***
Не о скатертях белых мечтала, о белых полях,
Об избушке на курьих ногах, о сорочьей сорочке,
И глядел из кустов большеглазый доверчивый страх
Словно волк на царевну глядит, ухмыляясь по-волчьи.
На полях прорастал белый снег, как опара в печи,
И метель лепетала и сыпала, и засыпала,
И лепила во сне колобки, и пекла калачи,
И выкладывала на расшитое вдоль покрывало,
На блины зазывала, и звякали ягоды бус
Земляничными льдинками, россыпью капель стекали.
Мягко сани стелили дорогу, и яблочный хруст
На горячих губах заливался осколками стали.
***
Так смотри на дорогу, бледней и молчи, и молчи, –
все слова уже сказаны.
Самым ценным подарком во все времена оставались ключи,
если руки развязаны.
Это знак обретённой свободы, её воплощённая суть,
атрибут и орудие.
Дверь откроется в осень, счастливым окажется путь
и счастливым беспутие.
Талисман, амулет сохранит тебя в долгом пути,
твоё медное царство.
Ты сумеешь уйти, и обратно дорогу найти,
и остаться.
Ключ и яблоко, дом и ладонь, горизонт и тропа,
колокольчик у входа.
Тихо звякнут ключами босые подружки – судьба
и свобода.
***
Колосьев колкий шорох, шёлк дорог,
На скатерти стерни – тропинок нити,
Путей воздушных пляска в лабиринте,
Как спутанного кружева клубок.
От колыбели с липким молоком,
Которое облизывают сфинксы,
До лодки, до глотка воды в копытце,
До поля, распростёртого платком,
Колёса комья глины разомнут,
Без умолку меся дороги тесто,
И в тридесятом царстве-королевстве
Ты будешь через несколько минут.
***
Рука, протянутая над рекой
С другого берега другой руке навстречу, –
Дрожащий мост, иглой проткнувший вечность,
А память нитью вьётся за иглой.
Кто сохранит, кто выведет на свет
Из хаоса теней, из темноты забвенья,
Кто свяжет эти лопнувшие звенья
Прозрачной хрупкой жизни? Дай ответ.
На тонкой ветке стынет красный сок,
Рябина бусами засеяла округу
И тянет над водой нагую руку,
Сшивая берега наискосок.
***
Заблудись на дорогах моих, человек без лица,
Потеряй и дорогу, и самую память о ней.
Под копытами диких визгливых степных лошадей
Ты найдёшь свою смерть. Зверь и вправду бежит на ловца.
Я смотрю на тебя в перекрёсток прицела в упор,
Ты ничтожен и мал на моих неэвксинских полях,
Ты давно не испытывал страха, но в наших краях
Слишком резки края, и в крови захлебнётся костёр.
Я стою по колено в земле, почернев от золы,
Корни в сердце врастают и рвут стебельки чебреца.
Убирайся в витрины свои, человек без лица,
И курганы плечами закроют меня от стрелы.
***
Легко волкам калёные клыки
В ликующую складывать улыбку
И слизывать по капле месяц липкий,
И с пулей бегать наперегонки,
И в логове выкармливать волчат,
И молоко из лунного копытца
Лакать взахлёб, и сладким льдом давиться
И лихо одноглазое качать,
В плетёной колыбели под кустом,
А после по полям стелясь полынью,
Из плена ускользать обратно в зиму,
Чтоб воду в полыньях мутить хвостом.
***
Колёса возвращались в колею.
Застывший на мгновенье механизм
Возобновил динамику свою
С того момента, на каком завис.
Но что-то изменилось навсегда.
Как в шестерёнки ржавая вода,
Проникла вечность на единый миг,
Как разрывает ночь далёкий крик,
Система развалилась, и в горсти
Осталось то, что можно унести –
Кусочек памяти и зёрнышко тепла,
И сломанная пополам игла.
***
День показался слишком длинным
Когда, преследуя слова,
Мы в клинописи журавлиной
Искали речи божества,
И в рокоте прибоя львином,
И не могли найти сперва,
Но скрип оставленных качелей
И жаркий хохот в синеве,
И дальние огни кочевий,
И тёплый ветер на холме –
Всё вдруг исполнилось значенья
И наконец открылось мне.
Язык был прост, и долгих гласных
Дыханье листьев на ветру
И дрожь, и оторопь согласных,
Когда приблизишься к костру,
Легко, бесхитростно и ясно
Сказали мне, что я умру.
***
Всё будет не так. Этот город нуждается в смерти.
Поверь, я совсем не шучу. Эти дряхлые камни
Становятся крепче от крови. Земля под ногами
Гудит веселее, когда в ней осколки железа,
Когда в них играют ещё не рождённые дети
И не замечают набухшего красным разреза,
Когда мертвецы по ночам наблюдают из окон,
Как в узких дворах убивают друг друга живые,
Ложится горячая плоть на его мостовые,
Бессильными пальцами белый бетон согревая,
Сигнал подавая летящим в грозу самолётам
С переднего края.
Мне давно по сараю. Планета летит наугад.
От смены давления жидкий азот закипает,
Вздуваются вены, как череп Шалтая-Болтая,
И кровь из ушей потихоньку стекает по шее,
И голому городу новый кроится наряд,
И город взлетает, в дыму и огне хорошея.
С повязкой на мёртвых глазницах, в ажурных бинтах,
В рубиновых каплях и кружеве пепла и пыли,
Кружась в развороченной взрывами братской могиле
И нас проклиная, он будет плясать на костях.
***
На запёкшихся чёрных губах тают красные вишни.
Я уйду, как и ты – босиком по холодной воде,
Отражаясь в тумане и не оставаясь нигде,
Вычитая себя отовсюду, как третий и лишний.
Я прощаюсь. Мне так не хватает последних минут,
А с другой стороны надышаться и не наглядеться.
Что-то в воду упало. Всплеснуло и дрогнуло сердце.
Это с яблоком рыба играет у дальних запруд.
Серебристое гладкое зеркало. Только круги
Разбегутся от яблока. До тридесятого царства.
Я уже по колени в воде. Я смогу надышаться,
Пока вишни стекают с опущенной в воду руки.
***
Осень, мокрая, как птица,
Улетала в тёплый вырий,
С обожжённых красных крыльев
Рассыпая медяки.
На обугленных страницах
Райнера Марии Рильке
Вместо букв бежали искры,
Чтобы дописать стихи.
По полям плясало пламя
На углях в лукошке года,
Язычком последней спички
Норовя слизнуть звезду.
И стояла вместе с нами
Наша девочка Свобода
В ожиданьи электрички
На распластанном мосту.
***
И что-то сломалось во мне, как ломается нож,
Наткнувшись на рёбра, и лезвие в теле засело,
Застряло в кости остриём и тихонько запело.
Воды из Каялы крылом на лету зачерпнёшь.
Сады собираются в стаи, им нужно лететь
На тёплые звёзды от пустошей мёртвой земли.
Зелёные крылья сплелись и корнями вросли
В холодное яблоко неба, в звенящую медь.
Бубенчики яблок звенят над Каялой-рекой,
Над чёрным разломом, над липким железным осколком.
Найди в медном яблоке злую стальную иголку
И сшей берега, и холстами поля перекрой.
