(Лада Миллер, В переводе с птичьего. –
М., Время, Поэтическая библиотека, 2018)
Любовная лирика – то, что всегда востребовано временем. Казалось бы, столько уже написано на темы любви! Но возникает парадокс: современный читатель почему-то хочет слышать стихи, написанные именно сегодня. Что-то неуловимо меняется со временем: роль женщин, роль мужчин, способ выражения самих чувств. И потому «я помню чудное мгновенье» или «шепот, робкое дыханье, трели соловья» сегодня уже выражают наши чувства не совсем точно. Хотя это шедевры и «литературные памятники». Об этом я размышлял, читая книгу Лады Миллер «В переводе с птичьего». Уже в самом заглавии книги Лады есть замечательная догадка: стихи – это всегда «переводы», даже когда мы пишем на родном языке. «Птичий – это женский», – говорит автор книги, Лада Миллер. И добавляет: «Из мужчин птичий язык понимают только те, кто живёт в счастливом браке». Духовное различие между полами глубже, нежели чисто гендерное. Женщины мыслят немного по-другому, и именно в любовной лирике различия эти различия наиболее заметны. Вплоть до того, что даже гениальные женские стихи о любви могут показаться мужской аудитории не столь интересными. И наоборот.
Жизнь кончается больно и быстро.
Не хватай, не целуй, погоди.
Я наткнусь на тебя, как на выстрел,
Как на крик в говорящей груди.
Изо всей своей силы и грусти
Тянешь к сердцу, торопишься – Эй!
Пузырящийся воздух невкусен,
Да и нет в пустоте пузырей.
Всё не так. Слишком страшно и резко
Рассветает. Держи меня за…
Вот крючок. Здесь кончается леска.
Начинаются рот и глаза.
В стихах Лады даже посторонние предметы и вещи активно вовлекаются во внутреннюю жизнь героини: например, дерево «прощается» с висевшим на нём инородным телом, гвоздём. А вот «миска с облупленным краем». А ещё «время идёт и ломает каблук». Мир Лады духовен в точной предметности. И мир этот – очень женский: именно в проявлениях любви мужчины и женщины наиболее сильно отличаются друг от друга. Но, возможно, это их и притягивает. Счастье просто зависает в воздухе в стихотворениях Миллер. А ведь долгое время искусствоведы утверждали, что о счастливой любви в русской поэзии талантливо писать никто не умеет. Разве что Анна Гедымин. Все почему-то пишут исключительно о трагическом. Счастье у Лады Миллер – это «вещь в себе». Оно объёмно, оно прирастает и печалью, и тревогой, и страхом, и даже тоской – то есть тем, что изначально вообще не мыслилось как компонент человеческого счастья. Прошлое, настоящее и будущее сопряжены и словно бы одномоментны.
Оставшись, я уже не убегу.
Мы будем жить с тобой на берегу,
Делить еду и лёгкую работу,
Перебирать задумчиво песок,
Рожать детей, креститься на восток
И соблюдать, как водится, субботу.
В кувшине глина. В облаке вода.
Рука в руке… Прощать и обладать,
Чтоб не терять необходимый трепет,
Не в этом ли святая благодать?
(Когда в саду распустится беда,
Заголосим, но губы не разлепим)
Я не о том, любимый, не о том
(Уносит море тело, память, дом,
Знакомые до обморока лица)
Я о начале. Всё-таки уйду.
Остаться, это значит на беду,
Как и на счастье, взять и согласиться.
Важное качество лирики Миллер – то, что герой и героиня всё время находятся «в кадре». То есть они не мечтают и не сетуют о несбывшемся, а живут. Живут здесь и сейчас, на страницах этих лирических стихотворений. Живут и воодушевляют многочисленных читателей, у которых в личной жизни всё складывается не так хорошо, как хотелось бы, своим личным примером. Лада Миллер на личном примере доказывает, что счастье не просто возможно. Оно – существует в реальной жизни. И стихи пишутся именно от счастья. От избытка эмоций, а не от их недостатка. Умение писать появляется, когда научишься ярко жить. «Я всю жизнь писала от избытка чувств», – признавалась Марина Цветаева. Причём эта яркость у Миллер – сугубо внутреннего свойства: герои стихотворений не тусуются, не выпячивают себя перед другими людьми. Не входят в конфликт с окружающим миром. Иногда они путешествуют, и тогда города, в которые они посещают, служат фоном, декорацией их отношений.Счастье, по Ладе Миллер – это состояние постоянной, длящейся беспрерывно влюблённости. Это гармония наслаждения друг другом. Любовь женщины подобна пещере: заходишь туда – и не знаешь, сможешь ли выбраться, не заблудившись.
Поэзия такого плана – это всегда «лепет»: как сказал Мандельштам, «он опыт из лепета лепит и лепет из опыта пьет». Опыт и лепет, какое непривычное, парадоксальное сочетание слов! Опыт – состояние зрелого человека; лепет – речи младенца. И всё это – синхронно, одновременно! В стихах Лады Миллер есть, я бы сказал, мастеровитая безыскусственность.
Здесь вечер нежен и кровит
Закат. Рукой подать до рая.
Здесь жизнь – от края и до края –
Лишь ожидание любви,
А наш сердечный перестук
Нестихотворного размера –
Всего лишь средство от разлук,
Всего лишь алое на сером.
На встрече с писательницей в Москве выяснилось, что Лада Миллер – поэт «с судьбой». Хотя, если быть до конца честным, все эмигранты – люди непростой судьбы. Попробуй прижиться на новом месте – и не потерять себя! Лада дважды в жизни обустраивалась в новой для себя стране – вначале в Израиле, а потом – в Канаде. Она пришла в литературу, продолжая работать врачом. Подвижная, яркая, обаятельная, обстоятельная женщина. Лада верит в «Божий кулак, который просачивается сквозь дыры мироздания». Она считает, что слово спасёт мир. Не красота, как у Достоевского, а именно слово.Любимые поэты Лады – Блок и Пастернак. А ещё ей нравятся роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» и детективы Агаты Кристи. Она живёт во франкоязычном Монреале и не очень-то жалует Америку. «У них капитализм, а у нас – социализм». Публика в Петербурге и в Москве произвела на жительницу Канады самое благоприятное впечатление. Она осталась очень довольна путешествием в далёкую Россию.
A время идёт и ломает каблук,
И вот уже времени нет.
Не жизнь, а потеха – гремят жернова,
Швыряют в несытую брешь.
…А слово услышy – и снова жива.
Утешь меня, слово, утешь.
