Август пили азартней, чем дешевый портвейн
Виноградных кромешных карамельных кровей,
И за клочья порфиры, раздраконенной в хлам,
Покупали дежурный маслянистый «Агдам».
Как предчувствие жизни согревало гортань,
Как дразнила, чернея под листвой, иордань,
Как за первым сомненьем, что никто не умрет
Проникал под лопатку обжигающий лед.
Это только полфильма, даже меньше, чем пол.
Смерть халтурно, несильно ударяет цепом.
Скоротечные войны, обнищавшая связь.
Обнимали проворно, уезжали, смеясь.
Это только начало, холодок поутру,
Предсказанье не горше, чем святому Петру.
За лекалами дыма, все равно, баш на баш,
Видишь самых любимых, понимая — предашь.
МОСКВА — БАРНАУЛ
Помнишь, как долго ехали, некому рассказать,
Помнишь, как снег охлёстывал за пустырем — пустырь,
Ночью цыганским табором вламывалась Казань,
Утром, не глядя, шарила по головам Сибирь.
Бились в окно плацкартного люстры из хрусталя,
Баба слепая в тамбуре грызлась с поводырем.
Где из-под ног шарахалась скорченная земля,
Жалость вспухала затемно ноющим волдырем.
Помнишь, как долго ехали, отгородясь от всех,
Лед намерзал за темечком так, что не соскрести.
Если за пивом бегали, Тот, что на небесех,
Чалил состав на станции, не открывал пути.
Кроме тебя, безвременье так никому не шло,
Плыли в зрачках расширенных за фонарем — фонарь,
Что бы ты там ни делала — делай себе во зло,
Там, где метель расстелена — попусту не базарь.
Этих полей расхристанных в жизни не одолеть.
Как мы любили сумерки, так и сейчас люблю,
Ехать как будто нехотя, а выходя — жалеть.
Сладкую воду мертвую в стопочку перелью.
Раньше сказали б: девочка, что у тебя внутри,
Чтоб напиваться пристальней, а умирать быстрей?
Где ты взяла промерзшие дымные пустыри
Этих скупых евангелий, лакомых для зверей?
*****
Девочки нашей общаги нищали
Проще, чем обзаводились вещами.
Больше других напоследок дурили,
Спешно транжирили, жадно дарили,
В окна, забитые ватой до мая,
Падали, веря, что кто-то поймает,
Раму рванув, как партнера по танцу,
Чтоб никуда не уйти, но остаться.
Чтобы осталось на память хоть что-то,
Утро до вечера, смех до икоты,
Стол до рассвета раскинутый щедро,
Голос гитары из красного кедра.
Девочки нашей общаги играли
На острие, на пределе, на грани,
Челки смахнув, пожимая плечами,
В стоимость жизни футляр не включая.
*****
Марья, допустим, Петровна, все кончилось.
Мы не любили друг друга, вы знаете.
Детство за дальней теплицею корчилось
В яблочных всполохах алого знамени.
Вроде, сентябрь, а морозом повеяло.
Дачники с ведрами входят на станции.
Марья Петровна, мы рано поверили
В то, что от нас ничего не останется.
Пепел из наших карманов не вытрясти,
Мы не увидимся больше, заметано.
Мы умудрились безвременно вырасти,
Скупо живыми, бесхитростно мертвыми.
Здесь фонари, как девицы на выданье,
Робко мигают над сватами пьющими.
Мы ничего не успели, завидуйте,
Все, без балды, было нами упущено.
То, что осталось — рассеянно крошится.
Смерть — не истица, а жизнь — не ответчица.
Марья Пе… (место для имени-отчества),
Вы не глядите. А мы не отвертимся.
*****
Как скорая помощь — скорей,
Пластинку поставь, но не эту.
Все меньше людей и зверей,
При нас обживавших планету.
Для нас согревавших ее —
Не всю целиком, а кусками,
Как пес нагревает тряпье
Своим животом и боками.
Для нас отступавших во мрак
За краем столешницы с книжкой
Как «выход» и слабый маяк,
Светя проблесковой одышкой.
Закрывших оконный проем
Как бездну — заплатанным телом,
За снегом и хлебом вдвоем
Спускавшиеся обалдело.
Поземкою заметены
Заметны — но самую малость.
Не время уходит, а мы,
Мы вышли, а время осталось.
*****
Весна, хотя еще не таяло.
Грачи гоняют шантрапу.
Приснился обыск у Цветаевой —
Искали пшенную крупу.
Хозяйки дома — дома не было.
Тех, кто разбрасывал тряпье,
Ее отсутствие разгневало
Сильней присутствия ее.
Душили френчи нафталинные
И потому, немудрено,
Что новогодней крестовиною
Подперли слабое окно.
Как плохо учимся смиренью мы,
Когда за мартовским окном —
Московский двор с его сиренями
Затянут пасмурным сукном!
Когда слепая переписчица
Строчит роман о трех частях.
Пшено невидимое сыпется
Как в перевернутых часах.
Как будто времени немеряно
И, значит, можно без помех
Жить быстро, напиваться медленно
И уходить, жалея всех.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer1/berson/
