«Тоталитарные режимы, пока они у власти, пользуются массовой поддержкой до самого конца… Тоталитарные движения создают лживый мир непротиворечивости, который более соответствует потребностям человеческого разума, чем сама реальность».
В начале 2018 года студенты Красноярского медицинского университета возмутились тем, что руководство вуза проверяет их социальные сети на предмет политической лояльности, рекомендует не участвовать в оппозиционных акциях во избежание последующих неприятностей. В некоторых российских институтах в 2015–2016 годах проводилась практически открытая проверка «протестного потенциала» студентов и преподавателей. Предполагалось и планировалось распространить практику выявления «инакомыслящих» на всю страну.
«Враг унутренний есть скубент и сицилист»
Проект политического анкетирования учащихся высших учебных заведений разработали общественное движение «Антимайдан» и Институт стратегических исследований и прогнозов (ИСИП) Российского университета дружбы народов (РУДН. На совещании проректоров по воспитательной работе (сентябрь, 2016) заместитель директора ИСИП Никита Данюк заявил, что они уже «оценили протестный потенциал» студенчества и педагогов в пятидесяти институтах: «По результатам этого проекта были составлены справки для служебного пользования — в том числе для представителей органов госвласти, а также определенных специализированных структур». То есть ФСБ и прочих? На том совещании, сообщала пресса, к Данюку выстроилась очередь проректоров, желающих «проверить» своих студентов.
В вузах страны начинается охота на вольнодумцев? — не очень громко возмутилась общественность.
Высшая государственная власть устами кремлевского пресс-секретаря и руководство РУДН публично отстранились от кампании.
Но вслед за этим Федеральное агентство по делам национальностей (ФАДН) — официальный и полномочный орган исполнительной власти — объявило, что совместно с МВД готовит систему анкетирования для студентов, чтобы выявлять сочувствующих и склонных к восприятию экстремистских идей. Проект направили правительству Москвы на согласование, предполагалось в 2017-2018 учебном году опробовать его в столице, а затем распространить на страну.
Но пока ничего не слышно: видимо, все-таки отказались, посчитали, что будет чересчур.
Сто с лишним лет назад классики русской литературы описали «уроки словесности» в армии и на флоте. Век пролетел над планетой: открытие тайн атома, полеты в космос, компьютерные технологии — а у нас все то же: «Враг унутренний есть скубент и сицилист»?
Попробуем посмотреть на происходящее немного с другой точки зрения — подумать об истоках, о личных скрытых мотивах, из которых складывается «коллективное бессознательное». Что стоит за этими «инициативами»? Совпадение государственной идеологии (запрещенной по Конституции РФ) и подспудных страстей несметной массы невежественных активистов? Реализация комплексов неполноценности?
Но вначале — про общие процессы.
Платья голых королей
В 1993 году я писал, что начинаю понимать состояние и самочувствие интеллигентов, живших в России 20-х и 30-х годов. Они, имеющие классическое образование, вынуждены были читать и слушать чушь и ахинею, которую несли выпускники, условно говоря, краткосрочных курсов марксизма. Все это в газетах и на радио выдавалось за достижение человеческой мысли.
История повторилась в России 90-х, и продолжается по сей день. Начиная с литературы — как видной, значимой области общественного бытия. Она стала свободной, отменили цензуру. Но так получилось, что вместе с ней отменили талант, авторитеты. Если при коммунистической власти настоящий писатель (не приспособленец и не певец режима) пробивался сквозь цензурно-идеологические рогатки, выходил в свет, он почитался профессиональной средой безусловно.
То, что в постсоветские годы началось с вознесения новых имен и продолжается доныне — шулерство с платьем голого короля. Многое из того, что выходило в свет под видом чуть ли не запрещенной, антисоветской литературы, модернизма и постмодернизма, присутствовало в те же 70–80-е. Разумеется, считалось чуждым. Но как участник тогдашнего процесса могу заверить — это было просто неинтересно, утомительно, скучно, не выдерживало никакой конкуренции с тем, что мы имели. А у нас была великая советская литература. Навскидку могу привести десятки и десятки имен — созвездие! От Чингиза Айтматова до Василия Шукшина. Вспомним, к примеру, «Привычное дело» Василия Белова или «Старика» Юрия Трифонова — и все встанет на свои места.
Парадокс в том, что коммунистический режим, уничтожив дореволюционное прошлое, тем не менее, создал новый культурный слой на оставшемся фундаменте — на русской классической литературе, музыке, театре. Была преемственность. Нынешняя власть, декларируя возврат к прежней России, на самом деле понятия не имеет о том прошлом, о его связи с советской культурой. Недавно глава парламента, доктор наук (!) заявил: «Тот, кто атакует историю России до 17-го года, — атакует Россию; тот, кто атакует историю советского периода, — атакует Россию».
Ему невдомек, что тем самым он запрещает русскую классическую литературу XIX века. Потому что Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Толстой, Гоголь, почитаемые советской властью, писали о «России до 17-го года» такое, что сегодня их привлекли бы по статье «Экстремизм».
Парадокс в том, что высокообразованных людей при советской власти ценили, уважали. Да, Хрущев безобразно орал на известных выставках и встречах с интеллигенцией, но в этом крике сквозил и страх. Во-первых, за идеологическую систему. Если «учение Маркса всесильно, потому что оно верно», то чего кричать-то? Во-вторых, страх перед непонятными людьми, которые что-то там себе пишут-говорят, когда все ведь ясно, и не боятся, паразиты! То есть страх перед непонятной природой искусства и людьми искусства, которые как будто бы не такие, как все, которые как будто бы подчиняются другой силе.
Парадокс в том, что партийно-советская номенклатура (как правило, выходцы из малообразованных слоев народа) испытывала перед высокообразованными людьми, учеными, художниками некий трепет. Было понятие дистанции. Да, мы, секретари райкомов-обкомов — правим, но эти люди… они совсем другое… А уж в народе относились к ним с особым пиететом.
Когда же рухнула прежняя государственно-политическая система, вместе с партийными иерархиями, авторитетами — радостно сокрушили и литературные. Вполне возможно, что расчетливо. Как говорила полувеком ранее Анна Ахматова: «Они боролись, чтобы себе место расчистить». На расчищенное поле хлынули сотни и сотни… авторов, скажем так. Они действовали и действуют в лучших традициях революционного пролетариата — лавой, массой, напором и нахрапом, повсюду устанавливая свой стандарт, называя друг друга культовыми, знаковыми, раздавая премии и т.д. Ну хорошо — установили и назвали. Некоторая публика даже поверила. А дальше что? Все то же — пустота. Как писал еще в 70-е годы поэт Юрий Кузнецов: «И шифровальщики пустот, и общих мест дрозды…» Поэтому речь не о нынешней литературе, а об ее отсутствии.
Но процесс идет. Бурное обсуждение платья голого короля — вечный сюжет.
То же самое и в других областях. Помните, как прославилась девушка Света Курицына из города Иваново, из молодежного прокремлевского движения «Наши» (использованного и ныне забытого властями)? В интервью корреспонденту как одно из достижений партии «Единая Россия» она отметила: «Мы стали более лучше одеваться».
Запись попала в интернет, фраза стала мемом.
И вдруг эту девушку сделали телеведущей на НТВ. Она выходила в эфир со своей передачей «Луч света» (!!!) каждую субботу, в лучшее время, с 19.25 до 20.00. Диктор, представляя, называл ее звездой, и сама она говорила о себе: «Я — звезда».
О, как оскорбилось телевизионщики! Какие непечатные слова разносились по коридорам Останкино! «С помощью девицы Курицыной канал НТВ плюнул в профессионалов, ясно дав понять, что ни знание, ни талант, ни труд не стоят ничего. Берем любого человека… Желательно, чтобы к человеку прилагалась грудь четвертого размера и страстное желание проложить этой грудью себе дорогу на ТВ. «Остальное — дело техники», — писала телеобозреватель Слава Тарощина. Потаенная суть глубочайшей оскорбленности была в том, что власть (ненароком) дала понять телевизионщикам: передачи их идейно-профессионального уровня может делать любой с улицы, к передачам их идейно-профессионального уровня можно приставить как автора-ведущего — любого с улицы. И зритель не почувствует (и не чувствовал!) разницы. А ведь телевизионщики мнили и мнят себя высокими профессионалами, властителями умов, интеллектуалами…
Платья голых королей-2
То же самое — в экономике, в производстве.
Не забыть, как «могучие умы» экономики Греф, Чубайс, Кудрин и Фрадков спорили: зависит ли инфляция от роста тарифов? После чего Кудрин поехал на годовое собрание Международного валютного фонда (2007 год) и сообщил: «Доллар продолжает падать. Это означает, что население не будет выходить из рублей, и это сдержит инфляцию».
То же самое вроде бы в святая святых — в военно-промышленном комплексе, в космической науке и промышленности.
Ракету морского базирования «Булава» делаем и не можем сделать вот уже 20 (!) лет. Поколение выросло!
Многие мои друзья, родственники — работали в системе военно-промышленного комплекса. Последние зубры эпохи. Им и в страшном сне не могло присниться, что ВПК (!!!) с 2011 по 2018 год будет возглавлять выходец из Комитета молодежных организаций СССР, а директором легендарного завода (ныне космический научно-производственный центр имени М.В. Хруничева) назначат человека, защитившего докторскую диссертацию по ипотеке (?!) в конторе «Рога и копыта».
Несколько лет тому назад космонавт Михаил Тюрин (два полета на международную космическую станцию — МКС), ныне заместитель командира отряда космонавтов, говорил: «Представим, что завтра американцы скажут: мы выходим из программы. Но это будет означать и конец российской пилотируемой космонавтики… Без американских систем связи мы даже хорошую фотографию в Центр управления полетами передать не сможем… Впрочем, науки нашей все равно на борту нет».
В 2015 году директором Петербургского института ядерной физики назначили человека, который с 1993 по 2008 год занимался в Петербурге операциями на рынке ценных бумаг, был директором табачной фабрики и директором крупной типографии, а затем защитил диссертацию и стал в институте МЧС профессором кафедры пожарной безопасности зданий и автоматизированных систем пожаротушения. Сейчас он — директор Национального исследовательского центра «Курчатовский институт». Того самого — легендарного Института атомной энергии, который основали Иоффе и Курчатов.
Единство и борьба противоположностей
Советским Союзом руководили не шибко грамотные люди. Но они осознавали и твердо проводили линию развития образования, науки. Как следствие — особое отношение к профессионалам.
Да, на самый верх власти попадали известно кто, персонажи, о которых слагались анекдоты. И в то же время… Например, о референтуре ЦК КПСС можно говорить только в превосходных степенях. Помню, в конце 70-х один из журналистов-международников, уезжая, просил меня согласовать его статью о Камбодже (Кампучии) с куратором в соответствующем секторе ЦК. Из телефонного разговора с куратором (внося его правку в текст) я вынес убеждение, что он знает в том районе Кампучии не только каждую деревню, но и каждую вторую кумушку и каждого третьего раздолбая в тех деревнях.
В отраслевые отделы ЦК брали людей, прошедших все производственные ступени. Мастер цеха, начальник участка, начальник цеха, начальник производства, главный инженер, директор завода. Практически на всех уровнях были сведущие люди. Просто система, в которой они работали, не имела будущего, губила сама себя.
Самое же главное — за пределами той номенклатуры были инженеры и техники, младшие научные сотрудники, специалисты среднего звена, знающие дело досконально, поскольку талантливы, и других увлекательных и достойных занятий, кроме работы, нет. Многие из нас в 70-е годы посмеивались над «бездельниками из расплодившихся НИИ», не понимая, что это — питательная среда, в которой и вырастают, появляются ученые, создающие настоящее и будущее мира. Наконец, просто образованное сословие, определяющее лицо общества. В итоге сформировалась критическая масса самостоятельно мыслящих людей, не подверженных воздействию коммунистической идеологии.
Таким образом, режим сам создал своих похоронщиков. Именно об этом, настаивая на минимальном финансировании образования, со всей непосредственностью говорил с трибуны Госдумы депутат Жириновский шесть лет назад:
«Неужели вы не можете понять, что если все поколение будет абсолютно образованным, они будут свергать власть каждые 10 лет?.. Хорошее образование ведет к революции, при хорошем уровне образования образованные люди выходят на улицы и свергают власть, создавшую такую систему обучения».
Но другого пути у коммунистического режима не было. Здесь проявил себя столь почитаемый марксизмом-ленинизмом закон единства и борьбы противоположностей. Страну надо было модернизировать, создавать оборонный комплекс. Важно отметить, что не коммунисты начали модернизацию России — ее начала царская власть. Индустриальную революцию в империи обеспечили банкиры и промышленники Европы. Вспомним появление электричества, телефона, телеграфа, трамвая, заводы Гужона, Бромлея, Михельсона, Нобеля, Симменс-Шуккерта, шахты и металлургический комбинат Джона Юза, именем которого назвали край — Юзовка, ныне Донецкий бассейн. Железные дороги, в том числе и грандиозный Транссиб, строились на деньги французского займа — 15 миллиардов франков, что эквивалентно нынешним 53 миллиардам евро.
Большевики лишь продолжили. Но в особых условиях — в замкнутой системе, отгородившись от мира. И потому вдвойне и втройне необходимы были свои специалисты. Потому они и ценились.
Нынче о модернизации речи нет. Это слово однажды, в пору своего президентства, произнес Дмитрий Медведев — лишь произнес.
Для модернизации необходимы профессионалы. Но они неудобны. А кричать о «духовных скрепах» и делать на том карьеру может каждый троечник. Кстати, само слово говорит о профессиональном уровне авторов новой идеологемы, о их сложных отношениях с русским языком. Во всех толковых словарях «скрепа» — это «приспособление».
Месть троечников. Тоталитаризм рождается
в массах и угоден массам
Когда во всех городах работали заводы, НИИ и КБ, на инженеров и МНС (младших научных сотрудников) рабочие с тех же заводов смотрели с уважением, хотели быть, как они — умными, начитанными, интересными. Сейчас этой прослойки нет. Одни, чтобы прокормить семьи, в 90-е годы стали «челноками». Другие подались на жительство за границу. Вслед за ними — их младшие товарищи, утечка умов не прекращается, а только усиливается. Эрудитов, специалистов заменили многочисленные «люди с дипломами», уже не найдешь чиновника без «ученой степени».
Изменились и рабочие. Теперь у них, в полном соответствии с негласной и гласной политикой власти, нет пиетета перед образованностью, знаниями, теперь широкие народные массы считают, что они и сами с усами. К тому же компьютерная эпоха породила ОКОЛОЗНАНИЕ, иллюзию знания.
Кто ни попадя, бормочет что-то о «нашей исконной высокой духовности», как в 20–30-е годы полуграмотные «выходцы» и «выдвиженцы» бормотали о «марксизме». Воцарились безграмотность и убожество. Но они особые — они самодовольны, упоены собой. Убогость и ничтожество выдаются за ум, вкус, знание. Сверху донизу и снизу доверху. Они определяют жизнь во всех ее сферах, диктуют.
В частности, вернемся к тому, с чего начали — к предложениям ввести проверку студентов на «оценку протестного потенциала», на «экстремизм». В этом «почине» объединились народные активисты движения «Антимайдан» и вроде бы ученые люди из Института стратегических исследований и прогнозов, чиновники Федерального агентства по делам национальностей и служители МВД. Откуда такое родство чувств и мыслей?
Посмотрим на их «инициативы» с точки зрения личных скрытых мотивов.
Эти люди ведь тоже учились в институтах. И у них ведь были светлые и прекрасные студенческие годы?
Вопрос неверный в корне. Однако в нем и лежит ответ.
Для авторов всех запретительных законов, анкет, проверок студенчества на лояльность их студенческая юность не была ни светлой, ни прекрасной.
Для них это были пять лет зависти и ненависти.
Вспомним… С первых дней первого курса начинается бурное общение и самовыражение, дискуссии, споры, в том числе и с профессорами. Поначалу в них участвуют и некоторые вчерашние школьные троечники, которые хотят заявить о себе — выходят на аудиторию с банальностями и экзотическими глупостями. Но уже определившиеся, признанные интеллектуалы им легко и убедительно, скажем так, оппонируют. Вся группа или курс их дружно осмеивает (юность жестока, не замечает своей жестокости), профессора снисходительно улыбаются.
И поначалу активные аутсайдеры замолкают. На пять лет. Лишь смотрят с тяжкими чувствами, как интеллектуалы парят в эмпиреях, как спорят с профессорами (!), а свободомыслящая профессура их поощряет. Свои среди своих.
Но вот пять лет позади. Где те, что были светилами на курсе? Те, кому — по институтским представлениям — должно было быть уготовано блестящее будущее?
В том-то и суть, что — по институтским представлениям. А мир, куда они выходили — не институт с блистательной профессурой, которая их понимала и ценила. Миром правили и правят другие. Кто? Это почти как у Александра Галича:
«Где теперь крикуны и печальники?
Отшумели и сгинули смолоду…
А молчальники вышли в начальники,
Потому что молчание — золото».
И теперь они, институтские «молчальники», вышедшие в начальники, мстят своему прошлому. Своей роли и участи в том прошлом. Но не сознательно, а — неосознанно, все происходит само собой, складывается одно к одному — идет из нутра.
Сейчас, получив власть и простор, они словно соревнуются между собой: кто предложит наиболее мракобесный, держимордский закон, акт… От запрета на исторические исследования и создания в РФ Совета по нравственности, который будет решать, какие фильмы выпускать или не выпускать на экраны — до приказа Саратовского областного минздрава, по которому врачи обязаны сообщать полиции о нарушениях девственной плевы у несовершеннолетних девушек. Искреннее рвение рвением, но инициаторы подобных акций прекрасно понимают: чем мракобеснее твоя деятельность — тем успешней карьера.
В том-то и дело, что всё современное вместе, начиная от потока запретительных законов — то самое «коллективное бессознательное», выпущенное на свободу, поощряемое властью, с упоением принимаемое (выражаемое) и одобряемое массами.
Поэтому здесь к месту мысль Ханны Арендт из книги «Истоки тоталитаризма» — о том, что тоталитарное общество, в отличие от тирании и деспотии, создается снизу, и в определенных условиях ОТВЕЧАЕТ ГЛУБИННЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ МАСС.
«Тоталитарные режимы, пока они у власти, пользуются массовой поддержкой до самого конца… Тоталитарные движения создают лживый мир непротиворечивости, который более соответствует потребностям человеческого разума, чем сама реальность».
Иначе говоря — бунт так называемого простого человека против сложности мира и носителей этой сложности, месть так называемого простого человека. При этом очень странно, что в том же так называемом простом народе родилась поговорка: «Простота — хуже воровства». Она имела и имеет СОВСЕМ ДРУГОЙ СМЫСЛ, нежели мы сейчас думаем. В те века, когда она складывалась, «воровство» означало вовсе не «кражу». «Воровство» — убийство. Простота — хуже убийства.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer8-9-bajmuhametov/
