***
Эпоха уходит как поезд –
гремит и дымится.
И в окнах, как в рамах, по пояс
плывут очевидцы,
петлицами, лицами рдея
шинельного кроя, –
плывут – уплывают злодеи,
страдальцы, герои.
И все ликованья, рыданья
за три поколенья
отправились в область преданья,
затменья, забвенья.
И все заблужденья, исканья,
победы, невзгоды, –
в беззвучье, во тьму тараканью,
в бесследную воду.
Что ж делать – на скудном подзоле,
на спуске, на склоне,
качались мы в общем позоре,
как в общем вагоне,
в том медленном, грязном, проклятом,
в бреду, в суматохе,
в пятьсот-развесёлом, в двадцатом, –
в ушедшей эпохе.
Но в узком вокзальном ущелье
гудит вслед за нами
презренья, прощанья, прощенья
угрюмое пламя…
Ещё б ему стыками хлопать,
навёрстывать скорость,
и сеять над рельсами копоть,
и темень, и морось…
***
Улетайте, улюлю, улетайте, –
с острова Врангеля через полмира перелётный след.
Подвернётся попутный пассат – хватайте,
ибо аэропортов нет, и отечеств нет.
Пропадите вы пропадом, Блерио и Ньюпоры,
вертолёты Сикорского, Лещенки и журавли,
Ориентиры, придорожные знаки, пустынные сикоморы
и зелёные пятна заливов внизу, вдали.
Улетайте в рассветы, в косые заряды тумана,
в утренний ветер с невыходящим шасси,
Над хребтами прерывистой суши, над синей ордой океана,
над акульими пастбищами, Господи упаси.
Нам нестанет горючего, крыльев фюзеляжа и оперения,
ибо аэропортов нет, а вода тверда,
Пристегните ремни, не дописывайте стихотворение,
улюлю, улетающие навсегда.
Туда, где тёмные водоросли Туамото
из обломков снов склеивают разговор
чёрных ящиков самолётов
на склонах подводных гор.
