Зюскинд из Тримберга — еврей-миннезингер, живший в первой половине XIII в. в Швабском королевстве (Германия). Появление еврея, владевшего в совершенстве немецкой речью и поэтическим искусством миннезанга, в средневековой Германии, в окружении антисемитски настроенного христианского общества ― факт исключительный.
Зюскинд родился и жил вначале в городке Тримберг близ Вюрцбурга, но более о жизни его не известно почти ничего. Несколько текстов песен его обнаружено в рукописном сборнике поэзии миннезанга, хранящемся в музее Гейдельберга; там же есть портрет Зюскинда в типичном еврейском одеянии, стоящего перед каким-то высокопоставленными особами.
В стихах Зюскинда ясно обнаруживаются реминисценции из Священного Писания и Талмуда, а их пессимизм свидетельствует о том, что и он испытал унижения и преследования.
О музыкальной стороне его песен неизвестно ничего.
——————-
Величие мужчины создаёт его жена,
Её зовёт своей он гордостью и славой.
Чем был бы дом, построенный на диво,
Коль не была бы женщина его душой?
*
Венец мужчины ― женщина, чья добродетель безупречна.
Её почёт и слава ― то, чем обладает:
Души и тела чистота.
Сколь счастлив тот, бок о бок с кем она стоит
И кто с ней в радости проходит год за годом!
Свободен ум его от тайных подозрений
И никогда из-за неё не ощутит стыда.
В кромешной темноте ночной её светильник светит,
Нигде и никогда благоразумье не изменит ей.
Вот для того, чтоб высшую хвалу воздать ей,
И сочинил я эту песню.
*
Что только человек не загребёт ― и радость, и добро, ―
День настаёт, когда со всем ему приходится расстаться,
И скорбь его берёт, и ни о чём не может думать, кроме
смерти.
Пускай пока он всемогущ,
Пускай высокороден ―
Ни распрекраснейший совет, ни мудрая наука
Не охранит его от горечи, от вынужденного расставанья.
Ни горы золота, ни высшие заслуги,
Ни праведник святой и ни пророк,
Ни мастер чёрного искусства
Спасителем не явятся к нему…
Но что меня терзает более всего ―
Что я не чист и должен понапрасну
Раздумывать, куда душа придёт, и что ей суждено…
А телу смерть твердит одно:
«Всё! Всё завершено!»
*
Когда обдумываю я, чем был и что сейчас я,
И чем обязан стать, вся радость исчезает.
Как быстро улетают дни, как быстро пролетает жизнь моя…
Это ли не горесть, это ль не беда,
Что я изо дня в день бояться должен смерти? Ежедневно я
Червям нечистым буду предоставлен я во власть ―
Как я могу весёлым быть,
Лишь это вспомню?
Вот от чего болит так сильно сердце,
Вот почему я не могу подумать ни о чём другом.
Я слишком тяжко ошибался,
Я слишком часто заблуждался ―
Так будет ли мне там, на стороне той
Благополучно прощено?
О Всемогущий!
Исполнись жалости к грехам моим
И дай душе моей снискать Твоё помилование!
*
Всегда свободны мысли ― хоть дурака, хоть мудрого.
У них есть сила узнику дать ощущение свободы.
Ни сталь, ни камень, ни железо их не сдержит,
Они присущи человеку, как его сердце и рассудок.
Не важно, созревает ли из них деяние ―
Их каждый чувствует в себе, но всё ж не может
Ни увидать их, ни ухватить рукой:
Они перелетают через всю страну
Быстрей, чем мгновенье ока,
Тебе доставят и залог любви ―
Увиденный тобой в мечтаньях образ счастья,
И могут выше, чем царь птиц, орёл
Сквозь все стихии взвиться.
*
Того, кто мыслит благородно, хочу именовать я
благородным:
Его сердечный склад ― в том лучшая порука.
Судить по родословной грамоте о благородстве ―
Как получить понятие о розе по шипу.
Когда же господа долг благонравия переступают,
Тогда их пышная одежда ― просто тряпка:
Не стоит ничего мука, коль были
Отбросы перемешаны с зерном.
Коль благородный благородное творит,
Заслуживает он званья своего,
Но коль хватает смелости его на преступленье ―
Становится он равным сгнившим семенам.
Того, чьи руки действуют по чести,
С достоинством кто жизни груз несёт,
За славою не гонится, однако
Благопристоен неизменно,
Того я называю благородным ―
Пусть даже не от благородных он рождён.
*
Иной законы чтит лишь потому, что принуждён
Боязнью наказания, каким грозит закон,
Лишь потому от злых намерений он может отказаться вмиг.
Пусть гневается Бог, пусть люди поднимают крик ―
Лишь были б деньги: их под проценты можно одолжить
И делать вдоволь зла ― сколько удастся натворить.
Имей осёл рога, он ими
кого попало протыкал,
И крокодил в своей постели из вонючей тины
коль мог, людей десятками сжирал.
Коль волку дали б мы свободу ―
Уж натерпелись б овцы от него!
И как вор радуется, найдя незапертую дверь,
И норовит в неё протиснуться тайком,
Вот так же тот, кто сам подлец, лазейку ищет,
Чтоб честного ославить подлецом.
*
Раз начал волк стенать:
«Подайте мне мой скудный хлеб!
Его ищу я, где могу найти,
Нуждой и голодом гоним.
То вовсе не моя вина,
Уж так устроен свет:
Иной толстяк сидит себе в своём жилье,
Без счёта дел худых творит,
Обманом и нечестной прибылью
Греховные скопляет деньги и добро…
Меня ж за одного гусёнка вы готовы клясть?!
Да, честным быть всегда хотел я,
Но если это мне не удалось,
И если лишь разбоем я могу унять свой голод,
Ответственность несёт
Тот, кто меня к разбою принуждает,
Он ― виноват, и всё ж невинным хочет слыть?!»
*
Я, как прямой дурак, с моим искусством
Тащился через всю страну
И проку от него на грош не видел
Ни у каких господ,
Ни при каком дворе.
Теперь держусь от них подале:
Хочу я бороду седую ―
Чтоб доставала до колен,
Теперь хочу я чёрный плащ до пят,
Настроюсь на еврейский лад
И буду жить, как жили деды,
Дорогу жизни проходя.
Всё, я в разводе с господами,
Не надо больше мне их благ,
Их песни больше петь не буду,
Уже ни с кем не соревнуюсь
И за призами не гонюсь.
Я стал смиренным иудеем,
С нелепой шляпою колокольцем
И пейсами из-под неё,
Но мой позор не променяю
На латы, меч или копьё.
Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer4-veksler/
