От редакции
Год назад в журнале «Семь искусств» была опубликована статья Виктора Жука «Посмертная кампания „за правду“ против Иона Дегена». Заглавие не очень гладкое, требуется некоторое напряжение, чтобы понять, в чем суть. А суть проста. После смерти Иона Лазаревича Дегена, легендарного танкиста-аса, выдающегося врача-хирурга и божьей милостью Поэта, написавшего лучшее стихотворение о Великой отечественной войне, активизировались люди, пожелавшие очернить его память. Среди этих людей в первую очередь нужно назвать харьковского литературоведа, кандидата филологических наук М.М. Красикова, а также дочерей умершего поэта-фронтовика Александра Коренева Ольгу и Викторию. Они настойчиво и целеустремленно пытаются всех убедить в том, что знаменитое стихотворение Иона Дегена «Мой товарищ, в смертельной агонии…» было написано Кореневым в 1942 году. Фактически эти люди посмертно обвинили Дегена в плагиате.
Виктор Жук дотошно и убедительно опроверг все доводы против авторства Дегена и показал, что утверждение, на которое опирались дочери Коренева, будто его стихотворение было опубликовано при жизни автора, есть ложь. Утверждение же Красикова об авторстве Коренева голословно и не было, несмотря на обещания, за прошедшие годы ничем подтверждено.
Надо отметить, что те люди, против которых была направлена статья Виктора Жука, никак на нее не ответили, не опровергли ни одного его довода, попросту отмолчались, хотя знали о публикации. Зато неожиданно статья была подвергнута критике, часто очень резкой, со стороны друзей Иона Дегена, не сомневаювшихся в его авторстве. По их мнению, статью не нужно было вообще печатать, потому что никто и так не сомневается в честности и порядочности Иона. И злословия в его адрес сами собой забудутся и растворятся, если их не упоминать и о них ничего не говорить.
Время, однако, показало, что товарищи ошибались, люди, распространяющие ложь о поэте, не успокаиваются, пишут, выступают с публичными лекциями, внедряют в сознание слушателей подлую мыслишку о плагиате. Более того, круг людей, настаивающих на авторстве Коренева и, стало быть, на плагиате Дегена, расширяется, как раковая опухоль. Об авторстве Коренева как доказанном факте пишут И.Г. Страховская (Государственная академия славянской культуры) в журнале «Славянский мир в третьем тысячелетии» и глава Ростовской писательской организации Алексей Береговой в газете «Донской писатель». Так что молчанием подлые слухи не остановишь, наоборот, враги правды больше всего боятся гласности, а молчание им на руку.
Поэтому мы возвращаемся еще раз к этой теме. Поводом послужила нижеследующая статья Феликса Рахлина «Что есть истина?», в которой он, хотя и склоняется к авторству Дегена, не отрицает возможность, что и другая сторона окажется правой, и Дегена перестанут считать автором лучшего стихотворения о войне.
Читатель сам может составить свое мнение о позициях участников этого конфликта, далеко выходящего за рамки число литературоведческой проблематики. Суть расхождений Рахлина и Жука отчетливо видна в следующих цитатах.
Рахлин пишет: «…мнения М.М. Красикова пока начисто не опровергнуты. Ещё раз повторяю: это серьёзный учёный, и сомнительно, чтобы он так и не привёл в пользу своей версии дополнительных доказательств». И далее допускает, что «Красиков ещё предъявит неоспоримые доказательства в пользу своей версии».
В статье Виктора Жука, тоже опубликованной в этом номере, еще раз разбираются аргументы сторон. И вот к какому выводу приходит автор: «Так почему же Красиков в течение четверти века не публикует доказательств авторства Коренева? На этот важнейший вопрос напрашивается один ответ: не может».
Мы надеемся, что публикация статей Рахлина и Жука поможет читателям осознать простую вещь: отсутствие доказательств авторства Коренева есть убедительное доказательство авторства Дегена. Это нужно неустанно повторять, чтобы не дать расползтись по миру бациллам лжи.
***
1. То, что существует в действительности, отражает действительность, правда. «Объективная истина. Стремление к истине».
2. Утверждение, суждение, проверенное практикой, опытом. «Повторять старую истину».
Первое же определение в Интернете, полученное автором на запрос «Истина это».
Имею честь откликнуться на статью г-на Виктора Жука «Ответы на обвинения в статье Ф. Рахлина «Анти-Жук…»
Для несведущих ― о сюжете обсуждения.
28 апреля 2017 г. в Израиле скончался на 92-м году жизни герой войны с нацизмом, вступивший в неё 16-летним подростком, а окончивший ― одним из советских танковых асов, израненный в боях инвалид, ставший затем прославленным врачом-хирургом, человек неукротимой храбрости, замечательный лирический поэт и прозаик-баталист, доктор медицинских наук, профессор Ион Лазаревич Деген. Ещё в 70-е годы он с семьёй репатриировался из Киева в Израиль и много лет продолжал здесь врачебную, медицинскую и литературную работу, общественную деятельность. Незадолго до моего с семьёй переезда в Израиль (1990) я прочёл в публикации Евг. Евтушенко одно из лучших, по признанию публикатора и ряда других поэтов, стихотворение, долгое время приписываемое «неизвестному автору» ― теперь Евтушенко сообщил, что автор сыскался: им оказался И. Деген. Стихотворение начинается строкой: «Мой товарищ, в смертельной агонии…» В сборниках стихов Дегена оно датировано 1944-м годом.
Через несколько лет мне из Харькова (откуда мы и прибыли) прислали опубликованную там книгу стихов скончавшегося в 1989 г. московского поэта Александра Коренева ― тоже, как и Деген, фронтовика с геройской биографией. Первое же стихотворение, датированное 1942 м годом, содержит 16 строк, из которых 8 разительно (в том числе 4 ― почти буквально) напоминают 8-строчный шедевр из книги Дегена. В предисловии одного из составителей книги ― кандидата филологических наук Красикова то, открывающее данную книгу, стихотворение со строчками, которые недавно стали известны как стихотворение И. Дегена, теперь приписывалось Александру Кореневу (о Дегене ― ни слова…)
Мне сразу бросилось в глаза художественное превосходство «варианта Дегена» (оговорюсь: термин «вариант» ― здесь сугубо условный!). В «варианте Коренева» ― неуклюжие повторы, стилистические длинноты, описательность, растянутость… Дегенские 8 строк ― сжатый, афористичный «выстрел», эмоционально-художественный взрыв!
Я высказал своё мнение в письме к одному молодому харьковскому поэту, который со мною не согласился. Но мне с ним не интересно было спорить: его возражения выглядели беспомощно. Гораздо больше меня беспокоила предстоящая дискуссия: кто же автор на самом деле? Не скрою: особенно волновали неизбежные, как мне казалось, антисемитские нападки: оба претендента ― заслуженные фронтовики-инвалиды, но один из них, русский Коренев, ― умер, а другой, еврей-эмигрант Деген, ― жив, и как бы сам, удобно для юдофобов, «подставился» под соблазнительное для них обвинение (особенно учитывая строки из стихотворения, лирический герой которого обратился к умирающему другу: «Дай-ка лучше сниму с тебя валенки: нам ещё наступать предстоит»… Мне так и слышались возможные юдофобские спекуляции литературных хулиганов: «Да ведь не только валенки присвоил, сняв с погибшего, ― всё стихотворение себе приписал!»
Опасение не сказать чтобы надуманное… Но, как ни удивительно, этого слышно не было. Опубликованную и в Интернете книгу Коренева (по крайней мере ― в Израиле) мало кто заметил. Во всяком случае, не только шуму не возникло, но даже и пустякового спора. Всё же один из юдофобствующих «эстетиков» (и не в Израиле, а за океаном) нашёл-таки в своей гнилой душе объяснение причинам, заставившим автора согревать застывшие на морозе руки «над дымящейся кровью» погибшего: автор-де ― иудей, а погибший ― христианин! («намёк» на еврейство автора стихов). Заметьте: юдофобу удобнее и привлекательнее оказалось поверить в авторство Дегена, нежели Коренева, лишь бы не упустить случай воспользоваться привычной формулой «кровавого навета»… А другой повод опачкать евреев, «уличив» в плагиате, был безвозвратно упущен…
Прошло лет десять, и, списавшись с Дегеном, я убедился, что о книжке стихов Коренева с предисловием М. Красикова он так и не знает вовсе. Как ни беспокоила меня версия Красикова (об авторстве Коренева), решил ни о чём Иона Лазаревича не спрашивать и ему ничего о том не рассказывать: ни его возраст, ни раны (особенно прочитанное где-то упоминание об осколках, которые он с войны продолжал носить в своём теле) не располагали к рассказам и расспросам…
А вот у Красикова, с которым тоже переписывался, спросил. Он отозвался о Дегене с величайшим уважением, а о «двойном авторстве» высказался как о «литературной загадке».
Узнав о смерти Иона, я немедленно сообщил о ней М. Красикову, задав вопрос: собирается ли он настаивать на своём предположении об авторстве Коренева? Ответ получил утвердительный.
Между тем, газеты, в том числе и «Новости недели» (Тель-Авив), среди постоянных авторов которой был и покойный Ион, и, между прочим, я также, помещали посвящённые ему траурные материалы, в которых, чуть ли не в каждом, печаталось это его трагическое и прекрасное стихотворение. Мне была ясна нелепость ситуации: рано или поздно «версия Красикова» об «авторстве Коренева» всплывёт, и вдруг окажется, что в Израиле о ней и знать не знают: не заметили… Я решил поделиться с одним из редакторов «Новостей Недели» своими опасениями, он (выждав пристойный срок) изложил их от моего имени в виде статьи «Об одном стихотворении»… Результатом, по-видимому, стала опубликованная в Интернете статья В. Жука «Посмертная кампания ″за правду″ против Иона Дегена».
Мне сразу же стало ясно, что «Посмертной кампанией ″за правду” против Дегена» автор называет предисловие Красикова к составленной последним и вдовой поэта А. Коренева книге стихов москвича «Чёрный алмаз». Подивился, что одно предисловие к этой книге В. Жук называет «кампанией» (я и теперь полагаю, что слишком громко). Но мне было особенно неприятно, что один из разделов статьи назван так: «Роль Феликса Рахлина, израильского журналиста и писателя». Роль моя ― в чём же? Конечно, в этой «кампании», иначе не истолкуешь. Таким образом, автор сразу же включает меня в число участников «посмертной кампании ″за правду″ и ″против Дегена″». То есть, как бы делает меня однодумцем, сторонником версии Красикова о том, что автором стихотворения о «валенках» был не Деген, а Коренев.
Но ведь это вовсе не так! Да, я знаком с М.М. Красиковым (кстати, годящимся мне в сыновья). Да, я уважаю его как учёного, филолога-фольклориста, неутомимого литературоведа и критика, талантливого поэта (кстати, напрочь лишённого и тени юдофобских комплексов). Являюсь автором рецензии на его книгу лирики «Ма» ― сборник замечательных верлибров. Но в данном частном вопросе мы с ним расходимся. Я не считаю, что в своём предисловии он доказал в отношении первого, открывающего книгу, стихотворения, что оно принадлежит перу А. Коренева.
Далее, не понял тогда, отказываюсь понимать и теперь: как и почему г-н В. Жук не принял моего объяснения причины, помешавшей мне к моменту начала своей переписки с И. Дегеном (это случилось через 11 лет после опубликования на бумаге и в Интернете книги Коренева) рассказать о ней Иону. Ведь, я объяснил, что не решился нарушить душевный покой престарелого, израненного ветерана (Иону к тому моменту исполнилось 80 лет). Мою предосторожность В. Жук назвал «неприглядной». Он и теперь настаивает на правильности такой оценки, совершенно игнорируя неприятные (а могло случиться, что и трагические!) последствия моего поведения, если бы оно было бесцеремонно «лобовым». Более того, теперь спрашивает: а отчего же я не подумал, каково теперь вдове Иона Лазаревича? Признаюсь честно: о ней тогда просто не знал!
Вместе с тем, после того как стихотворение А. Коренева «Вьюга. Ночь…» опубликовано, и некоторые строки оттуда разительно совпадают со строками стихотворения Дегена, нельзя уйти от возникшей проблемы «двойного авторства». Немедленно и безотносительно к уважаемым личностям обоих авторов почти одинаковых строк само по себе в памяти всплывает неудобное слово плагиат.
Ещё ранее того как появилась статья В. Жука и мой ответ на неё под заголовком «Анти-Жук, или Случай так называемого вранья», в предвидении будущих споров я написал и опубликовал в Интернете (на своих страницах портала proza.ru) ОКОЛО ДЕСЯТКА статей о творчестве И. Дегена, в которых высказываюсь в пользу именно его авторства. В ответе на «Анти-Жук…» мой оппонент правильно отмечает, что, употребляя слово плагиат, каждый из нас вложил в это понятие своё содержание. Но в том-то и дело, что так спорить нельзя! Мы не договорились о едином, признаваемом обоими, смысле этого термина. Я и в самом деле понимаю его как юридический (кстати, в соответствии со значением слова (от латинского plagio ― похищаю). То есть, употребляю это слово исключительно в криминально смысле.
Просил бы обратить особенное внимание на мою маленькую работу «О плагиате». ― Там приведены факты (один из которых относится к моей собственной сочинительской практике, два других ― из творческой жизни близких мне поэтов-профессионалов: моей родной сестры Марлены Рахлиной и друга нашей семьи Бориса Чичибабина ― все три случая описывают безотчётную выдачу тремя сочинителями запомненных чужих строк за собственные. Подобные ошибки памяти бывают у самых добросовестных людей ― могли случиться у Дегена, могли и у Коренева. Тем более, что к концу 1942 г. оба они очутились на одном участке фронта ― в Восточной Пруссии, могли и встретиться, читать друг другу свои стихи!
Меня, однако, сильно задело включение г-ном В. Жуком моей персоны в круг предполагаемых им сторонников «версии М. Красикова». Дабы ему не пришло в голову уклониться от ответа, я написал свою статью «на грани фола»: тщательно избегая прямых оскорблений, но и стараясь ощутимо задеть самолюбие автора. При этом сознательно не стал избегать негодных, с точки зрения профессиональной журналистики, однако уголовно ненаказуемых приёмов, в моральной неприемлемости которых сам и признался (речь об игре на прямом и переносном значениях его фамилии…)
И хотя г-н В. Жук написал, что воспринял мою статью как оскорбительную, строго говоря, прямых оскорблений в ней НЕТ. Более того: мой визави сам признаёт «высокохудожественную язвительную форму», в которую облечён мой материал. Ни грубых слов, ни оскорблений по его адресу я не употребил.
Это, однако, не означает, что я не хотел его задеть. И доволен, что преуспел. Язвительность формы не исключает её корректности. Я и теперь не отрекаюсь от резкого слова «враньё». Но как же иначе мне надо было отреагировать на включение меня в число сторонников «кампании за ″правду” против И. Дегена», когда я к этой ― кАпании или кОмпании ― не принадлежу? А язвительность ― далеко не грубость…
Оппонент мой не даст мне соврать: я в своих возражениях на его статью признал, что он провёл большую работу в пользу своей (да пока и моей!) версии авторства, то есть что его, ставшее спорным, мы оба признаём за Дегеном. Другое дело, что и мнения М.М. Красикова пока начисто не опровергнуты. Ещё раз повторяю: это серьёзный учёный, и сомнительно, чтобы он так и не привёл в пользу своей версии дополнительных доказательств. Готов засвидетельствовать своё уважение главреду журнала «Вопросы литературы» Л.И. Лазареву, но не исключаю возможности ошибки, легковесности с его стороны в предположении, что «М. Красиков просто решил организовать очередную разоблачительную «сенсацию» (цит. по статье В. Жука). А что как Красиков ещё предъявит неоспоримые доказательства в пользу своей версии?
Должен констатировать, что в некоторой части своих ответов г-н В. Жук проявил завидную корректность. С какими-то из моих возражений (против некоторых его ко мне упрёков) он даже(!) согласился, а в чём-то и извинился передо мною. Объяснив причину «язвительности» моей статьи «Анти-Жук», хочу в свою очередь, ещё раз подтвердить, что не имел ни малейшего желания его обидеть. Но и сам в обиду не дамся.
По поводу спора об авторстве «Валенок»: отдельные неравнодушные читатели, с которыми мне довелось переписываться, увидели в появлении «версии Красикова» в пользу авторства А. Коренева чуть ли не подкоп под авторитет И. Дегена как национального героя еврейского народа. Предположение совершенно дикое и ложное, напоминающее русскую пословицу о пуганой вороне, боящейся куста. По моим многолетним наблюдениям, Михаил Михайлович Красиков начисто чужд национальных предрассудков, в том числе юдофобии. Только лишь в течение последних полутора лет среди массовых осуществлённых им вечеров он провёл и посвящённые памяти заметных деятелей культуры ― евреев Харькова: знатока фольклора студентов 50-х гг. ХХ века Анатолия Шехтмана, певицы Фаины Шмеркиной, театрального режиссёра Гария Черняховского.
С другой стороны, самые лучшие люди, в том числе из числа евреев, ― «всего лишь» люди, а человеческая память ― не безупречна. Безотчётное заимствование чужих стихов, мелодий, идей, выдача их за собственное творчество не зависит от национальной принадлежности творческого человека. Я написал о поэзии И. Дегена около десятка статей, обнаружил близкие стилистические соответствия в его стихах, напоминающие те, которые есть в ставшем «спорном» стихотворении. И всё-таки не могу считать вопрос закрытым.
Но если бы вдруг оказалось, что стихи, которые Ион датировал декабрём 1944 г., кто-то читал или слышал в 1941–43-м, для меня не означало бы, что Ион их украл и присвоил: см. мою заметку «О плагиате». Творчество ― процесс разнообразный и сложный, однозначные и поспешные приговоры зачастую к нему неприменимы. В любом споре главное ― Истина, а не личная правота спорящего.
В заключение от всей души прошу г-на Виктора Жука, в случае, если он всё-таки обижен моими «высокохудожественными» средствами самозащиты, простить меня: задеть ― хотел, обидеть ― нет. Попутно выражаю сердечную благодарность своим корреспондентам по переписке в обсуждении данной темы: Марку Фуксу, Якову Каунатору и другим лицам, которых я, возможно, не назвал. Если кому-то из-за меня напрасно «перепало на орехи» ― искренне сожалею и прошу меня не винить.
г. Афула, Израиль
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer10-rahlin/
