СОСТАВИТЕЛЬ СЛОВ
Я попросту любитель слов.
Задатки – святотатца.
С невинных слов сорвать покров,
узреть и любоваться.
Я просто покровитель слов.
Потерты ли, изранены,
для них всегда и стол и кров,
сюда – сверкайте гранями.
Как мысль над словом ворожит
для удвоенья смыслов,
так жизнь от смерти убежит,
на поединок вызвав.
У каждого свой смех и грех –
родились и отпеты.
Но писаны одни для всех
библейские сюжеты.
И в раздвоении миров
от Каина до Авеля
я просто составитель слов –
они меня составили.
КОРДОВА
Из рыжего песчаника
нескладными аккордами
звучат как обещания,
как песни – стены Кордовы.
Все башни – это форте.
Хоть биты, не разбиты.
И нынче им комфортно,
как нам под их защитой.
Где стыла инквизиция
от мавританской скверны,
глядим счастливолицые
на апельсинов скверы.
В погоне за просторами
вестготы и Насриды
кроили так историю,
что позаврались гиды.
Талдычат о симпатиях
народа к Альмохадам.
Но за решёткой патио
и счастье под аркадами.
И мы наврём с три короба.
Враньё не даст отчаяться.
Ведь это сказка – Кордова,
а в сказке всё случается.
ОХРИД
Почти родовая мука моя родовая память.
Ольга Ильницкая
Как не перекрашивай былое,
очевидность – византийской охрой.
Мазаны одним культурным слоем
Киевская Русь и город Охрид.
Царственная лень в тени веранды,
алкоголь с добавками аниса,
в запахах инжира и лаванды
как своя гордыня кипарисов.
В запахах инжира, розмарина
я губами округляю звуки
первых букв славянского зачина,
родовую память – аз и буки.
Память детства – мама мыла раму.
Дед седой – иконой на портрете.
Приземлённость византийских храмов
– это од кутюр тысячелетий.
Память сердца, и всплывают лица –
кто ушёл, кого уж не вернуть.
Озеро – зелёной плащаницей.
Глубоко. Никак не донырнуть.
ЛЮБОВЬ
Хоть изучайте с лупою
подряд все жизни частные,
любовь бывает глупою,
но никогда несчастною.
Не соглашусь с соседями,
коллегами, любовницей,
супругой, Википедией
и с тётушкой покойницей.
Любовь бывает тяжкою,
слепою, безответною,
прогорклою, как с Глашкою
когда-то мы отведали.
Она бывает страстною,
с депрессией, отчаяньем,
но ей не быть несчастною,
никак, по умолчанию.
Всецело иль отчасти
улики подытожив,
любовь – исчадье счастья,
несчастной быть не может.
С её размахом славным
от ада и до рая
любовь – ведь это главное,
что вспомнить, умирая.
Без жалоб, укоризны
лишь в памяти скользнёте
над всей прошедшей жизнью
на бреющем полёте.
МААСТРИХТ
Не знаю, крест или протест –
охота к перемене мест.
Катиться б лет до ста.
Наверно, это благодать –
иметь возможность примерять
жизнь с чистого листа.
Осенний город так же чист,
как расписной кленовый лист
в струении ручья.
Здесь шли сраженья столько лет,
что мало радости побед,
а лучше всех – ничья.
Осаду вёл, погиб от ран
под Маастрихтом д’Артаньян,
так враг он или нет?
Но время всё перекроит,
и памятник врагу стоит –
он гордости предмет.
Не знаю, без душевных травм
сумели б мы сказать врагам,
что мир одна семья.
Наносит дождь за штрихом штрих,
и толерантный Маастрихт
исчеркан, как и я.
ИЗЛУЧЕНИЕ
Мы знаем, что влечение
в основе многих браков.
Любовь же – излучение,
и поразит не всякого.
Ещё одна нелепица?
Но нет другой причины,
когда так ярко светятся
влюблённые мужчины.
Невинные, порочные,
в Америке и рядом,
их не страшат побочные
следы полураспада.
Они дойдут до края,
ведь слаще нет мученья,
чем жить, себя сжигая,
в режиме излученья.
Все моралисты – лесом,
и нет грехопаденья
от ядерных процессов
в период возбужденья.
Когда неотразимы,
наградою – семья.
А ядерные зимы –
у каждого своя.
ПО КРУГУ
Хоть утром навсегда простились,
но вечером опять свиданье.
Вся жизнь – как тест на совместимость
с побегами, любовью, бранью.
Но этот бег уже по кругу,
где раздражения терпимы,
и прорастание друг другом
становится необратимым.
Ты ратуешь за перемены,
в родные стены возвращаясь.
А я со всей своей вселенной
в твоей ладошке умещаюсь.
БУЛЬВАР
Н.П. Грубник
Всё постранично – старинный платан,
памятник Пушкину, солнце весеннее –
перечитать как любимый роман
и восхититься новым прочтением.
Можно построчно – пунктир кораблей
взглядом на рейде едва охватив,
тянешь неспешно длинноты аллей,
как сквозь соломинку аперитив.
Вдруг не по чину буксир забасил,
праздный народ на гулянье попарно,
и не с руки выбиваться из сил,
сил притяженья скамейки бульварной.
Лестниц корсеты сжимают плато
дух перехватывать и возвышать.
Но в пересказе всё будет не то.
Лучше сверстать и послать на печать.
РАСПРОДАЖА
Распродажа идёт, распродажа.
У кого-то хороший улов.
Эпицентр городского пейзажа –
сэконд-хенд обветшалых домов.
С моря клочья тумана, и гулко
дождь молотит по мостовой.
Мне в лотки бы б/у переулков
окунуться опять с головой.
Где в развалах деталей бесценных
отхватить может ушлый народ
фантастические мизансцены
с главной ролью дворов и ворот.
А потом из проулка увижу,
как туману сдается внаём
пересортица жёлтого с рыжим
на Приморском бульваре моём.
ЧЕЛОВЕК С ВООБРАЖЕНЬЕМ
Удивление с годами
переходит в раздраженье,
потому что в доме с нами
человек с воображеньем.
У него с зарплатой трудно,
хоть и нужные есть связи.
Но зато расцветит будни
фейерверками фантазий.
Как начнёт тачать резоны –
не язык, а помело –
то пришельцы, то масоны,
то Моссад, то НЛО.
Жизнь враскачку – вправо, влево,
то надежда, то разруха.
Я сама – то королева,
то змея, то потаскуха.
А реально – просто дура!
Но терпеть достанет сил.
Это ж он меня придумал,
и любовь нам сочинил.
НА КРАЮ ВОЙНЫ
Двадцатый век мой дед нарёк
вершиной лихолетий.
Сквозь три войны его длины
досталось деду жить.
Я ж вроде выбрал уголок
в тишайшем из столетий,
да видно в годы без войны
всю жизнь не уложить.
Мы жили на краю войны,
как беженцы в посёлке,
стараясь из последних сил
её не замечать –
недоукраденной страны
кровавые осколки.
Кто примирения просил,
кто жаждал палача.
Но было очень важно мне
в недоукраденной стране
увидеть в человеке
свободу мыслить и дышать –
и эту божью благодать
не отобрать, не променять
и присно и вовеки.
II
Когда наскучивает красть
и соблюдать приличья,
найдётся тысяча причин
для кистеней и стрел.
И разложившаяся власть
в погоне за величьем
затеет, аки тать в ночи,
кровавый передел.
Пусть кто-то мается виной,
но кто-то кормится войной,
не ведая сомненья.
И жизни тут уже не в счёт,
когда бухгалтерский учёт,
рентабельность кормленья.