Часть 1
Weed*
Первый же человек, которого они встретили, выйдя из аэропорта в Монтего Бэй, предложил им купить марихуану. Весёлый и говорливый, он шёл за ними, норовя помочь нести чемодан, и, не замолкая ни на секунду, расхваливал свой товар. От него попахивало травкой, мужским потом и ещё каким-то незнакомым сладковатым местным запахом, плывшим в пряном, горячем и влажном ямайском воздухе. Водитель маленького потёртого туристического автобуса, дожидавшийся их и ещё нескольких туристов, едущих на тот же курорт, отогнал незадачливого продавца, и тот, совершенно не расстроившись, вприпрыжку поскакал навстречу следующим потенциальным клиентам. Водитель через раскрытое окно автобуса втащил внутрь их багаж, уточнил в каком отеле они собираются отдыхать и тут же предложил купить травки у него. Они, дружно засмеявшись, отрицательно закачали головами, и тогда он, понизив голос и наклонившись ближе, предложил «белый порошок» — кокаин. Они ничего не купили, но у обоих появилось ощущение нереальности происходящего, которое так и не оставляло их весь этот недолгий отпуск.
Дорога шла вдоль океана, то приближаясь к нему вплотную так, что между ними оставалась только узкая полоска белого пляжа, то уходила вглубь острова, прижимаясь к невысоким горам, неопрятными кучами громоздившимся по левую сторону. На склонах в спутанных зарослях разносортных деревьев проглядывали цветастые виллы, но даже издали была заметна неухоженность и заброшенность некогда богатых построек. Движение было левосторонним, и по одному этому уже было понятно кто не так давно неторопливо пил шестичасовой чай на широких верандах этих вилл, любовался закатом, гружёными парусниками, заходящими в гавань, и гордился величием империи. Гордость за величие, как водится, закончилась разрухой. Вдоль дороги по обеим сторонам тянулась традиционная карибская нищета. Лачуги, крытые то ломаным шифером, то мятыми и ржавыми железными листами. Грязные козы, разгуливающие сами по себе и непонятно как остающиеся тощими при круглогодичном изобилии зелени. Пыльные люди, лениво разлёгшиеся в тени. Горы мусора, жара, липкая пыль, влажность, духота.
Отель «всё включено» — закрытая территория, отгороженная заборами и охраной от окружающей, не отпускной жизни, несколько вытянутых двухэтажных зданий, окружённых неровно и безжалостно остриженной тропической зеленью — был расположен на пологом склоне, спускающимся к воде и переходящим в неширокий пляж. Их корпус стоял на самом берегу и уютный прохладный номер на втором этаже был обращён окнами к воде. Улыбчивый белозубый беллбой быстро довёл их, получил от неё пару долларов за доставленные чемоданы и исчез. Прямо под большим балконом со столиком, креслами и круглой низенькой лежанкой начинался пляж с редкими деревьями, зонтами, лежаками и бледноватым песком, а дальше, размыв, затерев знойным маревом линию, отделяющую от неба, тихо ворочался Океан. Они отдыхали вместе уже не раз, и он хорошо знал её первую курортную реакцию. Увидев после даже небольшого перерыва океан, она завороженно застывала и могла так стоять молча, Лотовой женой, достаточно долго. Нет, она не играла, не изображала восторг — она была совершенно искренна. Вид океана, вся эта подразумеваемая бесконечность там впереди за невидимой гранью, из-за которой сейчас выплывали быстро растворяющиеся, как клубы пара, облака, действительно вводила её в транс. Ему в этом случае полагалось принести что-нибудь спиртное — лучше шампанского — изобразить ласку и нежность и выпить за начало отдыха. На этот раз он решил пропустить обязательную программу и молча продолжил разбирать чемодан. Она постояла на балконе и, не дождавшись ритуального продолжения, шумно вздохнула. Потом вздохнула ещё громче, поняла, что её не слышат, насупилась и пошла раскладывать дорожную сумку.
Пляж был обсажен не пальмами, как на тех карибских курортах, где им уже случалось отдыхать, а невысокими неизвестными деревьями, чем-то похожими на акацию и клён одновременно. Крона давала обильную тень, и он, опасавшийся прямого солнца и сгоравший даже в облачную погоду, облегчённо вздохнул. Тем не менее она намазала его кремом от загара, тщательно, не пропуская ни одного открытого участка нежной молочно-белой кожи, а напоследок, шаловливо оттянув плавки, быстро мазнула замшевый пах и улыбнулась:
— На всякий случай.
Он непроизвольно дёрнулся, но спохватился и натужно рассмеялся.
Когда они вышли из воды, к ним подошёл кучерявый абориген в мятой панаме, кроссовках на босу ногу и рваных шортах. За спиной висел рюкзачок.
— Аптека открыта, — доверительно сообщил он и, увидев непонимающий взгляд, бодро принялся перечислять. — Марихуана, Брауниз, Кокаин, Экстази, — пауза. — Виагра. Все высшего качества. Лучшие цены.
От него с трудом отбились, пообещав подумать. Уходя он прокричал:
— Меня зовут Чарли. Покупайте только у меня!
Полежав ещё часок на пляже, они поняли, что таких Чарли там не меньше десятка. Они совершенно открыто торговали всеми известными видами наркотиков и стимуляторов. Склад их находился на моторной лодке, которая время от времени не скрываясь причаливала к берегу, и «чарли» пополняли на ней свои замусоленные, пропахшие всеми грехами рюкзачки. Некоторые из них ещё пытались торговать чем-то сопутствующим: кто знаменитым ямайским кофе в зёрнах, кто цветастыми соломенными шляпами, кто какими-то местными поделками, но трава, явно, была самым ходовым товаром. То с одной, то с другой стороны пляжа доносился сладковатый и будоражащий приятный запах.
— Я возьму себе сигаретку, — не выдержал соблазна он.
— Возьми, конечно. Только аккуратно, милый. Возьми пока одну, на пробу. Неизвестно какое тут у них качество, — рассудительно ответила она.
К траве она была равнодушна, но пила, особенно на отдыхе, много и с удовольствием. Он знал это и, искупавшись, пошёл, не одеваясь, в бар, находящийся тут же на пляже, и принёс оттуда два пластиковых бокала с холодным кисловатым шампанским.
— Ну что? За начало отдыха? — Срыгнув шибанувшие в нос пузырьки газа, она подтянула его к себе и звучно, не стесняясь окружающих, поцеловала.
Оба устали после перелёта и долгой дороги из аэропорта, поэтому, поужинав и прогулявшись по берегу, пошли в номер, где после нескольких рюмок коньяка и быстрого и неловкого секса на балконе, легли и мгновенно заснули на огромной кровати, под ровное гудение кондиционера.
Проснулась она рано, солнце только выползало из-за горизонта; на пляже, ещё влажном после ночного дождя, было пусто и тихо. Одинокий уборщик лёгкими проволочными граблями сметал ночной мусор. Она покурила на балконе, заметила бычок от сигареты с марихуаной в пепельнице и подумала, что её мальчику уже не помогает и трава. Раньше после сигареты он мог заниматься любовью часами. Вернувшись в номер, она постояла у кровати, разглядывая, словно впервые, его крепкое и в то же время нежное тело. Он лежал, разметавшись, отбросив верхнюю простыню, и это сочетание физической мужественности и детского обиженного выражения на припухлом, розовом от сна лице, возбудило её. Она потянулась к нему, начала гладить. Он недовольно заворочался во сне, отпихнул её руку и перевернулся на бок, спиной к ней. Возбуждение пропало, и она пошла под душ. После она долго стояла у огромного, во всю стену зеркала, внимательно разглядывая своё ухоженное тело зрелой рожавшей женщины. Высокая. Стройная фигура без видимых изъянов. В её сорок восемь ей не давали больше сорока, но это в глаза — что говорили за спиной она предпочитала не знать. Возраст и приближающаяся менопауза брали своё, незаметно, неуловимо меняя привычные формы. Каждый день теперь она находила что-то, чего не заметила вчера: то увеличивающиеся валики на бёдрах, то начинающую провисать, несмотря на подтяжку, грудь, то новую морщинку. Она следила за собой: еженедельный косметолог, спортзал, процедуры. Перед поездкой сделала очередную — подтянула кожу, предательски собиравшуюся на шее в мелкие складки, когда она наклоняла голову.
Они позавтракали и снова вышли на пляж к тем же лежакам в тени — она предусмотрительно послала его занять их ещё ранним утром, пока сама занималась долгим и тщательным утренним макияжем. Вода оказалась тёплой и прозрачной. Заливчик был мелководный, и вода меняла свой цвет со светло-аквамаринового на тёмно-зелёный, бутылочный, в зависимости от того, был ли на дне песок или же густые заросли водорослей. Иногда на дне встречались острые коралловые выступы, в которых прятались колючие морские ежи. На мелководье, у самого берега, охотились два пеликана. Они парили невысоко над водой и внезапно камнем падали вниз. Быстро выныривали, и было видно как подбирается мешок под клювом, как выливается из щелей по бокам вода, и как одним глотком проходит по шее и проталкивается в желудок добыча. Эти птеродактили, а выглядели они именно так, как на картинках и в фильмах изображают этих чудовищ, совершенно не обращали внимания на людей. Но каждый раз, когда следующий пеликан стрелой, вытянув страшный клюв, вонзался в воду рядом с очередным дремлющим на матрасике купальщиком, она вздрагивала и подсознательно ждала страшного крика. Но все было тихо. Каждый занимался своим делом.
Где бы они ни отдыхали, с ним регулярно пытались заигрывать молодые девицы, но, так как он не знал английского и лишь беспомощно улыбался, когда с ним заговаривали, она, при всей природной ревнивости, не опасалась, что его заболтают и уведут. Но русские туристы добрались и сюда — на некогда далёкую и загадочную Ямайку, известную раньше лишь по пиратским романам да звонкой песне Робертино Лоретти. На третий день она, вернувшись на пляж с послеобеденного отдыха в номере, застала его мило болтающим с юной особой лет двадцати с небольшим, которая, как выяснилось после взаимных представлений, только сегодня прилетела сюда с подругой, и — какое совпадение — тоже из Москвы. Звали общительную девушку Майей, и оказалась она натуральной блондинкой, что не прибавило симпатии. Блондинка с недоумением смотрела на свою крашеную соперницу, и в голубеньких полупрозрачных глазах её явно крутился невысказанный вопрос:
— Это твоя мама или «мамочка»? Ты с кем, парень, отдыхаешь?
А он и впрямь был почти одного возраста с её сыном — всего на год старше Сашки, который, выяснив, что мать живёт с его ровесником, ничего не сказал, но перестал заходить к ним в гости и старался избегать встреч в общих компаниях. Она поколебалась: можно было показать свою власть над ним, — например, поцеловать его сейчас в губы при этой девице и сразу расставить всё на свои места — подумала и не стала. Он мастер сочинять истории — вот пусть и выкручивается сам. Время до ужина они провели вдвоём. Он вёл себя беспокойно — крутился на лежаке, отвечал невпопад, высматривал кого-то по сторонам и не перелистнул даже пары страниц в купленном в аэропорту свежем детективе. Она всё подмечала, посмеивалась, а внутри росло глухое раздражение — задёргался, сучонок, погулять захотелось, на свежую травку потянуло?
После ужина было шоу — выступала обычная в таких местах полупрофессиональная, кочующая между курортами группа кабаре-танцоров и безголосая певица, а после, конечно, танцы для отдыхающих. Она протанцевала с ним раз, другой, а потом, проследив его взгляд, в толпе у края танцплощадки увидела ту самую блондинку. Злость, копившаяся полдня, вскипела, но она недаром считалась сильным переговорщиком, умеющим сдерживать чувства в любой ситуации; не просто же так вытащила на себе, раскрутила бизнес в тяжёлые годы после смерти мужа и стала единоличной владелицей пусть и небольшой, но бизнес-империи. Она сдержалась и, пожаловавшись томным голосом на лёгкую головную боль, сказала, что пойдёт в номер. Нет-нет, ему не надо из-за неё лишать себя такого развлечения. Она приляжет, почитает, если получится, заснёт пораньше — возможно просто перегрелась на солнце.
Она не пошла в номер, а вышла к океану. Пляжный бар уже закрывался, но она успела взять двойной ямайский ром со льдом и, закурив, села на неосвещённом участке у воды, забравшись с ногами в кабану под белым полотняным навесом. Ветер, такой ласковый и освежающий днём, постепенно набирал силу, срывал пепел с кончика сигареты и хлёстко щёлкал полотнищем красного флажка на вышке спасателей, предупреждающим, что купаться запрещено — приближается шторм.
Она долго сидела так, бездумно глядя на ломкие острые кромки волн, отгрызающие при каждом набеге кусочки пляжа и подбирающиеся все ближе к её оставленным на песке туфлям. Стакан был пуст, разжечь третью сигарету никак не удавалось — ветер сбивал, как она ни старалась укрыть пламя зажигалки. И когда, уже замёрзнув, она собралась уходить, то, наконец, услышала то, чего неосознанно дожидалась: шаги, невнятный разговор поодаль, женский смех. Какая-то пара проскользнула на пляж и устроилась невдалеке от неё в такой же кабане. Не думая что делает и, растеряв внезапно всю выдержку, она вскочила, быстрым шагом подошла и рывком отдёрнула парусиновый полог.
Молодой мулат из отельной обслуги и пышная белокожая брюнетка испуганно шарахнулись, прикрывая наготу, а она, мгновенно протрезвев, смущённо забормотала какую-то ерунду, извинения, что, мол, подумала, что кабана пустая, что, мол, искала, где прикурить… Мулат, уже не стараясь прикрыться, ухмыляясь протянул ей свой «Зиппо», она прикурила, поблагодарила и пошла пошатываясь, неумело изображая пьяную, вдоль кромки воды, в мгновенно намокших туфлях под смех вслед и возобновившуюся возню под пологом.
В номере было пусто и холодно от включённого на полную мощность кондиционера, а когда он наконец появился, почти через час после её прихода, она, изобразив нежность, притянула к себе, вжалась, не отпуская целовала, принюхиваясь, пытаясь уловить запах другой женщины. Но, кроме йодистого привкуса моря и дезодоранта, который сама ему и купила, ничего не почувствовала.
Он был никем. И не только по её мнению, а и сам так считал. Инженер на нищенской зарплате в одном из полуразвалившихся, но чудом выживших проектном институте. За те три года, что они были вместе, она несколько раз пыталась, нет, не помочь — а дать ему возможность себя проявить. Предлагала заняться каким-то новым, и, как она была уверенна, перспективным направлением, сменить работу (и даже находила ему такую, на которой можно было, показав характер и инициативу, выдвинуться) — все напрасно, ей так и и не удалось выдернуть его с насиженного места. Он не решался, колебался, в результате она сдалась и оставила все как есть.
Шторм к утру успокоился, красный флаг на вышке сменился зелёным, и ничего, кроме неровной линии выброшенных на песок водорослей, которые уже собирали в кучи уборщики, и сорванной с одной из беседок крыши из сухих пальмовых листьев, не напоминало о разгневанной ночи. Утро они провели вместе. Вяло перебрасываясь замечаниями о погоде и окружающих позавтракали, повалялись на шезлонгах в тени, а после обеда на неё, вопреки отпускной рутине, накатила жажда деятельности. Она быстро перебрала все предложения из самодельного буклета, с которыми бродили по пляжу ленивые местные турагенты, и выбрала поездку на катере к коралловому рифу и купание там с ластами и маской. Он, поныв и пожаловавшись на недомогание, отказался, что неприятно удивило — он хорошо плавал и любил такого рода развлечения. Отдыхающие предпочитали утренние морские прогулки, и в послеобеденной поездке на весь большой катамаран их оказалось всего четверо: молодая немецкая пара, седой, подтянутый загорелый американец за пятьдесят и она. По-русски Джеймс не знал ни слова, но её английского вполне хватало, чтобы поддерживать вежливую беседу и отвечать на его ненавязчивые, по-джентельменски корректные ухаживания: поблагодарить за поднятую маску, за совет при подборе ласт и поданную при подъёме на лодку руку.
А по возвращении на берег у неё не нашлось никакого резона отказаться от приглашения на ужин, который, как выяснилось, был заказан ещё до поездки в ресторане соседнего изысканного отеля. Принимая приглашение, она даже не вспомнила о нём и, пока шла от причала, сочинила легенду о бизнес-партнёре, случайно встреченном и пригласившим её на деловой ужин. Но враньё не понадобилось. Он опередил её, сразу заявив, что на ужин не пойдёт, жаловался на расстроенный желудок, торопливо курил сигарету с марихуаной, глотал активированный уголь и проклинал жареных мидий, которыми объелся, пока поджидал её у пляжного бара. Он не встал с постели, чтобы поцеловать её перед уходом и сказать традиционный комплимент — она нередко уходила одна на деловые ужины, и у них был и на этот случай выработанный ритуал. Для поцелуя ей пришлось в узком вечернем платье наклониться к нему и, пробившись через густой запах травы, уловить на его губах чужое дыхание.
Ресторан оказался гораздо лучше, чем на их курорте. Джеймс придирчиво изучил карту вин, и вышколенный сомелье, с уважением признавший в нём знатока, не кривился, когда тот только с третьей попытки согласился на принесённое вино. Ужин был изумителен, десерт истаял во рту, и разошедшийся Джеймс попросил вызвать шеф-повара и стоя ему поаплодировал, подключив к этому всю ресторанную публику. Он не позволил ей даже вытащить кошелёк, а у выхода её уже ждал тайком заказанный им букет. Он предложил вернуться в отель берегом, а когда она указала на свои туфли на каблуке, не задумываясь подал пример, скинув свои. Она рассмеялась — ей импонировали его решительность и скорость, с какой он принимал решения — тоже скинула туфли, и они прошлись по ещё тёплому песку, любуясь усыпанным разноцветными огнями берегом залива и не отпрыгивая, если какая-нибудь особо расшалившаяся волна добиралась до их голых ступней. С востока снова набегали облака, ветер понемногу усиливался, и на вышке опять заполоскался красный флажок. У запасливого Джеймса оказалась с собой сигарета с марихуаной, и он предложил выкурить её на берегу в беседке. Она не отказалась ни от сигареты, ни от поцелуя и не стала снимать свою руку с его локтя, когда он повернул к корпусу, в котором находился его номер. В свой она вернулась к четырём часам ночи. Зашла тихо, не зажигая свет. Раздевалась в ванной, стараясь не шуметь и не разбудить спящего, и лишь подойдя в темноте на ощупь к кровати, поняла, что в ней никого нет — изобретательно заправленная горничной постель (со скрученным из полотенца лебедем и розовыми лепестками) была даже не разобрана.
Он не появился и утром. Она смогла задремать ненадолго, но вскоре проснулась, поворочалась с полчаса и вышла к открытию к пляжному буфету не столько ради завтрака, сколько тягостно было одной в пустом номере. Солнце только всплыло из-за очистившегося горизонта, на пляже было ещё тихо, вяло суетились уборщики, ночной шторм, кроме набросанных вдоль берега водорослей, вроде ничего не натворил. Она допивала уже второй, крепко заваренный кофе, когда волна тревожности, перешёптываний и приглушённых вскриков прокатилась вокруг неё и, подхватив, бросила к дальней оконечности пляжа, где на песке в кольце отельных охранников, оттесняющих глазеющую публику, лежал утопленник. Задыхаясь, она пробилась через толпу и, уткнувшись в расставленные руки охраны, замерла, прикрыв рот зажатой в кулаке ресторанной салфеткой в беззвучном, так и не вырвавшемся наружу крике. Затем повернулась и медленно пошла по берегу, чувствуя как откатывает адреналиновая волна, как успокаивается дыхание. Отходя от окружившей утопленника толпы, боковым зрением она заметила как другая женщина, так же, как и она до того, вскинула руку ко рту, потеряла сознание, и грузно осела на песок. Первый шок прошёл — это был не он. Там, позади, разметав по сероватому песку мокрые спутанные волосы с набившимися в них водорослями, бесстыдно раздвинув бледные незагорелые ноги, лежала Майя — та голубоглазая блондинка.
Она ещё прошлась по пляжу, посидела у стойки бара и вернулась в пустой номер. Покачалась в кресле на балконе, выпила не разбавляя полстакана виски, закурила. Взяла книгу, не вчитываясь перелистнула несколько страниц, собралась налить ещё, но тут в дверь постучали. Два улыбчивых чернокожих полицейских, которых привёл отельный менеджер, хотели побеседовать с её спутником. Услышав, что его нет, и она не видела его со вчерашнего дня, не удивились, а вежливо попросили разрешения зайти, осмотреть номер и задать ей несколько вопросов. Ответить в чём он был одет, она не смогла — долго возилась в шкафу и в его чемодане, пытаясь вычислить чего не хватает, но так и не поняла и честно призналась, что не слишком хорошо знает его гардероб. Они задали ещё с десяток ничего не значащих вопросов, выяснили, когда они собирались улетать и только, когда стали уходить, она спохватилась и задала вопрос, ответ на который знала и так, но должна была бы спросить с самого начала:
— А по какому, собственно, поводу? Почему он вас интересует?
Полицейский помладше замешкался, бросил взгляд на старшего и, получив молчаливое согласие, ответил:
— Ваш спутник, Мэм, был последним, кого видели вместе с девушкой, которая утонула. Они вчера вечером вместе вышли после танцев.
*Сорная трава, Марихуана (англ., сленг)
Часть 2
«Мне скучно, бес»
1
В Шереметьево Виктор отвёз их сам. Высадил водителя у офиса и сел за руль. Оценить этот жест можно было только зная как он не любит водить машину по Москве, а они обе хорошо это знали. Подвёз к самому терминалу, вытащил из багажника чемоданы, обнял и поцеловал Катю, игриво наказал Майе — мол, ты там за ней присматривай.
— Вот сам бы полетел и присматривал, — отмахнулась та.
— Ну, ты же знаешь, я не летаю на этих железных чудовищах, — так же шутливо ответил он. — Я так и не понял как они это делают — они же тяжелее воздуха. А то, чего я не понимаю — тому не доверяю и пользоваться не могу.
Они поболтали ещё немного, потом он посмотрел на часы и заторопил их.
— Давайте, девушки, идите уже. Регистрация заканчивается.
Они ушли, а он ещё какое-то время стоял, курил задумавшись, смотрел на сомкнувшиеся за ними двери и очнулся только когда ему засигналили водители машин, которым он мешал проехать.
У выхода на посадку их уже ждал Сергей. Несмотря на ещё прохладную московскую весну, он был одет уже по-курортному — шорты и яркая футболка, за спиной небольшой рюкзачок. Заметив их, радостно бросился к Кате, они обнялись, поцеловались и стали о чем-то перешёптываться и смеяться. Майя раздражённо прервала:
— Слушайте, голубки, мы ещё в Москве. Тут знакомых может пол-аэропорта оказаться. Вам не дотерпеть?
При посадке в самолёт выяснилось, что билеты у них в разных салонах: у Кати с Майей в бизнес-классе (Майя как секретарша Виктора сама заказывала их на себя и на подругу — жену хозяина, и даже не подумала, что можно летать как-то иначе), а вот у Сергея оказался билет в «экономе». Изначально задумывалось, что Майя обменяется с ним местами, чтобы Сергей с Катей сидели рядом, но ей даже в голову тогда не пришло, что это место может оказаться в другой части самолёта, в которой она и не бывала-то никогда, хоть и летала довольно часто. Когда шесть лет назад Майя, — семнадцатилетняя милая и непосредственная провинциалка, приехавшая «покорять Москву», впервые увидела самолёт, то уже тогда отвёз её первый же «папик» в Анталию бизнес-классом, а следующий «перспективный», не доживший и до окончания их курортного романа, так вообще предпочитал только «первый класс», и не важно, что вся разница между классами на тех рейсах, которыми они успели полетать между Москвой, Сочи и Хургадой, оказалась в задёрнутой на время обеда шторке и в количестве поддельного спиртного, которое наливали в бизнес-классе без ограничения — привычка-то осталась. Настроение у неё испортилось — перелёт до Ямайки долгий, и тринадцать часов поджимать свои длинные ноги в тесном экономклассе ей не хотелось. Она выказала своё недовольство Сергею, но тот в ответ лишь извиняющимся и чуть раздражённым тоном ответил:
— Я не так богат. Давай не будем меняться, и я сяду на своё место.
Она махнула рукой и пошла в эконом. Всё оказалось не так уж и плохо. Соседнее кресло оказалось незанятым, и она смогла удобно устроиться и поспать, подняв свои холёные ноги на сидение и накрывшись колючим синим самолётным одеялом.
Оформлением в отеле Сергей занимался сам, пока Катя с Майей, развалившись в мягких кожаных креслах, потягивали кисловатое холодное шампанское, принесённое услужливыми портье, и предвкушали начавшийся отдых. Оформили их, как и было зарезервировано — Катю с Майей в одном номере, а Сергея отдельно, хотя разместились они, конечно, иначе. Можно было оформиться так, как они и собирались жить, но, подумав, решили не рисковать на всякий случай, а вдруг Виктору вздумается позвонить и проверить.
Два дня пролетели в лёгком курортном забытьи. Катя с Сергеем наслаждались друг другом; а Майя в первый же выход на пляж познакомилась с молодым москвичом (и не только с ним) и весело проводила дни и ночи, лавируя между разгорячёнными под южным солнцем поклонниками. Её не смущало, что некоторые из них приехали на отдых не одни, а с жёнами или подругами — напротив, ей всегда нравилось чужое: от борьбы за него, от интриги, схватки и финальной победы она получала большее удовольствие, нежели от самого обладание тем, что в результате этой борьбы ей доставалось. Может потому и не задерживались эти призы-обладатели надолго — вышвыривала их Майя безжалостно и регулярно, а потому и подошла к критическому, как она сама считала, возрасту, когда уже пора устраивать свою семейную жизнь, одна. Но отпуск есть отпуск, не ломать же на отдыхе свои привычки, и первый же зацепленный Майей кандидат — симпатичный, белокожий, арийского типа московский парень — оказался, как она для себя и категорично, определила — непрофессиональным альфонсом. Правда, она поняла это не сразу, а только когда подошла его спутница — лет этак на двадцать постарше, со всеми присущими её возрасту внешними проблемами, которые она хоть и очень искусно, и явно затрачивая немалые, даже по московским меркам, деньги, старалась скрыть. Это была лёгкая добыча. Она уже не раз уводила таких мальчиков в московских клубах, и этот не оказался исключением.
Так прошло два дня. А на третий, выходя в обнимку после обильного и романтического ужина, Катя и Сергей столкнулись с сестрой Виктора — Еленой и её мужем Марком — они направлялись в этот же ресторан. Из всех четверых сплоховал один Сергей — начал как-то заикаться, краснеть — остальные же, привычные ко всякого рода ситуациям, отыграли свои роли достойно, и только у Марка на мгновение проскочила понимающая глумливая ухмылка.
— О, привет.
— Кого я вижу!
— Давно вы здесь?
— Третий день.
— А мы вот только прилетели. А Майя тут?
— Да, вон она — возле бара.
— Ну, тогда увидимся.
— Конечно. Приятного аппетита.
— Пока-пока.
Вечер был испорчен. Для всех кроме Майи.
Через час в своём номере, лежа на огромной кровати и пристроив ноутбук на живот, она разговаривала с Виктором. Видеокамера была включена, и Майя с любопытством следила за его реакцией, пока рассказывала об этой встрече — она наблюдала её издалека, из бара, а потом ещё и, изображая сочувствие, выслушала Катину истерику. Виктор сидел в своём кабинете, поставив компьютер на журнальный столик, и в нижнем углу экрана Майя видела попавшие в объектив камеры бутылку виски, стакан со льдом и уголки картонных папок. Она не видела надписей на них, но знала что это. Это были «личные дела», которые Виктор хранил в своём сейфе, и Майя была уверена, что сейчас перед ним лежат папки с именами всех участников встречи. Вот только есть ли там и её папка, в которую ей так ни разу и не удалось заглянуть, она не знала.
— Так, значит, говоришь, все проявили выдержку? — переспросил Виктор.
— Да, как ты и предполагал. Если бы не Сергей, так вообще бы сделали вид, что друг друга не заметили. И ведь никто из них тебе ещё не позвонил и ничего не рассказал?
— Нет. Никто, — ответил Виктор с каким-то злобным удовлетворением.
— Ты молодец, милый. Ты всё здорово рассчитал, — проворковала Майя. — Хомячки сами все дружно полезли в ловушку.
— Да, — довольно ответил он. — Всё идёт по плану. Теперь ей не отвертеться. Да и все они теперь у меня на крючке. Ладно. До связи.
Майя выключила компьютер, сладко потянулась, улыбнулась своим мыслям.
— Да, милый. Ты всё сделаешь по плану… по моему плану.
И вскочив с кровати, стала собираться на ночное свидание.
2
Весь ужин они молчали, и только когда официант унёс недоеденное ею горячее и разлил по бокалам остатки вина из заказанной ими бутылки, Елену прорвало.
— Сволочь! Какая сволочь!
Марк опасливо посмотрел на жену. Окружающие считали Елену спокойной и уравновешенной, но он-то знал какой ценой это достигается. За недолгие годы совместной жизни он хорошо познакомился со скрываемыми ото всех нечастыми, но страшными вспышками её дикого, безудержного гнева, которые позволялись только дома, при закрытых дверях, когда летит на пол посуда, срываются шторы и голос, и не приведи бог попасться под руку — а доводилось, попадал, и даже, не выдержав, уходил из дома, кляня вслух свою несчастную жизнь и, про себя, «эту чёртову семейку» — хозяином компании, в которой Марк возглавлял финансовый отдел, был брат Елены — Виктор. Вот об это всё обычно и спотыкалось. Проходил день, и после десятка звонков от Елены, на которые он не поднимал трубку — звонил Босс.
— Ну, Марек… ну, завязывай. Что ты надулся, как ребёнок? Ты ж знаешь — она тебя любит. Ну, нервы у девушки… ну, бывает… — зато на сторону не бегает, по баням разным не ходит…
В этот момент Марк всегда вздрагивал, ожидая продолжения — «как некоторые» — но его пока ни разу не последовало, хотя Марк ни на миг не сомневался, что все отчёты об их совместных походах в баню и о сопровождавшем веселье «контингенте», как называл это Виктор, в его папочках аккуратно подколоты. После такого разговора вскоре звонила ласковая Елена, и Марк возвращался домой, как ни в чём не бывало, словно всего лишь уезжал на пару дней в срочную командировку.
Продолжения Елениной тирады не последовало, Марк успокоился и не удержавшись мстительно сказал:
— Да уж, твой братец явно не обрадуется, узнав, с кем отдыхает на курорте его жёнушка.
Елена вздрогнула, хотела что-то сказать, но внезапно сникла и не ответила. Чувствуя отсутствие сопротивления, Марк снова не промолчал, но на этот раз уже осторожнее, без торжества в голосе, спросил:
— Так ты ему расскажешь?
Она снова отмолчалась, и только когда уже вышли из ресторана и закурили, хмуро ответила:
— Нет. Никому от этого лучше не станет. Пусть сами разбираются. И тебе делать это не советую, но ты уже большой мальчик — решай сам. Считаешь правильным — расскажи.
Марк уже думал об этом, ещё во время ужина начал прикидывать все плюсы и минусы такого разговора, проигрывал в уме различные сценарии, и по всем по ним для него выходили одни неприятности. Вариант рассказа после приезда он лишь представил и сразу с испугом отмёл, как только вообразил себе бешеный, как у сестрицы, взгляд Виктора и крик:
— А что же ты, говнюк, мне сразу не позвонил? Выжидал? Прикидывал, что на этом можно заработать? А может, ты надеялся, что я за это тебе прощу ту аферу, в которую ты, не сказав мне, влез и просрал мои деньги? Думаешь, я не знаю об этом? Ты меня за идиота держишь? Нет, щенок — это я тебя держу, крепко держу за яйца!
Получалось, что рассказывать надо было сразу — вот прямо сейчас хватать телефон и докладывать, чтобы опередить… а кого, собственно, опережать? Елена уже отказалась, Майя — подруга Кати и вряд ли станет доносить. Получается, что он один? Марк колебался и, когда Елена вернула ему его же вопрос, помявшись ответил:
— Нет. Гонец, приносящий дурные вести, рискует стать козлом отпущения.
3
Катя дотерпела до того, как они зашли в номер, и уж там расслабилась. Она плакала, кричала, что всё пропало, что теперь Виктор их всех убьёт, выгонит и разведётся с ней, оставив её нищей. Сумбурная и громкая истерика, впрочем, быстро прошла, и она села в кресло на балконе, выходящем на океан, всхлипывая пила шампанское из мини-бара, которое открыл ей Сергей, и курила сигарету с марихуаной, купленную сегодня на пляже. Сергей обхаживал её, успокаивал как мог, говоря, что ничего страшного не произошло, что всё образуется, что ни Елена, ни Марк ничего Виктору не расскажут, и вообще — пусть она не беспокоится — он решит все вопросы. У него есть кое-какие возможности. На этом месте она снова сорвалась.
— Ты? Ты же никого из них совсем не знаешь! Какие возможности? Какие вопросы ты можешь решить? Что ты сделаешь — утопишь их всех что ли?
— А что. Неплохая идея, — развеселился он.
А возможности у него были. Фотографии Елены, правда, восьмилетней давности, снятые ещё до замужества, лежали в его банковской ячейке вместе с другими такого же рода снимками, сделанными в те времена, когда был он совсем молодым, но уже модным фотографом, чьи работы с удовольствием брали гламурные журналы, а в студию к нему ломились молодые девчонки, согласные на всё, лишь бы попасть на обложку. Он помнил её, потому как случились тогда не только откровенные фотографии, но и короткий роман, тоже отснятый им во всех подробностях и закончившийся бешеным скандалом в студии, когда она разбила прожектор, сорвала экран и всё требовала отдать ей снимки — а он так и не отдал. Они узнали друг друга, и он считал, что она ничего не скажет брату, побоится. Про её мужа ничего компрометирующего он не знал, но надеялся, что Елена найдёт способ остановить его из тех же соображений — не захочет, чтобы всплыли те фотографии. Оставалась Майя. Но она всё ж была Катиной подругой, притом давней — не должна она рассказать. И, тем не менее, именно Майе он безотчётно не доверял, хотя и не было для этого никаких оснований. Она всегда помогала им, прикрывала их встречи. Вот и сейчас — с этой поездкой — она её предложила, она всё организовала, и всё шло чудесно пока.., а вот на вопрос почему Елена с Марком прилетели именно сюда и именно в это время — ответа он не нашёл, и выяснить было не у кого.
Этот же вопрос внезапно возник и у Елены, когда перед сном они с Марком курили на балконе, глядя на пытающиеся взлететь под резкими порывами ветра пальмы и отблески далёких, сверкающих ещё за горизонтом молний.
— Марек, а почему ты выбрал именно этот курорт?
— Не помню, — искренне ответил он. — Кто-то посоветовал.
— И не помнишь кто?
— Нет, — сказал он, и Елена чувствовала, что он не врёт. — Не помню точно, но, кажется, Майя.
4
Следующий день, как и все оставшиеся ей на этом острове, врезались в памяти Кати как цепочка событий, которые отказывался воспринимать мозг, и которые от этого слились, перемешались и слиплись в один липкий комок отчаяния и ужаса. Всё началось со стука в дверь, разбудившего её и поднявшего ещё сонную из постели. Сергея в номере не было — он обычно вставал раньше и купался на рассвете в ещё не проснувшемся и полном причудливых снов океане. Она решила, что он забыл ключ от номера, и открыла, не спрашивая и не посмотрев, кто там — хорошо ещё, что халатик машинально набросила по дороге. Два хмурых полицейских и гостиничный менеджер даже не извинились, что разбудили её. Они, впрочем, достаточно вежливо поинтересовались, когда в последний раз она видела свою соседку по комнате, и Катя не сразу сообразила спросонок, что речь идёт о Майе. Она честно ответила, что вчера вечером, тут же добавила, что сама она заснула рано и тем самым пресекла следующий — ночевала ли Майя в номере. На вопрос о том что случилось пришедшие не ответили, а попросили её одеться и пройти ненадолго с ними — тут недалеко. Это оказалось и впрямь рядом — в курортном медпункте, где на длинном столе, используемом местным врачом для мелких, срочных (и достаточно частых) операций, вроде удаления иголок от морских ежей — лежала Майя. Она не была даже накрыта простынёй, и её многократно виденное Катей тело — ведь каждую неделю ходили вместе в сауну и на массажи — показалось ей сейчас совершенно другим, словно смерть второпях перепутала и обменяла то, стройное, упругое и горячее — на бледное, вялое и холодное тело какой-то иной, попавшейся этой ночью в её сети утопленницы. Но это была Майя, и Катя, преодолевая дурноту и едва сохраняя уплывающее ватное сознание, подтвердила это и даже подписала, не читая, какие-то бумаги, которые подсунул ей один из полицейских. Отельный менеджер, видя её состояние, проводил обратно в номер, по дороге извинялся за беспокойство, приносил соболезнования и застенчиво, но настоятельно просил не распространяться об этом происшествии, честно признавшись, что это нанесёт вред репутации отеля. Она слушала его, кивала и не понимала о чём он говорит — какая репутация? Её подруга, её Майя утонула, умерла — при чём здесь чья-то репутация?
Когда она зашла в номер, то не сразу поняла, что в нём не так, а сообразив обессилено опустилась на диванчик — вещи Сергея, обычно беспорядочно разбросанные по номеру, исчезли. Не было и его чемодана. Она недолго просидела в такой оглушённой неподвижности — замок щёлкнул, и появился Сергей, волоча Майину дорожную сумку.
— Что ты делаешь? Зачем? Зачем ты их сюда принёс? — спросила она едва слышным шёпотом. На большее сил не было.
— А ты хочешь, чтобы нам начали задавать вопросы в полиции, почему она жила не там, где была оформлена? — он был на взводе, чувствовал, что выглядит не собранно и делово, как хотелось казаться, а мелочно и суетливо, и от этого ещё больше раздражался. Она махнула рукой и, не в силах продолжать разговор, всхлипывая, ушла в спальню.
Они не пошли на ужин, а ближе к ночи к ней снова постучался отельный менеджер. Сергей заставил Катю открыть дверь, а сам чинно изображал гостя у журнального столика, пока менеджер объяснял Кате, что они понимают её желание уехать немедленно, до окончания срока путёвки, но убедительно попросили бы её задержаться, потому что им необходимо закончить все формальности по отправке тела её подруги в Москву, а для этого нужно дождаться заключения коронера, закрытия дела в полиции и постановления судьи. Катя молча покивала в ответ.
У Сергея хватило такта не лезть к ней в эту ночь, и она, наглотавшись снотворного, ближе к утру, наплакавшись, уснула. Проснулась она поздно, солнце стояло уже довольно высоко, Сергея в номере не было и она, приняв душ, неторопливо вышла к пляжному кафе — правильно рассчитав, что Сергей там. Он сидел у барной стойки и листал местную газету. Она заказала кофе и омлет, он — повторить то, что уже пил. Это оказался джин с тоником, и она, поколебавшись, заказала себе то же самое.
— Выспалась? — ласково поинтересовался он. Она вяло пожала плечами.
— Так… вялое какое-то состояние.
— Ну и хорошо, что поспала, — он изображал соучастие, но его распирало от новостей, и он не удержался. — Но одну новость ты проспала.
— Что такое? — в её голосе не было ни интереса, ни возбуждения.
— Нашли второе тело. Того парня, что с ней был. Помнишь — высокий такой блондин, тоже из Москвы? Он тут ещё с женщиной изрядно старше себя отдыхал. Вот его тело на коралловый риф и выкинуло. Сегодня утренняя группа ныряльщиков туда поплыла на лодке, а он там лежит. Вот пару часов тому назад и привезли. Снова полиции понаехало. Цирк устроили. И что их купаться в шторм потянуло? Предупреждений что ли не видели? Романтики, блин. Флажки же специально везде понаставлены.
Часть 3
Красный флажок
1
Когда работаешь в такой большой компании, да ещё и финансовым директором, приходится быть готовым к любым неожиданностям, в том числе и на отдыхе, так что Марк не слишком удивился, когда зазвенел телефон, и Виктор — хозяин компании и брат его жены — озабоченным тоном сказал:
— Марк. У нас серьёзные проблемы, тебе нужно срочно, просто немедленно вылететь в Москву. Проблемы по твоему отделу, и тебе расхлёбывать.
Марк с Еленой дремали после сытного, но не слишком плотного (чтобы оставить место для ужина в ресторане) обеда. День они провели на жарком пляже, наплавались и теперь отдыхали, набираясь сил для вечерних развлечений, в прохладе своего номера, под ровно гудящим кондиционером. Марк аккуратно, стараясь не разбудить жену, вылез из-под простыни, босиком перебежал в гостиную и закрыл дверь в спальню. Номер был люкс — две больших комнаты и огромная веранда с джакузи, в которой могла резвиться целая компания. Только вот компании не сложилось.
— Да, конечно, Виктор. А с какой стороны ветер?
— Налоговая, — кратко ответил тот. — И не инспекция, а полиция.
— Понятно, — приуныл Марк. — Ну, справимся — не впервой. Я сегодня же попытаюсь поменять билет.
— Боюсь, что это будет долгая история, — озабоченно сказал Виктор. — Я бы тебя не дёргал и разобрался сам, но проблема в том, что я тоже не в Москве. У тебя сейчас что — ночь?
— Нет. Вторая половина дня — почти вечер.
— Понятно. Давай так — я сейчас позвоню, озадачу нашего турагента. Пусть перероет все возможности, чтобы тебе срочно вылететь. Я тебе перезвоню, — и положил трубку.
Возвращаться в кровать смысла уже не было, и Марк вышел на веранду. Солнце хоть и стояло ещё довольно высоко, но уже клонилось к западу, чтобы вскоре укрыться за невысокими, поросшими зеленью горами. Он закурил, улёгшись на пластмассовый лежак в тени, и попытался понять, что ему так не нравится в этом звонке. Ситуация была штатной — наезды налоговиков случались регулярно, были составной, привычной частью бизнеса и ничего такого, сверх обычных и необходимых для того, чтобы компания могла существовать, нарушений, Марк за собой и своим отделом не знал. С налоговой полицией у него были выстроены неформальные отношения, и если бы возникло что-то внеплановое — ему бы позвонили заранее. Что-то тут было не так, но возможности разобраться издалека не было, и он, поколебавшись, решил, что конфликтовать с Виктором лишний раз незачем и придётся вернуться в Москву.
Виктор перезвонил только через час, когда уже проснулась Елена и, куря на веранде под уже пятую за сегодня чашку кофе, насторожившись слушала разговор мужа с её братом.
— Смотри, Марк, что получается. Прямой рейс, которым ты прилетел — он вообще только раз в неделю, и следующий будет только через два дня. Есть несколько других рейсов, с пересадками, но на них как назло нет ни одного места — ни в каком классе и ни за какие деньги. Она перебрала все варианты. Единственная возможность тебе быстро прилететь сюда — это добраться до Каймановых островов — это всего час лёту от Монтего Бей, а оттуда есть утренний рейс, и билеты на него ещё остались! Так что давай. Быстро собирайся. Время у тебя есть — успеешь.
— А как я до Кайманов-то доберусь? — не понял Марк.
— Ну, это уже решишь на месте, в аэропорту. Наверняка есть какие-то местные рейсы, или наймёшь какой-нибудь гидроплан или небольшой самолётик. Это же всё рядом там. Давай — билет на Москву она тебе сейчас зарезервирует. Не теряй ни минуты, бери сумку и вперёд. Если быстро разберёшься, то успеешь и вернуться к жене у вас же там ещё почти неделя отдыха осталась. А нет — так она отлично отдохнёт и без тебя, скучать не будет, там же Катя есть, — Виктор странно хмыкнул, и Марк не понял — шутит он или говорит серьёзно. То, что жена Виктора, Катя, прилетела на курорт не только с подругой, но и с любовником, ни сам Марк, ни Елена Виктору не сказали, и Марк тоскливо подумал о том моменте, когда это всё-таки всплывёт, и о том как он тогда будет отвечать разгневанному боссу.
Марк беспомощно посмотрел на Елену — она всё поняла.
— Что за срочность?
— Наезд налоговой полиции.
— И что? В первый раз что ли? Без тебя не справятся?
— Что я тебе должен ответить? — завёлся Марк. — Я знаю столько же, сколько и ты. Но твой братец сильно нервничает. Сам он не в Москве, и разбираться с наездом некому. Вот он и требует, чтобы я немедленно прилетел.
Елена пожала плечами, что, мол, поступай как знаешь, а потом вдруг неожиданно сменила тему.
— Скажи, а как он отреагировал на то, что Майя… — она хотела сказать «утонула», но не смогла выговорить, запнулась и замолкла.
— Да как-то стандартно так… — развёл руками Марк. — Удивился, расстроился, но всё так… отстранённо. Ну, ты же знаешь своего братца. По нему разве что разберёшь… Я пойду, соберу сумку. Знаешь — я не буду брать весь чемодан. Возьму только самое необходимое в дорогу. Может и впрямь получится быстро разобраться с проблемами, и я вернусь и ещё успею поваляться на пляже. А если нет — то отправишь его багажом.
Он позвонил на ресепшен, попросил заказать такси и через час с небольшим был уже в аэропорту. Ещё час ушёл у него на то, чтобы выяснить, что никаких рейсов сегодня на Каймановы острова уже нет — все были в первой половине дня — и что пилоты лёгких самолётов уже разъехались по домам из-за отсутствия клиентов. Двадцать долларов клерку и сто дежурному сделали своё дело: был найден список пилотов и владельцев самолётов, и дежурный — огромный круглолицый чернокожий — стал по списку их обзванивать. Двое не брали трубки, один отказался, а на четвёртом имени им повезло — дежурный поставил телефон на громкую связь, и они разговаривали втроём. Поначалу хриплый голос тоже отказался лететь куда-либо на ночь глядя, потом всё же спросил цену, потом почти удвоил цифру, названную Марком, и в результате они сторговались. Пилота звали Джошем, и он приехал на ободранном джипе через полчаса. Ему было лет пятьдесят, он был белым, и от него сильно пахло марихуаной. За дополнительные пятьдесят долларов дежурный сам сходил с документами Марка в уже закрытую таможню и проштамповал ему выездную визу.
Джош вывел из ангара свою «Сесну», озабоченно посмотрел на всё больше и больше надувающуюся красно-белую полосатую колбасу ветроуказателя.
— Шторм приближается. Ладно, русский, не бойся, успеем. Тут недалеко. Залезай.
Они почти успели, береговые огоньки Каймановых островов уже мелькнули на быстро чернеющем горизонте, когда их зацепила краем раскручивающаяся спираль циклона, идущего со стороны Кубы. Первый удар оказался резким и неожиданным для мурлыкавшего что-то себе под нос пилота. «Сесна» завалилась на крыло, Джош попытался удержать машину, но следующий хлёсткий порыв перевернул их и бросил вниз. Почти у самой поверхности Джошу удалось выровняться, но зацепив крылом волну «Сесна» клюнула носом, ударилась о воду, и следующая волна накрыла её целиком.
2
Новенькая, сияющая надраенным никелем тридцатифутовая моторная яхта с портом приписки Монтего Бей пришвартовалась к курортному причалу через пару часов после полудня. Кто-то из отельной охраны подошёл к ней, поговорил с тем, кто был на борту, и ушёл довольный. Яхтсмен сунул ещё пару мелких купюр мальчишкам, сидевшим на пирсе, и пошёл вдоль берега, вглядываясь в лица загорающих. Не найдя тех, кого искал, он свернул к пляжному бару и там застал их — всех троих.
Его сестра, в сплошном купальнике, в соломенной шляпе и больших стрекозиных тёмных очках, томно тянула у стойки мохито с наполовину уже растаявшим льдом, вяло помешивая эту бурду соломинкой. Его жена, уже покрывшаяся нежно-шоколадным загаром, в раздельном, едва заметном на её ладном стройном теле, купальнике, сидела на высоком барном стуле, прижавшись бедром к своему любовнику, занявшему соседний табурет, и втягивала через трубочку что-то жёлто-зелёное. Виктор залюбовался этой идиллической картинкой, потом прикинул, какой вариант его появления будет выглядеть наиболее эффектно. Выбрал, подошёл к стойке, втиснувшись между Еленой и Катей, и, не глядя ни на кого из них, позвал бармена.
— Двойной скотч. Да, со льдом.
Он не оборачивался, но спиной с наслаждением чувствовал, как вздрогнули при звуке его голоса и застыли все — вся эта троица; как выпали из губ пластиковые соломинки и застрял в горле непроглоченный коктейль. Через несколько секунд, насладившись паузой, он повернулся и изобразил радостное удивление.
— О! Кого я вижу! И вы тоже здесь?
Дальше валять дурака смысла уже не было, и он предложил всем пересесть за отдельный столик. Да ему, собственно, и не нужны были все, а потому, отозвав Елену в сторону, он попросил её дать ему возможность побеседовать с Катей и Сергеем без неё. Она и не рвалась участвовать в его семейных разборках, только спросила, что слышно из Москвы. Уладил ли Марк там все проблемы? Она не может с ним связаться — телефон не отвечает. Брат ответил, что в Москве сейчас ночь, и связаться он тоже пока ни с кем не смог, а телефон Марка, да, не отвечает, должно быть, он или ещё в самолёте, или просто батарея у телефона разрядилась. В Москве у них, действительно проблемы, но это для него, Виктора, такие проблемы серьёзны, а Марк там знает всех и наверняка разберётся с этим быстро. Она вспомнила, что Марк, как обычно, забыл зарядное устройство, успокоилась, назвала брату номер своей комнаты и ушла. Рассказывать ей, что Марк не явился на регистрацию в Джорджтауне, и самолёт в Москву улетел без него, Виктор не стал. И уж, конечно, не стал говорить, что даже обломков той Сесны, на которой её муж вылетел из аэропорта в Монтего Бей, пока не нашли.
Уже втроём оставшиеся перебрались за свободный столик в тени. Виктор держал паузу, ожидая, кто не выдержит первым, Катя всё ещё находилась в полуобморочном состоянии и лишь разбалтывала соломинкой остатки мелкого льда в стакане. Сергей, уже успокоившись и оправившись от первого шока, выжидал. Затянувшееся молчание первой нарушила Катя.
— Значит, ты всё-таки летаешь. Не боишься?
— Боюсь, — уже не улыбаясь, ответил Виктор. — Но обстоятельства сильней страха. Ты же меня знаешь: если надо — значит надо.
— Знаю, — кивнула она. — Надо… а что тебе надо, Витя?
Шумная русская компания расселась рядом с ними, сдвинув вместе два столика. Ярко накрашенные женщины и быдловатого вида мужчины средних лет. Это были уже не те карикатурные бандиты девяностых в малиновых пиджаках и с толстыми золотыми «цепками» на бычьих шеях. Это гуляли уже их преемники, следующее поколение. Цепи были потоньше, кресты побольше, вместо поддельных «Картье» на мощных волосатых лапах скромно блестели настоящие «Патек Филип» и, судя по разговорам, у некоторых в карманах пиджаков, висящих на плечиках в шкафах их люксовых номеров, лежали, по крайней мере, депутатские удостоверения. Общались они, как обычно это делают русские за границей — громко, напористо и матерно, считая, что их никто не понимает, а на самом деле красуясь своей наглостью и безнаказанностью. Виктор подумал, что закрыв глаза и слушая их речь, он перестаёт понимать в каком времени и где он находится. Они посидели ещё немного, говоря ни о чём и вздрагивая от мата и хохота за соседним столом, а потом Виктор встал.
— Слушайте. Это невыносимо. Здесь невозможно разговаривать. Пошли ко мне на яхту. Да, да — я на яхте приплыл. Нет — не из Москвы. Прилетел сюда и арендовал яхту — всё просто, Катюша. Пойдём. Там спокойно поговорим и всё обсудим. Нам есть что делить, может, даже какие-то бумаги составим.
— Пойдём, — неожиданно легко согласилась Катя, Сергей безразлично кивнул. — Только скажи, а кто тебе позвонил? Елена?
— Нет, — засмеялся Виктор. — Моя сестрица решила, видимо, не волновать своего старшего братца. А может, у неё были другие резоны этого не делать? Как ты думаешь, Серёжа? — Вдруг развернулся Виктор к молчащему до сих пор Сергею. — Может, она молчит не просто так? А, модный фотограф?
Катя непонимающе переводила взгляд с одного своего мужчины на другого.
— Ладно. Пойдём, — махнул рукой Виктор. — Твой Серёжа как-нибудь после, когда мы закончим, расскажет тебе, какими фотографиями любит торгануть. А пока давайте закончим наши общие дела и хоть на яхте прокатимся — когда ещё такой случай выдастся, а заодно и отметим окончание нашей затянувшейся истории.
Втроём они молча дошли до причала, Виктор сунул ещё купюру мальчишкам, и те, когда все перешли на борт, сбросили швартовы и оттолкнули яхту от пирса. Виктор уверенно вёл корабль и, только отойдя уже довольно далеко, так что узкая полоска берега почти слилась с линией горизонта, не снимая рук со штурвала и повысив голос, чтобы перекричать бьющий в лицо ветер, ответил на её вопрос.
— Да, так о том, кто позвонил — не поверишь — Майя. Твоя подруга и наперсница — она и позвонила. Я тебе больше скажу — это она посоветовала Марку этот курорт и всё правильно рассчитала по времени. Вот только натура её неуёмная, блядская подвела — всех мужиков надо ей было, всех: и своих, и чужих!
Он выключил двигатель, закрепил штурвал, оставив яхту дрейфовать на пока ещё мелкой волне и они, спустившись в каюту, расселись на мягком диване, вокруг стола. Виктор достал из бара виски и сухое вино, из мини-холодильника лёд и крекеры.
— Чем богаты. Пока нам хватит, а закончим наши разговоры и к ужину вернёмся. Надо же будет, как следует, отпраздновать вновь обретённую всеми свободу.
К ужину они не вернулись. Следующим утром, когда, наконец, стих внезапно налетевший и буйствовавший всю ночь ураган, первые же вышедшие на лов рыбаки наткнулись на перевёрнутую и полузатонувшую яхту, дрейфовавшую в полутора милях от берега. Их тела так и не нашли, да никто, в общем-то, и не искал.
3
До конца отпуска оставалось ещё три дня. Конечно, можно было улететь в любой момент, но Елене до ужаса не хотелось возвращаться в Москву, в пустую квартиру, и чёрная тоска начинала подкатывать, как только снова и снова приходила тщательно отгоняемая мысль, что придётся по приезду заниматься похоронами и не одними, да ещё и при отсутствии тел покойников. Она напивалась с утра, бродила по пляжу, уходя так далеко, что один раз её даже подвезли обратно к курорту охранники из другого отеля, сжалившиеся над заблудившейся пьяной русской. Заснуть помогало снотворное, и от его сочетания со спиртным она ощущала себя лунатиком. Куда-то ходила, что-то говорила, ела — и всё это не просыпаясь. За день до отъезда, наконец, закончив все формальности и сложив свой чемодан (чемодан Марка она сложила давно, спрятала в шкаф в номере отеля и брать с собой не собиралась), Елена вышла вечером на пляж. Небо было почти чистым; лёгкий, мягкий ветер сгонял последние редкие облака в сторону заката. У вышки спасателей возились двое отельных работников, меняя красные флажки на зелёные. Затяжной шторм закончился, и следующая неделя обещала быть спокойно и тихой. Она собралась закурить, но пачка была пуста, возвращаться в номер не хотелось, и Елена решила стрельнуть сигарету у женщины, курившей сидя на стопке уже сложенных на ночь шезлонгов. Подойдя ближе, она узнала её — это была та, которая несколько дней назад упала в обморок, увидев тело утонувшего молодого мужчины. В пляжном халате, не накрашенная и едва причёсанная, она сидела, сгорбившись, отрешённо глядя куда-то в быстро темнеющую даль, и даже не заметила подошедшую Елену.
Елена весь день провела в полиции, отвечая на массу вопросов и заполняя гору бумаг, а потому и сигарету попросила, не переключившись, по-английски. Женщина отрицательно качнула головой и протянула Елене то, что курила сама. Сладкий, чуть пряный запах марихуаны защекотал ноздри.
— Weed? — спросила Елена.
— Трава, — ответила та.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer7-vreznik/
