Крошка-сын к отцу пришел
И спросила кроха:
- Что такое хорошо
И что такое плохо.
В. Маяковский
По поводу недавнего теракта в Тулузе
Цель атаки
еврейская школа «Оцар ха-Тора» («Сокровища Торы»)
Дата
19 марта 2012
Погибшие
4 (учитель и трое детей в возрасте от 4 до 7 лет)
Раненые
1 тяжело
Террористы
Мохаммед Мера
много чего можно сказать, но поскольку почти все так или иначе уже сказано, позволю себе обратить ваше внимание на одно-единственное интересное обстоятельство. СМИ многократно его упоминали, но все комментарии сводились к громкому "Ай-ай-ай!" в адрес французских спецслужб: им-де, дуракам, открытым текстом соседи сообщали, что вытворяет это тип, а они – ноль вниманья, фунт презренья!
Прошу прощения, но на мой дилетантский взгляд спецслужбы ни в чем не виноваты. Таких типов сейчас по всей Европе таскать-не перетаскать, и заранее нипочем не скажешь, который вправду убивать собрался, а который – просто перед девочками выпендривается. И про то, что террорист он дипломированный, выпускник спецкурса Аль-Кайды, тоже было известно, но за это в гуманной, просвещенной Европе преследовать нынче не положено. Не спецслужбы тут опозорились, а инстанция совсем-совсем другая. А именно – та самая неофициальная, но несомненно влиятельная инстанция… назовем ее «французским обществом», которую как раз и принято в наше время в конфликтах с пришельцами считать виноватой. Сейчас проверим, насколько обоснованно.
Население Франции (и вообще Европы) можно схематически представить в виде двух греческих хоров. Первый (более многочисленный) затягивает: «Не все мусульмане – террористы!», – второй (числом поменее) отвечает: «Но почти все террористы – мусульмане!». Первый: «Причина в том, что мы недостаточно их любим!», – второй: «Причина в Коране, коим они неизбежно на убийство запрограммированы!»… ну и т.д., и т.п. Действие же тем временем, как должно в греческой трагедии, разворачивается своим чередом. Хоры ведь только сообщают волю рока, вмешиваться им не положено.
Про второй хор более или менее понятно: все на свете священные книги в той или иной пропорции содержат призывы к уничтожению чужаков и врагов, но те же книги содержат и призывы к миру, любви и согласию. Всякий верующий выбирает, что ему по вкусу, и если в наше время активные мусульмане склонны в Коране искать все больше про джихад, то не в самом Коране опасность. Общества исламской культуры начинены нынче агрессией по многим причинам – от демографических до социальных, включая и экономику. Но второй хор, надергавши соответствующих цитат, считает свою миссию успешно завершенной и не пытается даже ставить вопрос, нужно ли вместе с алжирскими иммигрантами алжирские проблемы во Францию тащить, и если нет, то как от них избавиться.
Однако первый хор все-таки гораздо интереснее. Да, действительно, далеко не все мусульмане террористы, даже и не большинство, но… замерив приблизительно количество любви, отпускаемой прогрессивной общественностью на правоверную душу населения, мы вынуждены с изумлением констатировать, что бОльшая часть любви приходится как раз на долю этой самой меньшей части. Судите сами:
Женщина-мусульманка обращается во французскую полицию с жалобой на соседского парня, что ее несовершеннолетнего сына в террористы вербует, а на ее возражения отвечает хамством и рукоприкладством. Полиция изображает известный «марш трех обезьян» – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу:
Т.е. де факто принимает сторону соседа-хулигана. Какой же вывод сделают все прочие соседи, а главное – дети неудачливой жалобщицы? Какому мусульманину на тулузщине нынче жить хорошо? Мирному, смирному, законопослушному, уважающему французские традиции и культуру, или, наоборот тому, пропагандирующему насилие и мечтающему убивать неверных? Не важно, реализует ли он лично свою мечту и когда именно, а важно, что его безнаказанность на каждом фонаре вешает по ружью, и какое-нибудь из них, в конце концов, выстрелит непременно.
Всякий человек, подрастая, задается вопросом, какая линия поведения обеспечит в жизни наибольший успех, позволит обрести уважение и любовь окружающих, а чтобы помочь ему с этим определиться, выдуманы поощрения и наказания. Да вот беда – господствующие ныне в западном обществе теории Жан-Жака Руссо решительно исключают наказание как форму передачи опыта. Не знаю уж, почему не предлагается каждому недорослю самостоятельно изобретать колесо или таблицу умножения, зато банальную истину, что неправильное поведение влечет за собой неизбежную фрустрацию – познавать дозволено исключительно методом тыка: отведает воспитуемый раз-другой наркотики или квартиру подожжет, так сразу и преисполнится мудрости жизни.
Все эти человеколюбивые теории не принимают в расчет психологии реальных, живых людей, которые отнюдь не начинают в каждом поколении заново происходить от обезьяны, а учатся у старших, стремясь подражать самому сильному и удачливому, копируя его действия, слова и, елико возможно, даже мысли. С кого, по-вашему, захотят «делать жизнь» юные мусульмане? С учителя в школе, который, возможно, правильные слова говорит, но власти не имеет ни слабого защитить, ни осадить чересчур агрессивного? С мамаши, что надрывается всю жизнь за гроши, а французы об нее только что ноги не вытирают? Или с богатыря, что к возвышенной цели стремится, сметая все на своем пути?
Вот он, перед глазами – герой, настоящий мужчина, который в своем квартале всякому, кто не понравится, рот заткнет, и никакая полиция помешать ему не посмеет. Кстати, не упустили ли вы из виду, что не с евреев начал он убивать – первыми жертвами были как раз мусульмане – солдаты французской армии, ибо сказано, что хороший мусульманин в армии «неверных» служить не должен.
А что же должен?
Ну уж, во всяком случае, не язык их поганый учить, не профессию приобретать или искать работу… истинное его призвание всем своим видом и поведением аборигенам дать понять, что плевать он на них хотел с высоты минарета, за это будут его уважать. Так ведь и уважают же в самом деле! Мамашу-то склочницу запросто проигнорируют, зато за гибель отважного витязя, что по собственной малограмотности в трансформаторную будку влетел, враз всей кодлой извиняться прибегут. Чувствуют, стало быть, что виноваты.
А чем же виноваты? Да уж известно чем: присвоили, понимаешь, машины, да хоромы, да всякую красивую жизнь, что нам по праву принадлежать должна. Они нас, во-первых, в колониях эксплуатировали, во-вторых, банковским капиталом поработили, в-третьих, дискриминацией душат, карьеру делать не дают… Сами же они так пишут в своих газетах! Что значит «ничего не умеешь»? Я по праву рождения законный наследник мирового господства, так и в Коране записано… я его, правда, сам не открыл ни разу, но это и не обязательно: имам большой – ему видней.
Не кто иной как сами французы своих врагов среди мусульман поощряют и на произвол судьбы бросают друзей. Не в том вопрос, каких среди мусульман больше (они, как и все люди, – разные), а в том, какие оказываются успешнее и, соответственно, становятся образцом для подражания. Оттого и выходят на улицы демонстрации, и на стенах висят плакаты, прославляющие "подвиг" нашего террориста. Для нас с вами он серийный убийца, преступник, застреленный при попытке к бегству, а для ребятишек соседских, что всю жизнь на него взирали снизу вверх, он – герой, за правое дело павший, с которым трусливые французишки триста против одного справиться не могли. Всю жизнь он преуспевал, беря нахрапом, хамством, демонстрацией грубой силы и, презирая смерть, продемонстрировал свое право убивать всякого, кто, по его убеждению, на земле лишний. Ну да, ну погиб… пока был один. Но придет время – все мы в атаку пойдем, и поглядим тогда, найдется ли у них на каждого из нас по три сотни чинов полиции!
Французское общество шлет однозначный сигнал: ненавидеть и презирать нас выгоднее, чем ассимилироваться и подчиняться нашим законам. А почему?
А потому что иммигрант, способный интегрироваться в общество новой родины (как делают, например, поляки или уроженцы Индокитая), не нуждается в бесчисленной ораве социальных работников, обучателей, воспитателей и приласкателей, под него не заваришь благотворительных фондов, не наплодишь синекур, не наоткрываешь факультетов для исследования его ранимой психологии. Всей этой бюджетно-бюрократической своре неинтегрируемые, что вместо дворников в террористы идут – что твоя манна небесная, и если бы не было их, они бы безусловно их выдумали… не задумываясь о последствиях для французского общества, что могут оказаться куда опаснее мелкого террора.
Ведь и во французских семьях подрастает молодежь (хотя и меньше, чем в мусульманских), и этим ребятишкам тоже предстоит определять в жизни свою позицию. И как же, по-вашему, будут понимать себя дети, растущие под властью кулачного права чужаков? Как по определению бесправные дхимми или как затравленные звери, постоянно ждущие нападения, чтобы с процентами вернуть? А если еще припомним, что французы – утонченные индивидуалисты, а для арабов и прочих общиннозапрограммированных нет клича более боевого, чем "Наших бьют!"…
Не кажется ли вам, господа, что при таком раскладе и чистокровные французы станут вскорости "делать жизнь" с тех, кому жизнь в их стране удается лучше? Не случайно ведь недвусмысленный "мессидж" этого профессионально подготовленного и выполненного теракта – показать, кто в доме хозяин, подавить волю к сопротивлению, способствовать развитию "стокгольмского синдрома". На случай, если кто не понял, имеются квалифицированные разъяснения специалиста. Конечно, среднему европейцу куда спокойнее думать, что опасность грозит только еврейским школьникам (Да кто их, в самом деле, станет жалеть?), а не мусульманским солдатам и не их собственной многовековой культурной традиции, их привычке быть хозяевами в собственном доме…
