ОБОЧИНА
Ты идёшь босиком по обочине жизни,
Собирая цветы на обочине смерти,
И немые глаза смотрят вверх с укоризной:
Ну, когда вы уже успокоитесь, черти?
И никто эту участь с тобой не разделит
В безвозмездно покинутых кем-то владеньях,
Словно боги уснули в холодных постелях,
Обживая чертоги своих сновидений.
И никто никого не попросит остаться,
Помогая бежать из уютного плена.
Одиночество – это всего лишь константа
В уравнении гибели сотен Вселенных.
Кто не знает любви – никогда не спасётся,
И не всякий, имеющий уши, услышит.
Но пока не погасло усталое солнце,
Будут войны – под видом заботы о ближних.
Будут войны – во имя кровавой победы.
Будут войны – за призрак желанного мира.
И куда удерёшь ты с несчастной планеты,
Обескровленной дрязгами дутых кумиров?
Есть ли смысл заливаться дурманящим пойлом,
Если пьянство едва ли ускорит развязку?
Ты корнями врастёшь в оскудевшее поле,
Чьи бесплодные почвы – зыбучи и вязки.
Нашей капсулой времени станут не книги –
Заменившие храмы торговые центры…
Потому бытие – ожидание мига
Не конца, а разрыва с гнетущей плацентой.
Но пока ты отсюда с почётом не изгнан,
И хозяин, проснувшись, тебя не заметил,
Без опаски иди по обочине жизни,
Пожиная плоды на обочине смерти.
ВРЕМЯ СПАТЬ
За окном – ноябрь, перманентный вечер
Бархатистым пледом окутал плечи,
Усыпляя мысли о том, что вечно –
Но сейчас мучительно далеко.
Наступает утро тебе на пятки,
Ты со здравым смыслом играешь в прятки,
Убеждая совесть – мол, всё в порядке,
Лишь проходит жизнь, а кому легко?
И всплывает боль на поверхность пеной,
И поддельный кофе течёт по венам,
Чем торчать соринкой в глазу Вселенной –
Не рождаться лучше бы вообще.
Тупиковый мир – эшафот повстанцев,
Состоящий сплошь из конечных станций.
Он – как будто жертва небесных санкций,
Пациент забывших о нём врачей.
Тот, кому уже ничего не надо –
Поражён безверием каждый атом,
А в мечтах: «Пришёл бы уже анатом,
Взорвалось бы что-нибудь невзначай…»
Отправляясь в путь, сознаёшь не сразу
То, насколько тесно ты с миром связан,
Но в тебя проникла его зараза,
Культивируй – или не замечай.
Здесь реинкарнация – не для нервных,
Хоть всего в избытке – и звёзд, и терний,
Для кого-то ты – всё равно неверный,
В ком-то зреет жажда тебя распять…
Для чего-то каждый Всевышним избран,
Кто-то – для победы идиотизма…
…Не забудьте выключить телевизор –
Всё давно показано. Время – спать.
ОБЕРЕГ
Так бывает – в ушах звенит ледяная тишь.
Словно катишься по наклонной – и вдруг летишь,
Понимая: начинка будней – всего лишь пена.
И становится неуютно в тени обид.
Нам так мало даётся времени для любви –
Мы же тратим его на то, что второстепенно.
Погружаюсь в нутро депрессии, будто в дым.
Говорят, что поэту следует молодым
Умереть – и тогда уж точно его услышат.
Мне всегда находилось, что и кому сказать.
Оберегом от зла явились твои глаза.
Возмущались доброжелатели – мол, бесстыжий:
Революция не прельстила его огнём,
Так давайте же запретим вспоминать о нём –
Пусть кропает себе стихи на задворках жизни…
Но моя королева дома ждала меня.
Вместо шторы качалась рваная простыня.
Я был предан тебе – и предан своей Отчизной.
Так бывает – когда нечаянно грянет гром,
И расчётливый брат стучится в окно врагом…
Я уже не сопьюсь, уже не собьюсь с дороги.
Из приданого у меня – лишь моя рука.
Я без ласки твоей бы умер наверняка –
А под музыкой пальцев тают мои тревоги.
Мы едва ли войдём в историю – не печаль.
Только б шёлковое тепло твоего плеча
Омывающей плоть волной проникало в душу.
Этот мир изменить не сможем ни я, ни ты.
Все призывы на баррикады – как есть, понты.
Нас как будто бы вмиг накрыло вселенской стужей.
Мы могли бы нести, как знамя, свой мнимый вес,
Но поэт – не мессия, чтобы пасти овец.
Мне дано говорить стихами – и это счастье.
Обратила любовь мирские соблазны в жмых,
И с тех пор я бегу от славы, как от чумы –
Чтобы нам не пришлось однажды навек прощаться.
ДЕТОКС
Всё, что было… Всё, что будет – жить и умирать…
Своенравно память будит огненная рать.
Память шепчет: всё напрасно, ты уже пришёл,
Но прядут устало пальцы новых мыслей шёлк.
Нити-ноты, проливаясь, растопляют снег,
Беззащитно омывая боль, что спит во мне.
Свет враждебен – разве ново плакать на краю?
Верить в чудо: не проснулся – и уже в раю?
Своды храмов поглощают робкие шаги –
Там Всевышний отпускает нам Свои грехи.
Я стою случайным гостем на чужом пиру.
Пропуск в небо – то ли сила, то ли ловкость рук…
На меня глядят с опаской мёртвые глаза.
Я любил – и я остался, что ещё сказать?
Покаяний лесть убога – стала не нужна.
Здесь – ни Бога, ни порога, только тишина.
И опять на перепутье, и опять в пути.
Всё, что было, всё, что будет – падать, но идти…
Пальцы в кровь стирая, веришь: вечность – твой удел.
Пустота за каждой дверью, пустота везде!
Так сложилось – отмеряешь время по часам.
Обретая, вновь теряешь суть, не зная сам:
Ты ли это – новый идол взбалмошной толпы?
Под ногами – карта мира и седая пыль…
Говорят, огонь небесный очищает – врут.
Я смотрю в себя, как в бездну, и напрасный труд
Убеждать, что всё на благо – и война, и вой…
Мне в любви пророчат плаху – я ещё живой.
Мы разжать не в силах руки, погружаясь в сон…
Дождь играет соло стуку сердца в унисон.
Разбавляет космос краски, звук теряет вес.
Я твоей поддался ласке – значит, я воскрес!..
МЕТРО
Раннее утро. Вагон метро.
Первая мысль – никому не врезать…
Спичек, бензина, вязанку дров –
Хочется всех уложить на рельсы!
Ненависть прёт изо всех щелей
И проникает в меня сквозь поры.
Трудно сочувствовать и жалеть.
Пустопорожние разговоры:
Цены на водку, жильё, проезд,
Власти, начальство, соседи-суки,
Что бы сегодня такого съесть
И ненадолго спастись от скуки?
Прячусь от шумной толпы в себе
И на засов запираю двери.
Будто бы в Бога вселился бес –
Стало труднее во что-то верить.
Мне указал бы дорогу в храм –
Быстро, недорого – добрый пастырь.
От неизбежных душевных ран
Не помогает фейсбучный пластырь.
Стоит ли спрашивать, как дела,
Чтобы сказать: «Ерунда, не парься»?
Больно сомнителен мой талант –
Жить по сценарию трагифарса.
Прячется липкая пустота
За разговорами о погоде.
Ты прозреваешь не просто так:
Выхода нет – есть пути ухода.
В мире, где ласковый звон монет
Голосу истины равноценен,
Будет честнее сойти на нет –
Или блистать на фальшивой сцене?
ПРОРОК
Город в зыбучем тумане тонет,
Напоминая похмельный сон.
Ядерный снег на твоих ладонях
Медленно тает, стирая всё:
Пепел и кровь, раскалённый порох,
Пятна ожогов от горьких строк…
Ты растворишься в легендах скоро,
Даже не ведая, что – пророк.
Между людским «хорошо» и «плохо»
Правда – огнём выжигает рот.
Каждый правитель в твою эпоху
Был не паскуднее, чем народ.
Псевдопоэты кропали вирши,
Жрали друг друга – как есть, живьём,
Кто в Иисусы пошёл, кто в Кришны:
Лишь бы платили, а мы – споём.
И понимаешь – ничто не вечно.
И поминаешь своих врагов.
Ангелы смерти не гасят свечи –
Некогда им в урожайный год.
Ты изнутри выгораешь в стужу.
На баррикадах из мёртвых книг
Боги и черти за наши души
Бьются. По факту – ничья у них.
Значит, за нами – последний выбор,
Что перевесит – тому и быть.
Будто в отместку могильной глыбой
Сверху налёг неизбывный быт.
Кажется, ты от рожденья проклят…
Странную участь свою прими:
В этом Отечестве – нет пророков.
Ты был последним, кто выбрал мир.
ГАДАНИЕ НА ГУЩЕ
Мы умрём не в своих постелях,
На виду у борцов за волю –
Ту, которая им не снилась,
Просто очень хотелось жрать.
Здесь – хоть вешай топор – веселье…
Сколько можно трезветь от боли?
Сколько можно, скажи на милость,
Бить лежачего по шарам?
Нас по-прежнему учат жизни
Не видавшие горя дяди,
Их единственный подвиг ратный –
Дать по харе бомжу в метро.
Мы – пророки в своей Отчизне.
Мы – исчадия то ли ада,
То ли рая… Второе – вряд ли,
Но Господь – искушённый тролль.
И пока мы идём в атаку
На невидимом глазу фронте,
Патриоты бабла спросонья
Продают и страну, и честь.
Там, на небе – твоя Итака…
По планете не призрак бродит,
А толпа очумелых зомби,
Уносящих благую весть.
Будут в бездну лететь эпохи,
Переделится карта мира,
Брат покорно пойдёт на брата –
За регалии и чины.
Мы – прилежные дети Бога –
Сотворили себе кумира,
Наречённого словом Правда,
Потому-то – обречены.
ШИПЫ
Ты помнишь, как надо. Ты видишь, как лучше.
А годы проходят – и время не учит,
И праведник Бога отчаянно мучит
Молитвой о благе для всех.
Планета не сможет вращаться иначе.
Ты служишь тому, для чего предназначен,
И тонешь, как будто оброненный мячик –
В реке, под предательский смех.
Спасут – переступишь любые пороги,
Но в здешних краях не в почёте пророки
И грудой пылятся хрустальные строки
Под грузом блестящих томов.
Дороги пусты, притупляются чувства –
Попробуй свою в полумраке нащупай.
Бредёшь в одиночку, в надежде на чудо –
Авось, доберёшься домой.
И все совпадения будто случайны,
И есть искушение просто сначала
Игру запустить. Угасают свечами
Иллюзии юности. Ночь.
Унылая постная вечная слякоть.
Напрасно себя умоляешь: «Не плакать!»
В набухшую сочную памяти мякоть
Вонзаешь прозрения нож.
А кто-то в тебе обретает кумира.
Отмазка железная: «Он – не от мира…»
Шипы простираешь, как вечная мирра,
Суды над собою верша.
В твою бесприютность никто не поверит,
И в гневе со стуком захлопнутся двери…
Но ты подготовлен: в земной атмосфере
Не принято громко дышать.
