Воля к (абсолютной) власти известна человечеству с давних пор, известно по опыту и то, что из таких попыток никогда ничего хорошего не выходит. Об этом повествуют мифы всех народов, в том чмсле книга «Берешит» — помните, плод с древа познания добра и зла. Но так далеко в историю залезать мы не будем, удовольствуемся известным тезисом Маркса «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его«. Не то чтобы Маркс не догадывался, что и без философов все в мире течет и все меняется, нет, он явно имеет в виду изменения целенаправленные с заранее известным результатом. Современные претензии на господство над природой, судьбой и историей известны в трех основных вариантах: прогрессизма, тоталитаризма и политкорректности. Четких границ между ними нет, во многом они перекликаются, но ядро в каждом выделить все же можно. Проще всего рассмотреть их по очереди в приложении к некоторому важному явлению или процессу нашей жизни, на который соответствующие идеологи пытаются распространить свою власть. Давайте посмотрим, как они управляются с одной из самых (если вообще не самой!) актуальной проблемой современности — взаимоотношением наций, этносов и культур.
Межэтнические противоречия — оборотная сторона этнического разнообразия человечества, его поликультурности. Когда-то оно помогало нашим предкам приспособиться к разнообразию климатических и природных условий, сегодня — помогает нам развивать поисковую активность в разных направлениях: зайдет развитие какой-то из культур в тупик — она погибнет, но человечество (в том числе и ее потомки, ассимилированные, поглощенные другими культурами) выживет. Совершит другая грандиозный технический прорыв — все прочие его подхватят. Разумеется, ксенофобия — не самое приятное свойство, так же, как и война — не самое гуманное занятие, но конфликты — плата за жизнеспособность. В том-то и состоит так называемая «национальная проблема». Точнее сказать, «национальной» эта проблема именовалась в России, я лично предпочитаю говорить «этническая», поскольку на Западе термином Nationality обозначают обыкновенно гражданство. И путаница тут не случайная.
* * *
Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает.
М. Танич
Идеальное национальное государство — это совпадение государственной границы с этнической, но идеал, как известно, недостижим. В реальности имеем либо империю с набором от финна до калмыка, либо чересполосицу, как в какой-нибудь Югославии. Говорят, что отцы-основатели современной Европы в Версале по малограмотности неудачно на обломках империй границы между народами провели, но, по-моему, грамотность тут ни при чем, поскольку на каждый квадратный сантиметр площади претендовали, как минимум, штуки три новорожденных государств, причем, по степени (не)обоснованности их претензии вполне друг друга стоили. В конце концов, нарезали, как Бог на душу положил, и кому-то из претендентов стать титульной нацией повезло, а кому-то нет.
Результатом была серьезная межнациональная резня на восточноевропейском театре военных действий Второй мировой, на которую до недавнего времени особого внимания не обращали. Вспоминать стали, когда разборки возобновились после окончательного распада СССР: как украинцы поляков, а поляки евреев резали, какими методами немцев выселяли из Судет, что там было между сербами и хорватами…
Государства Западной Европы, национальными ставшие пару веков назад, тоже без проблем не обходятся. Формально все граждане вроде бы равны, но фактически некоторые, как всегда, равнее других. Не потому, что они такие редиски, а потому что без иерархии любое общество в кратчайший срок впадет в анархию. И даже если бы в самом деле у любого представителя нацменьшинств были бы ну совсем-совсем те же самые права, все равно набор этих прав отражал бы не его культуру.
Например, приехавший в Америку восточноевропейский еврей не только де юре, но зачастую и де факто полное право имел быть принятым рабочим на фабрику, но… при условии выходить в субботу. Без никакой дискриминации — в субботу же работали все! Или израильский араб, за которым государство не признает права зарезать родную сестрицу, запятнавшую «честь семьи» — опять же без никакой дискриминации, оно и за евреями такого права не признает… Да евреям-то оно и не нужно!
Вот так и возникает вопрос «о праве наций на самоопределение». Теоретически, вроде, верно — чем наши хуже ваших? А на практике ситуацию точно описал в свое время товарищ Сталин: Есть этнические сообщества, обладающие сплошной территорией, внутренним рынком (то есть предпосылками для экономической самостоятельности) и тому подобное — этих мы обозначим как «нации» и право на самоопределение за ними признаем. А есть, которые — нет, так мы их назовем «народностями» и из списка претендентов исключим. Логично? Да, логично, только вот…
Сам же товарищ в той же работе поведал нам, что жили-были в прошлом народности, ставшие впоследствии нациями. Одни стали, другие — нет. Но почему-то не приходит ему в голову, что такая возможность и в будущем народностям никаким не закрыта. Те же евреи на момент написания сталинской статьи идеально подходили под определение «народности», ан — не успеешь оглянуться — нацией стали, Израиль себе завели. Процесс образования наций в Африке идет полным ходом, и наоборот — некоторые европейские нации в процессе заселения страны пришельцами того гляди в народности скукожатся. Состав претендентов по определению нестабилен, о равновесии сил и мечтать нельзя, — натуральный пороховой погреб. Искру кинь — полыхнет (и полыхало уже неоднократно).
Давайте посмотрим, какие методы решения предлагает для этой проблемы «святая троица» новейшего человекобожия. Начнем с тоталитаризма. Его лозунг: «Даешь мировое господство!»
* * *
У крокодила морда плоская,
У крокодила морда плоская,
У крокодила морда плоская,
Он не умеет целовать —
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником
И научили целовать.
Советский фольклор
Хотя термин «глобализация» изобрели только в конце прошлого века, само явление уже возникало, а главное — соответствующая идеология существовала с века, как минимум, 19-го. Действительно, ни один народ земного шара, кроме парочки совсем уж диких племен, не жил больше в изоляции, западная культура стала ведущей, распространяя свое влияние на все другие-прочие — как тут было не прислушаться к рассуждениям Канта о грядущем едином государстве и всемирном правительстве, как не убояться коварных сионских мудрецов, что того гляди узурпируют трон всемирного самодержца! По умолчанию было ясно, что во главе будущего единого мира достойна встать какая-то европейская держава… только вот неясно какая именно. Для выяснения этого вопроса пришлось организовать мировую войну, после которой амбиций у держав несколько поубавилось, но идея была жива. Она отлилась теперь в форму открытой претензии на мировое господство, в борьбу за которое вступили Германия и Россия. Ханна Арендт правильно объясняла, что нацисты лишь тактически притворялись немецкими националистами, на самом деле ради глобализации они готовы были пожертвовать (и с легкостью жертвовали) интересами немецкого народа. То же самое можно справедливо утверждать и о политике товарища Сталина, но были между ними и интересные различия.
Российский вариант (он же проект «Коминтерн») предполагал исчезновение национальных различий, «стирание граней» между культурами. Это позволяло вербовать сторонников из всех народов распадающейся империи. В националистах «провинций» Ленин видел союзников в борьбе с царизмом, и потому раскритиковал работу Розы Люксембург, разъяснявшую утопичность «права наций на самоопределение». Расчет его понятен: не будем их сегодня разочаровывать, а завтра все равно настанет новый мир всеобщего братства, и национальный вопрос автоматически потеряет свою остроту.
Но время шло, рая не наступало, в бывшей Империи Российской ровнее других оказались, естественно, русские, Коминтерн патетически заявлял: Два класса столкнулись в смертельном бою, наш лозунг — всемирный Советский Союз. Denn der Angriff gegen die Sowjetunion ist ein Stoß ins Herz der Revolution! (Ибо нападение на Советский Союз — удар в сердце революции). У нерусских, кроме, разве что, вконец ассимилированных евреев, такая позиция восторга, разумеется, не вызывала. Террором процесс подморозили, но — до первого крутого поворота истории. Распался союз именно по национальным швам.
Гитлер это предвидел и пошел другим путем. Национальные различия остаются и даже объявляются «расовыми» (то есть неизменными и запрограммированными от века), но соперничества не вызывают: каждому народу отводится свое постоянное место на иерархической лестнице, «экологическая ниша», в которой он только и чувствует себя счастливым, ибо изначально для нее сотворен. Максимальных успехов русские достигали, когда императрицей у них немка была, значит все, что им нужно для счастья — подчиниться немецкому руководству.
Увы, реальность и тут подкузьмила. Не пожелала война считаться с расовыми теориями, пришлось всяческих нижестоящих в элитные войска СС зачислять — не только эстонцев или там латышей — эти хоть белобрысые — но и французов, и даже — страшно сказать — украинцев. Непонятно как сумел бы Гитлер заставить этих людей «знать свое место», если бы выиграл войну. Террором? Так злобу затаят, детям-внукам завещают, и при первом удобном случае всадят в спину кинжал… как и случилось в России.
И шли-то вроде с разных концов, а встретились — в одной точке: национальные проблемы силовому решению принципиально не поддаются, невозможно их ни подавить, ни запретить — разве что подморозить на время. И даже полная ликвидация какого-нибудь особо строптивого народа проблемы окончательно не решит, ибо на место его придут вскоре другие, не менее строптивые. Бей не бей крокодила чайником, а морда как была, так и останется плоской, не научится он целоваться, хоть до смерти его убей.
Но может быть, как говорят в израильской армии: где силой не возьмем — мозгой раскинем? Тут вступает в игру уже другая идеология: прогрессизм — любимица научных фантастов, обитель хрустальных снов Веры Павловны.
* * *
Согласно вечных правил — почет со всех сторон.
Я сам себя поздравил, когда взошел на трон.
Я все награды роздал, я все чины раздал.
Я сам все это создал, я сам это все создал.
М. Щербаков
Если девиз тоталитарного общества гениально сформулировал Фейхтвангер: «Общественная подлость выше личной пользы», — то современное демократическое, без сомнения, ставит личную подлость выше пользы общественной. Каждый волен быть кем ему понравится: мужчиной или женщиной, папуасом или пришельцем из туманности Андромеды. Причем по умолчанию предполагается, что как только он, то есть индивид, свободно разовьет свою неповторимую личность, он станет человеком «естественным», таким, каким задумала его природа. Как правильно отметил товарищ Энгельс, для европейской буржуазной мысли самым что ни на есть «естественным» человеком был как раз европейский буржуа, из чего естественно вытекало, что если человеку не мешать, он непременно откроет в себе это самое буржуазное сознание с правами, демократией и прочими приятными вещами.
То же самое по аналогии предполагалось и про народы: свободное, правильное развитие любой национальной культуры должно естественно увенчаться выработкой общего буржуазного сознания, и все народы найдут общий язык, и вскорости, совершенно добровольно, распри позабыв, в единую семью соединятся. Тем более что технический прогресс вроде бы непрерывно расширяет соответствующие возможности.
Посмотрите — все больше людей без всякого принуждения делают свободный выбор в пользу единой мировой культуры — смотрят вестерны, носят джинсы, лакают колу, через интернет переписываются, интенсивно общаются в социальных сетях. А государство, со своей стороны, поощряя равенство, сглаживает по мере сил все и всяческие различия, давая стартовую фору «униженным и оскорбленным», в том числе и по национальному признаку.
Увы и ах… Оказывается, можно, имея на заднице одинаковые джинсы, совершенно различную логику иметь в голове… взять и записаться, например, в исламисты. Но особенно сильным разочарованием оказался интернет. Они-то так себе представляли, что если мое электронное письмо за минуты доходит до адресата на другом конце земли, я немедля этим воспользуюсь, дабы отправить любовное послание Ясиру Арафату или стихи на санскрите чукчам послать. А я, наоборот, не выезжая из Тель-Авива, на родном могучем, правдивом и свободном в контакте с подругой юности из Саратова.
Интернет старые связи помогает поддерживать, а не новые заводить. Новым он даже в какой-то мере препятствует, сохраняя привычный круг общения, так что с аборигенами на новом месте можно вполне ограничиться вежливым «здравствуйте» и на дальнейшее сближение не идти. И не напоминайте мне, что новые знакомства таки да возникают — в социальных сетях, потому что уж там-то определенно отбор идет по принадлежности к той же самой культуре, к тому же языку и социальной среде — чужие там не ходят. Французы в Америке, японцы в Германии или израильтяне в Африке могут работать вдали от дома долгие годы, не теряя принадлежности к «своим» и не путая их с «чужими».
А уж стартовая фора — известные «квоты» при приеме на учебу и работу тем более побуждают, как зеницу ока хранить драгоценную этническую принадлежность, за которую такое отламывается. Это ж надо же: всего-то «дал себе труд родиться» черным, и тут же натаскали тебе в колыбель льготы и привилегии, о каких белые и мечтать не смеют! И каким же, в таком случае, идиотом надо быть, чтобы стремиться к «стиранию граней»?
Но самым неприятным сюрпризом обернулось право индивида на свободный выбор места жительства. От пришельцев ждали свободного и красивого врастания в западную парадигму с усвоением соответствующей системы ценностей, а они, недоумки эдакие, в Европу ломанулись за социальной халявой, и в мыслях не держа отказываться от родной культуры и этнической общности. Причем исходная общность у этих пришельцев не одна, а двадцать одна, и отношения между ними далеко не всегда безоблачные (взять хоть турок и курдов), они и пошли эти отношения на новом месте выяснять, да так, что гостеприимным хозяевами мало не показалось.
Если технический прогресс как таковой еще так-сяк в нашей власти, то уж последствия заворачивают совсем не в ту сторону, куда глядели поздний Беляев и ранние Стругацкие.
* * *
Если нет — так делай вид!
Советский фольклор
Итак, межэтнические конфликты неизбежны. Да, разумеется, худой мир лучше доброй ссоры, в каждом конкретном случае лучше поискать компромисс, но нельзя упускать из виду, что найдется он не всегда, а мир как был худым — так худым и останется. За «пролетарским интернационализмом» времен юности покойного СССР стоял (далеко не всегда отрицательный) опыт сосуществования в единой империи. Но империи приходят и уходят — проблема остается.
И раз уж ни мытьем, ни катаньем поделать ничего невозможно, в игру вступает третий метод, самый изощренный, самый распространенный и самый опасный на сегодняшний день — непокорность реальности любой ценой надо скрыть, как в том советском анекдоте: «Опустим занавески и будем раскачиваться — никто и не заметит, что поезд на месте стоит». Разумеется, ложь как таковая изобретена не вчера, но не так уж много в истории случаев, когда гражданина со всех страниц, экранов и трибун интенсивно убеждают: «Не верь своим глазам — верь моим словам!». Тоталитарные режимы навязывают такой порядок силой (помните оруэлловский «новояз»!), но современный вариант более изощренный.
Тоталитаризм ультимативно требует называть рабство свободой и физически ликвидирует всякого несогласного. Политкорректность вам снисходительно объяснит, что ни абсолютной свободы, ни абсолютного рабства в природе не существует, и стало быть, все зависит от точки зрения: кому-то конкретная ситуация кажется рабством, а кому-то свободой, так что можно, не меняя ситуации, восприятие свое изменить — и будет тебе счастье, хоть на Колыме, хоть в Освенциме.
Девиз политкорректности — IMAGINE. Представь себе, что проект удался — мы овладели миром, судьбой и историей. И можем осуществить все хорошее и истребить все плохое. Никто ведь такого не обещает кроме нас, и потому все, кто за хорошее и против плохого нас должны поддержать. А которые не поддержат — те, значит, за плохое против хорошего, они гадкие эгоисты, безнравственные люди — и кому же охота прослыть безнравственным? На очень многих гипнотически действует мнимая сверхморальность, уверенное обещание журавля в небе с горячим призывом не отвлекаться на синицу в руках. А тех, на кого не действует, объявляют недоумками, ретроградами, не допускают до СМИ и учебных заведений и наклеивают ярлык.
Традиционный прием демагога — заставить оппонента оправдываться, доказывать, что он не верблюд. Это затыкает рот многим, не случайно Тило Саррацин, в каждом выступлении не забывает вставить, что он-де не «расист», хотя на настоящий расизм его позиция похожа как гвоздь на панихиду. Не важно. Для травли годится любое слово с отрицательной коннотацией, независимо от того, что оно означает на самом деле.
Спросите любого прохожего на улице Лондона, Берлина или Парижа, что значит «расизм». Десять против одного, что услышите: «Нехорошее отношение к людям другой расы или национальности».
…А ведь это собачья чушь. Нехорошее отношение к чужому, восприятие его как потенциального источника опасности никакой не «изм», это называется «ксенофобия». И даже порабощение, истребление людей другой расы тоже не «изм», а политическое деяние. «Расизм» — это фальшивая теоретическая база, которую практические деятели подводят под какие-то свои решения, то, что психологи именуют «рационализацией«. К настоящим причинам этих решений она, как правило, никакого отношения не имеет.
Конкретно у современного западного расизма ноги растут из тех времен, когда европейцы, обживая Америку, обнаружили, что рабский труд им будет очень кстати, а арабы, со своей стороны, готовы предложить в ассортименте африканских рабов. Но практика эта плохо уживалась с теорией, что все люди — человеки, и вообще-то рождаются свободными и равными в правах. Вот в качестве защитного барьера против собственной идеологии и склепали на коленке «расизм», то есть учение о том, что черные — где-то как-то не совсем люди. В 19 — 20 веках его взяли на вооружение борцы за доминирование в мире нарождающейся глобализации, выстраивая иерархию народов и культур, а заодно и юдофобы, правильно понимавшие, что религиозное определение еврея устарело.
Понятно, что ни к какой науке ни на каком этапе этот самый «изм» близко не лежал, так что не надо путать с ним сравнительное исследование человеческих рас, между которыми точно имеются различия. Известно, что есть болезни, характерные для одних народов, и вовсе нехарактерные для других, что некоторые народы во взрослом состоянии не переносят, например, молока — коровьего и всякого другого, и уж из российского опыта все мы знаем, как по-разному реагируют разные народы на алкоголь. Да, разумеется, все человеки относятся к одному биологическому виду — доказано наличием здорового и жизнеспособного потомства от смешанных браков — но и различия между расами столь же наблюдаемый факт. Тем более факт — небиологические различия между культурами.
Еще раз, медленно и внятно: различия между расами, равно как и не обусловленные расой различия между культурами есть наблюдаемый факт, вполне поддающийся научному исследованию. Ксенофобия, как естественная реакция на эти различия, унесла уже и еще унесет немало человеческих жизней, но незаменима для выживания человечества в целом. Расизм — не факт и не реакция, а всего лишь теория, ни в коем случае ни причиной различий, ни причиной ксенофобии не являющаяся. Теория не научная, а чисто мифологическая, объяснения она дает фальшивые и предсказания на ее основе выходят с точностью до наоборот, но ее разоблачение само по себе никаких проблем не решает. Различия, которым она дает неверные объяснения, после ее опровержения существовать не перестают, и ксенофобия, которую она прикрывает, никуда не исчезнет и без ее прикрытия.
Разумеется, критика расизма, как всякого лжеучения, оправдана и необходима, но… в том-то весь и фокус политкорректности, что на самом деле она и не расизма, и не критика. Коль скоро расизм ошибочно толкует реальные факты, борьбой против него было бы другое, правильное их объяснение. Политкорректности же факты только мешают, не истолковывает она их, но игнорирует.
Ну вот представьте себе: выдвинул некто теорию, что солнце всходит по причине петушиного крика. Зарезали петуха — выяснилось, что теория ошибочна. Тогда другой некто заявил, что… теперь никакое солнце не имеет права ни всходить, ни заходить, поскольку в природе не существует, и потому все стихи про него надлежит запретить, все солнечные батареи порушить и все кремы от солнечных ожогов за ненадобностью ликвидировать.
Строго говоря, ничем политкорректность не лучше расизма, то и другое — равно ложь и, как таковая, безусловное зло. Разница в том, что расизм — мифология сильного, который слабого гнобит и под это подводит теоретическую базу. За ним стоит опыт удачного распространения своего господства. Политкорректность же — мифология слабого, мифология стокгольмского синдрома. За ней стоит опыт неудачи в самонадеянном управлении природой и историей. Расист свою волю к власти выдает за закон природы, а политкорректный деятель выдает свою трусость за гуманизм.
И тем не менее… вы будете смеяться, но к реальному расизму политкорректность куда ближе, чем взгляды тех, на кого она клеит ярлык «расистов». Близость эта ясно прослеживается не в том, что обе идеологии декларируют, но в том, из чего они исходят по умолчанию — не потому что скрывают, а потому что для них это разумеется само собой: западный образ жизни — единственно правильный, и все остальное человечество должно тем или иным способом приспособиться к нему. Кто не хочет или не может — недочеловеки, и (вот тут пути уже расходятся), или они должны быть рабами белых господ (расизм), или факт несоответствия надо изо всех сил отрицать, не замечать как люди истинно воспитанные не замечают соус, пролитый на скатерть (политкорректность).
Те и другие не могут вместить, что Запад — всего лишь одна из многих цивилизаций в истории человечества, что народы и культуры разнообразны, что так тому и быть надлежит. И, может быть, ни в чем не проявляется эта ограниченность так ярко, как в возвращении к самому древнему, самому глубоко укорененному предрассудку Запада — юдофобии. Как в старом советском анекдоте про каннибалов, что евреев есть отказываются, поскольку за людей не считают, расизм и политкорректность свойства и поступки наши оценивают по совершенно иной шкале, нежели оные всех прочих двуногих.
По мнению расистов, раса, которой удается приблизиться к мировому господству — раса высшая, сверхчеловеки по всем статьям, но… свято веря в ими же выдуманные «Протоколы сионских мудрецов», они, тем не менее, объявляют нас… недочеловеками.
Политкорректные особы, считающие все народы одинаковыми, впадают, тем не менее, в состояние полного умственного изумления (и безумственного возмущения!), обнаруживая, что евреи реагируют на определенную ситуацию в точности так же, как на подобную ситуацию отреагировали бы они сами.
Но самую большую опасность политкорректность представляет все-таки не для тех, кого клеймит, а для самих клеймящих, то есть для нас, евреев, Йоси Бейлин куда опаснее, чем Кэтрин Эштон, при всей ее юдофобии и могуществе.
Годиков эдак 25 тому назад пребывала я в Германии в приятной компании прекраснодушных леваков. Они взахлеб хвастались как ловко надувают полицию и власти, обустраивая и пряча иностранцев, которым не светит вид на жительство. Я сделала им квадратные глаза и бестактно поинтересовалась, уж не резиновая ли у них Германия, они тактично сделали вид, что не поняли вопроса. Через четверть века обнаружилось — от ответа не отвертеться.
И не в том даже дело, сколько это будет стоить в евро, долларах и квадратных метрах жилья, а в том, что с какого-то момента количество переходит в качество и вместо рождения чаемой «общечеловеческой» культуры наблюдается смерть культуры западной: в баварских школах снимают со стен кресты, в бельгийских городах на рождество отменяют елку, по всем углам и кустам интенсивно насилуют женщин, одетых по неисламской моде…
Непримиримо борясь с собственной ксенофобией, европейцы легко становятся жертвами ксенофобии чужой, которую никакая холера не берет. Не задавить ее тоталитаризмом, не развеять прогрессом, не заболтать политкорректностью. Когда к реальности демонстративно поворачиваются спиной — она нападает с тыла.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer10-grajfer/
