***
Птица низкая, небыстрая –
до неё рукой подать,
а на расстояньи выстрела
даже пули не видать.
Грани воздуха алмазного
поневоле отсекли
то ли гром от неба ясного,
то ли небо от земли.
Только птица неубитая
всё летит наперерез
отражению, забытому
на краю моих небес.
***
Когда, повторяя речные изгибы,
певучие звёзды летят с высоты,
на сушу выходят летучие рыбы,
забытые сны
и живые цветы.
Увы, никакой эпохальный философ,
ни в общем зачёте, ни сам по себе,
ещё не решил окаянных вопросов
о жизни и смерти,
любви и судьбе.
Я знаю, уходят и люди, и реки,
державы и сны рассыпаются в прах,
но было от века и будет вовеки:
Земля – на китах,
а любовь – на цветах!
ПРЕЛЮДИЯ
Четвёртый ряд, пятнадцатое место –
и память вышивает по кайме
недолгую прелюдию оркестра
и женщину, поющую во тьме.
Не говорю о таинствах и тайнах,
но жили в измерениях иных,
сошедшие с небес обетованных,
солистки филармоний областных.
А я – студент, влюблённый, как попало,
бегущий на концерты всякий раз,
не зная, с кем жила, кому трепала
нервишки и прически напоказ.
И целый год, шалея от восторга,
стипендию пуская на распыл,
конфеты я таскал из военторга
той женщине, которую любил.
Четвёртый ряд, пятнадцатое место –
почти двенадцать месяцев подряд…
Но, как-то раз, по недосмотру, вместо
четвёртого, я сел на третий ряд.
И жизнь моя вошла в иное русло,
по мере ускоряющихся дней.
Но женщина дарила мне искусство –
и я снимаю шляпу перед ней.
***
Батареи, не веря весне.
понемногу тепла добавляли.
Я фрамугу открыл на окне –
сквозняки
по квартире
гуляли.
Очертания прошлого дня
исчезали по мере заката;
разве, милая, ты виновата,
что весна разлюбила меня?
А тебя
унесло
сквозняком,
но пропахли твоими духами
три звезды над моими стихами,
и над выморочным коньяком.
***
…выпила недорогого вина,
как-то неловко потом пошутила
и на меня посмотрела она
так,
что дыхание перехватило.
Долго ли коротко, жизнь прожита –
я не ищу для себя оправданья.
Но вспоминается женщина та
и –
перехватывает дыханье…
В МИНУТУ ОДИНОЧЕСТВА
В минуту одиночества, когда
ни соловья тебе, ни Алконоста,
погашены, похоже, навсегда
все фонари у Каменного моста.
Исчерпан кратковременный лимит,
отпущенный для маленького счастья;
один ВоГРЭС по-прежнему дымит,
как при любви и при советской власти.
У прошлого надёжная броня:
я понимаю, что, на самом деле,
дым иногда бывает без огня,
а соловьи давненько улетели.
И вот стоит, поплёвывая вниз,
перебирая годы и невзгоды,
почти мифологический Нарцисс,
глядящийся в отравленные воды.
***
Хочется праздника! –
и по старинке,
после недолгих застольных трудов,
я с антресоли достану пластинки
семидесятых прикольных годов.
Помнишь, когда-то под музыку эту,
по-человечески навеселе,
солнечный зайчик плясал по паркету
так, что дрожало вино в хрустале.
Море судьбы не всегда по колено –
годы и беды пошли на-гора,
но повторяются песни Дассена
и Ободзинский поет, как вчера.
Что-то забудется, но, поневоле,
музыку памяти я сохранил.
Хочется праздника! –
и с антресоли
я достаю благородный винил.
***
Отчего, скажи на милость,
на какой такой предмет
этой ночью мне приснилась
песня юношеских лет:
там красивая такая
отражается в трюмо
и поёт, не умолкая,
Сальваторе Адамо.
Только время, априори,
человеку не судья –
Сальваторе, Сальваторе,
спета песенка твоя.
Что упало, то пропало;
мы не выкрутимся, но
даже то, чего не стало,
в зеркалах отражено.
***
Последние сполохи бабьего лета:
уже никогда не забудутся эти
глаза изумрудно-зелёного цвета
и запах осенней листвы на рассвете.
Высокие звёзды бродили ночами
по самому краю поры листопада
и пересекали косыми лучами
пустые аллеи Нескучного сада.
Планета вращается и, ненароком,
на все невозможные стороны света
летят, отражённые стеклами окон,
последние сполохи бабьего лета.
***
Вот и осень по жизни пришла,
листья заживо падают в спешке;
у кого не попросишь тепла –
ни золы тебе, ни головешки.
Что романсы, когда наяву,
сообразно развитию темы,
остаётся посыпать главу
лепестками больной хризантемы.
Выше неба и ниже земли,
о весне поминая некстати,
полетели мои журавли,
догоняя тепло на закате.
***
Сочинилось ни много, ни мало –
только то, что легло по судьбе;
накопление потенциала
происходит само по себе.
Что ещё у меня на повестке
до схождения под образа? –
византийские строгие фрески
не глядят человеку в глаза.
Привилегий от жизни не жду,
против лома не знаю приёма,
но квартирку в районе Содома
я могу обменять на звезду!
ЗВЕЗДА
К утру холодает.
И чудится, вроде,
костёр догорел, а звезде невдомёк,
что недолговечная ночь на исходе –
кукушка молчит и горчит кофеёк.
Любимая,
нам уходить в одиночку,
но я тривиально доволен судьбой:
есть пара минут на хорошую строчку –
на память,
которая будет с тобой.
Сейчас я достану заветную фляжку –
налей до краёв и звезду не туши:
возможно, судьба предоставит поблажку
на время любви,
на пространство души.
