“Музы Припарнасья” (2017) – так называется книга доктора медицинских наук, автора 9 поэтических сборников Виктора Кагана. Это собрание стилизаций, пародий, шаржей, частушек, считалок, а также жанров новых – бартошек, поэх и бляшек, введённых Автором в поэтический обиход. Свой замысел он сформулировал так:
Там на Парнасе музы, боги
И вдохновения дары,
А мы присядем у дороги
Отдаться баловству игры.
Словами то всерьёз, то в шутку,
То с умыслом, то просто так
Вернёмся в детство на минутку
И встанет на ребро пятак.
И посмеёмся друг над другом
И над собой – не всё ж стонать,
И Бог нас не поставит в угол,
А к нам подсядет поиграть.
Неологизм образован Автором от имени детской писательницы Агнии Барто, чьё знакомое с детства стихотворение “Уронили Мишку на пол...” и стало предметом его творческого внимания.
Если говорить о традиции, то непосредственным предшественником “бартошек” стала книга “Парнас дыбом: Про козлов, собак и Веверлеев” (1925), выдержавшая 4 переиздания (последнее в 1990 году). Три детских стишка (“У попа была собака”, «Жил-был у бабушки серенький козлик” и “Пошёл купаться Веверлей…”) пересказывались здесь в манере и с пародийным сохранением стиля известных деятелей и литераторов. В ней было 37 пародий. Авторы сборника, харьковские филологи Эстер Паперная, Александр Розенберг и Александр Финкель, широко и непредвзято изучавшие тогда приметы индивидуального стиля, прониклись идеей моделирования, как разработали бы один и тот же сюжет Гай Юлий Цезарь и Анатоль Франс, Шекспир и Волошин, Симеон Полоцкий и Надсон, Крылов и Вертинский, Гомер и Некрасов, Данте и Демьян Бедный. Примечательно, что жанровую природу своих текстов они, однако, не определяли как пародию, но скорее как комическую стилизацию. Не выискивая слабостей или уязвимых мест, они стремились проникнуть в то, что определяет авторский облик, его реализацию в слове, в строении сюжета, в поэтической интонации, называя эту свою работу "научным весельем".
В этом же ключе следует рассматривать попытку литературоведа Зиновия Паперного представить стилизации на сюжет “Мухи-Цокотухи” Корнея Чайковского. Интересна и книга “Сюжет с вариациями” (1978) Юрия Левитанского, где сюжетом является “Вышел зайчик погулять”.
Весьма своеобычна книга “...и мой Парнас дыбом” (1996) Татьяны Блейхер, где звучит одна только тема: о “сереньком козлике”. Затем эстафетную палочку подхватил Михаил Болдуман и в сборнике “Парнас дыбом-2” (2006) полностью реализовал замысел и композицию харьковских филологов.
Надо сказать, что названные стихи Агнии Барто часто становились предметом шутливых подражаний, вариаций, забавных перепевов. Понятно, что задача пародирования или стилизации в них никак не ставилась. Эти самодельные вирши интересны исключительно своим собственным комизмом, комизма же пародирования здесь не наблюдается.
Но вернёмся к Виктору Кагану. Его искрящиеся веселостью и остроумием стилизации метко улавливают и выразительно воспроизводят особенности творческой манеры и стиля 25-ти русских писателей, преимущественно XX века. При этом то, что авторы хотели представить значительным и возвышенным, под пером Кагана обнаруживает свои комические стороны. По словам Александра Пушкина, “пародия – искусство подделываться под чужой слог. Сей род шуток требует редкой гибкости слога, хороший пародист обладает всеми слогами”. Обладание “всеми слогами” составляет главную ценность опытов Кагана-пародиста.
Вот как, с его точки зрения, переложила бы сюжет Барто Белла Ахмадулина:
И чтоб моя не дрогнула рука,
Армянского хлебну я коньяка,
Спущусь под стол, где круг девятый ада,
Спасу его, пришью ему конечность,
И наша дружба будет длиться вечность.
Хороший Мишка. Мне других не надо.
Высокий стиль Ахмадулиной узнаваем по выспренности и архаичной лексике, по образному строю и по прямым отсылкам к её стихам. При этом угадывается не только пародия на стиль, но и на поэтическую фигуру в целом с её откровенной рисовкой, на грани самопародии, впрочем, не вызывавшей отторжения.
Вполне узнаваем и Александр Блок перепевом его хрестоматийного стихотворения “Ночь, улица, фонарь, аптека”, что обретает здесь пародийное звучание:
Комод... кушетка... старый шкаф.
Очень точно передана общая тональность музыкальной новеллы Александра Вертинского “Всё то, что от Вас осталось”:
Это всё, что от мишки осталось –
Шерсти клок и лапа в руке,
Уронили, какая жалость,
Серебром холодит в виске.
Так и слышится певучий речитатив с характерным грассированием, своебразный “декадентский стиль” этого автора-песенника.
Возвышение обыденного до вселенских масштабов, как известно, свойственно песням Булата Окуджавы, с их общей романтической направленностью и музыкальностью слога. Он не чужд восторженным эпитетам и пышной литературной реминисценции. В стилизациях на него Виктора Кагана этот голос автора приглушён. Зато представлена непосредственная перекличка с песнями “Старый пиджак” и “Союз друзей”:
К числу бесспорных творческих удач Виктора Кагана относится стилизация на известное стихотворение Анны Ахматовой “И мальчик, что играет на волынке”:
И девочка, что Мишку уронила,
И мальчик, что поднять его не смог,
И их любви таинственная сила,
И с приворотным зельем пузырёк...
Я помню всё. Оторванная лапка
И в пуговицах глаз стоит слеза.
Не находя потерянного тапка,
На тёмные крещусь я образа.
Не надо мне ни почестей, ни славы.
О, был бы Мишка – друг хороший мой.
Но херувим шепнул в ночи лукаво,
Что никогда не будет он со мной.
Второй, самый объёмный раздел книги, “Ваше благородие, господин поэт”, включает в себя пародии в традиционном значении этого слова, где им непосредственно предпослан пародируемый текст. Надо отметить, что, в отличие от стилизации, которая точно следует за образцом, пародия испытывает его на разрыв, подвергает критическому анализу. Она одновременно и убивает текст, и его рекламирует. Здесь представлены пародии на литературную продукцию пяти десятков современных поэтов. При этом Автор смеётся над своими визави весело, нелицеприятно, безжалостно. Виктор Каган сечёт поэтов розгами здравого смысла. Иногда те договариваются до самопародии, а наш пародист спокойно напоминает, что у слов есть собственный смысл, а не только тот, который привиделся “творцу” в поэтической горячке. Так, поэт Павел Гольдин высказался вполне пародийно, хотя, видимо, этого не предполагал:
Хотел бы стать я Никой
Средь пальцев мраморных – увы!
Крылатой и безликой
И чтоб не нужно головы.
Пародист парирует:
Хотел бы стать Палладой,
Гомером, Фукидидом,
Но чтоб башки не надо,
Как всаднику Майн Рида...
Безбашенный я Пушкин,
Безмозглый Пастернак.
Видное место занимают в книге так называемые дигитальные жанры - комические интернет-дискурсы. Приходят на ум всякого рода “стишки-пирожки”, “стихи-порошки”, объединённые в сетевой литературе в отдельные паблики (“пирожковые”), восходящие к частушке, пародии, эпиграмме, хайку, гарикам и др. и получившие новое звучание. С этой точки зрения, интересен раздел книги (а по существу, мини-чат) “Поэхи Белкина”, где Автор общается со своим виртуальным другом и адресатом Борисом Белкиным. Это беседа, перекличка, эхо двух пользователей сети, их поэтический диалог. Отсюда и название раздела, с авторским неологизмом (образованным от поэмы и эха) и обыгрыванием бессмертных “Повестей Белкина”. Подчёркнутое косноязычие двух друзей (смешение архаизмов и просторечий, сознательные грамматические и синтаксические ошибки, словесные штампы, неоправданные инверсии, вольности, в том числе в ударениях, рифмах и т.д.) характеризует их своеобразную речевую позу.
“Поэхи” изобилуют литературными реминисценциями. Вот как перефразируются известные стихи Гавриила Державина:
Как нежно-розовы креветки
И крут с пельменями бульон,
И в красно-бархатной подсветке
Печёных устриц батальон.
Вообще, литературному ремеслу посвящены многие пассажи виртуальных друзей. Для них поэт – “невыражаемого князь”, стремящийся к тому, чтоб “слог не затупился”. Впрочем, нашим друзьям не чужды и поэтические описания природы. Они любуются “дождём в накидке голубой” или таким вот пейзажем:
За реактивною полоской,
Не растворившейся пока,
Жемчужно-серым слоем плоским
Ползут к заливу облака...
“Сетевые частушки” отличает от традиционных образцов жанра их остро современное звучание. А всё потому, что они ориентированы на сугубо интернетовское бытование.
Привлекают к себе внимание и уморительно-забавные “Считалки” автора. Ориентированная на игру и имеющая практическую задачу избрания одного её участника из множества, Считалка считается жанром детской литературы, но наш Автор универсален: под его пером жанр этот обретает откровенно иронический характер и, кажется, не по-детски объясняет и пародирует сам себя. Иногда считалка граничит с поговоркой, скороговоркой и даже небывальщиной:
вам шурум нам бурум
умным дурь а дурням ум
ехал Грека в реке рак
Если фольклорные жанры частушки и считалки устойчивы и вполне изучены, то в своём разделе “Бляшки” Автор выступает как подлинный новатор. Речь идёт об одном из самых широкоупотребляемых мусорных ненормативных слов в русском языке, причём слово бля используется как восклицание для выражения эмоций любого рода (радости, отчаяния, гнева и т.д.) и становится самодовлеющим и вездесущим. В каждой “бляшке” всегда подчёркивается главная, “острая мысль” авторского высказывания. Иногда она сопровождает ироническое наставление, иногда столь же ироническое разоблачение и призыв к обязательному ответу:
Не скоммуниздил ни рубля,
А хочешь быть богатым, бля.
Раздел “Из жизни поэтов...” являет собой забавные вариации на тему поэтического творчества и содержит прямое обращение к Музам как источнику вдохновения. Надо прямо сказать, Автор обращается с ними весьма фамильярно и в выражениях не стесняется. Вспомним Музу-резвушку из “Домика в Коломне” Александра Пушкина или другую Музу, пьющую коньяк и взявшую у поэта три рубля на такси из “Песенки плагиатора” Владимира Высоцкого. Наш Автор в своём амикошонстве их перещеголял и докатился до прямого оскорбления:
Властитель дум, уста пророка,
Акын, вития, рифмоплёт,
В ночи ждёт Музу одиноко,
А Муза, стерва, не идёт...
Здесь невольно приходит на ум пассаж из Михаила Ломоносова: “Музы – не такие девки, которых изнасильничать можно”. Вот ещё один пародийный перл:
Когда в умах царит броженье
И ни к чему спасать муму,
Священный грех стихосложенья
Мне Бог простит, а я ему.
Иногда Автор радует нас неожиданными и остроумными репликами-реминисценциями. Таков перифраз хрестоматийных стихов Владимира Маяковского (“Сидят папаши, каждый хитр – Землю попашет, попишет стихи”):
Земля не пахана, поля не сеяны.
Поэты, видимо, народ рассеянный.
Возвращается наш Автор к современной интернет-поэзии, открывшей новые “прогрессивные” способы сочинительства. Известно, что авторские рукописи позволяли воссоздать творческую лабораторию поэта (достаточно вспомнить исследования о черновиках Александра Пушкина, Михаила Лермонтова и др.). Ныне пословица “что написано пером, не вырубить и топором” больше не актуальна:
Прекрасно стало с интернетом,
Ходить не надо далеко,
И что написано поэтом,
То можно выключить легко.
Виктор Каган дорожит своим читателем, и читатель платит ему тем же. Надо заметить, что парнасские музы всегда изображались с венком плюща на голове. У нашего Автора они появляются в исконно русских платках:
Машут нам вослед платочком
Музы Припарнасские, -
Виктор Каган, смеясь над пошлостью, утверждает вечные ценности, и это главное достоинство книги.
Лев Бердников. Родился в 1956 г. в Москве. Закончил филологический факультет Московского областного педагогического института и Высшие библиотечные курсы. Работал в Музее книги РГБ, где возглавлял научно-исследовательскую группу русских старопечатных изданий. Диссертация “Становление сонета в русской поэзии XVIII века”. С 1990 живет в Лос-Анджелесе. Автор семи книг и нескольких сотен публикаций в разных странах мира. Переведен на иврит, украинский, датский и английский языки. Член Русского Пен-Центра, Союза писателей Москвы, Союза писателей XXI века и Союза русскоязычных писателей Израиля. Лауреат Горьковской литературной премии 2010 года в номинации “По Руси. Историческая публицистика”.
