Бабье лето
Снова осень. Этот город,
От жары устав, свободно
Раскрывает ей объятья
И вдыхает полной грудью
Свежесть и осенний бриз.
Море чуть покрыто рябью,
Блещет лунная дорожка
И манит за горизонт.
Яхты бьются корпусами,
Деревянный звук печальный
Унося за парапет.
Суховей затих пустынный,
Город спит в ночной прохладе,
Загасив свои огни.
Кот бездомный спит на травке,
Тихо радуясь приходу
Царственного межсезонья.
Благодатно бабье лето,
Я люблю тебя, как прежде,
В эти дни и в эти ночи
Снова дышится легко,
И ложатся на бумагу
Лучшие слова и строки,
Что сродни душе осенней,
И осеннему дыханью,
И безудержной тоске –
Беспричинно безутешной.
Светит лунная дорожка
И зовёт за горизонт –
В дальний край воспоминаний,
В край, где папа с мамой живы,
Где друзья ещё со мной.
Этой осенью мне сладко,
Этой осенью мне грустно…
Венский штрудель
Жене
Солнце за тучи скрылось,
Лето пошло на убыль.
Помнишь, когда-то штрудель
Ты мне испечь грозилась?
Штрудель из свежих яблок,
Чтоб в нём – миндаль с корицей,
Как в австрийской столице…
В лавке напротив – жалок,
Вкус – будто из асбеста.
Может быть, дома в Валге
Были иные скалки
Или другое тесто?
В штрудель осенний венский
Не пожалей изюма –
Слаще рахат-лукума
В нашей судьбе еврейской
Станет румяный штрудель.
В лавке не купим больше –
Может, в Вене иль в Польше
Не пожалею рубль.
Вот и кончилась война
Словно кто разбередил
Ранку, –
Непричёсан и небрит,
Спозаранку
Встал и молча поглядел
С интересом,
Как тропинка вьётся вдаль –
Лесом.
Полусгнившая церквушка
На взгорке,
А в лесу одни лишь сосны
Да ёлки.
Дом отцовский в деревне –
Жилище:
Две стены, одна труба –
Пепелище.
Вот и всё. Больше нет
Красной Нови –
Ни отца, ни жены,
Ни свекрови.
И пошёл – как был небрит,
Непричёсан,
За плечами сорок зим,
Сорок вёсен,
Три осколка да медаль
За отвагу.
Матернулся, со щеки смахнул
Влагу,
На плече поправил тощий свой
Сидор.
Вот и кончилась война,
Виктор…
Гиперборея
Я думал, эта ночь прошла,
Но нет, она лишь начиналась,
Луна, как пьяная, качалась…
Из труб карельского села
Давно уже дымки не вились –
Знать, жители угомонились,
Хоть ночь была, как день, светла.
Гудком пронзило тишину –
Товарный рвался к полустанку,
Сверчков ночную перебранку
Стремило в бездну, в вышину,
Вдали уключины скрипели,
И рыбаки протяжно пели,
Да псина выла на луну.
Как все бездомные, она
Любила истово свободу,
Да ночь, да тихую погоду…
Легонько скрипнула сосна,
Пиликнула вдали гармошка,
Зудела монотонно мошка…
Я погрузился в ночь без сна.
В такую ночь глаза закрыть
И отдаваться только звукам:
Полночных дятлов перестукам,
Каким-нибудь фюить-фюить…
Здесь, в северной Гиперборее,
Все чувства капельку острее…
Собаке ж остаётся выть…
Запеченные в сметане караси
Запечённые в сметане караси –
Это, вам скажу, не мёрзлый хек.
Эх, умели стряпать на Руси
Рыбку из озёр и чистых рек.
Караси, нарезанный лучок,
Да картофель – свежий, разварной,
Да нарезать мелко чесночок,
Да квасок – конечно, ледяной.
Наперво – стопарь, за ним второй,
Не заставит третий долго ждать,
Опосля – уха, блины с икрой.
Передых. Хозяйка, не зевать!
Подзапёкся с корочкой карась,
Тут ему – лимончик и укроп,
А себе – из жбана хлебный квас
И глотнуть – да так, чтоб не взахлёб,
Охладилась чтобы полость рта
Перед жаром первого куска,
А посколь коварна суета, –
Заморили прежде червячка,
Чтоб с костистой рыбкой не спешить,
Но прочувствовать и вкус, и смак,
Чтоб душа цвела, хотелось жить,
Чтоб – к чертям глаза застивший мрак,
Чтоб забылись беды – где они? –
И забылось слово «Пронеси!» …
Вот и всё, что нужно в эти дни:
Запечённые в сметане караси.
В этом городе
В этом городе пусто и жутко без грёз,
В этом городе снега как будто не видели вовсе,
Разлохматились по ветру девичьи косы –
Под набатную музыку мартовских гроз.
На дрожащем мосту через море мечты
Я ловил в этом городе мартовский воздух,
Промелькнувшим прохожим в немыслимых позах
Удивлялся – и плакал, что это не ты.
Не броди ты за мной по пятам, пилигрим,
Нет в блужданьях моих никакого порядка,
В этом городе жизнь бессловесна и кратка,
Этот город весенний – не Вена, не Рим…
В этом городе грозы гремят без конца,
И дожди заливают и сердце, и душу,
Я – один на Земле и, наверно, не струшу,
Если вдруг ты коснёшься ладонью лица.
В этом городе в марте взорвалась сирень,
Здесь бренчат переливчато звуки капели,
Запах марта смешался со звоном апреля,
И кружится в моей голове дребедень.
А на озере густо гудит теплоход –
В этом городе поздних сиреневых вёсен,
Я вхожу в этот город задумчивых сосен,
Только сосны не те, да и город не тот…
Марк Полыковский. Поэт, переводчик. Окончил физико-математический факультет Петрозаводского университета, затем – институт патентоведения в Москве. Заведовал патентным отделом в Карельском филиале Академии наук. В 1991 году репатриировался в
Израиль. Первый сборник стихов «Ашдодский дневник» (2009). Вслед за ним вышли в свет несколько сборников стихов и переводов с английского. Печатается в журналах Израиля и за границей. Литературный редактор издаваемого в Ашдоде журнала «Начало».
