***
Я полагаю, бог живёт в Одессе
и по утрам один выходит к морю,
чтоб солнце встало, несмотря на войны,
шторма и катастрофы во вселенной,
пока друг в друга целятся Дантесы,
пока считают – с нами это можно –
друг друга мирно подрезают волны,
благоухает ночь самозабвенно.
Скажу сегодня городу и морю –
стопа тоскует по твоей брусчатке,
а глазу сухо без волны искристой
и скучно без изгибов и лепнины,
ажурных крыш, мостков, уютных молов,
когда опять запросит мозг пощады –
сбегу туда, где зелено и чисто,
где есть штрихи, нюансы, память, книги.
Конечно, здесь – в бутонах ранних улиц,
вдруг в площадь расцветающих несмело,
в листах и во дворах, в случайной фразе –
я здесь дышу – уже не задыхаюсь.
Со мной всё ясно, я пошла на убыль,
на место духа прирастает тело,
но ум да разум не даются разом,
а бесов можно распугать стихами.
Он здесь живёт – где музыка родится,
где статуям кивают светофоры,
где в перспективах сладко быть бродягой,
где зыбок свет, дрожащий над веками.
Равно свободны от идей, традиций –
тот не утонет в луже, в ком есть море,
по улице, к рассвету восходящей –
как по лучу… Излечит белый камень,
срастётся всё, и город держит нежно
меня в своих ладонях, как Венеру,
шаги едва касаются брусчатки,
пора отдать концы и взять начала.
***
Кишка Фейсбука стала мне тонка,
вот-вот порвётся этот хлипкий пост
от нежности, от ярости, от звёзд…
Так мало говорю, и всё с рывка,
но вилкой чай мешать – гонять чертей.
Весна, цыгане шубы продают,
уже тошнит от всяких новостей,
от честных – тоже. Выхожу к ручью,
топограф – он что видит, то поёт,
не брезгует ничем, рисуя план.
Я выдам свой невольный перевод
волны, и в ней створожится туман.
Не загоняйте человека в Гугл!
Бывалый конь вдоль выжженной стерни,
младенчество травы на берегу…
Но сломанной воды не починить.
АВТОБУС РОСТОВ-ОДЕССА
Золотые подсолнухи, тряска разбитых дорог,
серебристой маслины дичок раскудрявил пространство.
Это родина, мама, любовь, это дети и бог,
всё моё, всё, чем держится мир, соль его постоянства.
Павиличьего цвета растрескавшиеся дома.
Я вольна не спешить, не мудрить, быть блаженно неточной.
Но с другой точки зрения эта свобода – тюрьма,
значит, буду держаться подальше от названной точки.
Факты – вещь не упрямая, нет – их довольно легко
размешать, измельчить, выпечь с корочкой, сдобрить корицей,
но всегда горьковато у дикой козы молоко,
и всегда виновата от всех улетевшая птица.
А в разреженном воздухе пули быстрее летят,
это если – в горах, там и мысли мелькают быстрее,
а в степи – зависают… Лишь дикий горчит виноград…
С точки зрения ангела – быстро летим. Всё успеем.
***
Где же дяди и тёти, которых я видела в детстве?
Те же девочки, мальчики – что же я с ними на вы?
Эти бороды, эти седины, морщины… Вглядеться –
все, кому я так верила раньше,
похоже, волхвы –
не волшебники, просто учёные –
опытом жалким,
(был бы ум – меньше опыта было бы…)
Веки красны –
значит, завтра зима обнажит прописные скрижали
и к земле пригвоздит. Чё мы ждём-то? Растущей луны?
«Осторожно, ступеньки» –
внезапно в музее. Спасибо,
очень вовремя, всюду Италии тают холмы…
…И кофейник внести, белой шалью прикрыв от росистой,
зыбкой зорьки свой мир –
тихий завтрак во время чумы.
И пока под ковром обостряется драка бульдогов,
пробираясь под брюхом баранов, я к морю прорвусь,
быть в плену у баранов забавно, но очень недолго…
Сыр сычужных сортов я не ем, но не жить же в хлеву.
Беззащитные красные веки у женщин Ван Дейка –
это не обо мне,
я гляжу исподлобья в упор,
В этой цепкости рук, хоть и слабых, уверена с детства –
не отвертишься, вместе,
подумаешь – там светофор…
Жизнь становится слишком короткой –
была бесконечной.
Нервным кончиком ветка вцепилась
в последний листок,
просчитавший лекало своей траектории встречной –
что с того, что циклону на запад.
Ему – на восток.
***
Они не знают зеркал.
Их отраженье – полёт.
На волглых пролежнях скал
небесной манны склюёт –
и вновь вольна и легка,
что в ней? – всего ничего.
От сильных мира сего –
к счастливым мира сего.
***
Не мигрень – открылся третий глаз,
под лопаткой больно – крылья режутся.
то меня сослали на Кавказ
за грехи кармические прежние,
всё теперь смогу – поймала нерв
тех стихий, что в реках льды ворочают,
пьют от солнца, плачут при луне,
молнию творят летящим росчерком.
Недисциплинированный мозг
всё права качает – всё позволено,
кто ему сказал, что он бы – мог?
мы условиями обусловлены,
одурачены, обведены
вокруг пальца пущей осторожности,
только чтобы не было войны,
только чтобы мирно, по возможности.
Опрокинул кто-то Южный Крест,
нет контакта, только и останется –
отразиться в собственной сестре
через города, границы, станции.
***
Я с годами сильней привязалась к Итаке –
я вольна иногда выбирать несвободу –
от чего захочу – в том и смысл, не так ли –
нам решать, кто нас радостно встретит у входа.
Полный дом переломанных стереотипов,
в нём и жить невозможно – немного традиций
всё же надо оставить – иначе увянет
и цветок на окне и гирлянда на ёлке
(не пора ли убрать?) – ну ещё полстраницы…
Полстраницы всего – и на выход с вещами,
душу тянет в воронку – не спрячешь, не скроешь.
Мне моя голова ничего не прощает,
мы по разные стороны линии фронта,
объявила войну, скоро вовсе забанит,
будут добрые ангелы в белых халатах,
затворюсь под живучей, как кошка, геранью,
чтобы весь этот мир объявить виноватым.
Vita brеvis, а прочее – спорно, неточно.
Каждый день собираю себя из кусочков,
на которые ты меня к вечеру крошишь,
я срастаюсь всё дольше, теряются пазлы,
так и лезут, царапая, злые лушпайки –
нелегко отделяются зёрна от плевел,
плач дельфина – два вдоха и выдох – попробуй,
да помогут дельфины пройти этот левел.
***
Бог есть! – а значит, всё позволено,
пусть даже неугодно кесарю,
запрет – в тебе, дели на ноль его
в геометрической прогрессии,
уже задела ссылку стрелочкой –
теперь терпи, пока загрузится
и разродится, и раскается,
отформатируй по возможности
весь диск. Дрожать над каждой мелочью?
Всё, что держало – да, разрушено,
пугает разве апокалипсис,
всё остальное – просто сложности.
А что осталось – то и значимо.
«Майнай!» – махни рукой крылатому,
спустившись, улыбнись бескрылому,
за безупречную сознательность.
Будь я китайским иероглифом,
я это так изобразила бы:
мир рассыпается на атомы
и разъезжается на роликах.
