«From now your life becomes empty and joyless because Joy leaves you»
«С этого момента ваша жизнь становится пустой и безрадостной, потому что Джой покидает вас» (Джой переводится как «радость»)
От того дня у меня ничего не осталось, все имейлы и смс удалены, и только номер телефона не хватает духу удалить. И сама я понимаю теперь, что всё это было немного глупо и наивно. Но он был, был, этот день абсолютного счастья. Счастья хотеть чего-то и получить.
Это был приезд человека, который уже год занимал моё сознание своим невероятным умом и характером. Это не было страстью, это было что-то другое. Наши отношения были очень странными. Познакомившись, мы в течение года поддерживали дружескую переписку в духе людей, которые знают друг друга уж сто лет. Мы даже не говорили друг другу привет, а просто писали свои мысли сразу. И тут он объявляет, что забронировал обратный билет в свою страну через Бангкок, чтоб меня повидать. Я перестала спать по ночам, не имея возможности даже объяснить себе, почему так волнуюсь, ведь это не было романтическим увлечением. И вот он приехал, и сразу томный, расслабленный Бангкок вдруг оказался в россыпи солнечных зайчиков, которыми лучились глаза Ливанца. Казалось, он знает всё на свете. Русские классики – лучшее проведение досуга, которого у него в принципе немного, так как у бизнесмена и путешественника обычно мало остается времени на чтение. Но только не у Джоя.
Он приехал и вместе с ним приехала гармония: как по волшебству находились рестораны с самой вкусной едой, магазины с самыми интересными вещами, и только тайские таксисты как обычно думали невообразимо медленно, доводя этого человека-молнию до белого каления и грозного встряхивания белоснежными от рождения волосами.
Мы гуляли как подростки, и он смешил меня каждую минуту, то сравнивая с героиней романа, то рассказывая про своих невероятных родственников. Он и сам мне казался каким-то забытым двоюродным дядей, заскочившим в гости на денёк. Он рассматривал меня, как какую-то забавную статуэтку, чуть ли не с ложечки кормил и казалось, пытался показать сразу всё на свете.
Вечером мы сидели в его потрясающем номере, прихлёбывали белое вино. Мы дурачились вовсю, он прочитал мне лекцию о манерах истинной леди, усадил меня в изящную позу в кресло, а сам завалился прямо на ковёр и вещал оттуда, аргументируя, что те, кто были на войне, не признают манер. И мне очень-очень не хотелось уходить и заканчивать этот чудесный, такой простой и совершенный день. Но остаться я не могла, это бы всё испортило.
Я поняла, что больше мне не хватит духу общаться в таком непринуждённом, как раньше, тоне. Надеюсь, в водовороте его удивительной яркой жизни с завтраками в Париже и ужинами на Филиппинах он забудет о странной украинской девчонке, которую он когда-то повстречал, будучи проездом в Таиланде.
– Мила, собирай вещи, я купил билеты в Одессу.
Мила захлопнула свой дневник – как странно в век компьютерных технологий вести дневник от руки! Как же давно мы в последний раз виделись с Джоем – Ливанцем.
Она сидела на кровати, уставившись на полную сумку.
– А сумка уже собрана! – радостно отчиталась она. В сумке лежали два вечерних платья, деловой костюм и босоножки на шпильке. Самое то для февральской Одессы.
Влад зашёл в спальню и присел рядом.
– Всё нужное взяла?
– Конечно! Только то, без чего не смогу обойтись!
Владу тоже нужно было собирать вещи, но он сидел рядом, обхватив руками голову. Вокруг глаз залегли фиолетовые тени, он почти не спал эту неделю.
Зазвонил его телефон в гостиной, он резко вскочил и пошёл отвечать.
– Да, привет, Лена. Да, купил билеты. С отцом Милы договорился, он встретит в аэропорту. С заведующим психоневрологического диспансера тоже. Он близкий её отца, он всё сделает по высшему разряду.
Её опять начало трясти от злости. Зачем Лена звонит и звонит, я же ей уже объяснила, чтобы перестала вмешиваться в то прекрасное и удивительное, что происходит сейчас в моей жизни. Ливанец обязательно меня найдёт, и мы разгадаем загадку сфинкса. И тогда на Земле наступит новый порядок.
Влад не глядя бросал вещи в чемодан. Ей показалось, что он плачет.
– Ну Влад, ну не обижайся, что я могу поделать. Я никак не могу быть больше с тобой. Ливанец – мой волшебный мужчина, он предназначен мне ещё двенадцать тысяч лет назад. Я же тебе рассказывала, мы перерождаемся из жизни в жизнь и не можем встретиться. И только в этой жизни мы, наконец, встретились, и теперь он тоже меня узнает.
– Хватит! – лицо Влада исказила гримаса боли. – Мила, я не могу это слушать, – Влад сел перед ней и взял за руки. – Котёнок, пожалуйста, потерпи совсем немножко, мы полетим в Одессу, там твой папа, мама тоже приедет, только ничего не делай и никуда не уходи, пока мы не сядем в самолёт.
– Ладно. Как хочешь. Молчу.
Дорога в аэропорт, казалось, займёт вечность. Тайское такси лениво скользило по хайвэю. Пользуясь тем, что Влад сидит на переднем сидении она украдкой достала телефон и написала Ливанцу: «готовься, мы скоро увидимся, жди меня в аэропорту Каира, как только решу дела в Одессе, сразу прилечу и мы поедем к сфинксу. Следи за своим давлением, ты можешь не выдержать того, что сейчас происходит. Осталось совсем мало времени». Дописав, она открыла окно и выбросила телефон. Теперь он и так меня найдёт.
В самолёте Милу одолел беспробудный сон, и проснулась она уже от того, что Влад легонько тряс её за плечи. Сонная, она вывалилась из самолёта и задохнулась от минусовой температуры. На ней была лёгкая кофточка и джинсы – в Таиланде тёплые вещи ни к чему. Взявшись за руки, они с Владом что есть духу побежали к автобусу.
Забрать багаж было делом десяти минут.
В зале прибытия Мила увидела своего папу с дублёнкой и мужским пуховиком в руках.
– Надевайте ребята, ещё и простудиться ко всему прочему не хватало. Сестра Милы передала и другие тёплые вещи.
До диспансера ехали в тягостном молчании. Наконец, она осторожно спросила:
– А зачем мы едем в психушку?
– Мила, это не психушка, это отделение пограничных состояний. Поговоришь с врачом, моим другом, и если никаких показаний нет, поедем домой, я квартиру в центре снял.
Она расслабилась. Конечно, я же не сумасшедшая какая-нибудь, чего меня будут в больнице держать, доктор поговорит со мной и сразу поймёт, что я не больна, а избрана, скорее всего, он уже и сам в теме.
Вид ПНД на Канатной создавал очень гнетущее впечатление. Стены были выкрашены в разные цвета и невозможно было сконцентрироваться, жёлтый королевский шёл рядом с розовым демоническим. Почему-то везде были сетки и решетки.
Медсестры выглядели чрезвычайно встревоженными и недружелюбными. Маленькое окошечко, ведущее из женского отделения на лестничную клетку, открылось и показалось недовольное лицо медсестры.
– Вы к Воеводскому? У вас назначено? Хорошо, проходите.
Они вошли внутрь и дверь в кабинет заведующего приветливо распахнулась. Он сидел в центре кабинета в удобном мягком кресле и лучезарно улыбался, создавая большой контраст с лицами медсестёр.
– Проходите, проходите, прошу вас.
Они сели напротив его стола, Мила в середине, папа и Влад по обе стороны.
– На что жалуемся?
Воеводский улыбнулся ещё шире и ласково посмотрел на неё.
– Лично я ни на что не жалуюсь и не понимаю, что я здесь делаю.
– А помнишь, как ты всю одежду выкинула? – осторожно спросил Влад.
– Ну и что? Я решила купить новую.
– А как ты в простыне по улицам ходила?
– Миссия такая была, что я могу поделать.
– А, собственно, какая предыстория? – весело спросил Воеводский.
– Мила принимала таблетки для похудения, потом всё и началось.
– Ах, таблеточки? Знаем, знаем, проходили. Вот что, Мила, побудь пока здесь, как в санатории, я тебе даже выделил место в легендарной палате номер шесть. Сдашь анализы, прокапаешься – надо же тебе детоксикацию сделать, попьёшь витамины, и домой через пару дней поедешь.
«Точно демон. Заточить меня хочет в своей преисподней» – подумала Мила.
– Я сделаю так, как мама скажет. Можно, я ей позвоню? Только у меня телефона нет.
Папа нашёл мамин номер и протянул ей телефон.
– Алло, мам? Скажи мне, ложиться мне в больницу или нет?
– Милочка, солнышко, это огромное везение, что Воеводский – папин друг, пожалуйста, если ты меня любишь, делай всё, что тебе говорит доктор.
Она нажала на сброс, в глазах стояли слёзы. Моя мама меня предала.
– Хорошо, показывайте вашу палату номер шесть.
В палате возле окна лежала молодая девушка с несчастным лицом. Наверно, тоже чувствовала, что старому миру скоро придёт конец.
– Мила, я принёс тебе ноутбук и вот возьми телефон для связи. Все душевые принадлежности и чайник я принесу попозже.
Папа отдал ей вещи и крепко обнял.
– Кстати, здесь вкусно кормят. И мама приедет послезавтра. Отдыхай.
Папа сделал знак Владу и они удалились.
Мила осмотрела ноутбук. В гнездо была вставлена флешка-модем МТС. «Красная – от демонов» – подумала она, вынула её и пошла в коридор, где стояла мусорная корзина. Выкинув флешку, открыла ноутбук и увидела доступную сеть без пароля. Само собой, специально для меня старались. Одним махом она удалила все страницы в социальных сетях и свой почтовый ящик. В новом мире они мне не понадобятся.
Дверь скрипнула и зашла молодая блондинка с уставшим лицом.
– Как тебя зовут?
– Мила.
– А меня Света. Ты с чем здесь?
– Сама не знаю, родственнички запихнули непонятно зачем. А ты?
– Раздвоение личности. Она виновато улыбнулась. – А дома муж некормленный, ребенок…
Мысленно посочувствовав Свете, Мила прилегла на кровать советского образца и стала наблюдать за духами на стене. Конечно, Воеводский бы сказал, что это просто отблески уличных фонарей, но она-то знала, что к чему. Мила и не заметила, как провалилась в сон.
Проснувшись, она долго не могла понять, где она и что делать дальше. Взгляд её упал на ноутбук. Самолёт, папа, доктор, палата номер шесть… Надо написать Лене… Стоп, я же все страницы удалила. Фильм, что ли, тогда посмотреть… А проверю-ка я свой старый ящик, его-то я ещё не удалила.
В эту минуту распахнулась дверь палаты и вошла медсестра.
– На уколы, на уколы! Королёва Мила, а тебе потом ещё и капельница.
Попа от уколов болела знатно. За что мне это? Устроившись поудобнее, она вновь открыла ноутбук и запустила сервис фримейл. Спам, спам, старые письма по работе… ничего интересного.
Она осторожно взглянула на брюнетку возле окна. Та выглядела получше, чем вчера.
– Я – Мила. У тебя есть сигареты? Пошли курить.
Курить можно было на лестничной клетке под присмотром медсестер.
Они задумчиво затягивались и выпускали дым. Интересно, почему эта девушка здесь? Но спрашивать Мила стеснялась.
– Завтрак! – раздался очередной зычный крик.
Все женщины выстроились в очередь. Красный халат, жёлтый, фиолетовый. Знаки плясали свой потусторонний танец.
Еда неплохая здесь… Она опять села за ноутбук и без особых надежд нажала кнопку «Обновить». Новое письмо! Отправитель… Джой! Ливанец!!! Трясущимися руками открывает…
– Мила, я получил твоё странное смс. Что у тебя случилось? Всё в порядке? Я пытался звонить, но твой номер отключен.
В порыве чувств она занесла руки над клавиатурой… Стоп, а что я ему напишу? Что я в дурдоме? Он наверняка это как-то превратно истолкует. Тщательно всё взвесив, она написала: я немного приболела, сейчас в Украине, в больнице. Но скоро весна и всё будет хорошо.
Ну вот, так он не будет волноваться. Ей вдруг стало очень грустно. А вдруг он не найдёт меня и мы опять потеряемся в Колесе Сансары. Ведь найти друг друга мы можем только в этой жизни. Первый и последний шанс во Вселенной.
Она вышла в столовую. За одним из столов сидела кудрявая девушка, перед ней лежали листы бумаги, розовые, жёлтые, фиолетовые. Слишком, слишком много цвета…
Мила подошла к ней и склонилась над её работой.
– Что это ты делаешь?
– Лебедя. Хочешь, будем вместе делать? Я – Настя.
Это выглядело как разновидность оригами. Основание лебедя было уже готово. Девушка медленно показала Миле, как складывать узкие полоски резаной разноцветной бумаги.
– Подожди, а другие цвета есть? Голубой, зелёный, серый, чёрный, белый?
– Нет, только эти. А что?
– Розовый цвет демонов, жёлтый – королевский и простым смертным не положен. Фиолетовый – цвет неуверенности.
– Эх, а что же делать?
– Ты тогда сама его мастери, а я – пас.
Попа от трёхразовых уколов болела всё больше. Снова и снова Мила проверяла почту, но ответа от Ливанца не было.
Она пыталась собирать гигантский пазл в столовой, но её мысли были далеко. Звонил папа, сказал, что сам прийти не может, а нужные вещи прислал с курьером. И правда, в пакете на посту медсестёр был чайник, чай, зубная щетка и паста, гель для душа и прочие мелочи.
На следующий день после обеда и капельницы она изо всех сил пыталась телепортироваться в Каир, как открылась дверь и вошла мама. Она была совсем не такая, как Мила её запомнила.
– Какая же ты красивая, стала, мам!
– Правда?
– Да ты вся светишься! Ты что, тоже готовишься совершить переход?
Мамино лицо внезапно помрачнело и она опустила глаза, ссутулилась.
– Мам, ну что ты расстроилась? Всё же хорошо.
– Да, девочка моя, всё будет хорошо, я сейчас пойду с доктором поговорю.
Мамы вышла и Мила украдкой последовала за ней. Как ни странно, на посту медсестёр никого не было. Она дождалась, пока мама зайдёт к Воеводскому, и приложила ухо к двери.
– Вы мама Милы? Ситуация пока стабильная, мы даём ей антидепрессанты. Если психоз не пройдёт, назначим нейролептики, их надо будет какое-то время попринимать. Ну, ну, не плачьте, её случай не такой уж и тяжёлый. Вероятность ремиссии очень велика.
«Вероятность ремиссии, вероятность ремиссии…». Прям сговорились все объявить меня сумасшедшей. Она быстро добежала до палаты и улеглась на свою кровать. Через пять минут зашла мама.
– Милочка, я пока побуду в Одессе, когда тебя выпишут – поедем домой.
Этого ещё не хватало! Я вообще-то в Каир собираюсь… Но вслух она этого говорить не стала, мама и так расстроена. Мама чмокнула её в лохматую макушку и ушла. А старый почтовый ящик был всё так же пуст.
На следующий день Света забежала в палату сияя.
– Девочки, сегодня же 23 февраля! Настя пригласила своего друга-музыканта и он даст концерт! Праздник скорее для Воеводского, это же он в Афгане служил, но все девочки тоже приглашены.
Вот ещё, надо оно мне, придёт какой-то бородатый гармонист и будет про Катюшу петь.
В знак протеста она залезла под одеяло с головой. Ни волшебного мужчины, ни нормальной музыки.
Так она пролежала довольно долго. Девушки из её палаты ушли в столовую ждать концерта. Потихоньку из-за закрытой двери стал раздаваться гул женских голосов. А Мила начала дремать. Сквозь пушистые объятия сонного оцепенения она вдруг услышала, как наступила тишина. А потом прозвучал Голос. Низкий, хриплый, Его Голос! Ливанца!
– Дорогие дамы и товарищ Воеводский! В этот праздничный день позвольте мне исполнить мою любимую песню. Надеюсь, она вам понравится.
О Господи, Джой, пожалуйста, пусть это будет Утиная охота Александра Розенбаума. Пожалуйста!
Аккорд. Ещё аккорд.
– «В плавнях шорох и легааавая застыла чутко… Ай да выстрел… Только повезло опять не мне… Вечереет, и над озером гоняяяяют утки… Разжирели – утка осенью в большой цене».
Песня лилась, как небесная музыка, и слёзы градом катились по её лицу. Она вскочила, распахнула дверь и увидела его – красивого мужчину лет сорока пяти. Конечно, это был не Ливанец, но она знала – это Он прислал ей это зашифрованное послание в обёртке из Утиной охоты. И тут она поняла, что теперь всё и впрямь будет только хорошо.
Оставшиеся дни в больнице прошли совсем неприметно, то мама, то папа приходили поддержать Милу. Влад улетел обратно. Наверно, он окончательно смирился с завершением их отношений.
И вот день выписки. Мама, такая смешная с чайником в охапку. Папа, такой серьёзный с рецептом от Воеводского в руках.
Мила уже открыла дверь отделения на лестничную клетку, как вдруг кто-то тронул её за плечо. За ней стояла Настя, в руках у неё был бумажный лебедь. Белоснежный.
– Держи, это я специально для тебя сделала. Лебедь был тёплым и шуршал в руках. Мила в последний раз обвела взглядом отделение. Девушки из её палаты стояли, держась за руки.
– Пока, Милка, и больше не попадай сюда.
– Пока, девочки, выздоравливайте!
Она ехала с мамой и папой в такси и молчала. Вывески и фонари больше не рассказывали ей своих сказок. Привидения не плясали на стенах домов. И фиолетовый казался не таким уж и плохим цветом. Но не было теперь и портала. И… волшебного мужчины. Моего. Ливанского. Мужчины. Нет, он-то конечно существовал, но он жил своей жизнью и та безумная смс-ка только заставила его покрутить пальцем у виска. Мало ли, сколько блаженных по Земле ходит. Слезы хлынули из её глаз.
– Пап, почему жизнь такая паршивая штука?
– Девочка моя, жизнь такая, какой ты её делаешь. Старайся, борись и всё придёт, не сомневайся.
Зайдя в арендованную папой квартиру, Мила первым делом зашвырнула белого лебедя на подоконник, подальше с глаз долой это напоминание о «санатории». Папа вручил ей новый модем-флешку и убежал на работу. Мама пошла на кухню и стала тихонько звенеть посудой, готовя такую долгожданную домашнюю еду.
В прострации Мила вставила модем, открыла ноутбук и тяжело вздохнула – теперь придётся восстанавливать все социальные сети и основной почтовый ящик.
В браузере была открыта вкладка почты старого ящика, после запуска системы она автоматически обновилась и… на панели мигало уведомление о письме. Отправитель – Джой.
Открывать? Не открывать?
Была не была, открою.
«Дорогая Мила, извини, что сразу не ответил, исламисты устроили в Бейруте путч и я был адски занят. Я, честно говоря, не совсем понял, что у тебя произошло. Ты можешь дать мне свой украинский номер? Напиши мне, пожалуйста, что у тебя всё-таки случилось, какая нужна помощь. А когда всё уляжется, приезжай ко мне в Бейрут, я забронирую билеты и отель. Скучаю, Джой».
Скучаю, Джой… Скучаю, Джой!!!
Мама прибежала из кухни на её визги.
Откинув штору, Мила схватила лебедя и расправила его смятые крылья.
– Мам, ведь это же у лебедя просто шея длинная, а если под другим углом посмотреть, это утка, правда?
– Правда, Мила, правда, иди кушать.
Смех прыгал по обшарпанным стенам съёмной квартиры, отскакивал от стен и потолка и, наверно, все соседи теперь знали, что у этих людей всё будет только хорошо.
