* * *
Время меняет адрес,
среда переходит в четверг.
Мир, май, июнь - потеряны календарём.
Визитки прошлых героев
под ветром – то вниз, то вверх.
Вниз, без виз, где время кричит: «Старьё берём!»
Кажется – всё внезапно,
но время смеется в ответ.
Память ищет на свалке своё барахло.
Время меняет адрес,
но нет его, нет его, нет…
И поле вчерашних снов быльём поросло.
* * *
В своих безбожных небесах
«Шестидесятники», устав от волейбола,
Поют Булата, слушают «Спидолу»,
Читают. Женя, Роберт и Андрей…
Но небеса — темней, темней, темней.
И мрак предательством пропах.
Внизу всё тот же неуют.
Чапаевцы, как тени в пыльных шлемах,
Плывут куда-то с капитаном Немо,
И с косами — не ангелы стоят,
И не понять — кто прав, кто виноват,
И что там у костра поют.
Ломают памятники в дым,
И те, кто в небесах, понять не могут,
Зачем, куда, в какую путь-дорогу
Собрались те, кто, перепутав след,
Осваивают тот и этот свет,
Где страшно мёртвым и живым.
* * *
Эпоха непонимания,
Империя недоверия.
Не поздняя, и не ранняя -
Бесконечная империя,
Где хищники пляшут с жертвами,
То с левыми, а то - с правыми…
Где нужно быть только первыми
И правдами, и неправдами.
* * *
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,
Где всех поделили почти безусловно
На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,
А будто вчера -
Жизни беспечной была, как сестра,
Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эныки-беныки» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.
* * *
«Натюрлих», Савва Игнатьевич,
«Розамунда» плачет, смеясь.
Маргарита Павловна, увы...
Меж количеством и качеством
Нарушена временно связь.
Куда ни глянешь – «рука Москвы»...
Савва Игнатьевич, «фюнф минут»!
Мы идём из войны в войну.
«Не для радости жить нам». Ну, что ж...
Горько там, и не сладко нам тут –
На пути из страны в страну.
Только ты, друг, как прежде, хорош.
Даже когда «с утра – за дрель».
А помнишь - перитонит...
Снова средства нелепы, как цель.
Савва, это душа болит.
* * *
Не знавшие беды – бедны, хоть и богаты.
Их смелость – до поры, а наглость – до пинка.
Не знавшие беды – холёные ребята.
Но даль – недалека, и сладость – не сладка,
Когда вдруг всё не так, и страх за каждым шагом,
И в зеркале видна война или вина,
А всё, что накопил – металл, стекло, бумага –
Беспомощны. Лишь кровь, как прежде, солона.
* * *
По дороге, ведущей от детства
И далее в вечность
Три судьбы друг за дружкой
идут себе неторопливо.
Разговоры ведут бесконечно,
беспечно, сердечно,
Вспоминая мотивы, стихи,
даже локомотивы…
Три судьбы, и у каждой свой цвет,
свои вкусы и память.
У одной, краснозвездной, - идеи, любовь,
тепловозы…
У другой, желто-синей, - беда пополам
с торжествами.
А у третьей, трёхцветной, - вопросы, вопросы,
вопросы…
Всё смешалось, как в доме Облонских –
вопросы, ответы…
Три судьбы продолжают свой путь,
препираясь негромко.
Песня спета – одна говорит. А другая –
не спета.
Ну, а третья всё ищет, куда постелить
мне соломку,
……………………………………………….
Потому что все судьбы, все три – это я…
* * *
Завтрашние события
оставим на завтра,
Вчерашние события
остались в прошлом.
Может, любовь обернется
козырною картой,
Жданно-нежданной,
не пошлою и не ложной.
«Завтра» придёт, подмигнув,
усмехнувшись «сегодня»,
Случайной поэзией
переменив прозу.
Сможет ли время от этого
стать чуть свободней?
Ответа не знаю. Но знаю,
что есть козырь.
* * *
Не повторится и не вернётся.
А память шепчет: «Всё было классно».
Хоть были пятна, но было солнце.
И всё напрасно? Нет не напрасно.
Листает память свои страницы.
Жизнь, как цитата из «Идиота».
Всё — не вернётся, не повторится.
А вдруг, хоть что-то. Хотя бы что-то...
* * *
А вы из Луганска? Я тоже, я тоже...
И память по сердцу – морозом по коже,
Ну да, заводская труба не дымится.
Морщины на лицах. Границы, границы...
И прошлого тень возле касс на вокзале.
А помните Валю? Не помните Валю...
А всё-таки, помнить - большая удача.
И я вспоминаю. Не плачу и плачу.
Глаза закрываю – вот улица Даля,
Как с рифмами вместе по ней мы шагали.
Но пройденных улиц закрыта тетрадка.
Вам кажется, выпито всё, без остатка?
А я вот не знаю, и память тревожу...
А вы из Луганска? Я тоже. Я тоже.
* * *
По улице Советской
иду, иду, иду…
И длится сон, как детство,
и память на ходу
Выхватывает фото
полузабытых лет,
Где что-то или кто-то
знакомы или нет,
Кто лучше, а кто - хуже
Кто хоть чужой, но свой.
Где тот, кому я нужен,
кивает головой.
Где явь сильнее фальши,
а сны еще легки.
Где чудеса не дальше
протянутой руки.
* * *
- У домика Даля, где часто бывали,
Увидимся снова? - Не знаю. Едва ли.
Хоть там всё, как прежде, скамейка, аллея…
Но сердце — левее, и время — чуть злее.
Я помню, я знаю, и, память тревожа,
Спешу вдоль аллеи, в надежде, что всё же
У Даля в четверг соберутся поэты...
Так было. Я помню. Спасибо за это.
* * *
Всё случилось неожиданно –
У войны повадки резкие.
Направленье ею выдано
Нам в «края антисоветские».
Да и дома – те же пряники,
Что не куплено – то продано.
Все мы – странники-изгнанники
Из страны, что звали «Родина».
* * *
Двойные стандарты. А, может, тройные…
И даже не прячется фига в карман.
Враньё — как экзема. Как жизнь — аллергия.
И кажется, тот, кто не пьян, всё же пьян.
А если не пьян, то считает нетрезвым
Тебя и меня, всех, кто слышит враньё…
По сердцу стеклянному будто железом
Ведут и ведут, и долдонят своё…
* * *
Из одной провинции в другую…
Далью занавешено окно.
Раньше знал – топор плывёт в Чугуев.
А теперь не знаю – всё равно.
В хоре пел «В коммуне остановка».
А теперь мурлычу «всё пройдёт».
В незабытых снах всё было ловко.
В жизни всё всегда наоборот.
* * *
Кажется игрушечным кораблик,
Озеро – картиной акварельной.
Я учусь не наступать на грабли,
Только это – разговор отдельный.
Безмятежность нежного пейзажа
Кажется обманчиво-тревожной.
Я смотрю, я радуюсь, и даже
Верю: невозможное – возможно.
* * *
Это Швальбах, это Зульцбах, это Буцбах...
Не родные, не чужие с неких пор.
Это эхо нелюбви в победных трубах
Тенью падает на здешний разговор.
Это память, что пришла и не уходит,
И ведёт, ведёт неспешно свой рассказ.
О любви, конечно, будто о погоде.
Это Швальбах, слышишь, память? Не Донбасс...
* * *
Учу глаголы, не затем, чтоб жечь,
Хотя они и отправляли в печь
Мою родню (восстать бы ей из пепла).
Учу глаголы, чтобы больше знать,
Чтобы любить, страдать и не страдать,
Чтобы во мне моя родня воскресла.
Такой знакомый-незнакомый быт...
Меня от узнавания знобит.
Не плачу. Но чем дальше – тем не легче...
Чужих глаголов беззаботный вид.
Труба дымит. И там, и здесь дымит.
И дым не меркнет, а плывёт навстречу...
* * *
Где-то на окраине тревог,
Где живут бегущие по кругу,
Вечность перепутала порог,
И в глаза взглянули мы друг другу.
Черствые сухарики мечты
Подарила, обернувшись ветром
В мареве тревожной маеты,
Где окраина так схожа с центром.
* * *
Тёплый ветер, как подарок с юга.
Посреди ненастья – добрый знак.
Как рукопожатье друга,
Как улыбка вдруг и просто так.
Жизнь теплей всего лишь на дыханье,
И длинней - всего лишь на него.
Облака – от встречи до прощанья,
И судьба. И больше ничего.
* * *
В спящем режиме не только прошедшее время,
В спящем режиме не только экран телефона.
Спящий режим – он витает над нами, над всеми,
Может, поэтому всё так тревожно, хоть сонно.
Всё так тревожно и в спящем режиме нелепо,
И бесконечно замедленно действие длится.
В спящем режиме взлетаем и падаем в небо,
Не насмотревшись сквозь сон на любимые лица.
* * *
Как будто карандаши,
Рассыпались дни и недели.
Поспали, попили, поели...
Но сердце спешит. Спешит.
И как мне их всех собрать,
Друзей, что рассыпались тоже
Средь старых и новых бомбёжек,
Хотя бы в свою тетрадь,
Собрать карандашный цвет,
Он звался когда-то «Мистецтво»,
Раскрасить дорогу, как детство,
Как счастья былого след.
* * *
Всё, как было, и всё не так.
Хорошо или нет – не знаю.
Старше стал молодой дурак,
Дни за днями взахлёб листая…
Кто б сказал, не шутя, всерьёз,
Сборник ленинских фраз итожа, -
Паровоз летит под откос.
Кто бы знал. И всё же, и всё же…
Слышишь эхо ушедших лет?
Не похоже оно на эхо.
Всё, как было? И да, и нет.
И смешно мне. И не до смеха.
* * *
А долгое время казалось,
Что всё ещё может вернуться,
И эта наивная жалость,
Как солнечный шарик на блюдце,
И вера в нелепое братство,
Которого нет и в помине...
Казалось, казалось, казалось,
Хоть жил и тогда в Украине.
* * *
От прошлого не в восторге.
Что в будущем? Нет ответа.
Разведчик товарищ Зорге
Погиб. И доклада нету.
А радио говорило
И даже предупреждало:
Настанет время дебилов.
Хотя их всегда хватало.
* * *
- Ты слышишь, как сердце стучит у меня?
- Нет, это – колёса по рельсам…
- Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?
- Ты мёрзнешь. Теплее оденься…
- Ты видишь – слезинки текут по щекам?
- Нет, это дождинки - к удаче…
- Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?
- Я вижу, я слышу… Я плачу.
* * *
Принимаю горечь дня,
Как лекарственное средство.
На закуску у меня
Карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна -
Внутривенно и наружно.
Растворились в ней война,
И любовь, и страх, и дружба…
* * *
Вижу хуже, но чувствую лучше
Даже то, чего раньше не мог.
И несу свои годы, как грузчик,
Ощущая, где Бог, где порог.
Вижу ясно, как стереовзглядом,
Расслабляя распахнутый взор,
То, что в прошлом, и то, что рядом,
Продираясь сквозь взгляды в упор.
* * *
«Больше дела, меньше слов,
До свиданья, будь здоров!» -
Так отец повторял, я смеялся,
а время летело…
«До свиданья» сменилось, увы, на «прощай».
В неизвестность отъехал последний трамвай.
Больше, всё-таки, слов и печали.
Такое вот дело.
А на фотках – улыбки, и взгляд без тревог,
Машет шляпой с трибуны смешной полубог,
И «Ура» отвечают, шагая не в ногу,
колонны…
Больше дела, - отец напевал, - меньше слов,
Я не спорю, допеть эту песню готов,
И пою. Только привкус у пенья
нежданно солёный.
* * *
- Всё хорошо. Только небо сердито,
Гром, как внезапный разрыв динамита
Или как эхо ночной канонады…
- Может быть, хватит, об этом. Не надо…
- Всё хорошо. Только дождь без просвета.
- Это преддверие бабьего лета,
Дальней зимы и мужской непогоды…
- Капля за каплей, за годами годы
Всё хорошо, - повторяю я снова,
Мальчик из прошлого. Дедушка. Вова...
* * *
Яблоки-дички летят, летят…
Падают на траву.
Жизнь – это тоже фруктовый сад.
В мечтах или наяву
Кто-то цветёт и даёт плоды
Даже в засушливый год…
Яблоня-дичка не ждёт воды –
Просто растёт, растёт.
* * *
Тёплый ветер, как подарок с юга.
Посреди ненастья – добрый знак.
Как рукопожатье друга,
Как улыбка вдруг и просто так.
Жизнь теплей всего лишь на дыханье,
И длинней - всего лишь на него.
Облака – от встречи до прощанья,
И судьба. И больше ничего.
* * *
Увидь меня летящим,
но только не в аду.
Увидь меня летящим
в том городском саду,
Где нету карусели, где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.
* * *
Не изабелла, не мускат,
Чья гроздь – селекции отрада.
А просто – дикий виноград,
Изгой ухоженного сада.
Растёт, не ведая стыда,
И наливаясь терпким соком,
Ветвями тянется туда,
Где небо чисто и высоко.
* * *
И, в самом деле, всё могло быть хуже. –
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».
Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.
* * *
На окраинах воздух свежей,
На окраинах дышится легче.
Там «Ещё», позабыв про «Уже»,
Беззаботно шагает навстречу
Дню и ночи, не думая впрок,
Кто удачливей – принц или нищий?
Тот – не близок, а тот – не далёк...
Ну, а воздух – действительно чище.
* * *
С прошедшим временем вагоны
Стоят, готовые к разгрузке.
Летает ангел полусонный
Вблизи ворот, незримо узких.
Там, у ворот, вагонам тесно,
И время прошлое клубится...
Всё было честно и нечестно,
Сквозь правду проступают лица.
Всё было медленно к несчастью,
Со скрипом открывались двери.
Власть времени и время власти,
Учили верить и не верить,
И привыкать к потерям тоже -
Друзей, что трудно и не трудно.
До одурения, до дрожи,
Себя теряя безрассудно,
Терпеть, и праздничные даты
Хранить, как бабочку в ладони,
Чтобы когда-нибудь, когда-то
Найти их в грузовом вагоне.
Найти всё то, что потерялось,
Неосязаемою тенью...
А что осталось? Просто малость -
Любовь и ангельское пенье.
Владимир Спектор. Родился в Луганске в 1951 году. Редактор литературного альманаха и сайта "Свой вариант". Автор более 20-ти книг стихотворений и очерковой прозы. Заслуженный работник культуры Украины. Лауреат нескольких литературных премий. Среди последних публикаций – в журналах «Слово\Word», «Новый Континент», «Новый Берег», «Радуга», «Сетевая словесность», «Дети Ра», «Зарубежные задворки», «Этажи», «Чайка», «Золотое Руно», «Камертон», «Литературная Канада», «Особняк», «Интер-Фокус», «Фабрика литературы», «Клаузура», газетах «День Литературы», «Поэтоград», «Литературные известия»... В 2015 году стал лауреатом международного литературного конкурса «Открытая Евразия». В 2017 году стал серебряным призером Германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года на русском языке» в номинации «Поэзия». С 2015 года живет в Германии.
