Вчера побывал я у друга на тризне
Ладонью прикрыв
воспалённые веки,
я слушаю стареньких ходиков
стук…
пылинки в лучах
превращаются в реки,
и сердце сжимает
от памятных мук.
…Мой старый домишко:
ободрана дранка,
поправить бы крышу –
да навыка нет!
Паук в паутине, петух спозаранку,
зацветшая плесень –
из давних примет….
И в правой руке молоток,
бьющий гвозди,
на левой – малюсенький братик
сидит.
В беседке, в саду, самогонку
пьют гости,
и отчим, свалившись от пьянки,
храпит!
И мама с зарплатою
в сорок целковых…
И вдруг прозвеневший
последний звонок…
И в мыслях, пока что
совсем бестолковых,
пути, из которых я выбрать
не мог...
По радио «Битлз»…
(Ужель не «Ранетки»!?)
И ходики так же, как прежде,
стучат,
И так неожиданно выросли
детки,
И время давно уже нянчить
внучат.
Вчера побывал я у друга
на тризне….
Как в общем-то быстро
проносятся жизни!
Драники
Ещё едва светало за окном.
И солнце сонных глаз
не приоткрыло.
В распадке молоко тумана
стыло,
окутав сосны
предрассветным сном…
А в нём покоем жил
вчерашний день…
Но пробужденья вздох
уже родился:
в душе он еле слышно
притаился,
лелея лаской
призрачную лень.
…На кухне мама драники пекла.
Трещали чурки
в раскалённой печке.
Отец курил на тёсаном
крылечке.
И запахом картошечка влекла!
И смутные пытаясь вспомнить
сны,
вставал я, крался тихо,
брал свой драник
и ел его, как самый вкусный
пряник!
...А жили уж лет десять без войны.
Спящий колодец
Облака летят в воде колодца.
Гулким эхом ветер в нём гудит.
Тише, тише... Слышишь? –
Сердце бьётся
где-то там, в колодезной груди...
Там, в глубокой и
сырой прохладе,
цокая о зеркало воды,
каплет осень в радужном
наряде.
Капельки, как бусинки тверды…
Солнца луч мелькнёт
в прозрачных водах,
пробежав, погладит мох густой.
Плюхнется ведёрко с небосвода,
и вздохнёт колодец, как живой.
Вздох студёным эхом
отзовётся…
Не буди, колодец, не буди…
Слышишь, как спокойно сердце
бьётся
где-то там, в колодезной груди?
Цветы мои...
А вчера поливал я цветы,
И они шевелились, шептали,
окликали меня: «Это ты?»
И тянулись ко мне, щебетали.
И в открытое настежь окно
залетал ветерок, мой товарищ,
с лепестков пил нектар,
как вино,
и просил: «Ты их мне
не подаришь?»
«Нет, мой друг, – отвечал я ему, –
разве можно дарить тех,
кто предан?
Не во сне я и не наяву
не хочу, чтобы кто-то был
предан!»
Ничего не сказал ветерок,
только нежно погладил
листочки…
Разве друга ослушаться мог,
разве мог он сорвать
лепесточки!?
Нежной влаги испили цветы,
ласки, вдруг ощутив, дуновенье.
И спросили опять: «Это ты?» –
удивлённые прикосновеньем.
А потом, на багровый закат
всё сияли мне цветом, сияли.
И дарили густой аромат
дружбы, преданности
и печали…
