СКАЗКА О БОЛЬНИЦЕ
Светлой памяти врача от Бога
Анатолия Степановича Матвиенко
Санитарка – лицо из воска.
Медсестрички с глазами кукол…
Из палаты мне виден воздух
И церквушки больничной купол.
Здесь слова – тяжелей и ёмче:
Выговаривать их – искусство.
Ходит мама, суёт бульончик:
Я глотаю – и мне не вкусно.
Что мне ваши меридианы
От Полтавы до Каролины? –
Вьётся капельница лианой
По артерии длинной-длинной…
Недвижим, как сапёр на мине,
Пульс лежачего рок-н-ролла –
Заколдованный алюминий
Королевского димедрола.
А за окнами – жрут печенье.
Все – здоровые, мать их, черти!
Полночь. Приступ. Кровотеченье.
Холодок плоскогрудой смерти.
В коридоре – обнять хирурга
И слезами его обхаркать…
Он прекраснее Микки Рурка
И могущественней Сиддхартхи.
Он напрягся и ждёт момента,
Наготове держа лекарства, –
Безнадежного хэппи-энда
Этой старой звериной сказки…
Что предписано, то случится.
Он провидец и знает чётко:
Я – живучая, как волчица,
И воскресну – ради волчонка.
ВЕСНА
Сад – старый, осенний, сиплый –
Отходит светло и чисто…
Мы тоже гибнем красиво
В бомбёжке лучистых
Листьев.
Сад солнцем на сердце каплет
И слушает птиц вполуха…
В готической шейке цапли –
Извечная нежность духа.
В подгнившей скамейке – детскость.
В гусиной ораве – тихость.
Сад – гений, и со злодейством
Всё это не совместимо!
Сорви покрывало майи:
Мне душно в застенках спален!
Мы умерли, обнимаясь…
В саду нас и закопали.
А после пройдут девчонки
И скажут: «Смотри, могилки!»
Сад – юный, весенний, звонкий…
Мы выжили.
Мы погибли.
ПИСЬМО К БРАТУ
Игорю Павлюку
«Нас мало!» – нас, может, двое…
Мы – сами себе одни.
Сидим и по-волчьи воем
На лампочки и огни.
А мимо проходят люди
Из офиса – и в пивбар…
О том, что он «хрен на блюде»,
Тоскливо мычит Макар…
И мы научились хавать
Ошмётки чужой трухи
И смачно, подробно хаять
Их премии и стихи.
Устала от игр, от ига,
От иволги на пруду…
Я даже не знаю, Игорь,
Куда я теперь иду.
За ветром, грудным и голым,
Как батюшка-алкоголь, –
Каким-то другим моголам
Славянскую голь – и боль
Споить… От Москвы – до Львова:
По шпалам – земля без ног…
И грешное наше Слово,
Которое было Бог...
В ОСТРОГЕ
В провинции воздух чище.
Лес дулом прижат к виску.
Как ножик за голенище,
Упрячу за грудь тоску.
Укроется мамка-церковь
За маковку-капюшон.
В душе, как в сыром райцентре, –
Бездумно и хорошо.
Снуют, аки пчёлки, люди
За хлебушком, на базар…
И нет никаких прелюдий,
И нет никаких гитар.
Ни дам и ни их камелий.
Ни шавок. Ни бодхисатв.
Даст Бог, что и я сумею.
Талантливо.
Не писать.
