– Дамы и господа, минуточку внимания!
Хозяин дома Боря Бондарев, полный, лысоватый мужчина по кличке Бочка позвонил вилкой по стакану и, дождавшись, чтобы гости затихли, сказал:
– Вы знаете, по какому поводу мы сегодня собрались?
Поднялся оглушительный галдёж, потому что каждый хотел ответить на вопрос и таким образом блеснуть своим остроумием. Бочка снова постучал по стакану, призывая к порядку, и сказал:
– Вы все правы, но никто не угадал. Мы собрались по двум причинам. Во-первых, мы давно не виделись, и пришло время вместе выпить и закусить. Во-вторых, и это главное, Фима Трахман, как вы знаете, недавно вернулся из поездки в Патагонию. Представляете, ребята? В Патагонию! Можно сказать, на край земли! И сегодня он нам расскажет о своём удивительном путешествии. Вот для этого мы и собрались. Так что, давай, Фима! Слово предоставляется тебе. И, пожалуйста, не упускай подробностей.
Все захлопали, и Фима Трахман, щуплый рыжеватый мужчина невзрачного возраста, застенчиво улыбнулся и кивнул, признавая за собой право оратора.
― Значит, так, ― сказал он.
― А может, сначала выпьем? ― раздался звучный бас с другого конца стола.
― Конечно ― сказал хозяин дома Бочка. ― Давайте, ребята! За встречу!
Снова поднялся галдёж и звон бокалов вперемежку с радостными выкриками:
― За встречу!
― Со свиданьицем!
― Будем здоровы!
― За нас с вами!
― Извини, Фима, сказал Бочка, когда все выпили и угомонились. ― Можешь продолжать.
― Значит так, ― сказал Фима. ― Летели мы туда больше двадцати часов. Сначала почти двенадцать часов до Буэнос-Айреса, а потом…
― Мы тоже недавно летели в Израиль, ― сказала Ниночка Белянская, увесистая дама с вырезом на груди, в котором просматривалось глубокое ущелье между двумя устрашающего размера вулканами. ― Тоже летели часов двенадцать, если не больше.
― Ну, это ты брось ― возмутился Додик Волков. ― Из Кеннеди до Тель-Авива десять с половиной часов без пересадки, а никакие не двенадцать.
Застольное общество всполошилось, и все заговорили одновременно:
― Конечно десять с половиной!
― Ты, Нинка, сама не помнишь, сколько вы летели..
– Чего пристали? Может она с пересадкой летела?
― А мы тоже недавно летали в Европу…
― Так вот ― сказал Фима Трахман, продолжая рассказ. ― Это двенадцать часов только до Буэнос-Айреса.
― Я слышала, что Буэнос-Айрес очень красивый. Это там все ходят в белых штанах? ― вопросила Анечка Любкина. Голос у неё был писклявый, неприятный, и звучал так, как будто Анечка всё время на всех обижена.
― Ты что, милая? Это в Рио-де-Жанейро ходят в белых штанах, если ты имеешь в виду «Золотого телёнка», ― опять возмутился Додик Волков, который всегда был чем-нибудь возмущён до глубины души.
― А мы с Людкой были в Рио-де-Жанейро три года назад ― сказал Володя, дотягиваясь до селёдки. ― У нас, слава Богу, обошлось, но вообще-то, я слышал, там среди бела дня с тебя могут любые штаны снять, хоть белые, хоть серые…
― Ну, не преувеличивай. В каком отеле вы останавливались?
― Дай вспомнить. Что-то вроде…
― Подождите, ребята. Пусть Фима дальше рассказывает.
― Конечно, конечно, давай, Фима. Вали дальше.
― Ну вот, летели мы, значит, сначала двенадцать часов до Буэнос-Айреса, ― сказал Фима. Я за это время посмотрел три фильма и съел завтрак, ланч и обед, не считая всяких там орешков и претцелов.
― Надо же! ― с обидой сказала Анечка. ― Повезло тебе. А у нас в самолётах больше не кормят.
― Знаешь что, ты не говори, чего не знаешь, ― возмутился Додик. ― На международных рейсах всегда кормят. Иногда даже выпить дают.
― Конечно ― подтвердил Фима. ― Пока мы летели, я два скотча выпил.
― Я тоже раньше пил скотч, ― сказал Володя. ― А теперь перешёл на бурбон.
― И я! И я! ― радостно подхватил Дима Бобкис, который до этого молчал. ― Какой бурбон ты пьёшь?
― Любой. ― отвечал Володя. ― Предпочитаю Мейкерс Марк или Джек Дэниелс, но вообще ― какой угодно.
― Ни фига ты не понимаешь. Джек Дэниелс ― не бурбон.
―А что же это?
― Бурбон делают в Кентукки. А Джек Дэниелс в Теннеси. Понял?
― Эй, вы, кончайте базарить, ― сказал Бочка. ― Дайте Фиме договорить.
― Конечно, конечно, ― загалдели гости. ― Говори, Фима.
Фима глубоко вздохнул и заговорил снова.
― Полёт, конечно, был долгий, но не утомительный. Пока выпьешь, пока вздремнёшь, пока посмотришь кино…
― Какие фильмы ты посмотрел? ― сказала Ниночка, не переставая жевать салат оливье.
― Один назывался «Салли» ― сказал Фима ― а другой…
― А, я знаю, это про пилота, который сел в Нью-Йорке на воду, ― вмешался Володя. ― Там Том Хэнкс играет.
― Том Хэнкс очень хороший актёр, ― сказал Дима. ― Помните его фильм ― «Форрест Гамп»?
― Том Хэнкс либерал, ― возмутился Додик. ― Я его фильмы вообще не смотрю. Из принципа.
― Какая разница, либерал ― не либерал, если он хороший актёр? ― возразила Ниночка, дожевав оливье и переходя к селёдке под шубой.
― Ты что, не знаешь, какая разница? ― завизжал Додик. ― Огромная!
Тут за столом разразилась оглушительная перепалка. Все кричали одновременно, и поэтому невозможно было уловить, кто говорил и какую мысль пытался выразить. Фима терпеливо ждал, не принимая участия в сражении, чтобы не потерять нить своего рассказа. Когда страсти начали затихать, он сказал:
― Ну вот, в Буэнос-Айресе мы три часа ждали самолёта в Патагонию.
― Фима, Патагония ― это где-то около Австралии? ― пропищала Анечка Любкина обиженным голосом.
― Нет, нет, ты что, Анечка? ― заговорили сразу несколько человек, громогласно проявляя знание географии. ― Это в Южной Америке. На самом кончике. В Аргентине.
― Не только в Аргентине, в Чили тоже. В общем, на юге.
― Ну да, на юге, ― подтвердил Фима. ― Туда ещё семь часов лёту.
― Фирочка, твой салат, ― просто фантастика ― сказала Нина, обращаясь к хозяйке дома. ― Чем ты его заправляешь?
― А это секрет, ― кокетливо сказала Фирочка. ― Позвони мне завтра, тогда расскажу.
― А я вчера новый принтер купил, ― сказал Володя, обводя стол торжествующим взором. ― Эйч-пи. Шестьдесят долларов на сейле.
― Ну и что? Я свой за сорок пять купил.
― Слышали? На следующей неделе будет жара под девяносто.
На мгновенье воцарилось молчание, и Фима, поймав момент, сказал:
― Самолёт наш, конечно, немного опоздал…
― Слушай, Фима, ― раздался звучный бас. ― Ты лучше скажи главное: ты там патагонку трахнул?
Мужчины заржали, Фима засмущался, а дамы стали наперебой выражать возмущение и протест:
― Фу! Лёня, что ты говоришь!
― Лёня, имей совесть!
― Лёня, постыдился бы! При Фиминой жене!
― А чего? ― сказал Лёня звучным басом после того, как дамы немного успокоились. ― Я уверен, что у патагонок все устройства на том же месте.
― Лёня, не хами! ― снова забушевали дамы.
― Совсем распоясался!
― Так вот, про самолёт, ― сказал Фима, продолжая рассказ.
― Володечка, ― сказала Люда, ― ты знаешь, что уже полдесятого? А нам ещё ехать минут сорок.
― Да, конечно ― сказал Володя, взглянув на часы. ― Извините, ребята, нам пора. Боря, спасибо за приём. Фирочка, салат у тебя сказочный.
― Ой, нам тоже пора ― сказала Ниночка.
― И нам! И нам! ― загалдело общество, поднимаясь из-за стола.
Гости начали наперебой прощаться. Зазвенели поцелуи.
― Фима, ты очень интересно рассказывал, ― сказал Володя. ― Жаль, что нам пора уходить. Извини. В следующий раз дослушаем.
― Да, Фима, очень интересно.
― Фима, ты молодец. Спасибо за рассказ.
― Знаешь, Фима, так интересно, что даже завидно, ― сказала Ниночка. ― Мне тоже всегда хотелось побывать в Португалии.
Фима Трахман вздохнул и расцеловался с Ниночкой.
Дом опустел.
Иллюстрации Вальдемара Крюгера
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer1/amatlin/
