История Иудеи I века (продолжение)0

(продолжение. Предыдущая глава в №3/2018)

Глава 4 Литература Иудеи и диаспоры на переломе двух эр

От Септуагинты к Евангелиям (продолжение)

Выезд небесной колесницы Яхве в видениях пророка Иехезкэля в результате его толкования в послебиблейской литературе и в различных ученых кругах привел к появлению некоторых фундаментальных явлений и существ небесного мира. Вместе три таких явления объединил Раши в комментарии к стиху 1.4:

«Увидел я: бурный ветер надвинулся с севера, туча огромная, огонь полыхающий, сиянье вокруг, в нем — словно свечение (חַשְׁמַל, хашмал) ― из огня» [Иехезкэль 1:4; перевод Михаила Ковсана].

Раши написал:

«… это Колесница престола славы Шхины, как описано в этой главе в стихе 28: Как видение радуги в облаках в день дождя, — вокруг него виденье сияния, это видение подобия славы Господней».

Эти три понятия — Колесница, Престол и Шхина — пришли в Талмуд и Христианство, через Книги Еноха, из 1-й главы Иехезкэля, и что-то добавить к видениям сего пророка просто невозможно. Вероятно, поэтому в иудаизме существует эзотерическая традиция, запрещающая обсуждение этих понятий, объединенных термином Маасе Меркава (Деяние [Описание] Колесницы) или Меркава. Так, согласно Трактату Хагига (11:1) публичное обсуждение данной проблемы запрещено:

«Маасе Меркава нельзя толковать в присутствии даже одного человека, если это не ученый, который разумеет о своем познании».

При этом, в Устной Торе приводится судьба тех, кто осмелился этим запретом пренебречь. В том же Трактате Хагига (77а:46) упоминается о молодом ученом, который слишком рано углубился в изучение Маасе Меркава и, вследствие этого, заболел проказой. В Трактате Санхедрин (80b) повествуется о некоем галилеянине, который объявил, что он будет публично рассуждать о Меркаве, но вскоре был ужален осой и умер. Другой ученый попытался постигнуть и ощутить хашмал, но был сожжен огнем (Вавилонский Талмуд, Трактат Хагига,13а).

Собственно Колесница состоит из элементов, которые последовательно видит Иехезкэль в своем первом видении. Сначала появляются признаки Шхины, то есть присутствия Бога: «огонь полыхающий, сиянье вокруг, в нем — словно свечение из огня». Затем из этого свечения возникают четыре тетраморфа:

«Из него — подобие четырех живых, и вид их отсюда — подобие человека». И колеса, как полагается у основания колесницы:

«одно колесо на дне у живых для четырех его лиц. Как камень хризолит, видения колес в движении, одно подобие у четверых, и видения их в движении, словно колесо внутри колеса».

Колеса в движении, хоть это и не нужно – зачем движение колес в небе? Но они вертятся, причем очень быстро: сверкают как камень хризолит. Потому что они тоже живые. И это доказывает множество глаз у колес: «Их ободья — высоки и ужасны, ободья у четверых кругом глаз полны». И то, что пророк видит глаза у колес, говорит нам о том, что ободья – неподвижны. Вертятся внутренние колеса. Из рассматриваемого отрывка [Иехезкэль 1:4-28, перевод Михаила Ковсана] видно, что эти колеса для колесницы, для ее движения, в общем-то, бесполезны. Каждая часть Колесницы летит как бы сама по себе. Между тем, движения тетраморфов и колес взаимосвязаны:

«Идут живые — движутся с ними колеса, живые над дном поднимаются — колеса взмывают. Куда дух идет — туда и идут, куда дух движется, колеса с ними взмывают: дух живого в колесах».

Выходит, колеса эти (הָאוֹפַנִּים, ha’офанийм) тоже небесные существа, может быть, ниже рангом, чем тетраморфы. И уже в Книге образов они появляются впервые, как офанимы-небожители, по порядку третьи после херувимов (тетраморфов) и серафимов. Офанимы займут в ангельской иерархии Каббалы («Maseket Azilut») вторую ступеньку вслед за серафимами и перед херувимами. Ни одна деталь Божьей колесницы, которую в Еврейской книге Еноха (3 Еноха) назовут «Меркавой», не будет утеряна при возведении нового ангельского мира. Возьмем, к примеру, 13 стих 10 главы:

בְּאָזְנָֽי׃ הַגַּלְגַּ֖ל קוֹרָ֥א לָהֶ֛ם לָא֖וֹפַנִּ֑ים «Колеса (офаним) называют вихрем (галгал) — слышал я».

Очевидно, что в этом тексте «офаним» и «галгал» идентифицируются. В тоже время, в 3 Енохе офанимы и галгалимы разные ангельские чины, причем офанимы выше галгалимов (рисунки в http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer1-chevychelov/).

Из חַשְׁמַל (хашмал), ослепительного сияющего небесного вещества, как уже сказано, символизирующего в Иехезкэль 1:4Шхину, в 3 Енохе возникает новый вид ангелов ― хашмалимы.

Еще раз внимательно прочитаем Иехезкэль 10:15.

כְּבָֽר׃ ר־בִּֽנְהַ רָאִ֖יתִי אֲשֶׁ֥ר הַחַיָּ֔ה הִ֣יא הַכְּרוּבִ֑ים וַיֵּרֹ֖מּוּ

«Поднялись крувим (кэрувим) — это живое (хайа), что видел я на реке Кевар».

Вроде бы одни и те же небожители: крувим и живые. А в 3 Енохе это два разных чина ангелов: херувимы и хайот.

И.Р. Тантлевский (2002) считает, что впервые в Танахе Престол Божий появляется в первой главе Иехезкэля:

«Над небосводом, который над их [живых] головами, как видение камня сапфира, — подобье престола [כִּסֵּא (кисэ, престол)], над подобьем престола — подобие, словно видение человека, сверху на нем. Увидел я, словно свечение, словно виденье огня вокруг него в раме — от видения чресл его вверх, от видения чресл его вниз зрел я словно виденье огня, сиянье вокруг него. Как видение радуги в облаках в день дождя, — вокруг него виденье сияния, это видение подобия славы Господней…» [Иехезкэль 1:26-28; перевод Михаила Ковсана].

В Септуагинте כִּסֵּא (престол) переводится как Θρόνος (тронос, трон). В данном случае Престол входит в состав Колесницы. Видит Иехезкэль только чресла (бедра и пояс) Яхве, остальное закрывало сияние, что позже получило название Шхины ― пребывания Господа. В остальных местах Танаха (Иешаягу 6:1; Даниэль 7:10) и в Книге стражейописан стационарный Престол Божий. А в Книге стражей появляются уже два Престола ― один в доме на небе, другой на высокой горе, на Земле:

В свою очередь, в Даниэле 7:9 уже множественное число: «поставлены были Престолы». Апокриф «Лествица Иакова», по письменной традиции восходящий к I веку нашей эры, объединяет вместе с Престолом серафимов и херувимов:

«Господи, Боже Адамль <…> твоея, и Господи Боже Авраамъ и Исаакъ, отцю моею и всѣхъ ходовъ ихъ прдвою предъТобою, крѣпцѣ сѣдяи на херувимѣхъ и на престолѣ славѣ огньнѣ, и многоочитаа, якож видѣхъ во снѣ моемъ, держачетвероличныа херувими, нося и многочитая серафим, кося вѣкъ всего подъ мышцею своею…» [Цитируется по А.А. Орлову, 2006].

Позже Престолы превратятся в отдельный ангельский чин и в иерархии Григория Богослова (4 век) Престолы займут третье место после серафимов и херувимов. Видимо, чины в ангельском мире зависели от близости к Богу и его Престолу. В Книге Иешаягу ближе всего к Престолу серафимы, в Даниэле и в Книге стражей ― святые. В Иехезкэле, помимо тетраморфов, ближе к Богу «муж, в льняное одетый, с чернильницей писца на чреслах», который выполнял поручения Яхве, то есть был посланцем Божьим. Так, по-видимому, он вручил свиток пророку Иехезкэлю:

«Видение Иезекииля» ― Гюстав Доре ― 1883

«А ты, сын человечий, слушай, что Я тебе говорю, бунтовщиком не будь, как дом этот мятежный, открой рот и ешь, что даю. Увидел я руку, протянутую ко мне, в ней исписанный свиток» [Иехезкэль 2:8–9: перевод Михаила Ковсана].

В своем комментарии Раши считает, что «в льняное одетый муж», это Гавриэль, и, согласно Талмуду, Гавриэль становится по левую руку Бога. В 9 главе Иехезкэля муж сей всегда предстает «с чернильницей писца на чреслах». Это обстоятельство, а также то, что в своде Септуагинты слово כִּסֵּא (престол) было переведено в Θρόνος (трон), привело, весьма вероятно, к появлению Метатрона (греч. «[стоящий] подле Трона [Бога]») — центрального ангела 3 Еноха, писаря Божьего, «вице-регента» Яхве (И.Р. Тантлевский, 2007) небесного Первосвященника, главы небожителей. Имя Метатрон получил патриарх Енох после того, как вознесся на небеса и превратился в ангела.

«Когда Святой, будь Он Благословен, взял меня, чтобы служить Трону Славы, колесам (галгаллим) Меркавы и всем потребностям Шехины, тотчас моя плоть превратилась в пламя, мои мускулы — в яркий огонь, мои кости — в можжевеловые уголья, мои ресницы — во вспышки молнии, мои глазные яблоки — в огненные факелы, волосы на моей голове — в горячие (языки) пламени, мои конечности — в горящие огнем крылья, а мое тело — в ярко пылающее пламя» [3 Енох 15:1; перевод И.Р. Тантлевского].

Ну что же, покинем Иехезкэля в его доме в селении Тель-Авив, что недалеко от Ниппура. Здесь вечером собираются его соплеменники, чтобы вместе помолиться и послушать удивительные рассказы пророка о явленных ему чудесных видениях. Эти молитвенные собрания впоследствии назовут греческим словом “синагога”. А тогда такие собрания в Танахе называли עֲדַֽת (адат; Шмот 12,6). Толмачи перевели в своде Септуагинты слово עֲדַֽת в συναγωγή ― синагога, и это слово прижилось в реальной жизни иудеев больше чем оригинал. В угаритском эпосе в поэме «О Карату» слово собрание обозначается ‘dt. и соответствует ивритскому עֲדַֽת (адат). Такому собранию земных рапаитов или богов придавался вид сакральной трапезы. Таким собраниям, вернее, их коллективам, могло принадлежать определенное имущество. Так, в Угарите раскопан дом с ванной, куда была сложена, вероятно, после трапезы многочисленная посуда. Дом это мог принадлежать такому сообществу и служить местом, куда его члены собирались для ритуального пиршества.

(вспоминаются найденные в одном из помещений Кумрана, которое могло служить трапезной, остатки примерно ста черепков посуды, а рядом находилась комната, вероятно, посудная, так как в ней обрушившийся потолок раздавил обеденную посуду: 210 тарелок, 708 чаш, размещенных дюжинами, 75 кубков, 11 кружек, 21 малый кувшин двух форм, 38 горшков)

Историкам мало известно об этих трапезах, вокруг которых объединялись культовые сообщества. Поэтому придется обратиться к соседним, современным или более поздним по отношению к Угариту ритуалам.

Экспедиция под руководством Г. Винклера при раскопках в Богазкёе (Турция, 150 км восточнее Анкары) на месте столицы Хеттского государства, города Хаттусы, обнаружила хеттские клинописные таблички. Тексты написаны были как на индоевропейских языках хеттском, лувийском, палайском, так и на языках сино- и северо-кавказской группы (хаттский, хурритский). Большую часть хеттских клинописных текстов, которые датируются XVII–XII веками, составляет описание хеттских «царских» ритуалов. Хеттские тексты принадлежат к числу самых древних письменных памятников, в содержании которых еще отсутствует разделение на миф и ритуал. Особое значение в хеттской традиции имели празднества (фестивали), которые происходили регулярно и циклически в столице Хаттусе и в других городах страны. Эти праздники были «царскими», так как главными участниками их были царь и царица, и часто царевич. Характерной чертой некоторых таких ритуалов являлось участие в них наряду с хаттскими и хеттскими божествами также хурритских богов. Царские сезонные праздники-ритуалы ― антахшум, нунтариясха, вуруллий, хассумас и килам ― записаны по-хеттски. Только два из них, антахшум и нунтариясха, считаются хаттско-хеттскими, остальные, возможно, полностью заимствованы у хаттов. Вместе с тем эти праздники и ритуалы из них могли быть заимствованы иудеями у хеттов в том случае, если последние каким-то образом попали в область, впоследствии заселенную иудеями и обосновались там. И Танах четко указывает в довольно раннем источнике (Бемидбар 13:29), что хетты жили в горах, хананеи — у моря и Иордана, а амаликитяне — на юге страны. Как известно, позже израильтяне переправились через Иордан и обосновались в той самой горной местности, которая указана в Бемидбар 13:29 как область расселения хеттов. Э. Форрер, как представляется, нашел ответ на вопрос, каким путем хетты из страны Хатти оказались в горах будущей Иудеи? На одной из глиняных табличек он прочитал:

«Когда бог Грозы Хатти привел людей Курустаммы в Египет, и бог Грозы Хатти связал их [Здесь, вероятно, имеется в виду народ Египта] договором с народом Хатти, и они были приведены к присяге богом Грозы Хатти, и тем самым народ Хатти и народ Египта были связаны клятой, данной богу Грозы Хатти; и тогда народ Хатти переметнулся и тут же, сразу нарушил клятву, данную богу, и мой отец послал пехоту и колесницы, и они вторглись в пограничную землю Амка [Сейчас это долина Бекаа между Ливаном и Антиливаном], и снова он послал их, и снова они вторглись…» [Цитируется по Хетты (О.Р. Герни, 1987)].

Таким образом, жители города Курустаммы на севере или северо-востоке хеттского царства переселились на территорию, подвластную Египту, и обосновались на горах Ханаана. И случилось это в период царствования Суппилулиумы I. Из цитированного текста не совсем ясны обстоятельства, при которых это произошло, но ссылка на бога Грозы Хатти предполагает скорее обдуманные действия со стороны местных властей, чем появление там неизвестно чьих беглецов, спасавшихся от хеттов-завоевателей. В Ханаане могли быть и другие переселенцы из Хеттского царства и его рабов-государств. Можно рассмотреть и другую возможность появления хеттов на древнейших землях ханаанских. Известно, что до хеттов на территории Анатолии жил народ, который свое государство тоже как хетты называл Хатти, но говорил на языке, в хеттских текстах именуемом hattili.

Не найдено письменных документов этого дохеттского Хатти, то есть датируемых ранее, чем 2000 год до н. э., и не известен ареал распространения этого языка в III тысячелетии до н.э. Неизвестно также, как называли себя люди, говорившие на hattili. Языковые группы обычно не вырабатывают для себя общего имени, и слово «hattili» могло быть образовано пришедшими индоевропейскими хеттами от древнего названия страны Хатти и ее столицы Хаттусы. В таком случае можно предположить, что в свое время на hattili, или на хаттском языке, говорили народы весьма обширной области, включающей в себя и территорию будущей Палестины. И тогда хетты с ханаанейских гор могли быть оставшейся частью одного из народов, говоривших на hattili, которая оказалась изолированной в горах при вторжении семитов и хурритов во второй половине III тысячелетия до н. э.

Хетты делили год на четыре сезона, и первым сезоном, начинающимся с праздника Нового года, считалась весна. Весенняя ритуальная поездка царя под названием антахшум продолжалась 38 дней и начиналась в Хатуссе или, если царь зимовал не в столице, с места зимовки царя. Во время праздников антахшум и нунтариясха обязательно использовалась колесница. В своей поездке по стране (государство в гимнах отождествлялось с плотью правителя), посещая храмы городов, царь имитировал объезд Земли богом Солнца по небосклону, который на колеснице с четырьмяконями объезжал все четыре угла ― стороны света. Как в хеттском гимне Солнцу:

«О Бог Солнца! О могущественный царь! Вечно объезжаешь ты четыре угла (мира). Справа от тебя Страхи бегут, слева же от тебя Ужасы бегут» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Колесница, вероятно, используется в ритуалах в связи с тем, что часть ее, колесо (вспоминается офаним и галгаллим) в индоевропейской традиции является символом Солнца. Заметим, что число «4» закрепилось и в иехезкэлевой Колесницететраморфов.

Всякий раз праздник начинался с торжественного выезда царя. Царь и его свита облачались в ритуальные одеяния. В ритуале нунтариясха царь надевал торжественный белый наряд, в уши вставлял серебряные серьги, обувался в хаттские черные «чувяки» с загнутым носком, которые часто встречаются в хеттской иконографии. На наскальном рельефе недалеко от Кайсери хеттский царь Хаттусили III изображен в остроконечной шапке с рогами, а к рожку привязан шнур из красной и белой шерсти. Открытие ворот халентувы на рассвете и появление из нее царя должны были означать рождение дня и появление Солнца.

«Царь садится в колесницу, а колесницу царицы разворачивают перед воротами хелентувы. И царица садится в повозку и едет вслед за царем. Перед царем (и царицей) и вслед (за ними) бегут жрецы и музыкантши ― аркамияла. Они играют на музыкальных инструментах аркамми, галгатури, но не поют».

Колесницу царя всегда сопровождали два сына дворца и один мешеди.

«Мешеди же, который держит престол, идет вме[сте] с сыном дворца ― копьеносцем у лево[го] колеса колесницы…» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Затем мешеди бежит перед царем, и два сына дворца ― по бокам. Служители аланцу в пестрых одеждах вокруг царя с воздетыми руками, быки, наряженные в голубое, ягнята в красном. Тот сын дворца, что бежит справа от царя держит в руке копье, а другой сын дворца, слева от царя, держит в руке железное копье мари, калмус, истухху и мукар. По устоявшемуся мнению, впервые железо научились обрабатывать в северных районах Анатолии племена, подчинённые хеттам. Стоимость железа тогда была в 8 раз дороже золота.

«Двое тяжеловооруженных копьеносцев стан[овятся] по отношению к царю справа. [Ко]пья они не держат. И с ними с[права становится?] человек золотого копья, и он держит [ко]пье, покрытое золотом, а сын дворца ― копьеносец [становится слева]… Тяжеловооруженные копьеносцы же кланяются, затем они выбегают (вперед) и бегут перед (колесницей царя)…» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

И в Иехезкэле появляется, хоть и на короткое время, свита Яхве:

«Голос могучий в слух мой воззвал: Приблизьтесь, поставленные над городом, в руке каждого оружие истребления. И — шесть мужей движутся от верхних ворот, к северу обращенных, у каждого в руке орудие разрушения, один муж среди них в льняное одет, чернильница писца у чресл его, пришли, у медного жертвенника остановились» [Иехезкэль 9: 1,2; перевод Михаила Ковсана].

На восьмой день праздника антахшум проводили ритуал в халентуве. Во дворце участники ритуала облачались в ритуальные одеяния. Затем царь входил в халентуву, и начиналось большое собрание (salli asessar). Этот ритуал сопровождал любой праздник, и проводился как в столице, так и в других городах, в самшитовой роще, на горе Пискуринуве. Царь, часто вместе с царицей, садился на ритуальный престол.

«Царь и царица садятся (на ритуальный трон). Внутрь входит сын дворца, и он держит копье, калмус и «ткань (копья)». Он отдает царю ткань, кладет на трон калмус. Сын дворца держит копье, и он уходит. И он встает перед «духом» (зерна) тарсан и восклицает «касмеса!». Два сына дворца приносят царю и царице воду в золотой чаше для ритуального (омовения)» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Золотая хеттская статуэтка. Британский музей

Вокруг престола занимали «свои места» другие участники обряда. Царь в некой позе жертвователя (сидя или стоя), кормил и поил богов, приобщаясь тем самым к телам и крови богов, по сегодняшним понятиям, совершая причастие. Затем угощали всех участников собрания ― свиту царя и царицы, жителей города, в котором происходил обряд, и гостей из других городов страны. Участники большого собрания носили наименование панкус (от pankur ― род) и их ритуальные функции, вероятно, восходили к древнеродовым: главный мешеди(тот, что держит престол) ― «вице-канцлер», мешеди ― «телохранитель» (В.Г. Ардзинба, 1982), сыны дворца ― стражи царя, главный виночерпий ― «военачальник», а также, пока точно неидентифицированные: чашеносец, человек жезла, человек золотого копья и прочие люди царя и горожане. Титулов главный мешеди или главный над сынами дворцаудостаивались члены царского рода или лица, бывшие с царем в близких родственных отношениях. Так, главным мешеди был Цида, брат царя Хеттского царства Суппилулиумы I (1380–1334 гг. до н.э.), а главным над сынами дворца ― видимо, брат другого царя Ишпутахшу. Царь хеттов Хаттусили III (1275—1250 гг. до н.э.), перед тем как занять престол, имел титул главного мешеди и являлся правителем города Хакмисы. В древнехеттском документе «Закон о порядке престолонаследия и важнейших преступлениях, принятый царем Телепином в совещательном собрании Хеттского царства» упоминаются некоторые придворные с титулами хеттских ритуалов. Например, чашеносец Хантиль, который впоследствии узурпировал трон, находился в близких родственных отношениях с царем ― был женат на сестре Мурсили I.

«А Хантил[ь] был чашеносцем и женой он имел Хар[а]псиль, [сестру] Мурсиля. И вот Цитант [по]дговорил Хантиля, и они [сделал]и злое дел[о] и убили Мурсиля ([и] пролили кровь. А Хантиль боялся… [следует лакуна]… А когда Хантиль [ста]л стариком и начал становиться бог[ом], Цитан[т] убил [Писеня], сына Хантиля, вместе с его сыновьями, а также убил его первейших подданных. А Цитант воцар[ился» [Цитируется по «Закону о порядке престолонаследия…»].

В следующем фрагменте этого текста упоминаются придворные с титулами «главный из сынов дворца», «сыны дворца», «мешеди», «главный мешеди», «главный виноградарь», «золотые оруженосцы», «человек золотого копья», «чашеносцы», «начальник чашеносцев», «скиптроносцы», «начальник скиптроносцев», «стольники», «хлебопеки», «полевые тысяченачальники» а также подданные, вероятно, с самым низким званием, кроме рабов, «люди плуга». Недостаток данных не позволяет уяснить точно, какие конкретно функции выполняли при дворе и в провинции эти лица. Но, например, тот факт, что «начальник скиптроносцев Цинвасель, а также Лелли, были великими», и то, что они участвовали в борьбе за царский престол, удостоверяет, что это были какие-то высшие сановники.

«…Когда же Аммун стал богом, то в те же самые дни Цур, главный мешеди, тайно послал своего родича Тахарваиля, человека золотого копья, и он убил род Титтия вместе с его сыновьями… начальник чашеносцев Килла, а также Таттамимма; начальник скиптроносцев Цинвасель, а также Лелли, были великими. И они тайно послали к Тануву, скиптроносцу. И я, царь, отде[лил] их, я сделал их [людь]ми плуга и затем забрал с правого бедра оружие их и дал им я[рмо]… И впредь, кто будет царем, и брату или сестре попытается причинить зло, а вы ему будете «панком», то прямо ему скажите: «Это-де кровавое дело! Прочти на таблице: раньше-де кровь была обильной в Хаттусе, и затем боги положили великому роду»… А теперь, с этого дня в Хаттусе, сыны дворца, мешеди, золотые оруженосцы, чашеносцы, с[тол]ьники, хлебопеки, скиптроносцы, salashijas, [полевые ты]сяченачальники, — вы это дело на будущее знайте — пусть Танув, Тахарваиль и Тарухс будут пред вами знамением: к[огда кт]о-нибудь впредь сделает зло, будь то глава дома, или[ главный из сынов дворца, главный ви]ноградарь, главный мешеди, полевые тысяченачальники […….] …, а вы, «панк», схватите его и возьмите… И …. затем …. их люди плуга, [лю]ди полей эти […….]» [Цитируется по «Закону о порядке престолонаследия…»].

Вероятно, что как у угаритцев посвященные в тайны собрания назывались рапаитами, так и у хеттов члены большого собрания и, по сути, земные святые, именовались панками. В этом смысле, в цитате очень интересен процесс посвящения панка в небожители: «стал стариком и начал становиться богом» и «стал богом». Немного раскрывает этот процесс становления, указывая на присутствие души в верованиях хеттов, другой документ, описывающий обряд погребения царя и царицы, и, в частности, касающийся второго дня обряда.

«Вокруг уктури (мн. ч.), (на? у?) которых сжигается тело, помещают 12 хлебов, а на хлебы кладут пирог с жиром. Огонь уже потушен пивом и вином. Перед стулом, на котором лежат кости, они ставят стол и угощают горячими хлебами и сладкими хлебами для причащения. Повара и стольники ставят в первый подходящий момент блюда и убирают их в первый подходящий момент. И всех, кто пришел собирать кости, они потчуют едой. Затем они трижды дают им пить и ровно три раза дают пить его душе. Хлебов и музыкальных инструментов Иштар тут нет [……] Из дворца (тем временем) привели двух быков и две партии по девять баранов. Одного [быка и девять баранов] приносят в жертву богине Солнца (Земли), а одного быка и девять баранов (они приносят) в жертву [душе] покойного. [Затем] они берут кости и [уносят их] от уктури и приносят их в его «Каменный дом». Во внутреннем помещении «Каменного дома» они раскладывают постель и кладут на нее кости, взятые со стула; перед костями они ставят лампу… и?… в.. сиклей весом с очищенным маслом; затем приносят в жертву душе покойного быка и барана» [Цитируется по Хетты (Герни О.Р.)].

Центральным актом действия большого собрания было кормление богов, то есть жертвоприношение богам. Это причастие царя, царицы и других участников собрания было равнозначно терминам хеттского языка «пир» и «еда» ― царские праздники соответственно обозначались логограммой EZEN (пир, еда). Совпадение «еды» и жертвы характерно для всех хеттских праздников. Царь, царица и прочий панкус во время кормления богов также пили богов. В этом последнем обряде, именовавшимся у хеттов очищением (успокоением), принимали участие и какие-то другие, вероятно, высокопоставленные придворные, так как они назывались господами. По одному, вдвоем, а то и сразу вшестером, стоя напротив царя, господа пили вместе с ним. Некоторые ритуальные трапезы проводил царевич. Так, на второй день праздника хассумас царевич входил в дом повара и требовал принести туда еду. Перед царевичем располагались двенадцать служителей, а именно, жрец бога Грозы, человек бога Грозы, жрец бога Зерна, жрец бога войны ― Царя страны [Вспомним, что царь хеттского государства считался богом и имел прозвище «Солнце». ― С.Ч.], жрец бога Телепину, жрец богини Престола(Халмасуитты), два жреца Цилипури, жрец бога Хасамили и др. (В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982). Среди этих служителей только один являлся жрецом хеттского божества ― бога Зерна, и то «зерно» ― перевод имени хаттской богини. Остальные ― жрецы богов хаттского происхождения. Вместе с двенадцатью служителями сидели, или стояли, другие люди, связанные с ритуалом ― человек жезла, человек копья, кравчий, стольник, кузнец божества, три человека храма, три человека плуга и прочие. Вначале царевич трижды пил ― богиню Царицу, божество Солнца, божество защиты царя. Далее он обходил по очереди всех богов, ел и кормил их. На четвертый день праздника хассумас жрецы выводили во двор козла, освежевывали его и съедали. Затем они брали шкуру козла, раздевали слепца, надевали на него шкуру, били его и вели в хесту. Затем устраивали ритуальную трапезу. Некоторые обряды, такие, как обряд размола зерна, упряжка быков с ритуальной запашкой, осуществление обрядов в хесте, позволяют предположить, что хассумас является весенним праздником. И здесь возникает вопрос о значении и символике обряда изгнания слепого в хесту. Существенно то, что в роли некоего своего рода козла отпущения выступает слепой, облаченный в шкуру козла. Слепой в этом хеттском обряде, как и в традициях некоторых других народов, возможно, выступает как воплощение мрака смерти ― слепой в шкуре козла символизирует смерть прошедшего года (Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982). Поэтому привлекает к себе внимание то, что в ритуале хассумаса особую роль играло число двенадцать ― двенадцать богов, двенадцать жрецов, двенадцать людей плуга, двенадцать хлебов. Здесь «двенадцать» употребляется как число частей целого от «всех богов», двенадцати месяцев по хаттской традиции от целого года.

Обряд, связанный с козлом отпущения, есть и в Торе. Проводится он в десятый день месяца тишрей (10-й день Нового года) на празднике, который в Торе называется כִּפֻּרִים יוֹם (Йом кипурим, День искупления; Ваикра 16:28). В этот день в Иерусалимский храм приводили овна, тельца и двух козлов. Согласно жребию, который бросал первосвященник, одного козла приносили в жертву вместе с тельцом за грехи священника и народа, а кровью их освящали скинию. На другого козла, прозванного козлом отпущения, первосвященник символически возлагал грехи всего еврейского народа за прошедший год, и его уводили в пустыню.

«И возьмет двух козлов и поставит их пред лицем Господним у входа скинии собрания; и бросит Аарон об обоих козлах жребии: один жребий для Господа, а другой жребий для отпущения; и приведет Аарон козла, на которого вышел жребий для Господа, и принесет его в жертву за грех, а козла, на которого вышел жребий для отпущения, поставит живого пред Господом, чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения [и чтоб он понес на себе их беззакония в землю непроходимую]… и возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню: и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню» [Левит 16: 7–10, 21–22; синодальный перевод].

В описании большого собрания постоянно упоминается очаг в значении алтарь. Очаг то выставляли вперед, ставили на середину, то убирали в сторону, ему приносили жертвы, вокруг него, а иногда вокруг огня, выстраивались служители. В обряде вместе с очагом постоянно присутствуют ритуально чистые столы с жертвоприношениями различным божествам.

Помимо большого собрания существовали и другие ритуалы под названием просто собрание. Если в царских ритуалах обряд назывался большим собранием, то в ритуалах, происходивших без участия царя, а, скажем, под руководством жрицы сестры бога ― собранием. Это естественно вытекает из того факта, что в хеттских текстах слово «большой» имеет значение «царский»: «большой дом» ― дворец, «большое место» ― царский престол, «большой род» ― царский род, «большой котел» ― царское отхожее место. На празднике Тетесхапи сестра бога кормила преимущественно божеств хаттского происхождения. Сестра бога облачалась в одеяния красного цвета. Кормления сопровождались песнями или стихами, которые исполняли девы цинтухи по-хаттски. В этих стихах с характерной для поэтики хатти аллитерацией речь идет о царе, царице и божествах. Сестра бога в особой позе сидя или стоя пила (или поила) бога. Кравчий снаружи приносил толстый хлеб и протягивал его жрице. Она разламывала его и возвращала кравчему. Затем куски хлеба раздавали панкусу: «панкусу в руки дают (хлеб)», «панкусу дают пить», «панкусу (хлеб, напитки) делят на части». Было дело, стольник брал хлеб с ритуального стола и протягивал его Сестре бога, и она разламывала хлеб на столе, и его также раздавали панкусу. Как и на царских ритуалах, на празднике Тетесхапи жертвы именовались едой, питьем, завтраком ― EZEN. То есть жертва выступала одновременно как и еда. В конце большого собрания после кормления очередного божества помещение подметалось. Интересно, что в царском ритуале Сестре бога подавали воду для омовения рук, и «брадобреи подметали землю». Примечательно еще и то, что жертвоприношения приносились также предметам, которые с современной точки зрения богами не являются.

«Надсмотрщик над поварами и надсмотрщик над стольниками внутри (помещение) ритуально очищают, (и) надсмотрщик над поварами у постамента один раз совершает жертвенное возлияние, очагу (алтарю) ― один раз совершает жертвенное возлияние, руну ― один раз совершает жертвенное возлияние, престолу ― один раз совершает жертвенное возлияние, окну ― один раз совершает жертвенное возлияние, у дерева бога Хасамили ― один раз, источнику ― один раз приносит жертву, деревянному засову ― один раз приносит жертву. Затем с внешней стороны очага (алтаря) он один раз совершает жертвенное возлияние. (И) вновь с напитком тавал (и) с напитком валхи, совершая жертвенное возлияние, он обходит (по очереди) ритуальные места» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Очевидно, что ритуал собрание, как любой обряд, состоял из ряда последовательных связанных друг с другом действий, являющихся элементами структуры собрания. Такими элементами были: «кланяться», «становиться на колени», «молиться», «сидеть/стоять», «пить/есть», «совершать жертвоприношение», «говорить/молить», «восклицать», «петь», «плясать», «хлопать (в ладоши)», «играть (на инструменте)». Наибольшее число элементов-функций встречается в таком тексте:

«[Ца]рь (и) царица стоя кланяются (и) поят бога Иццистану. На музыкальных инструментах Инанны, на аркамми, на галгалтури играют, человек аланцу говорит, хлопальщик хлопает, человек кита восклицает». [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Э. Форрер (1940) обратил внимание на то, что кульминацией всех хеттских ритуальных праздников было действо, когда наполняли вином или пивом золотой или серебряный сосуд в форме какого-либо животного или части его (головы, шеи быка, кровы, овцы, лошади, льва и др.), разламывали хлеб и пили божество. Сосуд в форме животного символизировал божество, да и само животное в более древний период являлось образом бога. Соответственно вино и другие напитки символизировали кровь, а хлеб заменял жертвенное мясо. Идею Э. Форрера подтверждают хеттские инвентарные тексты, в которых некоторые боги отождествлялись с сосудами: сосуд в форме бычьей шеи представлял собой бога Грозы дома, сосуд в форме быка ― бога Грозы города Лихцины, сосуд вакшур ― бога Грозы военного лагеря и Мардука. В этом смысле интересен обряд аналогического магического действа во второй хеттской клятве воинов: «[Зат]ем же он возливает вино и т[ак говорит]: «[Это-д]е не в[ино], а это ваша кровь…». Связь между вином и кровью в этом пассаже Н. Эттингер (1976 г.) сопоставляет с красной жидкостью tarlipa и кровью в древнехеттском ритуале для царя и царицы. Здесь уместно процитировать и Новый Завет:

«И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» [От Матфея 26:27,28].

В тех случаях, когда царь жертвовал не напиток, а ритуальный хлеб, вместо действия «совершать жертвенное возлияние» совершалось действие «разламывать (хлеб)». Когда же происходили оба действия, то вначале было разламывание хлеба:

«…Цар[ь] перед окном [кланяет]ся, разламывает толстый хлеб и кладет (его перед) ок[но]м (и) совершает возлиянии [вина]. Затем царь вновь к[(л)]аняется».

Для жертвоприношений часто устанавливали специальный стол или помост. Для хлеба готовили отдельные столы. Так, на празднике месяца в одном из внутренних сакральных помещений загодя готовили стол с тринадцатью хлебцами и одним хлебом в виде луны, завернутым в ткань. Царь подходил к столу и разламывал хлебцы, складывая их половины: одни на одной стороне стола, а другие ― на противоположной. В другом ритуале царь разламывал восемнадцать хлебов для восемнадцати хаттских богов. Как здесь не упомянуть:

«…и полагай на стол хлебы предложения пред лицем Моим постоянно» [Исход 25: 30]?

Некоторые хеттские ритуалы сопровождались сожжением животного на костре. На одной из табличек написано:

«Перед божеством они держат зажженными факелы и сосуды. (И) к большим воротам вверх (во дворец) они везут божество. И «господин» приносит в жертву богу Грозы города Ципланды племенного быка и одного барана, и их так, как принято в Хаттусе, полностью сжигают» [Цитируется по В.Г. Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии», 1982].

Ритуал большое собрание рассматривался исследователями в хеттской традиции, так же, как и в традициях других народов, как совместная трапеза (пир) людей и богов, сопровождающаяся некими театрализованными представлениями. В хатто-хетских ритуалах часто важное место занимало повествование мифа. Даже по нынешним взглядам это было настоящее театральное представление. Об одном таком спектакле повествует табличка с описанием хаттского ритуала жертвоприношения SISKUR (В.Г. Ардзинба, 1982). В колофоне написано, что этот ритуал проводил человек бога Грозы, когда «бог Грозы сильно гремит», то есть весной, в сезон дождей. Человек бога Грозы готовил всё, что нужно для проведения обряда. А именно, жертвенных быков, каких-то ещё животных, медные нож и топор, шерсть красную, черную и белую, хлебов толстых пятьдесят и гвозди из бронзы, серебра, благородного лавра. Вероятно, хорошо поставленным и громким голосом человек бога Грозы начинал рассказывать о том, как хаттский бог Луны по имени Каску свалился с неба на землю [на рыночную площадь ― В.В. Иванов], а бог Грозы наслал на него дожди и ливни. После этого Страх и Ужас объяли Каску. Но другие боги под предводительством богини Катахципури возвратили бога Луны Каску на место [бог Грозы родил его заново ― В.В. Иванов], и он засветил с небес. Закончив монолог, человек бога Грозы приносил жертвы богам.

Цель данного этого представления и связанного с ним ритуала, вероятно, состояла в том, чтобы успокоить гнев бога Грозы, проявившийся в молниях, облаках и дождях, и заклять возникших из-за этого представителей зла: Страха (nahsaratt-) и Ужаса (weritema-). Особый интерес в плане нашего повествования вызывает обряд-спектакль в виде диалога царя и Престола, воспроизводившийся в строительном ритуале, посвященном сооружению нового дворца, и восходящий к хаттской традиции (В.Г. Ардзинба, 1982). Престол именуется халмасуитта. В древнейшей хеттской надписи царя Анитты (XVIII в. до н.э.), в хаттских и хеттских ритуальных текстах халмасуитта упоминается как одна из важнейших богинь пантеона. В других текстах халмасуитта это сакральный престол, и название его, как имя и культ Престола-богини, было заимствовано у хаттов. Этот обожествленный престол содержит в себе душу (дух) народа, силу и плодородие и является символом власти царя (В.Г. Ардзинба, 1982).

Престол в этом диалоге предстает как противник царя, и царь стремится изгнать его из своей страны на территорию, отведенную престолу.

Царь.

Приди! Мы пойдем (с тобой). Ступай ты за горы! Ты [н]е станешь человеком моего рода. Ты не станешь моим свойственником. [Сою]зник (друг) мой, союзником да будешь! Приди! Мы пойдем к горе. И я, царь, дам тебе стеклянную посуду. И со стеклянной посуды мы будем есть. Внутри горы ты охраняй. Мне же, царю, боги ― божество Солнца и бог и бог Грозы ― вручили страну и дом мой. И я, царь, охраняю страну свою и дом свой. Ты не приходи в мой дом, (и) я не приду в твой дом!.. Мне, царю, из моря Престол принес власть и (царскую) колесницу…

Престол (зовет Орла).

…Приди! Я посылаю тебя к морю. Когда же ты полетишь, загляни в зеленую рощу и (посмотри), кто находится там!

Орел. Я заглянул. Истустая и Папаия, древние богини Нижнего (мира)… стоят на коленях.

Престол.

И что они делают?

Орел.

Одна держит прялку, (и обе) держат полные веретена. И они прядут годы царя. И годам (царя) нет ни конца, ни счета.

В приведенном тексте «море», по всей вероятности, обозначает подземный Океан. В хеттских текстах засвидетельствовано представление о Нижнем мире как «море»-Океане, где находятся боги поземного мира в произрастающих там зеленых рощах. Подземный потусторонний мир предстает в хеттском царском заупокойном обряде как луг, на котором пасутся стада быков и овец, лошадей и мулов (Puhvel, 1969). «Море» и «луг», вероятно, являются двумя частями одного и того же образа Нижнего мира (В.Г. Ардзинба, 1982). Нижний мир, в свою очередь, предстает как одна из ступеней вертикальной структуры хеттского космоса: Нижний мир, Земля, Небо. В одном из хеттских текстов написано:

«…И верхние боги взяли себе небо, а нижние боги взяли себе землю (и) нижнюю страну» (Г. Оттен, Я. Сигелова, 1970).

Для связи двух верхних миров ― Земли и Неба ― в новохеттских текстах присутствует лестница, по которой из одного мира в другой поднимаются боги: «[…] Вверх по серебряной лестнице приходите! Да будете вы вытянуты из[…]! […] В храмы ваши да придите!». По другому мифу эта лестница, состоит из девяти ступенек: «И лестница, (ведущая) на небо, с девятью ступеньками […]”.

Праздник Нового года у хеттов назывался вурулллия и имел хаттское происхождение. Хаттские истоки этого ритуала связаны с городом Нериком, где проведение этого праздника являлось непременной обязанностью еще хаттских царей. Обряды вурулллия происходили в хесте, а также в сооружении у ворот и вблизи него. Участники ритуала «рассаживались, ели (и) пили» хлеб, вино, марнуву. Один из служителей, в табличке его называют «помазанник», рассказывал о борьбе бога Грозы со Змеем, обозначенным нарицательным именем illuyanka (переводится как «змей»).

«Как на празднике вурулллия люди хапи берут украшения, и как девушки цинтухи поют большую песню». [KUB VIII, 69, III, 5–9; Ардзинба, 1980].

А в халентуве тогда происходило большое собрание.

Культовые ассоциации подобные хеттскому собранию, вероятно, были представлены в финикийском и пуническом мирах, в Сирии и Палестине, где назывались марзах (marzahu, или marzihu, или marzeah) и могли возникать вокруг культа какого-нибудь бога или верховного бога местного пантеона. Земные участники марзах общались с небожителями на совместных сакральных трапезах, например, во время религиозных праздников (И. Р. Тантлевский, 2002). В Марсельском жертвенном тарифе упоминается марзах Илим (Mrzh ‘lm), то есть религиозная ассоциация какого-то конкретного бога. Почти ничего пока не известно о деятельности подобных марзахов, кроме жертвоприношений и организации пиров.

В стихе Ирмеягу 16:5

«…не входи в дом сетующих (מַרְזֵ֔חַ, марзах)…»

Септуагинта переводит ивритское слово מַרְזֵ֔חַ как θίασον:

«…Не войди на сборище (θίασον, фиасон) их…».

Фиасами назывались и древнегреческие культовые ассоциации, довольно схожие с западно-семитскими марзахами. Такие своеобразные общины группировались вокруг культа какого-нибудь бога (богов), или героя и проводили совместные трапезы, или даже пиры, а также погребальные обряды, вероятно, имея общую кассу. При этом, по-видимому, покойные продолжали оставаться членами таких марзахов и фиасов, и незримо присутствовали на ритуальных трапезах-собраниях.

Таким образом, в Переднеазиатском Средиземноморье, в том числе и в Угарите, сложилось представление о рапаитах, как об избранных (или посвященных) обитателях посюстороннего, или земного, мира, но, в то же время, и как об обитателях потустороннего мира или мира богов. Вероятно, их обладание трансцендентным знанием и относительно большая распространенность дала библейской традиции повод утверждать, что они ― какой-то особенный народ Рефаимы, живущий в местах расселения сынов Израилевых. Однако постепенно они исчезают из Танаха, а вместе с ними исчезает и точные представления о них. В этом свете представляются интересными стихи 1 Самуила [1 Царств] 28:3 и 9:

СтихМасоретский текстПодстрочный перевод28:3מֵהָאָֽרֶץ׃ הַיִּדְּעֹנִ֖ים וְאֶת־ הָאֹב֥וֹת הֵסִ֛יר וְשָׁא֗וּל……Саул изгнал духов мертвых и вызывающих духов из земли (страны).28:9…הָאָ֑רֶץ מִן־ הַיִּדְּעֹנִ֖י וְאֶת־ הָאֹב֥וֹת אֶת־ הִכְרִ֛ית אֲשֶׁ֥ר שָׁא֔וּל……Саул, который истребил духов мертвых и вызывающих духов из земли (страны)…

Таким образом, первый израильский царь Саул (ок. 1030 — 1009 гг. до н. э.) изгнал духов мертвых (הָאֹב֥וֹת, hа’овот) и вызывающих духов (הַיִּדְּעֹנִ֖ים, hайидэаонийм) из страны, а в стихе 28:9 даже истребил их. Так как духи почивших не могут быть изгнаны или истреблены, можно предположить, что здесь подразумеваются рефаимы, или те, кто связывался с ними (И.Р. Тантлевский, 2002).

Можно представить, что общины с культом Яхве и жертвоприношениями по типу собрания (ритуальная трапеза) продолжали все же бытовать в различных видах в неортодоксальных иудейских религиозных кругах в Палестине и в диаспоре. Из этих культовых сообществ на сегодняшний день достаточно хорошо известны Кумранская община (И.Р. Тантлевский, 2002) и род терапевтов, как назвал их Филон Иудей, близ Александрии.

Вот что написано в «Апологии» Филона Александрийского о эссенах:

«Живут они вместе, создавая товарищества по типу фиасов (θιάσους), и сисситий (συσσίτια), и все время проводят в работе на общую пользу». Здесь же, в «Апологии» Филон указывает весьма приблизительное число эссенов: Μυρίους, что может означать как «десять тысяч» так и «огромное множество».

В сочинении «О том, что каждый добродетельный свободен» он уже уточняет и количество общинников, «четыре тысячи», и характер фиасов:

«Во-первых, никто из них не имеет собственного дома, который не принадлежал бы всем сообща; кроме того, они живут фиасами, дома их открыты для тех из единомышленников, которые приходят к ним извне. Далее, у них имеется общая для всех касса и общие расходы; общими являются также одежда и питание, так как они образуют сисситии».

Об общей казне у эссенов Филон пишет и в «Апологии»:

«…те, кто получают плату 10, отдают ее одному казначею, избранному поднятием рук (голосованием). Казначей же, взяв деньги, сразу же покупает съестные припасы и дает изобильную пищу и все другое, необходимое для существования человека».

Интересно, что соблюдая ритуальную трапезу ежедневно, эссены не отказывались и от синагогальных собраний:

«Седьмой день ведь считается священным, и в этот день они ничего не делают, кроме того, что собираются в священных местах, именуемых синагогами, где рассаживаются в подобающем порядке по возрасту — молодые позади старших — и готовые внимательно слушать. Затем кто-нибудь, взяв (священные) книги, читает вслух, а другой — из наиболее сведущих, — выступив вперед, разъясняет трудные места» [Филон Александрийский «О том, что каждый добродетельный свободен»].

Из трудов Филона Александрийского, Иосифа Флавия и Плиния Старшего известно, что к I веку нашей эры существовало достаточно много различных культовых иудейских общин, для которых общим актом богослужения была ритуальная трапеза по типу собрания. О них уже подробно сообщалось ранее в нашей книге: мирская община Дамасского документа, Кумранская община монашеского типа, община терапевтов и терапевтид. Также были общины в городах, селениях, лагерях или станах. На одной из таких общин, которая, как предполагают некоторые ученые, возникла во II веке до нашей эры и располагалась на восточном берегу Иордана, и называлась «мандеи», что буквально переводится как «гностики», следует остановиться подробно, поскольку трагедия распятия Иисуса Христа как бы закрыла собой другую трагедию: резню мандеев в Иерусалиме и казнь их лидера Иоанна Крестителя с последующим исходом общины мандеев в Парфию и Мидию.

Мандеи и поныне живут в Ираке в районе слияния рек Тигр и Евфрат, в иранском Хузистане по берегам реки Карун, а также в прилегающих областях по обе стороны границы между этими странами вплоть до Персидского залива. Здесь, по последней довольно неточной статистике, их было около 17 тысяч. Около 11 тысяч мандеев живут в Швеции, Австралии, США и Великобритании. Нынешние месопотамские мандеи ― не мусульмане и относятся равно безразлично как к Ирану с его шиитами, так и к Ираку с его суннитами и шиитами, в экономической и политической жизни этих стран участия не принимают, никакой независимости или хотя бы автономии не требуют. Поэтому весьма трагично, что это мирное без кавычек население, исповедующее религию, малопонятную для непосвященных, стало главной жертвой революции в Иране и последующих за ней военных конфликтов между Ираком и Ираном, Ираком и Кувейтом, послевоенной разрухи и международной блокады. То, что не стерли с лица земли военные сухопутные операции и артиллерийские обстрелы в промежуток между 1980 и 1990 годами, в Ираке было уничтожено уже авиацией западных стран. Поэтому, с высокой долей вероятности можно предположить, что в настоящее время месопотамские болота покинуты прежними обитателями, которые если не сумели убежать, погибли. Вероятно, сейчас на своем прежнем месте по обеим сторонам ирано-иракской границы уцелело несколько сотен мандеев. Огромную роль в изучении образа жизни мандеев, их обрядов и верований сыграла филолог и историк Е.С. Дровер. Удивительным образом, сочетая в себе интересы ученого, полевого исследователя и этнографа, говорившая на арабских и на местных смешанных арабско-арамейских наречиях, она смогла получить из рук в руки священные книги и свитки мандеев, из которых мы и можем почерпнуть крупицы исторических сведений о мандейской религии.

Одни исследователи считают, что религиозное движение мандеев возникло как протестное в ортодоксальном иудаизме во втором веке до нашей эры, другие же считают, что в первом. У мандеев изначально существует собственное Священное писание, они не признают Танаха, Ветхого и Нового заветов. Принято считать, что мандеи возникли вначале как гностическая секта, но своих священных свитков они тогда не имели, существовала только устная традиция. Вероятно, около 35–36 гг. в Иудее назревал бунт (возможно, бунт и случился), во главе которого стоял Иоанн, которого позже прозвали Креститель. Помимо собственных мандейских источников, упоминание о нем есть только у Иосифа Флавия.

«Ирод умертвил этого праведного человека, который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях (учил Иоанн) омовение будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не для искупления различных грехов, но для освящения своего тела, тем более что души их заранее уже успеют очиститься. Так как многие стекались к проповеднику, учение которого возвышало их души. Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на массу (вполне подчинившуюся ему) не повело к каким-либо осложнениям. Поэтому тетрарх предпочел предупредить это, схватив Иоанна и казнив его раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно. Благодаря такой подозрительности Ирода, Иоанн был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там казнен» [Иосиф Флавий Иудейские древности XVIII, 5:2].

Свитки мандеев неоднократно упоминают о преследованиях их секты в Иерусалиме, из-за которых мандеи вынуждены бежать. Свиток Gj 332.7 f. (Ginzä) гласит: «Во Иерусалиме граде иудеи в ярости, они убили учеников моих, которые имя жизни произносили». А из мандейской поминальной молитвы узнаем, что Иерусалим покинуло 365 учеников Иоанна (Ginzä: Gj 330.1 f.; 10 f.; 19; 331.13 f; 332.6 &c.). Легенда под названием Харан Гауаита (Haran Gawaita), среди многих других, открытая и опубликованная Е.С. Дровер, упоминает о 60 000 назореев, так назывались священники у мандеев, которые отправились из Палестины в горы Мидии. Конечно, на числа эти положиться нельзя, но и сомневаться в факте исхода вряд ли разумно. От другого выдающегося исследователя, Андрея Лидзбарского, известно, что исход мандеев состоялся еще до разрушения Иерусалима. В свитке Gj 322 f. (Lidzbarski, Ginzä 341–344) гибель Иерусалима и Храма считается наказанием свыше за преследование учеников Иоанна, которые таки отбыли в Мидию еще до иерусалимской катастрофы. Итак, мандеи уходят с восточного берега Иордана и направляются в сторону Мидии. Какое-то время они задерживаются в горах Северной Месопотамии, потом продвигаются на юг и оседают в болотах Южного Двуречья. Их миграция закончилась, вероятно, близко к моменту возникновения ислама. Весьма возможно, что примерно в это время назореи, которые составляли элиту священнослужителей мандейской общины, озаботились письменной фиксацией своей священной традиции. Возможно, что запись эта велась ранее, чуть ли не на исторической родине на каком-нибудь западно-арамейском диалекте. Но здесь доказать пока ничего нельзя. Известно лишь, что когда ислам пришел в Месопотамию, у мандеев уже было собственное Священное писание, и они смогли доказать, что верования их не языческие, не многобожеские, идолам они не поклоняются, а обряды их сопровождаются чтением священных книг. Эта самая письменная фиксация была легализована арабами, и мандеи под именем «сабиев» были причислены к Семье Писания, в которой уже состояли иудеи и христиане. С самого начала ислам различал три категории людей:

— мусульмане;

— иудеи и христиане, владеющие священными книгами ― «люди Писания», «Семья Писания»;

— язычники.

После взятия Дамаска в 635 году второй Праведный халиф Омар I (Умар ибн аль-Хаттаб, 634–644 гг.) дал охранную грамоту городским христианам, гарантировавшую сохранность их жизни и собственности, а также свободу вероисповедания. В те же времена, после завоевания Месопотамии и Персии, ислам объявил мандеям свою защиту как «людям Писания», именуя их «сабеями» (sabaeans). До сих пор они предпочитают, находясь в исламском окружении, именно это название и в его литературной форме, и в местном звучании ― aṣ-Ṣubba (Е.С. Дровер, 2002) вместо самоназвания «мандеи». Слово «сабеи» происходит от корня «SB’» и означает «погруженные», что связано с мандейским обычаем водного крещения ― maçbuta. Есть у мандеев еще одно самоназвание, которое, если следовать их манускриптам, следует применять только к тем членам общины, которые обладают тайным знанием. У них существует четкое разделение, в смысле грамотности и приобщения к святым книгам, между пастырями и паствой. Это удивительно, но подавляющее большинство мандеев не знает собственного Священного Писания. Если мандей принимает священнический сан, то он становится tarmiduta, то есть ― священником. Он как бы перестал быть членом паствы, но и не достиг ещё «высшего просветления» ― не стал назореем. Стать назореями могли только те немногие, кто строго соблюдал все правила ритуальной чистоты и овладел всеми тайнами вероучения.

В одном из свитков, которые попали в руки леди Дровер, было написано, что только «один из тысячи, а из двух тысяч — двое» могли быть признаны достойными посвящения в некие тайны, а посвященный, который допустил их разглашение, должен был понести наказание как в этом, так и в будущем мире. Все свитки были трех типов. Первые рукописи находились в доме (хижине), где послушник готовился к принятию священнического сана. В этих манускриптах под названиями «Тысяча двенадцать вопросов», «Диван возвышенного царства», «Великий первый мир», «Меньший первый мир» ― учитель слышит вопросы и отвечает на них. Второй тип служил своего рода руководством для священнослужителей по правильному проведению ритуалов, таких как различные виды крещения и причащения Святых Даров. Такие рукописи описывали церемонии, выполняемые духами-обитателями божественного эфирного мира, и служили образцами для будущих священнослужителей в еще не созданном земном мире. И, наконец, кодексы с каноническими молитвами, песнопениями и прочими тайными учениями входили в третий тип рукописей и были личной собственностью мандейских священников. Эти кодексы попадали в руки исследователя разрозненными и разорванными, и за многие годы удалось собрать в целом виде только один такой кодекс.

Особенность мандейского религиозного учения заключается в том, что оно недоступно для подавляющего большинства общинников. Простому прихожанину при всей его благочестивости не дозволялось видеть священные свитки и даже слышать их пересказ. Сердцевиной этого учения, доступного, как уже понятно, только назореям, является толкование, разъясняющее священные ритуалы.

По назорейской концепции Существующего, явившегося в самом начале из Несуществующего, творение Бытия происходит под управлением Хӣйа («Жизнь»), которое соответствует абстрактному множественному местоимению Они. Творение идет посредством эманаций через две великие творческие силы, являющимися манифестациями Их, а именно Ум, инструмент творчества, и Явар (Абатур) ― воплощение активного Света (Пробуждающее или Ослепительное Сияние). Эманации здесь обозначают творение из Сияния и Света, которые истекают из себя, в данном случае ― Явара. В Ginzä: GRr 238:6 [Цитируется по Е.С. Дровер Сокрытый Адам] находим описание сотворения первых вещей:

«…и из «пихта» изошло сияние; свет покоился на «пихта» и исходил из него. Оно создавало свою собственную эманацию, сияние и свет, который шел сам из себя. Сияние пылало, свет пылал. «Танна» нагревалась, «Танна» растворялась» [«Пихта» (букв. «открытый») — ритуальное название хлеба, используемого во всех священных обрядах мандеев. Пихта в данном случае означает не обычный «священный хлеб», а нечто «открытое» или «откровение». «Танна» в данном контексте выполняет роль матрицы творения].

Когда Явар желает создать Эфирный мир, а также духов, чтобы населить его, он обращается к Ним Смиренно, как проситель: «Молю (тебя), о Великая Жизнь; молю тебя, о Могучая Жизнь!», ― чтобы ему позволили выполнить задачу, которая для него же и предназначена. Гимн назореев восхваляет Явар — Первое Сияние, озарившее сцену жизни, и Ум, который ее произвел:

«Я поклоняюсь, возношу хвалу и прославляю

Четыреста сорок четыре имени

Явар-Зйвы, сына «Озаряющего Сияния»

Царя УṮр, великого Вице-регента шесинахов,

Повелителя могущественных небесных миров

Сияния, Света и Славы…

Еще я поклоняюсь, возношу хвалу и прославляю

Этот таинственный Первый Ум («Мана»),

Слава которого не была передана

Ни от самых крайних концов земли,

Ни через врата в ней…» [Шесинахи ― мандейские культовые сооружения. СР 374, по Е.С. Дровер Сокрытый Адам].

В Книге Душ первая молитва в литургии крещения начинается так:

«Во имя Жизни и во имя Первой Сущности, которая была Старейшей и предшествовала появлению Воды, Света и Славы; Сущность, которая кричала Их голосом и (произносила) слова. Виноградные лозы выросли и стали живущими; и Первая Жизнь была установлена в своей ŝkinta… Первая Жизнь была раньше Второй жизни на шесть тысяч мириад лет; а Третья Жизнь древнее любого УṮра на шесть тысяч мириад лет. Есть то, что бесконечно. В то время не было твердой земли и не было обитателей в темных водах. Из них, из этих темных вод, образовалось и появилось Зло» [ŝkinta ― святилище, в Септуагинте ― σκηνή, скиния. По Е.С. Дровер Сокрытый Адам].

По назорейской концепции, скорее всего, темные воды уже существовали как форма хаоса, или сопровождали проявление Невыразимого. В подтверждение дуализма, Зло появляется само собой как неизбежно сопутствующее материи, как тьма и свет. Дуализм в назорейских манускриптах выражен различными метафорами, в том числе, и при зачатии новой жизни. Половое соитие для благочестивого мандея есть священное таинство жизни, и ему предписывается доступными молитвами перед сексом произносить самое священное имя — Великая Жизнь. Воздержание приветствуется, но безбрачие (целибат) считается неестественным и нечестивым состоянием и осуждается в Гинзе (Ginzä) — главном литературном произведении мандеев. В ежедневных молитвах, содержится восхваление Божественного и Космического Союза, при этом Божественный Космический Брак олицетворяется тремя аллегорическими парами ― это Сияние и Свет, Явар и Симат-Хийа (Сокровище Жизни), Финиковая Пальма и Источник:

«Хвала и Великому Явару и ‘злат Великой,

Хвала и Симат-Хийа, от коих

Все миры возникли.

Хвала и Источнику, и Финиковой Пальме,

От которых произошел Отец УṮр…

Хвала Первому Великому Сиянию,

Хвала и Первому Великому Свету.

Хвала сокровенной Тайне…» [По Е.С. Дровер Сокрытый Адам].

В назорейской космологии имеет место женский принцип продления рода, «Матерь» в их гностике в своей высшей ипостаси — божественная Мать, дополнение к высшему Отцу. В небесном образе у нее несколько аспектов и она имеет несколько имен:

— «Источник» (Aina), Матерь Жизни;

— Симат-Хийа, «Сокровище Жизни», супруга великого принципа духовного просветления;

— ‘злат, архетип (двойник) чистой Невесты;

— Наҙируҭа, истинная назорейская вера;

— Мать всех духов жизни и света.

Интересна и необычна назорейская концепция о творении человека. О сотворении Адама имеется несколько противоречивых легенд. В Гинзе описывается первое, явно неудачное, сотворение Адама Птахилем (в Гинзе и других мандейских текстах довольно много упоминаний о Птахиле, как о незадачливом творце). Адам оказался несовершенным, а главное ― безжизненным. Тогда на выручку приходит Адакас-Мана (двойник Адама ― духовный Адам) и добавляет Адаму душу. В другом месте Гинзы положение спасает Явар-Зйва (Ослепительное Сияние), и уже он вкладывает душу в инертное тело, сотворенное Птахилем. А в другом пересказе этой легенды сам Птахиль, в ужасе от сотворенного и после напрасных усилий вдохнуть жизнь в тело Адама, бежит к своему отцу Абатуру. Тот помогает достать из Дома Жизни mana kasia (оккультную душу-«мана») и помещает ея в тела первой человеческой пары. После этого Адам чихнул и ожил. Очень, ну очень неохотно вышла душа из Дома Жизни, а перед тем, как войти в тело Адама, горестно стенала и плакала.

Адам уже достиг патриархального тысячелетнего возраста, когда небесные посланцы принесли ему весть, что пришло время оставить свое тело, а душе отправиться на небо. Но у Адама пока не появилось желание, покинуть этот мир, он хочет прожить еще тысячу лет. «Идите, — говорит он, — к моему сыну Сифу и призовите его взамен меня. Сиф лучше подходит для иного мира: он никогда не имел дела с женщинами, никогда не проливал кровь и все свои восемьдесят лет вел праведную жизнь». Посланцы возвращаются к Великой Жизни и докладывают о словах Адама. Божественная Волясоглашается с Адамом и отправляет посланцев к Сифу Праведному. Посланцы призывают Сифа оставить свое тело. Сиф весьма удивлен таким предложением и говорит вестникам, что его отец, будучи гораздо старше, чем он, имеет право на первоочередность. Разве не лучше будет, если Адам покинет землю, не дожидаясь старческих немощей или разочарования в своих потомках? К тому же, по его, Сифа, скромному заверению, он не совершил ничего великого, в отличие от своего отца. Посланцы еще раз терпеливо повторяют Сифу, что Адам не хочет, ни в какую, покидать сей мир, а потому и послал их к нему. Тогда Сиф, не откладывая, возносит молитву небу, покидает свое бренное тело из плоти и крови и облачается в одежды славы и света. Такой акт сыновней преданности, говорят священники, делают душу Сифа самым праведной из всех людских душ. Теперь отныне душа праведного сына Адама становится мерилом при взвешивании на весах в Судный день. Если душа умершего достаточно чиста, чтобы уравновесить душу Сифа, то Абатур позволит ей проследовать от судейского кресла в Мшунья Кушта. Если же нет, она должна вернуться в maṯarata (своеобразные таможенные посты на границе между мирами, караульные помещения между Землей и Царством Света) ради дальнейшего очищения.

Взвешивание Абатура. Вверху под навесом ― Абатур. На правой чаше весов стоит Сиф. Из рукописи «Диван Абатура» (Diwan Abathur)

В.М. Васнецов «Страшный суд». Георгиевский собор, г. Гусь Хрустальный, 1896–1904гг. На небесах находится Господь, держащий Евангелие и крест, рядом с ним ― Иоанн Богослов (справа) и Богоматерь, а также ангелы и апостолы. В центре ― ангел с весами.

Любопытно, что в обоих Небесных судах участвуют небожители одного вида ― святые: объединенная со своим двойником в эфирном теле душа Сифа и закопанный живым своими учениками святой Иоанн Богослов

Мшунья Кушта — это идеальный мир мандеев, удаленный от нашего мира и населенный потомками Адама-Касия и Евы-Касия, двойников Адама и Евы. Там проживают двойники, или двойники душ, всех людей, живших и живущих на Земле. Не только у каждого человека, но и у каждой земной вещи, имеется свой двойник (dmuta) или подобие (архетип) в Мшунья Кушта. В момент смерти человек покидает свое тело, свою земную плоть, и соединяется с эфирным телом своего двойника. Как объяснил мандейский священник Е.С. Дровер (MMII), у каждого человека, живущего на земле, имеется свой двойник или подобие в Мшунья Кушта, и в момент смерти человек покидает свое земное тело и принимает эфирное тело своего двойника.

Потусторонний мир мандейской религии весьма сложен и, по выражению Е.С. Дровер, поэтичен. Для души, помимо уже знакомого нам загробного мира, «мира после смерти», существует с самого первого момента Создания «мир двойников душ». При этом активно используется образ зеркала. Вода отражает свет ― одна сущность отражает другую или является ее изображением. Мир двойников это отражение, но отражение не реальности, не материального, но духовного в материальном:

«В тот день, когда Сияние проявилось

И возникло из Внутреннего Сияния,

Образовался двойник (dmuta) Иордана

В его зеркале…» [ATṦ, по Е.С. Дровер Сокрытый Адам].

Душа в земном теле представляется мандеям как изгнанница, пленница. Ее дом и начало — Верховная Сущность, к которой она, в конечном счете, возвращается. В мандейском языке существует три слова, которые употребляются в значении «душа» — nafṧ, ruha и niṧimta. Они происходят от семитских корней, имеющих общее значение ― «дышать». Слово nafṧ в некотором роде соответствует слову «сам», выражает индивидуальность, личность и редко употребляется в значении «душа». Словом niṧmata мандеи часто обозначают людей как народ — «души». Ruha обозначает «жизненный дух», как вместилище желаний и похоти. В персонифицированном виде в текстах Гинзы и JB Ruha изображен врагом niṧimta (души), а в эзотерических текстах изображается как дрожащая сестра души, или же как кающаяся фигура, стремящаяся к искуплению:

«Дух воззвал к Душе, говоря: «Ради самой жизни, ради самой жизни, (о) Душа, возьми меня с собой как спутника! Если я и подвергал тебя преследованиям, (то) из сострадания вспомни меня, ибо я не узнал тебя и не понял. Блажен тот, кто живет в доброте, ибо он найдет все, что ищет…» [«Диван возвышенного царства». По Е.С. Дровер Сокрытый Адам].

Главным значением ruha представляется, все-таки, дух-спаситель или духи-спасители, помогающие душе пройти путь жизни, а по ее окончании вступить в Царство Света.

Для оценки точности наших представлений о религии мандеев надо иметь в виду, что цитируемые здесь манускрипты предназначались только для мандейских священников, и приводимые отрывки встречаются в весьма разрозненном виде. Может быть, поэтому создается впечатление, что будущая судьба души, меньше зависела от добродетельных поступков, чем от соблюдения ритуальной чистоты и пунктуального до мелочей выполнения всех ритуалов. Так, душа, умершая «нечистой смертью», например, при родах или на пожаре, от несчастного случая, нападения дикого зверя, либо при условиях, которые считаются ритуально нечистыми, становится «добычей Тьмы» и обречена на maṯarata, если родственники погибшего не уплатят определенную сумму за искупительный обряд масиĶта. Не получив причащения или масиĶта, отошедшая душа имеет мало шансов избежать мук в загробной жизни и вынуждена длительное время пребывать в местах удержания, соответствующих чистилищу. Умереть обнаженным или в повседневной одежде также означает умереть в состоянии нечистоты. «Чистилищем» Е.С. Дровер называет места удержания (maṯarata). Это не совсем точно потому, что такой перевод порождает идею христианского чистилища, которое является единственным пространством. Однако у мандеев душа путешествует по весьма обширной и различной местности, и места содержания под стражей (maṯarata), которые используются для очистки или наказания, находятся в разных местностях. Вероятно, именно в таких «пунктах приема», разбросанных на границе с загробным миром, и производится взвешивание и опечатывание душ. Паломничество души после ухода из тела по длинной серии maṯarata описано в мандейском свитке «Diwan Abathur». Его текст начинается с похвалы Бога и молитвы для владельца свитка назорея и всех мандеев, чтобы получить защиту от грехов. Затем идет диалог между Хибилем-Зйва (Авелем) и Абатуром, из которого читатель узнает о смысле человеческого существования. В местах удержания каждый человек должен быть очищен, пока «человеческая мера не будет выполнена». Для этого Хибиль-Зйва приказал Абатуру поместить свой трон в Пограничном доме для приема и взвешивания души. Чтобы определить безгрешную душу, и засвидетельствовать сие печатью. Нечто подобное встречается в гностическом апокрифе Пистис София предположительно конца II века, где душа, пройдя через Эоны Архонтов и отведав сполна возмездия за свои грехи, через Приемщиков света поступает в распоряжение Девы Света, которая опечатывает эту душу пятью Печатями и Славами Гимнов. А затем семь других Дев утверждают все эти Печати, их Крещение и их Помазание, готовя, вероятно, душу к новым перевоплощениям. Затем в дело вступают уже Приемщики Мелхиседека, а затем и он сам. Наконец, душа попадает в Сокровище Света, и мытарства её заканчиваются. (Перевод с англ. ― Алекс Мома, 2010). Причем, что интересно, бесповоротных вечных адских мук для грешников гностики не признавали, за исключением участи редких негодяев. Когда «человеческая мера выполнена», новый эфирный человеккрестится в небесном Иордане и сидит в своем мире.

Мандеи настолько далеки от материалистического взгляда на жизнь после смерти, что пренебрегают уходом за могилами и оставляют их проседать в земле после третьего дня, когда считается, что душа отделилась от трупа и готова вознестись, ожидая только образования своего светового тела, необходимого для того, чтобы покинуть землю. В день похорон могила запечатывается, а на третий день печать, которая должна была отгонять злых духов, снимается [Е.С. Дровер, 2002].

Собрание текстов АТṦ [Е.С. Дровер, 1960] описывает картину жизни после смерти. Итак, когда дух и душа достигают своего конца вместе и пытаются оставить свой дом — тело, тогда они — каждый из них в отдельности — ослабляет свои собственные связи с миром, чтобы соединиться, и, рука об руку, улетают в вышний эфир как одна душа. Когда они смешиваются в едином ликовании, у них образуется единая форма. И вот в конце далекого пути небесах они видят Ворота Милосердия, открытые посреди Мшунья Кушта, и тогда они устремляются вперед и садятся у барьера, который не может пересечь ни одна земная тварь, если на ней нет знака Иордана, подтверждающего ее искренность. И там они ждут, дух-проводник и душа, ruha и niṧimta, пока их пустят в Миры Света, за пределами которых достигается их конечное единение. Если душа успела получить причащение умирающего, то она проделает путь в шестьдесят парасанг, отделяющих ее от этих Ворот, за 45 дней. Начиная от Ворот Милосердия, на каждом этапе пути стоят врата, через которые души должны проходить. Если душа имеет на счету достаточно добрых дел, ворота открываются за один день, и от начала пути до последних ворот Мшунья Кушты возникает чудесный свет. Душа зрит врата в этом лучезарном свете и идет по нему, не ведая, куда идет, пока не выйдет оттуда, оставив у этих врат муки земного существования. И вот когда она выходит, она приобретает прекрасную внешность и красивое одеяние. И когда душа [+ дух] облачается в этот наряд, она там и остается. И там есть жилища, ибо место это называется Жилище Абатура. В Гинзе есть сцена встречи двойника — dmuta — с душой после ее прибытии в Мшунья Кушта:

«Я спешу навстречу моему Двойнику, и мой

Двойник идет навстречу мне.

Он ласкает и обнимает меня, как если бы я

Вышла из заточения».

И о конечном Единении:

«Жизнь поддерживала Жизнь.

Жизнь обрела Свое.

Свое Жизнь обрела.

И моя Душа обрела

То, к чему она стремилась». [Гинза: 90, 113; цитируется по Е.С. Дровер, 2002].

Духовный двойник души, возникающий при рождении человека, также играет роль духа хранителя и помогает душе пройти путь жизни, а по окончании жизни ― вступить в Мир Света. И это нашло отражение в мандейских свитках. Например, когда Мириаи, иудейская принцесса, обращенная в назорейскую веру, засыпает в святилище, а ее спутники-богомольцы тихонько уходят, не разбудив ее, то ее двойник  «сестра в Куште» ― будит Мириаи и приказывает ей, встать и удалиться до рассвета. В рукописи АТṦ двойник dmuta фигурирует и в качестве совести и, что интересно, там же сказано и про земных святых: «Среди них есть такие, чьи ноги оступаются и чья dmuta остерегает их, так чтобы они чувствовали ее и знали. Эти люди — избранные, искупившие свои грехи назореи.

Потусторонний мир, который мандеи называют эфирным, мандеи же населили небожителями, которых назвали уṮрами(uṯr). Считают, что корень ṯr означает «увеличиваться, быть изобильным», в арабском и персидском ― «эффект», uṯr = «сияние лица» (заметим в скобках, слово עִיר [аийр ― страж, бодрствующий] обозначает также и активный). УṮры были сотворены Первыми Эманациями (Сиянье и Свет), и именно в тот момент, когда появился Эфирный мир. Одними из первых, вероятно, были сотворены мифический Адам Пагрия (микрокосм) и его три сына — Хибиль (Авель), Шитиль (Сиф) и Ануш (Енос). Они не имеют ничего общего с древнееврейским мифом об Адаме и его сыновьях и внуке, кроме имен. Эти трое братьев не принадлежат и к миру земных людей. Они ― уṮры, и выступают как покровители и хранители в различных назорейских мифо-религиозных процессах, играют определяющую роль при крещении. Они практически везде упоминаются в мандейских манускриптах.

Ануш — покровитель назореев и проповедник Назируты (назорейского вероучения), также практикует как целитель. Хибиль, именуемый обычно как Хибиль-Зйва (носитель света), Хибиль-Явар (ослепительный Хибиль), Хибиль-Мана, Хибиль-УṮра — предстает в виде духа-спасителя. Это он сходит во мрак преисподней, чтобы освободить души, заточенные там. Из других уṮров известен Аннōш-УṮра — мандейский ангел-хранитель, защитник мандеев от иудеев. Согласно легенде в Haran Gawaita, Иоанн Креститель был вскормлен на Мидийском нагорье добрым гением Аннōш-УṮра и затем доставлен в Иерусалим, где Иоанн творил чудо с Иисусом. Небожитель Абатур (Abatur), имя его еще произноситься как Awatur, представляет собою высшую сущность мандейской религии. Абатур помещается между караульными помещениями (maṯarata) и Миром Света. И, хотя значение его имени является неопределенным, существо это имеет мужской род. Абатур взвешивает души новопреставленных, определяя вес их добрых дел. Иногда он именуется как Третья жизнь. Двойника Абатура зовут Abatur Rama, или «Высший Абатур». Подобная параллель присутствует в древнеиранской мифологии и зороастризме: там дух или бог правосудия Рашну золотыми весами взвешивает добрые и злые деяния усопших на мосту Воздаятеля (мост Чинват) перед тем, как пропустить их в миры блаженства.

УṮр по имени Бихрам тесно связан с обрядом Крещения. Слов, произносимых Иоанном Крестителем над крестившимися, нет в Евангелиях. Но и посейчас у мандеев священник-креститель говорит крестнику следующее:

«Ты отмечен именем Жизни: имя Жизни и имя Знания Жизни произносится над тобой. Ты крещен крещением великого Бихрама, сына Могущественного. Крещение будет защищать тебя и будет успешным (= действенным). Имя Жизни и имя Знания Жизни произносятся над тобой» [Цитируется по Е.С. Дровер, 2002].

Для священника-назорея Адам всегда был ни кем иным, кроме как чисто духовной фигурой, идеальным человеческим существом или сущностью, персонифицированной в Адаме-Касии, самом раннем двойнике и духе-хранителе земного Адама. Для него Адам — «Сияние, которое вышло из Тайного Места», небесный первосвященник и Царь, по отношению к которому любой земной священнослужитель — не что иное, как коронованный (венчанный) символ (Е.С. Дровер, 2002). Мандейский священник при посвящении в духовный сан проходит обряд Крещения в виде помазания проточной водой ― Иорданом, увенчивается миртовым венком и получает знаки царского достоинства. После этого он представляет на земле Небесного Человека, поступает, так сказать, в Тело Адама. Подобная церемония повторяется в его смертный час, с той лишь разницей, что вода здесь заменяется священным маслом «миша», потому как умирающий должен быть в ритуальной чистоте, ибо он воссоединяется с духовным Тайным (Сокрытым) Адамом. Мандейский священник не должен прикасаться ни к чему мертвому, а если такое загрязнение случится, то оно должно быть очищено при помощи крещения и обрядов masiqtä, символизирующих сотворение Первочеловека ― Сокрытого Адама. Непосредственный контакт с нечистым предметом или человеком может воспрепятствовать мандейскому священнику в проведении церковных ритуалов. Поэтому священнику запрещается, например, открывать свою дверь перед умирающим. При всех обрядах рядом со священником присутствует официальный посредник ― ашганда, прикрывающий назорея от опасности загрязнения. Ашганда во многом напоминает дьякона в христианской церкви. При обряде Крещения он почти не принимает участия в ритуале, кроме ритуальных рукопожатий со священником в начале и в конце обряда, которые являются выражением своеобразной клятвы, завета или соглашения. Впрочем, такая церемония имеет место при любом обряде. Ашганда должен происходить из семьи священников. И сами священники, как правило, сначала проходят служение как ашганды, и только затем их коронуют, то есть превращают в полноценных священников. Серьезные осквернения священника обязывали его совершать обряд Крещения над собой 360 раз подряд «с воскресенья по воскресенье». И пока он, таким образом, не очистится, он не мог проводить богослужение и участвовать в нем как ашганда.

Для обозначения обряда Крещение употребляется слово maçbuta (букв, «погружение»). Самое первое Крещение было проведено в одиночку и представляло собой самоКрещение. Второе потребовало содружества священников. Слово «кнаса» означает искупительное жертвоприношение, и эта кнаса происходит до фактического maçbuta и состоит, в основном, из размалывания зерен пшеницы и дробления с измельчением вместе кунжута и фиников. После процеживания этой смеси получается священное масло для помазания — «миша». Обряд masiqtä, напоминающий мессу и являющийся составной частью Крещения и других обрядов, проводится внутри культового помещения (ŝkinta или bimanda). И именно в этой святая святых, куда не могут заходить миряне, проходит masiqtä ― мистерия из мистерий, которая символизирует сотворение Адама (Первочеловека, Космического Адама). Этот ритуал до момента рождения описывается как первая, «материнская», часть. Вторая часть masiqtä, имитирующая крещение души, ее миропомазание и соборование, подготавливающее душу к путешествию в Миры Света, называется, согласно комментариям в свитках ATṦ, ARR и других тайных текстах, «отцовской». Земля — это Мать, а Отец — Миры Света. И с помощью песнопений и магических жестов во второй части передается, как душа освободилась от своей темницы — земли — и возродилась в духовном (световом) теле. Очищенная душа в световом теле объединяется со своей сестрой-двойником. Получив крещение, знак Иордана и последнее причастие, обе они «как одно целое» воспаряют к небу.

Как известно, кровавое жертвоприношение вызывало осуждение у эссенов и, вероятно, у всех религиозных направлений, практикующих крещение. Исследователи считают, что крещение заменило у них жертвоприношение еще задолго до разрушения Храма в 70 году, после которого храмовые кровавые жертвоприношения стали невозможны. Отрицательное отношение к жертвоприношениям прослеживается от пророков. Еще первый пророк Самуил (Шмуэль) говорил Саулу:

«Господь желает всесожжения и жертвы мира так же, как послушание гласу Господню? Слушать лучше, чем жертва, внимать — лучше тука овнов» [Шмуэль 1 15:22; перевод Михаила Ковсана].

И более резко у Иешаягу (Исаии):

«К чему Мне множество жертв, — Господь говорит, — пресытился всесожжениями овнов, туком откормленного скота, крови быков, овец и козлов не желаю» [Иешаягу 1: 11; перевод Михаила Ковсана].

У мандеев есть древнее устное предание, что многие из них когда-то были вегетарианцами. Поэтому несколько странно выглядит приношение в жертву голубя во время обряда мандейского крещения. Об этом не упоминается ни в Гинзе, ни в литургиях. Так же как, и о молчаливом убийстве голубя перед проведением masiqtä, и частице голубиного мяса, поставленной вместе с ритуальными плодами и орехами на фатириа (облатке). Голубь часто приносится в жертву при обряде masiqtä, который, по описанию, сопровождает Святое Причастие и крещение. Перед masiqtä священники крестят друг друга и принимают обычное причастие крещения — соленый хлеб и воду. То же самое повторяют, но уже без крещения, в храмовом здании после обряда. Священный хлеб пихта ― фатириа с кусочками ритуальной пищи (зерна, орехи) и мяса голубя ― выступающий от лица души усопшего священник соединяет с другими ломтями хлеба и добавляет к этому порции из двух приготовленных горок фатириа, находящихся перед ним, обертывает получившиеся миртовой гирляндой. Для принятия причастия священник развертывает гирлянду, намазывает маслом «миша», окунает в винный сосуд и проглатывает своего рода бутерброд целиком. В завершении процесса священник выпивает вино и воду, которой ранее ополаскивал сосуд. Вино это, в отличие от христианства, четко определено в мандейских манускриптах — это не забродивший виноградный сок, но вода, подкрашенная вымоченным в ней виноградом или изюмом. А священное масло для помазания «миша» — продукт процеживания смеси из размолотых зерен пшеницы и измельченных фиников и кунжута. Фатириа, представляющая Тело Адама, символизирует не только души усопших, ожидающих своего светового тела, но также и духов света, которые руководят ими.

Крещение — основа всей искупительной системы, и не является простым окунанием в проточную воду по собственному почину и не заменяет его. Простое окунание тоже полезно и должно совершаться всякий раз после любого осквернения ― в результате, например, менструации, рождение ребенка, половых сношений, и многого другого. Окунание в воду предписывалось при каких-либо заболеваниях или психических расстройствах. Обряд Крещения очищает душу и тело и символизирует побуждение к новой жизни. Крещение — духовное возрождение: подъем на берег после погружения именно в этом смысле символичен. И хотя креститься может несколько, в воду одновременно сходит только один, так же как впоследствии он встретит смерть в одиночку. Стоя на берегу перед окунанием, они все еще находятся в физическом теле. Они ждут вместе с другими, уже помазанными, ждут священного хлеба, и воды, и помазания кунжутным маслом, и до ихсознания доводится мысль единения ― сейчас, пока они еще «находятся в теле», они разделяют с небесными собратьями по вере высшую жизнь, куда допускает их Крещение. Отсюда: помазание и принятие крещенской еды представляют собой ритуальную трапезу, действо под названием лауфа — единение или причастие. Даже хлеб, и тот сам по себе уже «таинство». Уже в этом мире Крещение обеспечивает защиту: оно отгоняет злых духов, защищает от болезней и действия враждебных планет. В загробном же мире оно имеет решающее значение, ибо душа, «которая сошла в воду и получила Крещение», будет «отмечена Чистым Знаком», «отмечена Знаком Жизни». Когда отошедшая душа прибывает к границе, охраняемой Абатуром, она предъявляет этот Знак как пропуск. И делает это душа по указанию проводника души, которым, по всей вероятности, является dmuta ― двойник души. И все души, отмеченные Знаком Жизни, встретят там проводника. Если же нет, то душу будут сопровождать только ее деяния вплоть до пограничного поста, где обнаружатся дурные дела души и задержат ее у порога (ATṦ, цитируется по Е.С. Дровер). И только лишь в одном случае обряд Крещения служит и обрядом для пропуска через границу — первое Крещение ребенка. Но Крещение надо постоянно повторять для очищения от грязи и в прямом и в переносном смысле — до и после женитьбы, во время больших праздников и, что чрезвычайно важно, — перед смертью.

Из всех культовых общин, практикующих на перегибе эр ритуальную трапезу, которая именуется в нашей книге собранием, пожалуй, только мандеи сохранили до нашего времени наиболее полное описание своего потустороннего мира уṮров и святых душ. Очевидно, что тем основным порталом, через который осуществляется связь между мирами в этих общинах, является ритуал жертвоприношения в лауфе. Когда совершающий таинство мандейский священник отламывает кусочки от хлебов, лежащих перед ним, олицетворяющих человеческие души, и добавляет их в пихта, то считается, что он изображает новопреставленных, а его действия символизируют лауфа, то есть единение в этом мире, и в следующем, и между мирами. Когда он увенчивает пихта миртовым венком и помазывает его маслом «миша», это означает, что Мессия это Сокрытый Адам — коронованный и помазанный царь. Обряд выражается в совместной трапезе, то есть в совместном первоначальном поедании хлеба и питье воды (причастие), после чего едят и другие кушанья, символизирующие жизнь. Этот ритуал совершается при Крещении, бракосочетании, на праздниках и у могилы на похоронах в память усопшего. В последнем случае считается, что нематериальный двойник поедаемой ими пищи поглощается духом усопшего, которого поминают наряду с другими духами умерших людей. Поминовение всех этих усопших, включая новопреставленного, производится πό формуле «Laufa uruaha d-hiia usabiq hataiih nihuilh», которая переводится примерно так: «Единение (или «причастие»), и подкрепление жизни, и отпущение грехов да будет для него (или «нее»)». Следующим по значению после этого символического угощения ритуальной пищей является zidqa bùka — «Святое Причастие». Это название обозначает несколько различных форм таинств, в которых обязательно, наряду с пресными круглыми хлебами (опресноками), плодами и другой ритуальной пищей присутствует хлеб необычной формы. Например, в брачных церемониях такой хлеб символизирует Отца и представляет собой: (1) две полоски теста, скатанные вместе в плотный рулон, внутрь которого священник вкладывает кусочки ритуальной пищи, символизирующей плодородие, или (2) цельный кусок из пресного теста в форме колбасы, 10–12 см в длину. Считается, что оба эти вида ритуального хлеба являются имитацией фаллоса. Первый вид используется при таинстве бракосочетания, его разламывают пополам: одну половину съедает жених, а другую — невеста. Второй вид ритуального хлеба (причастия) вкушали после того, как обвенчанная пара очистится крещением. Полное описание этой церемонии содержится в MMII, комментарии, предназначенные для священников — в ATṦ.

Голубь, приносимый в жертву как символ души перед masiqtä, назорейскими священниками называется ba. Это название весьма традиционно и является частью тайного учения. Частичка этого голубя помещается на фатириа, и вместе это должно изображать отлетевший дух. С другой стороны, птица с человеческой головой, изображаемая в египетских гробницах, которая символизирует жизненный дух, называется Ба. Птахиль довольно часто упоминается в Гинзе и других мандейских текстах как незадачливый творец, но в тайных свитках он практически не фигурирует, и там имеется лишь несколько кратких ссылок на его имя. Можно проследить происхождение слова Птахиль — Птах (египет.) + Иль (Бог, семит.) — от египетского бога Птах. Известно также, что до недавнего времени ежегодно masiqtä праздновалась у мандеев по случаю гибели египтян, утонувших при преследовании Моисея и его войска через Чермное море. Эти неоднозначные параллели ведут, и так извилистую линию сюжета этой книги, в глубину тысячелетий, к Текстам Пирамид и Книгам мертвых.

Это закономерно, что бог в древних египетских заговорах всегда выглядит несравненно могущественнее человека. При всем при этом человек может заставить бога поступать по своей воле подобно тому, как он подчиняет своей воле животных, превосходящих человека физической силой. И здесь важно было заручиться знанием имени бога. Ведь тот, кто знал имя бога, тот держал бога в своих руках. Поэтому божьи имена заключали в себе страшную силу. Именем бога можно было осушить реку или вызвать огонь из земли. Из египетской мистической литературы известно, что бог должен был оказывать всяческое содействие лицу, знающему его имя, например, пропускать его через врата потустороннего мира.

***

(Вспомним, что Иосиф Флавий сообщал в «Иудейской войне: «Однако, прежде чем он [новиций. ― С.Ч.] начинает участвовать в общих трапезах [эссенов. ― С.Ч.], он дает своим собратьям страшную клятву в том, что он будет… одинаково хранить и чтить книги секты и имена ангелов [буквально, τα των αγγέλων ώνόματα ― духов ангелов. ― С.Ч.]». Напомним также, что, согласно угаритскому тексту «Описание жертвоприношения молящих» (KTU 1.161: 1–12), так называемые рапаиты прошлого, то есть духи мертвых, так же как и рапаиты земли, то есть здравствовавшие посвященные, призывались на собрание Дидану по именам. Если судить по кумранскому свитку Двух колонок (lQSa), «люди именитые, торжественно созываемые», очевидно, призывались на собрания по именам, как живущие, так и умершие ― «ибо святые посланцы (ml’kym) в их обществе”. Так же как, видимо, и на так называемую Мессианскую трапезу (И.Р. Тантлевский, 2002), в которой должны были участвовать жреческий Мессия и светский Мессия, порожденный Богом [Кумранские свитки: 4Q230Catalogue of Spiritsa — Перечень духовa и 4Q231Catalogue of Spiritsb — Перечень духовb]. По текстам свитков, тоже кумранских, Песни субботнего всесожжения (11QShirShabb Songs of the Sabbath Sacrifice), и Благодарственные гимны (1Q Hodayotв) можно понять, что кумраниты–эссены верили, что мертвые герои, праведники и мудрецы, в том числе, их собственные почившие общинники, становились небожителями (ם’אל, ם’חולא; буквально, «богами»). Верили они и в то, что для каждого человека Бог создает духа, своего рода духа-хранителя:

«У Бога Всевышнего все дела праведности, и путь человека исправен лишь духом, который Бог создал ему, чтоб совершенствовать путь сынов Адама (или: людей), дабы узнали все Его дела в Его могущественной силе и множество Его милостей ко всем сынам Его благоволения» [Благодарственные гимны III: 31–33].

Знание сакрального имени посланца или духа являлось, вероятно, неотъемлемым компонентом их вызывания на землю. Нечто подобное есть и в Танахе:

«Сказал Маноах Господню посланцу: «Каково имя твое? Сбудется твое слово, чтить тебя будем». Сказал ему посланец Господень: «К чему спрашиваешь о моем имени? Чудно оно«» [Судьи 13: 17,18; перевод Михаила Ковсана]

и

«И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей Саул: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе. Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей на погибель мне? И поклялся ей Саул Господом, говоря: жив Господь! не будет тебе беды за это дело. Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне. И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты ― Саул. И сказал ей царь: не бойся; [скажи,] что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли. Какой он видом? ― спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду» [1 Царств 28: 8–14; Синодальный перевод].

Сам факт участия в процедуре вызывания духов Самуила, при жизни последнего из судей израильских, и появление этого факта в Танахе, а также упоминание в нем об отрицании Самуилом кровавых жертвоприношений, наталкивают на мысль, что не только в народе, но и в элите государства, сохранялась традиция ритуальной трапезы, несмотря на ее игнорирование Танахом.

Знание имен духов могло позволить врагам общины выведать у них высшие тайны культового сообщества, «тайну будущего» и прочее, и тем самым нанести общине непоправимый вред. Вызванные на землю жители потустороннего мира, вероятно, не могли не отвечать на вопросы вызвавшего их, кем бы он ни были, как, например, Самуил Саулу в 1-й Книге Царств (28:15))

***

Выходит, что боги (духи) в древнем Египте должны были оказывать всяческое содействие лицу, знающему его имя. Вместе с тем, умершие в представлениях древних народов, в том числе и египтян, были существами того же порядка, что и боги. Вообще, смерть не являлась уничтожением могущества ― многие великие боги считались умершими и, тем не менее, пользовались всеобщим почитанием (А.Л. Коцейовский, 2000). Например, Геракл, культ которого был весьма распространен в Греции, и которого Геродот называет древним египетским богом, считался умершим царем Египта, а его могила помещалась на острове Фарос. Точно также малоазиатский Аттис и семитский Фамуз считались вкусившими смерть. Касательно древних египтян, так у них, видимо, чуть ли не все боги считались древними мертвецами. Поэтому они полагали, что боги были могущественнейшими из мертвецов и отличались от простых умерших степенью этого своего могущества. Но и последние были наделены особою сверхъестественною силою, и по этой причине живущие должны были даже очень считаться с отошедшими на тот свет. Точно так же как угаритяне считали, что умерший сохранял свои родовые и общинные связи и после смерти выступал в роли покровителя живых, древние египтяне верили, что покойники оказывали содействие живущим во всех их предприятиях и в служебной карьере. Египтяне понимали, что высокое положение в обществе может быть достигнуто только на службе у фараона, и поэтому стремились угождать не только живому, но и мертвому царю, чтобы и на том свете получать жертвенные дары по высокому окладу. Интересно, что покойники могли сделать карьеру в потустороннем мире независимо от того, кем они были на земле. Например, похороненный в рогоже нищий мог стать великим вельможей у трона самого бога Осириса (А.Л. Коцейовский, 2000). Покойный фараон сохранял власть над еще живущими и, согласно тогдашним воззрениям, мог управлять укреплением своей гробницы и охранять потомков от всякой напасти. Таким образом, древним египтянам надо было, не считаясь с огромными затратами, придать культу умерших фараонов как можно больше величия и блеска. И поэтому фараоны с разорительной для своей страны щедростью воздвигали огромные пирамиды на радость не только себе и потомкам, но и своим подданным. Последние несли чрезмерные тяготы, обеспечивая царей вечным блаженством в загробном мире и предвидя, что эти жертвы и лишения сторицей оплатятся как в этой, так и в потусторонней жизни.

В 1859 году известный французский египтолог Огюст Мариет, дабы спасти бесценные археологические находки от разграбления, возглавил учрежденную им «Службу древностей Египта». А незадолго до смерти в 1881 году он совершил свое последнее открытие ― раскопал Тексты Пирамид. Его соратник, Гастон Масперо, продолжил раскопки пирамид Саккара и в 1894 году издал все найденные тексты, снабдив их переводом. В 1947 году, ни разу не побывав в Египте, советский египтолог М.Э. Матье предложила правильный порядок чтения Текстов Пирамид: от входа в пирамиду к саркофагу фараона. Она же высказала предположение о том, что эти Тексты описывают единый заупокойный ритуал, слова которого произносились во время церемонии внутри пирамиды. Всего найдены и изданы «Тексты Пирамид» следующих фараонов: (1) Унаса, последнего царя V династии (около 2375 — 2345 гг. до н. э.); (2) четырех фараонов VI династии ― Тети (около 2347 — 2337гг. до н. э), Пепи I, Меренра I и Пепи II Неферкара (около 2279–2219гг. до н. э.). Как считают известные египтологи, прибавлений к указанным текстам, скорее всего, уже не будет. Все пирамиды, в которых найдены «Тексты Пирамид» находятся в Саккаре. Поэтому их еще именуют «Текстами саккарских пирамид».

При предлагаемом М.Э. Матье порядке чтения «Текстов Пирамид» вырисовываются последовательные этапы погребального царского ритуала, находящие себе аналогии в египетских религиозных верованиях и в археологических памятниках. Особенностью этих верований было представление о том, что после смерти человека тело его попадало в царство мертвых к Осирису, душа Ба ― на небо, где она стремилась воссоединиться с первоисточником жизни ― солнцем Ра, а дух Ка жил в гробнице. В текстах западной стены зала саркофага гробницы Тутанхамона душа Ба и дух Ка воссоединяются в воскресшем фараоне. Такое представление о жизни после смерти египетских фараонов, а, по сути, с вполне понятной корректировкой и всех древних египтян, стало основой египетской концепции о потустороннем мире и обрядов заупокойного ритуала. Естественно, в мифах и ритуалах эти верования весьма запутаны и даже иногда противоречивы, что объясняется еще и нечеткими представлениями египтологов, а подчас и сомнительным переводом. Наиболее коротко эта концепция представлена в «Книге прохождения вечности», сохранившейся на стеле № 128а Ватиканского музея: «Твоя душа (Ба) живет у Ра, твое Ка божественно пред богами, твое тело пребывает в преисподней у Осириса» [Wreszinski, 1908. Курсив мой. ― С.Ч.]. В некоторых мифах солнце представляется оком небесного кобчика Гора Великого, а душа человека Ба соединяется с солнцем и пребывает с ним в его ладье. Поэтому в начале египетского заупокойного ритуала, когда разыскивается душа Ба, она представляется пребывающей в «оке Гора». Гор был сыном Осириса и Исиды, и его око, как известно, играло очень важную роль в мифе и культе Осириса. Целью и исходом египетского заупокойного ритуала было магическое воскрешение умершего, а цель заупокойного культа в целом ― сохранение его в воскрешенном состоянии (М.Э. Матье, 2000). Содержание ритуала описано Морэ [Moret, 1902] следующим образом:

Душа Ба возносится к солнцу ― оку Гора, встречает Сета, который заставил ее покинуть тело. Сет преследует око Гора и находящуюся в нем душу. Он предстает как черная свинья, как жадный змей, как рогатый зверь. В этом образе он заставляет око Гора упасть в Нил, достает его оттуда сетями, как рыбу, или пожирает его, приняв образ гиппопотама или крокодила. Когда гроб приносили к могиле, начиналось ритуальное действо ― жрецы и близкие умершего, изображавшие Гора, Исиду, Нефтиду, Тота, Анубиса, сыновей Гора, начинали «поиски» ока Гора, в котором скрывалась душа. Эти поиски заканчивались ритуальной поимкой и закланием жертвенного животного, изображавшего Сета, проглотившего око. Во внутренностях животного «находили» око. Если же оно было якобы брошено в Нил, его выуживали. Затем наступала следующая часть ритуала: оживление мумии ―возвращение телу сердца, оживление всех членов и главный обряд отверзания уст и очей.

Согласно М.Э. Матье (2001), первый этап ритуала из текста пирамид состоял из обрядов, символизировавших плавание умершего фараона в сопровождении Гора, его четырех сыновей и Тота по потокам потустороннего мира в поисках «ока Гора» ― души Ба. Для нахождения «ока» (души) требовалось совершить заклание жертвенного животного или птицы (быка, газели, гуся), символизирующих собою бога Сета, поглотившего «око». После нахождения «ока», заключавшаяся в нем душа Ба возвращается умершему царю, и дух (Ка) последнего восходит на небо, но тело еще мертво. Оживление этого тела ― задача второй части ритуала пирамид. Цель этих заупокойных обрядов ― оживление умершего царя, магическая победа над Сетом (смертью), возвращение умершему сердца, отверзание его уст и очей и, заключительная часть обряда, жертвенный пир (ритуальная трапеза), возлияние масел и возложение повязок и диадем на мумию (саркофаг, статую). Все это сопровождалось песнопениями, в которых говорилось, что фараон воскрес и встречается в потустороннем мире со своими небесными родичами, в том числе со своими супругами ― богами и богинями. Там же воскресший фараон встречается с его небесной матерью ― Нут. Из дальнейших текстов видно, что фараон сопутствуемый своим Ка и очищенный Гором, встречается со своим небесным отцом ― Ра или Осирисом. Роспись северной стены зала саркофага гробницы Тутанхамона состоит из трех сцен (см. рисунок). Справа изображен ритуал отверзания уст мумии Тутанхамона. Центральное место занимает сцена встречи ожившего Тутанхамона с богиней неба Нут. Интересно, что до момента обряда отверзания уст умерший фараон изображался в виде мумии, а после ― в своем обычном земном облике, в одежде живых (Maspero, 1895–1897). Слева в третьей заключительной сцене Тутанхамона обнимает Осирис, а за Тутанхамоном стоит его Ка.

Роспись северной стены гробницы Тутанхамона [Steindorff, 1938, табл. 116]

В текстах западной стены воскресший царь также показан в образе живого фараона, и с ним соединены Душа Ба и дух Ка. Завершает заупокойный ритуал брак воскресшего фараона с богиней Исидой, который является символом восстановления всех физических способностей царя и, в тоже время, символом воскресения как зарождения новой жизни.

 По верованиям египтян, душа Ба состояла из совокупности умозаключений, чувств и эмоций человека, то что мы сейчас называем психикой, заключалась в сердце и изображалась в обличье птицы с человеческой головой.

Книга мёртвых Ани (Египетская Книга мёртвых, ок. 1200 г. до н.э., Западные Фивы, Египет \ Британский музей, Берлин, Бруклин);

Гробница Ири-нефера: погребальная камера, виньетка 92 главы «Книги мертвых»

Ба влетала в гробницу и опускалась у западной стены, около изображения двери в потусторонний мир. Через эту дверь навстречу Ба выходил Ка. По их зову к саркофагу с мумией собирались боги. Торжественно воздев руки, они произносили волшебные заклинания, и человек воскресал из мёртвых. Воскресший египтянин ― это одновременно его загробное (метафизическое) тело, его душа Ба и его дух Ка, причём тело и мумия ― не одно и то же. Тело путешествует по потустороннему миру и предстаёт перед Осирисом на Суде, а мумия остаётся лежать в саркофаге.

О дальнейших странствиях воссоединившейся и воскресшей троицы ― тело, Ба, Ка ― известно из Текстов саркофагов и Книг мертвых, найденных в саркофагах. В эпоху Среднего царства (между 2040 и 1783 [или 1640] до н. э.) в гробницах появились тексты, написанные иероглификой или скорописным иератическим письмом на внутренней стороне саркофагов официальных и частных лиц, а не только фараонов и членов их семей. Тексты саркофагов достаточно подробно исследовал немецкий египтолог Райнхард Грисхаммер. Он сообщил подробности описания загробного суда в этих Текстах. Этот суд мог происходить в различных местах: на небе, в божественной ладье бога солнца, на потустороннем острове Огня, в месте обитания умерших, или даже в Гелиополе и Абидосе. Путь к месту суда от места упокоения мумии описан в так называемой Книге двух путей.

В гробницах номархов и их приближенных, недалеко от современной деревушки Эль-Берше, в некрополе времени Среднего царства раскопали около 50-и деревянных прямоугольных саркофагов, декорированных снаружи и изнутри. У 22-х из них на днищах сохранились тексты и рисунок-план.

Заметно было, что днище разделено на два регистра, которые, в свою очередь, делились на части. В центре верхнего регистра были расположены две зигзагообразные линии черного и голубого цветов, из-за которых памятник и получил название, известное в науке как Книга двух путей.

Карта загробного мира из саркофага Гуа, найденного недалеко от Эль-Берше

Рисунок днища одного из саркофагов

Э. Хермсен, автор одной из последних работ (1991 г.), посвященных этой Книге, предположил, что египтяне мыслили Инобытие как место полное опасностей, и вся эта Книга ― «попытка структурировать этот мир и внести в него порядок». Э. Хорнунг отмечает, что Книга двух путей это путеводитель покойного по потустороннему миру, который предупреждает его об опасностях, а план-схема способствует продвижению в верном направлении. Герман Кеес считал, что покойник может, смотря по обстоятельствам, выбрать один из двух путей, или последовательно пройти оба пути дважды, поскольку оба пути ведут к Полям Довольства (сехут хетеп или сехут иару — «поля тростника»). В сопутствующем тексте эти пути названы «Пути Осириса, который на краю неба». Профессор Л. Лешко считал, что водный путь в космологическом плане представляет собой небо. На карте-схеме красной полосой изображено Огненное озеро с пометкой «не иди к нему». Д. Мюллер утверждал, что нижнего пути следует избегать, поскольку там много страшных тварей, которые в тексте назвали поименно и поместили в отдельные жилища. Для воскресшего, выбравшего сухопутную дорогу, отмечены плотины и даются подсказки, как миновать стражей ― надо прочесть изречение прохожденияили выдать себя за бога. Умершему требовалось пройти через ряд врат на разных этапах пути. Каждые врата охраняли богини, описанные в Книге врат. Они имели разные титулы, и одежды их были окрашены в различные цвета, над головой у каждой из них была пятиконечная звезда. От умершего требовалось знание особенностей этих богинь и их имен. В тексте Книги врат предполагается, что не все пройдут невредимыми, кому-то суждено страдать и мучиться в огненном озере.

В Текстах саркофагов, начиная с первого переходного периода (2250—2050 гг. до н. э., VII–X династии) и кончая временем Среднего царства, содержатся сведения о загробном суде, и упоминается взвешивание сердца (психостасия) как способ определения морального облика человека в его земной жизни. Однако в этих текстах нет еще такой развернутой картины загробного суда, какой она предстает в Книгах мертвых. В Новом царстве (1550–1069 гг. до н. э., XVIII, XIX, XX династии) заупокойные тексты, которые ранее писались на стенах погребальных камер пирамид и на поверхности саркофагов, стали записывать на папирусе, а иногда и на коже. Такие свитки получили название Книги мертвых.

Итак, пропутешествовав по потустороннему миру, новопреставленное метафизическое тело фараона, или его родственников, или просто зажиточных египтян предстает перед царем загробного мира богом возрождения и судьей душ усопших Осирисом. В разных источниках место суда Осириса называется по-разному: великий чертог истины, великий чертог двух истин, чертог обоюдной правды, аменти. После бальзамирования из всех внутренних органов в мумии остается только сердце. И вот, это сердце кладется на одну из чаш весов. На другую чашу усаживается богиня истины, справедливости, закона и миропорядка ― богиня Маат с пером страуса на голове.

Книга мертвых Та-шерит-мин: изображение загробного суда (гл. 127). III век до н.э. (?). Папирус, тушь, краска. Размер 30,3×79,8. Британский музей. Лондон

Действо на папирусе Та-шерит-мин начинается справа налево. Умершую, вернее ея метафизическое тело, встречает богиня Маат и провожает к весам. На этом папирусе изображен весьма редкий момент ― сердце перевешивает богиню Маат! По древнеегипетским верованиям сердце было средоточием эмоций, воли, мыслей и намерений, и если оно было тяжелее Маат (по другим папирусам ― ее пера), то немедленно пожиралось чудовищем с головой крокодила и телом льва по имени Аммут. В нем были воплощены все ужасы, с которыми сталкивались египтяне. Аммута в Танахе заменяет Шеол, который при переводе в Септуагинту становится Адом.

«И вот разверзся Шеол, широко распахнул свою пасть: туда сойдут и вельможи, и люд простой, все, кто шумел и ликовал» [Иешаягу 5: 14; перевод Российского Библейского Общества].

Если Аммут таки съедал сердце грешника ― душа, лишённая желаний и воли, прекращала своё существование. По другой версии, душа шла на временные мучения в отделение осуждаемых, которое можно охарактеризовать более поздним понятием чистилище..

(В египетских папирусах есть еще один способ наказания грешников в потустороннем мире. Поскольку этот способ еще встретится в Книге стражей, необходимо упомянуть его здесь. Это весьма распространенный способ ― связывание и заключение. В «Книге врат» говорится, что враги Осириса связаны по четверо и по трое и бог Гор объявляет им: «Вы связаны сзади, злодеи, чтобы быть обезглавленными и перестать существовать»).

Монстр Аммут располагается дальше влево, вслед за писарем с головой ибиса, ведущим протокол взвешивания, богом луны, мудрости, счета и письма Тотом, мужем Маат. Видно, как проводивший взвешивание сын Осириса Анубис с головой шакала тянет вниз чашу с Маат, исполняя роль адвоката умершей. Над весами на стрелке-указателе повис павиан, священное животное Тота. Туда же, к стрелке, протянул руку бог с головой сокола, бог неба и солнца, еще один сын Осириса ― Гор. Левой рукой Гор тянет чашу с сердцем вниз, тем самым выступая против умершей. Внизу у чаши с сердцем стоит маленькая девочка с косичкой, по всей вероятности, душа Ба покойной и подталкивает эту чашу вверх (в некоторых других папирусах это делает дух Ка). На выходе мы видим результат этого захватывающего и абсолютно объективного действа: сердце оказалось легче небесной богини, и перед Осирисом, крайний слева сидит на троне, предстали четыре фигурки сыновей Гора над распустившемся лотосом. Это фигурки богов, которые родились из цветка лотоса: Имсета (голова человека), Кебехсенуфа (сокол), Дуамутефа (шакал) и Хапи (павиан). Они — хранители сосудов с мумифицированными внутренностями: Имсет — хранитель сосуда с печенью, Дуамутеф — с желудком, Кебехсенуф — с кишками и Хапи — с лёгкими.

Сосуды для забальзамированных внутренностей (канопы), изготовленные в виде богов — сыновей Хора. Слева направо: Дуамутеф, Кебехсенуф, Имсет, Хапи. XIX династия

На виньетке над сценой взвешивания, дух умершей ― её Ка ― отчитывается о жизни подсудимой перед 42 судьями-богами, из которых каждый ведает особым грехом. В своей речи дух Ка перечисляет те злые дела, которая покойница не совершала. Вот эта «отрицательная исповедь»:

«Я не совершил несправедливостей против людей; я не был жесток к животным; я не совершал грехов в Месте Истины; я не пытался узнать то, что еще не стало; я не был безразличен, видя зло; я не был… мое имя не было сообщено водителю Ладьи; я не богохульствовал; я не отнимал (ничего) у бедняка; я не нарушал божественного табу; я не вредил служителю в глазах его хозяина; я не отравлял; я не заставлял (никого) рыдать; я не убивал; я не приказывал убивать; я никому не причинял страдания; я не преуменьшал пищевые доходы храма; я не портил хлеба для богов; я не крал печенья (поднесенные) для умерших; я не был педерастом; я не предавался прелюбодеянию в святилище моего городского бога; я не увеличивал и не уменьшал никаких мер; я не изменял (площади) аруры; я не обманывал и на пол-аруры; я не увеличивал веса гири; я не надувал на весах; я не отнимал молока от уст младенцев; я не лишал мелкий скот пастбища; я не ловил птиц (предназначенных) богам; я не удил их рыбу; я не устанавливал заслонов для (отведения) воды; я не тушил горящего (на алтаре) огня; я не нарушал мясной пост; я не останавливал скот… я не задерживал выхода бога (из храма)» [Из 125–й главы «Книги мертвых». Цитируется по Маргарет Мюррей, 2009 г].

Прошедший высокий суд воскресший попадал на Поля Довольства (Поля Иалу, Дуат), которые были окружены стеной из металла и омывались длинной и бесконечно широкой рекой, в которой не было ни хищных рыб, ни змей.

«Я знаю Поля Иалу, принадлежащие Ра. Стены их из Металла. Высота ячменя там 5 локтей [2,6 м]: колосья его в два локтя, а стебель ― в четыре» [Книга мертвых, 109 глава].

На этих полях прошедший суд Осириса жил вечно и трудился каждый день, без выходных. Здесь ячмень и пшеница были небывалой высоты, и воскресший их должен посадить, вырастить и собрать. Что-то это не очень радует и напоминает трудовые армии Льва Троцкого. Но и здесь древние нашли выход. Для состоятельных покойников в гробницу клали статуэтки слуг, а, начиная с Нового царства ― статуэтки ушебти. В гробнице ушебти складывали в специальные ящики. Обычно количество найденных в захоронениях фигурок колебалось от нескольких десятков до нескольких сотен, например, в гробнице фараона Сети I было найдено 700 штук. Они имелись и у бедняков, но в этом случае статуэтки мог заменить папирусный свиток со списком таких работников. В Полях Довольства после заклинаний как ушебти так и поименованные в списке работали на своего хозяина.

     Без сомнения, в процедуре взвешивания сердца принимали участие все три ипостаси воскресшего покойного: метафизическое тело, душа Ба и дух Ка.  Поскольку Ка это идеальный двойник человека, то изображается он в точности как «хозяин», но с поднятыми и согнутыми в локтях руками, как в иероглифе Ка =  и в статуе Ка фараона Хора I .

На правом крае папирусов Нес-Мина и Яхтеснахта богиня Маат подводит Ка воскресшего покойника к весам, на папирусе Нес-Мина в правой руке она держит крест возрождающий.

Книга мертвых жреца Нес-Мина. Птолемеевский период

Книга мертвых Яхтеснахта (глава 125): загробный суд. Около 600 г. до н.э. Материал Папирус, краска. Размер 23×65. Музей Кельнского университета

Развитие сюжета идет в следующих четырех папирусах. В сцене взвешивания сердца из Книги мертвых Тарумы дух Капокойницы подводят справа к весам, и Ка заклинает опуститься чашу с сидящей в ней богиней Маат.

Деталь из Книги мертвых Тарумы (III–IIвв. до н.э.). Вена, Австрия

В следующих трех похожих между собой папирусах духа Ка воскресшего покойника встречает с правого входа в зал богиня истины и миропорядка Маат. Интересно, что у богини Маат на первых двух папирусах вместо головы её страусиное перо. И во всех трех фрагментах дух Ка покойного тянет вниз чашу с сидящей в ней Маат. Вот это ― дух-хранитель!

Суд Осириса, фрагмент «Книги мёртвых» из http://andrew-vk.narod.ru/public/lust_judgment/Lust_judgment.html

Фрагмент «Книги мёртвых». Папирус Милбанка. Размеры 36х78. Птолемеевский период. Чикаго

Суд Осириса, фрагмент «Книги мёртвых» из http://andrew-vk.narod.ru/public/lust_judgment/Lust_judgment.html

Действие на суде Осириса в папирусе из Ахмима происходит слева направо. Между чудовищем Аммут и богиней Маат стоит двойник Ка покойной и, вероятно, метафизическое тело ее ранее умершей сановитой родственницы. На головах у обеих дам урей (кобра) ― защитный символ. Египтяне верили, что кобра изрыгает огонь на приближающегося врага. В конце действия, после успешного взвешивания ― чаша с Маат перевесила, воскресшая покойница стоит перед Осирисом у жертвенного стола. В верхнем поле папируса, на виньетке, умершая произносит «отрицательную исповедь» перед 42-мя богами, бог Тот ведет протокол, а весы рядом с Тотом, вероятно взвешивают честность воскресшей, а в чашах весов те же Маат и сердце из мумии.

Часть Книги мёртвых из Ахмима, изображающий суд Осириса. Египетский музей и собрание папирусов в Берлине. Документ датируется периодом 595–589гг. до н.э., когда правил фараон Псамметих II

В период Нового царства на стенах храмов VIII династии (1550—1292 гг. до н. э), а затем в Птолемеевскую эпоху (332 — 30 гг. до н. э), помещали сцены, сопровождаемые текстом, чудесного рождения фараона от солнечного бога, сначала Ра, потом Амона. Это древняя композиция, вероятно, была составлена для царей V династии (2504—2347 гг. до н. э.) и затем в стереотипной форме передавалась официально из поколения в поколение (Б.А. Тураев, 1920). На совете богов бог Солнца сообщает о своем намерении дать жизнь новому царю вселенной. Сначала он совещается об этом с богом Тотом, а затем является к царице под видом ее супруга и соединяется с ней. Беседу свою с царицей бог Солнца строит так, чтобы из нее можно было понять будущее имя зачинаемого. Есть там сцена, где бог-творец Хнум по заданию Амона, или Ра, лепит на гончарном круге одновременно младенца-фараона и его копию-двойника — Ка, а богиня деторождения и плодородия Хекат с головой лягушки дает им жизнь с помощью египетского креста возрождения. Ка фараона, таким образом, рождается одновременно с самим фараоном. Очевидно, что позднее эта легенда о рождении человека стала относиться ко всем египтянам.

Фреска храма Исиды на острове Филе (Нил) с изображением богини Хекат, сидящей возле гончарного круга бога Хнума, и дающая жизнь только что сделанным Хнумом из священной глины фигуркам людей

В сентябре 1878 г. на провинциальном конгрессе востоковедов в Лионе Г. Масперо впервые сформулировал свое представление о Ка. Его концепция актуальна до сих пор и заключается в следующем:

Ка является точной копией человека, его двойником (double), вполне материальным, но из субстанции менее плотной, чем он сам; Ка рождается вместе с человеком, воплощением его являются статуи.

Так же интересно, с этой точки зрения, мнение одного из наиболее авторитетных египтологов Райнхарда Грисхаммера о Ка:

«Скорее всего, в нем видели двойника человека или нечто вроде духа-покровителя, духа-защитника. Несомненно лишь то, что Ка означало определенную силу и могущество. Мы знаем, что обозначаемый словом Ка аспект личности человека с момента рождения пронизывает всю его последующую жизнь. Об этом свидетельствуют тексты и изображения».

Г. Масперо на основании анализа изображений и статуй, сделал вывод, что у каждого человека, у каждого живого существа, так же как и у любого небиологического объекта есть свой двойник. В таком случае, должна быть и точная копия мира, в котором живут люди. Подводя итоги своих исследований Ка, он писал:

«…не только люди, но и боги, и животные, камни и деревья, естественные и искусственные объекты, все и всё имели своих двойников — двойники быков и овец были копиями настоящих быков и овец, двойники полотен и кроватей, стульев и ножей имели облик настоящих полотен и кроватей, стульев и ножей» [G. Maspero, 1893–1894].

Примечательно, что эта статья Масперо носит название «Египетские души и их миры».

Для древнего египтянина все видимое и невидимое, в том числе человек и его психическая деятельность, представлялось целиком вещественным, материальным. И душевная жизнь человека, как в этом так и в потустороннем мире, представлялась деятельностью плотского нутра (утробы), прежде всего, сердца. Один из жрецов Древнего царства (ок. 2707–2150 до н. э.) так описывал разумную деятельность человека:

«Видят глаза, слышат уши, обоняет нос воздух; доводят они (до сведения) сердца; оно дает выйти умозаключению (?) всякому; язык повторяет задуманное сердцем» [Ю.Я. Перепелкин, 2000].

То, что по современным взглядам выглядит сугубо нематериальным ―― и боги, и духи, и другие небожители ― древним египтянам представлялись такими же вещественными, как сами люди. Так, у духа Ка была плоть из мяса, он ел и мылся. Ах, который представлял из себя воскресшего египтянина уже в единении с Ба и Ка, мог быть съеден, так же как и душа Ба в чистом виде.

С другой стороны, дух Ка подразумевался как абсолютный дубль человека, и сделать что-нибудь Ка, значило сделать это человеку. Душа Ба была, в одном случае, тождественна с человеком или заключена в нем, а в другом ― находилась вне его, хоть и рядом с ним. В обоих этих случаях вещественный потусторонний мир находился рядом, по месту и по времени, с миром реальным земным. Как сейчас сказали бы, параллельный мир в другом измерении (Патриарх Московский и всея Руси Кирилл так и сказал). Ба, Ка и Ах могли быть невидимы человеческому глазу, или частично видимы («одна тень была зрима да имя слышно»), а могли появляться в других формах, скажем, в виде «звезды живой» на небе, или незаходящих северных звезд. Весь мир представлялся египтянину Древнего царства разделенным на две половины, верхнюю и нижнюю, причем одна половина была зеркальным повторением другой.

(Вспомним у мандеев: «Образовался двойник (dmuta) Иордана В его зеркале…»)

Если на рисунке над землей простиралось небо в виде плоского потолка, закругленного по края, то такое же небо имелось и под нею, только в перевернутом виде. По верхней поверхности земли люди ходили, как и положено, вверх головами, те люди, что ходили по нижней ее поверхности, изображались вниз головой. В подземном мире царил мрак. Небо, также как и земля, имело двери и покоилось на устоях и представлялось полным воды, по которой плыли в своих ладьях светила. Нижнее небо тоже было с водой. Судя по всему, материальной границы между этим и тем миром не существовало в представлениях древних египтян, и атрибуты потустороннего мира могли присутствовать везде ― на небе, на земле и под землей.

 Папирусом Ани сейчас условно называется свиток Книги мертвых (около 1250г. до н.э.) фиванского писца среднего звена Ани. Этот свиток был положен рядом с умершим, чтобы помочь ему преодолеть препятствия в потустороннем мире и достигнуть, в конце концов, благодатных полей Иалу.

Папирус Ани. Египет, Новое царство. XIX династия, около XIIIв. до н.э. Британский музей, Лондон

Сцена загробного суда Осириса. Взвешивание сердца умершего. Из 125-й главы «Книги мертвых».

В великий чертог двух истин Ани заходит вместе с женой Туту (левый край папируса). Жрица Туту изображена с систром, ударным музыкальным инструментом, в руке. Аммут здесь предстает с телом леопарда/бегемота и головой крокодила. В конце процедуры воскресший Ани, который теперь называется Ах, в светлом парике и с ахетом ― (символом возрождения) на голове сидит перед жертвенным столом, перед Осирисом. Вверху на виньетке — жертвенный пир двенадцати богов перед столом с жертвоприношениями. Вероятно, показана ритуальная трапеза 12 наставников «служителей Двойника» для принесения жертв. В этом смысле, очень интересен указ фараона VIII династии Хора Нечрибау (2263—2220 гг. до н. э. ― Первый переходный период), найденный в коптосском храме бога Мина, адресованный визирю Ṧmȝj и двум его сыновьям. В указе говориться [цитируется по Большакову, 2001]:

«Указ царев «отцу бога», возлюбленному (богом), «князю», начальнику припирамидного города, верховному судье [и] визирю, начальнику писцов царских документов, начальнику пророков, жрецу-облачателю (бога) Мина Ṧmȝ[f].

Приказал (мой) ḥm(w) назначить для тебя 12 наставников «служителей Двойника» в часовню —, что от плоти твоей (=твою собственную), чтобы совершать службы для тебя, чтобы читать для тебя один месяц.

Приказал (мой) ḥm(w) назначить для тебя 12 наставников «служителей Двойника» в часовню, что от плоти (твоей), которая в свя[тилище] (бога) Мина коптосского.

Приказал (мой) ḥm(w) назначить для тебя 12 наставников «служителей Двойника» в часовню гробничную (?), что от плоти твоей.

Приказал (мой) ḥm(w) назначить для тебя 10 наставников «служителей Двойника»,чтобы делать для тебя вещь (= приносить жертвы) в год погре[бения].

Приказал (мой) ḥm(w) назначить 12 наставников «служителей Двойника» для жены[твоей], дочери царевой старшей, красы царевой единственной Nb.t, чтобы совершать службы для нее, чтобы читать для нее один месяц в часовне [ее]/и/ в часовне [твоей]—…».

(Как здесь не вспомнить о хатто-хеттском ритуале большого собрания:

Так, на второй день праздника хассумас царевич входил в дом повара и требовал принести туда еду. Перед царевичем располагались двенадцать служителей, а именно, жрец бога Грозы, человек бога Грозы, жрец бога Зерна, жрец бога войны ― Царя страны [Вспомним, что царь хеттского государства считался богом и имел прозвище “Солнце». ― С.Ч.], жрец бога Телепину, жрец богини Престола (Халмасуитты), два жреца Цилипури, жрец бога Хасамили и др.)

И еще один указ, относящийся к чуть более позднему времени, весьма интересен. Он издан фараоном Хором Демеджибтауи в пользу Jdj, сына Ṧmȝj. В нем сказано [цитируется по Большакову, 2001]:

«Хор Демеджибтауи.

Указ царев «отцу бога», возлюбленному (богом), «князю», питомцу цареву, начальнику припирамидного города, визирю, жрецу-облачателю /бога/ Мина Jdj.

Что касается всех людей страны этой всей, которые совершат дело злое /и/ плохое со статуями, с жертвенниками, с деревом всяким [т. е. с деревянным культовым инвентарем], с памятниками, которые во всех храмах и всех святилищах, (то) не дает (мой) Hm(w) оставаться у них собственности [букв.: «вещи»] их (и) отцов их, приобщаться им к Светлым [ȝḫw, множ.: Аху] в некрополе, быть им среди живых.

Что касается всех людей страны этой всей, которые причинят вред (или) уменьшение собственности [букв.: «вещи»] wcb.t твоей, включенной в документ ḫ.t (или) установленной для статуй твоих, которые в храмах Верховья, из пахотной земли, (хлеба), пива, мяса, молока, установленной для тебя грамотой swd, (то) воистину, не позволяет (мой) Hm(w), (чтобы) пребывали они среди Светлых в некрополе…».

В нашем понимании светлые (Аху) это святые, то есть пребывающие в потустороннем мире воскресшие избранные (фараоны, вельможи) египтяне.

В конце Старого царства умерший фараон стал отождествляться с Осирисом (Js.t-jr.t): фараон оживает подобно Осирису. Поэтому в религиозных текстах умерший фараон уподоблялся Осирису и назывался его именем, а в эпоху Нового царства с Осирисом стал отождествляться любой умерший египтянин, который, подобно Осирису, оживает после смерти. В жертвенных списках гробниц южной Саккары вместо адресата жертв «для такого-то» и «для Ка такого-то» стали писать «для Js.t-jr.t (Осириса) такого-то». Если судить по пиктограммам, широко встречающимся в Текстах пирамид:

Осирис = Js.t-jr.t =  = «место глаза» («Sitz des Auges», [K. Sethe, 1930], [W. Westendorf, 1977]).

Такое понимание можно интерпретировать, как появление у воскресшего внутреннего зрения ― новый Осирис становится сам себе источником внутреннего зрения, светом, солнцем (А.О. Большаков, 2001).

Наречение воскресшего мертвого как Js.t-jr.t (Осирис) становится, таким образом, аналогичным обозначению его как ȝḫ (Ах). В современной египтологии ȝḫ принято рассматривать как категорию такого же порядка, как kȝ (Ка), bȝ (Ба) и некоторые другие, описывающие сущность человека (А.О. Большаков, 2001). Только если kȝ и bȝ возникают при рождении человека как духовные двойники, то в ȝḫ человек превращается после смерти в результате воскрешения, что обозначено в ритуальных текстах. Перевод ȝḫ, как «светлый», произошел от его связи с корнем ȝḫ («быть светлым»), откуда и возникло понимание Ах как «Verklärter» или «esprit lumineux», что явно соответствует европейским представлениями о светящихся привидениях, но не находит пока подтверждения в египетских памятниках (А.О. Большаков, 2001). Тем не менее, существует представление [Hodjash, Berlev, 1982], что ȝḫ действительно переводится как «светлый», но речь идет не только о свете, излучаемом внешне неким призраком, а и о внутреннем свете, внутренней освещенности этого существа.

Есть в египетской мифологии и свой змей. Имя его ― Апоп, и возник он из первозданных вод еще задолго до первых после Ра богов. Египетская космогония отражена в Гелиопольском сказание о сотворении мира [Из Книги познания творений Ра, перевод М.Э. Матье, 1996 г.]:

«Изречения слов. Говорит владыка вселенной после того, как он воссуществовал: ‘Я тот, кто воссуществовал как Хепра. Я воссуществовал, и воссуществовали существования. Воссуществовали все существования после того, как я воссуществовал, и многие существа вышли из моих уст. Не существовало еще небо, и не существовала земля. Не было еще ни почвы, ни змей в этом месте. Я сотворил их там из Нуна, из небытия…’».

Хепра ― одно из наименований бога Ра, который возник из Нуна, первоначального хаоса. Все время в тексте идет сочетание созвучий, дающих игру слов: «Хепра» ― бог солнца, «хепер» ― существовать, «хепру» ― существование. Апоп это огромный змей, олицетворяющий мрак и зло, это изначальный хаос, извечный враг бога солнца Ра. Каждую ночь Апоп поглощает солнце и ввергает Землю в вечную тьму. И каждую ночь, когда Ра начинает плавание по подземному Нилу, Апоп, желая погубить его, выпивает всю воду из реки. В последующем затем сражении с Апопом Ра всегда выходит победителем и заставляет змия изрыгнуть воду. Первоначально защитником и представителем бога Ра на поединке был Сет, бог ярости, песчаных бурь, разрушения, хаоса, войны и смерти. Но со временем Сет стал олицетворением мирового зла, то есть сам превратился в змия (читай ― дракона).

Сет поражает змея Апопа с ладьи бога солнца Ра (Ра сидит). Из Книги мертвых. Египетский музей, Каир

Георгий Победоносец пронзает пасть извивающегося коричневого змия с красным языком, выползшего из озера (темно-зеленый сегмент в правом нижнем углу). За левым плечом Георгия — щит с изображением солнца в виде человеческого лица в фас. Икона: Чудо Георгия о змие. Первая половина XV в. Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия

В историко-религиозном аспекте бог Сет и святой Георгий Победоносец представляют один и тот же вид небожителей. Согласно представлениям древнеегипетской религии, первыми фараонами Египта были правители-боги. И, как все последующие фараоны, они умирали, чтобы потом воскреснуть в потустороннем мире. Самым первым фараоном был бог-творец Птах, который согласно «Памятнику мемфисской теологии» создал первых восемь богов. Сет был шестым по счету фараоном, вслед за Осирисом. Первоначально Сет почитался как бог-воин с красными жгучими глазами, единственный из воинов-телохранителей Ра, способных одолеть змея Апопа в тёмных глубинах подземного Нила. В греческих редакциях Чудо Георгия о змие описывается как единственное прижизненное деяние Георгия Победоносца (в славянской традиции все чудеса Георгия ― посмертные) и уточняется, что Георгий был военачальником, «войско его было распущено, а сам он шёл в Каппадокийскую землю, своё отечество». Таким образом, достаточно понятно, что и бог Сет, и святой Георгий Победоносец ― воскресшие в посмертном метафизическом теле и объединившиеся со своими душой и духом воины ― светлый (Ах) Сет и святой Георгий.

Потусторонний мир душ, духов и святых появился в сознании людей задолго до появления письменности, то есть до тех текстов, которые анализируются в этой книге. Так, в докерамическом неолитическом пункте Бейсамум возле Эйнана найдены два черепа с глиняными масками, изображающими лица покойных (17 000–10 000 лет до н.э.). Он и сейчас, этот мир, такой же как был 10 тысяч лет тому назад ― а как может измениться загробный мир, удел которого вечность, мир, где нет времени и пространства, мир, который не делится на ереси, секты и конфессии и откуда пока ещё никто не возвращался?

(продолжение следует)

Словарь малопонятных слов

Вице-регент — помощник регента, правителя канцелярии в Литовском княжестве в XVIII веке.
Калмус — кривой авгурский посох. Пастушеский посох, то есть палка, изогнутая на верхнем конце крюком ― атрибут множества богов. Кнут и пастушеский посох (авгурская палка) как знаки фараона несут символику власти и подчинения (ограничения) соответственно.Жезл Аарона ― Когда израильтяне возроптали на Аарона, Моисей, по повелению Божию, приказал начальникам колен принести свои жезлы. На них Моисей написал имена тех, кому они принадлежали, а на жезле колена Левиина он написал имя Аарона. Все жезлы были положены в скинии собрания перед ковчегом; на следующее утро жезл Аарона расцвел, пустил почки, дал цвет и принес плод. В память этого он сохранялся потом перед ковчегом откровения или внутри его (Числа 9:4).
Логограмма ― (греч. logos ― слово + gramma ― знак, запись); знак, обозначающий целое слово или его основу. Знак древних письменностей, обозначавший не абстрактное понятие, а реальное слово, передававшее это понятие. Например, в таких древних иероглифических системах письма, как китайская, египетская, переднеазиатская клинопись.
Мандеи — С первого века н. э. в Месопотамии существует секта мандеев, в учении которой смешаны элементы христианства, иудаизма и древневосточных религий. В первом веке н. э. значительная часть мандеев покинула Палестину, точнее — Заиорданье, двинулась через Сирию и при парфянском царе Артабане III вступила в пределы Северной Месопотамии и начала оседать здесь. В конце правления парфянских царей мандеи двинулись в сторону Южной Месопотамии, прошли в Элюмею и Харакену, где расселились и осели окончательно. Наиболее вероятно, что религиозное движение мандеев возникло как протестное в рамках ортодоксального иудаизма едва ли не во втором веке до нашей эры, другие же исследователи считают, что в первом. Мандеи известны как религиозная секта, одним из центральных обрядов которой, если не самым главным, является обряд крещения в любой проточной воде, называемой самими мандеями «Иорданом» (вне зависимости от того, как реально называется та или иная речка, ручей или источник). Благодаря бросающейся в глаза роли обряда крещения, совершаемого буквально при любой возможности и по разным поводам в течение всей жизни каждого верующего, вплоть до смертного часа, мандеи именуются еще и как «секта крестителей».
Марсельский жертвенный тариф — условное название карфагенского эпиграфического памятника, который был найден на юге Франции, в Марселе, где в античности располагалась греческая колония Массалия. Этот тариф был составлен, вероятно, в Карфагене около III века до нашей эры, а после его гибели был кем-то увезен за море. Он касается карфагенского храма Баал-Цафона и подтверждает и некоторые правила ранних глав Ваикра. Мы узнаем о различных платежах, которые жрецы получали за различные жертвы. Марсельский текст начинается так: «Храм Баал-Цафона. Отчет о назначенных платежах… за каждого быка, является ли он искупительной жертвой, умилостивительной жертвой или же жертвой всесожжения, жрецу полагается 10 мер серебра за каждую и дополнительно за искупительную жертву вес 300 мясом…». Перечисление продолжается, далее идут животные поменьше и птица, оливковое масло, жиры и молоко. Согласно храмовому тарифу жертвоприношений уже на новом месте, финикийская община в Массалии имела своих эпонимных магистратов — суффетов и, видимо, в своей внутренней жизни была независима от греческого полиса. В Британском музее находится один фрагмент из Карфагена.
Masiqtä — (букв, «вознесение», «воскресение»); литургическая служба у мандеев, во многом напоминает мессу. Хлеб на ритуальном столе представляет усопшего, и в продолжение службы зерна, орехи и маленькая частица мяса голубя помещаются на облатки (фатириа).
Номарх — (др.-греч. νομάρχης); должность управителя нома в Эллинистическом Египте и также принятое в историографии название чиновников c теми же полномочиями во времена Династического периода Египта. Являлся представителем фараона, а также осуществлял контроль и управление административной областью.
Панкус — (pankus, “толпа, множество, совокупность); собрание и участники собрания, панкус имел в Хеттском царстве религиозные, государственные и судебные функции
Параса́нг — персидская мера длины; обычно расстояние, которое проходит караван до очередного отдыха, привала или, иначе, расстояние, которое можно пройти пешком за час. Парасанг персидский = 5549 м. Парасанг древнеегипетский = 1/9 шема = 6980 м.
Сисситии — (греч. συσσίτια); совместные трапезы.
Талмуд ― (תָלְמוּד, «учение»), свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма, охватывающий Мишну и Гемару в их единстве. Талмуд — уникальное произведение, включающее дискуссии, которые велись на протяжении около восьми столетий законоучителями Эрец-Исраэль и Вавилонии и привели к фиксации Устной Торы.
Танах ― (תַּנַ»ךְ), название Священного Писания, вошедшее в употребление в средние века. Слово представляет собой акроним названий трех разделов Священного Писания — Тора (תּוֹרָה, Пятикнижие), Невиим (נְבִיאִים, Пророки) и Ктувим (כְּתוּבִים, Писания).
Тетрарх, тетрархия — греч. τετραρχία (“тетрархия”) изначально обозначало каждую из четырех административных областей, на которые делилась Фессалия. Термин продолжал употребляться и в римскую эпоху, но уже расширенно, как обозначение некой области, находящейся под властью одного лица (тетрарха).
Фиасы — (греч. θιάσους); культовые ассоциации в древней Греции.
Халентува ― упоминается в хеттских текстах как сооружение для важных ритуальных церемоний. Г. Гютербок (Guterbock, 1971) считает, что халентува это название дворца у хеттов, заимствованное из хаттского языка. Судя по контексту, подобные дворцы имелись не только в верхней части Хаттусы, столицы хеттов (современный Бююккале), но и в других городах. К. Биттель (Bittel, 1976) отождествляет халентуву со строением, раскопанным в 80 м от ворот большого храма (строение В) в нижней части Хаттусы. В халентуве, возможно, было два двора ― внутренний и внешний. Внутренний двор был окружен стеной с большими воротами, которые назывались царские, и привратным сооружением. Большие ворота халентувы по-хаттски назывались каскастипа. У этих ворот и во внутреннем дворе несли стражу мешеди. Внешний двор служил, вероятно, для коллективных ритуальных церемоний. Он был окружен наружной стеной, также с большими (царскими) воротами. У этих ворот несли стражу привратники.
Хашмал — (חַשְׁמַל, хашмал: янтарь (Септуагинта: ἠλέκτρου, электр), блестящий металл, пылающий металл, медь, пламя); (1) ослепительно сияющее небесное вещество (Иезекииль 1:4,27; 8:2); (2) вид ангелов (3 Енох, гл. 7).
Хеста — А. Камменхубер предполагает, что хаттское «хеста» соответствует хеттскому «Каменный дом». Однако в хеттских текстах упоминается множество «Каменных домов», но лишь одно сооружение вблизи Хаттусы именовалось «хеста».
Шеол — в иудаизме царство мёртвых; загробный, нижний или низший мир, противопоставляется небу. Шеол представлялся страшным чудовищем, проглатывающим мёртвых, сомкнув над ними свои гигантские челюсти. Утроба этого чудовища вечно ненасытима, она расширяется и волнуется в предчувствии добычи, широко распахивает он свою пасть.
Эссены (этимология) — Филон Александрийский возводит название «ессеи» — ἐσσαῖοι к греческому слову όσιοι — «благочестивые». Иосиф Флавий употребляет для названия эссенов двоякое обозначение: ἐσσαῖοι (ессеи) и ἐσσηνοἱ (ессены). Плиний Старший называет их — esseni (эссены). Точная этимология названия сообщества эссенов до сих пор не установлена. Некоторые исследователи сопоставляют греческое название эссенов с арамейским (сирийским) словом ḥěsē’ ― «благочестивый» и еврейским חסידים ― «благочестивые». Предполагают, что в Талмуде эссены фигурируют как «хасидеи» и «первые хасидеи» (Недарим 1b), «люди деяния» (Сукка 51a), «те, кто погружаются (совершают омовение) по утру» (Беракот 6с), и, может быть, также как «скромные», «воздержанные», «хранящие тайну». Весьма распространено мнение, относящее название «ессеи» к арамейскому слову «ӑsayyӑ» (ед. ч. «asyӑ») ― «врачеватели».

Источники
Источником масоретского текста Танаха в этой книге выбрана Biblia Hebraica Stuttgartensia (BHS) http://manuscript-bible.ru/S/H/index.htm
Источником греческого текста Септуагинты в этой книге выбрана SEPTUAGINTA G R A E C E Id est Vetus Testamentum graece iuxta LXX interpretes edidit Alfred Rahlfs http://manuscript-bible.ru/index.htm
1. Ардзинба В.Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М. «Наука». 1982
https://docviewer.yandex.ru/view/358612195/?*=8HPc9XXv4ye%2B9YNSSVD5QMG5ovx7InVybCI6InlhLWRpc2stcHVibGljOi8vWklsQnFXV1lEWlFCNGdZMHJhb2Jhb1ZydjJSRlhuWnFEQ2hzcS9qSHN5UT0iLCJ0aXRsZSI6IkFyZHppbmJhX1JpdHVhbHlfaV9taWZ5X0RyZXZuZXlfQW5hdG9saWlfLnBkZiIsInVpZCI6IjM1ODYxMjE5NSIsInl1IjoiMTgzNDM0ODQ1MTUyNTUyNjIwOSIsIm5vaWZyYW1lIjpmYWxzZSwidHMiOjE1MjgyNzY3ODg3Nzd9
2. Большаков А.О. Человек и его Двойник. Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого
царства. — СПб.: Алетейя, 2001. — 288 с.
3. Вассоевич А. Л. Духовный мир народов классического Востока. Издательство «Алетейя». Санкт-Петербург. 1998. https://www.indostan.ru/biblioteka/knigi/3209/4407_1_o.pdf
4. Древнеегипетская «Книга Мертвых». Перевод с древнеегипетского, введение и комментарии – М. А. Чегодаев http://pstgu.ru/download/1180370552.mertvyh.pdf
5. Дровер Е.С. Сокрытый Адам. В книге Мандеи: История, литература, религия / Сост. Н.К. Герасимова. — СПб.: «Летний сад»; «Журнал «Нева»»; 2002. — 398 с.
6. Закон о порядке престолонаследия и важнейших преступлениях, принятый царем Телепином в совещательном собрании Хеттского царства. Перевод и подстрочные примечания И. М. Дунаевской.
Глиняная таблица XIII (?) века до н. э. из царского архива в Хаттусе на несийском («хеттском-клинописном») языке. Оригинал восходит к XVI веку до н. э. Е. Forrer, Die Boghazköi-Texte in Umschrift, 2, № 23: «Keilschrifturkunden aus Boghazköi», XI, №1; J. Friedrich, Aus dem hethitischen Schrifttum, «Der A. O.», 24, 3, Lpz., 1925; E. H. Sturtevant, A Hittite Chrestcmathy, Philadelphia, 1935, стр. 175.
http://annales.info/hetts/laws/law_0.htm#_ftnref61
7. Еврейская Библия и комментарии к ней http://www.machanaim.org/tanach/in_tanach.html#
8. Ковсан Михаил. Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями. Шмуэль 1
http://berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer5_6/Kovsan1.php
9. Ковсан Михаил. Книги ТАНАХа. Пророки. Иешаягу
http://berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer3/Kovsan1.php
10. Ковсан Михаил. Книги ТАНАХа. Пророки. Иехезкэль
http://berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer9/Kovsan1.php
11. Ковсан Михаил. Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями. Судьи
http://berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer4/Kovsan1.php
12. Книга врат: The Book of Gates by E. A. Wallis Budge [1905] (original title) The short form of the Book of am-tuat and the Book of Gates http://www.sacred-texts.com/egy/gate/
13. Мандеи: История, литература, религия / Сост. Н.К. Герасимова. — СПб.: «Летний сад»; «Журнал «Нева»»; 2002. — 398 с.
14. Мома А. Немного о Пистис Софии http://apokrif.fullweb.ru/gnost/about_pistis.shtml
15. Мюррей Маргарет. Величие Древнего Египта. Центрполиграф. 2009.
http://loveread.ec/view_global.php?id=75135
16. Орлов А.А. Лицо Бога как Небесный Двойник. Мистика в Славянской «Лествице Иакова». http://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=3053
17. Перепёлкин Ю.Я. История Древнего Египта: — Общ. ред., вступит, статья и коммент. д. филос. н. А. Л. Вассоевича. — СПб.: «Летний Сад» — Журнал «Нева», 2000. — 560 с. илл.
http://static.egyptology.ru/scarcebooks/Perepelkin_IDE.pdf
18. Подстрочный перевод Библии http://manuscript-bible.ru/index.htm
19. Проект «Библеистика и гебраистика: материалы и исследования».
http://hebrew-studies.philosophy.spbu.ru/title/about_project.html
20. Рак И.В. Египетская мифология, СПб.: «Журнал “Нева”, «Летний сад», 2000
http://historylib.org/historybooks/I—V—Rak_Egipetskaya-mifologiya/
21. Свитки Иудейской пустыни. Первое дополнение к «Уставу общины» под названием «Две колонки» (1Q Sa) http://apokrif.fullweb.ru/kumran/dopoln1.shtml
22. Свитки Иудейской пустыни. Благодарственные гимны.
http://apokrif.fullweb.ru/kumran/gymns.shtml
23. Собрание переводов Библии, толкований, комментариев, словарей. https://bible-teka.com
24. Тантлевский И.Р. Книги Еноха. Пешарим, Иерусалим, 5763. Мосты культура, Москва, 2002.
25. Тантлевский И.Р. Мелхиседек и Метатрон в иудейской мистико-апокалиптической традиции. – СПб.: Изд-во С.-Перерб. Ун-та, 2007. – 328 с.
26. Танах с комментариями Раши на сайте Chabad.org https://www.chabad.org/
Иехезкэль https://www.chabad.org/library/bible_cdo/aid/16099
27. Тексты Пирамид. – Под общ. ред. А.С. Четверухина. – СПб.: Журнал «Нева»; «Летний Сад», 2000. – 464 с., илл.
28. Тураев Б.А. Египетская литература. Том 1. Москва. 1920.
29. Филон Александрийский «О том, что каждый добродетельный свободен». По изданию: Амусин И. Д. Тексты Кумрана. — М.: Наука, 1971. — Стр. 341—344.
30. Филон Александрийский «Апология». По изданию: Амусин И.Д. Тексты Кумрана. — М.: Наука, 1971. — Стр. 345—347.
31. Флавий Иосиф. Иудейские древности.
http://www.vehi.net/istoriya/israil/flavii/drevnosti/index.html
32. Флавий Иосиф. Иудейская война.
http://www.vehi.net/istoriya/israil/flavii/voina/index.html
33. Хетты (О.Р. Герни). Перевод с англ. Н.М. Лозинской и Н.А. Толстого. Послесловие В.Г. Ардзинба. Главная редакция восточной литературы издательства ‘Наука’. М.: 1987 (По следам исчезнувших культур Востока). http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000014/index.shtml
34. Шифман И. Ш. Культура древнего Угарита. М., 1987.
35. Шифман И.Ш. Угаритский эпос. Москва. 1993.
Свитки мандеев
1. ARR: Alma Risaia Rba, Bodleian Library MS. DC 41.
2. ATṦ: Alf Trisar Ṧuialia, trans E. S. Drawer. 1012 Questions. Institut für Orientforschung. Deutsche Akademie der Wissenschaften. Berlin. 1960.
3. CP: The Canonical Prayerbook of the Mandaeans: Text, notes and translation by Ε. С. Drawer. Ε. J. Brill. Leiden. 1959.
4. Diwan Abathur. Text and translation by E. S. Drower in Studi e Testi 151 (Bibliotheca Apostolica Vaticana, Roma, 1950).
5. Ginzä: der Schatz oder das große Buch der Mandäer. Translated by M. Lidzbarski (Vandenhoeck u. Ruprecht, Göttingen, 1925).
6. Haran Gawaita and Maçbuta d-Hibil-Ziwa. Text in facsimile and translation by E. S. Drower in Studi e Tèsti, 176 (Bibliotheca Apostolica Vaticana, Roma, 1953).
7. JB: Das Johannesbuch der Mandäer, trans. M. Lidzbarski. Töpelmann. Glessen. 1915. 2 vols.
8. Mandäische Liturgien. Translated by M. Lidzbarski (Sitzungs-berichte der Preussischen Akademie, Phil.-hist. Klasse, Band 17, Nr. 1, Berlin, 1920).
9. MMII: E. S. Drower. The Mandaeans of Iraq and Iran. Clarendon Press. Oxford. 1937.

 

Оригинал: http://s.berkovich-zametki.com/2018-snomer4-chevychelov/