 год

После ухода отца на фронт и его гибели в 1944 году, мама бережно хранила, среди прочего, эти снимки и письмо. Более того, эти фотографии всегда занимали почётное место в интерьере нашей квартиры, и потому с раннего детства вид обелиска, образы весёлых людей из Палестины запечатлелись в моей памяти.

Известно было мне от мамы, из текстов писем семейного архива о крепкой дружбе и любви папы к его старшей сестре Басе (например, письмо от 19.05.1938 г.). Это послужило внутренней побудительной причиной моего особого отношения к тёте, движущей силой в поисках фактов её жизни в Советской России и в Эрец-Исраэль. Здесь, в Израиле, удалось разыскать могилу Баси, получить документальное разъяснение причины её гибели, узнать полное имя её мужа: Хаим Белый, место их проживания и многое-многое другое.

Жизнь тёти оборвалась во время родов, через два года с небольшим после прибытия в Палестину. Фима прожил долгую, активную и богатую событиями жизнь.

Хаим Белый

Помимо намерения побольше узнать о Басе, у меня появилась новая, фантастическая идея: на основании фактов жизни её супруга в Эрец-Исраэль попытаться смоделировать уже невозможное, составить представление о дальнейшей судьбе, уготованной Басе, не случись той трагедии 1933 года.
По мере продвижения по этому необычному пути передо мною проявлялся, всё больше и ярче, образ Хаима Белого ― воплощение благородства и силы духа, доброты и любви к людям, порядочности и самоотверженности, высокого интеллекта и работоспособности, идеала общественного деятеля.
Естественно, возникло намерение включить в архив нашей семьи Скульских-Брохман главу о жизни и деятельности Хаима Белого, сберечь свидетельства знавших его и документы, оказавшиеся в моих руках. Таким образом, дам возможность русскоязычным членам семьи, друзьям, читателям познакомиться с краткой историей долгой плодотворной жизни Хаима. В случае удачи в написании и в поиске доброхотов-переводчиков, надеюсь дождаться ивритского и английского вариантов.
О Хаиме, о времени его, есть прямая и косвенная информация на иврите в печати, в мемуарной литературе, в государственных, общественных архивах, в личных собраниях. Но она обрывочная, неполная и несистематизированная. Похоже, это первая попытка отдать должное уважение Хаиму Белому в форме более развёрнутого и цельного рассказа о нём.
Уверен, мой частный интерес совпадёт с потребностью его современников, друзей, соратников, общественности глубже понять этого неординарного человека, ещё и ещё раз помянуть его добрым словом, попытаться, хоть в чём-то уподобиться ему.
Приступая к изложению, испытываю робость от сознания своего непрофессионализма, которая, всё же, уступает горячему стремлению добросовестно исполнить свой семейный и гражданский долг.

Результаты исследования

Хаим Израилевич Белый родился на Украине 15 мая 1905 года в городе Кременчуг, что на Полтавщине. Он был не единственным ребёнком в семье Исраэля и Фани (годы жизни, приблизительно, 1879-1961). Старший сын Меир – год рождения – около 1897, Лейб (Лёва) – около 1903, Браха – около 1904, Роза – около 1907 года.
После второй мировой войны, в 1947 году, отца его уже не было в живых, мать, Браха и Роза жили в Харькове, Меир и Лейб – в Москве. В Советском Союзе – голод. Фима из Палестины помогает родным. Семья бедствовала и задолго до войны. В анкете от 20.04.31 года Фима (Хаим) упоминает о брате Лёве, который из-за тяжёлого материального положения родителей был вынужден декларировать через газету «Эмес» («Правда») свой отказ от сионизма.

Хаим Белый 7.07.1984 г.

Кратко перечислив состав семьи, вернусь к началу повести о Х. Белом.
С двенадцатилетнего возраста Фима включается в сионистское движение. С 1917 до 1926 года он в организации «Маккаби». С 1924 по 1931 год – член «hахалуца», гуманитариев. Начиная с 1924 года, он занимал различные посты в районных, окружных комитетах Кременчуга, Елисаветграда, Полтавы, Харькова, Москвы и Ленинграда.

1-й лист из шести анкеты, заполненной Фимой Белым по приезде в Эрец-Исраэль

В Центральном комитете «Маккаби» с 1925 по 1926 год. Участник совещаний, конференций организации «Маккаби». Активно участвовал в работе нееврейских объединений, например, в «Организации помощи голодающим».
В 1926 году, перед последним арестом, успел закончить первый семестр третьего курса сельскохозяйственного факультета (название института неизвестно).
Дважды подвергался аресту: в феврале 1926 года в Елисаветграде и в июне того же года ― в гостинице Харькова (тогдашней столицы Украины) за принадлежность к организации «Маккаби». В течение трёх месяцев побывал в заключение: в ГПУ Елисаветграда, в исправительном доме харьковского ГПУ, в изоляторе особого назначения Харькова. На четвёртый месяц после второго ареста коллегия ГПУ вынесла приговор по статьям № 61 и № 37 УК СССР (Уголовного кодекса Союза советских социалистических республик): ссылка на 3 года за Урал.
Началось двухмесячное этапирование заключённых: Харьков, Москва (изолятор «Таганки»), Казань (две тюрьмы), Свердловск, Ишим. На место ссылки, в село Викулово Ишимского округа Уральской области, Хаим прибыл в конце августа 1926 года. В это время там находилось 9 политических ссыльных, из них семеро ― сионисты.
Помощь от родных приходила редко. Удавалось отыскивать временные работы: учительствовал, занимался бухгалтерией (сводки, начисления сельскохозяйственных налогов), подрабатывал архивариусом. ГПУ всячески препятствовало попыткам ссыльных работать, что нередко приводило к столкновениям с властями.
Фима Белый принадлежал к сионистам-социалистам, как мой отец Яков и его сестра Бася Скульская.
Из Одессы по этапу через Москву, Тюмень в Викулово в начале 1928 года двигалась партия осуждённых, среди которых была ссыльная Бася (Батья) Скульская, активистка национального сионистского движения.
Там, в глухой деревне Западной Сибири, судьба свела её с Фимой. Они поженились. Его срок ссылки заканчивался в июне 1929 года, а срок Баси ― в марте следующего. Согласно типичному на тот период приговору, по завершению срока ссылки следовал трёхлетний режим, для краткости именуемый «минус», предписывающий запрет проживания прошедших ссылку в центральных городах и районах СССР. Давалась возможность замены «минуса» на выезд за пределы страны, в Палестину.

Бася и Фима в Палестине

Молодые предпочли последнее, исходя из собственных стремлений и сознания тщетности дальнейшей борьбы с Молохом сталинского режима.
Затянувшийся процесс оформления выезда, получение разрешения, загранпаспортов, приводит к истечению срока виз. В ожидании прибытия новых, молодые в конце 1930 года поселяются в разрешённом им по статусу городке, где снимают жильё, пытаются подрабатывать. Яша Скульский из мест ссылки в Средней Азии успевает отправить отъезжающим значительную сумму денег на дорогу из заработанного и взятого взаймы у товарищей.
К марту 1931 года новые визы и паспорта получены. Бася и Фима едут в Кременчуг, затем в Одессу, знакомиться и тут же попрощаться с родителями и родными друг друга. В Одессе мои бабушка и дедушка, Сурра и Моше Скульские, их младший девятнадцатилетний сын Арон вместе с Басей и Фимой Белым делают общий прощальный фотоснимок.

Прощальное фото отъезжающих в Палестину

4 апреля 1931 года Бася и Фима навсегда оставляют Россию. Через 10 дней, пароходом «Ильич» прибывают в хайфский порт. Поселяются в Эрец-Исраэль на легальных основаниях. В первую неделю пребывания они становятся членами Палестинской профсоюзной организации «hистадрут» (היסתדרות הכללית העובדים בארץ ישראל).
К этому времени 26-тилетний Фима владеет ивритом, идиш, русским, английским языками. На немецком изъясняется свободно, письмом не владеет. Фима обладает крепким здоровьем. За весь период тюрем, этапов и ссылки болел один раз, гриппом, в течение одной недели 1928 года.
* * *
Семья Белых поселяется в городе Петах-Тиква. Возможно, сразу снимают квартиру в доме Гуревича на улице Фрумкина. Занимают одну комнату на первом этаже за 5 фунтов стерлингов в месяц. Работают в различных местах в качестве рабочих-строителей, сборщиков урожая на плантациях. Заработки настолько низкие, что они освобождены от налогов. С осени 1932 года молодые готовятся стать родителями.

Группа рабочих-активистов охраны плантаций (Здесь и далее крестиком помечен Хаим Белый)

С 1932 года Хаим ― член фракции «hа-Поэль» партии «Мапай». Выполняет различные функции, проявляет склонность к муниципальной сфере деятельности, стремится совершенствоваться в общем рабочем движении и в движении «Эрец-Исраэль».
Приближался день родов. Бася отправляется в больницу «hадаса», в Тель-Авиве, где 28 июня 1933 года умирает по причине, которую в те времена ещё не умели диагностировать. Хаим переживает самый тяжкий, жестокий удар в его жизни. Теряет жену, друга, единомышленника. Погибает так и не родившееся дитя его, рушится семья, планы, надежды. Можно представить состояние его, предположить роль многочисленных друзей и работы в преодолении глубокого стресса, переживаемого Хаимом.
Через год с небольшим, в августе 1934 года по рекомендации секретаря Совета рабочих Петах-Тиквы он поступает на службу в профсоюз. Позже становится членом Совета профсоюза. Его организаторский опыт, эрудиция начинают находить применение в средоточии общественной жизни.

1-я страница из трёх анкеты, заполненная рукой Хаима Белого 6 августа 1934 года при поступлении на работу в аппарат гистадрута (профсоюза). Петах-Тиква

Хаим Белый входит в группу «Мифгош» наряду с известными руководителями города Петах-Тиква.

«Мифгош» ― сидят справа налево: Иошуа Шефи, Авраам Шапиро, Элиягу Яркони; стоят справа налево: Ицхак Зееви, Йоэль Симкин, Хаим белый, Авраам Гисин

Хаим работает в секретариате Совета рабочих, в том числе ответственным представителем профсоюза по воспитательной работе с молодёжью в организации «Ноар Овед» («Юный рабочий»), участвует в организации забастовок, за что подвергается арестам английскими властями.
Будучи секретарём Совета строительных рабочих, он организует небывалую тогда по масштабу забастовку строителей.

Хаим Белый в «Хагане»

Белый вступил в «Хагану» сразу по прибытии в Палестину. Позже Хаим вошёл в руководство организации. Был главой объединения «Шомрим». (Некогда к организации «Шомрим» в Одессе принадлежали Бася и Яша Скульские).
В 1937–1938 годах Х. Белый в составе паритетного командования «Хаганы» в качестве представителя рабочих, наряду с Иешуа Шефи, М. Борнштейном.
В 1939–1940 годах Хаим в составе командования округом вместе с И. Шефи, Б. Вайгойс, А. Яркони, А. Хейфецем и З. Айзенбергом.
В 1945 году Белый, вернувшись из нацистского плена, вновь входит в штаб округа.
После трансформации «Хаганы» в армию Обороны Израиля («Цагал») в 50–60-е годы Хаим реализует свой опыт и знания в области обороны на посту председателя Комитета Обороны горсовета, а в 70–80-е ― в качестве председателя Комитета Обороны организации «Мишмар hа-эзрахей hаир» (Городской добровольной дружины»).
Почти до самой кончины Хаим Белый возглавлял городской комитет ветеранов «Хаганы», реализовывал издание книг по её истории, сборников воспоминаний членов организации.
Хаим удостоен всех наград «Хаганы».
Я умышлено забежал вперёд, а теперь вернёмся в годы тридцатые-сороковые.

60-е годы. Хаим Белый
Хаим Белый – солдат

1 сентября 1939 года. Начало Второй мировой войны. Руководство ишува (еврейского поселения) обращается к жителям Палестины с разъяснением новой ситуации и просит евреев вступать добровольцами в подразделения армии Великобритании, властвовавшей в Эрец-Исраэль по мандату Лиги Наций. Наступило время, когда евреи стали действовать по формуле Бен-Гуриона: активно включаться в борьбу против Германии и её сателлитов, как будто нет «Белой Книги» (ограничивавшей въезд евреев в Палестину) и, с другой стороны, продолжать борьбу с британскими властями, будто нет войны.
Хаим Белый стал одним из первых добровольцев Петах-Тиквы в британской армии. По духу он был халуцем (первопроходцем), первым добровольцем в каждом общественно важном деле. Его высказывания, его поведение никогда не противоречили друг другу. Он говорил:

«Получить моральное право требовать что-либо от кого-либо можно, если сам станешь примером для других».

Руководство профсоюза, горсовет составляли ориентировочные списки людей, остающихся в городе, вступающих в английскую армию, входящих в «Пальмах». В армию направлялись, в первую очередь, молодые несемейные мужчины, вдовцы. Всего еврейских добровольцев Палестины было мобилизовано около 30 тысяч (при численности еврейского населения в 600 тысяч).
Х. Белый проходил подготовку в Северной Африке, участвовал в боевых операциях в составе отдельного сапёрного полка № 605, который, в основном, занимался такелажными работами, переправами, обеспечивая продвижение живой силы и техники армии. Воинское звание ― капрал, специальность ― сапёр.
29 апреля 1941 года в Греции, в районе порта Каламата, в результате просчёта командования, группировка, и в её составе полк Хаима, попадает в плен. Всего за время войны немцами были пленены около 1,5 тысяч евреев Палестины. К счастью их судьба кардинально отличалась от судеб воинов-евреев Красной Армии, оказавшихся в плену.
В отношении к пленным евреям, воинам Британской армии, немцы были вынуждены придерживаться условий Женевской конвенции о военнопленных 1929 года, под которой стояли подписи Англии и Германии. Россия в своё время отказалась от этого, что стало одной из причин массовой гибели красноармейцев в плену, особенно евреев.
Провалились попытки нацистов выделить евреев из общей массы английских военнослужащих различных национальностей, а также попытки из числа евреев выявить бывших граждан Германии и тем самым вывести их из-под покровительства международных соглашений. Хаима с товарищами этапируют на север, вглубь Центральной Европы: Коринф – Салоники – Болгария – Югославия – Австрия – Силезия (лагерь Ламсдорф) – лагеря Агранфорст, Лахгеймер, Ибожено, Шомберг-Бойтин…

Фото из книги Йосифа Альмоги «С поднятой головой»

Английские военнослужащие-евреи в германском плену. Сидят, справа налево: Моше Илан, Хаим Белый, Йосеф Альмоги, Хаим Гловинский, Шломо Сэла

В условиях неволи, как и прежде, Хаим проявляет лидерские качества, берёт на себя роль одного из организаторов посильного сопротивления, заботящегося о поддержании морального духа отчаявшихся, о престиже представителей еврейского народа Палестины в нацистском плену.
Ближайшими друзьями периода плена были: Шломо Сэла, Хаим Гловинский, Йосеф Альмоги, тоже оставившие воспоминания о тех тяжёлых и опасных четырёх годах.

Шломо Сэла Хаим Гловинский Йосеф Альмоги

В мае 1945 года пришло освобождение. Хаиму Белому исполнилось 40 лет. Позади голодные и прекрасные годы юности, молодого задора, активной деятельности. Ссылка, встреча с Басей, прощание с близкими, с Россией, встреча с необустроенной землёй предков, личная трагедия, стычки с арабами и англичанами, война, плен, осознание масштаба Катастрофы, тревога и неведение о судьбе родных в России… Что впереди? Жизнь. Надо жить. Забыть пережитое невозможно, но необходимо уходить от гнетущей памяти, больше думать о настоящем и будущем. Надо начинать новую жизнь, с чистого листа. Так тогда размышляли многие. Может, так думал и Хаим.
За участие в войне с нацистами он награждается медалями: «Шешет ашаним» (Шестилетней войны), «Люб» (за участие в боевых действиях в Ливии), «Мизрах hа-Тихон» (Средиземноморская) или, по-английски, ― «Африка стар» (Звезда Африки). Он кавалер всех наград «Хаганы» за вклад в оборону еврейского ишува.
Хаим возвращается в Палестину, в Петах-Тикву. Продолжает свою деятельность в профсоюзе и в «Хагане».

Жизнь продолжается

23 января 1948 года Хаим женится на Юдит Плинер, 1915 года рождения. С 20-х годов она живёт в мошаве (поселении) Гат-Римон, что около Петах-Тиквы. Активная сионистка, член «Хаганы». Санинструктор медицинской службы. Под руководством доктора Моше Эпштейна участвовала в подготовке первого поколения специалистов первой медицинской помощи. Считается одной из основательниц «Маген Давид адом» (Скорой помощи).
Служила в Армии Обороны Израиля. Награждена медалями: «Акомамиут», «Хагана», «Итнадвут».

1958 год. Руководство города Петах-Тиквы. Справа налево: 3-й – глава ишува Авраам Шапиро, мэр города Пинхас Рашиш, секретарь профсоюза Хаим Белый

В ноябре 1948 года у Хаима и Юдит родился мальчик. Назвали его в честь дедушки, Исраэлем. В возрасте 3-х лет ребёнок заболевает полиомиелитом, со всеми сопутствующими болезни явлениями. Судьба продолжает жестокие игры с Хаимом. Начинается тяжёлая изнурительная борьба за здоровье мальчика. Наперекор судьбе, родителям удаётся поставить сына на ноги, в прямом и переносном смысле. Он получает образование. В настоящее время работает директором одной из школ Петах-Тиквы. Женился, жену зовут Далия. Вследствие перенесенного Исраэлем заболевания детей у них нет.
13 февраля 1949 года на выборах в профсоюз от партии «Мапай», получившей 62 % голосов, вошли в совет 19 человек. В их числе: Пинхас Рашиш, Хайя Комарова, Хаим Белый…
11 ноября 1950 г вместо Пинхаса Рашиша, который стал мэром города, секретарём Совета рабочих профсоюза Петах-Тиквы был утверждён Хаим Белый.

Февраль 1956 г. Добровольцы Петах-Тиквы с секретарём Рабочего Совета города Хаимом Белым

Тогда в городской совет вошло пять представителей профсоюза: П. Рашиш, И. Файнберг, И. Зельман, Х. Белый и И. Ашкенази.
На протяжении свыше 20 лет, до начала 1974 года, Хаим Белый занимает пост секретаря городского Совета рабочих объединённого профсоюза.
Хаим добровольно уходит в отставку, на пенсию, намеренно уступая дорогу молодым кадрам.
У него оставалась возможность сохранить пост ещё на одну-две каденции (по 4 года), так как реальных конкурентов ему тогда не было. В начале 1974 года, в ожидании выборов нового секретаря, Хаим, уже будучи пенсионером, успешно продолжал прежнюю работу на общественных началах.
Секретари Совета рабочих разных лет в хронологической последовательности: Фишель Вербер, Меир Грабовский (Аргов), Пинкас Рашиш, Хаим Белый, Яков Гадаси, Давид Леви, Цион Цеала.
Вот мнение ученика и последователя Х. Белого, Циона Цеала, секретаря Совета профсоюза с 1984 по 1995 год, который передал мне много материала о Хаиме:

Цион Цеала

«На первых этапах становления государства Израиль, в начале этого пути, в 50-х годах, в период приёма массовой алии из Йемена, Ирака и других стран, строительства новых поселений, таких как Рош-hаАйн, Йягул, Ганей-Тиква, во времена создания крупных переселенческих центров, как Амишав, Маханей Исраэль, строительства рабочих посёлков типа Невей-Оз, Невей-Кибуш, Рамат Вербер, в те годы Совет рабочих профсоюза выполнял функции бюро по трудоустройству, заботился о предоставлении вновь прибывшим людям жилья, медицинского обслуживания, содействовал профсоюзному обучению, помогал в освоении языка иврит, в воспитании молодёжи. Тогда всем этим руководил секретарь Совета Хаим Белый. Среди руководителей города и округи, среди политической элиты Хаим Белый выделялся своей мощью организатора, своей эрудицией.
В течение почти 9 лет, до 1983 года, во времена мэра Исраэля Файнберга, Хаим остаётся членом горсовета, работает начальником отдела кадров мэрии, как волонтёр занимается общественной деятельностью.
В начале 1974 года состояние партии «Мапай» было очень сложным. Тогда Хаим избирается на должность секретаря городского комитета партии. В этом качестве он проработал несколько лет, добровольно отказавшись от полагавшейся зарплаты. Секретарями партии «Мапай» («Авода») в разные годы были: Меир Грабовский, Хаим Белый, Давид Леви, Авраам Нойверберг, Моше бен-Шалом…
С создания Всеизраильской организации военнопленных ― узников нацистской Германии в 1945 году до естественного затухания и прекращения её функционирования в 90-х годах Хаим Белый ― член Совета организации.
Он был участником многих общественных движений, объединений на протяжении всей жизни, как в России, так и в Эрец Исраэль, как до пенсионного возраста, так и после, до последнего 1995 года, когда здоровье окончательно отказало.
Трудно представить, как много ответственности, обязанностей, дел взваливал на свои плечи этот человек».
(Цион Цеала)

С 1973 года Хаим Белый ― председатель Комитета Обороны Добровольной дружины города. По его инициативе в 1951–1952 годах Неттой (Нуте) Арпазом был построен дом культуры, в котором Мордехай Рейтер заложил начало архива истории рабочего движения города, ишува. После смерти Мордехая, по настоянию Х. Белого, помощник Рейтера, директор образцовой средней школы имени Якова Кроля ― Зеев Реувени оставил своё детище и возглавил Дом Нетте Арпаз. При Зееве архив стал для жителей Петах-Тиквы и других городов притягательным центром культуры. Через него прошли сотни людей науки, преподавателей, десятки тысяч студентов и школьников.

1973 г. Зеев Реувени и Хаим Белый

После выхода Хаима Белого на пенсию (1974 г.), Дом Нетты попал в сложную организационно-финансовую ситуацию, разрешившуюся передачей материалов архива в Тель-Авив, в Центральный архив рабочего движения «Махон Лавон», расположенный на улице Нордеа, № 3, где этот архив хранится отдельным собранием.
Упомянутый Зеев Реувени на одной из наших встреч заметил: «Нет смысла искать мемуары Белого. Он делал дело. А воспоминания писали другие».

Примечание:
Зеев ― ученик известного польского педагога Януша Корчака. В 1947 году Зеев был ответственным группы 50-ти евреев, совершивших уникальную операцию, ― нелегальный перелёт на американском самолёте в Палестину, в район Дагании.

Совместно с волонтёрскими организациями города Петах-Тиквы и округи в 1983 году Хаим Белый создаёт добровольческое товарищество «Лемаан Лакашиш» («Во имя престарелого»), в задачи которого входит: забота о людях престарелого возраста, о нуждающихся в опеке: обеспечение ежедневным горячим питанием, общением, культурным проведением досуга.
В каждом уголке города и округи были созданы клубы, кружки по интересам, курсы языка иврит для вновь прибывающих. При объединении «Ламаан Лакашиш» сконцентрировались силы добровольцев для реализации всего этого. Организовываются экскурсии, концерты, проводятся праздники.
Председателем организации Хаим был до 1992–1993 года, до поры, когда ему физически стало тяжело исполнять функции руководителя. Тогда был избран председателем другой человек, а Хаим продолжал работать в меру своих сил в качестве рядового сотрудника до 1994 года.
Организация живёт, действует и поныне. В одном из её помещений на почётном месте установлена мемориальная табличка:

Зал культуры имени Хаима Белого вечная память основателя товарищества, первого Председателя, Президента «Лемаан Лакашиш»

Дом Хаима и Юдит Белых

Эпилог

Кадр с видеозаписи

На трибуне ― Хаим Белый

Хаим Белый ― ветеран сионистского движения в России, узник Сиона, ветеран профсоюзного движения, «Хаганы», партии «Мапай» ― «Авода», участник борьбы с нацизмом, орденоносец, Почетный гражданин г. Петах-Тиквы, Почётный член Совета рабочих объединённого профсоюза Израиля, бывший член городского Совета и руководитель его подразделений, уважаемый представитель рабочих в суде по трудовым конфликтам, председатель городской Добровольной дружины, председатель ассоциации пенсионеров…
По мнению знавших его, Хаим с лёгкостью мог стать членом парламента, прояви он к этому малейший интерес. Но он врос всеми корнями в любимый город, предпочитал законотворчеству, политическим интригам, ежедневную практическую деятельность, личное участие в реализации планов, идей на благо общественного развития и укреплению государства.
30 мая 1995 года общественность города, мэрия, друзья устроили торжественный вечер в зале «Мофет», посвящённый 90 – летнему юбилею Белого. Название вечера: «Человек и его дело». Свыше 300 приглашённых, профессиональная концертная программа, поздравления, воспоминания товарищей.
2 декабря 1995 года ушёл из жизни Хаим Израилевич Белый, активный участник событий века, делавший историю народа и государства, мужественный, талантливый, благородный и бескорыстный человек, идеалист и практик, бескомпромиссный боец, душевно отзывчивый и надёжный. Ушёл из жизни верный и преданный супруг Юдит Белой-Плинер, некогда Баси Белой-Скульской. Ушёл ныне мне известный и дорогой человек.
Глубоко сожалею, что не довелось свидеться с Фимой Белым. Поиск могилы Баси затянулся до начала 1995 года. В возможность застать в живых её мужа или выйти на след его новой семьи, если была такова, почти не верил. Но усилия предпринимал, как только узнал, что она была замужем. По чистой случайности в январе 1996 года вышел на сына Хаима, Исраэля. Затем последовали 3 долгих года ожидания встречи с ним, как минимум, для снятия сомнений в идентичности личности разыскиваемого. Лишь в августе 1999 года состоялась встреча и сверка доказательств. В сентябре того же года умерла Юдит, жена Хаима, мать Исраэля. Оба захоронены на участке «Хаганы» кладбища «Сгула» в Петах-Тикве, участок 44-й, ряд 51-й, места 26-е и 27-е.

Вечная им память!

Теперь я имею представление о судьбе, о жизни, о характере Фимы Белого, о том, как могла сложиться жизнь моей тёти Баси, не прервись она на взлёте. Я познакомился заочно с интересным и достойным человеком из той плеяды неравнодушных, деятельных и порядочных людей, к которым принадлежали Бася и её обожествлявший мой отец, Яков Моисеевич Скульский.
Работая над этим материалом, я невольно вник в историю Израиля наиболее мощно и продуктивно действующим методом познания: через память крови.

Из собрания документов и свидетельств, послуживших материалом для очерка
«Хаим Белый. Жизнь и деятельность»

Подстрочный перевод с иврита – доктор Зеев Лопата
Редакция русского текста – Эдуард Скульский

Из книги «Их прекрасные годы» – сборника воспоминаний создателей и строителей государства Израиль, евреев-добровольцев подмандатной Палестины в армии Великобритании в годы Второй мировой войны 1939–1945 годов

Хаим Белый
Из дневника пленного

Дневник… Пачка поблекших от времени листов, которые сопровождали меня пять бурных и судьбоносных лет жизни, дневник, который тогда я прятал, берёг, как драгоценный талисман. Был момент, когда чуть не утерял его. Когда же отыскал, вновь перечитал записи. Вспомнились дни мобилизации и войны, времена и события: пустыня, Марса-Матрух, Солом, плен, ужасный голод, страдания в шталагах …
Как по мановению волшебной палочки душа моя окунулась в атмосферу пережитого, в дни написания дневника. Когда я его начал? На первой странице дата «11 ноября 1940 года». Тогда, после учений в Сарафанде, мы были в Египте, в стране Фараона, в реалиях британской власти, которая приняла мобилизацию наших людей так, как если бы дьявол навязал ей нас. В тот первый период между нами, евреями и военным командованием, была очень нехорошая атмосфера, что усиливало в нас чувство ностальгии по родному и близкому.
Кругом простиралась холодная и однообразная пустыня. Длинные тревожные ночи на посту охраны. Периодические бомбардировки. Неестественность близости случайно собравшихся людей, вынужденных сосуществовать друг с другом дни и ночи. Письма из дома приходили крайне редко и газеты прибывали не регулярно. Чувство одиночества заедало.
Тогда в душе созревало решение завести дневник, которому можно поведать мысли и чувства. Вот теперь я извлекаю из него некоторые выдержки ― вехи памяти о тех днях.

* * *

29.04.1941 г.

Этот день… События этого дня запечатлелись в сердце моём, как безграничный кошмар. Его я не забуду. Ему предшествовало объявление Германией войны Греции и массированные бомбардировки, не прекращавшиеся ни днём, ни ночью. Мы сразу почувствовали, против нас стоит беспощадный враг, в корне отличавшийся от предыдущего, от итальянцев. Где-то в горах происходит тяжёлый бой. Достаточно было слышать доносившиеся звуки, чтоб представить происходящее там на самом деле. Сможем ли мы противостоять? Сомнительно. Союзнические силы были слишком малы, а моральный дух ― слаб.
Вокруг нас ходили греки, в глазах которых тихое и горькое отчаяние: «Неужели покинете нас?», ― безмолвно спрашивали они, ― «Неужели без сожалений оставите нас врагам на поругание?».
Что мы могли сказать? Наши сердца наполнялись тревогой: ещё немного и наша судьба будет всемеро ужасней их будущего. Ведь союзнические силы явно недостаточны для сохранения натиска нацистской военной машины. Мой полк № 605 усиленно занимался устранением и уничтожением военного имущества и дорогостоящего оборудования. Мы не должны были оставлять врагам никаких стратегических ценностей. Корабли, загруженные машинами и оружием, топили в море. Боеприпасы безжалостно уничтожались. Тысячи солдат всех национальностей сосредоточились на морском побережье в надежде на спасение. Наш сапёрный полк оставлен одним из последних для завершения уничтожения военной техники и объектов, а также для удержания возможной паники местного населения, предчувствовавшего беду.
В конце концов, мы тоже двинулись к спасительному берегу. Ведь было обещано, торжественно и определённо, что нас не оставят и эвакуируют вместе с другими. По прибытии на побережье нам открылась картина во всей своей ужасающей правде: тысячи солдат слонялись вдоль берега Каламаты в ожидании спасения. Число кораблей для эвакуации было крайне мало. Бомбёжка не прекращалась. Командование обещало кому-то из наших, что мы, евреи, в первую очередь покинем берег. Но вскоре выяснилось, что это обещание не имело никакой реальной основы.
Конечно, кроме нас в опасном положении оказались многие сослуживцы: англичане, австралийцы, канадцы, новозеландцы… Только они не были евреями. Беспощадный, демонический страх охватил наши души: как они, немцы, поведут себя? Будут ли соблюдать международные нормы? Мы надеялись на то, что английское командование не оставит нас на произвол судьбы. Но действительность оказалась иной: мы попали в плен, а все офицеры нашего полка ― исчезли.
Мы приняли решение встать перед захватчиками с поднятой головой. Нас ожидало время испытаний, но мы, евреи, не хотели выглядеть слабыми и несчастными. Солдаты полка приготовились к будущему: почистили мундиры, побрились…
Вскоре появился вражеский передовой отряд.
Сотни пленных евреев собрались в указанном врагом месте, неподалёку от остальных. Немцы допрашивали нас очень долго. Они выискивали евреев, выходцев из Германии, так сказать, выявляли «представителей родины». За неимением таковых, они проявляли стремление причислить нас к еврейским гражданам «фатерланда» со всеми вытекающими от такого статуса последствиями. С момента команды евреям отделиться от остальных англичане резко заявили о том, что все, носящие форму британской армии ― англичане. Вскоре (на территории Австрии ― Э.С.), очевидно, было вмешательство Красного Креста и, в конце концов, мы остались обычными солдатами.
Это уже восьмая ночь, как льют дожди такие, будто небо оплакивает нашу судьбу. Мы не ведаем, что принесёт нам день грядущий. Нас одолевают голод, жажда и холод. Каждый ищет убежище от пронизывающей сырости.

12.06.1941 года.

Мы получили приказ выйти в направлении Салоники. Это было печальное шествие тысяч несчастных людей с очень горькой судьбой. Неспроста глядящие нам вслед глаза греческих матерей были полны слёз.
В Салониках пленных уже поджидали поезда. Нас погрузили в них как скот и повезли в неизвестность. Время от времени поезд останавливали, чтоб уступить дорогу военным эшелонам. Наш поезд загонялся на запасные пути, и мы подолгу оставались в безжалостной тесноте переполненных вагонов. Некоторые сослуживцы предавали себя в руки судьбы, выпрыгивали из вагонов на ходу. С тех пор мы их не видели.
По прибытии поезда в Белград, столицу оккупированной Югославии, пришло коллективное наказание за действия наших товарищей. Всех пленных вывели из вагонов и насильно загнали под градом убийственных ударов в вагоны для перевозки скота.

2.12.1943 года.

Мы работаем на лесоповале в густом лесу. Очищаем от коры, подготавливаем сваленные деревья для германской промышленности. Глубокий снег. Пробирающий холод. До сегодняшнего дня мы пытались работать на подряде, возвращаться в лагерь после выполнения задания. Сегодня получено указание оставаться в лесу полных восемь часов. Расстояние от леса до лагеря занимает два часа ходьбы и столько же обратно. Выходим с рассвета, а теперь будем возвращаться с темнотой. Велики наши гнев и боль. Пытались убеждать немецкого начальника, что на таких условиях мы долго не выстоим. Из-за этого возбудился старый спор среди пленных: должны ли мы стараться работать во благо воюющего врага? Разве мы не обязаны, несмотря на опасность, противодействовать врагу, как только возможно. Мнения расходятся. Не имея выхода, продолжаем со скрипом в зубах работать, имитируя усердие.
10.04.1945 года. Бомбёжка в окрестностях лагеря, разрушительная ужасающая бомбёжка, дни и ночи, часто достигающая и территории нашего лагеря военнопленных. Нас непрерывно призывают в окопы и убежища. Сердца наши дрожат от страха и радости попеременно: «Как хорошо, нашёптывает сердце, ― как хорошо, что и они, отбросы общества, изверги человечества, убийцы народов и наших братьев, вкушают теперь вкус гибели смерти. Возможно, мы всё-таки дождёмся света и свободы. Но хватит ли нам сил дождаться этого дня? Не поразит ли нас случайный осколок перед днём избавления? А не достанут ли нас их длинные ножи именно сейчас, когда день победы близок?
Физиономии немцев ужасны. Временами кажется, что ещё немного и они выльют нам на головы весь свой гнев, досаду и ненависть. В сталаге они мечутся в бешенстве, в ярости, почти готовые к свершению новых ужасных преступлений. Неужели мы действительно станем первым объектом убийства и мести? Ведь мы, в конце концов, только пленные евреи. Обмениваемся мнениями с нашими товарищами-англичанами, и те разделяют с нами наши опасения.
Люди в лагере выглядят полуживыми. Питание с каждым днём становится всё хуже и хуже. Нет сил. Неизвестность нас угнетает до предела. Мы лежим на нарах до смерти обессиленные.
В сталаге чувствуется беспокойство. Вновь звучит сигнал тревоги. Мы выползаем наружу. Что теперь? Ведь бомбёжки не было! Нас сосредотачивают на смотровом плацу. Ноги с трудом держат нас, а сердце трепещет: «О чём гавкает начальник лагеря со своим прусским акцентом?»
― Они хотят спасти нам жизни, ― смеётся мой товарищ в строю. ― Покинем-ка мы сталаг, пока нас не убили эти международные разбойники…
Так, спонтанно пришли к решению ― бежать. Я уверовал, что это ― последняя возможность реализовать цель, которая денно и нощно звала меня к себе. Подмигнул своему другу Сэла и, пользуясь моментом, пока шло построение, отошли в сторонку, юркнули под доски большой сцены зала для выступлений. Залегли, поджидая удобного случая. Была долгая холодная ночь. Немного перекусили, попытались уснуть, но напрасно… Под утро дошёл до наших ушей лай собак и проклятья.
― Они нас ищут, ― прошептал Сэла.
Дрожь пронизала моё сердце. Он был прав. После первого подсчёта нашим «благодетелям» стало ясно, что, по крайней мере, 20 пленных исчезли. Поиски их оказались бесполезными, пока не были приведены собаки-ищейки, вышедшие на наши следы. Немцы вытащили нас из-под сцены и присоединили к группе товарищей с руганью и проклятьями на наши головы. Лишь скрытая усмешка пробегала, время от времени, на устах друга:
― Жаль, что у нас не получилось, но хорошо, что попытку сделали.
Через несколько часов нас поместили в карцер, в наказание за попытку побега.

* * *

Из книги «С поднятой головой» Йосифа Альмоги,
однополчанина Хаима Белого. Израиль ― 1989 год

Русские пленные

Один факт, потрясающий до крайности. Предстал перед нами во время нашего пребывания в плену ― это жесточайшее обращение с русскими.
Историки и антропологи, возможно, смогли бы найти для этого страшное определение запугиваниям, которые на протяжении многих веков внушались многим поколениям немцев по отношению к восточным славянам. Мы помнили, что до недавнего времени вроде был период дружбы между Германией и Советским Союзом, вновь и вновь потрясавший нас сюрпризами почти каждый день. Факт неподписания русскими Женевской Конвенции давал немцам возможность лишать пленных Красной Армии самых элементарных прав. Они обращались с ними, как с хищными зверями, издевались над ними на каждом шагу. Об этом свидетельствует Александр Глянц в своей книге «Борьба узников плена».
Забор длиной в сотни метров разделял наш сталаг 8-Б (сокращённое «сталинский лагерь» ― Э.С.) и другой лагерь, где находились русские военнопленные. Условия содержания их были совсем иные во всех отношениях: питание, вещевое содержание, гигиена, порядки…
В этом лагере около 20 тысяч пленных находились в ужаснейших условиях. Надзиратели обращали внимание только на тех, кто был относительно здоровым, кого можно еще было использовать на каторжных работах. Кто не мог приносить пользу, ― уничтожали в медицинских экспериментах. Часть пленных получали койки без матрацев, а другая ― матрацы без коек. Только некоторым доставались одеяла. Медикаментов не было вовсе. Количество больных множилось вследствие неполноценного, недостаточного питания по объёму и по составу, приготавливаемого, в основном, из отходов. Каждый день умирали десятки, сотни от дизентерии и тифа. Каждое утро можно было наблюдать группы пленных, называемых «погребальными братствами», которые обходили территорию лагеря, помещения, отыскивали умерших и на специальных носилках выносили их за пределы лагеря, складывали в штабеля, обливали бензином и поджигали труппы. Эти операции проделывали сами военнопленные. Кто сопротивлялся, живьём бросали в пламя. Люди, только что дышавшие и двигавшиеся, через несколько часов превращались в пепел.
Издевательства, глумления над русскими переходили все границы. Вот случай, который имел место. Однажды пленным пообещали жирный обед с бараньей печенью и выпивкой, если они сделают работу в течение кратчайшего срока. Русские, собрав все свои силы, с повышенным рвением работали и закончили задание вовремя к удовольствию своих работодателей.
Обещали обещанного вознаграждения. Немцы сдержали слово, приготовили хороший обед с выпивкой и сказали им:
― Кушайте и пейте, чтоб завтра было у вас сил продолжить работу.
Подали вкусно приготовленную пищу. В качестве главного блюда ― жареную печёнку, как и обещали. В конце обеда встал один из офицеров и сказал:
― Сегодня вы получили удовольствие от еды, которой не удостоились ваши собратья. Только вам выпала такая удача… Неужели вы не знаете, что вы съели, что приняли ваши желудки!? Я пришел сообщить вам об этом. Главным блюдом действительно была печень. Только какая? ― Пленные подумали, что им дали грязную, испорченную печёнку. Действительность же была бесконечно ужасней. Она превзошла их воображение. Офицер добавил:
― Это была печень ваших родителей, ваших детей, ваших родных и друзей ― жертв вчерашнего дня! Ну, как, печень была вкусной?! ― Сказал и взорвался чудовищным смехом. А за ним ― идиотский смех нелюдей, которые вместе с ним присутствовали на этом изуверском спектакле.
Когда пленные осознали смысл содеянного, поднялся крик, способный разрушить ад и его обитателей.
Глянц сам не был свидетелем этого кошмарного зрелища. Сомневающимся в правоте его рассказа свидетельствую о том, что неоднократно слышал от немцев, будто русские оказались каннибалами, которые получают удовольствие, поедая человеческое мясо. На основании того, что пришлось нам видеть и слышать в тех местах, в те дни, легко было поверить, что такой эпизод был возможен.
По истечении многих лет сейчас трудно понять, почему генерал Власов, предавший свой народ, свою родину, не сумел собрать большие силы из числа русских пленных для войны на стороне нацистской армии. Невыносимые условия плена настолько были тяжкими, что отнимали возможность даже думать о том, чтобы воспользоваться этим путём и выбраться из безысходного положения, даже ценой предательства. Возможно, немцы боялись возникновения слишком крупных подразделений, лояльность которых в любых условиях не будет обеспечена.
Пленные английской армии из Эрец-Исраэль ощущали особую близость к русским пленным по ряду причин. Во-первых, немцы поставили евреев и русских в одинаковое положение пленённых; во-вторых, многие из нас имели корни из одной или другой части России; в-третьих, большинство из нас были против коммунизма, и мы помнили репрессии, отношение Кремля к сионизму, но, несмотря на это, мы имели определённые чувства, были солидарны с представителями большой державы, поднявшей красное знамя борьбы (с гитлеризмом ― Э.С.); в-четвёртых, музыка славянской речи была нам близка и трогала наши сердца, в-пятых, ― самое основное, ― мы понимали, что среди этих пленных, называемых русскими, было много евреев, которым удалось скрыть своё еврейство. Иначе их могли убить немедленно, на месте. Понятно, само зрелище средств было достаточно, чтоб проникнуться чувствами сострадания, симпатий к несчастным. Случалось, что нашим людям удавалось оказывать посильную, в тех жёстких условиях, помощь русским. Немцы подозревали нас в этой связи и всячески предотвращали их. Так, например, был случай, что Хаим Белый добровольно предложил себя в качестве переводчика при английском враче, намеревавшемуся оказать медицинскую помощь русским пленным. Но немцы отклонили его просьбу: позволить еврейскому капралу действовать среди русских никак не устраивало немцев.
Ещё следует напомнить, что зверское отношение к русским пленным продолжалось на протяжении всей войны, даже после того, как немецкая армия начала получать тяжёлые удары на восточном фронте и немецкие генералы стали попадать в плен. Они не боялись, что русские в отместку будут так же издеваться над немецкими пленными. Немцы были уверены, что в любом случае пленных с обеих сторон ждёт одинаковая участь. По моему разумению, в этом отношении к кадрам Гитлер и Сталин стояли на одних и тех же принципах. На мой взгляд, оба тирана думали, что все приказы должно исполнить, что все воины, подчиненные им, только винтики военной машины. Из этого следовал вывод: каждый солдат должен позаботиться, чтоб не попасть в плен, заранее зная, что его ждёт в руках врага.

Упомянутый в очерке капрал Хаим Белый ― муж моей тёти Батьи Мойсеевны Скульской. Хаим с ранних лет в сионистском движении России, ссыльный в Сибири, высланный с женой в Палестину, строитель Израиля, профсоюзный, общественный деятель, доброволец-фронтовик, деятельный и порядочный человек.
Перевод сделан в январе 2000 года в память младшего лейтенанта Красной армии Арона Моисеевича Скульского, моего дяди, без вести пропавшего на Белорусском фронте летом 1941 года.

Из сборника «Хагана» ― два поколения» в переводе с иврита Полины Боднар, редакция Эдуарда Скульского
Хаим Белый
«Хагана» – два поколения

Как все добровольческие движения, так и «Хагана» в городе Петах-Тикве, поначалу, были делом небольшой группы людей. 69 лет тому назад (около 1920 года ― Э.С.) в Петах-Тикве, в одну из ночей, в убогой палатке при свете маленькой керосиновой лампочки собралось 12 человек с намерением организации самообороны. В тот же вечер они получили первый урок обращения с оружием от инструктора Якова Пата. Эта маленькая группа положила начало большой организации «Хаганы», созданной в Петах-Тикве через 12 лет. В функции её входила не только защита своей территории, но и защита государственных, национальных потребностей, основанных на ценностях традиционных и общественно значимых.

Народ вслед за «Хаганой»

Члены «Хаганы» участвовали в приёме «нелегальных» репатриантов с прибывающих кораблей и в рассредоточении их по прибрежным поселениям, тем самым, укрывая их от ока британской власти. «Хагана» Петах-Тиквы» такую же работу проводила и в отношении «нелегалов», добравшихся до Эрец-Исраэль не морским путём.
«Хагана» фактически была военной и полицейской силой зарождавшегося государства. Таковыми мы выглядели в глазах народа и общественных институтов. В годы британского мандата городской Совет Петах-Тиквы участвовал в утверждении властями финансирования «Хаганы» (понятно, под прикрытием других статей в финансовом плане).
Ветераны «Хаганы» города Петах-Тиквы помнят, как в одну из ночей 1934 года были срочно вызваны десятки членов организации в окрестность города Нетании, так как там ожидали прибытия корабля с репатриантами. В 40-е годы члены «Хаганы» накопили достаточный опыт в подобных операциях.
23 ноября 1945 года состоялся большой экзамен, когда британская армия окружила кибуц «Шфаим», подозреваемый в ввозе «нелегалов» и оружия. Тогда, возглавляемые членами «Хаганы» евреи Петах-Тиквы, мошавов (поселений ― Э.С.) района hа-Шарона, окружили англичан живым забором смелых граждан. Это был один из прекраснейших дней Петах-Тиквы.
«Хагана» представляла собой острие копья в борьбе против «Белой книги». Помню многолюдную демонстрацию против неё. Магазины были закрыты. Все ремесленники бастовали. На площади, возле сквера, в официальном центре города мы наткнулись на цепь британских полицейских. Мы установили заграждения, баррикады. Но англичане разбушевались и гонялись за невооружёнными демонстрантами, прорывались в дома рабочих, били по головам мужчин и женщин. Были десятки раненных. Среди них и командиры «Хаганы» и многие члены кибуца «Гиват hа-Шлоша».
Возведение на свободной земле поселений по принципу (турецкого права ― Э.С.). «Хома у Мигдаль» (с иврита – «Стена и башня» ― Э.С) приобретало драматический характер, так как необходимо было очень быстро начать и завершить работы по возведению и укреплению территории до того, как властям станет известно о рождении нового поселения. В таких операциях участвовала и «Хагана» Петах-Тиквы посредством посылки групп добровольцев и транспорта для доставки оборудования.

Кровавые караваны

Наши люди занимались также сопровождением караванов. Мне особенно запомнился трагический караван, который должен был доставить снаряжение и продукты осаждённым в Бен-Шемен. Караван преодолел шоссе восточнее Петах-Тиквы и прибыл в Бейт-Набала (арабский посёлок ― Э.С.), где был атакован арабским иорданским легионом. Было убито тогда 14 проводников каравана. Также при сопровождении караванов в Иерусалим и в Негев были жертвы среди членов «Хаганы» Петах-Тиквы. Вышли и не вернулись… И всё-таки, несмотря на это, не было недостатка в проводниках-добровольцах среди наших товарищей. Моральный дух народа был высок.
Лозунг Давида Бен-Гуриона: «Будем воевать с Гитлером, будто нет ″Белой книги″, и с ″Белой книгой″, как будто не существует Гитлера», служил путеводной нитью деятельности еврейского населения.
1 мая 1941 года был опубликован первый Указ о мобилизации по поручению национальных институтов. На этом этапе это касалось евреев-холостяков в возрасте 25-30 лет. «Хагана» стала организацией, осуществляющей мобилизацию. Мы вели себя как государственная структура. Были случаи, когда «Хагана» арестовывала дезертиров, случалось «патруль» в часы дежурства обнаруживал холостяков-дезертиров. Они чувствовали себя униженными и пристыженными перед народом. Ведь была заранее спланирована цель: возложить все тяготы Второй мировой войны на самих себя, на всех евреев подмандатной Палестины.

Добровольчество и героизм

В первые месяцы после провозглашения государства «Хагана» продолжала действовать, как добровольческая организация. Она старалась обеспечить всем необходимым воинскую часть, удерживавшую Мигдаль-Цедек. После поражения в битве за Латрун, когда люди Петах-Тиквы вернулись в рваной, истлевшей одежде, члены «Хаганы» ходили по магазинам и конфисковывали одежду и обувь для наших бойцов, возвращавшихся на фронт. Позже мы заплатили деньгами каждому лавочнику за конфискованный товар.
В 1947 году, накануне решения ООН в отношении судьбы Эрец-Исраэль, усилилась борьба против англичан. Одним из проявлений героизма, произведшим огромное впечатление в стране и в мире, служит происшествие в кибуце «Гиват hа-Шлоша» ― одном из больших центров деятельности «Хаганы» в округе Петах-Тиквы. В этом кибуце находился склад оружия, размещалось подразделение «Пальмаха». На территории «Гиват hа-Шлоша» тайно проводилось военное обучение. В конце концов, кибуц «удостоился» визита британской армии.
В один из февральских дней 1947 года кибуц был окружён английскими парашютистами. Люди «Гиват hа-Шлоша» не реагировали на приказ британцев войти в свои дома. Попытка загнать их в жилища силой натолкнулась на живую стену. Даже после того, как офицеры стали угрожать открытием огня и даже после приказа солдатам зарядить оружие, кибуцники не сдвинулись с места. Мужественные люди победили в этой войне нервов. Солдаты собрали свои манатки и удалились.
«Хагана» Петах-Тиквы осуществила также ряд операций возмездия против арабов-убийц евреев в их логове, в их гнёздах террора. Прекрасно помню случай, когда погиб один из лучших бойцов «Хаганы» ― Шломо Миллер, член «Гиват hа-Шлоша». То была операция в деревне Феджа, куда привели следы очередного убийцы. Земли этой деревни достигали границ Петах-Тиквы (продолжение улицы Вольфсон).
Подразделение «Хаганы» проникло в деревню и осадило кафе, служившее логовом бандитизма. Шломо, руководитель операции, смело ринулся вперёд и первым был убит. Наши сапёры заложили взрывчатку. Взорванное здание кафе погребло всю банду, находившуюся в нём.

* * *

И в заключении. На «Хагану» Петах-Тиквы, как и на все её подразделения по всей стране, были возложены две функции: защита территорий и её жителей, а также участие в общих усилиях ишува (еврейских жителей) по приёму и обустройству десятков тысяч вновь прибывающих в Эрец-Исраэль, вопреки «Белой книге».
И самое последнее: «Хагане» предстояло внести свой вклад в накопление сил, кадров, способных в нужный момент быть готовыми к созданию государственных и армейских структур будущего еврейского государства. Мы понимали, что можно и нужно осуществить это только при педантичном соблюдении нравственности и чистоты еврейского оружия.
Каждый из членов «Хаганы», как рядовые, так и командиры, проводя внутренний самоанализ своей деятельности, с гордостью смотрит на те прошедшие дни и годы.

* * *

Из вступительной части сборника
«Их прекрасные годы»
Часть вторая

«Хагана» была силой еврейского населения Эрец-Исраэль, в большой мере способствовавшей становлению государства.
Книга «Их прекрасные годы» вмещает в себя знания воспитательного воздействия, повествует о деятельности «Хаганы» в городе Петах-Тикве и его окрестностей, о 28 годах существования этой организации, о борьбе народа за свободу, о его стремлении добиться государственной независимости.
Соавторы книги пожертвовали многим в дни, когда государство было в пути и даже после объявления независимости. Их материалы не вошли в первую часть книги «Их прекрасные годы».
Мы уверены, что для будущих поколений эта книга станет правдивым источником, описывающим эпоху борьбы, деяний и их результатов.
Пусть будут благословенны: редактор книги Барух Орен, члены редакции: Эфраим Эгози, Перец Амир и Одед Яркони, которые не пожалели сил своих для достижения задуманного.

Хаим Белый

***

День поминовения Хаима Белого, секретаря городского Совета рабочих Объединённого профсоюза города Петах-Тиква

2 января 1996 года
30-й день со дня смерти Хаима Белого
В этот вечер собрались здесь мы, товарищи его, друзья и те, кто почитает Хаима Белого, нашего друга, учителя и товарища, вечная память.
Белый работал секретарём Рабочего Совета Петах-Тиквы на протяжении многих лет. Никто не мог соперничать с ним.
На первых этапах становления государства Израиль, в начале этого пути, в 50-х годах, в эпоху создания новых поселений, таких как Иегуд, Рош-hаАйн, и Ганей-Тиква, в эпоху больших переселенческих центров, как Амишав, Маханей Исраэль, ― в те годы, Рабочий Совет, выполняя функции бюро по трудоустройству, содействовал профессиональному обучению, помогал в изучении языка иврит, в воспитании молодёжи.
Рабочий Совет создавал рабочие посёлки, как Невей-Оз, Невей-Кибуш, Рамат Вербер… и кооперативы во благо трудящихся. Тогда всем этим руководил секретарь Совета Хаим Белый. Он был инициатором и проводником идеи строительства во всех посёлках и поселениях вокруг Петах-Тиквы домов профсоюзов, молодёжных клубов, поликлиник и школ. С развитием и с расширением поселений Рош-hа-Айн, Йягуд, Ганей-Тиквы Х.Белый настаивал на предоставлении им самоуправления и оградил их от власти городского Совета рабочих.
Среди руководителей этих мест, среди политической элиты Хаим Белый выделялся своей мощью организатора, своей эрудицией. Да и по возрасту был старше всех.
Первым домом для Хаима был Рабочий Совет, а вторым ― дом его семьи. Большую часть суток он проводил на работе для общественного блага.
Белый стоял во главе борьбы Рабочего Совета за упорядоченный, организованный труд. Старожилам Петах-Тиквы помнится большая забастовка ткачей предприятий Зеева Шарона и его компании, когда Рабочий Совет отчаянно боролся со штрейкбрехерами от ревизионистской партии. То была одна из забастовок, которая привела к повороту ситуации в городе, укрепила позиции профсоюза и усилила боевой дух рабочих, авторитет Рабочего Совета в глазах трудящихся Петах-Тиквы и в глазах владельцев предприятий. Белый следил и настаивал на обязательном коллективном договоре на каждом предприятии с тем, чтобы работодатель обеспечивал достойную зарплату и оплачивал расходы на социальные нужды, в пенсионный фонд. Так это было и в годы молодости Белого, в бытность его работы в молодёжном движении рабочих.
Мои дружеские отношения с Белым начались, когда он освободился от службы в «Пальмахе», после Второй мировой войны и после того, как я оставил кибуц «Абука» (на русском ― «Пламя» ― Э.С.) в низине Бейт-Шаана. После расформирования этого кибуца, на одной из встреч, Белый предложил мне взять на себя руководство отделом культуры Рабочего Совета. По правде говоря, предложение и польстило мне и привлекло возможностью при исполнении этой должности работать рядом со светилами поколения той эпохи таких, как Пинхас Рашиш, Исраэль Файнберг, Копель Корин, Авраам Фридман, Битерман, Парнас Каценельсон, Моше Илан и другие. Помимо этого, мне предстояло пребывать в ежедневном контакте с Белым. Он стал для меня духовным отцом, учителем, товарищем и преданным другом. Это был человек справедливый, совестливый, независимый, откровенный в беседах, неподкупный, необычайно чувствительный к проблемам слабого человека. Его дверь в Рабочем Совете была постоянно открыта каждому нуждающемуся. Многие из руководителей местных рабочих советов получали от него содействие в вопросах организации дел и профсоюзного движения.
Во всех учреждениях его имя шло перед ним (ивритское выражение, соответствующее русскому: «Слава шла впереди него» ― Э.С.). Члены кнессета и государственные чиновники, министры принимали его с уважением и отзывались на его просьбы. Человек принципов, он знал, как бороться за них. Свою философию действий, основанных на принципах рабочего движения, он популяризировал путём докладов, семинарских занятий, бесед, различных совещаний на всём протяжении многолетней службы в профсоюзах.
До последнего дня жизни Хаим писал, собирал, сосредотачивал исторический материал о профсоюзе Петах-Тиквы в архиве, который находился в доме Нетты Арпаз. Хаим старался сохранить эти материалы для будущих поколений. Его беспокоил вопрос: кто, и насколько надёжно, сбережёт наследство, оставленное учреждениями профсоюза.
Нет сомнений, смерть Хаима Белого, этой глыбы рабочего движения, оставила среди нас место, занять которое никому не дано. Смерть его ― тяжёлый удар, невосполнимая потеря для его семьи, для его жены Юдит, для сына Исраэля, для невестки. Это огромная потеря для его друзей, для тысяч членов профсоюза, членов партии, членов «Хаганы», во главе которой он стоял много лет.
Дай бог, чтоб его ум, его добрые качества, его прекрасная личность, его честность послужили маяком в наших ежедневных дедах.
Память о нём не покинет наши сердца и его светлый образ послужит примером для многих. Во веки веков да будет почтена память о нём.

* * *

Так писал я в тот день поминовения Хаима Белого.
Цион Цеала, заместитель секретаря Рабочего Совета Петах-Тиквы.

Перевод доктора Зеева Лопата, редакция Эдуарда Скульского. 18.06.2000г.
В марте 2000 года в доме бывшего секретаря гистадрута (профсоюза) Циона Цеала состоялась моя первая встреча с ним. Специально к моему приходу Цион подготовил текст в помощь мне в работе над биографией Фимы Белого.
Подстрочный перевод сделал Зеев (Володя) Лопата, мой коллега по хору и товарищ по Союзу ветеранов Второй мировой войны, гор. Гиватаим.
Есть в этом тексте некоторые нюансы, не вошедшие в основное изложение. Жаль их потерять.

О жизни, о личности Хайма Белого

1. Хаим Белый ― первый человек, вызвавший во мне желание, интерес к общественной работе, что впоследствии привело меня к ней. На этом поприще, как продолжатель его пути, я преуспел, стал во главе самого большого и важного учреждения, называемого Объединённым профсоюзом трудящихся Израиля (Гистадрут) в его отделении Петах-Тиквы. Оно было самым влиятельным и действенным до воссоздания государства и после (пока Хаим Рамон не распустил старый гистадрут).
Неслучайно в своих выступлениях, в беседах ― всякий раз я представляю Хаима Белого перед лицом общественности как моего Учителя, Равва и близкого друга.
2. Основные вехи деятельности Хаима Белого, благословенна память о нём, известные мне до моей работы в местном комитете профсоюзов Петах-Тиквы.
Хаим прибыл из России в Петах-Тикву, где трудился в качестве рабочего в сельском хозяйстве, на плантациях, на любых работах, которые были в те времена. Известно также о его опыте рабочего-строителя.
Сразу по прибытии в страну Хаим ― халуц (первопроходец, пионер), вступил в члены общего профсоюза и примкнул к рабочей партии Израиля, партии Перла Каценельсона и Ицхака Бен-Цви (впоследствии президента Израиля), к партии Давида Бен-Гуриона, великого вождя страны и профсоюза.
Перед началом Второй мировой войны Белый начинает работать в комитете рабочих Петах-Тиквы в период, когда его возглавлял Фишель Вербер, затем Меир Аргов (Грабовский) и Пинхас Рашиш, члены кибуца «Гиват hа-Шлоша», бывших секретарей профсоюза трудящихся Петах-Тиквы до Хаима Белого.
3. Начало Второй мировой войны
Руководство еврейского поселения (ишува) обращается к рабочим Палестины с разъяснением новой ситуации и просит их вступать добровольцами в еврейские отряды под протекторатом Великобритании, властвовавшей в стране.
Кто мобилизовался первым? Наш приятель Хаим Белый. Он был халуцем по духу, первым добровольцем в каждом важном деле, и неоднократно. Хаим нам говаривал: «Для того, чтоб требовать что-либо от других, вы должны стать личным примером». И он включался в дело первым, увлекая общественность за собой. Таким был Белый. К сожалению, выяснилось, что в этой войне он попал в плен к немцам во время боёв на греческих островах.
4. Рассказ о моём поступлении на службу в местный Совет рабочих Петах-Тиквы как продолжателя пути Хаима Белого.
Родился я в Петах-Тикве в 1928 году. Воспитывался на учении рабочего движения, член «Ноар овед» («Юный рабочий») ― организации молодежи, над которой шефствовал в то время Хаим Белый. Это была школа воспитания резерва гистадрута, активистов рабочего движения. Оттуда я вышел перед войной за Независимость Израиля и поступил на учёбу в кибуц «Гева» в Эмек Израэль. Из кибуца мобилизуюсь в «Пальмах» (еврейские вооружённые отряды обороны), участвую во всех войнах Израиля. Многие воины «Пальмаха» пали за освобождение страны от рук бандитов из арабских стран.
В 1949 году вместе с моими товарищами по учёбе в кибуце «Гева» вхожу в кибуц Эмек Бейт-Шаана, который назывался в своё время «Группа Абука» (в переводе с иврита ― «пламя»). После нескольких лет работы, вследствие тяжёлых условий этой местности, все мы, члены кибуца, были вынуждены вернуться домой, каждый в свой город, в свою семью.
5. В 1952 году, возвратившись в Петах-Тикву, ищу работу. И тогда мой друг Хаим Белый, знавший меня ещё до войны за Независимость, предложил мне, как бывшему активисту молодёжного движения, место работы в Рабочем Совете. С января 1953 года стал выполнять функции координатора отдела культуры в Совете.
6. Обязанности Хаима Белого, как секретаря комитета Рабочего Совета Петах-Тиквы прилагаю на нескольких листах в тексте о роли комитета.
7. Характерные особенности личности Хаима Белого, благословенна память о нём.
Хаим человек прямой, честный, принципиальный. Его невозможно было склонить на неправедный путь, к дурно пахнущим компромиссам.
Был предан своим товарищам больше, чем они были преданы ему. Поскольку люди политики нередко примешивали к общественно важным интересам свои собственные. Он же никогда не руководствовался шкурными мотивами или соображениями карьеры. И это порой вредило ему.
Хаим был предан своей жене Юдит и сыну Исраэлю. Конечно, из-за его большой загруженности делами им приходилось страдать. Он жил, полностью посвятив себя общественной работе.
Белый был большим упрямцем. Верил в правоту своей борьбы за реализацию намеченных планов. Похоже, в этом заключался секрет его успехов.
Многие рабочие уважали его, верили в него и потому, не менее пяти каденций подряд (по 4 года), он избирался секретарём Рабочего комитета. Ни один кандидат рабочей партии не мог конкурировать с ним. По-моему, он мог быть избран ещё на две каденции. Уход его с поста – было его самостоятельным решением с целью освободить дорогу молодым (ему тогда было около 70 лет).
8. Член городского Совета Петах-Тиквы и член руководства города.
В сложные периоды работы профсоюзных комитетов по абсорбции алии, в организации рабочих мест, заботы о тысячах членов гистадрута Х. Белый стремился быть в любом месте, откуда была возможность повлиять на принимающих решения. Так, когда в 1950 году в горсовете Петах-Тиквы власть перешла от «Ционим клалиим» (буржуазной партии) в руки Рабочей партии, Хаим вошёл в горсовет вместе с Пинхасом Рашишем, которого избрали мэром города, вместе с другими товарищами, представлявшими трудящихся Петах-Тиквы и гистадрута. Хаим состоял членом горсовета и в составе его руководства на протяжении многих лет до отставки от должности секретаря Рабочего комитета профсоюза.
9. Член учреждений профсоюза и Рабочей партии.
Исполняя должность секретаря гистадрута, он был вынужден представлять Петах-Тикву во всех высших учреждениях гистадрута и партии. В масштабе всей страны, не преувеличивая, он был членом многих десятков комитетов, для перечисления которых бумаги не хватит. Хаима почитали во всех высших учреждениях гистадрута, партии и, можно сказать, в высших государственных инстанциях.
10. Член десятков добровольческих организаций.
Хаим Белый был членом многих добровольческих организаций, помимо работы в Рабочих комитетах, даже после ухода на пенсию. Трудно представить, как много ответственности, обязанностей, дел в течение своей общественной жизни этот человек брал на свои плечи.
11. Список комитетов, в которые входил Хаим Белый.
а) После его ухода с должности секретаря состояние в партии было очень сложное. Тогда его вновь призвали к работе, попросили помочь, чтоб оздоровить деятельность рабочей партии в Петах-Тикве. Он был избран на должность секретаря партии «Авода», в качестве которого проработал много лет, добровольно отказавшись от зарплаты.
б) Председатель комитета обороны «Хаганы». «Хагана» была организована в условиях подполья руководством еврейской общины Палестины для борьбы против британской армии. После Второй мировой войны на базе «Хаганы» была создана Армия Обороны Израиля.
Хаим ушёл из «Хаганы» незадолго до кончины.
в) Организация «Яд лакашиш» (в переводе ― «Рука помощи престарелым»).
Вместе с добровольческими организациями в Петах-Тикве Х. Белый создал эту организацию, которая предоставляет помощь пожилым, особенно престарелым Петах-Тиквы. Главная задача ― обеспечение людей ежедневным горячим питанием. Речь идёт о сотнях стариков, которые по сей день пользуются помощью Хаима Белого.
Таким образом, он создал в каждом уголке города клубы престарелых, где они бы могли общаться, интересно проводить досуг.
г) Обслуживание олим из России.
Я знаю о десятках новых олим, которых я лично направлял к Хаиму с просьбой помочь им. Он делал для них максимум возможного, многих трудоустраивал, заботился о создании благоприятных условий для изучения ими языка иврит.
д) Покровитель «Бейт-Нетте».
Он был среди тех, кто создал архив рабочего движения в Бейт-Нетта в Петах-Тикве, большую библиотеку, которую он возглавлял до последнего дня жизни. Я не знаю, что сталось с ней сегодня во власти нового гистадрута.
В заключение сказанного добавлю следующее. Жалею, что уже не будет таких людей, как Хаим Белый. Нет ни одного человека в Петах-Тикве, который бы не любил, не уважал и не обожествлял его. Я уверен, что его никогда не забудут. Да будет благословенна память о нём.
Эти воспоминания написал я, Цион Цеала, из мошава Гат-Римон, что под городом Петах-Тиква. 1 марта 2000 года.
Заметки на память
«Следствие ведут дилетанты»
22 августа 1999 года, г.Гиватаим,
съёмная квартира Скульских
на улице Каценельсон 28, кв.3

Встреча с Исраэлем Белым

Цель встречи:
Определить, являлся ли отец Исраэля мужем моей тёти Баси Скульской (1905-1933).
Гость ― Исраэль Белый, 1948 года рождения, коренной израильтянин, в настоящее время директор школы «Уберман».
Его мать ― Юдит, в браке с Хаимом Белым с 1946 года, в настоящее время недееспособная, тяжело болеет.
Его отец Хаим родился в 1905 году, бывший житель города Кременчуга (Украина), в 20-е годы был сослан в Сибирь, в 1931 году прибыл в Палестину. Был активным строителем государства, крупным деятелем гистадрута.
Умер 2 декабря 1995 года.
Адрес семьи: г. Петах-Тиква, ул. Каца, № 20, телефоны 03-9323934, 052-545401.
Исраэль не слышал ни от Хаима, ни от других о том, что его отец в прошлом имел другую семью.
Краткая предыстория. По следам моих выступлений на радио РЭКА в начале 1996 года на меня вышел некий Алексей, врач-окулист. Он сообщил, что ухаживал за Хаимом Белым, что тот умер два месяца назад. По моей просьбе дал номер телефона семьи Хаима. Мне оставалось определить тот ли это Белый. Совпадение некоторых фактов биографии давали мне большие надежды. Позвонил. Трубку взял сын Хаима. Мой рассказ о Басе и о супружестве с человеком по имени идентичном имени его отца застал сына врасплох. Он дал согласие на встречу. В течение более полугода длились обещания. Не помогла беседа с Исраэлем видного генерала авиации Моше Реувени (Лакс), вызвавшегося мне помочь. Он убеждал, что у меня нет никаких дурных целей, кроме поиска информации о тёте в годы пребывания её в Палестине.
Мои ожидания длились почти три года. Неделю тому назад, случайно натолкнувшись на телефон этого Исраэля в моём старом дневнике, рискнул ему позвонить. Попытка увенчалась долгожданной встречей с ним, сегодня, в моей квартире.
Наш диалог сопровождался представлением ему фактов и документов. Реакция Исраэля на них могла стать решающей.
1. Копия фотоснимка № 620 из книги Ценципера (Арье Рафаэли) о репрессиях в отношении сионистов на территории Советской России.
Исраэль подтвердил, под номером семь ― его отец. А я представил ему тётю Басю под номером 9 на том же фото 1928 года, Викулово, Сибирь.
2. Из альбома Брохман-Скульских фотография 1931 или 1932 года, сделанная на свадьбе некоей Тони ― подруги Баси, Палестина. Фото качественное. На мой вопрос, узнаёт ли он кого-нибудь на снимке, неожиданно для меня отвечает мгновенно:
― Мой папа Хаим, 3-й справа.
― А вторая справа, рядом с твоим отцом, моя тётя Бася. Сибирь, потом в 4-5 лет интервал, Палестина. Как минимум, можно констатировать, что они были знакомы друг с другом.
3. Показал и перевел фрагменты письма Баси и Фимы (Хаима) моим бабушке Сурре и дедушке Мойсею (Моше), родителям Баси от 8.01.1931 года, где рассказ Баси, тон и форма обращения Фимы, соответствующие отношениям зятя с родителями жены, подтверждают супружеские отношения между молодыми. Показал характерный мелкий почерк Фимы, просил Исраэля сравнить с письмом отца на английском. Возражений не было.
4. Наличие писем и открыток 1934 года, в котором умирающий отец допытывается, почему нет писем от дочери. «Что с Б. и Ф.?!» ― спрашивает он у ссыльного сына Якова, моего отца. Не подтверждение ли это признанного брака. В те времена иначе быть не могло.
5. Показал фото июня 1934 года с изображением надгробия Баси в окружении друзей. Человека, сидящего на корточках у края могилы Исраэль не признал, но не стал категорически отрицать (лицо на фото очень затемнено). Исраэль заинтересовался женщиной, стоящей в кадре крайней слева, и попросил сообщить ему, кто она, если мне станет известно. Видимо он её видел на других фотографиях или живьём.
6. Фотография 1934 года даёт чёткий текст надгробия, где, в частности, говорится: «Батья, дочь уважаемого Моше Скульского, жена Хаима Белого…». На фото, сделанном мною в 1995 году этот текст заменён менее информативным: «Батья Белая-Скульская». Мне остаётся предполагать причину, побудившую Фиму сделать эту правку. Возможно, она такова. Брак с Юдит состоялся в 1946 году, через 13 лет после смерти Баси. Сын рождается в 1948-м. Фима принимает решение не травмировать жену, ребёнка, не бередить свои душевные раны в объяснениях с сыном. Близких друзей он мог попросить молчать, а чтоб оградить семью от вмешательства неосведомлённых, он решил убрать из надписи своё имя.
Общий вывод: Предположение об идентичности найденного Хаима, отца Исраэля Белого и мужа Баси подтвердилось и доказано на 100%.

Заметки на память

Продолжение поиска информации о Хаиме Белом
Утром 16 января уточнил у Шауля Харнама пару вопросов по биографии Х. Белого. В конце беседы он сообщил новость о начинающейся церемонии открытия мемориальной доски, посвящённой Хаиму, в 11 часов на улице Фефер, № 20 в Петах-Тикве.
Естественный порыв поехать, посмотреть, послушать, сфотографировать, записать на диктофон выступления был укрощён мною соображениями деликатного свойства. Среди приглашённых должен был быть Исраэль, сын Хаима, которому не доставит удовольствия лицезреть меня, источника, разрушившего его привычное представление о перипетиях отцовской жизни. Моё присутствие может омрачить Исраэлю этот торжественный акт, вновь напомнить тот единственный день нашей встречи, когда я невольно, неумышленно, ковырнул болезненную рану его души, единственного и последнего потомка Хаима Белого.
Переждав неделю, приехал сделать съёмку памятной доски. Но выбрал время неподходящее, часы перерыва в работе организации. Двери заперты. Ни души. Обошёл это одноэтажное здание кругом. Таблички не обнаружил. Стал заглядывать в окна и увидел её на стене большой комнаты, вероятно предназначенной для отдыха, для проведения культурных мероприятий. Съёмка сорвалась. Зато успел до заката солнца съездить на кладбище и отыскать могилы Хаима и Юдит Белых на участке «Хаганы».
Вечером того же дня получил в своё распоряжение тощую папку дела Хаима Белого в архиве гистадрута. Снял с неё копии некоторых бумаг, среди которых самый большой и ценный «улов» – анкета, заполненная рукой Хаима в день устройства на работу в Гистадрут Петах-Тиквы от 6.08.1934 года.
На другой день, после трёхмесячного ожидания, состоялась встреча в министерстве Обороны в Тель-Авиве. Главной целью моего прихода было получение воинского номера Х. Белого в британской армии. Надежда не оправдалась. Зато стала известна уточнённая дата его рождения: 15.05.1905 г. Хаим первый раз был на военных сборах армии Обороны Израиля в 1950 году. В общей сложности отбывал воинскую переподготовку около полугода, после чего Хаим вошёл в возраст, превосходящий возраст резервистов. Свою лепту в строительство армии он успел внести своим личным участием в «Хагане» с 1931 по 1948 годы, исключая годы участия в боях и плена с 1940 по 1945 годы. А также организацией обороны города и округи.
Из личного дела известно, что в английской армии он служил сапёром, в сапёрном подразделении.
В последний день января вновь поехал в Петах-Тикву. На этот раз отснял мемориальную доску Х. Белого. Снимки фасада здания не удались. Сотрудники пансиона приняли приветливо, одна из них ответила на мои вопросы, позволив запись на аудиокассете. Распечатка записи ниже.
Интервью, взятые 31 января 2000 года в г. Петах-Тиква Перевод с иврита ― Э. Скульского
― Как вас зовут? Меня Эдуард Скульский. Собираю материал, для биографии Хаима Белого.
― Аннет.
― Очень приятно. Как называется учреждение, где мы беседуем?
― Дневной центр на улице Фефера, 20, в Петах-Тикве.
― Кому принадлежит это здание?
― Объединению для престарелых (омута «Лемаан лакашиш»).
― Только для стариков?
― Нет, для стариков и людей, нуждающихся в уходе.
― Скажите, пожалуйста, вы были знакомы с Хаимом Белым?
― Работала с ним с 1987 года. Он был тогда председателем этой амуты. И я работала с ним до того, как он заболел и оставил работу.
― В каком году это случилось?
― За год как он умер. В 1994-м.
― Что с ним случилось?
― Он всю жизнь был здоровым. Много ходил пешком, бегал. До болезни… У него была машина. Он её оставлял и обегал многие места в городе своим ногами. Ему приходилось сражаться за каждое дело. Он был очень сильным мужчиной, абсолютно здоровым… До того, как заболел. Не знаю, что это за болезнь была. Думаю, какая-то геронтологическая. В престарелом возрасте он пребывал много лет и при этом был на редкость трудоспособным.
― Какие личностные черты Хаима вы могли бы выделить? Его характерные черты, положительные и отрицательные.
― Он был человеком прекрасным. Всё, чего бы он ни касался, делал добросовестно, трудился с полной отдачей. И всё это на добровольных началах. Зарплаты он не получал. Он бегал, сражался за каждого работника, заботился, беспокоился о многих вещах. И всё это безвозмездно.
Его подопечные были люди разные, принадлежащие к разным общинам, к разным политическим и общественным организациям, и те, кто не являлись членами его объединения. Его всегда видели в бегах с места на место. Работал с Гистадрутом, с Советом рабочих и успевал переделать множество дел.
― Вы бывали в его доме, знакомы ли были с его женой? Я знаю, она умерла в 1999 году.
― Она была больна много лет. Задолго до его болезни. И он был её нянькой.
― Из того, что мне удалось уловить от других людей, она была ограничена в движении. Или этот слух неверный?
― Не знаю точного диагноза. Она была прикована к постели. Она находилась в доме своём постоянно, всё время.
― С какого года она находилась в таком состоянии? Приблизительно.
― Столько, сколько помню её, всё время, что я работала с Хаимом.
― В связи с его домашними проблемами, в их числе связанные с обслуживанием больной жены, какая помощь была со стороны сына? Вы с ним знакомы?
― Подробности не знаю, с сыном не знакома.
― Слыхал, будто он ― директор какой-то школы в Петах-Тикве.
― Да. Я думаю, так оно и есть. Лично его не знаю. Вы виделись с Шош из «Маан а-Кашиш»? Шош Нир, секретарь организации?
― Да, да, по телефону она направила меня сюда.
― Мы обе работали вместе с Хаимом. Она начала раньше меня, в 1983-м. У неё с семьёй были очень хорошие отношения.
― Можете ли вы вспомнить что-нибудь, что характеризует, описывает Хаима?
― У него было хорошо развито чувство юмора. Он умел смеяться, веселить людей. Умел смеяться и сердиться. Он знал цену юмору и шутке.
― Что раздражало его более всего? Какие вещи?
― Если что-либо не исполнялось на работе, не делалось вовремя. Страшно злился, сердился за разгильдяйство, за дурное отношение к делу, за каждый неадекватный поступок. Кричал так!.. Люди боялись его.
― Только боялись?
― Нет. Что значит «боялись»? Это не в простом понимании слова. Он был настолько уважаемым всеми человеком, что, когда видели до какой степени он недоволен, рассержен, становилось стыдно и неловко за себя. Он человек идеальный. Нет о нём другого мнения. Я любила его.
― Что вам известно о прошлом Хаима? Здесь в стране, до приезда его в неё?
― (Замявшись) Кое-что знала. Не очень помню. Не помню, с какой страны он приехал.
― Это объяснимо. Вы ведь ― очень молоды. (Дальше последовал мой краткий рассказ о Хаиме минут на пять-шесть. Воспроизводить здесь ― нет резона).
Дальше я продолжил:
― Мне известно, что он прибыл с ивритом из России.
― У него иврит великолепный!
― Что есть у вас дополнить в заключение беседы?
― Дай бог, чтоб в наши дни и в будущем были люди, подобные ему. Он был человеком особенным, исключительным.
Я с благодарностью распрощался с Аннет и отправился к дому Хаима с одной лишь целью снять на плёнку общий вид его. Напрашиваться в гости к сыну не намеревался после его жесткого отказа написать хотя бы на одной страничке лаконичную записку об отце, дать хоть одну фотокарточку для снятия копии с неё.
Я пришёл на место и обнаружил дом Далии и Исраэля и дом его родителей на одном участке земли. Дом Хаима и Юдит ― угловой на пересечении улиц Каца и Бен-Цви. Отснял несколько кадров и направился в обратный путь, в самом начале которого меня привлёк старик, с трудом усаживающийся на табурет у входа в свой дом. Подошёл. Разговорились.
Он выходец из Йемена или Марокко. Его имя Иихиэль. Около 80 лет. Ослаблен после продолжительной болезни. С его разрешения сделал звукозапись. Содержание моей беседы с соседом Белых приведу слово в слово.
― День добрый, господин. Вам знаком Хаим Белый, сосед ваш?
― Он секретарь гистадрута.
― Вы с ним знакомы давно?
― С 1990 года, как поселились в этом доме.
― А с какого времени проживал здесь Хаим?
― Где-то с восьмидесятого.
― Каков он был? Какой характер?
― Нет ещё такого. Человек очень хороший, честный. Помогал соседям, всем, кто просил… Мне болит за него… Сижу, греюсь на солнышке, слаб я очень. Перенёс недавно тяжёлую операцию. Прихожу в себя.
― Бывали у него в гостях? Кроме иврита, говорил ли он по-арабски?
― Я у него, он у меня. Общались только на иврите.
― У Белых два дома, общий сад, половина сына с женой, другая ― была родительской.
― Да как же иначе! Это семья. Все должны быть вместе. А как же!
― У сына характер похож на отцовский?
― Он не любит никого.
― Есть ли у сына дети?
― Нет.
― Как зовут его жену?
― Не знаю.
― Большое спасибо за беседу, господин. Выздоравливайте.
― Не за что… С божьей помощью.
― Всего хорошего вам.
― Счастливо.

Адреса по улице Бен-Цви: №40 – дом Хаима и Юдит,
№38 – дом Исраэля и Далии,
№36 – дом соседа Иихиэля.
Эдуард Скульский, некровный
племянник Хаима Белого по его первому браку с Батьей Скульской, трагически прервавшемуся в 1933 г.
21 февраля 2000 года, город Петах-Тиква

Беседа с Шош Нир
Резюме в свободном изложении
Шор Нир была среди первых работников амуты, созданной Хаимом Белым в Петах-Тикве, амуты «Лемаан лакашиш», созданной в 1983 году. Шош работала секретарём Хаима. Позже она занимала в амуте и другие должности.
Цели и задачи амуты: организация помощи, культурного досуга, занятости людей престарелого возраста и лиц, нуждающихся в опеке. Открывались клубы, кружки по интересам, курсы языков, иврита, концентрировались силы добровольцев, желавших участвовать в подобных делах. Среди дочерних организаций есть и клубы для престарелых репатриантов из разных стран. Амута организовывает экскурсии, концерты, праздники…
Хаим Белый был председателем амуты с 1983 по 1993 годы. Когда физически ему стало тяжело выполнять свои функции, был избран другой, а Хаим продолжал работать в меру сил в качестве рядового сотрудника до 1994 года.
Если в начале деятельности амуты насчитывался десяток сотрудников, то в наши дни их ― 130 человек. Кроме городских районов, амута действует в окрестностях Петах-Тиквы, в посёлках.
О характере. Мы, сотрудники, были в очень добрых отношениях с Хаимом, ― человеком очень молодым по духу. Несмотря на огромную разницу в возрасте, мы не испытывали сложностей в общении с ним, не возникало проблем взаимопонимания. Он был прост в общении, всегда готов был не только слушать, но и слышать, до конца разобраться в тонкостях ситуации с тем, чтоб оперативно и чётко действовать.
Он был нам другом, простым и очень честным, прямым человеком. Не было ни малейших намёков на гордыню и бахвальство. Не выделял себя ни среди равных, ни перед подчинёнными, не присваивал себе успехи нашей организации. Он был достаточно упрям, но только в реализации конкретных задач. Он был человеком чутким, тонко чувствующим собеседника.
Хаим был дискретным. Никогда не изливался наружу, не плакался в жилетку. В бытность мою, не видела его курящим, но слышала, что раньше Хаим курил. Не слыхала, что он пьёт. Любил много, очень много читать. Я знала его еженедельную норму: 2-3 толстые газеты на иврите, помимо домашнего чтения книг. Он знал и русский язык. Иврит его был очень красивым и богатым.
Я не могу припомнить особые, тем более несимпатичные, черты характера или дурные привычки. Не могу. Их просто не было.
Ростом он был намного меньше вашего, почти как я (около 162-165 см, речь идёт о престарелом человеке), неполный, подвижный, темпераментный. С сыном его я не была знакома, не видела его. Он директор школы министерства культуры. Жена Хаима работала в учреждениях министерства здравоохранения, но не позже 1983 года. Хаим рассказывал о прибытии в страну в 1990-1991 годах его дальних родичей из России.
Многие люди после Катастрофы начинали жизнь, как бы с нового листа. На Хаима это тоже похоже, что объясняет перемену текста на памятнике его первой жены, вашей тёти.
Из беседы я извлёк мои вопросы и рассказы, оставив лишь текст Шошаны.
Весь собранный материал (подлинники, копии, фотографии), вошедшие и не вошедшие в текст и относящиеся к жизни и деятельности Хаима Белого, хранятся в архиве семьи Скульских.

 

Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer2-skulsky/