Нельзя ожидать светлого будущего завтра,
если сегодня всё разрушается.
Е. Замятин
Многие происходящие события в нашей жизни кажутся случайными, не имеющими продолжения. Однако через определённое время мы с удивлением обнаруживаем, что в нашей судьбе ничего не происходит просто так, потому что когда-то случившееся продолжает существовать и развиваться.
В 2007 году Липецкое региональное отделение Литературного фонда России и Издательский дом «Русь» учредили премию Евгения Замятина. Она была призвана увековечить память о нашем известном земляке и вручалась в день его рождения. И что удивительно, первым лауреатом премии стал мой отец, писатель Анатолий Баюканский, а последним её обладателем (через семь лет существования) — я. Потом замятинскую премию видоизменили и вручают сейчас лишь молодым авторам. Произошла символическая эстафета: писатели старшего поколения передали молодым коллегам литературные традиции Липецкого края. И вот недавно произошло новое знаменательное событие (честно говоря, для меня весьма неожиданное). Так вышло, что по моей инициативе в Лебедяни прошёл литературно-художественный вечер, посвящённый 30-летию издания в России романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы». Если раньше у нас эту книгу не печатали (впервые она была издана за рубежом), то теперь с ней может познакомиться любой желающий. Со времени написания произведения исчезли Российская Империя и Советский Союз, где жил и творил автор, но его философские размышления о дальнейшем развитии человеческой цивилизации, включая повсеместную автоматизацию и отношения государства и личности, сохранили свою актуальность и востребованы в наши дни. Говоря о своём произведении, Замятин определил его суть: «Этот роман — сигнал об опасности, угрожающей человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства — всё равно какого». Поэтому неудивительно, что роман «Мы» дал толчок к написанию таких известных антиутопий, как «О дивный новый мир» Хаксли и «1984» Оруэлла.
«Мы» — произведение многоплановое. С одной стороны — тоталитарное, всё подавляющее Единое государство, с другой — главный герой с раздвоенной личностью, именуемый нумером Д-503. Между ними, как шаткий мостик над пропастью, — нелогичное любовное чувство мужчины к женщине, ломающее привычные стереотипы, нарушающее доверие нумера к государству.
Замятин специально придаёт произведению особую форму повествования. Маскируя основные идеи романа внешней сумбурностью авторского изложения, он как бы указывает читателям, что текст будет сложный, понятный лишь думающим людям. Так и произошло. «Мы» сначала прочитали критики-литературоведы, потом его издавали на иностранных языках, а дорога к массовому российскому читателю заняла долгие десятилетия. Речь главного героя, живущего в Едином государстве, наполнена не только научными и техническими понятиями, но и философскими, социально-политическими размышлениями. Замятину, привыкшему самостоятельно думать и принимать решения, чужда искусственная монолитность общества. В Едином государстве нет места для сомневающихся индивидуумов. В нём с непоколебимой волей и страстью создаётся общество всецело согласного большинства. Замятин против «всё поглощающего единомыслия». Он видит, какими бедами грозит насильственное насаждение социального равенства и политического однообразия. Писателя самого арестовывали и дважды хотели выслать из страны. Поэтому он предположил, что ожидает несогласных в государстве будущего.
Уже в самом начале повествования главный герой романа, строитель космического корабля «Интеграл» инженер Д-503, обращаясь в своём дневнике к жителям далёких планет (таким образом автор апеллирует к своим современникам), раскрывает им позицию мира и благоденствия: «Если они не поймут, что мы несём им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми». Уверенность Д-503 в своей правоте основывается на научном подходе, высчитанном с математической точностью. Ведь он не просто инженер, а последователь основоположника научной организации труда и менеджмента Тейлора, в системе которого нет места фантазиям. Неудивительно, что нумер Д-503 (он лишён привычного человеческого имени) фиксирует в начале своего дневника: «Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю — точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это “Мы” будет заглавием моих записей».
Однако не всё так просто. Оказывается, что и у внешне единых людей (как тут не вспомнить нынешних одинаково одетых и постриженных северокорейских граждан-близнецов), пусть даже и на глубинном уровне, но всё-таки остаётся тяга к индивидуальному. Д-503 искренне убеждён в том, что «Мы» — это кладка здания будущего миропорядка, состоящая из массы упрощённых камней-индивидуумов, находящих спокойствие в эстетической подчинённости. Свобода и счастье для нумеров несовместимы. Власти предержащие до сих пор пугают людей свободой, хотя это основополагающее право любого человека. Чтобы показать порочность несвободы, Замятин заставляет своего героя действовать в нестандартных ситуациях, не предусмотренных законами Единого государства. Вследствие этого у Д-503 возникает борьба между безмятежным состоянием в «Мы» и беспокойным единоличным существованием, когда ответственность за собственные поступки не на кого переложить. Через какое-то время в лексиконе Д-503 кроме привычного «Мы» появляется определение «Я». Замятин обращается к формуле раздвоенности личности, известной ещё с евангельских времен. В своё время апостол Павел описал подобное состояние: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». Хотя Евгений Иванович и атеист, он тем не менее приводит в своём романе библейские сюжеты, размышляет об отношениях Бога и человека, пытаясь спроецировать их на отношения главы Единого государства и рядового нумера.
Дикий внутренний человек законопослушного Д-503 ждёт своего часа, чтобы вырваться наружу и внести смятение в размеренную привычную жизнь. И чем больше Д-503 общается с возлюбленной I-330, тем больше в нём просыпается «лохматый» человек-собственник, который хочет жить, руководствуясь своими и только своими, а не общими ощущениями. Несмотря на то, что в Едином государстве сексуальные отношения, как и другие стороны личной жизни, общие, многим женщинам и мужчинам независимо от их идейной подкованности хочется иметь своего конкретного партнёра. Тема свободных сексуальных отношений в романе не случайна во времена, когда: «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем!» После революции российских обывателей часто пугали слухами, что советская власть всех женщин сделает общим достоянием, и на то были определённые основания. Ленин считал, что раскрепощение духа чувственности… поможет выплеснуть сгусток энергии для победы социализма. Троцкий заявлял: «Семья, как институт, себя изжила». Дальше всех пошла Коллонтай, пропагандируя теорию «стакана воды», когда сексуальные потребности людям светлого будущего пристало удовлетворять без траты времени и эмоций, чтобы сосредоточить основные силы для производственной деятельности. Для этого нужно отказаться от ревности и уважать право выбора полового партнера. Лозунг «Долой стыд!» стал чуть ли не приметой времени, характеризующей новые отношения между мужчинами и женщинами. Поборники свободной любви, обнажившись, прошли в 1918 году по улицам Петрограда. Дошло до того, что даже в провинциальной Вологде можно было прочитать такую вот прокламацию: «Каждая комсомолка, рабфаковка или другая учащаяся, которой поступило предложение от комсомольца или рабфаковца вступить в половые отношения, должна его выполнить. Иначе она не заслуживает звания пролетарской студентки». Подобная вседозволенность, бесцеремонно вторгающаяся в личную жизнь, угнетала Замятина. Поэтому в придуманном им Едином государстве во время сексуальных дней нумера могли отгородиться от посторонних взоров шторами. В остальное время жизнь каждого жителя была под бдительными взорами Хранителей и окружающих. Иначе мало ли что могло быть.
И хотя любовные треугольники были там общепринятыми, женщины О, Ю и I хотели своего, а не общего мужчину. Главный герой также не собирался делить свою возлюбленную с другими нумерами, что противоречило существующему порядку.
Чтобы не возникало никаких противозаконных желаний, в Едином государстве, как и во всяком тоталитарном обществе, существуют Хранители, следящие за умонастроениями своих граждан. Следили за людьми и при Замятине, и до него, следят и сейчас. Для того чтобы наблюдать за поведением индивидуума, не нужны стеклянные стены и вахтёры-осведомители. Современные технические средства позволяют наблюдать за гражданами не привлекая их внимания. Это отслеживание социальных сетей, всевозможные камеры наблюдения, прослушка телефонов, другие методы и приспособления. Тем не менее логика слежки-профилактики, о какой Замятин написал почти сто лет назад, остаётся прежней!
«Вверху невысоко — метрах в 50 — жужжали аэро. По их медленному низкому лету, по спущенным вниз чёрным хоботам наблюдательных труб — я узнал аппараты Хранителей. Но их было не два и не три, как обычно, а от десяти до двенадцати.
— Отчего их так сегодня много? — взял я на себя смелость спросить.
— Отчего? Гм… Настоящий врач начинает лечить ещё здорового человека, такого, какой заболеет ещё только завтра, послезавтра, через неделю. Профилактика, да!»
В Едином государстве наряду с обязательными Хранителями необходимы и доносители. Там в каждом доме-общежитии находятся дежурные — стукачи. Они есть и на улицах, и на предприятиях — везде. И чем их больше, тем лучше, ибо доносительство всегда приветствуется властью. Когда ценность «Я» сведена к минимуму, граждане охотно закладывают соседей, знакомых и сослуживцев, лелея себя надеждой, что спасают покой и порядок в государстве. А если их подозрения не оправдываются, существуют компетентные органы, которые способны распознать настоящего врага. Оказавшись в «Бюро Хранителей», Д-503 увидел «внутри, в коридоре, — бесконечной цепью, в затылок, стояли нумера, с листками, с толстыми тетрадками в руках». Главное, успеть вовремя сообщить (ибо этого ждут и другие), а потом… То ли станешь героем, то ли в тебе самом признают врага.
Во всяком закрытом государстве нужна ещё и особая стена, надёжно отделяющая внутренний иррациональный мир всякого нумера от многоцветного, разноголосого течения внешней жизни. Евгений Замятин точно предугадал наличие реальной пограничной стены-ограждения от информационного, политического и экономического влияния предполагаемого или существующего противника. Однако ни «железным занавесом», ни Берлинской, ни Американо-мексиканской, ни даже Зелёной стеной нельзя навсегда отделиться от иного мира. Со временем в заграждениях и защитных линиях образовываются трещины и проёмы, создаются потайные ходы, позволяющие противостоящим мирам сообщаться. Несменяемые Благодетели стараются этому помешать. И хотя во многих конституциях сказано, что народ является главной силой и мерилом государства, любому правителю хочется избежать критики и сомнений в правильности его действий. Заветная мечта всякого диктатора — монолитное общество, ассоциированное Замятиным с ассирийским войском. «Мы шли так, как всегда, то есть так, как изображены воины на ассирийских памятниках: тысяча голов — две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе руки. МЫ — от Бога, Я — от дьявола. Однако в этом единстве у каких-то Нумеров возникает ощущение, что они в ногу со всеми — и все-таки отдельно от всех».
Будучи хорошим инженером, Замятин интересен ещё как философ. Его описание выборов в тоталитарном государстве словно списано с сегодняшнего дня: «Завтра — день ежегодных выборов Благодетеля. Завтра мы снова вручим Благодетелю ключи от незыблемой твердыни нашего счастья.
Разумеется, это непохоже на беспорядочные, неорганизованные выборы у древних, когда — смешно сказать — даже неизвестен был заранее самый результат выборов. Строить государство на совершенно неучитываемых случайностях, вслепую — что может быть бессмысленней? И вот всё же, оказывается, нужны были века, чтобы понять это.
Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как во всём, — ни для каких случайностей нет места, никаких неожиданностей быть не может. И самые выборы имеют значение скорее символическое: напомнить, что мы единый, могучий миллионоклеточный организм…»
Узнав, что в Едином государстве есть несогласные, Д-503 с ужасом восклицает: «Мне за них стыдно. А впрочем, кто они? И кто я сам: они или мы — разве я знаю?» Эти вопросы тяготят главного героя и воспринимаются им как болезнь. Наличие души и снов у нумеров Единого государства считается досадной нелепостью, мешающей созидательному труду.
После выхода романа Замятина прошли годы, но боязнь быть самостоятельной личностью у многих осталась. В девяностых годах я видел документальный фильм, в котором один из подростков, искренне заявляет: «Я хочу быть как все. Я не хочу, чтобы на меня обращали внимание. Я даже одежду ношу серую, чтобы не выделяться».
Замятин понимает, что разрозненному меньшинству трудно одолеть сплочённое большинство. Д-503 считает, что «для этого надо всем сойти с ума, необходимо всем сойти с ума — как можно скорее!» Неудивительно, что его герой, как и другие несогласные, поддавшиеся минутному душевному (а значит, запрещённому) порыву, терпят поражение. Да, они попытались восстать, оказать сопротивление, но многолетняя общественная инерция приучила их подчиняться власти. Когда схлынули эмоции, оказалось, что настоящих борцов — единицы. В их числе возлюбленная нумера Д-503 I-330. Её бескомпромиссная позиция — укор главному герою. Он хочет поскорее забыть о случившейся трагедии, стремится к покою, к прежнему безмятежному состоянию всепоглощающего единения — и добровольно соглашается на операцию, лишающею его прежней индивидуальности. После Великой операции Д-503 приобретает долгожданный покой и без всяких угрызений совести (которую, вместе с душой и фантазиями, уничтожили во время операции) рассказывает Благодетелю о врагах счастья, в числе которых его прежняя возлюбленная. Её пытают, и главный герой спокойно наблюдает за этой теперь незнакомой ему женщиной и радуется, что I вместе с сообщниками поведут на заслуженную казнь.
Роман-антиутопия «Мы» не был рассчитан на массового читателя. Обывателям было не до философских исканий. К тому же на обработку сознания сомневающихся граждан была привлечена новоявленная творческая интеллигенция, которая активно включилась в создание образа счастливого будущего, основанного на всеобщем равенстве. На полную мощь использовалась пропаганда: писались статьи, создавались повести и рассказы, ставились театральные постановки, снимались фильмы, доказывающие неоспоримое преимущество новой власти. Главная Газета Единого государства давала всем нумерам основополагающие указания для дальнейших действий: «Вы — совершенны, вы — машиноравны, путь к стопроцентному счастью — свободен. Спешите же все — стар и млад — спешите подвергнуться Великой Операции. Спешите в аудиториумы, где производится Великая Операция. Да здравствует Великая Операция! Да здравствует Единое Государство, да здравствует Благодетель!»
Размышляя о роли творческих людей в тоталитарном обществе, Замятин ввёл в роман поэта R. Он вдохновенно сочиняет оды, восхваляющие законы Единого государства. Самозабвенно расписывает прелести железной руки, уничтожающей врагов, препятствующих счастью сознательных нумеров. Как тут не вспомнить известную фразу непомерно обласканного властью Максима Горького, изрёкшего «Если враг не сдаётся, его уничтожают». Раз уж самый известный пролетарский писатель своим авторитетом прикрывал деяния власти, то что говорить о бесталанных борзописцах, стремившихся показать свою величайшую преданность тем, от кого зависят их жизнь и карьера. Вот и двуличный поэт R своим талантом активно поддерживает установленные порядки, хотя внутренне их ненавидит. Автор не только наделил R отталкивающими манерами и внешностью, но и приготовил ему печальную участь, потому что такие писаки Замятину неприятны. Для литературных властей писатель был «противником революции и представителем реакционных идей, проповедующим мещанский покой и тихую жизнь как идеал бытия». Однако Замятин хотел лишь разобраться в сути вещей, создать альтернативу имеющимся всевозможным «измам». Его не привлекали крайности. Писатель понимал, что нет ничего хорошего в насильственных революциях и в диктаторских подавлениях личности. Нужно было найти недостающее звено цепи, которое соединило бы несоединяемое, объединяя достижения науки и техники и свободную волю индивидуумов. Золотая середина необходима для развития человечества. Как манящий драгоценный камень, притягивает она многих философов, писателей и поэтов, которые с воодушевлением придумывают собственные утопии, но пока безуспешно.
После создания «Мы» прошло почти сто лет, но власти с ещё большим упорством продолжают вмешиваться в жизнь своих граждан. Расширяя глобализацию и используя достижения технического прогресса, пытаются поставить под свой контроль всё и вся. Может быть, поэтому антиутопии до сих пор так актуальны и востребованы.
