Когда знаешь ответы на все вопросы, жизнь становится бессмысленной. Как сегодняшний, затянутый грязными облаками и бестолковыми заботами день. Я стою посреди разорённой квартиры – шкафы нараспашку, ящики выдвинуты, вещи свалены на пол, в коридоре громоздятся коробки. Одним словом – переезд. Жена с сыном уехали готовить новую квартиру, а я не могу справиться с взведённой пружиной нервов – семилетний Димка не хочет переодевать куртку, носит наизнанку и утверждает, что так надо. Объяснять отказывается, не помогают ни уговоры, ни крики…
Беспомощно оглядываю собранный за годы хлам. Его гораздо больше, чем нужно для счастливой жизни. Но мои воспоминания проросли в эти вещи, просто так от них не избавиться.
Я по-турецки сажусь на пыльный ковер, подбираю с пола альбом, открываю наугад. Детское фото как удар под дых. Мы с Ростиком жмуримся до слёз на июльском солнце, справа деревянный забор палисадника и заросшая виноградом беседка, слева гаражи. Мне жарко, футболка прилипла к спине, я мечтаю о холодной газировке; до мурашек не терпится забраться с Ростиком на крыши и выследить наконец Пришельца! Но пока надо потеть и терпеть – проще согласиться со взрослыми, чем объяснить, что есть дела поважнее кривляний перед объективом.
Иногда мне кажется – то лето не закончилось…
РОСТИК
Ростика во дворе не любили. Первый раз я столкнулся с ним на лестничной площадке во время январских каникул – мы стояли в ненавистных тёплых шапках с завязками под подбородком, в пуховых рукавицах, от которых хотелось чихать, в колючих пальто и намотанных до ушей шарфах и, задыхаясь от нетерпения и слишком тёплой одежды, изучающе смотрели друг на друга. «Малышня», – сразу решил я, уже полностью взрослый десятилетний пацан. Ростик и правда был на голову ниже, и даже сквозь слои пальто и свитеров проступала болезненная худоба. Вид его мне тогда не понравился. Он был какой-то неправильный. Чужой. Слишком щуплый, слишком маленький и слишком серьёзный. Руки чесались его позадирать. Хотя, возможно, руки чесались от рукавиц. Потом выяснилось, что у меня на пух аллергия.
Но рядом были родители – из моей затеи всё равно ничего бы не вышло. Заставили бы извиниться. Неприятно, но терпимо. Но могли запретить смотреть телевизор, а это испортило бы каникулы.
Мамы тут же разговорились, выяснилось, мы все едем в центр смотреть на ёлку. Папы обменялись парой фраз и замолчали. Мамы убежали вперёд, что-то оживлённо обсуждая. Не понимаю, как женщины могут столько говорить. Специально засекал время – пока мама болтала с подругами по телефону, я успел склеить модель самолёта и взялся за корабль. Страшно представить, в каких взрослых превращаются нормальные дети!
В трамвае мы с Ростиком всё-таки решили познакомиться – раз уж подраться не вышло. Но Ростик отмалчивался, и разговор не клеился. Игрушек он не взял, ну а я был слишком большой, чтобы таскать за собой детские машинки…
Потом началась школа, и столкнулись мы с Ростиком уже на весенних каникулах. В тот год гремела премьера «Гостьи из будущего», и наша детская дворовая банда играла в Алису и миелофон. Мы выдумывали истории про инопланетян, боролись за роль Коли Герасимова и каждый день назначали космическими пиратами – Крысом и Весельчаком – новых кандидатов. Тех, кто нам не нравился. И, конечно, Ростик попал в их число.
– Космическая полиция! Ваши документы! – проорал Серый, дворовой заводила, и толкнул Ростика в плечо.
Думал, Ростик завалится. Но тот даже не выронил авоську с кефиром и неожиданно резко сбросил руку Серого. Он не стал убегать, наоборот – развернулся к обидчику и уставился на него немигающим взглядом. Я снова уловил какую-то неправильность.
Все мальчишки двора плясали под дудку Серого – он первый придумывал игры и устанавливал правила. Никто не возражал – нам в общем-то было интересно, а для споров не хватало духу. Но когда Ростик скинул руку Серого, я вдруг понял, что сам не раз мечтал так сделать.
– Любишь кефир, да? И сколько ты звездолётов ограбил? – Серый начал наступать.
– Пират! Пират! – завизжали другие мальчишки и обступили Ростика кольцом.
С девчонками мы не дружили, что с одногодок взять? Нашей Алисой была Верка из пятого класса и соседнего двора – правда, Верка об этом не знала, все мы влюбились в неё по уши и никто не решался заговорить первый. Даже Серый.
Пока я отмалчивался в стороне, «пирата» оттеснили к ограде цветника, кто-то снова толкнул его, на сей раз щуплый Ростик не удержался, неловко завалился на бок. Он же драться не умеет, вдруг сообразил я.
– Отдашь кефир и мы никому не расскажем, что ты пират, – хмыкнул Серый, – так и быть, пожалеем девочку!
– Ничего он не отдаст!
Я так и не понял, как оказался рядом с Ростиком. Вовсе не собирался ему помогать. Героического во мне было мало, я даже боялся спать без света. Правда, об этом знала только мама… Наваждение быстро таяло, это уже не казалось забавной игрой, мой голос дрожал и я до мошек в глазах испугался Серого.
– Пираты! – Серый издал короткий смешок, пренебрежительно сплюнул и отошёл в сторону.
Лучше бы он ударил, насмешка задела куда больнее. Теперь мне объявят бойкот и до конца каникул я буду слоняться по двору один!
– Спасибо! – подал голос Ростик, отряхивая залитую кефиром штанину. Бутылка всё-таки разбилась в потасовке. – Не обращай внимания, они скоро забудут…
– Плевать, – попытался я сказать как можно увереннее.
– Хочешь, что-то покажу? – вдруг оживился Ростик.
– Конечно! – просиял я и тут же забыл о бойкоте.
Мы пошли в обход дома, где гаражи служили своеобразным забором между нашим двором и соседним. Эта граница между «мы» и «они» до сих пор мне видится как длинная линия гаражей с навесными замками, шиферными крышами и ржавым металлом стен. Смог ли её переступить с годами? На чьей стороне оказался? Если б знал…
Согнувшись в три погибели, мы проскочили забор палисадника – чтобы не попасться на глаза маме. Та имела привычку звать обедать в самое неподходящее время. Ростик повёл меня дальше – к стыку последних гаражей, которые замыкали естественный «забор» в глубине двора. Между ними буйно разросся куст шиповника – мне бы и в голову не пришло продираться сквозь эти заросли. Но голова Ростика, видимо, имела совсем иное устройство, и он нашёл там лазейку. Распластавшись, мой новый друг подлез под куст на локтях. Я с сожалением глянул на свою новую дутую куртку, перебрал в уме все те слова, что услышу от мамы, и тоже упал ничком. Странно, но тогда мы отделались парой царапин – по необъяснимой случайности одежда осталась цела.
Выбравшись из цепких лап шиповника, мы попали в крошечное пространство, пропахшее мокрым железом, сырой землей и кошачьими посиделками. Но к стене гаража была приставлена трухлявая стремянка, и это окупало все усилия. Так мы и очутились на крыше. Вернее, на крышах!
Ростик больше не казался мне малышнёй. Может, дело в крышах? Я не сразу понял, что там действуют иные законы. В тот день мы прыгали с одного гаража на другой, и это оказалось так же легко, как бегать по двору, только намного интереснее. Когда линия гаражей закончилась, мы по торцу стены перебрались на сапожные мастерские, оттуда на кондитерскую фабрику, которая тоже ютилась в нашем дворе. Крыши были покатыми, приходилось идти у самого конька. Поначалу я пригибался, а вдруг взрослые увидят? Но Ростик авторитетно заявил: не увидят. И я поверил.
Мы шагали по шиферу и кирпичным кладкам стен, двор казался далёким и маленьким, там внизу гулял пыльный ветер, из окон пахло борщом и жареной рыбой, Серый и мои бывшие друзья лениво гоняли мяч, а наши макушки грело мартовское солнце, непонятно откуда взявшиеся чайки задевали крыльями плечи и впереди простиралась бесконечная дорога в облака. Я потерял счёт времени, а когда остановился и оглянулся, увидел сплошь незнакомые крыши. Оказавшись в чужом дворе, я почувствовал себя неуверенно.
– Ростик, давай вернёмся!
Друг нехотя остановился.
– Мы только начали! Ты не представляешь, как далеко можно зайти по крышам! – с сожалением сказал он.
Он был прав. Я не представлял. Не представляю и сейчас. В то лето я был уверен: не только наш двор, всю Молдаванку, даже Одессу можно обойти поверху. Не знаю, как у Ростика это получалось, но иногда мы сходили вниз в квартале, а то и двух от дома! Крыши не могли висеть в воздухе над мостовыми и парками, но выходило, что висели!
Как Ростик и обещал, мы не попались. Мама не заметила даже царапины на шее, а куртку без лишних вопросов повесила в шкаф.
ПРИШЕЛЕЦ
К началу летних каникул я окончательно перебрался на крыши. Серый и бывшие дружки подначивали нас с Ростиком, и вслед летело презрительное: «Пираты!». Теперь это меня не задевало. Ну, разве что, чуть-чуть… Но когда появился Пришелец, и вовсе перестало волновать.
Мы сидели на гараже дяди Севы, по очереди хлебали из жестяной банки апельсиновый сок – папа привёз Ростику из рейса – и строили планы на лето. У дяди Севы не было машины, зато в избытке водился хлам. Все подходы и даже крышу сосед завалил трухлявыми брёвнами, ржавыми железяками, ошметками картона, обломками чугунных труб и ещё чем-то устрашающим и неопределенным. Идеальное укрытие, и мы этим пользовались.
Вечер заливал двор тёмной патокой, лишь горел над парадным фонарь, и по очереди вспыхивали прямоугольники соседских окон. Мы лениво поглядывали по сторонам и мечтали.
– А давай построим халабуду! – Я сделал большой глоток и вернул банку.
– Лучше плот! – глаза Ростика блеснули. – И махнём в Турцию!
По географии у меня было отлично и я знал, что Турция прямо напротив Одессы, если смотреть через море. А море на карте выглядело совсем небольшим. Больше Байкала, конечно, но ведь и меньше Тихого океана. Переплыть море – да плёвое дело! Тем более, у Ростика папа моряк, он подскажет, как там и что.
– Плот тоже неплохо, – в конце концов решился я. – Только сначала халабуду! А то надоело с родаками жить…
– Смотри! Снова он! – Ростик схватил меня за руку, а второй махнул на окно Марии Ильиничны.
Заглядывать в чужие окна – это скверно. Так говорила мама, внимательно рассматривая люстры и занавеси в освещённых квартирах во время прогулок по вечернему городу. Но мы же были не виноваты, что Мария Ильинична включает слишком яркий свет и никогда не опускает шторы!
Соседка учила наш четвёртый «А» математике. Тогда она казалась старой, но после родительского собрания, где я от скуки разглядывал лица учителей моего сына, вдруг дошло – в тот год ей не было и пятидесяти…
И всё-таки шпионили мы не за Марией Ильиничной. Я не горел желанием увидеть, как она ставит размашистый кол в моей тетради – с математикой я ладил хуже, чем с географией. Просто однажды мы застукали у неё Пришельца! Это пахло серьёзным делом, куда там Серому с его глупыми подозрениями.
Вспоминая облик Пришельца, я вижу размытое пятно. Обычная рубашка, заправленная в обычные штаны, обычные туфли. Невыразительные черты лица, тусклые глаза, в руках – невзрачный чемодан. Слишком обычный, чтобы быть настоящим, Пришелец сразу привлёк наше внимание. Из-за того, что он всё время ходил с чемоданом, казалось, он либо вот-вот уедет, либо только приехал. Мы были уверены – он не одессит. И даже не землянин! И, скорее всего, пират!
Хозяйка впустила Пришельца в гостиную, он прошёл бочком и, сгорбившись, сел на край стула. Мария Ильинична присела рядом за стол и принялась в нетерпении теребить кисти ажурной скатерти.
Пришелец рывком поднял чемодан с пола, положил на колени, открыл. Как мы хотели увидеть, что было в том чемодане! Но спина Пришельца загораживала самое интересное. Мелькнула рука – и на столе оказалась пара книг. Мы разочарованно присвистнули – рассчитывали-то по крайней мере на миелофон! Лицо Марии Ильиничны просияло. Уверен, если бы она тогда выключила свет, мы бы всё равно разглядели все до единой морщинки в уголках её глаз. На задачники она никогда так не смотрела! Тут было что-то другое.
Мария Ильинична взяла книгу, погладила глянцевую обложку, с улыбкой открыла на середине, принялась читать. Пришелец так и остался сидеть, не меняя позы. Наконец хозяйка бережно отложила книгу, подошла к пузатому серванту, уже давно немодному в то время, ключом открыла витрину, достала сахарницу, из неё выудила пару купюр. Пересчитав несколько раз, Мария Ильинична протянула их гостю. Деньги быстро исчезли в кармане Пришельца. Он тут же поднялся, старомодно поклонился и так же бочком вышел из гостиной. Хозяйка проводила гостя и, вернувшись в комнату, принялась за чтение.
Мы с Ростиком переглянулись. В прошлый раз происходило то же самое! Пришелец и Мария Ильинична будто повторно разыгрывали спектакль! Может, так он передавал своим агентам шифровки?
Конечно, мы устроили за Пришельцем слежку. Перепрыгнули на гаражи соседского двора, не выпуская из поля зрения серую тень, а потом – мир будто мигнул – и тень исчезла. Да, к тому времени основательно стемнело, но я мог поклясться, что инопланетянин на глазах испарился! Телепортировался!..
С тех пор Пришелец стал нашей целью. Мы часами караулили на крышах, подстерегали Марию Ильиничну, подозревая её в инопланетном сговоре, и охотились за семенящей тенью Пришельца. Но стоило нам решить, что мы загнали его в тупик, как солнце начинало слепить глаза, или стеной шёл внезапный дождь, или ветер бросал в лицо пыль, мы непроизвольно жмурились – и Пришелец исчезал.
Ростика это почему-то не удивляло. На мои вопросы он отмалчивался. Я дулся и сгоряча думал: Серый прав – Ростик тоже пират, и вдвоём с Пришельцем они водят меня за нос. Вот откуда Ростик знал, как перескакивать по крышам через мостовые и парки? Потом становилось стыдно за свои мысли. Ростик – мой друг. Он не может меня предать.
ВЕРКА-АЛИСА
Наше «пиратское» лето омрачило лишь одно событие. Верка-Алиса серьезно заболела. «Что-то с кровью», – шёпотом переговаривались родители и странно посматривали на меня. Я делал вид, что не замечаю их взглядов, но мне тоже было жаль Верку.
Мы с ней толком и не говорили. Так, перебросились парой фраз, когда я нёс ей портфель весной. Хотел напроситься в гости – мол, позаниматься математикой – но она сказала, что я умный и сам всё пойму. И улыбнулась. Я почувствовал, что краснею, как светофор, перед которым мы стояли. Я готов был застрять на том перекрёстке навечно, но все дороги когда-нибудь заканчиваются, и как я ни старался идти медленнее, мы слишком быстро оказались перед воротами соседнего двора. Там же Верка отобрала у меня портфель, в дом не позвала. Но я не думал об этом, я вспоминал её улыбку. И мечтал, что когда-нибудь женюсь на ней и мы купим огромного сенбернара. Или водолаза. Или таксу. В этом я не был уверен. Но про женитьбу – дело решённое. Казалось, впереди столько времени…
Мы выследили Пришельца жарким июльским вечером. Первый раз он нарушил сценарий. Прошёлся не бочком, обходя ковер, а напрямик – через все персидские узоры. И чемодан поставил не на колени, а раскрыл прямо на полу. Мария Ильинична, наверное, ничего не заметила, но для нас это был знак!
И точно – будто забыв исчезнуть, Пришелец подошёл к дому, который оказался под нашим носом – в соседнем дворе! Посреди двора, за мощным фасадом сталинок, торчал как динозавровый хребет ещё дореволюционный двухэтажный флигель – с внешней деревянной лестницей и открытой верандой. Пришелец неожиданно поскользнулся и упал. Чемодан однако из рук не выпустил. Неуклюже поднялся, отряхнул штаны. Мы завороженно смотрели, что будет дальше. Небольшая заминка, и он толкнул дверь под лестницей. Как мы могли не заметить дверь раньше?
Ростик прокрался по крыше вперёд, перебрался на сухую акацию, я за ним. Стараясь не шуметь, мы спрыгнули на землю и побежали к флигелю. У самой двери – где споткнулся Пришелец – Ростик поднял какой-то сверток. Деньги?! Вот так удача! Я шепнул Ростику, что мы сможем построить плот, уплыть в Турцию! И на халабуду тоже хватит!
Обогнув дом, мы прильнули к единственному окну на первом этаже. Через стекло наискось шла большая трещина.
Крошечная кухня, застеленный дырявой, но чистой клеёнкой стол. На столе – белый в красный горошек заварник и такая же сахарница. Три табуретки вокруг. На стене – чёрно-белый глаз радиоточки. Выдраенная до блеска плита, шкафчик с отвисшей створкой. За столом сидела девочка и что-то писала в тетради. Ростик шумно сглотнул, и я понял, что он тоже её узнал. Короткие русые волосы и серые с тёмными крапинками глаза – наша Верка-Алиса!
Пришелец появился на пороге, и девочка бросила ручку, подбежала, обняла его. Пришелец скорчил гримасу – наверное, так он улыбается, догадался я. Верка принялась что-то возбуждённо рассказывать. Он кивнул, опустил чемодан, включил горелку, поставил чайник. Синие языки газа принялись лизать белые эмалированные бока.
Мы хлопали глазами и ничего не понимали. Пришелец – отец Алисы? Тьфу, Верки? Не может такого быть. Или он всё-таки космический пират, который похищает детей и увозит на другие планеты?
Тем временем мужчина запустил руку в карман брюк, проверил карман рубашки. Ничего не обнаружив, лихорадочно открыл чемодан. Принялся перекладывать книги. Да, там были только книги. Никакого миелофона!
И сенбернару стало бы ясно: Пришелец потерял деньги, которые подобрал Ростик. С одной стороны, зачем инопланетянину деньги? Но а вдруг он человек, такой, как мы, и Верка – его дочь, и эти деньги он собирал на лечение, ведь Верка больна…
Ростик дернул меня за рукав – в его глазах я увидел, как плот уплывает в Турцию без нас. Что бы я сделал, если бы решать пришлось самому – не знаю. Сейчас хочется думать, что то же самое. Но без Ростика я был обычным мальчишкой – эгоистом, как большинство детей. Это с возрастом эгоизм нуждается в оправданиях, и все вокруг становятся не такими, как надо, странными, подозрительными, не из того города, не из той страны, чужаками, инопланетянами – лишь бы не возвращать долги и не отдавать что-то просто так.
В общем, мы забросили сверток с деньгами в форточку и убежали. За нами не стали гнаться, хотя мы надеялись, что игра ещё не окончена…
Больше Пришелец во дворе не появлялся. Зато я столкнулся с Веркой в хлебном. Неожиданно она пригласила меня в гости. Это был совсем другой незнакомый квартал Молдаванки. Хрущёвка, третий этаж. Мы пили газировку «Буратино» и смотрели мультики по чёрно-белому телеку. Не ахти какое развлечение, но рядом с Веркой сошло и так. Раз десять я порывался спросить у неё про отца и про дом с деревянной лестницей, но так и не решился. Пришельца нигде не было видно, домой меня проводила её мама. Может, Верка переехала. А может…
АДИК
Жизнь шла своим чередом. Серый и компания приняли нас в свои игры. Теперь они мне казались неимоверно скучными. Звать банду на крыши Ростик отказался.
– У них не получится, – непонятно объяснил он и отвернулся.
Серый был куда ловчее меня, но я привык доверять Ростику. Не получится – значит, не получится. И мы снова откололись от ребят, предпочитая шумной ватаге гаражные прогулки. Казалось, ещё немного – и я догадаюсь, есть ли конец этой дороги по крышам, и куда она может привести. Но Верка-Алиса слишком хорошо обо мне думала, когда говорила, что я умный и сам всё пойму.
Не сговариваясь, мы обходили стороной флигель соседнего двора. Наверное, я попросту не хотел разочаровываться. Мне нравилось думать, что мы засекли настоящего космического пирата… А Верке стало лучше. Родители говорили на кухне о каком-то дорогущем лекарстве, и я надеялся, что мы не зря вернули деньги Пришельцу.
К концу лета наше терпение лопнуло. Чуть спала дневная жара, мы перелезли в соседний двор и принялись следить за лестницей, под которой пряталась дверь. Прошло около двух часов. По лестнице поднимались и спускались дети с надувными кругами, их мамы с торчащими из-под сарафанов завязками купальников и набитыми едой сумками, папы налегке с газетами; бабушки выходили во двор в засаленных халатах – отдохнуть от варки и жарки, а заодно посудачить: о ценах на лопатку и кострец, о чернобрывцах в палисаднике тёти Фиры, об Эдике-так-его-растак, крутит этих, как их – Мамин Толик… Мусин Тортик… Модерн Толкинг! – на всю Мясоедовскую, купил у спекулянтов магнитофон, ни стыда, ни совести!.. Мы зевали, слушали дворовые сплетни, но так и не заметили, чтобы кто-то воспользовался дверью под лестницей.
– А давай сами постучим? Вдруг откроют? – предложил я, устав ждать.
Это была крайняя мера, но Ростик согласился. Как приличные мальчики, мы вошли через подъезд, миновали подворотню и, напустив на себя безразличный вид, направились к флигелю. Конечно, нас сразу заметили бабушки-сплетницы и принялись буравить взглядом, который не обещал ничего хорошего.
Дойдя до лестницы и уже протянув руку, чтобы постучать в дверь, я вдруг понял – никакой двери нет! Позднее летнее солнце безжалостно высвечивало цельную стену без малейшего намёка на свежую кладку. Но всего месяц назад мы видели собственными глазами, как Пришелец вошёл в дом!
Я оглянулся на Ростика. Тот развёл руками, будто извиняясь.
– Я так и знал, – выдавил он.
– Что знал? – Не дожидаясь ответа, я потянул Ростика в обход флигеля.
Надо ли говорить, что окна с обратной стороны тоже не было. Я тёр глаза, не желая сдаваться. Когда мы преследовали Пришельца, было темно, мы могли ошибиться двором. Но у гаража напротив росла акация – именно по ней мы тогда и спустились.
– Нечего здесь бродить, шагом марш домой! – над нами нависла тётенька в бигудях. Выщипанные в ниточку брови нахмурились, и мы уступили им – ушли.
Началась школа. Я стал ходить в секцию по лёгкой атлетике и прогулки по гаражам забылись. Ростик уехал на пару лет в Москву, но я по-прежнему держался особняком от Серого и компании. Когда следующей весной попытался пробраться в наш лаз под шиповником, ничего не вышло. Хотя, честно говоря, я не очень и старался.
Осенью к нам домой заявился Пришелец.
– Проходите, Адик! – сказала мама, и я покраснел от стыда и осознания собственной глупости.
Адик вполне естественно чихнул, извинился и, обходя ковёр, просеменил в гостиную. Там он сел за стол, положил на колени чемодан… Да, он делал всё то же самое, но теперь это не казалось странным. Я видел морщины на его лбу, видел совершенно человеческую тревогу во взгляде, видел, как он сглотнул, когда мама предложила чаю…
Родители купили у него пару книг. Каких именно, так и не смог вспомнить. Но точно знал: в чемодане Адика были не то что редкие, но хорошо изданные книги – дефицит, который попадал в нашу советскую действительность только через таких коробейников-книгонош.
В то время я мечтал поскорее вырасти и думал, что у меня есть ответы на все вопросы. Сейчас понимаю: я просто перестал замечать вещи, которые не мог объяснить, или те, что объяснить было в принципе невозможно. Так происходит со всеми.
Ростик вернулся в Одессу, но о гаражах и крышах мы не заговаривали, стесняясь детских фантазий. Потом сталкивались на улице – он и сейчас живёт в соседнем подъезде, растит дочь.
В выпускных классах я часто наведывался к Марии Ильиничне – мы подружились, у неё оказалось отличное чувство юмора. Она была совсем одинока, и я потихоньку подсовывал ей в сахарницу свои карманные деньги. Думаю, Мария Ильинична знала об этом. И не только об этом. Однажды она подарила мне «Питера Пэна» – издание восьмидесятых, где на обложке приглашающе горело открытое окно. Теперь с этой книгой засыпает сын Димка.
Уже повзрослев, я забрался на тот первый гараж. Без всяких ритуалов с кустом шиповника – просто приставил стремянку. Поверху я дошёл до конца двора, но на крыше бывшей кондитерской фабрики шифер подо мной проломился и нога застряла между потолочных балок… Крышу я, конечно, починил. И затею повернуть время вспять бросил.
С годами я научился вовремя обедать, долго говорить по телефону и незаметно для себя подглядывать в чужие окна, но когда жизнь заходит в тупик, когда я знаю ответы на все вопросы и от этого на душе становится только тяжелее, я вспоминаю то лето. Я вспоминаю бесконечную дорогу по крышам, восторг от того, что можно просто бежать вперёд, загадочный взгляд Ростика, обычно-необычный вид Пришельца, чудесное выздоровление Верки-Алисы и дверь в каморку, которой больше нет, а, может, никогда и не было.
ДИМКА
С трудом отрываюсь от фото, медленно закрываю альбом.
Дверь распахивается, в разоренную прихожую врывается Димка.
– Пап, там так здорово! Из окна моей комнаты видны крыши сараев, на них играют дети, представляешь?!
Сын удивляется, он всё детство провёл в высотке. А я помню другой двор. Димка улыбается во весь рот, тёмные глаза горят восторгом, и впервые за долгие годы, несмотря на закрытые окна, я чувствую дуновение горячего ветра – верного спутника наших гаражных путешествий.
По инерции открываю рот – очередная попытка заставить переодеть куртку – но осекаюсь. Подхожу к вешалке, беру свою куртку, выворачиваю наизнанку, натягиваю на плечи, обнимаю сына.
Каких-нибудь пять лет – и Димка навсегда застрянет во взрослом мире. А пока… пусть остаются вопросы без ответа. Может, мальчик ещё успеет отыскать ту дорогу сквозь городские крыши. И, если повезёт, пройдёт её до конца.
