Б.Г. Кузнецов. Письма к вождям*0

Как показывает история мировой науки с древнейших времен, ученый всегда должен был в большей или меньшей степени взаимодействовать с властью и был от нее зависим. Наука требовала средств для существования и развития, а их можно было получить, как правило, только у власти, да иногда у меценатов, часто сменявших и финансовую и политическую власть.

В большинстве случаев речь шла о финансовых ресурсах (и условиях) в обмен на обещания сделать что-то новое и полезное. Иногда ученый предупреждал власть о возможных неприятных последствиях каких-либо действий или бездействий.

Классический пример — обращение Эйнштейна к президенту США Рузвельту, послужившее толчком к развертыванию работ по атомному проекту, «перевернувшему мир».

В сформировавшихся в ХХ веке научных структурах государств с развитой наукой взаимодействия с властью, как правило, ограничивались решением финансовых и общих организационных проблем. Власти, за исключением кризисных периодов (войны), редко вмешивались во внутренние проблемы науки, в методологию и организацию проведения непосредственно научных работ.

В тоталитарных государствах взаимоотношения власти и науки были деформированы, безоговорочное подчинение господствовавший идеологии и политическая лояльность были для власти часто важнее новых фундаментальных научных результатов. В отечественной науке ХХ века сложилась ситуация, когда власть взяла на себя функции главенствующего арбитра и в решении чисто внутренних методологических проблем науки. Это обусловило необходимость прямого обращения ученых во властные структуры, что властью, как правило, поощрялось. Помимо необходимой и неизбежной деловой переписки различных научных структур с аппаратом управления всех уровней, огромный объем составляли «инициативные» индивидуальные и коллективные письма по большому спектру научных, но главным образом, околонаучных, проблем. В государственных и партийных архивах отложилось огромное количество подобных обращений ученых и людей причислявших себя к ученым и специалистам в той или иной области знаний. Сложился целый особый эпистолярный жанр, включавший переписку с властными структурами и непосредственно с высшими руководителями государства. Разумеется, побудительные мотивы таких обращений были различны.

В архиве Отдела науки ЦК ВКП(б) сохранились письма Б.Г.Кузнецова в высшие инстанции с целым набором различных инициатив. Как отмечал В.С.Кирсанов в своем увлекательном эссе, посвященном столетнему юбилею Бориса Григорьевича, «по своему жизненному темпераменту он всегда стремился к активной деятельности, и в том единственном социуме, который ему достался по рождению, он стремился играть опять же активную роль» [1].

Б.Г. Кузнецов

Упоминавшиеся письма как раз и отражают это стремление Б.Г. играть активную роль.

Первое письмо, датируемое 27 марта 1946 г., было направлено лично Сталину и озаглавлено «О недостатках в теоретической работе партии в области естествознания, препятствующих исследованию и использованию атомной энергии».

Следует отметить, что оно в определенной мере предвосхищало будущие острые дискуссии по проблемам «материализма и идеализма» в физике, притихшие было в период войны и инспирированные с новой силой в конце сороковых — начале пятидесятых годов борцами за чистоту диалектико-материалистических идеалов. В своем письме на имя Вождя Б.Г. писал:

«Глубокоуважаемый
Иосиф Виссарионович!

Я решил обратиться к Вам по вопросу о коренном повороте в теоретической работе партии в области естествознания, так как глубоко убежден, что превращению СССР в мировой центр ядерной физики при неограниченных возможностях, предоставленных науке, препятствует только одно: догматическое извращение марксизма в области естествознания, приведшее к ликвидации философии естествознания как науки. В особенности вредным стало некритическое и догматическое отношение к некоторым формулам «Диалектики природы», которые уже не соответствуют современным знаниям. Это привело к тому, что некоторые близкие нам ученые разрабатывают и преподают устаревшие физические теории — физику хорошо укладывающуюся в формулы «Диалектики природы», физику ХIХ века, хотя с помощью этой физики нельзя исследовать и использовать атомное ядро».

Тут следует заметить, что нужна была определенная смелость, чтобы тогда утверждать о «ликвидации философии естествознания как науки» и посягать на «святое-святых» труды классика марксизма Энгельса. В те времена с помощью не сложных манипуляций такие высказывания легко могли быть извращены, а автору приписаны все смертные грехи. Но то тревожное время наступило чуть позже.

Далее Б.Г. писал об игнорировании философами, группировавшиеся вокруг журнала «Под знаменем марксизма», новых физических открытий:

«В течение долгого времени все новое в физике, все непредусмотренное «Диалектикой природы» изгонялось, объявлялось подозрительным по идеализму. Многие ученые боялись разрабатывать новейшие физические теории. Основой такого положения была позиция товарищей, присвоивших себе монопольное право судить о философском смысле физических теорий. Они совершенно не ставили новых проблем, да и вообще не писали никаких работ кроме обзоров, критических разносов, предисловий и т.п.»

Одним из первых в послевоенный период он заявляет о формировании в МГУ «сплоченной реакционной физической школы, которая до сих пор считает вредным новшеством физические теории, полностью признанные и экспериментально подверженные тридцать-сорок лет тому назад».

Как известно «университетские физики» не без поддержки партийных органов вели и в дальнейшем достаточно успешную борьбу с «Академическими физиками», используя, главным образом идеологические клише. Он продолжает:

«Эта группа начала исключать из рядов партии ученых, высказывающих современные взгляды. Сейчас советская философская мысль не включает обобщения новых естественнонаучных открытий, не указывает естествознанию дальнейших путей, не воспитывает в среде естествоиспытателей стремления к новым открытиям, не учит их пользоваться методологическими принципами марксизма и примером его корифеев <…>.

Недостатки в теоретической работе по общим, философским проблемам естествознания уменьшают ведущую роль мировоззрения партии в развитии естествознания и мешают Советскому Союзу полностью использовать свои идейные преимущества в работе над атомной энергией».

Что же предлагает Кузнецов для «перелома в этом деле»: создать Институт и журнал по философии и общим проблемам естествознания, установить «особые» ученые степени и премии за работы по истории и философии естествознания, организовать «особые» редакции, лекции для партактива, предусмотреть публикации в журнале «Большевик» и в «Правде».

Большой замах вылился в несомненно сомнительные для власти предложения. При наличии не так давно созданного Института истории естествознания, заместителем директора которого в то время был Б.Г., существовании Института философии, предложение о создании какого-то нового института вряд ли могло быть воспринято властью положительно. Как и введение «особых» ученых степеней, «особость» которых в письме раскрыта не была.

В заключение Кузнецов просит Сталина посмотреть его статью «Атомная энергия и философия естествознания», которую он подготовил для журнала «Большевик», чтобы «узнать от вождя в какой мере» его соображения правильны и своевременны.

Заканчивая письмо он пишет:

«Я знаю, как дорога каждая минута Вашего времени, и если решился направить Вам это письмо и статью, то только в силу убеждения в важности научной разработки проблемы атомной энергии и ее философско-теоретической стороны» (Приложение 1,2).

Будучи знакомым со многими ведущими физиками, Б.Г, вероятно, не мог не знать о развертывании секретных исследований по атомной проблематике и, вероятно, хотел воспользоваться интересом к этим вопросам в высших эшелонах власти.

Статья, приложенная к письму на 32 машинописных листах, называлась «Атомная энергия и философия естествознания» [4].

В ней Кузнецов пишет, что открытия в области атомной энергии приводят к новых идеям в философии марксизма-ленинизма, прежде всего, потому, что эти открытия начинают собой новый этап в развитии всего естествознания. Современные представления об атомном ядре и атомной энергии выходят за рамки электромагнитной картины мира, также как в свое время новые факты не могли получить объяснения в рамках механической картины мира.

Рассматривая, как с развитием науки менялись представления о «картине мира», Б.Г. считает, что философской мысли принадлежит существенная роль в намечающемся теоретическом развитии, но для этого нужно материалистической философии естествознания отказаться от некоторых устаревших формул и ввести некоторые новые понятия.

Второй раздел своей статьи он посвящает рассмотрению основных положений «Диалектики природы» Энгельса, которые по его мнению устарели и требуют пересмотра в связи с появлением новых научных открытий в атомной физике. Разумеется, он не может всячески не подчеркивать, что «эта книга и сейчас будит мысль философа и естествоиспытателя и содержит классические построения и формулировки». Но

«Если некоторые идеи «Диалектики природы» сейчас уже не могут удовлетворить естествоиспытателя, значит, нужны новые поступательные шаги материалистической философии естествознания. Их можно сделать на основе классической разработки общих основ диалектического материализма в «Материализме и эмпириокритицизме», и в работе «О диалектическом и историческом материализме». Очередная задача философской мысли — применить классические формулировки этих работ к современной ядерной физике. Последняя крайне нуждается в серьезном философском анализе с позиций диалектического материализма. Проблемы здесь сложные, прочно установленное смешано с спорным и с неправильным, чисто формальные построения — с физическими моделями, объективные закономерности — с произвольными толкованиями. Без философской разработки этих проблем здесь неизбежен целый ряд теоретических, а следовательно, и материальных потерь».

По его мнению «Философская мысль должна передать естествознанию не только четкие принципиальные формулы, но и тот дух смелого перехода к новым и новым представлениям, который составляет характернейшую черту материалистической диалектики. Философская критика должна изгнать из естествознания догматическое закостенение, метафизическую одервенелость мыслей.

Основной третий раздел статьи посвящен обсуждению новых физических открытий и теорий. Автор перечисляет фамилии Чэдвига, Иваненко. Гейзенберга, Френкеля и Нильса Бора, Андерсена, Блэкета, Петржака и Флерова, Тамма и Фока и других ученых и оценивает их вклад в развитие современной физики.

В обосновании своих подходов Б.Г. ссылается на С.И. Вавилова, который еще в 1936 г. говорил: «

Едва ли можно видеть какую-то принципиальную, тем более философскую невозможность в попытках отказа от законов сохранения для элементарных процессов. Понятия об элементарных частицах и процессах сами по себе являются, несомненно, абстракцией, очень полезной и необходимой, но едва ли верной до конца. Мир неразрывен, и изменения в его частях могут и, вероятно, должны всегда находить отзвук в окружающем. С этой точки зрения нарушения законов сохранения в элементарных процессах могут оказаться столь же допустимыми, как исчезновение энергии в остывшей печи. Кроме того, типично механические понятия энергии и импульса могут оказаться замененными другими, более общими понятиями. Физик чувствует большое смущение при попытках отказа от законов сохранения в элементарных процессах главным образом потому, что он не знает других законов, которые должны быть введены на смену».

Возвращаясь в четвертом разделе к своим философским построениям, Кузнецов считает:

«Чтобы ускорить теоретическое и практическое развитие в области атомной энергии, советская философская мысль должна преодолеть две тенденции. Первая тенденция игнорирует новейшую физику, ограничивает философию естествознания повторением цитат, отказывается от изучения и разработки новых проблем. Вторая тенденция вообще отрицает какое-либо значение философии для новейшего естествознания. Обе тенденции по существу — ликвидаторские, они устраняют с разных сторон действительное развитие материалистической философии естествознания. Обе тенденции тянут к отказу от ведущей роли идей марксизма в отношении естествознания и, в последнем счете — к отказу от ведущей роли партии в развитии новейшего естествознания».

Он опять доказывает наличие «монопольной очень ограниченной группы», которая присвоила себе право судить о философском смысле физических теорий. Она, по его мнению рецензировала, оценивала, пропускала или не пропускала почти все новые работы по философии естествознания. А в кругах естествоиспытателей якобы было распространено заблуждение, будто входившие в эту группу, являются «официальными представителями марксистского естествознания».

Повторяет он и свой тезис, упоминавшийся в письме о «реакционной физической школе» в МГУ.

Обосновывая преимущества истинно марксистского, материалистического подхода Кузнецов критикует западных физиков «За границей философские выступления физиков не отличаются глубиной. Можно привести примеры крайней философской легковесности в высказываниях самых крупных физиков». Такова в частности по его мнению дискуссия между Эйнштейном (совместно с Подольским и Розеном) и Шредингером с одной стороны и Бором с другой, на тему: «можно ли считать, что квантово-механическое описание физической реальности является полным» (так назывались статьи Эйнштейна и Бора). «Выступления этих физиков интересно читать, потому что они написаны крупными учеными, которые для доказательства или иллюстрации элементарной философской мысли могут неожиданно развернуть самые оригинальные и глубокие физические построения. Но, собственно философские суждения в этой дискуссии мало интересны.

У нас возможны гораздо более серьезные, содержательные и правильные философские выступления физиков, но условием для этого будет деятельность философов, для которых философия естествознания — основное жизненное призвание, которые будут давать тон в этой области на основе очень глубоких философских познаний и близкого знакомства с новейшими положительными достижениями науки».

Разумеется, письмо и статья к Сталину не попали. Что, возможно, было лучше для Б.Г. и через месяц после получения с «препроводиловкой» его помощника Поскребышева были переданы «на рассмотрение» секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову, ведовавшему наукой и культурой [3]. Тот, в свою очередь поручил «ознакомиться и сообщить свое мнение» начальнику Управления Агитпропа ЦК Г.Ф. Александрову.

Многие высказывания Б.Г. по сути не отвечали тем идеолого-политическим установкам, которые были озвучены во время пресловутой философской дискуссии по книге Александрова, проведенной уже в начале 1947 года по указанию Сталина. Но тогда Александров пребывал еще последние месяцы в «зените славы», за свои философские успехи он был удостоен второй Сталинской премии, с согласия Сталина баллотировался в академики и вскоре был избран. Его помощник С.Г. Суворов поддерживал «новую физику». Поэтому в справке на имя Жданова, подготовленной в аппарате несомненно под руководством физика по образованию Суворова, он позволил достаточно мягко по тем временам «пожурить» автора обращения, отвергнув или взяв под сомнение все его философские построения и попытки «самонадеянно и неоправданно» претендовать на то, что сам «уже разрешил философские вопросы, открывающие перспективу развития ядерной физики». Предложения о создании института и другие прожекты Кузнецова были расценены как «спорные», а правильной признана лишь «мысль о необходимости всемерного поощрения работ по философии естествознания».

В заключение авторы справки посчитали целесообразным, в целях поощрения работы по вопросам философии естествознания, после соответствующих исправлений опубликовать статью Б.Г. Кузнецова, но не в «Большевике», как он просил, а в академических изданиях, например, в журнале «Природа» [5] (Приложение 3).

Найти какие либо следы этой статьи и не удалось. Во всяком случае в перечне опубликованных трудов Б.Г., им самим составленном, статьи даже с близким названием не значится, и по времени тогда из его работ ничего не выходило.

Если вернуться к вопросу о побудительных мотивах написания письма к Сталину, то одним из них вероятно могло быть стремление Б.Г. заявить о себе в связи с намечавшимися выборами в Академию. О том, что такая проблема перед Б.Г. могла стоять говорит один любопытный документ. Еще в 1943 г., когда готовились выборы новых членов Академии, академик-секретарь Президиума АН Н.Г. Бруевич, и фактически соглядатай за деятельностью руководства Академии, доносил в секретном письме заместителю председателя Совнаркома СССР В.М. Молотову и отдельно в аналогичном письме секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову о ситуации, сложившейся при выдвижении кандидатур. В числе «нежелательных» кандидатов, наряду с Л.Д. Ландау, С.И. Вольфковичем и другими, Бруевич упоминает и Б.Г. Кузнецова:

«По отделению экономики и права будут трудности с кандидатурой в члены-корреспонденты Кузнецова Бориса Григорьевича, ближайшего помощника президента академика Комарова и находящегося сейчас в Красной Армии. Эта кандидатура выдвинута президентом. В научном и деловом отношении Кузнецов представляет собой нуль. Его кандидатура вызывает в академии различные высказывания. Возможно, что в порядке угождения президенту он все же будет избран» [6].

В доносе, преследуя свои цели, Бруевич не упоминает о том, что Б.Г. Кузнецов получил в 1942 г. Сталинскую премию 1 степени за экономическую работу, проведенную в 1941 году по мобилизации ресурсов Урала для нужд войны. Тогда эта награда была одной из самых высоких в стране. Хула в устах этого «серого кардинала», доносчика и антисемита, попортившего много крови Президентам Академии и В.Л. Комарову и С.И. Вавилову, может, несомненно, считаться как положительная характеристика.

В 1946 г., в месяц написания письма, в Академии наук как раз и начались подготовительные работы по согласованию с ЦК ВКП(б) вакансий на академические должности и списков возможных кандидатов. Но тогда уже не могло быть поддержки умершего В.Н. Комарова, а в кругу «академических экономистов» Б.Г. видимо не был хорошо известен. Во всяком случае, в справке Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), подготовленной в связи с письмом Академии для секретариата ЦК, в числе возможных кандидатов по экономике фамилия Кузнецова не значится [10].

Свои основные работы, позволившие Б.Г. претендовать на избрание в члены-корреспонденты АН, он написал и опубликовал позднее. Его контакты с ведущими физиками и авторами в академических кругах, позволили заручиться поддержкой крупнейших ученых и, судя по документам, сохранившимся в его архивном деле в ИИЕТ, он трижды в 1968, 1970 и 1972 годах баллотировался на звание члена-корреспондента по отделению философии и права.

В своем письме на имя Президента АН М.В. Келдыша академики И.Е. Там, Я.Б. Зельдович и В.А. Фок предлагали открыть вакансию по истории науки и рекомендовали кандидатуру Б.Г. Кузнецова на избрание, считая, что «по-видимому, мнение физиков в этом вопросе будет единодушным и к ним присоединятся ученые смежных специальностей» [7].

Представление в Академию наук «учитывая выдающееся научное и философское значение работ об Эйнштейне и других трудов по философии и истории физико-математических наук» с предложением избрать Б.Г. Кузнецова в члены-корреспонденты подписали в 1968 году академики В.А. Фок, В.В. Парин, А.Л. Яншин, В.И. Попков.

В 1970 г. академическое представление подписали И.Е. Тамм, П.Ф. Юдин, А.Л. Яшин, Я.Б. Зельдович, Ф.В. Константинов, А.Ю. Ишлинский. Аналогичные письма в Отделение философии и права и на имя Келдыша направили отдельно А.Ю. Ишлинский, а также П.А. Ребиндер и С.И. Вольфкович. В архивном деле имеется подробная справка «О трудах проф. Б.Г.Кузнецова в области философии и истории науки», подписанная в 1970 г. С.Р. Микулинским, который был избран в члены-корреспонденты в 1968 г. и был конкурентом Кузнецова на этих выборах. В архивном деле имеется выписка из протоколов заседаний Ученого совета ИИЕТ о выдвижении Б.Г. в члены-корреспонденты, характеристики и другие документы.

А тогда, в том же 1946 году Б.Г. Кузнецов еще обращается с двумя документами к секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову, в которых опять, наряду с другими, ставит вопрос о задачах, связанных «с работой над получением и применением атомной энергии».

В письме от 17 августа [8], он предлагает принять участие в Международном техническом конгрессе в Париже, программа которого включает проблемы: 1) реконструкции и восстановления мирового хозяйства; 2) атомной энергии; 3) современного развития техники; 4) международного объединения научно-технических деятелей и представить на этот конгресс ряд докладов, и в особенности развернуть какой-то позитивный технический план международного характера (Приложение 4).

Вспоминая о том, что «четверть века тому назад для Генуэзской конференции подготовлялся у нас такой проект — именно проект электрифицированной магистрали Шанхай-Лиссабон, Б.Г. предлагает выступить с проектом международных электрических передач для объединения энергохозяйства Европы, а также, вспомнив свои прежние занятия в области электротехники, снабжать промышленность центральной Европы и Балкан энергией от электростанций, построенных в СССР, что как ему кажется, заслуживает внимания «с международно-политической и стратегической стороны». Для оценки ситуации того времени, интерес представляет высказывание Б.Г. о международной федерации ученых: «Как известно в американских и английских научных кругах, особенно среди физиков, симпатии к Советскому Союзу очень значительны. Во Франции крупнейшие физики — члены коммунистической партии. Мне кажется, что пришло время, когда можно направить мировое общественное мнение ученых, и даже самую их работу, в сторону интересов СССР и против антисоветских происков. Для этого было бы рационально организовать из наиболее левых выдающихся физиков, химиков и других естествоиспытателей, организационный центр международной Федерации ученых, ставящих перед собою цель способствовать мирному использованию новейших открытий и предотвратить их монопольное, агрессивное военное применение».

Предлагая Жданову ознакомиться с новым французским журналом «Атомы», Б.Г. считает целесообразным создать подобный журнал для массовой пропаганды естествознания и у нас, а также организовать при нем книгоиздательство и специальный лекторий. В письме, в специальном его разделе по философии естествознания он повторяет некоторые идеи из письма Сталину. Опыт работы над атомной энергией показал тесную зависимость успехов в этой области от разработки общих проблем естествознания. Такие научно-философские проблемы как взаимоотношение между материей и энергией, соотношение между временем и пространством (теория относительности), проблема неопределенности микропроцессов — оказались связанными с самыми актуальными экспериментальными исследованиями. Сейчас очевидно, что, если в стране не произойдет подъема в области общих проблем естествознания, его философии и истории, то экспериментальные и теоретические работы по атомной энергии потерпят большой ущерб. Между тем, философии и история естествознания очень отстали. Нужно сделать философию и историю естествознания самостоятельной наукой и для этого создать специальный журнал, учредить для людей, работающих в этой области особые научные степени (кандидатов и докторов философии и истории естествознания) и вакансии в составе Академии наук.»

Отмечая некоторую наивность (а может специальную «завуалированную направленность») утверждается о том, что экспериментальные и теоретические работы по атомной энергии потерпят большой ущерб, если не произойдет подъема в «области общих проблем естествознания, его философии и истории», следует отметить, что идея сделать философию и историю естествознания самостоятельной дисциплиной, нашла в определенной мере воплощение в наши годы в новом кандидатском экзамене.

Пятый вопрос, поднимаемый Б.Г. в письме Жданову, связан с «проектированием технологических сдвигов и переходом энергохозяйства к использованию урана и плутония», что невозможно без технико-экономических расчетов. Отмечая трудности с такими расчетами в Америке, Б.Г. пишет, что серьезным препятствием для подобных расчетов будет у нас печальное состояние теоретической мысли в области экономической науки.

«Мне кажется, что уже сейчас нужно рассчитывать каковы будут связанные с новой техникой сдвиги в размещении промышленности, во внутрипромышленных пропорциях, в балансах, в себестоимости и т.д., и определить сферы эффективного применения атомной техники, между тем, среди наших экономистов очень мало людей (среди академиков и членов-корреспондентов Академии наук их вовсе нет), которые имели бы опыт в такого рода расчетах и знали бы характер и возможности новейшей техники и естествознания. Это скажется в будущем затруднениями в области планирования и проектирования технических сдвигов, связанных с атомной энергией». По его мнению «этих затруднений можно было бы избежать перестройкой научной работы в области экономических дисциплин».

В те годы постановка этих проблем вероятно казалась наивным прожектерством, во всяком случае делом преждевременным. В конце письма Кузнецов пишет, что «очень хотел бы иметь возможность лично доложить о перечисленных и других, связанных с ними вопросах».

Каких-либо данных о судьбе этого письма в архивах пока найти не удалось. По резолюциям видно, что оно попало к секретарю ЦК ВКП(б) М.А. Суслову, а не к Жданову, а тот отправил его тому же Александрову, для которого в этом письме было мало нового, по сравнению с тем первым более подробным направленным Сталину, на которое он уже готовил ответ.

Еще одну попытку попасть к А.А. Жданову Б.Г. Кузнецов предпринял в конце октября того же 1946 года [9]. Теперь он обратился к нему с просьбой уделить некоторое время для беседы и перечислил следующие вопросы:

О состоянии научной критики. О «теории» тождества советского государства с дореволюционным и других ошибочных взглядов, распространяющихся в научной литературе. О фактических отказах от разработки крупных и новых проблем в научных учреждениях и об идейных истоках таких отказов. О необходимости нового характера связи между вузами и научными учреждениями. Об обеспечении ведущей роли партийной идеологии в отношении естествознания. О некоторых культурно-политических задачах, связанных с работой ад атомной энергией и другими новейшими естественно-научными проблемами. (Приложение 5).

Их перечень отражает широкий спектр интересов Б.Г. от проблем научной критики до проблем атомной энергии. Правда, не может не вызвать удивления вопрос о «фактических отказах от разработки крупных и новых проблем в научных учреждениях и об истоках таких отказов» Вероятно Б.Г. имел в виду институты, занимавшиеся философскими и близкими к ним общественными проблемами, но формулировка двусмысленна и явно рассчитана на то, чтобы заинтересовать руководство. Этой цели служит вопрос об обеспечении ведущей роли партийной идеологии «в отношении» естествознания. Судьба и этой записки в документах архива отражения не нашла. На ней есть отсылка к предыдущему письму Б.Г.Кузнецова Жданову: «см. 62589», и запись «В архив (есть отдельная записка)».

Встречался ли Б.Г. Кузнецов с А.А. Ждановым в связи с этой перепиской тоже не ясно. Вероятно все же в аппарате отдела науки ЦК с ним беседовали, так как такая практика в то время существовала. Возможно, дальнейшие исследования архивных материалов того периода позволят уточнить эти вопросы. Некоторые документы из этой односторонней переписки прилагаются.

Литература

Кирсанов В.С. Феномен Кузнецова. ВИЕТ, 2003, № 4. С.103. РГАСПИ. Ф. 17, оп. 125, д. 449, л. 69-72. Там же, л. 105. Там же, л. 73-104. Там же, л. 106-107

Там же, ф.82, оп.2, д. 930, л.54 и Ф.. 17, оп.125, д. 202, л. 37.

Илизаров С.С. Формирование в России сообщества историков науки и техники. М.»Наука», 1993, с.50. РГАСПИ Ф. 17, оп.125, д.449, л.182-186. Там же, л.187. Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС. М.РОССПЭН, 2000, с.320.

Приложения к статье «Письма к вождям»

Приложение 1

О недостатках в теоретической работе партии
в области естествознания, препятствующих исследованию
и использованию атомной энергии.

Глубокоуважаемый
Иосиф Виссарионович!

Я решил обратиться к Вам по вопросу о коренном повороте в теоретической работе партии в области естествознания, так как глубоко убежден, что превращению СССР в мировой центр ядерной физики, при неограниченных возможностях предоставленных науке, препятствует только одно: догматическое извращение марксизма в области естествознания, приведшее к ликвидации философии естествознания как науки. В особенности вредным стало некритическое и догматическое отношение к некоторым формулам «Диалектики природы», которые уже не соответствуют современным знаниям. Это привело к тому, что некоторые близкие нам ученые разрабатывают и преподают устаревшие физические теории — физику хорошо укладывающуюся в формулы «Диалектики природы», физику ХIХ века, хотя с помощью этой физики нельзя исследовать и использовать атомное ядро. Между тем мы могли бы с помощью действительного, творческого философского анализа современного естествознания во много раз ускорить теоретическое, а с ним и практическое развитие в этой области. Но философия естествознания, которая сейчас стала жизненно необходимой для науки, еще в довоенные годы на страницах «Под знаменем марксизма» свелась в значительной степени к тягостно-однообразному переживанию одних и тех же цитат из «Диалектики природы». Новые физические открытия при этом игнорировались, о советских физиках-теоретиках писали так, что можно было подумать, будто они ничего не делают кроме идеалистических ошибок. В течение долгого времени все новое в физике, все непредусмотренное «Диалектикой природы» изгонялось, объявлялось подозрительным по идеализму. Многие ученые боялись разрабатывать новейшие физические теории. Основой такого положения была позиция товарищей, присвоивших себе монопольное право судить о философском смысле физических теорий. Они совершенно не ставили новых проблем, да и вообще не писали никаких работ кроме обзоров, критических разносов, предисловий и т.п. Даже в 1938 году, когда появилась систематическая энциклопедия марксизма, осветившая все вопросы нашего мировоззрения, даже тогда эти товарищи не поставили перед естествознанием новых проблем. Они не выполнили в области философии естествознания неоднократные указания ЦК ВКП(б), осуждавшие догматически-начетческую пропаганду марксизма. Одним из результатов деятельности этих товарищей было создание в МГУ сплоченной реакционной физической школы, которая до сих пор считает вредным новшеством физические теории полностью признанные и экспериментально подтвержденные тридцать-сорок лет тому назад. Эта группа начала исключать из рядов партии ученых высказывающих современные взгляды. Сейчас советская философская мысль не включает обобщения новых естественнонаучных открытий, не указывает естествознанию дальнейших путей, не воспитывает в среде естествоиспытателей стремления к новым открытиям, не учит их пользоваться методологическими принципами марксизма и примером его корифеев. Следя за современной естественнонаучной литературой я на каждом шагу вижу как много могла бы сейчас дать науке серьезная философская разработка теоретических проблем связанных с атомной энергией, как часто она избавила бы физиков от долгих, неплодотворных блужданий как она ускорила бы темп научного развития в области атомной энергии. Между тем у нас не используется для этого оружие марксизма-ленинизма, не используется в самой важной проблеме современной науки. Недостатки в теоретической работе по общим, философским проблемам естествознания уменьшают ведущую роль мировоззрения партии в развитии естествознания и мешают Советскому Союзу полностью использовать свои идейные преимущества работе над атомной энергией.

Мне кажется, что перелому в этом деле могли бы содействовать некоторые практические мероприятия (для начала Институт и журнал по философии и общим проблемам естествознания, особые ученые степени по истории и философии естествознания, особые редакции по этой отрасли в технико-теоретическом переводном издательстве, премии за работы по истории и философии естествознания, статьи в «Большевике» и в «Правде», лекции литература по естествознанию и философии естествознания для партактива и т.д.).

Я написал статью «Атомная энергия и философия естествознания» и хотел послать ее в «Большевик», но подумал, что может быть лучше обратиться к Вам со своими соображениями. Если бы Вы могли просмотреть эту статью, я был бы счастлив узнать в какой мере они правильны и своевременны. Я знаю как дорога каждая минута Вашего времени и если решился направить Вам это письмо и статью, то только в силу убеждения важности научной разработки проблемы атомной энергии и ее философско-теоретической стороны.

 27 марта 1946 г. Б. Г. Кузнецов

Профессор Б.Г. Кузнецов, зам. директора Института Истории Естествознания Академии наук СССР.

Москва, Б.Спасоглинищевский пер. № 8, кв.2,тел.К5-98-79.

Приложение 2

Б.Г. Кузнецов

АТОМНАЯ ЭНЕРГИЯ И ФИЛОСОФИЯ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

1.

Открытия в области атомной энергии приводят к новым идеям в философии марксизма-ленинизма прежде всего, потому, что эти открытия начинают собой новый этап в развитии всего естествознания. Современные представления об атомном ядре и атомной энергии выходят за рамки электромагнитной картины мира, также как в свое время новые факты не могли получить объяснения в рамках механической картины мира.

Как известно, природа сил, объединяющих структурные части ядра, не электрическая. Ядерные силы не могут быть объяснены электродинамически и тем более механически. Наука открыла новую область, где электричество уже не является самой общей основой явлений. По-видимому, естествознание переходит к новой стадии. Эта новая стадия только начинается и дана еще только в черновых чертежах, да и те относятся лишь к небольшой области. Но как бы то ни было, старые представления оказались недостаточными и наука решительно и бесповоротно вошла в новую область. Если в ХVII- ХVII вв. господствовало механическое естествознание, а в первой трети ХХ в. механика уступила свою роль в учении о мире электричеству, то сейчас начался период, когда в центре научной картины мира оказались неэлектрические силы, с которыми связано существование атомных ядер и, в последнем счете, — всей вселенной.

Нельзя, конечно, думать, что новая картина мира возникает на развалинах старой. Напротив, для современных теорий характерно относительное подтверждение и очень четкое и точное определение границ применения старых теорий. Из специальной теории относительности вытекает, что при скоростях значительно меньших скорости света все явления точно соответствуют ньютоновой механике. Из общей теории относительности следует, что там, где можно пренебречь тяготением, справедлива специальная теория относительности. Теория квантов оставляет классической физике весь макрокосмос. Теория неэлектрических ядерных сил сохраняет за электродинамикой весь мир взаимодействий между атомами и молекулами, а также основные внутриатомные взаимодействия между электронами и ядрами, в которых ядра можно рассматривать как сплошные заряды. Но именно благодаря этой четкости границ, можно увидеть три основные ступени в развитии естествознания, три картины мироздания, которые не столько заменили, сколько дополнили одна другую.

Механическая картина мира была основой поступательных шагов естествознания в течение трех веков. В 90-х и еще более в 900-х гг. ряд открытий заставил в конце концов самую механику в случае больших скоростей и движения в малых масштабах рассматривать с новой точки зрения. Эти открытия породили тенденцию понимать в электромагнитном смысле некоторые основные понятия механики. Общая тенденция революции в естествознании происшедшей в 90-х и 900-х гг. состояла в замене механической картины — электрической. Под электрической картиной мира мы будем в дальнейшем понимать учение об электрических зарядах и электромагнитном поле, а также идеи теории относительности и квантовой механики, которые хоть и не сводят механику к учению об электричестве, но выросли на основе изучения электрических явлений. Электрическая картина мира была такой же стройной как механическая. Она могла стать основой новой классификации естествознания, нового соотношения между его отраслями. В пределах механического естествознания перемещение масс было наиболее общей формой движения, а физика (молекулярное движение), химия, биология, — частными, все более сложными формами его. В пределах электромагнитной картины мира движение электрических зарядов и распространение электромагнитного поля были наиболее общей формой движения, а движение ионов (химия), уравновешенных групп зарядов (молекулярная физика), масс (механика) были более сложными и частными видами движения. Конечно, такая новая классификация, новое соотношение между отраслями науки, существовали лишь в виде тенденции. Электромагнитная картина мира не смогла охватить всех явлений природы. — достаточно напомнить о неудачах построения электромагнитной теории тяготения и существенных затруднениях в построении электромагнитной теории массы заряженных частиц. Но сами неоднократные попытки построения такой теории, в частности многолетние тщетные усилия Эйнштейна, Вейля и других, направленные к единой теории поля, показывают, что электромагнитная картина мира стремилась к единовластию. Механическая картина в известной мере достигла его. Кинетическая теория газов, механическая теория тепла, атомистическая химия и т.д. показали, что сложные формы движения не сводятся к движению масс (как думали механисты), но неотделимы от него и механика — самая основная и общая основа мироздания. Но ко времени, казалось, полной победы механического естествознания выяснилось, что сама классическая механика есть лишь частный случай, подчиненный более глубоким и общим законам (см. Ленин, изд., т. ХШ, с.214). Электрическая картина мира была еще очень далека от единовластия, когда появились факты, совершенно несвязанные по своей природе с электрическими зарядами. Они относились к атомному ядру. Первое время ядерная физика стремилась включиться в единую электромагнитную картину мира. Атомное ядро представляли суммой зарядов (электронов и протонов) и, несмотря на серьезные противоречия, к которым приводил такой взгляд, он держался до 1932 г. С этого времени начинается построение нового учения о ядре, основанного на представлении о неэлектрических ядерных силах. Эти силы не претендуют на роль основных и универсальных сил природы. Пока что речь идет о различной природе гравитационных, электрических и ядерных сил. Ядерные силы изучают по аналогии с электрическими, вводят понятия аналогичные электромагнитному полю, квантам электромагнитного излучения, зарядам и т.д. Но эти аналогии существенно отличаются от моделей механического или электромагнитного объяснения мира. Последние исходили из тождества сил. Механическая картина мира стремилась установить тождество сил в макро- и микрокосмосе. Атомистика, начиная с Демокрита и вплоть до начала ХIХ века (а в некоторых теориях и до его средины) основывалась на предположении, что при переходе к молекулярно-атомным масштабам все остается по существу так же, только тяготение, толчки и тому подобные хорошо известные в макромире явления происходят между телами во много раз меньшими. Это немного похоже на биологическую теорию вложенных зародышей Галлера, который думал, что зародыш- это вполне сформированный организм, отличающийся от взрослого лишь размерами, причем у него есть и органы размножения, где находятся такие же вполне готовые зародыши и т.д.

Электрическая картина мира в сущности также переносила явления макрокосмоса в микрокосмос. В теории Ампера участвовали элементарные магниты и проводящие контуры, а в более сложных теориях более сложная электроаппаратура вплоть до маленьких радиопередатчиков и радиоприемников. Природа сил была одной и той же. В одном случае, в механической картине мира, удары молекул не по аналогии, а по тождеству физической природы могли уподобляться столкновению большого числа биллиардных шаров. В молекулярной физике ХIХ века нет других сил, каких не было бы в макрокосмосе. Во втором случае, в электрической картине мира, природа сил действующих между листками электроскопа и между электроном и ядром — одна и та же. Именно поэтому в механической и электрической картине микромира могут широко применяться без принципиальных оговорок некоторые наглядные макроскопические представления.

Картина явлений в ядре не отличается такой наглядностью именно благодаря принципиально новому, неизвестному не только макромиру, но даже атому, характеру действующих сил. Мы пользуемся для их объяснения механическими и электрическими аналогиями, но должны помнить, что это только аналогии.

Можно думать, однако, что изучение ядерных сил с помощью условных аналогий это только первый шаг в новой области. По-видимому, речь может идти даже о построении единой физической теории, более общей, чем электродинамика и теория ядерных сил. Для этой теории физика тяготения, физика электромагнитного поля и физика ядерных сил будут частными случаями. Такая общая теория, как можно надеяться, даст теоретическое объяснение большому числу чисто эмпирических закономерностей и констант современной физики. Несомненно, создание подобной теории будет сопровождаться выявлением новых путей и способов практического использования атомной энергии.

Философской мысли принадлежит существенная роль в намечающемся теоретическом развитии, но для этого нужно материалистической философии естествознания отказаться от некоторых устаревших формул и ввести некоторые новые понятия.

Семьдесят лет тому назад Энгельс дал замечательное обобщение естественнонаучных открытий XIX века в «Диалектике природы». Эта книга и сейчас будит мысль философа и естествоиспытателя и содержит классические построения и формулировки. Но многое в ней сейчас представляется неправильным и устаревшим.

Ленин говорил, что ревизия «формы» материализма Энгельса, ревизия его натурфилософских положений, не только не заключает в себе ничего «ревизионистского» в установившемся смысле слова, а напротив, необходимо требуется марксизмом” (соч. II изд., т.XIII, стр.206).

Из контекста, в котором находятся эти слова, видно, что ревизия натурфилософских положений Энгельса вынуждается новыми естественнонаучными открытиями. После Энгельса не только имели место многие естественнонаучные открытия, но за это время механическая картина мира, построенная в XVII-XIX вв была дополнена электромагнитной картиной мира (конец XIX и первая треть XX вв.) и появились теории, выходящие за рамки последней, соответствующие более глубокому проникновению вглубь материи. Поэтому сейчас абсолютно необходима ревизия ряда натурфилософских положений Энгельса. Многочисленные фрагменты “Диалектики природы” по-прежнему остаются и для нашего времени классическим и могут служить руководящими идеями в той форме, какую им придал Энгельс семьдесят лет тому назад. Но большое число утверждений устарело, требует замены и, что может быть самое важное, — о большом числе проблемы у Энгельса вообще ничего не могло быть написано, так как соответствующие открытия были сделаны через 20-30-40 лет после его смерти. Нельзя трактовать эти новые факты так, чтобы они не противоречили никаким высказываниям Энгельса и совпадали по смыслу с фрагментами “Диалектики природы”, — для этого пришлось бы брать новейшую физику в таком абстрактном аспекте, рассматривать ее с такого высокого птичьего полета, что она свелась бы к схоластическим разговорам. Конечно, это ничего общего не имело бы с методом самого Энгельса. Но этого мало. Такая трактовка новейшей физики принесет большой вред науке, а следовательно и практике.

Если попытаться определить самое основное опасное и в то же время самое оригинальное в “Диалектике природы”, то таковым окажется учение о формах движения. Движение понимаемое в общем смысле, т.е. как форма существования материи, охватывает, по словам Энгельса, все процессы, происходящие в природе, от простого механического перемещения до несравнимого с ним по сложности мышления. При этом различные формы движения переходят друг в друга, и этот переход, эта объективная иерархия форм движения является основой классификации отдельных, переходящих друг в друга отраслей знания. Энгельс показывает объективную иерархию форм движения. Простейшая форма — механическое перемещение. Механическое перемещение через трение и удар переходит в более сложное молекулярное, физическое движение. Физика приводит к химии, химия — к биологии. Энгельс много раз возвращается к этой идее. Основное содержание важнейших отрывков “Диалектики природы” состоит именно в построении диалектики как науки о формах движения, в показе того, как происходит реальный переход от одной формы движения к другой, как внутренние противоречия ведут к снятию данной формы движения, как происходит скачок к более сложным закономерностям, несводимым к более простым и общим, как наконец, исторически науки овладевает все более сложными формами движения.

Картина мира, изложенная в “Диалектике природы”, это механическая картина мира, и естествознание, которое нашло рациональное философское обобщение в работах Энгельса, было механическим естествознанием. Механическим, но немеханистическим. Нужно сразу сказать, в каком смысле употреблены эти выражения, так как каждое из них употребляется обычно в различных значениях даже у одного и того же автора. Под механикой (для естествознания XIX в) мы подразумеваем везде, где не оговорено другое, учение о перемещении масс управляемом законами Ньютона. Под механическим естествознанием — такое объяснение явлений природы, от которого неотделимо представление о перемещении масс. Под механистической картиной мира мы будем понимать сведение явлений природы к такому перемещению. Механистическое мировоззрение противоположно диалектическому. Механическое естествознание напротив не противоречит диалектическому методу, является его исторической ступенью, оно не утверждает, что явления природы сводятся к перемещениям масс. Оно утверждает лишь, что перемещение масс неотделимо от всех явлений природы. Естествознание XVII-XIX вв. нарисовало картину переходящих друг в друга форм движения, несводимых друг к другу, но неотделимых от пространственного перемещения масс. Можно было бы сказать, что это свойственно не механическому естествознанию, а всякому естествознанию. Однако так можно было сказать во времена Энгельса, а сейчас нельзя. Прежде всего сейчас нельзя отождествлять механическое движение с перемещением материальных тел. Данное только что определение механики как учения о перемещении масс не соответствует терминологии “Диалектики природы”, оно несколько уже. Энгельс понимал под механическим движением перемещение вообще, перемещение дискретных частей материи. Он не отличал перемещение частей материи от перемещения масс по той простой причине, что в XIX в. масса считалась неотъемлемым и неизменным качеством материи. Но уже в пределах электромагнитной картины мира масса оказалась лишь относительно устойчивым признаком материальных тел. Ленин, характеризуя новые представления о веществе, говорил об электромагнитной массе, об электромагнитной природе массы и т.д. Сейчас нужно различать перемещение частей материи и перемещение масс, нужно давать механике более узкое историческое определение и по иному поставить вопрос о соотношении между механикой и другими видами движения.

Нам необходимо сейчас ввести более точное представление о границах механического объяснения природы, чем то, которое имеется у Энгельса. Энгельс рассматривал частные границы, те границы, на которые мы наталкиваемся, когда идем по линии последовательной конкретизации законов природы. Переходя от общих законов к частным, мы видим, что картина более конкретных видов движения не сводится к общей картине и уже статистическое, молекулярное движение несводимо к механике с ее чисто динамическими и обратимыми закономерностями. На констатации подобных границ зиждется вся схема форм движения в “Диалектике природы”. Но есть и другие границы механического объяснения, которые можно назвать общими. Это границы, на которые наука наталкивается, переходя к новым до того неизвестным, более общим и точным законам, в отношении которых ранее известные были приближением справедливым в сравнительно узких частных областях. В истории нового естествознания впервые также границы выявились в 900 гг. Ленин знал о них. В результате ряда открытий классическая ньютонова механика оказалась снимком сравнительно медленных движений. Для быстрых движений стало необходимым вводить поправки, связанные с некоторыми законами электромагнитных явлений. (См. Ленин, соч. т. XIII, стр.230). Эта идея была подтверждена теорией относительности, которая, конечно, уже относится к механическому естествознанию, а по словам Эйнштейна, “выросла из электродинамики как поразительно простое обобщение и соединение ряда гипотиз, независимых друг от друга, на которых была построена электродинамика” (Эйнштейн “Принцип относительности”, 1921 г., стр.39).

Энгельс не видел общих границ механического естествознания. В XIX веке и нельзя было их видеть. Энгельс занимался проблемами электричества, высказал в этой области много ценных идей, но главного он не знал, не знал, что электромагнитные законы носят более общий характер, чем механические, что классическая механика — первое приближение к более точной и общей картине мира.

По аналогии с механическим объяснением природы можно говорить о частных и общих границах электромагнитной картины мира. Первые сейчас мало актуальны, но вообще говоря — мыслимы. Существует химическая специфика, не сводимая к электромагнитным законам, тем более — специфические физиологические закономерности и т.д. Актуален сейчас вопрос об общих границах электромагнитной картины мира. Если классическая механика была первым приближением к миру быстрых движений, сравнимых со скоростью света, что тенденции электродинамики это — приближение к микрокосму, справедливое до тех пор пока ядро можно рассматривать независимо от его частей, просто как заряд.

Отсюда видно, что если мы хотим разрабатывать с философской стороны проблему границ электромагнитной картины мира (а она связана с актуальными физическими проблемами атомного ядра, космических лучей и т.д.) и если мы хотим воспользоваться аналогией с границами механического объяснения природы, то здесь мы не можем пользоваться построениями Энгельса.

Если некоторые идеи “Диалектики природы” сейчас уже не могут удовлетворить естествоиспытателя, значит, нужны новые поступательные шаги материалистической философии естествознания. Их можно сделать на основе классической разработки общих основ диалектического материализма и эмпириокритицизме”, и в работе “О диалектическом и историческом материализме”. Очередная задача философской мысли — применить классические формулировки этих работ к современно ядерной физике. Последняя крайне нуждается в серьезном философском анализе с позиций диалектического материализма. Проблемы здесь сложные, прочно установленное смешано со спорным и с неправильным, чисто формальные построения — с физическими моделями, объективные закономерности произвольными толкованиями. Без философской разработки этих проблем здесь неизбежен целый ряд теоретических, а следовательно, и материальных потерь.

Философская мысль должна передать естествознанию не только четкие принципиальные формулы, но и тот дух смелого перехода к новым представлениям, который составляет характернейшую черту материалистической диалектики. Философская критика должна изгнать из естествознания догматическое закостенение, метафизическую одеревенелость мыслей. Догматик, который как рыцарь Гринвальдус из известного стихотворения “все в той же позиции на камне сидит” представляет собой фигуру крайне вредную для современного естествознания. Сейчас темп теоретических и практических успехов ядерной физики стал таким стремительным, что всякий кто ухватится за какие-то промежуточные позиции, абсолютизирует их, отвернется от потока новых открытий — будет играть в науке реакционную роль. Материалистическая диалектика, которая возводит в основной метод науки непрерывное обновление картины мира, — орудие радикального очищения естествознания от закостеневших фетишей. Поэтому ей суждено во много раз увеличить темп научного развития.

Каковы же главные естественнонаучные открытия, которые должны стать сейчас предметом философского обобщения. Мы коснемся их сейчас и тогда станет более ясным тот прорыв электромагнитной картины мира, о котором говорилось выше.

Исходный пункт новейших идей ядерной физики — открытие нейтрона, теория позитрона, мезотрона, бета-распада и ядерных сил.

Для ограничения электрической картины мира областью сравнительно больших масштабов и для возникновения представления о неэлектрических силах, действующих и меньших масштабах, первостепенное значение имело открытие нейтрона. Напомним, что в 1932 году Чэдвик нашел эту новую структурную частицу, масса которой приблизительно такая же, как и масса протона, т.е. примерно в две тысячи раз больше чем масса электрона, но которая в отличие от других частиц не имеет никакого заряда. Нейтроны сыграли громадную роль в экспериментальном изучении ядерного расщепления. Проходя через вещество, нейтрон не отталкивается от заряженных частиц, отсутствие заряда позволяет нейтронам в гораздо большей степени, чем протонам или альфа-частицам попадать в атомные ядра. Однако помимо экспериментального использования нейтронов, открытие их стало исходным пунктом важных теоретических выводов. Вскоре после открытия нейтрона Д.Д. Иваненко высказал мысль, что атомные ядра состоят только из протонов и нейтроном. Этот взгляд был поддержан и развит Гейзенбергом и другими и ныне лежит в основе картины атомного ядра. Он позволил объяснить ряд фактов, относящихся целиком к ядру и выходящих за пределы старой чисто электрической картины атома. В 20-х годах ошибочно думали, что в ядрах имеются протоны и электроны и что заряд ядра это разница между числом протонов и числом электронов. Явления, связанные с атомным весом (включая существование изотопов), магнетизмом и статистикой ядер не укладывались в эту концепцию. Сейчас, как известно, полагают, что протоны в ядре несмотря на взаимное электростатическое отталкивание, связаны вместе благодаря существованию нейтронов. Каждый нейтрон притягивается протонами и таким образом сдерживает их в атомном ядре. Чем выше номер элемента в таблице Менделеева, т.е. чем больше протонов в его ядре, тем относительно больше требуется дополнительных новых нейтронов для устойчивости ядра. В легких ядрах гелия, лития, бора, углерода и т.д. число нейтронов такое же, как и число протонов или немного больше его. Поэтому атомный вес здесь примерно вдвое больше чем порядковое число. В тяжелых ядрах нейтронов относительно больше, например, в ядре атома ртути на 80 протонов приходится 120 нейтронов, а в ядре урана 92 протона объединены при помощи 146 нейтронов. Иногда при одном и том же числе протонов в атомных ядрах может быть различное число нейтронов. Тогда мы получим элементы, которые не отличаются друг от друга ни зарядом, ни расположением внешних атомных электронов, но разнятся атомным весом. Все свойства, которые зависят от электронов, т.е. химические, магнитные, оптические и др. особенности будут совпадать, но все, что связано с ядром, атомный вес и ядерные реакции будут различными. Такие элементы, как известно, называются изотопами.

Существование незаряженной частицы в качестве одной из основных структурных единиц, уже само по себе прорывает электрическую картину мира. Одно время после открытия нейтрона его пытались представить не как элементарную частицу, а как объединенную пару: электрон и протон. Но эту мысль пришлось оставить. В 30-х годах физика развивалась по линии поисков специфических особенностей нейтронов и специфических сил, связывающих их с протонами. Нейтроны притягивают к себе протоны. Оказывалось, что они притягиваются и друг к другу. Выяснилось затем, что и протоны не только отталкиваются друг от друга обычными электрическими силами, но на малых ядерных расстояниях также взаимно притягиваются. Изучение ядерных сил — центральная проблема современной теории атомного ядра и атомного распада. В отличие от электрических сил и сил тяготения ядерной силы очень быстро убывают с расстоянием. На расстояниях превышающих 2-10 см они гораздо меньше электрических сил. Гравитационные же силы в атоме и в ядре ничтожно малы по сравнению с ядерными и электрическими силами и ими можно пренебречь.

Указанные идеи позволяют нарисовать физическую картину атомного распада и деления атомных ядер. Атомное ядро так компактно, вещество сосредоточено здесь с такой плотностью, что расстояние между отдельными протонами и нейтронами позволяет действовать ядерным силам. В легких ядрах каждый протон и нейтрон находится под воздействием ядерных сил притяжения всех остальных частиц ядра. В более крупных ядрах, т.е. с переходом к более тяжелым элементам, ядерные силы уже не могут распространяться на все ядро, они связывают частицы только с соседними частицами, в то время как электростатические силы отталкивания действуют между всеми протонами ядра. Поэтому устойчивость ядер уменьшается в приближением к концу периодической таблицы, к ее последнему элементу — урану. Я.И. Френкель и Нильс Бор (с его сотрудником Уилером), исходя из изложенных идей, объяснили возможность деления атомов урана с значительным выделением энергии. С энергетической точки зрения, это деление вполне возможно, и, если бы ничего ему не препятствовало, уран давно распался бы на более легкие элементы. Однако, как показал Френкель, прежде чем разделиться на две половинки, ядро урана должно видоизменить свою форму, в промежуточных состояниях оно как бы растягивается и требует для своего существования дополнительной энергии. Чтобы ядро урана прошло через это промежуточное состояние, энергия должна вырасти, а затем, когда ядро разделится, для существования его половинок требуется меньше энергии и энергия освобождается в значительных масштабах. Получается, что ядро для того, чтобы разделиться, должно пройти через энергетический барьер. Существование энергетического барьера мешает атому урана немедленно самопроизвольно разделиться. Если ядра урана подвергаются бомбардировке нейтронами, то в каждом ядре, куда попал нейтрон, за счет энергии этого нейтрона возникает избыток энергии. В некоторых случаях этот избыток энергии может деформировать ядро провести его через энергетический барьер и дальше разделение пойдет само собой с выделением энергии. Впрочем даже при отсутствии добавочной энергии может произойти самопроизвольное деление ядра урана. С точки зрения классической механики ядро не может перейти без дополнительной затраты энергии через энергетический барьер. С точки зрения квантовой механики, такой переход возможен, хотя и крайне мало вероятен. Однако, если мы имеем миллиарды миллиардов атомов в куске урана, то некоторое их число по теории вероятностей может проскочить через энергетический барьер. Именно этим и объясняется самопроизвольное деление урана, обнаруженное в 1940 году Петержаком и Флеровым (и открытое позднее самопроизвольное деление тория и нового элемента плутония).

Для выяснения природы ядерных сил основное значение имела теория позитронов и бета-распада. Как известно, существование позитрона было выведено Дираком из чисто теоретических предположений, а в 1932 г. Андерсони в 1933 г. Блэккет открыли эти частицы при исследовании космических лучей. Позитрон и электрон при соударении могут соединиться и исчезнуть, превратившись в излучение. Наоборот, высокочастотные электромагнитные колебания могут исчезнуть и превратиться в пару: электрон и позитрон. Эти явления имеют первостепенное значение для философии естествознания. У догматических гринвальдусов существует тенденция если не замалчивать эти факты, то не уделять им особого внимания и не делать из них никаких особенных выводов. В свою очередь некоторые философски беспечные физики всерьез решили, что здесь имеет место некая “дематериализация”. Отсюда в высшей степени неудачные названия: “аннигиляция материи” и “материализация энергии”. В действительности сейчас нужно подчеркнуть следующее: фотоны не менее материальны, чем электроны и нет никаких оснований проводить абсолютную грань между теми и другими. В философском смысле для этого никогда не было оснований и ни один физик-материалист никогда не отказывал фотонам (или если пользоваться не корпускулярными, а волновыми представлениями, то — электромагнитному полю) в философском ранге “материи”. Но в более узком физическом смысле термин материя относился к зарядам (электронам и протонам), а с 1932 года — к нейтронам и вообще частицам, обладающим т.н. массой покоя. В свое время между зарядами и полем находили принципиальное различие, поэтому был смысл в разграничении более широкой концепции материи, включавшей электромагнитное поле или фотоны с одной стороны и электроны и позитроны — с другой, все равно не будут с ним считаться и не перестанут переходить из одной области в другую. На этом примере можно увидеть одну характерную особенность новейшей физики. Принцип, показавшийся предельным обобщением физики, оказался частным случаем еще более фундаментального закона. Физические принципы приобретают характер самых широких, охватывающих все естествознание, иными словами философских принципов.

Принцип сохранения материи в своем философском аспекте означает, что материальная субстанция не может возникнуть или исчезнуть. Напротив в физике этот принцип был еще в XVIII в. сформулирован как принцип сохранения массы, точнее массы покоя.

В этой форме он не удержался в современной физике в качестве универсального закона. Масса возникает при определенных состояниях материи, а при других состояниях — исчезает. Если спросить современного физика: что же сохраняется во всех без исключения процессах природы, то он ответит, что сохраняется материя, как существующая в пространстве и во времени объективная реальность. Конечно, он ответит так лишь в том случае, если он не думает, что масса — неотъемлемый предикат материи, что исчезновение массы есть исчезновение материи, что пора отказаться от закона сохранения вообще, если он не заражен теми метафизическими предрассудками, которые исчерпывающим образом опровергнуты в “Материализме и эмпириокритицизме”.

Из этого видно, что формулировки современной физики стали по сравнению с прошлым гораздо более «философскими» в смысле своей широты. Современная физика прямым путем (но не автоматически) ведет к материалистически-диалектическому мировоззрению.

Открытие позитрона, превращение пары электрон и позитрон в свет и обратное превращение света в заряды позволили построить теорию бета-распада. Альфа-распад не вызывал особых недоумений. При альфа-распаде из ядра вылетают тяжелые положительно заряженные ядра гелия, которые до этого пребывали в ядре. Но при отрицательном бета-распаде вылетают электроны, которых в ядре нет. Очевидно, электрон возникает за счет энергии ядра. При положительном бета-распаде возникает вылетающий из ядра позитрон. В первом случае один из нейтронов ядра превращается в протон, а соответствующий отрицательный заряд — электрон вылетает из ядра. Во втором случае один из протонов превращается в нейтрон положительный заряд — позитрон вылетает из ядра. И в первом и во втором случае из ядра вылетает также особая частичка нейтрино. Она непосредственно не наблюдалась, но теоретические расчеты, основанные на законе сохранения энергии, делают гипотезу нейтрино весьма вероятной. Нейтрино не имеет заряда, но отличается от нейтрона тем, что она гораздо легче. Это легкая частица, может быть, она как фотон не имеет массы покоя, а лишь массу движения.

Гейзенберг, И.Е. Тамм и Д.Д. Иваненко предположили, что обмен некоторыми частицами может объяснить неэлектрическое взаимодействие между протонами и нейтронами, т.е. специфические ядерные силы. Основой для такого предположения была некоторая аналогия с электрическими силами. Электрические заряды излучают энергию в виде электромагнитных волн или, если пользоваться корпускулярными понятиями — в виде фотонов. В то же время электрические заряды связаны электрическими силами притяжения или отталкивания — кулоновыми силами. Соответственно и ядерные силы могут быть связаны с разбрасыванием дискретных частиц. Развивая эти идеи, Юкава высказал мысль, что ядерные силы переносятся некоторыми новыми частицами — мезотронами обладающими массой средней между массой легких частиц (электронов и позитронов) и тяжелых (протонов и нейтронов). В настоящее время нет сомнения, что мезотроны, найденные в космических лучах и совсем недавно полученные в лабораториях, действительно обуславливают ядерное взаимодействие. Вместе с тем следует подчеркнуть, что современная мезотронная теория ядерных сил еще далеко не завершена, и мы не обладаем еще законом взаимодействия протонов и нейтронов в такой простой и законченной форме, какую получил закон тяготения Ньютона и закон электростатического взаимодействия Кулона.

Этот круг идей развивался в борьбе с другими тенденциями. Гипотеза нейтрино вытекала из закона сохранения энергии. Поэтому философская оценка закона сохранения энергии представляет сейчас большой интерес и должна быть возможно уточнена. Вообще говоря, нет философских оснований для того, чтобы говорить о невозможности нарушения закона сохранения энергии в некоторых элементарных процессах. Неуничтожаемость движения и переход движения из одной формы в другую — это неизменные и основные утверждения материализма. Но нельзя думать, что понятие энергии исчерпывает все виды движения. Тем меньше можно думать, что движение исчерпывается энергией известных сейчас дискретных частей вещества. Поэтому если в элементарных процессах и наблюдалось бы отклонение от закона сохранения энергии, это нисколько не колебало бы наших философских позиций. Следует согласиться с С.И. Вавиловым, который ровно десять лет тому назад на мартовской сессии Академии наук в 1936 году говорил: “Едва ли можно видеть какую-то принципиальную, тем более философскую невозможность в попытках отказа от законов сохранения для элементарных процессов. Понятия об элементарных частицах и процессах сами по себе являются, несомненно, абстракцией, очень полезной и необходимой, но едва ли верной до конца. Мир неразрывен, и изменения в его частях могут и, вероятно, должны всегда находить отзвук в окружающем. С этой точки зрения, нарушения законов сохранения в элементарных процессах могут оказаться столь же допустимыми, как исчезновение энергии в остывшей печи. Кроме того, типично механические понятия энергии и импульса могут оказаться замененными другими, более общими понятиями. Физик чувствует большое смущение при попытках отказа от законов сохранения в элементарных процессах главным образом потому, что он не знает других законов, которые должны быть введены на смену”.

Таким образом, нарушение закона сохранения энергии в некоторых процессах потребовало бы более широкой концепции сохранения движения. Однако среди западно-европейских и американских физиков существовала некоторая тенденция вообще отказаться от принципа сохранения. В 1936 году опыты Шенкланда, казалось, свидетельствовали о несоблюдении закона сохранения энергии. Они были впоследствии опровергнуты и теперь полузабыты, но исторический интерес этой страницы в истории науки очень велик. В середине 30-х годов Нильс Бор толкал физику в сторону отказа от закона сохранения. Сейчас, оглядываясь назад, можно сказать, что позиция Бора в некоторой степени была связана с модной в среде “копенгагенской” школы антипатией к материализму и склонностью кокетничать позитивистскими формулировками. Эта философская тенденция привела к неплодотворным концепциям и на значительный срок увела одного из величайших физиков современности от плодотворных идей (закон сохранения и гипотеза нейтрино). Именно в таких частных примерах и проявляется особенно ярко познавательная (а, следовательно, и практическая) ценность правильных философских позиций.

Во всяком случае, может быть задержкой, которая была данью философским предрассудкам, идея связи излучения с полем развивалась дальше. Еще в начале 30-х годов Дирак, В.А. Фок и Подольский выяснили, что из представления о переносе взаимодействия между зарядами квантами электромагнитного поля непосредственно выводится кулоново электрическое поле. С тем большим правом по аналогии можно говорить о переносе ядерных взаимодействий мезотронами. Этот принцип и лежит в основе современной теории ядерного распада и деления. Чем яснее он станет с физической и с философской стороны, тем больших успехов можно ожидать как в теоретических, так и в практических вопросах, связанных с атомной энергией.

Чтобы ускорить теоретическое и практическое развитие в области атомной энергии, советская философская мысль должна преодолеть две тенденции. Первая тенденция игнорирует новейшую физику, ограничивает философию естествознания повторением цитат, отказывается от изучения и разработки новых проблем. Вторая тенденция вообще отрицает какое-либо значение философии для новейшего естествознания. Обе тенденции по существу — ликвидаторские, они устраняют с разных сторон действительное развитие материалистической философии естествознания. Обе тенденции тянут к отказу от ведущей роли идей марксизма в отношении естествознания и, в последнем счете, — к отказу от ведущей роли партии в развитии новейшего естествознания.

Первая тенденция основана на догматическом отношении к марксистской философии. В течение долгих лет в журнале “Под знаменем марксизма” философия естествознания в значительной степени сводилась к утомительному и тягостному по своей бессодержательности схоластическому пережевыванию одних и тех же цитат из “Диалектики природы” и к столь же нудным нотациям по адресу физиков. В отношении советских физиков существовал совершенно чуждый нам критерий: наиболее близкими к марксизму считали тех ученых, которые часто цитируют Энгельса, но отказались в значительной степени от дальнейшего развития науки и ограничиваются проблемами, легко укладывающимися в старые формулы.

С догматическим извращением марксизма связано чванное игнорирование положительного естествознания. Товарищи, присвоившие себе руководство философией естествознания, не изучали современного естествознания, думали, что его итоги можно получить чисто догматическим путем. В особенности они игнорировали советскую физику. Если прочитать и суммировать все, что было написано в “Под знаменем марксизма” о советских физико-теоретиках, то получится, что последние ничего не делали, кроме идеалистических ошибок. А между тем советские теоретики создали в это время некоторые основные построения современной теории атомного ядра, космических лучей и т.д.

Одной из основ такого положения была монополия очень ограниченной группы в области философии и естествознания. Эта группа присвоила себе монопольное право судить о философском смысле физических теорий, рецензировала, оценивала, пропускала или не пропускала почти все новые работы по философии естествознания, и в кругах естествоиспытателей было широко распространено заблуждение, будто товарищи, входившие в эту группу, являются официальными представителями марксистского естествознания. К сожалению, такое монопольное положение дало повод указанным товарищам проявлять полную бездеятельность в части действительного обобщения новейшего, и, в частности, советского естествознания. Их работы состояли целиком из обзоров и критических выговоров по адресу физиков, рецензий, предисловий и т.п.

В работах указанных товарищей естественнонаучные вопросы привлекались лишь затем, чтобы проиллюстрировать тот или иной философский тезис, вернее, ту или иную цитату. Задача сводилась каждый раз к тому, чтобы еще раз доказать, что «все идет по Гегелю» еще раз подтвердить старые формулы. Они никогда не ставили вопроса, какие пути философия указывает естествознанию. Даже в 1938 г., когда появилась систематическая энциклопедия марксизма, осветившая все коренные вопросы нашего мировоззрения, даже тогда эти товарищи не поставили перед естествознанием каких-либо новых проблем. Все это приводило к суждению ведущей роли идей нашей партии в отношении естествознания. Причины состояли в том, что наши философы, монополизировавшие область философии естествознания, не выполняли неоднократных указаний ЦК ВКП(б) о ликвидации догматически-начетнической пропаганды марксизма.

Только указанными недостатками в области философии естествознания можно объяснить существование в Московском университете реакционной физической школы, которая дискредитирует советскую науку и мешает подготовке передовых специалистов в этой области. В МГУ есть физики, которые до сих пор считают вредным «новшеством» физические теории, полностью призванные и экспериментально подтвержденные еще тридцать-сорок лет тому назад, в частности, теорию относительности. Они считают преступлением отказ от механической концепции эфира. Между тем для диалектического материализма вполне мыслим отказ от механической интерпретации электромагнитного поля и от старого понятия эфира. Сейчас такой отказ необходим с точки зрения диалектического материализма, с точки зрения учения о последовательном приближении к объективной истине и непрерывной конкретизации и развитии научной картины мира. Сейчас защищать старое понятие эфира, это значит запутаться в противоречиях или же игнорировать, замалчивать новые факты и новые идеи, не разрабатывать их, избегать их, тянуть науку по другим направлениям, обходить самые плодотворные ее пути. Отстаивание старых физических представлений не принесло бы такого вреда, если бы оно не рядилось в тогу ортодоксального марксизма, если бы оно не дезориентировало широкие круги студенчества, если бы оно не превращало в бесплодных начетчиков десятки способных людей.

Перейдем ко второй тенденции, т.е. попыткам вовсе отбросить философию естествознания. У нас, в СССР, где физики в своей подавляющей части разделяют материалистически-диалектические взгляды, собственно физические теоретические исследования часто могут совпадать с философским обобщением. Однако было бы крайне неправильно свести философию естествознания к таким, безусловно ценным и нужным, но все же недостаточным экскурсам естествоиспытателей в область философии.

За границей философские выступления физиков не отличаются глубиной. Можно привести примеры крайней философской легковесности в высказываниях самых крупных физиков. Такова, в частности, дискуссия между Эйнштейном (совместно с Подольским и Розеном) и Шредингером, с одной стороны, и Бором, с другой, на тему: «можно ли считать, что квантово-механическое описание физической реальности является полным (так назывались статьи Эйнштейна и Бора). Выступления этих физиков интересно читать, потому, что они написаны крупными учеными, которые для доказательства или иллюстрации элементарной философской мысли могут неожиданно развернуть самые оригинальные и глубокие физические построения. Но, собственно философские суждения в этой дискуссии мало интересны. Когда Эйнштейн хочет определить, что такое объективная реальность и сделать это, ad hoc, не опираясь на изучение всей длительной эволюции философских идей, то такое определение может оказаться интересным, но пользоваться им ни кто не будет. Представьте себе ученого, который походя, по встретившейся надобности, предложил бы такое же домотканое математическое определение, например, определение бесконечно-малой величины. Это, возможно, было бы интересно, но вряд ли таким определением воспользовался бы кто другой. Философские понятия, которыми пользуются крупнейшие современные физики неточны, произвольны, часто противоречивы и почти всегда банальны. Трудно измерять происходящий от этого вред для науки, но еще труднее было бы его отрицать.

У нас возможны гораздо более серьезные, содержательные и правильные философские выступления физиков, но условием для этого будет деятельность философов, для которых философия естествознания — основное жизненное призвание, которые будут давать тон в этой области на основе очень глубоких философских познаний и близкого знакомства с новейшими положительными достижениями науки.

Можно быть уверенным, что пробуждение теоретической работы в области философии естествознания даст самые плодотворные результаты для теории и практики в области атомной энергии. Связь здесь сложная. Обычно философия сложным путем оказывает влияние на развитие естествознания. Иные полагают, что достаточно ученому проникнуться правильными философскими идеями, чтобы он сделал важные положительные открытия. В действительности влияние философии бывает более тонким, не столь простым и явным. Поэтому дело не в том, чтобы дать в руки естествоиспытателей философскую отмычку для открывания всех и всяческих тайн природы, а в том, чтобы воспитать тягу к наиболее смелым научным построениям, сознательное стремление к наиболее плодотворным, с точки зрения диалектического материализма, научным исследованиям, смелость мысли, умение пользоваться методологическими принципами марксизма. Таким образом, задача здесь не только собственно научная, но и общекультурная воспитательная. Прежде всего, это — партийная задача.

Б. Кузнецов

27.3.46.

Приложение 3

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков),
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
30 апреля 1946 г.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов.ЖДАНОВУ

Направляется на Ваше рассмотрение записка т. Кузнецова Б.Г.

ЗАВ. ОС ЦК ВКП (б) А.Поскребышев

Приложение 4

Товарищу Жданову А.А.

Проф. Б.Г. Кузнецов в письме на имя т. Сталина ставит вопрос “О недостатках в теоретической работе партии в области естествознания, препятствующих исследованию и использованию атомной энергии”.

Проф. Б.Г. Кузнецов совершенно неправильно объясняет причины отставания ядерной физики в СССР, сводя все дело к тому, что будто бы развитию ядерной физики в СССР “препятствует только одно: догматическое извращение марксизма в области естествознания”. В соответствии с этим проф. Кузнецов сосредотачивает все свое внимание только на вопросах философии естествознания. Автор самонадеянно и неоправданно претендует на то, что в прилагаемой к письму статье сам уже разрешил философские вопросы, открывающие перспективу развития ядерной физики. Характеризуя положение в деле разработки философии естествознания, Б.Г. Кузнецов неверно отождествляет позиции журнала “Под знаменем марксизма” С ПОЗИЦИЙ ГРУППЫ ФИЗИКОВ-МЕХАНИКОВ Московского университета. Конкретные предложения Б.Г. Кузнецова (о создании института философии естествознания об особых ученых степенях по истории и философии естествознания и др.) являются спорными. Следует признать лишь правильной мысль о необходимости всемерного поощрения работ по Философии естествознания.

Учитывая, что исследования в области истории и философии естествознания за последние годы почти не ведутся, не публикуются статьи по этим вопросам в периодической печати, не читаются лекции, Управление пропаганды наметило обсудить с рядом ученых задачи, стоящие в этой области, и необходимые для их осуществления мероприятия, о которых будет доложено ЦК ВКП(б).

Приложенная Б.Г. Кузнецовым статья “Атомная энергия и философия естествознания” дает весьма общий обзор проблем физики, не вносит ничего нового ни в их физическое решение, ни в их философскую трактовку. Центральным тезисом статьи является утверждение, что основная беда советских физиков и естествоиспытателей состоит в том, что они передержались на уровне устаревшей “Диалектики природы” Энгельса. Безусловно, более чем полувековое, и очень бурное развитие физики вносит много исправлений в физические представления Энгельса. Однако, необходима была бы четкая и обоснованная формулировка того, в чем именно взгляды Энгельса устарели. Статья же содержит либо слишком общие, либо спорные утверждения, например, о том, будто бы современная физика доказала устарелость положения Энгельса, что сложная форма движения включает в себя и механическую, неточно сформулированы и спорны и некоторые другие положения (об энергии, массе и т.п.). О законе сохранения и превращения энергии Б.Г. Кузнецов с одной стороны утверждает: “Вообще говоря, нет философских оснований для того, чтобы говорить о невозможности нарушения закона сохранения энергии в некоторых элементарных процессах” (стр.23). В пользу этого утверждения им приводится ссылка на высказывание акад. С.И. Вавилова. С другой стороны, вслед за статьями некоторых советских ученых, он критикует как идеалистические утверждения Шенклэнда и Бора как раз о возможности нарушения закона сохранения энергии в элементарных процессах (стр.25). Эти противоречивые и неопределенные рассуждения показывают, что у автора нет ясности в отношении к закону сохранения и превращения энергии, и нет собственной продуманной концепции.

Отдельные части статьи мало связаны друг с другом. Заглавие — “Атомная энергия и философия естествознания” — претендует на злободневность, но не соответствует содержанию статьи.

Было бы все же целесообразно, в целях поощрения работы по вопросам философии естествознания, после соответствующих исправлений опубликовать статью Б.Г. Кузнецова, однако не в “Большевике”, как он сам предполагал, а в академических изданиях, например, в журнале “Природа”.

Просим Ваших указаний.

/Подпись/ Г. Александров

/Подпись/ С. Суворов

29.VШ.46 г.

Приложение 5

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП (большевиков)

товарищу А.А. Жданову

Глубокоуважаемый
Андрей Александрович,

обращаюсь к Вам со следующими соображениями о некоторых политических и организационно-культурных задачах, связанных с работой над получением и применением атомной энергии.

ОБ УЧАСТИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ТЕХНИЧЕСКОМ КОНГРЕССЕ

16-21 СЕНТЯБРЯ С.Г. В Париже созывается международный технический конгресс. Его программа включает проблемы: 1) реконструкции и восстановления мирового хозяйства; 2) атомной энергии; 3) современного развития техники ; 4) международного объединения научно-технических деятелей. По-моему было бы важно для нашей международной пропаганды представить на этот конгресс ряд докладов, и в особенности важно было бы развернуть какой-то позитивный технический план международного характера. Четверть века тому назад для Генуэзской конференции подготовлялся у нас такой проект — именно проект электрифицированной магистрали Шанхай — Лиссабон. Теперь м.б. следует выступить с проектом международных электрических передач для объединения энергохозяйства Европы. Такая мирная, позитивная программа противопоставленная атомной дипломатии, проектам «единого государства» и другим агрессивно-империалистическим проектам, имела бы серьезное значение для советской пропаганды. Однако и по существу мысль о том, чтобы промышленность Центральной Европы и Балкан получала энергию от электростанций построенных в СССР заслуживает, как мне кажется, внимания с международно-политической и стратегической стороны.

О МЕЖДУНАРОДНОЙ ФЕДЕРАЦИИ УЧЕНЫХ  Как известно в американских и английских научных кругах, особенно среди физиков, симпатии к Советскому Союзу очень значительны. Во Франции крупнейшие физики — члены коммунистической партии. Мне кажется, что пришло время, когда можно направить мировое общественное мнение ученых, и даже самую их работу, в сторону интересов СССР и против антисоветских происков. Для этого было бы рационально организовать из наиболее левых выдающихся физиков, химиков и других естествоиспытателей, организационный центр международной федерации ученых, ставящих перед собою цель способствовать мирному использованию новейших открытий и предотвратить их монопольное, агрессивное военное применение. О НАУЧНОЙ ПОПУЛЯРИЗАЦИИ  Во Франции вышел новый журнал, который называется Атомы». Я бы очень хотел, чтобы Вы, Андрей Александрович, ознакомились с ним. Именно такого типа журнал нам нужен для массовой пропаганды естествознания, без чего не может быть массового притока талантливой молодежи в науку. У нас нет и учреждений, которые бы вели систематическую научную популяризацию. Мне казалось бы необходимым создать: 1) хороший научно-популярный журнал такого типа как «Атомы»; 2) научно-популярное книгоиздательство при этом журнале; 3) специальный лекторий. ФИЛОСОФИЯ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ Серьезное проектирование технологических сдвигов и перехода энергохозяйства к использованию урана и плутония невозможно без технико-экономических расчетов. В американской литературе были попытки таких расчетов, но они чрезвычайно произвольны, иногда наивны, и во всех случаях исходят из данных, мало применимых к нашим условиям. Серьезным препятствием для подобных расчетов будет у нас печальное состояние теоретической мысли в области экономической науки. Мне кажется, что уже сейчас нужно рассчитывать каковы будут связанные с новой техникой сдвиги в размещении промышленности, во внутрипромышленных пропорциях, в балансах, в себестоимости и т.д., и определить сферы эффективного применения атомной техники. Между тем, среди наших экономистов очень мало людей (среди академиков и членов-корреспондентов Академии наук их вовсе нет), которые имели бы опыт в такого рода расчетах и знали бы характер и возможности новейшей техники и естествознания. Это скажется в будущем затруднениями в области планирования и проектирования технических сдвигов, связанных с атомной энергией. Этих затруднений можно было бы избежать перестройкой научной работы в области экономических дисциплин. Я очень хотел бы иметь возможность лично доложить о перечисленных и других, связанных с ними вопросах. 5. ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ Опыт работы над атомной энергией показал тесную зависимость успехов в этой области от разработки общих проблем естествознания. Такие научно-философские проблемы как взаимоотношение между материей и энергией соотношение между временем и пространством (теория относительности), проблема неопределенности микропроцессов — оказались связанными с самыми актуальными экспериментальными исследованиями. Сейчас очевидно, что если в стране не произойдет подъема в области общих проблем естествознания, его философии и истории, то экспериментальные и теоретические работы по атомной энергии потерпят большой ущерб. Между тем, философия и история естествознания очень отстали. Нужно сделать философию и историю естествознания самостоятельной наукой и для этого создать специальный журнал, учредить для людей, работающих в этой области особые научные степени (кандидатов и докторов философии и истории естествознания) и вакансии в состав Академии наук. Очень важно прививать специалистам по атомной физике знания в области философии и истории естествознания. Поэтому при подготовке высококвалифицированных специалистов в физико-энергетической области нужно ввести соответствующий курс. В Академии общественных наук, казалось бы, нужна кафедра истории и философии естествознания, т.к. общественная наука и работники идеологического фронта должны повернуться к естествознанию

С глубоким уважением подпись (Б.Кузнецов).

Профессор Б.Г.Кузнецов, Зам.директора Института Истории Естествознания Академии наук СССР. Москва, Большой Спасоглинищевский пер. дом № 8, кв.2. Тел. К5-98—79.

Приложение 6.

Штамп Тех С Т О В ЦК ВКП(б)

87875

23 нояб. 1946

подлежит возврату в контрольно-прх. часть

Глубокоуважаемый

Андрей Александрович!

Я прошу Вас уделить мне некоторое время для беседы о следующих вопросах:

О состоянии научной критики. О “теории” тождества советского государства с дореволюционным и других ошибочных взглядах, распространяющихся в научной литературе. О фактических отказах от разработки крупных и новых проблем в научных учреждениях и об идейных истоках таких отказов. О необходимости нового характера связи между вузами и научными учреждениями. Об обеспечении ведущей роли партийной идеологии в отношении естествознания. О некоторых культурно-политических задачах, связанных с работой над атомной энергией и другими новейшими естественнонаучными проблемами.

Подпись (Б. Кузнецов)

23.1Х.1946 г.

В архив

(Есть записка)

________________________________________________

Профессор Борис Григорьевич Кузнецов,
Заместитель директора Института истории естествознания Академии Наук СССР.
Бол. Спасоглинищевский пер., д. 8., кв. 2, тел. К-5-98-79.

 

Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer3/krivonosov/