1. Расскажите, что стало причиной Вашего прихода в литературу? Какими были первые опыты?
Думаю, будет правильным, если скажу, что в литературу вошла с рождения, хотела я того или нет. Вспоминая свои детские годы, закрываю глаза и вижу папу, журналиста городской газеты, читающего нам свежую статью, рассказывающего о прочитанной книге или спешащего на очередную «летучку». Таков был стиль жизни нашей семьи: литературная жизнь города и ее пульс — газета «Макеевский рабочий» — были её неотъемлемой частью. А вечерами семья собиралась вместе, чтобы вслух почитать стихи… Это было настоящее таинство, священнодейство… то, что живет со мной всю жизнь, расположившись на самых заветных полочках души. И я благодарна родителям за эти прекрасные мгновения детства, которые стали отправной точкой того, что достигнуто сегодня в творчестве.
Будучи дочерью журналиста, я имела счастье нередко бывать в типографии и видеть процесс рождения газеты, наблюдать за капельками свинца, из которых постепенно рождались нужные людям строки, портреты достойных горожан, стихи, призывы, лозунги… А какой огромной радостью было взять в руки самый первый в городе напечатанный номер, которого еще никто кроме меня не видел, почувствовать знакомый запах неостывшей типографской краски… Это было настоящее маленькое детское счастье — сопричастность такому важному делу. И потому неудивительно, что лет в пятнадцать стали появляться первые журналистские зарисовки, а позже и большие публикации. Так отец — журналист, поэт и прозаик — непроизвольно, ненавязчиво посвятил меня в свою стихию…
Первая проба пера состоялись в девятилетнем возрасте. Но, конечно, назвать это произведением ни в коем случае нельзя. До сих пор помню тот момент, когда где-то внутри зазвучали строки, посвященные маме, и буквально обожгло желание скорее записать, чтобы не забыть. Потом было еще немало неуклюжих стишат на тему любви к родине, к родителям, к природе, а позже, конечно же, о первой любви. Но это был лишь определенный этап, сравнимый, возможно, с замешиванием теста — оно пышное, красивое, многообещающее, но не совершенное... Тесто — это еще не пирог. Время пирогам приходит, когда безоблачное детство уступает место взрослым проблемам, а иногда и испытаниям. Думаю, только закалив душу в жизненных сражениях, обтесав ее в схватках с самим собой, можно стать солдатом слова. А можно так и не стать...
2. Кого можете назвать своими литературными учителями?
Первым учителем в поэзии стала Юлия Друнина. Её строками пропитаны мои кровь и душа. Когда впервые побывала в Коктебеле, в поисках её могилы на знаменитом кладбище чувствовала, как сердце моё вот-вот выпрыгнет из груди. Казалось, что ищу могилу родного человека.
Хотя можно ли назвать конкретных учителей, если с раннего детства в мою жизнь почти одновременно пришли практически все поэты Серебряного века, а следом поэты-шестидесятники? Учитель это тот, кто закладывает в тебя первые «кирпичики», а затем отпускает в свободное плавание. Но никто из них не отпустил меня. Скорее, они не учителя, а друзья.
3. В каких жанрах Вы пробовали себя?
Преимущество отдаю лирическому жанру. Но периодически пробую себя и в прозе. Пока это лишь короткие зарисовки, эссе, небольшие рассказы. Если, конечно, не брать во внимание то, что являюсь автором двух томов художественно-публицистической трилогии «Макеевка. История города», в которых изложена летопись моего родного города с 1941 по 1989 год. Первый том был написан моим отцом Николаем Хаплановым. Хотелось бы уделять больше времени эпическому жанру, но пока, видимо, не пришёл срок.
4. Как бы Вы могли обозначить сферу своих литературных интересов?
На сегодняшний день это русская литература XIX и XX веков, философия, краеведение и, конечно, поэзия современников.
5. Какого автора, на Ваш взгляд, следует изъять из школьной программы, а какого — включить в нее?
В одном из литературных журналов критик спрашивал, когда же будет написана «Война и мир» о Великой Отечественной войне? Поразительным был ответ историка: «Такое произведение уже есть… Это “Жизнь и судьба” Василия Гроссмана». Эту книгу нередко называют романом века. В своё время мы проходили её на внеклассном чтении в школе, но, на мой взгляд, она должна быть обязательной к прочтению школьниками.
И ещё об одном произведении хочется сказать. Недавно нашла на распродаже книгу Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Приобрела её почти даром… А ведь этой книге нет цены. Как нет цены тому подвигу, который совершили женщины на войне.
Вот такие книги непременно следует включать в школьную программу.
6. Есть ли такой писатель, к творчеству которого Ваше отношение изменилось с годами кардинальным образом?
Пожалуй, больше, чем Чехов, меня никто не удивляет и не восхищает. Мне кажется, вряд ли школьник, даже ведомый учителем литературы, способен в полной мере осознать потрясающую глубину личности этого писателя. Сам Антон Павлович, судя по воспоминаниям, был уверен, что после смерти о нём и не вспомнят. Но вся наша жизнь — это одна огромная живая пьеса Чехова. Это понимание, наверное, приходит только с определенным жизненным опытом.
7. Каковы Ваши предпочтения в других видах искусства (кино, музыка, живопись…)?
Чем старше становлюсь, тем больше предпочитаю классику — во всём. Обожаю фильмы советской эпохи, особенно связанные с событиями Великой Отечественной войны.
Люблю европейскую живопись XVII века, неизменно «попадаю под гипноз», глядя на «Сикстинскую мадонну» Рафаэля, нравятся произведения «русского Моне» Архипа Куинджи.
Музыка привлекает самая разнообразная. Но, говоря на чистоту, нет музыки чудесней, чем звуки природы. И нет музыки гениальнее, чем тишина.
8. Вы считаете литературу хобби или делом своей жизни?
Антон Павлович Чехов как-то сказал: «Медицина — законная жена, литература — любовница». Для меня законным «супругом» являлась юриспруденция, но некоторое время назад я отказалась от этого «супружества», посвятив себя научно-краеведческой деятельности. И всё же назвать литературу хобби язык не поворачивается. Это не просто дело жизни, это и есть жизнь.
9. Что считаете непременным условием настоящего творчества?
На мой взгляд, творчество рождается там, где есть любовь к жизни и людям. В идеале — когда в душе есть всеобъемлющая любовь ко всему сущему. Что касается литературного творчества, то оно не будет настоящим, если герои произведения или конкретные события не прошли сквозь сердце автора. Это, пожалуй, и есть главное: неравнодушие ко всему происходящему в мире — и душа, которая болит.
10. Что кажется Вам неприемлемым в художественном творчестве?
Перефразируя слова Фридриха Геббеля, скажу: творчество — это бесконечное совершенствование. Считать себя достигшим апогея, совершенства — значит убить в себе Творца. Творческий человек не имеет права быть довольным собой.
11. Расскажите читателям «Паруса» какой-нибудь эпизод своей творческой биографии, который можно назвать значительным или о котором никто не знает.
Не знаю, можно ли назвать вспомнившийся эпизод значительным, но то, что он стал переломным в судьбе, безусловно.
Практически всю свою жизнь в той или иной степени я занималась литературной работой. И, будучи дочерью известного донбасского литератора, могла позволить себе как минимум «не быть в тени». Но из принципиальных соображений не спешила входить в литературную среду. После ухода из жизни отца я взялась продолжить и завершить его работу над книгами, посвященными истории нашего города. Папа считал эту работу делом всей своей жизни, долгом перед земляками. Он планировал три тома, но успел написать только первый, а также собрать огромный материал для написания двух других. Выход в свет всех трёх томов стал отправной точкой в моей творческой жизни. Сама того не желая, я оказалась замеченной в литературной среде со всеми вытекающими благоприятными последствиями. Больно, что цена тому — потеря родного человека.
12. Каким Вам видится идеальный литературный критик?
Идеальный критик — это идеальный посредник между писателем и читателем. Без такового нет полноценного литературного процесса. Он должен быть хорошим психологом и философом, чувствовать пульс автора, его болевые точки и уметь сделать так, чтобы и читатель услышал этот пульс. Слово критика должно вызывать не меньший эмоциональный и интеллектуальный накал, чем сами произведения.
13.Каким Вам видится будущее русской литературы?
Как ни прискорбно, золотой век русской литературы канул в прошлое. На смену крупным прозаическим формам приходят «блоги», основным требованием которых является ёмкость и лаконичность. Но ни в коем случае это не означает, что русской литературы больше не существует. Она продолжается, она жива, в неё пытаются вливать новый кислород, но для перспективного будущего необходимо, на мой взгляд, помнить о русской литературной традиции.
14. Есть ли у Вас рекомендации для студентов-филологов?
Не являясь профессиональным филологом, не считаю себя вправе давать рекомендации. Но мой предыдущий ответ в некоторой степени может ею стать.
15. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
Я хочу выразить признательность читателям журнала, поскольку они являются бесценной составляющей русского литературного процесса, будучи способными в современной жизненной суете находить время для чтения. Пусть души ваших читателей наполняются прекрасным, не теряя при этом способность отделять зёрна от плевел…
Дорогие читатели, пусть в ваших домах живут мир, любовь и радость!
