Борис Свешников был уникальным художником, без творчества которого трудно понять, что происходило в нашей жизни и искусстве в 20 веке. Народ пережил несколько поколений лагерных посадок, войну, холод и голод, не говоря уж о революциях. Люди узнали, что такое страх и бесстрашие, узнали цену человеческой жизни. Борис Петрович Свешников, знаменитый участник нон-конформистских выставок, один из прекраснейших мастеров книжной иллюстрации и тончайший акварелист, выкупил у судьбы право на жизнь своим талантом. В лагерях сформировалось его мировосприятие и художественный кругозор. В своем творчестве он достиг поистине метафизического уровня.
Судьба скорректировала жизнь молодого мечтательного художника. Ни о чем не подозревая, он с бидоном в руках отправился, по просьбе мамы, за керосином, но был арестован, обвинен в покушении на Сталина и отправлен в лагеря на 8 лет. Ему было тогда 19, он чудом выжил и создал в лагерях поразительные произведения. Так начался самостоятельный путь в искусстве Бориса Свешникова. Его знаменитые «Лагерные рисунки» - не бытописание, это метафора и аллегория, свидетельствующие о духовной атмосфере, царившей там, в мире зла. Осознать это было трудно. Реалии жизни рождали зрительные фантомы – образы смерти, оставшиеся с ним до конца жизни. Он рисовал постоянно и запечатлевал свои страшные видения на всем, что было под рукой: на обрывках бумаги, на простынях. Когда рисовать было не на чем, стирал нарисованное и рисовал новое. Выручала мама, навещавшая его и тайком вывозившая работы, и доброхоты, одним их которых был опытный заключенный Аркадий Акимович Штейнберг.
Встреча с Аркадием Штейнбергом сыграла ключевую роль в его дальнейшей судьбе. Поэт, переводчик, и вообще разносторонне одаренный бравый майор был фельдшером в том же лагере. Он не только подлечил и поставил на ноги доходягу-художника. Он устроил его работать ночным сторожем, где можно было спокойно рисовать. Он продолжил его прерванное образование, показав цветные репродукции шедевров западноевропейской живописи, которые были у него на момент ареста в Бухаресте. В дальнейшем, выйдя из лагерей, оба поселились в Тарусе, в доме Штейнберга и его жены Валентины Георгиевны. Позже у Свешникова появилось свое жилье, где он постоянно работал. Там же, в Тарусе, он знакомится с Константином Паустовским, который порекомендовал его Гослитиздату. Борис Свешников всю жизнь работал для этого издательства. Он оформил произведения Штейнберга, Паустовского, Гете, Гофмана, бр. Гримм, Андерсена, Метерлинка и много других прекрасных книг, за что получил золотую медаль на международной книжной ярмарке, и стал классиком советской книжной графики.
Таруса была своеобразным местом, где селились талантливые люди – поэты, писатели, художники и репрессированные, жить которым дозволялось за сто первым километром от Москвы. Сюда вслед за Борисом Свешниковым приехал Дима Плавинский, а с ним Толя Зверев и Саша Харитонов. Подрастающие сыновья Аркадия Штейнберга Эдик и Борух, а также сын Константина Паустовского Алеша сформировались отчасти под их влиянием.
Круг авангардистов был невелик, все жили неподалеку и знали друг друга. С Львом Кропивницким Свешников проходил по одному делу и через него познакомился со всей Лианозовской группой: художниками Оскаром Рабиным и Валентиной Кропивницкой, старшим Кропивницким и Ольгой Потаповой, Мастерковой, Немухиным, Вечтомовым и поэтами Сапгиром и Холиным.
В истории искусства Свешникову были близки многие художники: Брейгель, Босх, Гойя, импрессионисты, прерафаэлиты, но нежно любим им был маньерист Алессандро Маньяско. В нем Боре нравилось все: и темы, и колорит, и фантасмагорическая динамика персонажей, а главное - соотношение коллизий человеческой жизни и величественной природы.
В «Лагерных рисунках» важен масштаб. С высоты птичьего полета виден извечный пустынный пейзаж с заброшенными сооружениями, жизнь крошечных человечков, заселивших его, и третья сила – демоны и Смерть. Белый цвет бумаги – волшебное пространство, где разворачивается повествование. Он символичен – это и реальный снег, холодный и безжизненный, и абстрактное пространство – безграничность, Ничто, несущее успокоение и забвение.
После Тарусы Свешников вернулся в Москву. Женился на Оле и поселился на Усачевке. Она, домовитая и пухленькая голубоглазая блондинка, происходила из семьи староверов, где привечали странников и калик-перекатных. Их дом с Борей был полон икон в тяжелых киотах, солений, варений и настоек. Она была шумная и хлопотливая, он замкнут и молчалив. Он звал ее «Матушка». В их хлебосольном доме Боря был рад гостям, но всегда казалось, что это короткая пауза в его грезах. Его ждет мольберт, кисти, краски и стол с приготовленной белой бумагой, тушью и пером.
С работами он расставался неохотно, почти на всех стоит надпись «Оле».
В Москве Боря переносил свои видения на холст и бумагу или иллюстрировал книги, а летом в деревне в Тверской области писал акварелью пейзажи с натуры.
Стиль московских работ изменился. Масштаб стал другим. Персонажи его картин – не молоды и не просты. Их облику присуща красота увядания и тщетность надежд. Они окутаны тайной и пребывают в некоем тревожном ожидании. Видения не оставляли художника, он по-прежнему изображал людей под присмотром демонов, реже ангелов.
С годами изменился и метод работы. Цветовая гамма становится спектральной, тревожной и холодной, приобретя витражную прозрачность. Художник работает пуантелью, отдельными дробными мазками, а в рисунках коротким хаотичным штрихом без контура, достигая ощущения нереальности происходящего в разряженной атмосфере, через которую просвечивает все тот же белый свет – цвет, несущий забвение.
Крыло ангела смерти осенило художника – он остался певцом смерти до конца своей жизни. Говорили, что перед смертью он ослеп, но продолжал рисовать.
Мария Плавинская, искусствовед и фотограф, родилась 21 июля 1952 года в Москве. Устроенные ею выставки, лекции, ее книги и статьи являются исключительными свидетельствами искусства русского нон-конформизма и нового современного искусства в России. Ее родителями были выдающиеся искусствоведы, мужьями - художники: Алексей Паустовский и Дмитрий Плавинский. У Марии есть дочь и внуки, также не покидающие этого поприща. Из работ можно назвать: о живописи Алексея Паустовского; инсталляции и новая космическая живопись Дмитрия Плавинского, в том числе и весь нью-йоркский период его творчества; издание «Всеобщей теории стадиального развития искусства» Ростислава Борисовича Климова, отца Плавинской; собственные фотоинсталляции «Коллизей», «Камни памяти», «Стоунхендж» и «Древо»; книги о творчестве Дмитрия Плавинского, в том числе совместно с издательством Rizzoly int. Коллеги и зрители отмечают в произведениях и проектах Марии Плавинской космичность и философскую романтичность, будь то глубокая пыль веков или бурливый шум современной цивилизации.
