Это была самая обыкновенная ссора. Сейчас Анна уже и не помнит, с чего всё началось. Но, по уже сложившимся правилам в их отношениях, хлопнув утром дверью, Дима уже за ужином должен был сидеть вместе с ней, не испытывая никакого дискомфорта. Так обычно все ссоры и заканчивались. Но в этот раз, Дима не вернулся вечером и не позвонил. Поэтому весь вчерашний день Анна честно, по-женски, дулась на него, занималась домашними делами, мыла окна, и без того забрызганные несмелым августовским дождём, а попутно строила сценарии «возвращения блудного сына». Окончательно обидеться на Дмитрия и забыть про него хотя бы на время мешало одно: срочная совместная работа, статья, которую они должны были сдать к понедельнику. Дело в том, что тётя Анны была редактором московского журнала и иногда просила её написать что-нибудь о провинции. Материала в Тверской области было предостаточно, Анна училась на последнем курсе факультета журналистики, и поэтому статьи писались легко. Но и они заметно оживились, приобрели большую наполненность, когда к делу подключился Дмитрий – фотограф с образованием историка.
И вот сегодня они с Дмитрием должны были ехать в Старицу, снимать «натуру». Утром Аня долго плескалась в ванне, готовила себе завтрак, тщательно гладила походную рубашку с множеством карманов, просматривала записи в блокноте, то есть искусственно оттягивала момент, когда надо будет взять фотокамеру и сесть за руль старенького «Рено». А сделать это надо непременно: тётя будет звонить вечером. Рассказывать ей о ссоре с Димой, отодвигать сроки сдачи материала не хотелось, поэтому к полудню Аня всё-таки собралась.
***
Впервые Дмитрий и Анна очутились в Старице в начале мая. Весна бурно ворвалась в их жизнь. Всё: горячий блин майского солнца, смолистый и свежий запах молодой листвы, трава, пробивавшаяся мягким подшёрстком в сухостое давно не кошеных лугов, по-хозяйски озабоченное щебетанье певчих птиц, обустраивающих свои непрочные жилища, – всё это создавало радостное и искромётное настроение. Оно заставляло сильнее биться сердце и звало в дорогу. Куда глаза глядят!..
Таких городков как Старица – множество в России. Каждый из них имеет свою историю, отражённую в более-менее скудных сведениях из летописных источников, да и то по поводу пребывания там известного исторического персонажа, междоусобного кровопролития либо даты включения в состав могущественного Московского княжества. Это событие большей частью знаменовало собой закат «самостийного» городка. Последний, в свою очередь, приобретал провинциальный лоск со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть, превратясь в обычное уездно-торговое поселение, постепенно в конце двадцатого века приходил в разорение и упадок. Вот и здесь, в Старице, вдоль дороги выстроились двухэтажные мещанские домишки, кое-где по обеим сторонам Волги разместились уцелевшие от разгула атеизма и последующей за ним Отечественной войны церкви. Всё как везде… Грязные неубранные от зимнего беспредела улицы, безликие пятиэтажки, трубы, уродующие свежие весенние краски дня…
И промчаться бы мимо тогда Анне и Дмитрию… Но вот показался живописный берег реки, высокий холм с громадой храма на его макушке, россыпь церквушек под ним – просто чудо в тверском захолустье! Дима вырулил за мост, припарковался у заброшенных то ли торговых рядов, то ли конюшен. Вытянулся во весь рост вдоль водительского кресла, размял затёкшие пальцы и предложил Анне прогуляться.
Они выбрались из своего тесного, как личный мирок, салона автомобиля. Взяв Аню за руку, Дима бодро шагал вверх по дорожке, сохранившей следы старой булыжной мостовой. Стая грачей приветствовала их бодрым и слегка охрипшим карканьем. Церковь вблизи впечатляла размерами. Колокольня стояла отдельно от неё, как стражник, проколов взметнувшимся шпилем весеннее небо метров на сорок вверх. На типовой охранной табличке значилось: «Борисоглебский собор. Памятник архитектуры начала ХIХ века. Охраняется государством». Поскольку никакой «охраны государства» поблизости не наблюдалось, Аня и Дима обошли здание и попытались зайти внутрь. Собор был заперт на ключ. Гостей здесь явно не ждали. Люди давно оставили в покое это обжитое веками место. А ведь когда-то здесь, вокруг церкви, высились крепостные стены, разворачивался захватывающий сценарий российской истории. Дима подошёл к зарешёченному окну, встал на выступающую деталь цоколя и заглянул внутрь. Прокопчённые стены, груды кирпича да ржавые железные кровати … Что и следовало ожидать… Хорошо, что руки местных жителей не поднялись на то, чтобы использовать здание как источник строительного материала. Но некоторые отчаянные огородники всё же раскопали по периметру древних валов территорию старицкого кремля, и горбились там, сажая картофель на таких импровизированных участках. Слава Богу, что в самом храме не разместились склады какого-нибудь «Старицабытсервиса» или клуб, как это было принято во времена «культурной революции».
Слава богу… Какому богу? Он уже давно покинул одно из своих светлых жилищ. «Реставрировать церкви не надо / Пусть стоят как свидетели дней, / как вместилища тары и смрада / в наготе и в разрухе своей./ Пусть ветшают…». Дима процитировал вспомнившиеся строки Станислава Куняева. Что-то таинственное и судьбинное есть в картине разрушения и созидания. Пробуждающаяся весной природа и умирающий храм. Ростки травы и прутики берёзок, закрепившиеся на каменных выступах под куполом. Кажется, тогда Дима сказал, что ему хочется скорей уйти с этого места и не возвращаться больше сюда, не вспоминать, не думать об этом… Ни Дима, ни Аня не предполагали тогда, в мае, что их спонтанное путешествие ляжет в основу статьи для московского журнала…
Недалеко от храма ребята набрели на стелу с именами погибших и захороненных здесь защитников города во времена последней, самой страшной, для русских людей войны. Местные власти облили ограду, постамент, фигуры героев-солдат и даже их винтовки одной серебряной краской. Таким сплошным нелепым пятном среди зеленеющих невысоких елей и застыла это скульптурная композиция, приводя в недоумение редких посетителей. Пусть в крупных городах стоят памятники и обелиски воинской Славы, насыпаются курганы и воздвигаются монументы. Здесь это было не так важно: здесь высится этот холм, как нерукотворный памятник всем павшим…
Потом Дима потянул Аню на соседний вал, метров на пятнадцать возвышающийся над тем местом, где они сейчас стояли. Наверх вела тропинка с едва видными ступеньками, вырубленными в твёрдой глине. Аня всегда боялась высоты, но вдохновлённая приятелем и весной, положила руки на Димины плечи и стала подниматься вверх. Она не смотрела по сторонам – только под ноги, да ещё считала полоски на Диминой рубашке… раз, два, три… синяя… белая… Скоро подъём закончился. Но в тот день Аня так и не смогла подойти к верхней кромке вала, побоялась. Дима же наслаждался нахлынувшим чувством свободы и силы.
Перед ними высилась площадка ещё одного древнего укрепления. Вокруг не было ни одной постройки. Ветер с силой обдувал макушку холма. Внизу в полусотне метров текла Волга. Быстрая и сильная в этих местах, река пропадала за поворотом, где виднелся лес. На противоположном берегу раскинулась панорама города с монастырём, мостом, улицами, домами и прочими атрибутами современной жизни. И город уже не казался запущенным и грязным. Он виделся им огромным разноцветным пятном на фоне окружающих полей и лесов. Солнце поднялось над ним и согревало своими лучами. Вдали виднелась большая чёрная туча. Но над древним городищем небо было чистым и прозрачным, как воды реки. Только порывистый кутюрье-ветер вносил свои коррективы в причёски ребят и трепал их одежды.
Спускаться обратно для Ани было ещё страшнее. Она вытянутыми руками упёрлась в спину Димы и закрыла глаза. Сердце отбивало быстрый такт, как при беге. Но спуск шёл медленно. Казалось, он никогда не кончится. «Скоро ещё?» – всё время спрашивала Аня. «Нет, долго ещё» – в такт ей отвечал Дмитрий. Даже когда они остановились, он ещё крепко держал девушку. Аня открыла глаза: «Обманщик! Мы давно внизу, а ты молчишь…». Они стояли и смеялись, самые счастливые люди на всем белом свете, как вдруг за сильным порывом ветра хлынул дождь. Гроза! Первая, весенняя, с громом и молнией!
Гроза пронеслась в одно мгновение над Старицей, смыв остатки зимней грязи и окончательно разбудив заспанный и пропахший пивом город. Казалось, он ожил, заблестел новыми чистыми гранями и приготовился влюбиться в свою новую, 713-ю весну…
***
Вот и сейчас, подъезжая к Старице, Аня подсознательно искала приметы того весеннего дня, может быть, самого лучшего дня в её жизни. Было немного грустно от воспоминаний, и в то же время они придали Ане решительности и упорства. «Ну и пусть, напишу статью и без него, раньше же справлялась!» – думала она, уже поднимаясь по склону холма.
Вчерашний дождь промочил землю, было скользко. Почти у самой вершины, Аня поскользнулась, и, зажмурившись, приготовилась к неприятному и грязному спуску в неприличной позе. Но вдруг кто-то схватил её за капюшон куртки.
– Ты? – неловко обернувшись, она увидела Диму. Странно, она не удивилась, скорее, испытала облегчение и радость от того, что видит его снова. Нет, за два дня он не изменился, даже не похудел, рубашка и джинсы – те самые, в каких ушел тогда утром. А всё-таки – он симпатичный, только оброс, и волосы на макушке уже не торчат, как она любит, а ровным прилизанным куполом лежат на голове. Но это поправимо, сходят в парикмахерскую, к Лесе, и пока её подруга стрижёт Диму, они поболтают, наконец. И вообще, ему давно пора познакомиться с её лучшей подругой, потому что…
– Ты подниматься собираешься?
Тут Аня осознала, что сидит на краю склона, упершись в землю ладошками, а Дима всё еще удерживает её за капюшон.
– Ой… да… прости… спасибо! – выпалила она и вскарабкалась к нему на площадку.
– Я ждал тебя с утра, – как ни в чём не бывало начал Дима. – Уже многое отснял, ты наверняка отберёшь нужный план. Давай обсудим детали…
Отряхивая брюки, Аня пошла за ним. «И всё? И больше ничего не скажет?! Да, но ведь я сама приучила его не обсуждать ссоры! Значит, всё – как всегда, обратно за рулём пусть он едет, наверное, документы у него с собой… Какой он молодец, всё-таки…».
Сейчас город с вершины холма выглядел знакомым и чуть повзрослевшим, был по-деловому собран и озабочен, припудрен серой летней пылью. От этого листва казалась серебристой и потяжелевшей. Словно деревья с весны обменяли свои маленькие клейкие листочки-монеты на полновесные рубли настоящего лета. Запустение левого берега Волги с его кручами и валами всё также хранило спокойствие людей и событий минувших веков. Старица, сторица, стОлица, столица. Само название города уводило в те времена, когда здесь в 1297 году как крепость тверских князей был основан город. Городок, Городец, Городок на Волге, Новый Городок – прежние его имена. На правом берегу белел прянично-нарядный Свято-Успенский монастырь. Укрытый за вновь отстроенными кирпичными стенами, усердно реставрируемый, он, несомненно, древнее и ухоженней остальных старицких храмов. Ну что ж… Богу богово, как говорится. Пусть тешит и радует глаза паломников и души верующих.
Устроившись на ровной площадке с планшетом и камерой, Аня и Дима обсуждали детали статьи. Попутно Дима увлечённо рассказывал об истории этих мест. Его привлекал дух древнего города, мощь земляных валов и легенды о старицких пещерах-каменоломнях, где по преданию спрятана библиотека Ивана Грозного. Дубовые стены с башнями, каменные храмы и терема возвышались над Волгой в том месте, где сейчас находились молодые люди. А на другой берег реки вёл тайник.
– Как бы обнаружить его – сказал Дима. – Где вход, а где выход… – Думаю, вон там, – он указал на Борисоглебский собор, – там где-то и есть начало подземелья. Можно зайти и попробовать поискать подвал…
– Что ты имеешь в виду? Мы подходили ко входу, церковь заперта, и нам не пробраться внутрь, все каменные ступени обрушены, деревянные полы и балки наверняка сгнили…
– Ну, это я так… Интересно же… – простодушно, по-детски как-то, ответил он и впервые за день широко улыбнулся.
На город наплывали расплющенные тучи, похожие на старое полинялое одеяло, с прорехой посередине, в том самом месте на валу, где были Аня и Дима. Пора было решать – возвращаются они домой вместе или… Аня совсем в этом не сомневалась, а вот Дима за всё время, пока они делали наброски статьи и чертили планы окрестностей, ни разу не обнял её. Это было странно, и ново: так общаться с ним, строго по-деловому, ещё не приходилось.
– Давай спускаться? – сказал Дима. – Я пришлю тебе снимки на электронную почту, сегодня… Вот… Я ещё хочу сказать… я уезжаю… Ты… ты тут ни при чем, я сам… Я уже согласился. Давно. Я хотел сказать тебе как раз тогда, утром… Но было бы ещё хуже … В общем, будет экспедиция в Крым. Семёнов добился её финансирования в университете… Ты понимаешь? Ты слышишь меня?
Аня молча смотрела на реку. Волны ударялись о берег, с каждым словом Дмитрия прибой становился всё сильнее и сильнее, казалось ей. И даже колокольня словно ожила – «бом, бом, бом» стучало у неё в голове, и звуки доносились с той стороны, где стоял Дима, и, жестикулируя, пытался что-то объяснить. Да, она знала Семёнова, знала о его экспедиции, о её значении для университета, знала о трудностях и опасностях. Она всё знала, кроме времени, на которое Дима туда поедет. У экспедиции не было чёткого графика, всё должно было решаться на месте. Сколько это будет – месяц? Два? Три? Иногда, такие походы длились и дольше. А она… Она рассчитывала, что к холодам Дима переедет окончательно в её квартиру и можно будет подумать о том, о чём думает любая женщина (хоть и не признается в этом никому, ни за что и никогда!), встретив хорошего надёжного человека… А сейчас вот… Что же он мог объяснить ещё, он, уже давший согласие на поездку, и наверняка собравший необходимые документы и свой рюкзак?! Он, отчаянный мечтатель, археолог, который хочет всю свою жизнь прожить именно так, по-походному?! Может ли она, да имеет ли право удержать его – семьей, детьми, занавесками на окнах и пирогами в духовке?!
– Прощай, – сказала она, прерывая его сумбурную речь. – Я поняла… Я желаю тебе счастливого пути, и… всего-всего… лучшего… Я… сделаю статью, как всегда, под нашим общим именем, не волнуйся. Но… ты лучше не звони мне, ладно?
– Даже когда вернусь?
– Даже когда вернёшься…
***
Прошло два месяца. Всё это время Дмитрий не звонил и не писал: он всегда слишком прямо понимал просьбы Анны. Сегодня ей опять приснился сон, где она и Дима, молодые и красивые, стояли на вершине холма. И так было жалко проснуться: всё это радостное настроение исчезло, в момент смылось утренним октябрьским дождём. На кресле лежал журнал. Статья «Возвращение». Анна Дмитриева. Страница двенадцать… Хватит!!! Надо звонить немедленно!
– Дима, привет. Я хочу отдать тебе журнал, наша статья вышла – выпалила она в трубку на одном дыхании и замолчала.
– Ты… Ты можешь приехать сейчас в Старицу? Я как раз тут… На нашем холме…
Ветер был по-осеннему суров. Какая-то морозная хрупкость висела в воздухе, казалось, что сейчас она превратится в снег прямо на глазах. Аня спешила наверх. Шаг за шагом перед ней открывался вид на Успенский собор. Ещё чуть-чуть и… Споткнувшись, и носом встретившись с землей, она неожиданно для себя расплакалась.
– Не грусти! До свадьбы заживёт! – Дима уже протягивал ей руку.
***
Какой век, сколько времени на часах?.. Огромным кораблём плывет старицкий кремль по реке Времени. В его толще спрятаны остатки построек, вещи и останки прежних жителей, память многих поколений. Какими бы не были высокими и мощными валы и стены, сколько бы ни собралось людей и оружия, какие бы богатства не скопились – всё оказалось бессильно перед властью Времени. Как Ноев ковчег этот корабль был вынесен на окраину Истории. И стоит он сейчас в тихой заводи нашей памяти. Только высятся рубка Собора и мачта колокольни над ним. Где-то там внизу копошатся люди, мчатся автомобили, «кипят страсти». Пройдут века, и может сегодняшний город также канет в Вечность. И все призывы купить шампунь от перхоти или «Пепси», «голосовать за…», как лишнее, наносное, будут смыты этой рекой или унесены ветром других, более существенных Перемен. А что останется? Останутся Россия и ещё этот неизведанный нашими умами и душами священный холм, «пуп земли русской». Будут также плыть над ним облака, и сиять солнце, проноситься снега и грозы.
…Аня стояла на самом краю крепостного вала, спиной прижавшись к Диминой груди, и почти не дышала. Он обнимал её, защищая от ветра. Весь город открывался перед ними новыми непрочитанными страницами в биографии.
«Я люблю тебя» – шептал Дима, и слова его тихим эхом отразились от самой Ани. «Я люблю тебя» – движением губ ответила она. «Я люблю тебя» – вторили им древние холмы и река…
И слова эти, такие простые, были понятны в тот момент каждому человеку: «Я люблю тебя!» И земля, и вода, и камни тоже запомнили их, чтобы каким-то непостижимым образом через времена и события передать людям.
