Глава первая
ЖЛОБИН У СЕБЯ
Директор предприятия Демагог Макиавеллиевич Жлобин в тот день был в самом прекрасном расположении духа. Во-первых, накануне из головного предприятия прибыли два станка, которые он давно поджидал. Конечно, станки были уже далеко не новые, а к тому же и наполовину разукомплектованные, но это было не очень страшно: опытные слесаря Чипов и Дейлов всегда были под рукой, а ведь эти люди умели творить чудеса! Авось, сделают! Да даже если здесь и они не помогут, то тоже не беда, ведь станки всегда можно продать на металл! Дело было верным. Второй причиной весёлости Жлобина было ожидавшееся им с минуты на минуту появление его заместителя по хозяйству, Гав-Гавыча, который должен был сдать в один из пунктов приёма накопившуюся металлическую стружку в брикетах, причём тоже на кругленькую сумму! И что самое главное – материал был оплачен заказчиком, и стружка, естественно, тоже. Но никакой заказчик не догадался бы требовать у Жлобина свою стружку, пусть даже и из цветного металла. Это же чистая прибыль! Так что Жлобину было от чего потирать руки и даже слегка улыбаться, что с ним в последнее время случалось редко. Ещё бы – заказов становилось всё меньше, а материал дорожал.
Жлобин степенно обошёл свой просторный кабинет. В этом аскетичном и пустом пространстве не было даже цветов. Ведь бывало так, что шеф отсутствовал там по несколько дней – кто бы их полил? Секретарши не было – её давно сократили. Впрочем, как и водителя – его обязанности с успехом исполнял Гав-Гавыч. Не зря же Жлобин в своё время взял к себе на работу своего друга, переехавшего из другого города. Вместе они такие дела проделывали! Взять хотя бы ту историю с вагонами! И самое главное – Гавыч, как бывший военный, умел молчать. Не раскрывался даже перед женой Жлобина, Беллой. Он её просто не боялся, что вряд ли можно было сказать о его друге.
Жлобин мельком взглянул в окно. Хмурое небо, лужи. На дороге напротив его окна – яма, которую никогда не могли залатать. Но вот из-за угла вырулил беленький старый «Мерс». Наконец-то! Через минуту в кабинет поднялся Гавыч. Жлобин засуетился. Кофе другу он никогда не предлагал – его у него просто не водилось, но предложил всецело своё внимание и протянул дружественную руку.
- Ну, здорово, Гавыч, что у тебя? – поторопился узнать новости он, лишь только за вошедшим закрылась дверь.
- Нормально, Макавеллич, цену опять подняли!
- Сколько, само-то, с-сколько всего? – зачастил, задёргался вдруг хозяин кабинета, забыв всякую солидность.
- Больше, чем в тот раз, почти вдвое, - поспешил успокоить старого друга Гав-Гавыч, протягивая тому увесистую пачку денег.
Жлобин тщательно пересчитал деньги и сразу убрал их в сейф. От радости он даже слегка побледнел. Но это быстро прошло, как всегда.
- Ну, какие ещё новости, Гавыч? – решил вдруг заняться работой начальник.
- Да, какие… Да, Витьку Алканадзе опять домой отправил, ещё до поездки, - спокойно резюмировал зам.
- Что, опять нажрался? – состроил важную мину директор.
- В «зюзю». На меня орал в курилке. Про заказчика плохо говорил. Мастера стервой назвал…
- Ясно, ясно, само-то, - поспешил остановить тираду старого друга шеф, - ну, ничего, дома проспится – я завтра ему… Он у меня давно на крючке. А пока давай по нашим делам съездим.
- Поехали, - бесстрастно прозвучало в ответ. Вскоре дверь кабинета закрылась на два оборота ключа, и старые друзья на некоторое время покинули предприятие.
Глава вторая
В ЦЕХЕ
Предприятие называлось «Рулада», оно производило некоторые детали к некоторым станкам, и спрос на них постепенно падал, вместе с падением спроса на сами станки. В последнее время в цехах было уже не так шумно, как раньше. Зарплаты снижались, и поэтому в последнее время с производства ушло несколько человек. Но появилось и несколько новеньких, а среди них – молодой и деятельный станочник Алексей Чесноков. Здесь, в цехе, он быстро освоился и сошёлся с пожилым и опытным добродушным рабочим Борисом Кислицыным. Часто, в свободное время, они посиживали за рядом станков, беседуя на отвлечённые темы, а также вместе рисовали, что-то сочиняли, почитывали прессу, если таковая попадалась. Периодически приятели обменивались замечаниями. На этот раз разговор шёл о новой статье про живопись.
- Вот послушай, - продолжал начатую речь Кислицын, - «во время официального визита Питера Брейгеля-Младшего в Петербург…» Нет, это просто невозможно читать! Откуда он берёт такие факты? Набрал где-то удостоверений! И кто это придумал, что удостоверения делают человека искусствоведом?
- Вот и я о том же, - вставил Чесноков, отхлебнув чаю, - и художником тоже не делают.
- Однозначно, - ухмыльнулся в прокуренные усы Кислицын и на полминуты прильнул к своей железной солдатской кружке.
В это время по центральному проходу цеха что-то стремительно пронеслось, шумно хлопнуло дверью и быстро зацокало вверх по лестнице.
- Опять Шнеллер лютует, - констатировал Чесноков, - ну, мы пока без работы, простаиваем, нас не тронет. Хоть это радует!
- Если листья не отправят подметать, - прогудел старший товарищ.
- Это вряд ли. Скорее заставит чистить станки. Помнишь, как вчера Шнеллер: «Займитесь машиной! Подклейте вал скотчем!» Универсальное средство!
- А Витька-то хорош с утра: «Они готовы воробья загонять на Красной Площади, лишь бы угодить заказчику! У меня самая маленькая зарплата здесь!» Старая песня! Столько лет, и ничего не меняется.
Чесноков задумчиво взглянул в окно. В эти минуты выглянуло солнышко, окрестность засияла красками. Чувствовалось начало бабьего лета. Душа рвалась наружу, туда, где под голубым сводом небес звенели мощные струны тополей и берёз. Облака - белые и пушистые, неторопливо проплывали мимо и, как всегда, напоминали детство.
- Гавыч едет, - внезапно заметил молодой работник.
- Ну и сучок ему в глаз! – отозвался опытный, - ещё что ли, «чайковского» хлопнуть?
- С удовольствием! А то прохладно как-то.
Друзья посидели так ещё с полчаса, а потом сверху спустилась производственный мастер Шнеллер и отправила их убирать территорию.
Глава третья
ЖЛОБИН И РАБОТНИКИ
На следующее утро директор приехал на предприятие, как обычно, около 10 часов. Сперва вызвал к себе в кабинет подсобного рабочего Витьку Алканадзе и хорошо всыпал ему. Витька, коротко стриженный пятидесятилетний полноватый мужик, стоял перед шефом по струнке, как мальчишка, и изнывал от похмельного синдрома. Выслушав то, что считал нужным внушить ему шеф, он неслышно спустился вниз, немного поработал, а на обеде сбегал за «пол-литрой». Ещё часа через полтора из его угла вновь, как и накануне, раздались крики «Стерва!», «Твари!», но уже потише, чем в предыдущий день, дабы не услышал Гавыч, или ещё кто-нибудь из «ближестоящих». Ещё через час Витька закончил работу и отправился домой, предварительно, разумеется, переговорив со Шнеллер, которая его уходу не препятствовала.
А через пятнадцать минут после ухода Витьки в цех спустился Жлобин, собственной персоной.
- Последняя, да? – вместо приветствия отрывисто обратился он к работнику за крайним станком, Тимуру Бельмешеву. Тот помотал головой, ведь было довольно шумно.
- Сколько осталось? – продолжил общение шеф. Бельмешев медленно, не глядя на него, показал три пальца. Начальник ничего не ответил, и прошёл дальше. На пути его, прямо посреди прохода, стояли недавно привезённые из областного центра станки. Директор с видимым удовольствием обошёл их. Как раз в это время мимо проходил пожилой слесарь Чипов.
- Слышь, само-то, тут чего-нибудь подкрутить, подделать надо бы, и надо, чтобы через месяц, само-то, или два, уже работали! – довольно громко и убедительно обратился шеф к опытному работнику.
- Сложно! – так же громко и так же убедительно ответствовал Чипов.
- Как сложно? – изумился начальник.
- Сложно, - чётко повторил Чипов, - деталей нет!
- Каких деталей? – вновь вопросил Жлобин.
- А многих. Я Аггею Фомичу список отдал.
- А где Аггей Фомич?
- Говорят, в Москве сегодня.
- Как в Москве? Не слышал, - Жлобин растерянно повернулся и пошёл к выходу из цеха, - где Гавыч? Гавыч, - увидел он в курилке плотную лысую фигуру зама, - где Аггей Фомич?
- В Москве, я же вам вчера утром говорил, он собирался за материалами , - отозвался через клубы дыма наперсник.
- Завтра его ко мне, чтобы, само-то, всё быстро было сделано! – отдал распоряжение начальник.
- Хорошо, - не удивился верный зам.
Жлобин ненадолго поднялся к себе. Позвонил жене, а потом закрыл дверь на ключ и зашёл в соседний кабинет, в бухгалтерию, чтобы отдать некоторые распоряжения, связанные с утилизацией тары. Тара – картон и пластик -должна была спрессовываться отдельно и аккуратно складываться в подсобном помещении.
Очень скоро в бухгалтерию буквально ворвалась Эльза Куртовна Шнеллер. Скуластое лицо её выражало величайшее нервное напряжение, широко расставленные голубые глаза выкатились. Увидев шефа, она кинулась к нему и зачастила надтреснутым фальцетом:
- Демвеллич, вы-то как раз мне и нужны!
- А что случилось? – состроил озабоченное лицо шеф.
- У Бельмешева станок сломался.
- А что, слесарей нет? – задал начальник риторический вопрос и вышел вслед за мастером.
Спустившись вниз, он увидел, что слесаря были уже там – и полный, краснощёкий Чипов, и угрюмый сухопарый Дейлов в бейсболке. «Старики» хранили молчание и внимательно рассматривали какую-то часть станка. Здесь же стоял и станочник.
- Да как же сломалось-то? – обратился к нему директор.
- Стал крутить – не закручивается, - почти жалобным голосом констатировал тщедушный раскосый Бельмешев, - сломалась вставочка…
- Да как же она сломается, она же железная? – задал ещё один риторический вопрос начальник и философски поглядел в пустоту дальней части цеха.
- Я ему тоже говорила, Демвеллич, «не крути так сильно, не крути так сильно!» И вот – результат! – поспешила вставить своим надтреснутым фальцетом Эльза Куртовна, - Докрутились!
- Да, дня на два ремонта, - почесал затылок Чипов.
- Если повезёт, – добавил хрипловатым голосом Дейлов.
Жлобин для порядка постоял с ними ещё минут десять, а потом ушёл наверх.
Глава четвёртая
АГГЕЙ ФОМИЧ И МОСКОВСКИЙ ЗАКАЗ
То утро для Чеснокова было омрачено поисками рубанка. Дело в том, что в тот день, когда привезли «новые» станки, при их транспортировке внутрь цеха нечаянно задели дверь, и она теперь плохо закрывалась. Дни настали холодные, но отопления ещё не было, и в цехе было весьма прохладно. Поэтому Чесноков и решил «утеплиться», то есть попросту подтесать дверь. Но, к его вящему удивлению, получасовые поиски по всему предприятию рубанка, или хотя бы топора, окончились ничем. Пришлось стёсывать дверь ножом, что было неудобно, и вышло неаккуратно, причём он ещё и порезался.
- Я смотрю, этим слесарям вообще ничего не надо! – имея в виду отсутствие рубанка, в сердцах воскликнул Алексей, когда закончил работу.
- А ты что думал? Рыба гниёт с головы… - прогудел проходивший мимо в курилку Кислицын.
- Ну, хоть согрелся, - нашёл что-то положительное и в этом молодой работник, вытирая лоб.
Примерно через полчаса в цехе появился Аггей Фомич Болотов, инженер, и заботы о двери сразу отошли на второй план. Работники вдвоём перенесли в помещение склада кое-какие привезённые им накануне вечером материалы, а также краем уха услышали , что Аггей Фомич привёз какой-то новый заказ.
Пройдя по цеху и переговорив со слесарями, Аггей Фомич, представительный добродушный мужчина с бородой, поднялся наверх, прямо в кабинет директора. Разговор за закрытой дверью продолжался минут сорок… Часть его была слышна и в коридоре.
- Так я тебе говорю в десятый раз, Аггей Фомич, - надрывался мощный баритон директора, - это всё осуществимо! Вполне допускают возможности предприятия.
- Нет, вы послушайте, Демвеллич, у нас же всего две недели! Две! И ни дня больше! Как это возможно? - слегка выходил из себя обычно невозмутимый Болотов. Голос у него был потише.
- Ну это, ты уж, само-то, поразмышляй, подумай, Аггей Фомич, - делал резкий поворот директор, - мы же вместе, туда-сюда, уже давно, само-то…
Следующую, значительную часть разговора уже было не расслышать. Наконец дверь директорского кабинета распахнулась и оттуда вышел спокойный, как всегда, Аггей Фомич. Он не стал спускаться вниз, а повернул направо, к своему кабинету, и закрылся там.
Ещё минут через десять из своего кабинета вышел Жлобин. Не закрывая двери, он пошёл вниз.
В цехе шумели станки, станочники трудились над деталями. Жлобин остановился около одного, последил за ним.
- Стружку собирай! – распорядился он.
- А? – не расслышав, переспросил пожилой рабочий.
- Стружку собирай! Пол, да? – повысил голос шеф.
- А, хорошо! – наконец понял его станочник.
Шеф прошёл дальше. Скоро он встретил мастера Шнеллер.
- Эльза Куртовна, у нас будет большой заказ.
- Поняла, Демвеллич!
- Нужно будет задействовать всех людей.
- Ясно, Демвеллич!
- И все станки.
- Понятно, Демвеллич!
- Насчёт новых станков я скажу слесарям.
Шеф прошествовал дальше. Через минуту его раскатистый баритон уже царствовал в соседнем помещении, где работали женщины-упаковщицы.
Ближе к вечеру, почти окончив работу, Кислицын вышел покурить. Там он застал Дейлова.
- Слушай, Борис! Шеф сказал нам подготовить новые станки. Заказ взяли на миллион.
- Ну? - Брови Кислицына поднялись к его седым волосам.
- Ну вот и ну! А станки разукомплектованы, хоть ты что думай.
- Ну и ну! – брови Кислицына снова вернулись к носу.
- Вот такая петрушка! А шеф дал на всё три дня!
- Дела! – немногословный Кислицын закурил вторую.
Глава пятая
УТРО ШНЕЛЛЕР
Как это часто бывало, с утра Эльза Куртовна Шнеллер была бодрой. Эта бравая женщина уже три или четыре раза сбегала на уличный склад - дать указания насчёт материалов, дважды посидела в бухгалтерии, где послушала интересный рассказ о свадьбе дочери бухгалтера, отдала распоряжения кладовщице по поводу месячного отчёта, и даже умудрилась «напасть» на самого директора, неосторожно попавшегося ей в коридоре второго этажа:
- Демагог Макиавеллиевич! А я вам должна вр-рыть! – особенно растянула и выделила она последнее слово.
- Это за что ещё? – опешил шеф, остановившись и сделав попытку улыбнуться.
- А вы опять дверь кабинета не закрыли!
- Так у меня же там ничего ценного нет! – ответил, ухмыльнувшись, шеф.
- Неважно! - железным голосом парировала производственный мастер, - положено закрывать!
- Ну, хорошо, хорошо, - уже откровенно улыбаясь, отвечал шеф, пропуская вперёд эту маленькую бойкую даму.
В цехе было небольшое затишье, и, пользуясь случаем, Чесноков с Кислицыным опять рисовали. Кислицын рисовал по памяти какую-то вазу, а Чесноков рисовал Кислицына, причём получалось довольно карикатурно.
- Ну, смотри, если плохо нарисуешь! – то и дело в сторону Чеснокова протягивался увесистый кулак.
В проходе между станками показалось толстое лицо Витьки.
- Вопрос на засыпку, - головы «художников» поднялись, - у кого есть сто рублей?
Головы вновь опустились.
- Нема, - прогудел в усы Кислицын.
- Свободных нет, - ответствовал Чесноков.
- Ну ладно, пойду дальше искать, - привычно вздохнул Витька и исчез.
В конце концов рисунок Чеснокова получился сносным, Кислицын тоже был на высоте. Заварив ещё раз «чайковского», они продолжили плановую работу, благо в этот раз принесли ещё один небольшой заказ.
В это время Эльза Куртовна беседовала на внутреннем кладе с учётчицей:
- А я ему и говорю: «Демагог Макиавеллиевич, как можно такой большой заказ брать? У нас станок Бельмешева сломан, два станка, которые привезли, почти разобраны, на чём работать? А вы ещё и заказ берёте!»
- Да, Эльза, да, - кивала учётчица, пожилая, спокойная женщина.
- Ну это же что-то невообразимое! Сами металл сдают, - внезапно перешла на шёпот Шнеллер, - макулатуру, пластик, а производство им по боку!
- Согласна с тобой, Эльза, - снова кивала учётчица.
Через какое-то время Шнеллер вышла в цех. Люди работали. Воздух слегка подогревался «тепловой пушкой». Время шло к одиннадцати. Производственный мастер подумала и направилась наверх. Через минуту она была уже в помещении химической лаборатории. Там старший лаборант Столярова, добрая женщина в очках, предложила ей чаю, но Шнеллер вежливо отказалась.
- Слышала про заказ, Ирина? – громко спросила мастер.
- Да, что-то слыхала…
- А я вот и говорю шефу: «Зачем брать подобный заказ? Людей нет, станков нет!» А он словно и не слышит, знай гнёт своё!
- Правда ведь, как глухой! – покачала головой лаборантка.
Время уже шло к обеду. Шнеллер ушла к себе.
А внизу Витька Алканадзе уже успел куда-то сбегать и спустя полчаса или час довольно громко вспоминал всяких «тварей» и прочую болотную нечисть. Кроме того, он не менее громко включал радио «Шансон» и даже пытался петь.
Глава шестая
ПИСЬМО В ГАЗЕТУ
На другой день, как, впрочем, и в предыдущий, к «новым» станкам никто не притрагивался. Только рано утром молчаливый слесарь Чипов понуро обошёл их, и вновь утащился в слесарку.
На улице было ветрено, листья срывало с деревьев и носило по улице клубком. По лужам шла рябь. Даже птицы, видимо, не хотели летать. Кошки жались к подъездам.
На предприятии всё шло по плану: небольшие заказы выполнялись и отправлялись по назначению, но для выполнения большого ещё мало что было готово, и, прежде всего, ещё не был выполнен ряд формальностей.
В перерыве Чесноков один сидел перед кружкой чая в своём уголке, и что-то долго писал на листочке. Потом задумчиво сложил его и, не торопясь, убрал в сумку.
Станок Бельмешева к обеду уже был в порядке: подсуетился, вовремя съездив на машиностроительный завод, Аггей Фомич. Станочник бодро приступил к заданию – двигатель зашумел, разгоняясь. Прошедший мимо шеф поздоровался, и поинтересовался, сколько осталось. Спросил он об этом и у Чеснокова, чей станок находился поблизости. Алексей поспешил ответить, что осталось немного.
- Ну вот видишь, само-то, этот заказ закончим, и большой начнём. Пол, да?
- Понял, - довольно громко сказал Алексей.
- Ну, придётся и в выходные поработать, - Жлобин испытующе взглянул на подчинённого, - не против?
- Нормально, поработаем, - отвечал станочник.
День прошёл в трудах. А вечером, придя домой, Чесноков, смотря в листок бумаги, долго набирал что-то на клавиатуре компьютера, а потом сразу отправил набранный текст по электронной почте.
Следующий день был последним из трёх, отведённых Жлобиным на исправление станков. Самого шефа не было – опять укатили куда-то с Гавычем, а слесаря целый день провозились, ремонтируя пресс для металлической стружки. Здесь же крутился и уже порядком поднабравшийся Витька Алканадзе.
- Ты чё, через пень горы не видишь? – задавал он окружающим риторические вопросы, - куды содишь? Видишь, с тележкой надо проехать?
Кое-как протолкнув тележку между штабелей готовых к отправке коробок с продукцией, Витька высыпал стружку в пресс.
- Человек в телогре-ейке… или просто « зэ-ка-а»!… - скоро понёссся по цеху его хрипловатый басок. Витька явно был в ударе.
В другой части цеха Чесноков с Кислицыным вновь устроили чаепитие. Чесноков решил открыться другу:
- Слушай , Борис, а я в газету письмо написал, насчёт того критика.
Коллега не удивился, он лишь чуть приподнял брови, но продолжал прихлёбывать чаёк. Писем в разное время в цехе писалось немало, правда, их не отправляли, а обычно читали другим, или прятали «до лучших времён».
- Вчера послал, - продолжил Чесноков.
Железная солдатская кружка на этот раз оказалась на столе.
- И что ты думаешь? – Кислицын нарушил молчание.
- Поглядим! – ответил, подняв голову, Алексей, - сколько уже можно?
Глава седьмая
ПЛАНЫ ЖЛОБИНА
Некурящий Чипов в курилке не сидел, а вот Дейлов бывал там часто. Естественно, ему приходилось там сталкиваться с другими курильщиками: с Гав-Гавычем и его женой, работавшей в лаборатории, с Кислицыным и Бельмешевым. На этот раз в курилке собрались они все, калякали на разные темы, и вот случайно в рассказе Гав-Гавыча с женой промелькнуло что-то о новом плане Жлобина. Дейлов прислушался. Но на этот раз Гав-Гавыч больше ни о каких планах не упоминал, да и в следующий раз разговорить его не удалось, как ни старался сделать это Дейлов, вступив сам в общий разговор.
Лишь много позже, после обеда, он случайно услышал через открытую дверь склада, находившегося здесь же, рядом с курилкой и слесаркой, как Шнеллер рассказывала кладовщице что-то подслушанное ею в бухгалтерии, и, в частности, упомянула о плане директора. Если Дейлов правильно понял, шеф собирался, за неимением деталей, из двух станков собрать один, из чего слесарь заключил, что второй поедет в металлолом. Дейлов в слесарке передал услышанное Чипову.
- Да и хрен с ними! - отозвался второй слесарь, - пусть делают, что хотят! Нам с тобой даже премии не будет! Мне вон тогда директор дал задание четыре станка сделать, те-то получше были…
- И не уважил? - поинтересовался коллега.
- Пятьсот рублей дал! Ха! – недобро усмехнулся старый специалист, отвернулся и принялся подтачивать что-то на точильном камне.
В это время в цехе наконец приступили к большому заказу. Настроение у всех было довольно приподнятое, всё-таки это была возможность заработать. К тому же не давала скучать Шнеллер: то одному покажет, как собирать стружку, то другого поторопит, то с третьим постоит, обсудит что-то, или кого-то. О планах шефа, понятно, не было сказано ни слова.
В этот день даже Витька Алканадзе не пил. Видимо, и на него тоже повлиял общий боевой настрой. Он молча прессовал стружку, ставил коробки и коробочки, ящики и ящички с продукцией ровными рядами, и, как всегда, из приёмника звучали давно знакомые всему цеху песни радио «Шансон». Правда, на этот раз не было бэк-вокала Витьки. Но никто на это не жаловался.
Кислицын с Чесноковым напились вволю чаю, и в тот день даже немного перевыполнили норму. Подошедший в конце дня к ним Аггей Фомич был удивлён этим, поглаживал бороду и рассыпался любезностями. Жлобин в цех не спускался. Говорили, что он рано уехал.
Глава восьмая
«КРИТИК ИЛИ КРЕТИН?»
Пролетели незаметно три или четыре дня. Работа спорилась, и даже на какой-то момент возникло ощущение, что у работников предприятия получится обойтись без двух «новых» станков.
А в конце недели произошёл курьёзный случай, ставший новой темой для разговоров двух закадычных друзей.
Произошло это часов в десять утра. Было довольно тихо, потому что многие в это время допивали чай. Дверь цеха внезапно открылась, и на пороге возник человечек с палочкой – худой и низенький, как раз по плечо Чеснокову. Прибывший был одет в красную рубашечку, белый галстучек и серые отглаженные брючки. Маленькие недоброжелательные глазки окидывали внимательным взглядом всё вокруг. Человечек сделал несколько шагов вперёд.
- Кто Чесноков? – послышалось вместо приветствия.
Чесноков был рядом и, естественно, назвал себя.
Пришедший осклабился:
- Могу поздравить! Вы можете работать вместо меня журналистом! Критиком!
- Не совсем понял, - признался Алексей.
- Ваше письмо в газету не оставило меня равнодушным, - продолжал свои излияния визитёр, - я прямо прослезился!
Он снова осклабился, и уморительно сложил ручки на груди. Но почему-то в его улыбочке не чувствовалось ничего доброго.
- Спасибо! – нашёлся Чесноков.
- Ах, спасибо? – пришедший вдруг резко поменял тон, лицо его стало жёстким и непроницаемым, как у древней египетской мумии, - ну да, ничего лучше, чем спустить собак на пожилого искусствоведа, ты не мог придумать! – незваный гость неожиданно перешёл на «ты», - да ты зна-аешь, - скрежетал он,- что в Москве мои статьи признали гениальными!
Чесноков слушал, не перебивая, этого весьма крупного специалиста.
- Я, если тебе интересно, имею семь или восемь научных работ, состою в Союзе Писателей, - он начал загибать пальцы, - Союзе Журналистов, Союзе Художников, а также в питерском художественном союзе «Крылья Альбатроса»!
Голос визитёра срывался на фальцет. Чесноков молчал.
- А, нет, ты тихий и скромный, это не ты написал, - продолжал пришедший, -нет, я зна-аю, кто это написал! Это Шустриков написал! Мой давний враг! – потрясал палочкой критик, - он уже и статью писал про меня в газету! Вот я сделаю им… - вдруг осёкся он и зыркнул в сторону маленькими хитрыми глазками, - покажу им, чего Фуфлыгин стоит!
Он развернулся, и, с невиданной для своего возраста прытью выскочил из цеха.
Алексей облегчённо вздохнул. Бывший всё это время за станками Кислицын всё слышал и теперь улыбался.
- Да, попал ты, брат! – доброжелательно похлопал по плечу он подсевшего к нему Чеснокова, - этот типок покажет тебе «кузькину мать»!
- Он специально для этого сюда приехал? – удивился Алексей.
- Да нет, здесь просто редакция близко. Он, наверное, привёз новые статьи в газету, а потом и сюда прискакал.
- Я просто не мог удержаться – у него только в последних двух статьях с десяток «ляпов», притом все по истории и искусствоведению. А после его нападения мне стало не очень понятно, чем критик отличается от кретина.
- Понимаю, понимаю, - улыбался Борис, - ты поборолся за правду!
- Ну да, не стерпел профанации, - Алексей допил чай, - пойдём поработаем?
- Идём, - поднялся Кислицын.
За окном выглянуло солнышко. Дрозды клевали рябину. Мир сиял, и улыбались люди.
Глава девятая
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
Как-то Кислицын сидел со своей железной кружкой в руке и рассуждал:
- Вот смотри – если, допустим, ты повесил на выставку рисунок, и его кто-то там начал поправлять – это же ненормально, да?
- Ну, конечно, - сразу же отреагировал Чесноков.
- А если я отдал в газету стихи, и их там поисправляли – это получается можно?
- А так бывало?
- Бывало, и поэтому я туда теперь ничего не отдаю.
В это время пришёл директор. Он был чем-то возбуждён.
- Как дела? Сколько осталось? – прямо с порога бросил он.
Узнав, что осталось ещё много, резко остановился, и хотел было продолжить беседу с работниками, но в это время раздался телефонный звонок.
- Здорово, Аггей Фомич! Что, какой станок выключается ? Как - двигатель поменять? Зачем двигатель менять? Нормальный хороший двигатель, ему всего пять или семь лет, само-то! А, наладчиков позвать! Так где я их поселю? Так за это деньги платить надо! – шеф разгорячился не на шутку, - какое ТО? Ты ещё ГТО вспомни! – почти кричал начальник, - нет, это ты меня не понимаешь!
Жлобин круто развернулся, и, не прерывая телефонного разговора, выскочил из цеха.
Позже, сидя с Дейловым в курилке, Кислицын узнал, что два станка в цехе перегреваются и выключаются, а один – у Бельмешева - вообще нуждается в ремонте, и замене электродвигателя.
- Этак мы не скоро заказ сделаем! – проворчал в усы Борис. Дейлов с ним не спорил, покуривая папиросу.
Позже в тот день случилась ещё одна неприятность – Витька Алканадзе в своём углу перестарался, затягивая ручку пресса, поэтому оступился, упал навзничь, и стукнулся об острый край стоящей рядом железной тележки круглой стриженой головой. Женщины её ему перебинтовали, и Витька до вечера ходил по цеху подобно раненому бойцу, с повязкой. На вопросы о самочувствии пострадавший хорохорился, самодовольно отвечая, что всё в порядке, и вообще, он, мол, под «анестезией». К счастью, шефа не было, иначе «боец» не избежал бы неудобных вопросов.
На следующий день эта «жертва трудового фронта» была уже без повязки, а в месте удара, на голове слева, предательски сиял трёхсантиметровый шрам, поэтому волей-неволей Витьке пришлось выдерживать пристрастный допрос.
- Где голову разбил? – интересовался Жлобин.
- В автобус залезал, Демвеллич, мокро было - поскользнулся, и – вот… - не открывал правды Витька.
- Ну, само-то, ты, наверное, пьяный был!
- Да нет, какой пьяный, с работы ехал, - продолжал гнуть своё «ударник труда», - трезвый был!
Директор ещё раз подозрительно оглядел подсобного рабочего, и удалился. Его сейчас больше интересовало другое. До конца срока выполнения заказа оставались считанные дни, а сделано было совсем немного. Никакие понукания и пространные речи, которыми, как ему казалось, он обычно выправлял ситуацию, здесь уже не могли помочь. Со дня на день начнутся звонки представителей заказчика, и придётся опять что-то выдумывать, что-то обещать.
Жлобин всё ещё надеялся на благополучный исход дела, на то, что «кривая вывезет», и отгонял от себя всё чаще возникавшую мысль о том, что придётся ехать «туда»…
Глава десятая
ВИЗИТ
Звонок был неожиданным.
- Жлобин слушает.
- Добрый день, - густой величественный голос в трубке неторопливо ронял слова, - если вы надеетесь на благополучный исход в вашей ситуации, я рекомендую вам заехать ко мне. Это говорит Пустократов .
- Хорошо, - ответил Жлобин и после этого он сразу же услышал гудки.
Теперь ему стало намного легче. Во-первых, ему позвонил «сам» Пустократов, а это уже означало немало. Во-вторых, если ему действительно окажут помощь, то не придётся обращаться «туда», то есть к родственникам жены, с которыми у него давно уже были натянутые отношения, и особенно после истории с вагонами. Ну, а в третьих, если с помощью Пустократова удастся вовремя, или с очень маленькой задержкой, выполнить заказ, то небольшой «конвертик за срочность» никуда от него не денется.
Жлобин засобирался, взял какие-то бумаги, и скоро выехал на своём чёрном «Опеле». Тёплый встречный ветер внушал ему надежду и настраивал на благополучный исход.
Пустократов был видный деятель Министерства, через его руки проходили не один и не два контракта предприятий с заказчиками, и поэтому, естественно, у него была информация и о последнем большом заказе.
Предприятие, где директором был Жлобин, было государственным, но, как директор любил говорить, государство ему не помогало. Приходилось «крутиться» самим, искать заказчиков, регулировать объёмы выработки, распределять выручку. Но главным было то, что оно имело статус ОАО, то есть Открытого Акционерного Общества, в котором довольно большим пакетом акций владел Жлобин.
Подъезжая к воротам пустократовского особняка, Жлобин задумался о том, что хозяин его вряд ли кому-то стал бы помогать просто так. Но и на этот раз он понадеялся на «авось»: «В случае чего предложу ему металл от двух-трёх старых станков – как-нибудь договоримся».
Он въехал в ворота. Охранник козырнул ему.
Жлобин зашёл по мраморной лестнице в просторные апартаменты, где поднялся на второй этаж и миновал основную часть анфилады комнат. Везде картины, паркет. Вот, наконец , и кабинет Пустократова. Здесь у двери – его личный секретарь , высокая блондинка лет тридцати пяти. Она перебирала какие-то бумаги на столе. «Накрашена со вкусом», - отметил Жлобин. Он негромко поздоровался, и в ответ услышал:
- Здравствуйте, вы с «Рулады»? Ратибор Измайлович просил вас подождать. Пока присядьте здесь. Чай, кофе?
Демагог Макиавеллиевич от напитков отказался, но присел. « Вот это Пустократов – и дома работает! Секретарша, кофе!» У Жлобина же, как известно, даже на работе секретарши не было.
- Вы по серьёзному делу? – прервала молчание секретарь.
- Очень, - важно выговорил производственник.
- Да, Ратибор Измайлович только по серьёзным делам приглашает к себе домой, - продолжала, не спеша, блондинка, - всех других он на работе принимает.
- Ну, я, видимо, важная птица, - попытался сострить прибывший, - иначе никак было, не по рангу.
- Людмила, - поспешила представиться белокурая дама.
- А можно для вас я буду просто Дёма? – вконец осмелел Жлобин.
- Почему бы и нет? – игриво отвечала та.
Он хотел было уже попросить Людмилу сделать ему кофе, но в это время вдруг раздался сигнал, примерно как это бывает на станции, когда должен прибыть поезд. Жлобин поднялся. Блондинка обнадёживающе улыбнулась ему.
Войдя в кабинет, Демагог Макиавеллиевич сначала даже не увидел его хозяина. Ноги визитёра утопали в коврах, глаза приятно отдыхали на красном бархате занавесей, на зелёном малахите напольных ваз, и отражали блеск хрустальных люстр. Висели и тикали старинные часы, по стенам стояло два аквариума с большими рыбами, а в углу высилась двухметровая клетка с пятью попугаями. Они голосили на все лады и хлопали крыльями.
Потом Жлобин заметил и хозяина. В углу стоял резного дерева письменный стол, а с ним рядом – несколько книжных полок. За столом сидел довольно полный и высокий мужчина с чёрными волосами, чисто выбритый. Его густой величественный голос первым нарушил тишину:
- Ну, здравствуй, душа моя! Слышал я, проблемы у тебя? Присаживайся!
Гость поспешил к письменному столу:
- Здравствуйте, Ратибор э-Измайлович, - голос его зазвучал как-то скомканно и непривычно в новой для него обстановке, - проблемы есть, но мы их решаем!
-Да брось ты эти пионерские замашки! «Решаем», «организовываем», «стремимся»! Скажи прямо: «мы завязли, по самые уши, и не знаем, что делать»!
Директор «Рулады», теперь сидевший в удобном кресле, конечно, не мог так сказать, а произнёс другое:
- Проблемы есть, но мы надеемся на вашу помощь.
- Вот с этого и надо было начинать! – видный деятель Министерства удовлетворённо кивнул, - я о ваших делах имею представление, и поэтому теперь ты послушай меня!
- Со вниманием!
- Ну так вот! – загадочно улыбнулся хозяин - Говорю начистоту! Ты – мошенник...
После этих слов даже попугаи в большой клетке замолчали и перестали бить крыльями.
- Позвольте, это как это?
- Сказано – не перебивай! Ты – мошенник, потому что ты разнюхал о никому не известных конфискованных вагонах, которые стояли в отстойнике и никому не мешали, и через своих людей добился, чтобы их выставили на аукцион. Твои же люди подняли на них неимоверную стартовую цену, и, когда их никто не купил, ты взял их за бесценок. Что, будешь отрицать?
Жлобин засуетился:
- Ну, само-то… Хитрый тактический ход! Бизнес! – попытался ухмыльнуться он.
- Продолжаю. За каждый срочный заказ ты берёшь «откат» в десять или даже пятнадцать процентов, который благополучно ложится в твой карман.
- Законы рынка… - неопределённо заметил Жлобин.
- Третье, - напористо продолжал неумолимый Пустократов, - ты строишь себе дом стоимостью в несколько миллионов рублей, и купил себе и своим детям несколько квартир в мегаполисах!
- Крутимся! - уже более уверенно отвечал директор «Рулады».
- Четвёртое – вспомни, как ты, много лет назад, придя на предприятие без образования, без какой-либо поддержки, скоро стал в нём директором!
- Как? – спросил, в свою очередь, невозмутимый Жлобин.
- А так: зная, что предыдущий директор выпивает на рабочем месте, ты дождался нужного момента, и попросту «сдал» его в область!
Жлобин осклабился:
- Знаете, говорят: «кто старое помянет, тому…» Давайте о деле! - совсем уже освоился визитёр.
- О деле? Хорошо же, поговорим о деле! Так вот, я тебе не сказал самого главного. Я уже сказал тебе, что ты мошенник. Но ведь выходит так, что и я – мошенник. Понял, да?
Такого поворота беседы Жлобин не ожидал. Поэтому здесь он допустил небольшую паузу в разговоре, Пустократов же, подобно разогнавшемуся локомотиву, не сбавляя хода, продолжал речь:
- Моё к тебе предложение таково: я тебе помогаю делать заказ, станками и прочее, а ты… (Жлобин напрягся) отдаёшь мне половину своего пакета акций!
Жлобин остолбенел. Вот оно куда всё шло! Вот каков он, «благодетель»!
Надо сказать, что для директора «Рулады» его собственность была делом неприкосновенным и святым, куда никто не смел протянуть своих рук, и где он не позволил бы распоряжаться не только работнику Министерства, но даже и самому Папе Римскому! Он внутренне вскипел, но многолетний опыт подсказал ему, что именно сейчас надо держаться. Поэтому гость просто пообещал подумать, и вежливо распрощался с хозяином апартаментов. На этом визит Жлобина к Пустократову завершился.
Глава одиннадцатая
ТРУДНЫЙ ВЫБОР
- Будь, что будет, но акций я не отдам, - рассуждал на другой день Жлобин, расхаживая туда-сюда по своему небольшому кабинету, - придётся, видимо, всё же обращаться «туда».
В производственных цехах в это же время получили расчётные листки.
- Опять премии нету, - констатировал Чесноков, - кому жаловаться?
- Да хоть кому, - оторвался от своей кружки Кислицын, - результат один.
Работа над большим заказом продолжалась. Производственный мастер Шнеллер умело контролировала ситуацию, «подстёгивала» отстающих, и угощала «пряниками» отличившихся. Витька Алканадзе не относился ни к тем, ни к другим, но и на него она старалась воздействовать положительно. Не без своей выгоды, разумеется.
- Ну, Витенька, выйдешь в выходные? – «мурлыкала» она, почти впритирку становясь к нему, - подзаработаешь…
- Пока не решил, - рявкал Витька, слегка дыша перегаром.
Но после второго или третьего такого «подхода» он «ломался», и соглашался со всеми условиями. В этом и был расчёт мастера.
Кислицын, Чесноков и многие другие даже без споров соглашались выйти в субботу, потому что иначе были бы названы шефом самими нелицеприятными именами. Всё это они уже проходили. Когда же разговор со Жлобиным заходил о премии, тот лишь удивлённо поднимал густые брови и заявлял: «Какая тебе премия? Ты же и так за субботу вдвойне получишь!»
Слишком настаивавших на премии работников директор называл шантажистами, и, бывало, вышагивая по цехам, рассказывал работникам о других их товарищах, мол, такой-то работник - шантажист, а ты, мол, таким не будь. Чесноков называл подобные разговоры «лекциями». Эти «лекции» бывали на разные темы. «Вот кому хорошо жить, – рассуждал, бывало, директор, - так это газовикам. Сидят себе, продают голубое топливо, и в ус не дуют». То, бывало, прочитает шеф «лекцию» о вреде пьянства, то о том, почему нельзя менять на станках двигатели, то об отсутствии в городе работы… Один работник как-то хотел уволиться, написал заявление, после чего ему было положено отрабатывать две недели. И все эти две недели чуть ли не ежедневно в цех спускался директор, вкрадчиво смотрел ему в глаза и вежливо интересовался, не передумал ли он, при этом работнику «читались» и небольшие «лекции» о том, как «плохо в городе». В итоге парень в конце второй недели передумал уходить.
Но кто-то всё-таки проявлял характер и уходил. Иные же работали подолгу, подобно производственному мастеру Шнеллер, которая провела на предприятии несколько десятков лет.
Теперь «лекций» стало несколько меньше, потому что директор был в раздумьях, у кого искать поддержки. Он даже несколько осунулся, что вскоре заметила и его жена, Белла. Она не преминула сообщить об этом мужу. Жлобин обрисовал ей ситуацию в целом, и намекнул на то, что вскоре, возможно, придётся испрашивать помощи у её родственников. О визите к Пустократову говорить не хотелось. Он и не стал этого делать.
На своих работников Жлобин ещё мог повлиять каким-то образом, имея для этого рычаги. С другими людьми дело обстояло иначе, и даже наоборот, он мог бы стать игрушкой в их руках. А этого он никак не мог допустить.
Глава двенадцатая
ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ
- У тебя есть мечта? – спросил как-то Алексей Бориса.
- Есть, - немного подумав, отвечал тот, - выйти на пенсию и заняться творчеством.
- Неплохо, - отозвался товарищ, - творчество – это жизнь. Вот ты подумай – человек обычно живёт своими помышлениями или в прошлом, или в будущем. А творчество – это жизнь настоящая, здесь и сейчас.
- И в кого ты у меня такой умный? – театрально изумился старший товарищ.
- Это не мои мысли, - поспешил опровергнуть его предположение Чесноков, - это один художник-блогер написал. Но я с ним согласен. И ещё – я на днях картины на выставку отдал, может, и вывесят.
- Молоток! – одобрил старший товарищ.
В это самое время к воротам предприятия подкатил серебристый внедорожник, и оттуда не спеша вышли двое мужчин среднего возраста в тёмных костюмах. Один из них был повыше, а второй пониже ростом. Видимо, хорошо зная дорогу, они вразвалочку направились прямо в кабинет директора.
Это были небезызвестные в городе братья Хапаевы, предприниматели и дальние родственники жены Жлобина.
- Так ты говоришь, там дело надёжное? – тихо, видимо, продолжая начатый разговор, спросил тенорком старший брат Юрий, он был пониже ростом.
Юрий был старше брата на восемь лет и, понятное дело, верховодил во всём.
- Надёжней не бывает! – отвечал низким голосом младший, Сергей, - и товар отличный, свежий, прямо из Узбекистана.
Они замолчали. Поднявшись на второй этаж главного здания «Рулады», прибывшие без стука зашли в кабинет директора, который, по всей видимости, уже ожидал их. Раньше он очень не хотел к ним ехать, но теперь, после неудачи с Пустократовым, уже собирался это сделать. Но они опередили его - приехали сами.
- Здорово, Дёма! – сразу же по- молодецки выкинул вперёд руку высокий брат, второй тоже потом не спеша поздоровался за руку со Жлобиным. После этого старший заговорил спокойным голосом:
- Мы прослышали о том, что у тебя проблемы, и, хотя у нас и своих дел полно, - Юрий многозначительно поглядел в сторону Сергея, -мы сразу же решили поехать к тебе. Ведь мы же родня, как-никак! – повысил голос этот субъект с лысым черепом и маленькими но, видимо, очень зоркими, глазами.
Высокий, напротив, обладавший пышной чёрной шевелюрой, кивнул в знак согласия:
- Конечно, родня!
- Так вы, само-то, предлагайте! – после таких своеобразных взаимных приветствий провозгласил хозяин кабинета.
Юрий продолжил:
- У тебя проблемы – ты не успеваешь сделать заказ. Мы имеем связи и можем найти наладчиков, нужные детали, и всё может быть сделано в короткий срок, буквально, в два-три дня.
После небольшой паузы он продолжил:
- Но мы деловые люди. Поэтому, конечно, всё это не бесплатно…
- Ваши условия? – отозвался Жлобин.
Тут за брата поспешил ответить высокий:
- Двести!
- Сто, - спокойно парировал Жлобин.
В конце концов стороны сошлись на ста двадцати тысячах. «Компенсирую на заказчиках, - подумал директор «Рулады», - здесь уже главное - не потерять лица фирмы».
- Договорились! - повеселел лысый, - слушай, Дёма, скоро ведь выборы, а ты не хотел бы пойти в депутаты?
- Расходы большие, - сухо отозвался хозяин кабинета.
- Так мы бы помогли! У нас и в этой, значит, сфере, знакомства есть. Скидки бы сделали. Только, знаешь, имя у тебя такое…
- Какое? – по привычке резко отреагировал Жлобин, - нормальное имя. По-гречески означает «ведущий народ».
- Да, но дело в том, что не все люди понимают по-гречески. Так ты бы на время выборов, для рекламы, значит, мог бы имя поменять на более расхожее, популярное, что ли. Например, взял бы Демократ. Или Демокрит.
- Ха! Неплохо! – хохотнул младший брат.
- Я учту все ваши предложения, - ухмыльнулся Жлобин и проводил своих разговорчивых гостей до двери кабинета.
Глава тринадцатая
КРУШЕНИЕ НАДЕЖД
После встречи с братьями Хапаевыми Жлобин заметно повеселел. Даже непрерывный дождь за окном уже не внушал ему уныния. Директор спустился в цех, походил там, делясь с работниками советами и какими-то незначительными замечаниями. Пару человек он даже отметил как отличившихся. То же самое повторилось и в упаковочном цехе.
Потом улыбчивый шеф постоял с работниками в курилке, после чего вернулся к себе.
Этот день не принёс ничего нового. Да и на следующий ни о каких наладчиках ничего не было слышно. Директор специально поинтересовался об этом у своего заместителя по производству Мышиной, чей кабинет располагался через стену. Руководитель начинал волноваться.
«Странно, что они тянут?» –покусывая ногти, Жлобин ходил взад-вперёд по кабинету. Непрекращавшийся дождь на улице навевал мрачные мысли.
Всё разрешилось неожиданным образом. Ближе к вечеру раздался звонок на стационарный телефон в кабинете.
- Жлобин слушает.
- Говорит старший оперуполномоченный полиции майор Гордеев. Вы не могли бы нам подсказать, где в данный момент находятся ваши дальние родственники братья Хапаевы?
- Зат-трудняюсь, - в горле у Жлобина будто застрял комок, руки его похолодели, - а в чём дело?
- Дело в том, что они подозреваются в покупке партии наркотического вещества с целью его перепродажи. Задержать их не удалось, они скрылись в неизвестном направлении, - закончил сообщение полицейский.
«Хорошо ещё, что я не успел заплатить им! - было первой мыслью Жлобина, едва он положил трубку, - теперь уж точно не обойтись без Пустократова! Или будь что будет, не надо звонить? Да шут с ними, с этими акциями! Репутация дороже!»
Он дрожащей рукой нажимал кнопки мобильника, не сразу попадая в нужную, а сердце его колотилось всё чаще и чаще.
Но набранный номер не отвечал. Ещё и ещё раз. То же самое. «Что-то случилось», - осознал директор, и решил пока ждать.
Глава четырнадцатая
ВРЕМЯ ОТВЕЧАТЬ
Жлобин спустился в цех. Он не знал, куда себя деть. Странно было, что никто не видит, как у него трясутся руки. Какой-то станочник, вроде Бельмешев, подошёл к нему и пожаловался на неполадки в станке.
- Смазывать надо! – рявкнул на него директор так, что тот мигом ретировался.
Производственный мастер Шнеллер сразу почуяла, что с директором творится неладное, и быстро унеслась «по делам» наверх, в лабораторию.
Начальник поднялся к себе. Новый звонок Пустократову ничего не дал. Жаль, что он тогда не взял телефона Людмилы. Он закурил. Мысли немного прояснились. Оставалось ждать. Этого он больше всего не любил. Он знал, что в подобной ситуации его не выручит ни интеллект Аггея Фомича, ни характер Шнеллер, ни даже преданность Гав-Гавыча. Он - один на один с судьбой. Один…
А в это время внизу, в курилке, сухопарый Дейлов откровенничал с Кислицыным:
- Вот я так понимаю – сколько бы мы ни жили, наша земная жизнь когда-то заканчивается. Сколько бы нас коммунистическая власть ни пыталась от таких мыслей отучить, ан нет – знаю, что за всё придётся ответ держать! Нутром как-то чую!
- Ну, значит, придётся, - спокойно выдохнул дым Кислицын. Он сидел на лавочке, а его собеседник стоял перед ним.
- И лучше бы мы это сейчас, пока ходим по земле, осознали, - продолжал Дейлов, - лучше для нас. А потом, видать, поздно уже будет. Прожили жизнь, ничему не научились, какой с нас толк? Я, брат, всегда честно жил. Курил, конечно, и матом мог сказануть, но всегда честно. Во власть не лез, только работал. Зато теперь не стыдно ни за что! А мне уже семьдесят почти, - Дейлов вздохнул.
А недалеко от них, в цехе, Алексей Чесноков развернул свежий номер газеты, принесённый почтальоном. Кислицын уже, видимо, просмотрел его. На одной из цветных страниц Алексею бросилась в глаза статья «Возмущение художников», за подписью Фуфлыгина. «Интересно, интересно, - сразу принялся бегло просматривать заметку станочник, о ком же это?». И, к своему удивлению, обнаружил в статье несколько раз упоминавшуюся свою фамилию. «Слабый рисунок», «беспардонная наглость», «плохое знание основ», - статья изобиловала подобными штампами. Фуфлыгин здесь не столько писал от себя, сколько собрал всякие цитаты местных художников, заклеймлявших Чеснокова. «А маститых он хвалит, почти унижаясь», - невольно подумал Алексей.
- Ну и что ты об этом думаешь? – с улыбкой спросил у него возникший вдруг рядом Борис Кислицын.
- Что думаю? Да и шут с ним! – весело ответил Алексей, - он своё дело делает, а я – своё. Время рассудит. Прочитали, и будем жить дальше! И заниматься творчеством.
Глава пятнадцатая
СНОВА ПУСТОКРАТОВ
Жлобин раскрыл форточку и нервно курил, не выходя из кабинета. Вечерело, шёл мелкий дождь. Яма на дороге напротив окна наполнилась до краёв водой. Асфальт покрывали прилипшие к нему листья.
Днём несколько раз звонили заказчики из Москвы. Об отсрочке заказа договаривалась с ними Мышина. Директор теперь тоже много думал об этом.
Внезапно в дверь кабинета постучались.
- Да! – громко откликнулся директор «Рулады».
В кабинет с шумом ввалился высокий и полный пожилой мужчина с чёрными волосами. Отряхнув капли влаги с костюма и потопав ногами в мокрых ботинках, вошедший поспешил густым величественным голосом поприветствовать хозяина кабинета. Жлобин было удивился при виде этого гостя, но не знал пока, радоваться его приходу, или нет.
- И вы будьте здоровы, - сухо ответил директор предприятия, не выказывая пока особой радости. Он предложил гостю присесть.
- Благодарствую! Здоровье-то при мне. А вот должности-то нет как нет! – усаживаясь в кресле, многозначительно взглянул Пустократов на враз изумившегося Жлобина.
- Неужели сняли? – выдохнул хозяин.
- Да! На днях. Вызвал Великанов, и… Не справляешься, мол. Так что теперь я хорошо обеспеченный российский пенсионер! –бодро резюмировал бывший видный деятель Министерства.
- Как-то оно, само-то, неожиданно! – слегка ошеломлённо ответил Жлобин.
- А оно и для меня было неожиданно! Я несколько дней приходил в себя. Сидел дома, на звонки не отвечал… Пил коньяк…
- Я бы тоже сейчас выпил коньяку, только я за рулём…
- Я тоже. Сегодня уже ни капли, - отвечал Ратибор Измайлович.
- А Людмила? – поинтересовался Демагог Макиавеллиевич .
- Людмила со мной. Только она и осталась… От прежней роскоши.
- Ну, и что теперь?
- Теперь? Бизнес небольшой есть, - понизил голос гость, - выживем.
- Да, и у моей жены тоже. Цветочный, - понимающе поддержал разговор Жлобин.
- Я вот, знаешь, - начал Пустократов, - когда дома сидел, начал немного жизнь переосмысливать. У нас страна хорошая. Но вот почему-то, если кто к власти приходит, так сразу норовит карман набить.
- Ну, это больше к газовикам относится, - ухмыльнулся Жлобин, да к нефтяным магнатам. У нас в отрасли особо и хапать-то нечего.
- Ну это ещё как посмотреть… - загадочно отозвался гость, - забыли совесть, забыли! Веру забыли.
- У меня иконы есть, вот, - поспешил указать куда-то в угол хозяин.
- Да? – рассеянно ответил гость, - хорошо! Знаешь, у нас всё было бы идеально, если бы у власти были подходящие люди, тогда и внизу бы относились по-другому к работе. А если наверху разгильдяй, который только требует: «Давай, давай», а денег для рабочих жалеет, то и внизу никто не видит смысла в работе, и там тоже разгильдяйничают. И по всей державе так. Страна разгильдяев, получается.
- Ну, само-то, все так живут! Кому не нравится, пусть страну меняют.
- Интересный ответ, - заметил «бывший», - настоящий формализм!
- Это как? – поинтересовался директор «Рулады».
- А это есть формальный подход к делу.
- Не совсем понятно, но что есть, то есть. У меня всё по правилам всегда. С законом дружу, - самодовольно ухмыльнулся Жлобин.
«Если не считать мелкого мошенничества», - подумал гость.
Он встал и подошёл к открытой форточке.
- Вот посмотри – этой яме в асфальте уже лет пятнадцать, - указал визитёр на блестящую лужу напротив окна.
Ещё не совсем стемнело.
- Да, похоже на то, - согласился хозяин кабинета.
- Они, наверное, тоже всё правильно делают… Только по своим правилам. И вся страна, наверное, так. У каждого свои правила. А договориться между собой не могут. Потому что разгильдяи, наверное.
Гость вскоре попрощался и вышел в наступившую осеннюю мглу. Налетевший вдруг порыв северного ветра захлопнул форточку.
Глава шестнадцатая
К НОВОЙ ЖИЗНИ
Дня через три директора «Рулады» срочно вызвали в область к министру Великанову. Там он выслушал нотацию и был ознакомлен с приказом о своём отстранении от должности. Временно исполняющей обязанности директора тем же приказом была назначена Ирина Александровна Мышина. Новая руководительница со всей ответственностью поспешила приступить к своим обязанностям: довольно быстро был наведён порядок в бухгалтерии (при Жлобине вовсю велась двойная), большие суммы были истрачены на ремонт станков и закупку новых деталей. Были выплачены большие премии рабочим. Начиналась новая жизнь.
Всё крутилось, вертелось, шумело… Люди шли теперь на работу с энтузиазмом. Через полторы недели был доделан большой московский заказ, а вскоре был заключён и ряд новых контрактов.
Как-то, сидя в новом для неё кресле директора, хрупкая на вид женщина внимательно планировала дела предприятия на завтрашний день. Вдруг в дверь постучали.
- Вызывали, Ирина Александровна? – на пороге возникла мощная фигура Гав-Гавыча.
- Да, проходите, пожалуйста. Скажите, Гавриил Гавриилович, вы остаётесь у нас? – приятным высоким голосом спросила его сидевшая в кресле.
Вошедший сдержанно улыбнулся:
- Да куда же я от вас?
Ирина Александровна удовлетворённо кивнула:
- Спасибо.
ЭПИЛОГ
Прошло несколько лет. Читателя, наверное, волнует, что же стало с теми, к кому он уже, наверное, успел привыкнуть?
Кислицын, как и мечтал, вышел на пенсию, и занимается теперь творчеством. Но иногда он, конечно, посещает производство, на котором проработал столько лет, благо живёт рядом. Покурит с Дейловым, посмеётся с Чесноковым, вспомнит былые годы.
Чесноков тоже в свободное время творит, но, естественно, не в ущерб делам семьи. Он, в отличие от Кислицына, человек давно уже женатый, и имеет детей.
Чипов и Дейлов работают всё так же. К счастью, с новым руководством забот у слесарей стало значительно меньше. Витька Алканадзе тоже по-прежнему трудится, а иногда и поёт песни.
Шнеллер всё так же носится по этажам, правда, поговаривают, что с рождением внучки она стала несколько мягче.
Работают и Гавриил Гавриилович, и Бельмешев, и Аггей Фомич, и многие другие. Пришло и много новых, молодых, полных сил работников. С ними и предприятие поднимется, и страна сильнее станет. А что для нас может быть дороже процветания нашей Родины - лучшей в мире страны?
Не слышно лишь о старом директоре. Да и не вспоминают обычно старое люди, если новое в порядке.
2016
